Текст книги "Там, где ты (СИ)"

Автор книги: Надежда Борзакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Колодец был полностью деревянным, вместо привычной конструкции был журавль. Со вздохом я опустила ведро внутрь и попыталась вытащить, всем телом навалившись на рычаг. До чего же тяжелый! Рука соскользнула с рычага и ведро с громким плеском свалилось обратно. Использовав половину матерного лексикона Олега я со злостью саданула ногой по колодцу. Вот только я забыла, что на мне даже не кеды… От пронзившей ногу боли на глаза навернулись слезы.

– Негоже бить того, кто не может дать сдачи, – раздался позади меня незнакомый голос.

Подскочив, я резко обернулась. В шаге от меня стояла красивая молодая женщина. Рыжие волосы легкими волнами спускались до тонкой талии, изумрудные глаза пронзительно глядели из-под пушистых ресниц. Темно-серое с алой вышивкой платье подчеркивало спелую фигуру незнакомки. В ее руках была плетеная корзина с травами, источавшими незнакомый, но приятный аромат.

– Я…. поступила неправильно, простите, – торопливо пролепетала я.

– Тебе больно, девица, – скорее утвердительно, проговорила она, – Присядь, – кивнула на земляной выступ. Я послушно опустилась на него. Проворные пальцы женщины за несколько секунд освободили мою многострадальную ногу от лаптя. Вместе с натертостями от, мягко говоря, непривычной обуви уже становился заметным будущий синяк.

– Кости остались целыми, – осторожно ощупав ступню, констатировала незнакомка, – Но нужно излечить натертости, Элина.

– Откуда вы знаете….., – начала было я.

– О девице с чужих земель вести разнеслись быстро, – она осторожно и искусно замотала мою ступню в лоскут и закрепила лапоть, – А я – Веда.

Воздержавшись от инстинктивного «очень приятно», я поблагодарила ее за помощь.

– Не стоит, девица. Равно как и пить воду из этого колодца.

– Почему?

– Он вырыт для лесных божеств, не для людей, – проговорила она.

– Я не знала.

– Теперь знай, девица, – она шагнула вплотную ко мне. Ее глаза, казалось, заглядывали в самую душу, от чего холодок прошел по коже, – А теперь ступай.

Она быстро обошла меня. Я обернулась, но позади уже никого не было.

Глава 3.

Сало и каша, напоминающая гречневую, показались божественно вкусными. Я опустошила тарелку, когда Вера только начала рассказывать, кто есть кто из присутствующих.

Темноволосые Глеб и Владимир Шуйские выделялись среди светловолосых членов рода Соколов. Их жены, дочери Главы, сестры-близняшки почти молча сидели подле мужей, чопорно поджав губы.  И, хоть я упрекала себя за подобные суждения о дочерях человека, давшего мне кров, но не могла не признать, что природа не наделила девушек ни жизнерадостным нравом, ни красотой. У обеих русые косы не золотистого, а сероватого оттенка, слишком светлые брови и ресницы, делающие их голубые глаза невыразительными, прямые почти греческие носы, делавшие профиль грубым. Зато фигуры у обеих спелые и пышные. Их дети играли в салки прямо в зале, периодически получая замечания от родителей, успокаивались на несколько минут, но потом вновь принимались играть. Захар не сводил с меня пристального сального взгляда, а его жена буквально закипала от сдерживаемого гнева.

– Наследник-то глаз с тебя не сводит, – проговорила Вера, – Осторожней с ним, Элина.

– Я не собираюсь даже беседовать с ним, – заверила я женщину.

– А он, видать, собирается. Сыну Главы, девица, не откажешь, потому старайся не попадаться ему одной.

Кивком поблагодарив за совет, я отпила квас. Крепкий и ароматный он мне нравился, не смотря на то, что современный я не любила. Из спиртного на столе не было ничего кроме медовухи и пива, но и тех мужчины выпили столько что порядком захмелели. Юный сын кузнеца Ярополк не сводил с Добравы восхищенного взгляда, заставляя девушку краснеть. Их должны были поженить осенью и меня радовала очевидная симпатия ребят. Ужасно, когда брак заключают не по любви, а в этом времени так и есть.

