Текст книги "Слуги паука 2. Пленники паука"

Автор книги: Морис Делез

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

– Что ты думаешь, Лисенок?

Аниэла удивленно, а Сиотвия с интересом посмотрели на мальчишку, с которым Конан вполне серьезно советовался как с равным. Мальчуган лукаво прищурился:

– Я думаю, днем опасаться нечего – вряд ли кто-нибудь попытается проникнуть внутрь иначе как через ворота.

– Верно, – кивнул киммериец, – а ночью?

Мальчишка оглянулся и шмыгнул носом.

– Ночью нам за всем не углядеть.

– Что ты хочешь сказать, Конан?

Лицо Аниэлы побледнело, и киммериец понял, что об этом она раньше просто не думала. Киммериец пожал плечами:

– Пока ничего. Дождемся жреца.– Он посмотрел на Аниэлу. – Я хочу знать пределы своей власти.

Однако, к удивлению его, ответила ему Сиотвия:

– Ты можешь делать все, что посчитаешь нужным.

– А когда приедет Тефилус? – попытался уточнить Конан.

– Все здесь принадлежит мне! – отрезала старуха.

– Рабы? – не унимался киммериец.

– Я сказала – все!

– Значит, я вступаю во временное владение?

Она не колебалась ни мгновения:

– Да.

Двое у ворот округлившимися от удивления глазами смотрели на почтенную Сиотвию, одобрительно кивавшую Аниэлу и огромного чужака, в чью собственность они поступали, если их черные уши правильно услышали сказанное. Довольно улыбавшегося мальчишку они просто не замечали.

– Об этом должны знать все,– напомнил Конан.

– Все об этом узнают. Ты доволен? – Сиотвия вопросительно посмотрела на него.

– Да, но это не все.

– Что же еще? – Аниэла удивленно посмотрела на киммерийца, не понимая, чего же еще он может требовать, но Конан не замедлил все поставить на свои места.

– Если прибежит Лисенок и скажет, что я распорядился снести стену, то все должны немедленно взять по кирке и заняться именно этим.

Брови старухи удивленно взлетели на лоб, но колебалась она недолго.

– Пусть будет, как ты хочешь. Это все?!

– Нет. Деньги!

И тут почтенная Сиотвия впервые покраснела с досады:

– Денег нет, ведь несколько десятков золотых тебя не устроят?

Конан отрицательно покачал головой. Аниэла поглядела на мать:

– Можно продать одну из усадеб

Конан вновь покачал головой:

– Это займет слишком много времени.– Он помолчал.– Оставим это. Надеюсь, сегодня ночью к нам никто не полезет, а к завтрашней я что-нибудь придумаю.

Конан хотел сказать еще что-то, но осекся, увидев Мелию, идущую по дорожке от дома, и у него невольно захватило дух, так она была хороша.

Девушка только что увидела Конана. Поглощенная своими делами, она не обращала внимания на разговор за окном, пока внезапно не узнала в одном из говоривших киммерийца. Она бросилась во двор, желая как можно скорее увидеть его, но, пока бежала, вспомнила, сколько унижений пришлось ей испытать, когда она металась по воровскому кварталу, разыскивая его, а он, судя по всему, все это время прятался от нее, и невольный гнев пробудился в ее душе.

Аниэла и Сиотвия также обернулись на звук шагов.

– Вот и твой защитник, дочка!

Мелия шла, словно не слыша слов матери, пристально глядя в глаза своему возлюбленному. Она остановилась в шаге, все так же, не отводя глаз, и никто из присутствующих не понимал смысла этой немой сцены.

Внезапно лицо ее исказилось. Она размахнулась и залепила звонкую пощечину своему защитнику. За первой последовала вторая, за ней третья… Так же неожиданно Мелия развернулась и пошла прочь.

Молодые рабы, только что наблюдавшие, как молодая хозяйка лупит по морде нового хозяина, выглядели вконец одуревшими.

