Текст книги "Помощница капитана (СИ)"

Автор книги: Морвейн Ветер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

«В ночь светлячков в Саду Безмятежной радости вас будут ждать», – гласило письмо.

Орлов нахмурился и посмотрел на Вея.

– От кого это письмо?

– От того, кто приглашает вас.

– Зачем такая секретность?

– У меня приказ. Это всё, что я должен знать. А теперь, – Вей выхватил из рук Орлова письмо и, двумя быстрыми движениями порвав его в клочья, пустил обрывки по ветру, – вас ждут на ужин.

Он поклонился и двинулся прочь.

ГЛАВА 18

Раскинувшийся вдоль склона горы Сиютиушань Сад Безмятежной Радости занимал территорию, вполне пригодную для размещения небольшого города.

Расположенный на северо-западе от Цзы, недалеко от западных ворот, он на четыре пятых состоял из воды и только на одну пятую – из земли.

Мечты и сновидения воплотились здесь в мраморе, нефрите, бронзе и фарфоре.

Все здесь радовало глаз – окружающие горы, водоёмы, долины, словно разбросанные специально камни, комплексы архитектурных сооружений и невесомые изящные павильоны.

Островки павильонов тонули среди зелени парка. Парк был обнесён каменной оградой красного цвета. На востоке виднелась высокая цепь хребтов, скрытая наполовину туманом.

С севера перед дворцом сверкало кристальной чистотой озеро Хушэйцоюхуа – Озеро, Откуда Пьют Облака. С юга вокруг парка тянулся канал, и то тут, то там берега его соединяли ажурные изогнутые мосты, а основная часть построек была разбросана по склону холма.

Узкие и длинные участки земли, усыпанные разноцветной каменной крошкой, извивавшиеся между озёрами, сами казались потоками узеньких рек. Три насыпных острова связывали с западной частью дворца горбатые мостики, украшенные фигурами животных и людей. С озера гостям была видна красивая набережная, отделённая резными каменными плитами от розового парапета.

Первым, что увидели гости, была торжественная арка-пайфан, покрытая искусной резьбой и красным лаком, с семью проходами и пятиярусной крышей.

По другую сторону ворот взбегала вверх по холму аллея, с которой открывались взору изящные павильоны и галереи, ведущие к Летнему дворцу Императора. Но даже здесь кажущаяся свобода была подчинена строгим канонам и правилам.

На самом холме на большом беломраморном пьедестале, окаймленным резными перилами, высилась башня восьмигранной пагоды. С северной стороны вниз от балюстрады сбегала каменная лестница длиной в сотню ступеней. Храм окружали сделанные искусными мастерами скалистые утесы с пещерами, гротами и дорожками. Рядом с пагодой стоял ещё один храм, полностью выстроенный из меди – зеркальное отражение святилища.

Стены ещё одной башни, выглядывавшей из-за храма, были покрыты фаянсовыми плитками с вылепленными поверх них изображениями богов. По стене шел непрерывный орнамент, плиты были окрашены в приятные тёплые тона, так любимые Сина, а украшения выполнены из мрамора. Башня будто бы росла из скалы – со всех сторон её окружали огромные камни. А подступы к башне преграждали ворота с изящной отделкой цвета бирюзы.

Весь Сад будто был выткан из живописных поворачивающих то туда, то сюда дорожек и террас, утопавших в ветвях деревьев и валунов, лестниц, ниоткуда выраставших среди скал, каменных крытых переходов, связывавших павильоны между собой, озёр и речек.

Все сооружения Сада располагались в закрытых со всех сторон дворах, обнесённых стенами. Каждый двор словно бы был крошечным городом или садом внутри большого парка.

Орлов в сопровождении Вея и Канга сразу же направился в зал Мудрости и Благословления. Там, в Саду Счастливого Процветания, перед воротами гости увидели скульптуры из золота: львы, драконы и фениксы – символы всевластия и непререкаемой воли Императора. А в самом Зале уже начиналось театральное представление.