Вера осушила уже третью кружку пива. Не хотелось бы использовать этот факт чтоб исподволь задать интересующие вопросы, но выхода особо не было. Я рассказала о сегодняшней странной встрече у колодца.

– Если еще узреешь ее, не говори даже, девица. Эта женщина, – тут Вера склонилась к самому моему уху, – блудница и злая вещунья. Даже Глава не смог противиться ее чарам.

«Даже Глава», вот значит, как. Неудивительно, что Веда живет за границей поселения.

До принятия христианства, ведьм на Древней Руси по историческим данным чтили и уважали. То, с каким почтением говорили о Ратмире вроде бы подтверждало это, но как оказалось, и здесь было две стороны медали.

– Я думала, вещунов чтят.

– Так и есть, девица. Но лишь тех, кто использует свой дар во благо.

Пир в разгаре, а Стаслав так и не появился. Я не видела его со вчерашнего утра у речки. Интересно, где же он. В который раз я одернула себя, напомнив о том, что его местонахождение не мое дело. Так же как и то, что Вера подробно рассказывая мне кто кому кем приходится ни разу не упомянула о том, женат ли Стаслав.

«Его личность все обходят стороной из-за этого дурацкого статуса. В этом времени быть холостым если тебе больше шестнадцати практически невозможно», – в который раз напомнила я себе. Сердце чуть сжалось – как же нелегко ему приходится. Как вообще «незаконнорождённым» детям жить в этом мире. В лучшем случае их, по словам Веры, едва выйдут из младенчества, берет «на воспитание» отец, в худшем…. Я даже не предполагала, какой случай можно назвать худшим, если наиболее благоприятным считается подобная жизнь. С клеймом позора, осознанием того, что никогда не унаследуешь «доброго имени», с ощущением задушенной, но осязаемой ненависти со стороны мачехи, презрения со стороны сводных братьев и окружающих, которых трудно игнорировать живя в таком маленьком и опасном мире. А если ты сын Главы, то все в десяток раз тяжелее.

Чтоб отогнать непрошеные и совершенно неуместные мысли, я отправилась в кухню. Наполнив из огромного чана четыре кувшина, я с легкостью взяла по два в каждую руку и лишь криво усмехнулась – опыт работы официанткой пригодился вновь. Выйдя из кухни я проворно двинулась обратно в залу и чуть не налетела на очевидно ожидавшего меня Захара. Он привалился к стене, едва держась на ногах. Придав лицу как можно более невозмутимый вид, я попыталась обойти его, но мужчина резко подвинулся, преградив мне путь. Пиво выплеснулось на земляной пол, но кувшины я удержала.

– Прошу прощения, – тихо сказала я.

– Для тебя что угодно, – заплетающимся языком пробормотал он. Приблизившись вплотную, грубо сжал руками мою талию. Как же я пожалела, что руки заняты.

– Отпустите меня, пожалуйста, – как ни в чем ни бывало, проговорила я, – Мне нужно отнести кувшины в залу.

– Нет нужды, – навалившись всем телом, он толкнул меня в сени. Кувшины выпали из моих рук и с глухим звуком разбились, облив наши ноги пивом, – Послужишь сейчас по-другому.

– НЕТ, – я подумывала закричать. Но в зале так шумно и все уже так пьяны, что не услышат. И даже если иначе, вряд ли станут мешать будущему правителю.

– Ты кому отказываешь, девка? – дыхнув мне в лицо перегаром, прорычал Захар.

«Мудак ты, похоже, потомственный», – пронеслось в голове.

– Я отказываю вам, Захар из уважения к вашей жене. И от того, что не стану делить ложе с тем, кто мне противен! – выплюнула я. Страх сменился злостью.

– Мерзкая блудница, – его рука взлетела, я зажмурилась, ожидая удара. И он обрушился, только не на меня.

– Убери от нее свои грязные руки, – прорычал Стаслав. На миг показалось, его глаза горят в темноте.

Невероятно – учитывая опьянение и достойный чемпиона мира по боксу в тяжелом весе удар в челюсть, но Захар сумел подняться.