Почтенная Сиотвия, как всегда, первой пришла в себя и вприпрыжку бросилась следом за внучкой:

– Стой, паршивка! Сейчас же вернись!

Аниэла шагнула к Конану и в волнении сжала его руку:

– Прости ее, Конан. Она просто сильно напугана, да и все мы изнервничались.

Киммериец опустил глаза и подмигнул Лисенку. Веснушчатое личико расплылось в улыбке.

– Зубы-то целы, отец родной?

* * *

Конан с Лисенком уютно устроились в тени молодого дуба рядом с воротами, болтая о разных пустяках, когда в размеренный шум городской жизни, доносившийся из-за стены, вплелся нараставший гул строевого шага воинов, к которому примешивались цокот копыт и лай собак.

Сперва Конан подумал, что это отряд городской стражи делает обход, хотя и не очень верил в такое объяснение и тут же отказался от него. Слишком уж много их было, да еще собаки… Отряд остановился у ворот, и Конан с Лисенком переглянулись.

– Почему ворота заперты? – прокричал властный голос.– Эй, кто-нибудь!

Конан поморщился: ему совсем не хотелось вылезать из тени на солнцепек. Однако делать было нечего. Он встал и не торопясь вышел на середину открытого для взора пространства.

– Чего надо?

Человек, сидевший на коне и, как видно, возглавлявший отряд, побагровел.

– Немедленно отопри ворота, иначе я прикажу всыпать тебе сотню палок!

Конан поморщился. Сотня палок – это было явно многовато, но по грозному тону киммериец понял, что не иначе как почтенный Тефилус прибыл из Аренджуна, да не один, а с сотней пехотинцев и сворой мастафов. Правда, по мнению северянина, это не давало ему права так орать. Сам же он разомлел в тенечке и вступать в перебранку не собирался.

Он пригляделся повнимательнее к человеку, спрыгнувшему с коня. Так и есть. Высок, сух, широк в плечах, с густой проседью в черных, коротко стриженных волосах. Злой, колючий взгляд глубоко посаженных под нависшими густыми бровями глаз впился в Конана. Лицо волевое, но несущее на себе отпечаток тяжелого и злобного характера. «Наверняка страдает желудком»,– подумал Конан.

– Ты что, не слышал, что тебе сказано, раб?!

Было видно, что он сдерживается из последних сил, а дорожная пыль, густо налипшая на обильно струящийся по лицу пот, не добавляла хорошего настроения, но на киммерийца все это не произвело впечатления. Он-то здесь причем?

– Назовись или проваливай! – Конан, как обычно, был предельно лаконичен.

Впрочем, собеседник и не располагал к многословию. Зато Конан с удовольствием увидел, что ответ его произвел нужное впечатление. Стоявший по ту сторону ворот судорожно глотнул воздуха, словно утопающий перед последним погружением, и разразился гневной бранью.

– Дерьмо Нергалье! Насмерть запорю, сучий выродок! Отпирай, сын верблюда и свиньи!

Свора огромных мастафов, прибывших вместе с ним, поддержала своего владельца грозным и не менее злобным, чем его голос, лаем.

Ага! Похоже, его хотели оскорбить! Эго был вызов. Конан довольно улыбнулся, и второй ответ его, к огромному удовольствию Лисенка, был еще лаконичнее первого.

– Проваливай!

То, что случилось вслед за этим, было трудно описать.

Несколько мгновений молодому варвару казалось, что собеседника его хватит удар. Лицо его побагровело, потом побелело. Все это время он лишь молча ловил ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег. Вскоре он покрылся багровыми пятнами, и тогда, наконец, его прорвало:

– Ублюдок волосатый, дерьмо шакалье! Отпирай немедленно, отрыжка Нергалова, или я утоплю тебя в ослиной моче, смрадный пес, а печень твою скормлю мастафам! Отпирай, недоумок!

