Текст книги "Дропкат реальности, или пособие для начинающего шулера (СИ)"

Автор книги: Надежда Мамаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

Спустя годы эта самая стена вошла в легенды, как образ отчаянной решимости, веры в дружбу и… была ежедневно охаяна прислугой резиденции, которой из‑за сего монумента приходилось совершать крюк, чтобы попасть в противоположенный конец коридора. Снести сей монумент так и не смогли лучшие строители империи, как и проделать хоть небольшой вход в железе по центру. Металлу уж очень понравилось сказанное юным магом слово, и он был ему верен. Броня держит крепко и все!

Но это все было намного позже, а пока парень, рухнувший без сил на холодный каменный пол, был найден дворцовым слугой, которого привлёк шум в коридоре. Старик в ливрее воровато огляделся по сторонам, закинул руку мальца к себе на плечо и потащил его прочь от места событий. Наушники и шпионы были не только у всерадетеля. Инквизитор, подобно хитрому опытному лису, тоже имел отменный нюх и умел подбирать нужных людей. Сейчас один из них и отрабатывал причитающиеся ему злотни, руководствуясь принципом: 'То, за чем усиленно охотятся хогановы служители, наверняка заинтересует и великого и ужасного'

* * *

Полночь. Тлеющие угли. Они почти не дают света, лишь жар. Красные, подсвеченные изнутри, Ваурию они напоминали глаза дракона, что любят описывать менестрели в легендах. Император смотрел в раззявленную черную пасть камина, держа в одной руке бокал красного вина, в другой – кипу отчетов. Монарх думал о том, каким будет мир в тот клин, когда рухнут устои веков, и когда упадет покров с магиков. А он обязательно упадет.

В том, что нужно менять в империи незыблемые до этого правила, он сегодня убедился лично. Эта девчонка, по сути еще совсем юное созданье, сумела сломить в нем уверенность, что всерадетель в открытую не выступит против Ваурия, пока монарх его не трогает.

Так или иначе, но появившаяся в его покоях фьеррина добилась того, за чем пришла: пусть и не сразу, но Ваурий взглянул на происходящее по – новому. Он, конечно, знал о том, что всерадетель за его спиной плетет сети, впрочем, как и великий инквизитор. Император понимал: нет в мире такого трона, который нельзя было бы пошатнуть, но способ, который выбрал хогонова десница…

Беглый почерк писаря, составлявшего отчет: 'Со слов Иласа Бертрана, он обладает способностью к немедленному исцелению, данной ему свыше при рождении. Оная не раз спасала ему жизнь во время службы в приграничье…'. Ваурий посмотрел на другой лист: 'Всерадетель под предлогом очищения души забирает одаренных детей в монастыри, где под его контролем ….'. Меж казенными листами затесалось письмо, то самое, где хоганову дланнику был предоставлен подробнейший отчет о покушении на великого инквизитора.

О том, чтобы отнять у всерадетеля главный козырь – магиков, Ваурий и думал этой ночью. Но как? Нет, конечно, у императора был тайный артефактчик, который за свои умения и получил индульгенцию, был избавлен от инквизиторского костра и казематов, но то один, а у хоганова дланников – армия.

Мысль державного владыки зацепилась за одно слово в отчете: 'контролем'.

– А что, если взять детей со способностями под этот самый контроль в масштабах всей империи легально и на законных основаниях, поместив их не в монастыри, а в… кадетские корпуса или вроде того? – вслух размышлял Ваурий.

Угли в камине, словно соглашаясь со словами императора, начали потухать.

* * *

На следующий день Илас и Вассария, а так же великий инквизитор прибыли на личную аудиенцию к императору. Ваурий отмахнулся от приветственных этикетных расшаркиваний семейства Антеров, как от набившего оскомину ритуала. Монарх лишь удовлетворенно хмыкнул, скользнув взглядом по брачным подвескам молодожёнов. 'Шустер, ой шустер… поболее отца даже, – мелькнула мысль у владыки, – а артефакт и вправду с того света может вернуть, залечивая раны моментально. Вон, уже какой свежий и здоровый вид… Отнять, непременно, но чуть позже'. Вслух же Ваурий тринадцатый произнес совсем иное, обращаясь преимущественно к Вассарии:

– Я долго думал над вашими вчерашними словами… о знаниях и оружии, в которые эти знания можно превратить… До этой свечи по всей империи мои люди отбирали тех, кто обладает сильным даром. Кого‑то отдавали инквизиции, невиных – иногда отпускали. Но одна мысль всю ночь не давала мне покоя: эти магики – они действуют, чаще полагаясь на интуицию, они – одиночки. А что будет, если взяться за их обучение? С младых ногтей? Всерадетель до этого додумался же, – при этих словах Ваурий совершенно не по – императорски крякнул, – но дабы не гоняться за дарованиями по всей империи… Подумалось предложить для таких отроков альтернативу – либо занимаешься магией и служишь на благо отечеству… либо… еретичество – в него народ верит истово.