– Да как ты смеешь поднимать на меня руку, ублюдок! Эта девка, как и все здесь мое по праву, а ты….

Став между ними, я положила ладони на грудь Стаслава. Он даже не отреагировал, как будто не заметил меня. Мышцы под ладонями словно окаменели, от мужчины сейчас исходила почти осязаемая ярость, но я совсем не боялась его.

– Стаслав, давайте уйдем, – коснувшись его шеи и слегка встряхнув чтоб отвлечь от очевидных намерений, тихо сказала я, – Не слушайте его, не поддавайтесь. Этот бухой идиот не стоит того, чтоб марать о него руки, – громче закончила я.

Он словно очнулся. Горячая ладонь коснулась моего локтя, он слегка подтолкнул, отодвинув с траектории замаха Захарового кулака. Тот не удержал равновесие и комично свалился на пол. Почти обняв Стаслава, я вытащила его сперва из сеней, а потом из терема. Прохладный ночной воздух резко контрастировал с духотой в зале.

– Ты не пострадала? – хрипло проговорил мужчина.

– Нет, – прекрасно понимая, что именно он хочет узнать, торопливо ответила я, – А вы вновь спасли меня.

– Как иначе, – рассеянно протянул он. Затем, несколько секунд помолчав, спросил, – Быть может, пройдемся к реке?

– Я буду рада, – пискнула я.

– Позвольте? – он протянул руку, предлагая мне опору. С улыбкой вложив свою ладонь в его руку, я осторожно пошла рядом в темноте.

Стаслав будто инстинктивно ориентировался на дороге не в пример мне, спотыкающейся на каждом шагу. Если в городище имелся хоть какой-то свет от лучин в тереме, то за воротами светили лишь звезды. Сколько их здесь! Задрав голову я на миг остановилась, залюбовавшись.

– Как красиво!

– Да, вид восхитителен, – тихо сказал мужчина.

Мы пошли дальше. Не смотря на то, что Стаслав меня поддерживал, идти становилось все труднее. Заметив это, мужчина взял меня на руки и легко понес. Под ухом гулко билось его сердце. Сейчас, в сильных руках этого мужчины я ощущала покой.

Наконец мы вышли на берег Днепра, и он осторожно опустил меня на землю.

– Решили немного ускориться? – в тоне дурацкое кокетство, но опьяненная усталостью, ночным воздухом и его близостью, я не подумала привычно одернуть себя.

– Не хотел, чтоб вы поранились, – только сейчас я заметила, что он сменил обращение с покровительственного на…. Какое?

Воды Днепра тихо плескались у наших ног, в них отражались звезды, создавая иллюзию возможности прикоснуться к ним.

– Мне жаль что вам пришлось из-за меня…. Ну, – запинаясь начала я.

– «Марать руки о бухого идиота»?

– Да.

– Что значат эти слова? – в его голосе сквозила заинтересованность.

– Ну, это…. Ругательство, простите, – хорошо, что темнота скрывает мои горящие щеки,– Я не могла допустить, чтоб вы его избили. У вас и так достаточно…, – поняв, что сказала, я замолчала, но было поздно.

– Бед? – тихо сказал он, – Отнюдь. Если только не звать бедой саму жизнь.

У меня не нашлось что на это сказать. В реалиях 21 века подобных проблем не существует, от того нет и опыта, который я могла бы сейчас использовать, дабы подобрать нужные слова. Все, что у меня имелось это сочувствие, могущее быть принятым за жалость.

– Но, я так не считаю, – его голос развеивал возникшую неловкость, – Просто такова судьба.

– Судьбы нет, – сорвалось с языка, – Есть просто выбор и его последствия, не всегда наступающие для того, кто их заслуживает.

– Не верите в судьбу? – его глаза сверкали в свете звезд.

– В последнее время взгляды пришлось пересмотреть, – честно ответила я.

– Мне свои тоже.

Несколько минут мы просто стояли рядом в темноте. Тишину нарушал лишь тихий плеск воды и звук нашего дыхания. В этой тишине мне было слишком уютно.

– Ваша жена, наверное, давно ждет вас, – обозвав себя мысленно дурой, выпалила я.