О Ксении будто бы даже забыли. Хотя она сильно сомневалась, что их сопровождающие настолько глупы. И всё же, пользуясь случаем, решила скрыться с глаз окончательно – представление, проходившее на сцене, было непонятно ей и не вызывало никакого интереса.

Улучив момент, она свернула на запад и спустилась к берегу озера, где стояли ещё два павильона – Зал Розовой Акации и Зал Забав и Долгой жизни. Здесь уже начинали зацветать хризантемы.

Напоминающий длинную радугу мост был перекинут через озеро на другой берег. Ксения долго бродила по аллеям, отыскивая спрятанные среди зелени крохотные деревенские садики с рисовыми полями и прудами, заросшими тростником, пока не поняла, что вышла к служебным помещениям, выстроенным в западной части парка, и не направилась назад, к озеру.

Здесь, изгибаясь и искрясь разноцветными узорами, вдоль берега тянулась длинная галерея. Начиналась она на востоке Аркой, Стремящейся Посмотреть на Ночную Звезду, а завершалась на западе Павильоном Стихов на Скале.

В разных её местах были устроены залы для медитации с трёхъярусными кровлями и летящими краями. Ярко-красные колонны и резные балки украшали сине-зелёные орнаменты, а потолок и карнизы – виды озера Сиха, на побережье которого раскинулась древняя столица, жанровые сценки, изысканные каллиграфии.

Многоэтажная крыша её скрывались в густой хвое синайских елей, а в самом конце, по другую сторону ворот, стоял сверкающей белизной корабль из снежного мрамора.

– Из глубины сада, если не подходить близко, кажется, что он сейчас отплывёт в направлении звёзд.

Ксения вздрогнула, услышав негромкий голос за спиной, и обернулась на звук.

Перед ней стоял юноша вряд ли старше её самой, с каштановыми волосами, украшенными множеством самоцветных заколок. Лицо его выглядело спокойным и нездешним, будто лик самой луны.

– Да, это так, – осторожно согласилась Ксения.

– Меня зовут Чин Лу. Я ждал, когда ты заметишь меня.

Ксения удивлённо смотрела на него.

– Идём, – юноша поклонился и повернулся к ней спиной, явно ожидая, что Ксения последует за ним. Плавно покачиваясь при ходьбе, Чин Лу пошел вперед, показывая дорогу.

Они пересекли черту ворот и двинулись вдоль проходов, минуя одну беседку за другой. Галерея разворачивалась перед ними словно живописный свиток.

– Знаешь, что означает этот парк? – спросил Чин Лу, останавливаясь в одной из этих беседок перед балюстрадой колонн.

Ксения качнула головой.

– Это Сина. Времена года чередуются, сменяя друг друга. Так же и цветы парка раскрываются небу один за другим. У Беседки Цветущих Деревьев в праздник Весны цветёт дикая слива. У Зала Розовой Акации расцветают орхидеи и магнолии – они приветствуют пробуждение природы после зимних месяцев. Пионы и лотосы – это символы богатства и расцветают летом, а хризантемы говорят нам о том, что пришла осень – как сейчас.

Чин Лу обернулся к Ксении.

– Ты понимаешь меня?

– Пока не совсем.

Юноша склонил голову.

– Цы Си считает, что наступила осень. Но за осенью следует весна, а затем опять приходит весна. Ничто не умирает в пределах Великой Стены. А вечнозелёный бамбук и сосна никогда не цветут – но растут в каждом уголке.

Чин Лу сделал шаг вперёд.

– Мы – сатаи – тёмная сущность земли. И пусть чанай точат свои мечи, жизнь рождается там, где мы.

Ксения промолчала, не желая признаваться, что понимает всё меньше.

– Если чанай, сын Пханну, рождённого из Вечного Яйца, хочет поменять извечный распорядок земли – земля никогда не поддержит его. Но если сатаи примет решение – чанай придётся признать его правоту.

Ксения по-прежнему молчала.

– Те, что пришли до тебя, не знали языка и не умели себя вести. Но это не важно. Важно, какое решение принял чанай. Ты хочешь заключить договор?