– И как вы собираетесь организовать обучение сих чад? – Васса не удержалась – таки

– Не я, а Вы, мои дорогие. Раз ввязались в игры со всерадателем, у вас теперь два выхода: или стать силой, с которой ему придется считаться, или пойти на дно. Директор первой в империи школы чародейства, – тут Ваурий кивнул на инквизитора, – будет хоганову дланнику костью поперек горла. А у меня убавиться головной боли.

Великий инквизитор был просто 'счастлив' от свалившейся на него должности. Глянув на свою невестку и сына, и поняв, кого стоит благодарить за сей подарок судьбы, он ласково осведомился.

– А кто будет мне помогать на сим нелегком поприще?

– А вот эти двое и будут, – монарх бесцеремонно поочередно ткнул пальцем в молодожёнов.

Антер – старший почувствовал себя частично отомщенным.

– Простите, ваше величество У меня два вопроса, – Эрден был сама вежливость и серьезность, – а как же то, что мы… не маги? Да и отношение к чародейству в империи, мягко говоря, отрицательное.

– То что не маги – сами виноваты. Не противились бы козням всерадетеля, мирно полегли бы в ближайшей канаве, прикрывшись лапником, и проблем бы со школой не знали…. Найдите себе разбирающихся в волшбе, пусть они и обучают дарований, а ваша задача – сделать так, чтобы десница не убил (во всех смыслах этого слова) данное начинание. А на второй вопрос: глашатаи уже объявили, что с тех, кто обнародует свой дар и придет в школу на обучение, явив тем самым готовность положить жизнь и способности на защиту отечества, снимается обвинение в чернокнижии. Им не будет грозить костер, как и иные инквизиторские репрессии.

Васса про себя хмыкнула: 'Хороша альтернатива, либо костер и дыба, либо служение целям великой империи' – но вслух, разумеется, ничего не сказала.

На этом Ваурий посчитал, что беседа закончена, и поднялся из кресла,

– Простите, а можно просьбу? – подала голос девушка. Вскинутая бровь Ваурия была воспринята лицедейкой как знак продолжить.

– Место для школы… может быть, всерадетель проявит свою лояльность и в знак одобрения задуманному вами отдаст обитель святой Баяны? Благочестивое место не даст греховодить одаренным отрокам.

ѓ Что же, весьма разумное предложение. Пусть будет обитель святой Баяны. – император кивнул сам себе, словно соглашаясь со сказанным и продолжил: – Официальная же церемония, на которой будет объявлено об учреждении школы и назначено ее руководство состоится через два дня.

После этой фразы, не дожидаясь ответа монарх развернулся и покинул комнату.

– И во что мы ввязались? – подытожил Эрден.

– Похоже, это на всю жизнь, – Вассария была с ним солидарна.

Но аудиенция на этом не закончилась. Дверь приоткрылась, явив охранника, а следом за ним Иласа и Леша.

Пацан имел вид крайне помятый и фингаловатый, но держался бойцовским воробьем. Илас же был похож на человека, который завтракает, обедает и ужинает исключительно уксусом. Но все это ровно до того мига, как вошедшие увидели новоиспеченных супругов.

Леш засиял не хуже злотого, кинувшись с объятьями. Блондин же придирчиво осмотрел Эрдена, и увидев у того на груди брачную подвеску, перевел взгляд на Вассу.

– Успел‑таки, засранец…, – комментарий тихий, скорее для порядку, но дознаватель услышал и широко улыбнулся.

Пока мужчины играли в гляделки, Леш с упоением рассказывал Вассе историю своего чудесного спасения: он просто сообразил, что ему под силу создать броню из железа от пола до потолка. Это юный магик и сделал.

Илас сверлил Эрдена взглядом долго и основательно, но, наконец, оторвался от этого занятия под настойчивые требования Вассы поведать о том, как же он спасся.

Рассказ блондина получился до безобразия скупым.

