Текст книги "Мамочка для принцессы (СИ)"

Автор книги: Моргана Редж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Глава 28

Ася

Проходит неделя. Неделя тишины, которая была громче любых скандалов. Неделя осторожных прикосновений, долгих взглядов через стол и тихих разговоров с Артемом, который наконец-то перестал ходить по дому, как по минному полю. Ариша расцветает, как первый весенний цветок, теперь прочно приклеившись ко мне и называя меня «мамой Асей». Это одновременно и страшно, и невероятно трогательно.

Павел почти не ездит в офис. Он работает из дома, часто закрываясь в кабинете на долгие звонки – я догадываюсь, что это были последствия для Светланы. Но вечерами он выходит, и мы ужинаем вчетвером. Семейно. По-настоящему.

И вот в пятницу вечером, после того как дети разошлись по своим комнатам, Павел подходит ко мне, пока я мою чашки на кухне. Галину Ивановну мы отпустили отдохнуть. – Завтра вечером ты свободна? – спрашивает он, облокотившись о стойку.

– Зависит от того, что предлагаешь, – парирую, пряча улыбку. – Если очередную битву с бывшими, то у меня уже есть планы.

– Нет битв, – он улыбается в ответ. – Только ты и я. Ужин. Здесь. Галина Ивановна, Артем и Ариша отправятся в кино и пиццерию.

Это… неожиданно. Просто. Без пафоса ресторанов. – Домашнее свидание? – уточняю, вытирая руки. – Самого домашнего, какое только можно придумать, – кивает он, и в его глазах мелькает искорка того самого огня, от которого у меня по-прежнему сладко ноет под ложечкой. – Я хочу, чтобы все было идеально. Без свидетелей. Без прошлого. Только настоящее.

Я соглашаюсь. Конечно, соглашаюсь.

Следующий вечер наступает с какой-то сладкой, томящей неспешностью. Дети, предвкушая пиццу и мультики, уезжают с сияющими глазами. Галина Ивановна, получившая выходной с тройной оплатой, едет с детьми.

Я надеваю то самое изумрудное платье. Без причины. Просто потому что хочу. Спустившись в гостиную, я замираю. Он преобразил ее. Вместо яркого света горели десятки свечей, отражаясь в темных окнах. Низкий стол накрыт изысканно, но без чопорности. Играет тихая, джазовая музыка.

– Это все ты? – спрашиваю, чувствуя, как сердце замирает. – Всё, кроме соуса к пасте, – признается Паша, подходя. Он в темных брюках и простой белой рубашке с расстегнутым воротом, и выглядит от этого моложе и беззащитнее. – Его Галина приготовила.

Мы ужинаем. Говорим обо всем и ни о чем. Смеемся. Нет ни тени того напряжения, что висело между нами последние дни. Была просто легкость. И нарастающее, почти осязаемое тепло, которое разливалось по воздуху с каждым взглядом, с каждым случайным прикосновением наших рук над бокалами.

После десерта он встает, протягиваю мне руку. – Потанцуем?

Нет музыки для танцев. Только джаз, томный и медленный. Но он обнимает меня за талию, я кладу руку ему на плечо, и мы начинаем медленно вращаться посреди гостиной, в ореоле свечей. Щека моя касается его груди, я слышу ровный стук его сердца. Его рука твердая и теплая на моей спине.

– Я боюсь, – шепчу в его рубашку, не в силах сдержаться. – Чего? – его губы касаются моих волос. – Что все это сон. Что я проснусь. – Тогда это будет наш общий сон, – он тихо отвечает. – И я не дам тебе проснуться одной.

Он останавливается. Отстраняется ровно настолько, чтобы посмотреть мне в лицо. В его глазах горят все те же свечи, отражаясь в зеленой глубине. – Я больше не хочу ждать, Ася.

Он не спрашивает. Просто наклоняется и целует меня. Это не как в прихожей, полный отчаяния и надежды. Это медленный, глубокий, исследующий поцелуй. Поцелуй, который сметает последние остатки страхов и сомнений. В нем обещание. Признание. И такая жгучая нежность, что у меня подкашиваются ноги.

Я отвечаю ему. Всем своим существом. За все дни боли, тоски и недоверия. За все моменты счастья, что он мне подарил. За будущее, которое я, наконец, позволяю себе захотеть.

Свечи догорают, когда он поднимает меня на руки и несет по лестнице. Не в мою комнату. В свою. В его личное пространство, где мне еще не довелось бывать.

Близость становится не страстным штурмом, а медленным, бесконечно бережным открытием. Каждым прикосновением, каждым поцелуем он будто спрашивает разрешения. И я даю его. Словами. Вздохами. Дрожью в ответ на его ладони. Мы были двумя ранеными душами, которые нашли друг в друге не страсть, а исцеление. И в этом исцелении рождается новая, чистая, всепоглощающая страсть. Когда я, наконец, позволяю себе полностью расслабиться в его объятиях, заглядываю в его глаза, полные такого трепета и благодарности, что перехватывает дыхание, я понимаю – вот он. Мой дом. Не в стенах. В этом человеке.