– Наверное ждет, кто знает, – весело проговорил Стаслав и, как будто почувствовав мое замешательство объяснил, – у вас, девиц, ведь вроде бы принято ждать того, с кем даже не знаком.

– Трудно придумать более точное и универсальное для всех времен определение тому, чем заняты женщины, – фыркнула я.

– Я не хотел оскорбить вас, – в тоне мужчины чуть ли не осязаемо ощущалось раскаяние, – Беседы, увы, не мое. ….

– Вы меня не оскорбили, – прервала я его, – На самом деле это правда. И той девице, что вас дождется, несказанно повезет.

Пожалуй, Стаслав стал первым мужчиной, которому я сказала нечто подобное просто потому, что это правда, а не с целью польстить, смутить или начать игру под названием флирт.

– Я не слишком-то подходящий супруг, Элина. Ни один отец не захочет видеть дочь женой бастарда, еще и рожденного от блудницы, – он вздохнул, – И это на добро для меня.

– Вы не хотите семью? – так привычно в моем веке и так же странно в этом.

– Узы по принуждению мне чужды.

– Но ведь не может быть так, чтоб ни одна из девиц не вызвала желание….

– Не может, но на заре желание всегда проходит, – и, когда я промолчала, добавил, – Уже не считаешь меня достойным своей жалости, девица?

– Не считаю, равно как и ранее, – ответила я, – Я просто сочувствую тем, кого вы, мужчины обрекаете на страдания только из-за того, что вам мало одной.

Говорить этого не стоило. Напрасно я вообще затронула эти темы, напрасно пришла сюда с ним, напрасно…. Столько моих действий можно охарактеризовать этим словом.

– Выбор не только за нами.

– Сегодня я выбора не имела! – голос сорвался на крик.

– Я не он и никогда не…., – он взъерошил волосы, стараясь успокоиться, – Появись дитя, оно бы не повторило мою судьбу. У него была бы семья, а не лишь суровый господин  и …

– Вы не помните ее, да? Свою маму?

– Она умерла родив меня.

– Простите.

– Не стоит. И нам пора возвращаться.

Вернулись мы в молчании, но не в том, что подобно теплой шали, окутало нас до моих опрометчивых вопросов, а в напряженном, полном недосказанности. Терем погрузился в тишину, большинство гостей уснуло прямо в зале, о чем свидетельствовал доносящийся оттуда храп.

Я проскользнула в свою комнату и, не раздеваясь, забралась в кровать, намереваясь просто поспать, забыв обо всем на несколько часов.

Пятно от вишневого сока не желало отстирываться, хоть сколько я его терла. Эх, порошка бы сейчас. Я даже согласна бы постирать платье вручную, но только бы под рукой оказался порошок. Или хотя бы хозяйственное мыло, но не то что здесь – сваренное из березового дегтя, едкое с резким запахом и абсолютно бесполезное. По крайней мере от этого пятна. Стирала я прямо в реке, так хоть не нужно бегать к колодцу каждый раз как надо поменять воду.

Внезапно раздался крик. Кто-то звал на помощь из-за деревьев, растущих так близко к воде, что они отделяли часть берега. Кажется, когда я пришла, там купались дети…. Отбросив свою работу, я побежала посмотреть, что произошло.

Ребята, оказывается соорудили нечто вроде тарзанки, с которой прыгали в воду. Сейчас один из них без сознания лежал на берегу, а двое других в панике трясли его, пытась привести в чувство.

– Что случилось? – я поискала пульс на сонной артерии. Отсутствует…

– Он не дышит, – констатировал очевидное один из ребят.

– Как долго?

– Он прыгнул в воду, начал тонуть, но я его вытащил только что, – он всхлипнул.

Большинство органов могут выдержать непродолжительное кислородное голодание без последствий. А вот клетки мозга начинают отмирать уже через пару минут. Конечно я знала, как проводить сердечно-легочную реанимацию…. Теоретически. На практике же ничего подобного делать не приходилось.