– А у меня для вас радостная новость.

Леш замер, не иначе в ожидании чуда. Илас, убедившийся на собственной шкуре, что значение слова 'радость' судьба трактует как‑то иначе, нежели обычные смертные привыкли думать, приготовился к очередной пакости жизни.

– Вы, вместе с нами, отныне деканы в школе чародейства.

Новоявленные деканы были рады известию, как зайцы половодью: только что не кинулись топиться от счастья.

Спустя два дня состоялась та самая злополучная церемония. На великого инквизитора, борца с ересью, было возложено воспитание юных магических дарований. Всерадетель скрипел зубами и плевался ядом. Хоганова десница постоянно почесывался, глаза дланника слезились гноем, но к этому его состоянию придворные за последние несколько седьмиц уже привыкли и просто старались держаться в отдалении.

После того, как официальная часть приема была закончена, Васса с Эрденом на правах влюбленных молодоженов поспешили удалиться. Илас, решивший под предлогом сопроводить молодых супругов до кареты, тоже улизнул. Леш остался в компании угрюмого инквизитора.

– Ну, пошли, что ли? – невесело протянул великий и ужасный.

Пацан лишь кивнул, соглашаясь. Оставаться в резиденции ему совершенно не хотелось. Он чувствовал здесь себя как диковинный зверек, выставленный на потеху толпе: все глазеют, обсуждают, только что не тычут пальцем.

В одном из коридоров, по которым Леш с инквизитором проходили, их ждала не то чтобы уж совсем неожиданная встреча.

ѓ Люцианус – Виргилий– Мориэрта дис' Антер, какой сюрприз – голос всерадетеля был до противного приветлив. – Мы с вами так толком и не поговорили на церемонии.

Инквизитор, внешне невозмутимый, внутренне подобрался. Он хорошо знал этого змея, и, если всерадетель решил поднять голову и заипеть, а не затаиться, значит в рукаве у него есть козырь. Какой?

– Простите, но какова же тема нашей с вами светской беседы? – в тон ему ответил инквизитор.

Всерадетель же, проигнорировав вопрос визави, кивнул на Леша:

– Смотрю, и щенка с собой приволок, как же, помню его папашу…

Леш было рванул в сторону дланника, но вовремя был пойман за плечо инквизитором. Антер, остановив пацана, жарко зашептал ему на ухо:

– Он только этого и ждет. Это провокация. За попытку покушения на высшее духовенство – смертная казнь. Даже я не смогу тебя вытащить.

Леш лишь сверкнул глазами, а потом парень всмотрелся в лицо всерадетеля. Ненависть, бушевавшая в нем первые мгновенья, начала соперничать с пытливым интересом ученого, увидевшего перед собой нечто интересное. Что именно, пацан сначала даже не понял, а потому прикрыл глаза, стараясь абстрагироваться от разговора. 'Как там Эрден учил? Смотреть на детали…' – про себя думал Леш, а мозг уже выявлял несоответствия.

По рассказу Вассы выходило, что когда она сняла амулет со всерадетеля, он был ходячий труп, разлагающийся на глазах. Сейчас же, хоть он весь и в струпьях, но живой, и вполне готовый мстить. Что‑то его не то, чтобы спасло, но замедлило процесс разрушения. Еще один амулет?

Леш начал аккуратно сканировать дланника и нашел. Булавка, воткнутая в воротник, такая же простецкая, как и наложенные на нее слова. Это было даже не заклинание, вплетенное в металл при ковке, а неумело наложенный поверху, уже на остывшее железо, говор. Делал этот амулет тот, кто по силе уступал Лешу, а по умению – отцу пацана. Похоже, не удалось всерадетелю быстро сыскать такого же умельца, как некогда убитый им мастер, на замену, когда Васса украла амулет, вот и пришлось довольствоваться заговорённой булавкой. Заложенной в ней силы хватило ровно настолько, чтобы поддерживать в Хогановой деснице жизнь, но не исцелить.

Парень даже не стал раздумывать. Месть с клинком в руках – дело благородное, но ему и такая, тихая сойдет. Леш сделал шаг назад, уходя, словно прячась за спину инквизитора, а сам меж тем аккуратно, снимал наложенные на булавку слова. После того, как с амулета юный магик убрал слова исцеления, он произнес свое, одно, но действенное. 'Разрушай' – неслышно прошептали губы пацана, но металлу и этого призрака звука было достаточно.