Судя по всему, запас ругательств у гостя был неисчерпаем и вовсе не ограничивался сказанным, но проверить на деле, так ли это, Конану не довелось: на шум из дома выбежала почтенная Сиотвия. Она жестом оборвала словоизлияния своего зятя и обернулась к киммерийцу:

– Отвори. Это почтенный Тефилус, муж моей дочери.

С каменным лицом Конан отпер ворота и отошел в сторону, пропуская внутрь усадьбы отряд, молча протопавший мимо, свирепо лаявшую свору пятнистых мастафов и почтенного Тефилуса, который продолжал отчаянно браниться, несмотря на все увещевания Сиотвии.

Наконец брань его затихла, поглощенная стенами и дверьми дома, и старая княгиня обернулась к северянину.

– Что ты сказал ему?

Киммериец пожал плечами:

– Я велел ему назвать себя или убираться.

Старая аристократка печально вздохнула и собралась уходить прочь, но Конан остановил ее:

– Быть может, теперь во мне отпала надобность?

Она покачала головой:

– Нет.

– Мы с ним не поладим,– счел нужным предупредить ее варвар.

– Пусть.– Она подумала.– Ты же видел, у него есть зубы и злобный нрав, но я чувствую, что этого окажется мало.– Она помолчала.– В конце концов, я здесь хозяйка. Если он не поймет этого, уйти придется ему.

* * *

Тефилус возбужденно ходил из угла в угол, а три женщины сидели в креслах и ждали, что он скажет. В самом начале разговора Мелия, к огромному удивлению матери и бабушки, спокойно выслушала первую, как обычно, изобиловавшую ругательствами тираду своего родителя и спокойно ответила:

– Отец, ты приехал ради меня, и мне это приятно, но если ты не перестанешь браниться, то или уйду я, или уйти придется тебе.

Она замолчала, и замолчал Тефилус, чем немало удивил и Аниэлу, и Сиотвию. Некоторое время он ходил из угла в угол, несколько раз порываясь заговорить, но останавливался, видимо, не в силах составить непривычную для себя фразу. Наконец он собрался.

– Что здесь делает этот варвар?

– Я наняла его, – спокойно ответила Сиотвия.

– Хорошо,– кивнул мужчина.– Я понимаю, это было необходимо, но теперь, когда я привел сотню умелых бойцов и десяток свирепых псов, мне кажется, можно избавить дом от его присутствия?

– Нет.

Ответ был столь же категоричен, сколь и краток. Тефилус задумался. В этом разговоре ему приходилось прибегать к голосу рассудка, с которым он не очень-то привык считаться. Это было непривычно, и он решил подойти к делу с другого конца.

– Вы знаете, что он вор?

Три женщины спокойно кивнули.

– А вам известно, что два года назад он похитил из этого дома ожерелье?

Это был решительный удар, которым он надеялся сразить их наповал, но ответ Аниэлы поверг его самого в шок.

– Именно поэтому он останется здесь.

– Как понимать тебя?

Тефилус недоумевающе посмотрел на жену, но вместо нее ответила Сиотвия:

– Если твою дочь попытаются похитить, никто не сможет защитить ее лучше человека, знающего, как это делается.

– Мне кажется, для этого не нужно особого ума, достаточно и силы.

– Ты уже говорил об этом пару лет назад.

Лицо Тефилуса побагровело, но он сдержался.

– Хорошо.– Он повернулся к Сиотвии: – Чего ты хочешь?

– Я хочу, чтобы вы действовали сообща.

– Чтобы я общался с этим ублюдком? – Возмущение было столь велико, что он не смог сдержаться от оскорбления.– Ни за что!

– Отец, я предупреждала тебя!

Мелия встала с решительным видом. Тефилус примирительно поднял руки:

– Прости меня, дочка, вырвалось. Останься.