Запрокинуть голову пострадавшего, выдвинуть нижнюю челюсть и приоткрыть рот, проверить нет ли там инородных тел. Расположить ладони одна поверх другой на два пальца выше мечевидного отростка. Затем прямыми руками за счет усилия спины ритмично надавливать на грудную клетку. Непрерывно продолжать до восстановления самостоятельного сердцебиения. Мальчишки удивленно и испуганно наблюдали за моими манипуляциями.

– Давай же, – прошипела я, – дыши!

Драгоценные секунды ускользали. Тридцать, щестьдесят…. Невесть откуда появились другие люди, очевидно также прибежав на помощь. Какая-то женщина, рухнула на колени рядом, попытавшись обнять мальчика и заливаясь слезами.

– Сыночек мой, сыночек….

– Не мешайте! – пытаясь отбросить ее руки, приказала я, но она не отреагировала.

– Элина, что…, – Стас! Как же вовремя.

– Стас, она мешает, забери ее, – он сразу же оттащил от нас сопротивляющуюся женщину. Внезапно мальчик резко вздохнул и закашлялся, изрыгая попавшую в легкие воду.

– Давай же, – я повернула его на бок, поддерживая голову, – Просто дыши! Дыши, все будет хорошо!

Пульс еще частый, но сильный и четкий. Он выживет. Только сейчас я поняла, что тоже плачу. Мать мальчика прижала к груди упирающегося подростка.

– Ну, маменька, я жив, ну что вы, – хрипло бормотал он.

– Спасибо тебе, целительница, – отпустив мальчика, женщина принялась целовать мне руки, – Спасибо, что оживила его!

– Что вы, – я неловко обняла ее. Слезы катились по щекам. Я спасла жизнь этому мальчику!

Перешептывания свидетелей слегка отрезвили меня. Пришло время давать объяснения. Я помогла женщине встать на ноги.

– Напоите его горячим, хорошо? А ты, – кивнула я мальчику, – будь осторожен, ладно?

– Как ты сделала это? – последовал ожидаемый вопрос, – Как вернула его из тьмы?

– Он еще не попал туда, – пролепетала я, –  Просто захлебнулся, а правильно оказав давление на грудь в подобном случае можно вызвать кашель, который очистит дыхательные пути от воды. Мой… отец был лекарем. Именно он передал мне знания.

Пытаясь сохранять спокойствие, я оглядела людей. Недоверие на их лицах вроде бы потихоньку сменялось почти благоговейным восхищением. Что ж, надеюсь таких объяснений будет достаточно для того чтоб избежать звания вещуньи. С тем, насколько двояко тут отношение к людям с подобным статусом, лучше не рисковать.

– Еще одна тайна разгадана, – тихо сказал Стаслав, когда мы шли к городищу, – Но, уверен, у тебя много других.

– Кто знает, – весело проговорила я.

– Я постараюсь узнать, – он посмотрел мне в глаза, – каждую из них.

– Не боишься разочарования? Вдруг я не скрываю ничего достойного усилий, которые ты приложишь чтоб узнать.

То, что меня не пугали возможные последствия его любопытства изрядно беспокоило.

– Это не так, – отмахнулся он, – Но, все же, как ты сумела запустить сердце мальца?

– Хочешь, могу научить? – предложила я.

– А можно?

– Почему бы и нет?

– Ну, целители делятся знанием неохотно.

Я огляделась. Вокруг никого не было – жители городища поспешили вернуться к повседневным занятиям.

– Что ж, – я кивнула на широкий ствол поваленного дерева, – надеюсь, ты хороший ученик?

– Когда мне минуло восемь, отец отправил меня в школу, ведь даже бастарду, если он сын Главы Рода положено знать грамоту – проговорил Стаслав, – В Киеве. И мой учитель считал меня смышленым, но излишне непокорным. От того я часто отведывал плетей.

– В Киеве есть школы? – голос выдал мое удивление. В тереме Главы я не видела ни одного свитка, что уж говорить о книгах. Единственным свидетельством наличия подобия письменности был календарь. Он представлял собой круглую деревянную табличку, разделенную на двенадцать частей с названиями месяцев и загадочными символами возле каждого из них, стоял он под специально построенным небольшим навесом в центре городища. Вера рассказала мне, что Ратмир каждый год делает новый календарь, а дни считаются с помощью зарубок в части соответствующего месяца.