Меж тем всерадетель и инквизитор вели светскую беседу:

– Примите мои поздравления, у вас появилась невестка, – хоанов дланник напоминал гюрзу, лениво извивающуюся кольцами – и молодожены так ветрены, так влюблены в жизнь и друг в друга. Зачастую такая любовь может и раздавить мужчину, если что‑то случается с его возлюбленной. Скоротечная чахотка, например, или удачное покушение обезумевшего фанатика…

При этих словах кулаки инквизитора сжались, а из ямочек, оставленных полумесяцами ногтей начала сочиться кровь. Стервец знал, куда метить. Единственной слабостью великого и ужасного был сын. И если Васса погибнет… Его мальчик полюбил. Один раз и навсегда. Люцианус понял это по его взгляду, по тому, как он неистово защищал эту девушку, готовый умереть сам ради нее. Смерть Вассы Эрден если и переживет, то будет уже совсем другим.

Всерадетель убедился, что его слова достигли цели и, присовокупил:

– Возможно, что именно сейчас какой‑то одержимый пытается избавить мир от одной из деканов мракобесьей школы, – и довольный произведенным эффектом Хоганова десница зашагал прочь.

Люцианус готов был рвануть с места совсем не по – инквизиторски, остудил его порыв голос Леша:

– Ему осталось ходить по земле не больше лучины.

– Почему?

– Только что я отомстил за смерть отца. Не стоит слепо доверять силе амулетов, особенно если ты не маг.

Удивительное дело, но Антер – старший все понял и без дальнейших пояснений, благодарно кивнув.

– Хорошо, что всерадетель не знает твоей истинной силы, иначе наверняка бы тщательнее подготовился ко встрече. – инквизитор вздохнул. – Знаешь, Леш, единственная пакость в том, что на смену этой змее приползет следующая.

– Знаю, придет. Последователи всерадетеля так просто не отстанут. Но новому дланнику нужно будет время, чтобы освоиться, а уж потом он начнет мстить и расшатывать трон, а пока у нас будет фора.

Инквизитор внимательно посмотрел на мальца. Уже седая прядь в русых волосах. Взгляд не юноши, успевшего повидать многое мужчины, а ведь у пацана еще борода расти не начала.

– Из тебя выйдет неплохой политик, может даже дипломат, а с учетом твоих умений…

– Нет, мне по душе ближе мастерская отца, чем подковерные интриги.

Их разговор прервал истошный женский крик.

Леш и инквизитор разом бросились к окну, выходившему на площадь. Там, в толпе, окружившей карету, что‑то произошло. Люцианус лишь мельком взглянул на экипаж и у него внутри все похолодело. Это была карета его сына.

Васса с Эрденом как раз выходили из резиденции, когда их нагнал Илас.

– Я с вами, – без обиняков заявил блондин.

– Мы будем только рады, – Васса была счастлива, как и всякая влюбленная молодая супруга, идущая под руку с милым.

Пока троица шла по аллее, все было замечательно, но на выходе из резиденции что‑то насторожило Иласа. Он, как гончая, почуял в воздухе запах охоты. И в этой охоте им, похоже, отводилась роль добычи.

Эрден тоже что‑то уловил.

– Словно арбалет в спину навели, – тихо произнёс дознаватель, и Илас с ним согласился. – Давайте в карету, и как можно быстрее.

Быстрее не получилась. Пока пробирались сквозь толпу, стоявшую у ворот, пока замешкавшийся кучер открывал дверь.

Арбалетный болт Илас не увидел, почувствовал. Он не успевал толкнуть Вассу, лишь подставить грудь, защищая ее спину. Пернатый вестник смерти прошил мужчину насквозь. Он начал заваливаться.

Эрден опомнившись, подхватил девушку, буквально закинув ее внутрь кареты, а потом, втащил туда же раненного Иласа.

– Погнали, быстро! – командный голос дознавателя придал живости кучеру, во весь рост вставшему на козлах и замахнувшемуся кнутом. Карета резко тронулась перед расступившейся толпой.

Илас шипел и плевался:

– Собака, наконечник с ядом, пальцы немеют. Вытащите быстрее.

Эрден выполнил указание раненого.

– Дотянешь до целителя? – голос, полный тревоги заставил Иласа криво улыбнуться. Бывший соперник, а печётся о нем почище родного отца.

– Даже не надейся, жить буду и тебя еще переживу.

– Язвишь, значит, точно будешь, – тревога Эрден слегка отступила.