Мелия села, а Тефилус, помолчав немного, произнес:

– Я согласен не замечать его присутствия, пока опасность не минует. Большего от меня требовать никто не вправе.

– Большего и не нужно.

Сиотвия удовлетворенно кивнула. Аниэла взяла со стола молоточек и ударила в маленький бронзовый гонг. Дверь отворилась, и вошла молодая рабыня.

– Ступай и позови Конана.

Едва дверь за девушкой закрылась, Тефилус спросил:

– Как ее звать?

– Сурия,– ответила Аниэла,– я купила ее неделю назад.

– У тебя мало рабынь?

Но жена его лишь пожала плечами:

– Я случайно прогуливалась мимо невольничьего рынка. Ее хотели продать в храм Затха. Девушка так жалобно смотрела на меня, и я не выдержала. Ты ведь сам знаешь, что ее ждало бы там.

Конан вошел и остановился в шаге от двери, поочередно оглядев всех присутствующих, пока взгляд его не встретился со взглядом Сиотвии.

– Ты волен делать все, что хочешь, и никто не станет вмешиваться в твои действия. Точно так же Тефилус и его люди могут поступать, как посчитают нужным,– это их право. Но ни один из вас не должен мешать другому. Ты согласен с этим?

Конан молча кивнул.

– Ты будешь придерживаться этого договора? – Сиотвия повернулась к Тефилусу, тот закусил губу.

– Ну?! – Она требовательно нахмурилась.

– Согласен,– выдавил он из себя и отвернулся к окну.

Некоторое время все молчали. Конан спокойно ждал окончания разговора, нисколько не тяготясь присутствием Тефилуса, хотя и предпочел бы ему общество Лисенка.

– Я могу идти?

Вопрос был обращен к Сиотвии, но она не успела ответить – ее опередил отец Мелии.

– Постой… Конан,– Тефилус говорил через силу, словно глотал жабу.– Мне тут говорили о тебе, как о большом…– он вновь поморщился,– знатоке подобного рода дел. Что нас ожидает?

– Мне неизвестно, что нужно жрецам, но если Мелию захотят выкрасть… Мы ведь этого опасаемся?

Он вопросительно посмотрел на Аниэлу, и та кивнула.

– Ее выкрадут,– закончил Конан лаконично.

Мелия обмерла, ее мать и почтенная Сиотвия выглядели не лучше, даже бравый Тефилус хмуро молчал. Никто из них не ожидал такого ответа, и дело было даже не столько в мрачности предсказания Конана, а в том, каким деловым и спокойным тоном он это сказал.

– Во всяком случае,– добавил киммериец,– если бы мне заплатили хорошие деньги, я бы сделал это.

– Даже если бы ее охранял такой знаток своего дела, как Конан? – Тефилус уже пришел в себя и не замедлил поддеть ненавистного варвара.

– Да.– Конан спокойно посмотрел на него.– Нельзя предусмотреть всего. В любой защите найдется слабое место. Не на десятый раз, так на сотый.

– Неужели все бессмысленно? – Аниэла с надеждой посмотрела на Конана. Ей не верилось, что все так плохо.

– Ты спрашиваешь, можно ли спасти дочь, и хочешь знать, как это сделать? – Он обвел взглядом присутствующих.– Нужно увезти Мелию.

– Как… Куда?

Аниэла выглядела растерянной. Мелия подавленно молчала. Тефилус не выдержал.

– Ты! Варвар без роду и племени! Тебе легко рассуждать!

Конан пожал плечами:

– Это верно, и потому я говорю: лучше провести остаток жизни в Кордаве, чем закончить ее в Йезуде!

Пораженные мрачным пророчеством, все вновь замолчали, но Конану отчего-то казалось, что его здравому совету никто не собирается следовать.

– Неужели нельзя ничего придумать, чтобы не уезжать?

Конан с сожалением посмотрел на Мелию. Даже она, хоть и очень боялась, не понимала всей серьезности положения, считая лишь более или менее крупной неприятностью смертельную беду, стоявшую у порога.