– Лишь одна. Четыре года бесконечных учений. Мы видели солнце лишь на закате, – он замолчал на несколько секунд, – Я так мечтал вырваться из тех стен….

– Представляю, – обдумывая услышанное, протянула я. Если современная школа иногда напоминает тюрьму, то какова нынешняя и представить страшно. Я поймала его вопросительный взгляд. Разумеется, грамотность в эту эпоху доступна лишь избранным и женщин среди них явно нет.

– У моего рода было все немного иначе, – торопливо пояснила я, – Отец был лекарем, братья выбрали воинское ремесло, от того знания он мог передать лишь мне, не смотря на то что я женщина.

Я села на бревно верхом и похлопала ладонью по месту напротив, приглашая мужчину присоединиться.

– Смотри, – когда он сел напротив, начала я. Взяв его руку, положила ее на свое горло – туда, где ощущается пульсация сонной артерии, – Если ты чувствуешь четкие толчки, приблизительно по два в секунду, значит сердце бьётся ровно. Мы называем это пульс. Ночью он замедляется, при физической нагрузке, например, если пробежаться – становится более частым.

– У тебя он частый и сейчас, – хрипло сказал мужчина. Ни на что не намекая. Вот только озвученный факт, в добавок к прикосновению его теплых пальцев к моей шее….

– Так бывает, если волнуешься, – нашлась я, – Это ведь отражение сердцебиения. А я впервые в роли наставника.

– Выходит, сердце бьется не только в груди?

– Только, но оно же толкает кровь по всему телу и от того его удары ощущаются и в других местах. Лучше всего на шее, – я переместила его ладонь на свой висок, – Здесь, а еще на запястье.

Я рассказала ему об артериях, о том, чем они отличаются вен и как остановить кровь с учетом того, что именно повреждено. Он внимательно слушал, иногда задавая уточняющие вопросы и быстро схватывал информацию.

– Теперь насчет того, что я сделала сегодня на берегу, – в мыслях я порадовалась тому, что не придется демонстрировать технику искусственного дыхания, – Нужна ровная твердая поверхность, – я кивнула на полянку, – Я покажу на тебе.

– Это вряд ли поможет, девица, – простодушно заметил он, – Чтоб чему-то научиться нужно попробовать сделать это самому.

– Что ж, – обозвав себя мысленно дурой, я легла на нагретую солнцем траву, – Если человек не дышит, и ты не ощущаешь пульс, то ты должен уложить его на спину, запрокинуть ему голову и приоткрыть рот. А потом расположить руки – вот так, – я разместила его руки на своей груди, – Затем, не сгибая в локтях, наваливаешься всем весом так, чтоб грудная клетка прогибалась под твоими ладонями. Через каждые сорок пять нажатий нужно проверять пульс…

Кажется, он уже не слушал. Я чувствовала, как его пальцы трепещут возле моего сердца. Его взгляд потемнел, я словно тонула в нем. Стаслав медленно склонился к моему лицу.

Его губы накрыли мои, нежно, едва касаясь, но я почувствовала – не оторваться. Левая рука мужчины переместилась на мой затылок, прижимая еще крепче, правая скользнула на талию. Поцелуй стал более глубоким, требовательным. Его вкус пьянил, обжигал. Мы дышали в унисон – тяжело, хрипло. Задыхались, но не отрывались друг от друга. Никогда раньше я не чувствовала подобного – буквально осязаемого притяжения, которому невозможно сопротивляться.

– Благодарю, что поделилась знанием, – прервав поцелуй и отстранившись, прошептал мужчина. Взяв меня за руки, помог подняться. Затем осторожно стряхнул травинки, запутавшиеся в моих волосах, которые я при любой возможности распускала, не привыкнув пока к косе.

– Стас…. Пора возвращаться, – кашлянув, проговорила я.

– Идем, – он потянул меня обратно к городищу. Наши пальцы переплелись, моя ладонь тонула в его большой мозолистой руке.

Потом он отправился на конюшни, а я поскорее вернулась к повседневной работе, всеми силами стараясь не думать о том…. Не думать вообще ни о чем.