Вечером же скорбная весть разнеслась по столице: всерадетель отбыл на услужение лично Хогану. После похорон верховного дланника и сорокадневного траура был избран новая десница, но это уже совсем другая история.

Эпилог

Четыре стяга красовались на шпилях угловых башен межрасовой академии магического мастерства святой Баяны – именно так буквально через год была переименована первая школа магии в империи. Дикое сочетание слов как‑то прижилось в народе, а потому, не мудрствуя лукаво, сие учебное заведение так и обозвали в официальных документах, к несказанному веселью Ваурия и зубовному скрежету всерадтеля, которому таки – пришлось отдать обитель на разграбление магической братии.

Мрачный монастырь, носивший имя святой мученицы, слегка перестроили, фасад подновили и теперь глаз радовался от одного вида зубчатых башен, цветных витражей и шпилей. академия получилась яркой, впечатляющей своей красотой, отделанной белым и только белым. Балконные балясины, наличники окон, зубчатые парапеты, башенки, высокие дымоходы, флюгеры, пилястры, русты – все было исполнено лишь в этом цвете, придававшем академии торжественный и величественный вид, создавая ощущение некоторой воздушности.

Вассария полюбила это место, словно наново родившееся после ремонта. Стены, до того слышавшие стоны и молитвы, теперь впитывали звуки заклинаний, детский смех, заговорщицкий шепот друзей и строгий тон преподавателей.

Стоя на ступенях парадного входа, лицедейка перевела взгляд на широкую речную гладь, величественно несущую буруны по своему широкому руслу. Вокруг осень уже раскинула свои золотые сети, в которые попались и березы, и липы, и даже дубы. Лишь лужайка, что размещалась между парапетом и брусчаткой двора академии, радовала глаз практически летней, насыщенной зеленью. Парапет, опять же – белый, служил символическим ограждением от крутого и высокого речного берега.

Вассария повернулась лицом к входным дверям. Завтра – начало нового учебного года, все должно быть подготовлено. Как‑никак в этом семестре прибывает делегация из Веремии, по обмену с тамошней школой чародейства. Она перевела взгляд на парадный вход академии, над которым наконец‑то заметила приветственную надпись, не очень крупную, к тому же намалеванную на белом же полотнище. Оная гласила: «С началом нового учебного года!». Рядом с восклицательной руной красовались чьи‑то подштанники.

'Ну вот, и появилась еще одна традиция', – усмехнулась фьерра. И вправду, вот уже несколько лет подряд накануне начала занятий кто‑то да умудрялся вывесить рядом с приветственной надписью сию деталь гардероба. Охранять парадный вход было бесполезно. Ночные бдения преподавателей не давали ровным счетом ничего. Поутру подштанники красовались на своем законном месте.

После приказа Ваурия об учреждении школы, а ныне академии, друзья и бывший великий инквизитор схватились за головы. Но постепенно, в спорах и обсуждениях родился план alma mater.

Были открыты четыре факультета: военного дела, целительства, артефактного мастерства, и менталистов.

Военный собрал под своим крылом стихийноков. Декан оного – неуловимый, он вечно увиливал от своих обязанностей под всевозможными предлогами. Илас со временем он научился это делать весьма мастерски, аргументируя тем, что научился данному искусству у Эрдена. Факультет прикладной магии, где нашли свое пристанище артефактчики, изобретатели и прочие чудаки от мира чародейства. Декана сего отделения всегда можно было найти в мастерской. Молодой, неуклюжий, погруженный в очередной проект. Он жил отдельно, а его факультет – отдельно, но, несмотря на это, Ленишария студенты любили и уважали.

Факультет целительства, возглавлять который было поручено Эрдену (не иначе как в отместку ректором сего заведения), процветал, благодаря политике невмешательства в непосредственно учебный и усиленного вмешательства бывшего дознавателя в бытово – организационный процесс.

Но больше всего 'повезло' Вассе – на ее долю выпали предсказатели, телепаты и эмпаты всех мастей. Как она справлялась с этими умниками, для Леша, Эрдена и Иласа осталось загадкой, разгадать которую мог бы старик Хайроллер, но он лишь хитро улыбался. Дед знал, что его наука – читать мысли по тому, что кажется простому человеку незаметным: мимике, жестам, интонации вкупе с дедукцией мало чем уступает телепатическому дару. А защиту от любителей пошарить в мыслях обеспечит артефакт.