– Можно попробовать отсидеться здесь,– ответил он со вздохом.

– Ты говорил, что умный вор обязательно найдет способ получить то, что нужно.

Тефилус упорно хотел показать всем несостоятельность Конана.

– Верно,– кивнул киммериец,– но кое о чем я не упомянул.

– Что же это?

– Время,– ответил он спокойно, и все поняли его мысль.

Даже Тефилус вновь умолк, задумавшись о том, что проклятый варвар прав, и все, в самом деле, зависит от находчивости вора и времени, отпущенного ему на перебор вариантов. И оттого, что такая простая мысль не пришла в голову ему самому, разозлился еще больше.

Он не признавался себе в этом, но подспудно чувствовал превосходство над собой молодого северянина, в сущности выражавшееся до сих пор лишь в трезвой оценке происходящего. Он видел, что, несмотря на все старания, остается в глазах жены и дочери на вторых ролях, а память упорно подкидывала воспоминание о той давней краже и порожденном ею унижении, скорее, надуманном, но не дававшем покоя ни на миг. И сколько, по-твоему, у нас времени?

– У них, – поправил Конан Сиотвию. – Об этом нам скажет жрец.

* * *

– Я пришел за ответом.

Жрец стоял у ворот, мрачно глядя на воина, который, следуя указаниям Конана, без лишних слов отпер замок и впустил его во двор, однако, когда служитель Затха хотел проследовать в дом, решительно преградил ему путь.

– Не велено!

– Вот как! – зло прошипел жрец.– Ну, так пошли кого-нибудь в дом!

Стражник обменялся взглядом со своим напарником, и тот быстро зашагал вглубь усадьбы.

– Надеюсь, мне не придется ждать слишком долго?

Вопрос его повис в воздухе, так и оставшись без ответа, но ждать слишком долго действительно не пришлось. Стражник еще не успел соскучиться по своему товарищу, как дверь отворилась, и он показался вновь, идя на этот раз не один, а в сопровождении почтенного Тефилуса.

Он остановился в двух шагах от незваного гостя и, не ответив на почтительный поклон последнего, что в данном случае было вполне уместно, задал не очень вежливый, но зато вполне естественный вопрос:

– Чего надо?

Выражение его надменного лица, носившего отпечаток постоянного недовольства, как нельзя лучше соответствовало этому разговору со столь же бесцеремонным, как и он сам, гостем.

– Я пришел за ответом,– напомнил жрец.

– Я не знаю вопроса.

Взгляд Тефилуса был тяжелым.

– Великий Хараг требует твою дочь!

– Зачем?

Тефилус оставался на удивление спокоен, хотя все внутри у него бурлило от ярости.

– Ее ждет почетная участь! – напыщенно, но совершенно неопределенно ответил жрец.– Многие мечтали бы увидеть свое дитя на ее месте!

– Вот пусть эти многие и займут его, а я не привык разбрасываться детьми! – Ответ Тефилуса был вполне логичен, но не понравился гостю.

– Хараг не привык к отказам!

– Это его трудности.– Тефилус пожал плечами.

– Ты не понял, человек,– гордо объяснил жрец.– Мой бог не принимает отказов!

– Мой ему придется принять! – не сдержавшись, выкрикнул Тефилус.

– Ты просто глуп. То, что мой бог не получает добром, он берет силой!

– Шакалий кал, твой Хараг! Возвращайся к нему, смрадный пес, и передай, что, если еще хоть один паучий выкормыш появится здесь, я скормлю его кишки мастафам!

Жрец зло сверкнул глазами и повернулся к выходу, на прощание бросив через плечо:

– Твоя дочь все равно умрет.