– Полагаю, что да.

– Тогда ты должна уничтожить назвавшегося сатаи. Отец моих детей хотел его, но он не был прав.

Ксения задумчиво смотрела на юношу.

– Где этот сатаи? – осторожно спросила она.

– Я покажу. Мы проведём хун ши, и я отведу тебя к нему.

– Хун ши?.. – невольно повторила Ксении.

– Красный обряд, – подтвердил Чин Лу. – Скажешь ли ты «да»?

– Мне… – Ксения облизнула губы, – мне надо подумать. Мне надо посоветоваться с…

– Со своим чанай, – Чин Лу кивнул, – что ж, ты хороший сатаи. Иди же. За тобой пришлют.

– Красный обряд, – повторил Орлов, перебирая рассыпанные перед ним по столу самоцветы инфо-кристаллов.

– Красный обряд, – Ксения хотела было добавить, что ей совсем не хочется никакого обряда – и тем более не хочется никого убивать, но промолчала.

– Я могу сказать, что это и так.

Орлов вздохнул. С сомнением посмотрел на неё. Встал и прошёл по комнате.

– Он хочет, чтобы император женился на тебе.

– Что?! – глаза Ксении расширились.

– Лейтенант! – рявкнул на неё Орлов, и Ксения замолкла.

– Капитан, я… Я не могу. Я не могу остаться здесь. И я всегда думала, что вступлю в брак только с тем, кого люблю.

– Ксения, успокойтесь, – Орлов встряхнул её за плечи и заставил посмотреть на себя. – Конечно же я не позволю кому-то по-настоящему жениться на вас.

– По-настоящему? – в глазах Ксении отразился ещё больший испуг. – Что вы хотите сказать?

Орлов поджал губы.

– Как вы думаете, кто был этот… Чин Лу?

– Он сказал, что всё здесь решает отец его детей. Но он не может быть императором. Возможно, он в браке с кем-то из местных вельмож.

– Я думаю, – перебил её Орлов, – что он супруг императора. Один из них.

Ксения молчала. Она побледнела. Одна мысль о том, что супругов может быть больше одного, была неприемлема для неё.

– Тут сказано, – Орлов взял в руки один из свитков и протянул Ксении, – что их может быть три.

– Вы же не хотите, чтобы третьей стала я?!

– Нет! Не думаю, что это будет настоящий свадебный обряд. Трое супругов императора наверняка давно определены и принадлежат к местным родам. Хотя… Возможность заключить династический брак была бы весьма выгодна для нас. Я, конечно же, не вас имею в виду, – поправился Орлов, заметив в глазах Ксении нарастающий страх. – Помимо трёх супругов у императора может быть практически неисчислимое количество наложников и наложниц… Тут есть небольшое разночтение, но это не важно. Главное, что они не столько супруги, сколько помощники и подручные таких, как Чин Лу. И младший супруг кое-кого из них может выбирать, не советуясь со своим… чанай?

– Чанай? – Ксения покраснела.

– Что-то ещё? – уточнил Орлов.

Ксения отвела взгляд.

– Он назвал вас моим чанай. Что это за чанай и сатаи, капитан?! – спросила Ксения, снова поднимая глаза, но теперь уже Орлов отвернулся и кашлянул.

– В общем, – сказал он, – это была бы отличная возможность для вас изучить их жизнь изнутри. И мы, безусловно, обязаны выяснить, что за сатаи стал камнем преткновения для них.

Ксения молчала. Она снова была бледной, как мел.

– Вы могли бы мне приказать, – тихо сказала она.

Теперь уже Орлов какое-то время не отвечал.

– В вашей воле решать, как далеко вы готовы пойти ради Империи, – наконец сказал он.

– Ради Империи? – Ксении вскинулась и внимательно всмотрелась в его глаза, пытаясь отыскать в них двойное дно.

– Разве не ради Империи мы прилетели сюда?

Ксении отвернулась.

– Мне нужно подумать, – сказала она уже совсем другим – чужим и незнакомым – голосом.