После того, как я спасла мальчика, многое изменилось. Глава призвал меня и заявил, что лучше мне заняться целительством, вместо того чтоб «гробить дар, ниспосланный богами» в кухне. Едва удержавшись от множества пришедших в голову замечаний о том, как низко так отзываться о труде тех, кто о нем заботится, я лишь кивнула в знак согласия. Теперь в пустующем флигеле терема у меня появилось нечто вроде кабинета, где я каждый день принимала пациентов.

В колледже я была одной из лучших. С детства мечтая выучиться на доктора, поступив, я все время отдавала учебе. Преподаватели прочили мне легкое поступление в универ, а после блестящую карьеру, даже не смотря на то, что первое время я падала в обморок на каждой паре в «анатомке».  Даже в последний год, работая ночами, я усердно училась и проходила практику. Сейчас, не смотря на то, что последние пять лет я занимаюсь совсем другими вещами, я помню достаточно чтоб работать даже парамедиком, но в 21 веке. Там, где есть нужное оборудование и лекарства, информация в конце концов. Как же я жалела, что так мало знаю о травах. Их тут в избытке, но как как использовать я знаю только о некоторых. Впрочем, справедливости ради, даже те немногие знания, которые были применимы в этом времени, оказались полезны по крайней мере, пока мне не приходилось лечить что-то серьезное. Стерильные повязки с предварительным промыванием сначала отваром дубовой коры, а затем пусть и очень сильно разведенным кипячёной водой, но Хлоргексидином, помогали ранам, которые в процессе повседневной работы местные жители получали довольно часто, быстрее заживать и не заражаться. Кроме того, шины из подручных средств, делать которые нас учили еще в школе и «для галочки», оказались весьма полезны на практике: сломанная нога одного из ребят, на которую я наложила сделанную из двух брусков и кожаных лоскутов шину, запретив ее снимать даже на ночь, по его словам болела с каждым днем все меньше. Отек спал довольно быстро и, если он не будет ее напрягать, то перелом должен срастись правильно.

Однажды вечером, спустя две недели после моего прибытия в девятый век, на пороге моего импровизированного кабинета, выросла облаченная в зеленый балахон высокая сухопарая фигура. Иссиня черные редкие волосы мужчины были зализаны и стянуты на затылке, черные же, темнее моих глаза холодно сверлили меня взглядом.

– Я могу вам чем-то помочь? – очень профессионально наплевав на то, какой ужас наводит на меня этот человек, спросила я.

– Отнюдь, – заунывно протянул мужчина, – Я прибыл, прослышав о том, что у Рода Соколов появился мой собрат. Я – Ратмир.

– Меня зовут Элина, – проговорила я, – И навряд ли, жрец, я достойна зваться вашим собратом. Я просто немного знаю ремесло целителя и желаю быть полезной Главе в благодарность за еду и кров.

Очевидно такой ответ его удовлетворил, поскольку широкоскулое лицо мужчины приняло если не доброжелательное, то расслабленное выражение.

– Это весьма отрадно, девица, – проговорил он, – мне не помешает помощник в мирских делах. Если тебе что-нибудь потребуется знай – ты желанная гостья в моем доме.

Не добавив больше ни слова и не дождавшись ответа он просто вышел. Дом его находился за пределами городища, на вершине холма и был виден с поля. Я поняла, что ни при каких обстоятельствах не пожелаю «быть гостьей в его доме», хоть как благоговеют перед ним жители городища. Вот он-то откровенно меня пугал, независимо от того, обладает жрец магической силой или это просто антураж, дающий Ратмиру питье и еду без необходимости те добывать. И с чего он вообще пришел? Обдумывая различные варианты, я принялась за прерванную работу – заготовку дубовой коры для сушки. Будучи уверенной в ее заживляющих и антисептических свойствах, я хотела всегда иметь этот дар природы под рукой. Разломав слишком крупные фрагменты на более мелкие, чтоб быстрее высохли, я положила их на плоское глиняное блюдо и вынесла на улицу. Укрепив блюдо между срубами я заперла флигель.