Вот это жрец сказал зря, ибо тут выдержка, качество, непривычное и неестественное для Тефилуса, окончательно изменила ему. Каким бы человеком ни был Тефилус, а дочь свою он любил, а потому, услышав столь недвусмысленную угрозу, выхватил у стоявшего рядом воина меч и проткнул им злосчастного слугу Затха.

– Умри, пес!

За мгновение до смерти жрец понял свой промах. Глаза его округлились от страха, рот исказился в беззвучном крике, когда он понял, еще не почувствовав боли, что острая сталь впивается ему в поясницу.

Он так и не закричал, лишившись жизни быстро и глупо, но безболезненно. Тефилус вытащил из его тела окровавленный клинок, и мертвое тело повалилось в пыль.

– Уберите эту падаль.

Он обернулся, так и не заметив, когда рядом появились Конан и три женщины: жена, ее мать и дочь.

– Не нужно было убивать жреца,– произнес Конан. Их взгляды встретились, и что-то в глазах киммерийца удержало Тефилуса от ругани. Быть может, он увидел в них понимание и сочувствие?

– Не твое дело, – мрачно огрызнулся он и посмотрел на жену, ища у нее поддержки.

Что-то подсказывало ему, что он допустил ошибку и произошел перелом, что он мечом своим провел кровавую разделительную черту между тем, что было до сих пор, и тем, что ждет их в будущем. Мелия и Сиотвия мрачно смотрели на валявшийся в пыли труп, и тяжелые предчувствия рождались в их душах.

– Не нужно было убивать жреца,– повторил Конан.– Еще до захода солнца об этом узнают в храме Затха, а мы не готовы.

Тефилус бросил на него злобный взгляд и на этот раз ничего не ответил.

Все невольно смотрели на солнце, клонившееся к крышам домов, готовое вот-вот нырнуть за линию горизонта, край неба над которым зловеще окрасился алым предзакатным огнем.

– Нужно ждать гостей,– спокойно бросил Конан и скрылся в доме, а вместе с ним и Лисенок.

Киммериец был зол как никогда, и ему надо было дать выход душившей его злости, но он не хотел делать этого в присутствии Мелии и ее родственников. Глупость людская всегда злила его. Этот напыщенный придворный павлин, мнящий себе умнее всех, приехал из Аренджуна, чтобы спасти дочь, но действовал так, словно целью его было погубить ее!

Таскать Нергала за хвост – опасная игра, и если уж в тебе живет страсть к дурацким шуткам, будь готов увернуться от удара копытом в лоб! Сам Конан всегда придерживался этого правила, стараясь следовать первой его половине, памятуя о том, что даже осел, никогда не сунется на чужую территорию, не разведав предварительно путей к отступлению.

Одним словом, не умея плавать, не лезь в глубину. Этот вельможа с легкостью играл жизнью любимой дочери, жертвуя ею в угоду своей гордости и необузданному нраву, а в том, что Тефилус любил дочь, Конан не сомневался.

Киммериец ворвался на кухню, и толстая повариха, напуганная его свирепым видом, округлившимися глазами смотрела, как он огромными глотками вливает в себя запас пуантенского, приготовленный к господскому ужину.

– Что, вина больше нет? – удивленно спросил Конан, ставя на стол пустой жбан.

– С-сейчас принесут,– ответила она, заикаясь, переводя изумленный взгляд с молодого варвара на опустевший объемистый сосуд.

– Отец…

Мелия испуганно посмотрела на Тефилуса.

– Не бойся, дочка. Он просто хочет казаться умнее. Ему не нравится, что я здесь, и он перестал быть твоим главным защитником, от которого зависит все.

– И все-таки…– начала было Аниэла, но муж оборвал ее:

– Не о чем беспокоиться. Я сейчас же велю выпустить мастафов, и хотел бы я увидеть человека, которому удастся отойти от стены больше чем на два шага! Брун! – Он обернулся к сотнику.– Спускай собак с привязи!

– Да, господин.