– Хорошо.

Ксения стояла перед воротами, ведущими в усадьбу, где они с Орловым были размещены, и рассматривала стену, перегораживающую проход. Обычная с виду, эта стена в три человеческих роста высотой тянулась примерно на сорок ярдов в длину. В основании её находилось подобие постамента, а по всей длине стену венчал выступающий карниз. С обеих сторон её целиком покрывала глазурованная цветная черепица – лазурные, зелёные, золотистые и фиолетовые изразцы. Из керамических плиток были составлены большие барельефы, изображавшие драконов, извивающихся среди клубящихся волн. Рельефы эти были сделаны настолько искусно, что казалось, что драконы сейчас нырнут в глубины вод.

Такая стена – Стена Духов, как называли её здесь – стояла перед каждым поместьем и, как говорили местные, должна была не дать войти в жилище злым духам, которые, согласно верованиям, могли лететь только по прямой линии.

Ксения не могла понять, как народ, который осваивает просторы межзвёздного неба, может верить в духов, волшебство и богов. Она видела в этой стене вполне простое и ясное назначение – она могла защищать от летящих, как и духи, исключительно по прямой снарядов и пуль.

Впрочем, если Сина и понимали эту её роль, то предпочитали молчать. Правила и традиции регламентировали здесь всё.

Вся архитектура Сина так же подчинялась своду религиозных правил, от которого зависел выбор места постройки, способ строительства и даже цвет. Все здания были строго сориентированы по сторонам света, и фасад всегда смотрел на юг.

Сина свободно летали между системами солнц, и империя их состояла из нескольких десятков планетарных миров. Большинство обитателей их было так же низкоросло, широколобо и плосконосо, как и сами синайцы. При этом синайцы продолжали приносить жертвы Небу, горным и речным божествам и глубоко чтили память предков.

Климат планеты, суровый на севере и переменчивый на юге, обусловил непривычный ромейскому глазу стиль их одежды, состоявшей из множества разноцветных, кое-где украшенных вышивками шёлковых одеяний у аристократов и конопляных многослойных рубах у простых горожан.

Социальная структура – если верить обсуждениям, которые слышала Ксения на улицах и в магазинах – была так же тверда, как пирамида. «Всемогущий государь подобен залу, – слышала Ксения не раз повторявшиеся слова мудрецов, – его подданные – ступеням, а простолюдины – основанию дома». Впрочем, Ксения не слишком-то верила, что дело обстояло так легко. Общество, состоявшее из воинов, учёных, крестьян, ремесленников и торговцев, включившее многие провинции и планеты, не могло быть едино между собой.

Город состоял из усадеб, которые в меньшем размере повторяли императорские дворцовые комплексы – в том числе и тот, в котором поселили их. Дома эти назывались сыхэюань, и каждый из них окружала глухая стена; за стеной находился центральный двор – «небесный колодец» – а вокруг него, в зависимости от значимости и в порядке, установленном много веков назад, стояли и другие постройки: жилые, хозяйственные и декоративные.

Синайские зодчие почти совсем не использовали камень для строительства жилых домов. Они работали с материалами лёгкими и податливыми, но вместе с тем хрупкими и, на взгляд Ксении, не слишком долговечными – деревом, черепицей, глиной. Причина тому была не в том, что строения из камня требовали больше труда, а в том, что так повелело им древнее «учение ветра и воды», которое определяло быт синайцев от и до.

Так, дерево считалось символом жизни, а камень, согласно утверждениям так почитаемых здесь мудрецов, предназначали для «домов мертвецов».

Строения в основном были одноэтажные – и лишь некоторые, например, монастыри или же императорские постройки, строились в два или три этажа. «Небо равно удалено ото всех», – то и дело слышала здесь Ксения.

Ещё одной особенностью синайских домов было то, что опирались они не на стены, а на четыре колонны, расположенные друг к другу немного под углом – и в этом законе, определённом «учением», Ксения тоже угадывала некоторый смысл – судя по хроникам, землетрясения случались здесь каждые несколько десятков лет.