– Доброго вечера, Элина, – рядом выросла фигура Захара. Я едва удержалась от того, чтоб не закатить глаза. По счастью, с той ночи сталкиваться один на один нам не приходилось. Он заменяя отца уезжал на вече, под которым как я поняла подразумевалось собрание Глав полянских родов, продлившееся несколько дней.

– Доброго вечера, – как могла спокойно ответила я, отступив на пару шагов, чтоб увеличить расстояние между нами, – Вы не здоровы?

– Я-то? Отнюдь, – его глаза похотливо блеснули, – но, если заболею, непременно обращусь к тебе.

– С радостью помогу вам в случае необходимости.

– Я должен принести извинения, – проговорил мужчина, – За тот вечер. Мое поведение было недостойным.

На его лице не было написано и намека на раскаяние. Наоборот, если б потребовалось писать с кого-то картину самодовольства, лицо Захара сейчас подошло бы идеально. Но это даже не злило меня, наоборот, я едва сдерживалась, чтоб не засмеяться. Он правда думает, я поведусь на это?

– Я принимаю ваши извинения, – проговорила я, – А теперь прошу прощения, но мне нужно идти.

– Могу я сопроводить тебя к ужину? – сейчас ему только не хватало предложить мне руку.

– Я хочу сначала сходить на конюшни взглянуть на новорожденного жеребенка, извините.

– Любишь лошадей? – он приблизился. Теперь между нашими телами едва ли было полметра.

– Восхищаюсь их силой и благородством. А вы разве не любите?

– Очень, – почти касаясь губами моего уха, прошептал он, – Особенно норовливых кобылок. Объезжать их одно удовольствие.

– Слышала это довольно опасное занятие.

– Но исход того стоит.

– Вам виднее, – я сделала попытку обойти его, но он преградил мне путь.

– Не упрямься, девица. Я ведь все равно получу тебя так или иначе и никто, а тем более, Стаслав мне не помешает, – он самодовольно улыбнулся, – Будешь умницей – станешь жить ни в чем не нуждаясь под моей защитой и опекой.

– Сомнительное предложение от того, кто не способен защитить даже себя, – его лицо побагровело от гнева. Широко улыбнувшись, я обошла его и направилась к конюшням.

Малыш родился на рассвете, и мне не терпелось взглянуть на него. Я очень любила лошадей, хоть и правда чуть-чуть побаивалась. Верхом я ездила лишь дважды в жизни и оба раза со Стасом. Отметив, что вновь называю его про себя этим сокращенным и привычным для моего времени именем, я одернула себя. Нельзя позволять себе мечтать о нем. Того, что стоит между нами не преодолеть.

– Всего лишь один поцелуй, – пробормотала я, – Ничего особенного, учитывая ситуацию и его репутацию.

Мы оба практически столкнулись со смертью в тот день и испытали сильнейшее потрясение.

А потом этот дурацкий «урок». Неудивительно, что между двумя молодыми людьми возникло обоюдное желание с тем, насколько близко мы…. Ощутив волну жара, я приказала себе не думать. Вообще ни о чем!

Конюшни были на окраине городища и представляли собой довольно большое строение, сколоченное из досок. Сколько же времени и уменья понадобилось, чтоб настолько мастерски распилить бревна имевшимися нехитрыми инструментами. Внутри аромат свежего сена смешивался с запахом лошадей, но это не казалось мне неприятным. Я осторожно прикрыла за собой калитку и сделала несколько шагов полутьме. Стальной блеск привлек мое внимание. С краю у стены стоял меч. Рукоять представляла собой голову сокола с хищно распахнутым клювом, крестовина выполнена в виде крыльев. Приблизившись, я взяла меч в руки. Вернее попыталась, поскольку он оказался настолько тяжелым, что я едва сумела приподнять его над землей. Что уж и говорить о том, чтоб взмахнуть им.

– Эта игрушка не для девицы, – раздался позади знакомый насмешливый голос.

– Извини, я…. Просто хотела подержать его в руках, – пытаясь не уронить меч себе на ногу, ответила я. Большая теплая ладонь накрыла мою руку, ту в которой меч. Спиной я словно ощутила его, хоть Стас просто стоял рядом, касаясь меня лишь ладонью.