Вассария еще раз усмехнулась, глядя на подштанники. Тут ее уха достиг женский крик. 'Опять она!', – мелькнуло в голове у лицедейки.

В это самое время ветерок 'бархатного лета', как еще называют пору ранней осени, кокетничал с тюлем. Козодой своим бреющим полетом вызывал ассоциации с лугом и отарой, а дверь декана факультета военного дела отчаянно штурмовала Мариция Ренару:

– Илас, любимый! – кричала она.

'Любимый' забаррикадировался в кабинете, грешным делом помышляя, не повторить ли давнишний подвиг Эрдена, сиганув в окно с третьего этажа.

Уля, которая по просьбе Вассы хотела забрать из кабинета декана военного дела свитки с именами студентов первого года обучения, застала картину штурма неприступного бастиона, коим являлся кабинет Иласа.

Надо заметить, что Уля, после того как монастырь объявили 'мракобесьей вотчиной', менять знакомые стены на другую обитель не стала, рассудив, что magic academia – тоже заведение неплохое, тем более в оном обещали весьма недурное жалование (мало кто согласится работать в рассаднике ереси, грозя тем самым погубить бессмертную душу). Уля согласилась и с благословения настоятельницы начала нести Хоганов свет в чародейские души. Несла она его… свечи три. Потом ей это просто надоело. Когда же оказалось, что деканом 'мозгодумов' будет Вассария, Уля тут же перевелась к ней, в секретари.

– Любооовь моя! – выла на одной ноте Мариция.

Уля, будучи посвящена во все перипетии несостоявшейся свадьбы Иласа (а посвящала ее Васса со смаком и перченым описанием), прикинула – это надолго, а свиток ей нужен, и сейчас, решила пойти ва – банк:

– А кого это вы, многоуважаемая фьерра зовете 'любимым'? – бывшая монахиня прищурилась фирменным взглядом настоятельницы, прожигающим до самых печенок.

– Своего суженного, Иласа, – растерялась Мариция.

– Для тебя он, может, и суженый, к тому же бывший, а для меня – законный супруг и отец моих будущих детей. А ты…, – Уля, девушка простая, этикетами не замороченная, засучила рукава, недвусмысленно давая понять, что здесь – не светский раут и от слов 'мое' некоторые замужние дамы могут перейти к доказательствам.

Мариция, по достоинству оценив внушительные телеса соперницы, прикинула, что еще неизвестно, кто кого ушатает, но решила рискнуть. Риск, конечно, дело благородное, но не всегда оправданное. Уля победила со счетом 2:0, взашей отправив фьерину Ренару в полет с лестницы.

Илас, открывший дверь, чтобы узнать, что происходит (диалог за оной как‑то подозрительно оборвался), лицезрел победоносную Улю, которая вплыла в кабинет, царственным жестом взяла свиток и, ни слова не говоря, ушла.

'Вот это женщина', – Илас был поражен. В его практике были и красавицы с томными взглядами, и пытавшиеся его на себе женить, и знойные фьеррины, и ветреные кокотки, но НИ ОДНА за него не дралась, а эта женщина, фьерра просто намылила шею той, из‑за прихоти которой ему когда‑то чуть не пришлось надеть на шею брачную петлю.

'Жениться что ли?' – мелькнула мысль у блондина, но потом он помотал головой, словно прогоняя наваждение: 'Женится – нет, но вот переманить в секретари ее определенно стоит…'.

Письмо, до этого спокойно лежавшее на столе, словно услышав мысли мужчины, недовольно зашуршало. Илас перевел на него взгляд и мечтательно, совсем по – мальчишечьи, улыбнулся. Желтоватый пергамент, еще две седьмицы назад касавшийся руки его Узы. Образ медноволосой девушки с глазами цвета больной бирюзы… они переписывались уже больше года, и каждого послания он ждал, как свидания с любимой.

* * *

Эрден обнял Вассу за талию, подойдя сзади:

– Устала?

– Есть такое. А ты?

– Тоже. Может, пойдем спать?

Закатное солнце гигантской раскаленной монетой погружалась за горизонт, обещая по всем приметам завтра жаркий день.

– И все же, в чем ты поклялась на крови тому цыгану? – этот вопрос мучал Эрдена уже давно.

– Не скажу, но я исполню обещанное ему, будь уверен. И это не принесет никому беды…, – Васса положила руку на живот. Окружающие еще не догадывались, но она‑то знала…