На колонны устанавливалась коньковая балка, которая считалась символом процветания семьи. Её поднимали в «счастливые дни», в сопровождении ритуалов, а затем вешали на ней написанное красными иероглифами заклинание. В этом уже Ксения смысла увидеть не могла.

Все этапы строительства проходили каждый под свой магический обряд, призванный обеспечить счастье и благополучие членов семьи.

Стены поверх деревянных колонн возводились из глины – при этом в зданиях совсем не было потолка, и все перекрытия – даже в самых богатых дворцах – были отлично видны.

По внешней стороне здания опоясывала открытая галерея с балюстрадой. Окна имели бамбуковые рамы, отнесённые на равное, соответствующее «счастливому числу», расстояние от колонн.

Входные двери занимали значительную часть стены, обращённой ко внутреннему двору. Число ступеней крыльца обязательно должно было быть нечётным – чтобы в доме присутствовала сила «ян».

Сам дом ставился на прямоугольной платформе, сооружённой из утрамбованной земли, и только в исключительных случаях – из камня.

Самой же примечательной деталью синайских домов были крыши – высокие, выступающие далеко за периметр стен, и во многом нивелирующие простоту и откровенность нижней части здания. Загнутые вверх карнизы делали всю конструкцию лёгкой и воздушной на вид, и так же вверх загибались оба конька крыши.

– Ксения! – голос Орлова вырвал девушку из задумчивости, как это бывало всегда. – Ты не устала так стоять?

– Простите, капитан, – машинально произнесла та. – Я всё хотела спросить…

– Что?

– Они… Сина… не напоминают вам никого?

– Нет, – Орлов подошёл к ней и легко поцеловал в висок. – Ты помнишь, что сегодня ночь светлячков?

– Да, конечно.

– Будь готова.

ГЛАВА 19

Той – и следующей ночью – и через одну ночь, Ксения никак не могла уснуть.

Днём она сидела в саду, глядя на воду и думая о том, должна ли выполнить просьбу, прозвучавшую как приказ.

Ночью же ворочалась с боку на бок, прислушиваясь к звукам дыхания капитана, раздававшимся из-за ширмы, и снова думала о том же.

Всё здесь казалось ей чужим.

Проповедовавшие сдержанность в быту, сины предпочитали яркие и сочные цвета. Колонны, поддерживавшие крыши, покрывали красным и чёрным лаком, и теперь они – как столбы гевеи, насытившейся кровью – алели по углам комнаты в темноте. Потолочные перекрытия, покрытые красочными орнаментами, ещё недавно очаровывавшие Ксению своей красотой, теперь казались перечнями древних заклинаний. Окна, забранные узорчатыми решётками, казались ему знаками приближающейся тюрьмы, створки дверей, перила крыльца и галереи, украшенные затейливой резьбой, жёлто-зелёные и синие крыши цвета неба, увенчанные черепичными дисками с орнаментами и письменами, и мифические животные на коньках и карнизах – всё вызывало теперь раздражение.

Чужой мир был прекрасен, пока оставался чужим, но становился враждебным, едва только появлялась мысль о том, что он никогда больше не вернётся домой.

Упорядоченные, будто вымеренные по линейке корпуса усадьбы сжимали его в тиски.

Вначале, когда они только появились здесь, их с Орловым хотели поселить в одной комнате – при том, что дворец, в котором их разместили, был весьма немаленьким и абсолютно пустым. Только долгими уговорами удалось объяснить, что если им нужны не разные комнаты, то, по крайней мере, разные, отгороженные друг от друга ширмами, кровати-топчаны.

В конце концов Орлову был выделен центральный зал, а Ксении отгородили узорным экраном небольшой уголок. Спать на узкой кровати она привыкла, но странного каприза принимающей стороны всё равно не понимала.

Что сина разглядели в них? Теперь Ксения, кажется, начинала понимать, но всё ещё не понимала до конца. Высокомерные взгляды Вея и особая почтительность, как вспоминала Ксения теперь – опасливое нежелание соприкоснуться с ней даже краешком рук.