* * *

Ночь близилась к концу. Скоро утренняя заря полыхнет над крышами домов и начнется новый день. Что он принесет им? Теперь, когда позиции сторон прояснились, казалось бы, Конан мог действовать с большей уверенностью, но он понимал, что далеко не все так просто.

Намерение жрецов Затха выкрасть Мелию теперь, после признания убитого Тефилусом жреца, стало непреложным фактом, но говорить о том, что ситуация упростилась, явно рано.

После покушения вчерашней ночью на него самого Конан понял, что затеяна крупная игра и противник их далеко не так прост, как о том думает Тефилус. Более того – он смертельно опасен. Он силен настолько, что может позволить себе разыграть дешевую балаганную пьесу, подослав к нему превращенного в девицу опытного воина. Как видно, противникам помимо девушки хочется получить удовольствие от самой игры, раз они пошли на нее. Насколько проще было бы нанять человека, который пырнул бы его ножом в спину и скрылся в толпе! Ан, нет…

Ну что ж, каждый развлекается, как может, и, если кому-то хочется повеселиться за чужой счет, он не может этого запретить! Киммериец никогда не отказывался от хорошей шутки, не собирается отказываться и теперь, но горе шутнику, когда ответ Конана достигнет цели!

Но все это утром. Сейчас он знает цель и силу противника. Это немало, но это не все. Он не знает средств, которыми располагает «шутник», да и своих средств в виде наличных денег у него маловато.

Ну что ж, Конан пожал плечами, не впервые ему приходится недостаток денег восполнять смекалкой. Что же касается врагов, в таком городе, как Шадизар, трудно что-то утаить надолго! Завтра он все узнает.

Занятый своими мыслями, Конан не сразу заметил странную тишину, повисшую снаружи. До сих пор мастафы беззлобно и нечасто перекликались, но теперь киммериец поймал себя на том, что уже какое-то время не слышит собачьей перебранки.

Он осторожно уложил на лавку прикорнувшего у него на плече Лисенка и прикрыл его медвежьей шкурой: несмотря на дневную жару, ночи все еще были прохладными.

Мальчишка сладко причмокнул во сне губами и уютно свернулся калачиком под толстым теплым мехом, и его шкодливая рожица даже во сне чему-то плутовато улыбалась.

Варвар направился к выходу так тихо, что ни одна половица не скрипнула у него под ногами.

В доме было два входа: парадный, через который ходили хозяева, и черный для прислуги. Парадная дверь была закрыта на засов – Конан сам проверил это, и попасть через нее в дом было невозможно. Заднюю же он специально запер лишь на крючок, который легко отпирался снаружи. Оставить ее просто открытой было бы опасно: слишком похоже на ловушку.

И все-таки Конан опасался, что ночные гости пожалуют через окна, а их даже на первом этаже было немало, не говоря уже о двух верхних. Он выругал себя за то, что не остался снаружи, устроившись на ночлег в пустующем флигеле позади дома, но тут же приказал себе успокоиться. Поступи он так, и риск оказаться не у дел был бы гораздо больше.

Он замер у двери, прислушался. Стояла мертвая тишина. Конан выругал себя еще раз. Ну что он, в самом деле, всполошился! Ведь все же продумано еще с вечера. Он сам проверил окна. Запоры их были вполне надежны и не внушали опасений, а если злоумышленник и попытается выдавить стекло, он непременно услышит.

Если же кто-то решит проникнуть через верхние этажи, то столкнется с теми же трудностями. Нужные двери внутри дома были оставлены приоткрытыми, и Конан не сомневался, что узнает о предполагаемом визите гостя еще до того, как тот сумеет пробраться в дом. Так что самым вероятным путем внутрь оставалась задняя дверь. Единственным, что смущало Конана в его умозаключениях, была излишне очевидная привлекательность такого шага.