Ворочаясь с боку на бок, Ксения краснела при мысли о том, как здесь отнеслись к ней.

«Но почему?!» – вопило всё внутри, но понять она не могла.

Ксения была симпатична, но на флоте никто никогда не обращал внимания на то, что она девушка. Вся её красота была обращена внутрь себя и терялась среди блеска столичных франтов, как теряется ромашка в окружении роз. Она никогда не видела себя в роли невесты – просто не знала, что бы это могло ей дать. У неё были друзья в полку, но любовники или возлюбленные – никогда. Её сердце билось одинаково для всех – и в то же время чуть отстранённо, будто покрытое зыбкой паутинкой льда.

Переворачиваясь на другой бок, она снова и снова разглядывала комнату, осточертевшую за эти три дня – домашний алтарь, расположенный в центре, напротив входных дверей. Каменный, покрытый бамбуковыми циновками пол. Широкие двери, раздвигавшиеся в стороны, как переборки на корабле.

Как и всё здесь, обстановка главного зала строго регламентировалась, была подчинена требованиям традиции и законам симметрии. Мебель располагалась вдоль стен и состояла в основном из столиков: один из них, для чтения, стоял у окна, другой, для игры в маджонг – симметрично от него у другой стены. У каждого столика стояла пара неудобных стульев со спинками, изукрашенными орнаментами и резьбой. Зато во множестве присутствовали здесь – как и во всех комнатах Сина, где успела побывать Ксения – подставки для ваз и курильницы.

В убранстве залы, как и всюду здесь, преобладали красные и коричневые тона – казавшиеся необыкновенно мрачными после усадьбы Троекуровых или даже отделанного берёзой корабля. На стенах висели картины, непривычные и чужие, во множестве стояли повсюду вазы с цветами и антикварные статуэтки.

Внутренние стены разделяли дом на три почти равные части. Ксения уже знала, что в других домах каждая из таких комнат служила местом обитания отдельной семьи – но хотя две соседние от них пустовали, одну из них выделили Орлову под кабинет, но всё равно не разделили ромеев между собой. Там, в кабинете, стояли прямоугольный письменный стол и множество книжных полок, предназначенных для хранения свитков и инфо-камней. Орлов, однако, большую часть времени проводил во дворе – как будто тонко чувствуя двусмысленность взглядов, в первые же дни угадал, что долгое сидение в помещении не по чину ему.

Прислуга каждый день приносила им воду для умывания и выносила кувшины с отходами, растапливала очаг и чистила жаровни, подметала комнаты и двор – но даже эти молчаливые сины, как теперь казалось Ксении, искоса с затаённой усмешкой поглядывали на неё.

Вспоминалось теперь Ксении и то, как впервые удивился Вей, когда Ксения изъявила желание отправиться в город одна – без своего, как назвал его Чин Лу, «чанай». «Что такое чанай?» – не переставая билось у неё в голове. И не это ли «чанай» было причиной того почтения, с которым Вей и Кан смотрели на графа, но которого не было в их взглядах, когда они смотрели на неё?

Если даже «чанай» означало супруг… то она всё равно ничего не понимала. Сама она не слишком уважала тех, кто спешил выскочить замуж, не отслужив положенные двадцать лет на флоте. Не потому что осуждала их интимную жизнь, а потому что, как правило, это означало их неготовность служить Империи, рисковать жизнью ради неё. Но было множество браков, в которых двое, обвенчавшись, вместе отправлялись на далёкие рубежи, и в этом случае Ксения не видела в их отношениях беды. Однако теперь, обнаружив навешенный на себя ярлык, она вдруг почувствовала себя униженной – сама не зная почему.

В конце концов, глядя на серебристое око луны, взиравшее на неё из-за окна, Ксения не выдержала, испустила гортанный стон и, поднявшись и в темноте придерживаясь руками за низкие комоды и столики, побрела на половину капитана.

Орлов тоже не спал. Он не так переживал, как Ксения, но всё же напряжение спутницы передавалось ему. В комнате стоял густой и будто бы согревающий запах засушенных цветов, который обычно успокаивал его – но не сейчас.

Что такое сатаи – он понял в ночь светлячков, когда смотрел поставленную на сцене старинную легенду о чиновнике, супруга которого возжелал князь. Чиновник не слишком противился, резонно рассудив, что все только выиграют, если он пойдёт навстречу желанию князя, и отдал ему своего сатаи. Дальше следовало нагромождение драматических сцен, после которых, в конце второго акта, князь погиб – и сатаи вернулся назад к своему супругу, ведя за руки двоих детей, которых чиновник тут же утопил.

Орлов равнодушно взирал на всё это, пытаясь извлечь из происходящего максимум выводов относительно обычаев народа, к которому попал. И увидев на сцене сатаи и его детей, отчётливо понял, что нет никаких однополых браков, к которым он привык.

Он огляделся по сторонам и увидел внезапно окружающих его людей в новом свете – это было немного легче от того, что в ложах вельмож сидели несколько сатаи, тонких юношей, которых Орлов не видел среди Сина до сих пор – если не брать встречу с Цы Си в расчет. Они все были молоды и хрупки, ухожены и улыбчивы, а лица прикрывали веерами фиолетового и зелёного цветов. В отличие от других, которых здесь было большинство, сатаи не носили мечей, а когда пьеса закончилась – к ним стали подходить слуги, чтобы на руках отнести их прочь. Никто из них не ходил, и довольно быстро Орлов понял почему – когда в складках шёлковых одежд одного из этих «мальчиков» промелькнула неестественно маленькая, вызывающая содрогание нога. Другие – очевидно, чанай – с завистью смотрели им в след.

Заметил Орлов и ещё кое-что. Если лица «сатаи» были нежными, как пионы, а лица «чанай» – острыми, с носами, похожими на клювы хищных птиц – то среди прислуги почти не было ни тех, ни других. Нёсшие сатаи на руках имели угловатые формы и квадратные скуластые лица, а в глазах их светился непонятный смиренный покой.

Здесь, в Сина, происходило совсем не то, что Орлов представлял себе до сих пор, но в то, что он увидел только что, граф до конца поверить не мог.

Рассказ Ксении, впрочем, окончательно его убедил.

Теперь же, когда они получили предложение от второго сатаи императора, пьеса, увиденная на сцене, бесконечно крутилась у Орлова в голове.

Конечно, никто не собирался по-настоящему брать в супруги Ксению. И тем более никто не собирался заставлять её рожать детей – если бы Ксения и согласилась на подобное, то сделать всё равно бы не смогла. И всё же мысль о том, что девушка окажется оторвана от него, заперта в замкнутом пространстве императорского гарема, не оставляла ему покоя.

«Это единственный вариант», – тут же отвечал себе Орлов. Но что-то по-прежнему смущало его. Раз за разом он вспоминал разговор с Цы Си и пытался понять, что же тот хотел от него и мог ли на самом деле помочь.

– Я подумала, – услышал он вдруг звонкий голос в темноте и, вздрогнув, приподнялся на локтях.

Ксения стояла перед ним, закутанная в шёлк. Бледная, как призрак, с серой дымкой рассыпавшихся по плечам волос, окруживших лицо.

Секунду они смотрели друг на друга, а затем Ксения решительно шагнула вперёд, и розоватая, расшитая веточками цветущей вишни ткань скользнула вниз, случайно или нарочно открывая белое плечо.

Ксения остановилась.

– Я подумала, капитан. На что я готова ради Ромеи – и на что я готова ради вас.

Ксения сделала ещё шаг вперёд.

– Я хочу, чтобы вы знали… Я сделаю это не ради неё. И ещё.

Ксения отпустила ткань, и она полностью опустилась на пол, открывая взгляду капитана её белое тело.

– Я сделаю, как вы хотите.