Впрочем, остановил он себя, не слишком ли многого он хочет от наемного вора, цель которого – побыстрее сделать дело, получить деньги и убраться восвояси? Он прислушался и, услышав тихий, натужный скрип, понял, что кто-то проверяет прочность оконных запоров.

– Конан! Лезут! – раздался очень тихий шепот, и детская ручка коснулась его руки.

Киммериец невольно вздрогнул: он-то был уверен, что Лисенок уютно посапывает под теплой медвежьей шкурой. Он понял, чему его маленький товарищ улыбался во сне: все-таки обмануть самого Конана это не просто!

– Оставайся здесь,– так же тихо ответил киммериец и, бесшумно пройдя через зал, остановился рядом с дверью.

Теперь он видел Лисенка – не потому, что тот плохо спрятался, а потому что киммериец знал, где он стоит, а видеть мог почти в полной темноте – и ему стало спокойнее. Он не собирался убивать вора, а значит, возможна потасовка. Киммериец был уверен в своих силах, но, если бы Лисенок угодил под случайный удар, никогда не простил бы себе этого.

Оставалось только ждать. Теперь Конан не сомневался, что, попробовав окна, посетитель наверняка попытается пробраться через дверь, прежде чем лезть наверх. Сам бы он даже не стал проверять окна первого этажа, обитатели которого ждут ночного гостя, но воришка, как видно, не отличался умом, а может быть, просто посчитал, что хозяева полностью положились на верность и свирепость псов. Что ж, может быть.

Скрип повторился у следующего окна, ближе к двери, но на этот раз незнакомец решил не утруждать себя бесплодными попытками и, убедившись, что окно заперто, почти сразу прекратил их.

Конан приготовился. Он понял, что теперь гость направится к двери, и в следующее мгновение услышал осторожные шаги на наружных деревянных ступенях. Конан посмотрел на засов и увидел тонкую стальную спицу, просунутую в узкую щель между дверью и стояком.

Киммериец хорошо знал это приспособление, которым сам не раз пользовался. С его помощью можно было поднять засов даже на двери, отпиравшейся внутрь дома. Именно это сейчас и происходило – повинуясь руке взломщика, дверь тихонько заходила взад-вперед, облегчая ход засова, и тяжелый язык медленно пополз вверх. Послышался легкий скрип, который тут же замер. Человек снаружи подождал немного, но все было спокойно.

Скрип повторился, на этот раз без перерыва. Дверь пропела свою жалобную песнь и остановилась, оставив достаточно места человеку, бесшумной тенью скользнувшему внутрь.

Незнакомец вошел и прикрыл дверь.

В доме было гораздо темнее, чем снаружи, и он остановился, привыкая к темноте, настороженно оглядываясь, ориентируясь в незнакомой обстановке.

Ни оглядеться толком, ни тем более сориентироваться, но не успел. Могучие руки варвара стальными капканами сомкнулись на его теле – одна на правой руке, державшей узкий, остро отточенный кинжал, другая на горле, не только лишив его возможности позвать на помощь, но даже просто что-то прохрипеть.

Человек отчаянно извивался, пытаясь свободной, левой рукой достать Конана, стоявшего сзади. В это время киммериец увидел темный клубок, прокатившийся по полу. Через мгновение ноги незваного гостя оказались крепко связанными, а конец веревки уже обвился петлей вокруг свободной руки и накрепко примотал ее к туловищу.

Мгновением позже, так и не издав ни единого хрипа, незнакомец обмяк в руках киммерийца и начал сползать на пол. Конан принялся связывать пришельца понадежнее, а Лисенок, повинуясь его безмолвному приказу, осторожно скользнул в дверь.

Проверив, жив ли его подопечный, и вставив ему аккуратный кляп, киммериец принялся вязать замысловатые узлы. Он устал и перед тем, что предстояло ему поутру, хотел поспать хотя бы несколько часов. Ему вовсе не улыбалось, проснувшись, обнаружить вместо пленника моток узловатой веревки на полу, а потому он не ленился.