– Ксения, я не говорил…

– Тихо, – Ксения шагнула вперёд и накрыла пальцами губы графа, – не нужно говорить, чтобы я поняла, о чём вы просите меня. Но я не хочу… – Ксения сглотнула, – не хочу, чтобы моим первым мужчиной стал кто-то другой.

Орлов прикрыл глаза и вздохнул. Возможно, поэтому он упустил момент, когда Ксения скользнула под одеяло, и её обнажённое тело приникло к телу Орлова. Этого мимолётного прикосновения оказалось достаточно, чтобы и без того подрагивающий член Орлова напрягся до предела и уткнулся в лощинку между сведённых ног Ксении.

– Возьмите меня, – прошептала Ксении в самое его ухо, – я буду ваша, что бы потом ни случилось со мной.

Орлов хотел было сказать, что с Ксенией ничего не произойдёт, но говорить оказалось на удивление нелегко. Руки сами собой заскользили по бархатистой коже, по-новому исследуя её. Ксения приникла губами к его губам и проникла между губ Орлова языком – тот послушно позволил исследовать себя, а затем перевернул Ксению на спину одним рывком и принялся целовать – сначала шею, казавшуюся невыносимо хрупкой в бликах лунного света, тонкие ключицы, расположившиеся под ней. Прошёлся пальцами по животу, а затем развёл колени девушки – Ксения подчинилась покорно, как будто не было в том, что происходило между ними, ничего неправильного, как будто она давно уже этого ждала.

Орлов сел на колени между её раздвинутых ног. Ксения смотрела на него снизу вверх так доверчиво и спокойно, что Орлову показалось вдруг, что Ксения в самом деле принадлежит только ему. И будет, наверное, принадлежать всегда.

Это чувство было непривычным и странным и болезненно скребло по какому-то старому шраму в груди, так что граф попытался отогнать его от себя.

Орлов наклонился и поцеловал подрагивающий живот Ксении, а затем обвёл кончиком языка пупок. Затем, смочив пальцы слюной, опустил руку между ног Ксении и принялся ласкать, то медленно, то нарочито сильно проникая внутрь и ловя сорвавшийся с губ девушки вздох.

– Капитан… – выдохнула Ксении, прогибаясь под ним.

– Больно?

– Не знаю… Ещё… Ах…

Орлов всё равно боялся – боялся, должно быть, сильнее, чем Ксения – что что-то пойдёт не так. Боялся покалечить, причинить боль, сломать попавшее к нему в руки чистое существо.

Ксения прогнулась и обхватила его ногами, скрещивая щиколотки за спиной и толкаясь навстречу.

Орлов внимательно смотрел, как меняется её лицо – сначала немного испуганное, затем изумлённое, с большими почерневшими зрачками, и как затем его наполняет новая упоительная нега.

– Ещё, – попросила Ксения и тут же добавила, – пожалуйста, капитан.

Орлов толкнулся внутрь, раз и ещё, постепенно ускоряя ход, и с каждым новым движением тело Ксении всё сильнее билось в его руках.

Руки девушки оказались на спине капитана – сначала нежно, а затем беспорядочно гладили её, ноги с силой сжимали его бёдра, а потом, в какую-то секунду, резкий толчок отбросил Орлова назад, и он обнаружил, что Ксения уже сидит на нём верхом, плавными грациозными покачиваниями бёдер задавая тон.

Орлов опустил руки на узенькие косточки у самых его боков, но не для того, чтобы помочь – просто желая почувствовать горячее тело, нанизывавшееся на него.

Ксения была упоительно красива в эти секунды, с пронзительно счастливым лицом, забывшая, казалось, обо всём.

Руки Ксении обнимали его. Грудь девушки тяжело вздымалась под ним, и Орлов с трудом мог вспомнить, когда в последний раз чувствовал такое единение с другим живым существом.

– Капитан…

– Да.

Ксения долго молчала.

– Разрешите звать вас по имени. Хотя бы иногда.

Орлов приподнялся и поцеловал её – глубоко проникая внутрь её рта, жадно потягивая губы Ксении на себя.

– Только когда мы вдвоём.