Мы лежим в темноте, уже без свечей, сплетенные так тесно, что не понятно, где заканчиваюсь я и начинается он. Его пальцы медленно перебирают прядь моих волос.

– Ася, – он произносит мое имя так тихо, что это больше похоже на дуновение. – М-м? – я прижимаюсь щекой к его груди, слушая стук сердца. – Поднимись. Немного.

Я, удивленная, приподнимаюсь на локте. В темноте я вижу только смутные очертания его лица. Он тянется к прикроватной тумбочке, что-то достает. И затем берет мою руку.

Холодок металла касается кожи моего безымянного пальца. Я замираю. Он медленно, невероятно нежно, надевает кольцо.

Это не огромный, кричащий бриллиант. Это изящное кольцо с крупным, но очень чистым изумрудом, окруженным тонким бриллиантовым ободком. Оно светится в темноте тусклым, внутренним светом.

– Изумруд, – шепчет он, – потому что он цвета твоих глаз, когда ты злишься. И цвета моря, где мы встретились. Это не контракт, Ася. Это – просьба. Будь моей женой. По-настоящему. Навсегда.

Я смотрю на кольцо. Потом на его лицо. Слезы текут по моим щекам беззвучно, горячие и соленые. Я не могу говорить. Могу только кивнуть. Сильно, с полной уверенностью.

Он выдыхает, как будто держал дыхание целую вечность, и притягивает меня к себе, целуя в мокрые от слез веки, в щеки, в губы.

– Завтра, – говорит он, смеясь и плача одновременно, – завтра мы всем расскажем. А сегодня… сегодня это только наше.

И мы засыпаем так – сплетенные, с кольцом, сияющим на моем пальце в лунном свете, пробивающемся сквозь шторы. Не работодатель и наемный консультант. Не олигарх и Золушка. Просто Павел и Ася. Которые, наконец, нашли дорогу домой. Друг к другу.

Глава 29

Ася

На моем пальце живет изумруд. Он ловит свет от монитора, когда я печатаю, отбрасывает зеленые зайчики на клавиатуру, когда я пью кофе на кухне. Иногда я просто останавливаюсь и смотрю на него. И глупо улыбаюсь. Как девчонка.

Приготовления к свадьбе – это ад. Прелестный, волшебный, но ад. Особенно когда твой жених – Павел Волков, который привык, что все происходит по щелчку пальцев.

– Я думаю, стоит пригласить оркестр, – заявляет он за завтраком, просматривая что-то в планшете. – Оркестр из твоих бывших? – не отрываясь от тоста, уточняю я. – Уверена, они сыграют траурный марш.

Артем фыркает в свой какао. Павел бросает на меня взгляд, в котором смесь ужаса и восхищения. – Я о симфоническом оркестре. – А я о живом. Из плоти, крови и неутоленной обиды. Подумай, какая экономия.

Он закатывает глаза, но под столом его нога находит мою и слегка толкает. Это наш новый язык. Тайные прикосновения, пока никто не видит. Внезапные поцелуи в затылок, когда я стою у плиты, а он проносится мимо, якобы за кофе. Мгновенные, жаркие, украденные секунды, от которых потом целый день горит щека или губы.

Ариша стала нашим главным «свадебным планировщиком». Ее требования просты: платье, как у Эльзы, торт в три этажа только с розовой глазурью и чтобы она разбрасывала лепестки. Много лепестков. Павел уже купил оптом садовые розы у какого-то голландского поставщика. Я боюсь представить, что будет, когда она узнает про голубей.

Артем, в свою очередь, получил почетную должность «ответственного за мультимедиа и безопасность жениха от неадекватных бывших». Он составляет список разрешенных к проигрыванию песен (ничего «сопливого», цитата) и изучает системы видеонаблюдения для зала. Иногда он смотрит на Павла, на его руку у меня на талии, на мое кольцо, и кивает, как старый мудрый дед. Это и смешно, и до слез трогательно.

Сегодня у нас примерка моей фаты. Их привезли штук десять. Я кручусь перед зеркалом в нашей спальне (да-да, «нашей», я уже почти привыкла), а вокруг суетятся стилист и ассистент. Павел должен был быть на совещании, но, как я и предполагала, «срочно задержался».

Дверь приоткрывается, и он заглядывает. Его взгляд скользит по мне в простом шелковом халате, потом к горе тюля и кружева на вешалках. Он пытается сохранить серьезное деловое лицо, но у него не получается. – Простите, я, кажется, не туда. – Вовремя, – говорю я. – Поможешь выбрать? Эта, – я указываю на сооружение в полтора метра диаметром, – или вот эта, похожая на облако, в котором потерялся ангел?

Он входит, кивает стилисту, и та, улыбаясь, выходит с ассистентом, оставляя нас одних. Он медленно обходит меня вокруг. – Определенно, облако, – говорит он серьезно. – На ангела ты не очень похожа. Скорее, на фею. Злую, но справедливую.

Я смеюсь, и он подходит вплотную, обнимает меня за талию, прижимаясь щекой к моему плечу. Его дыхание теплое на моей коже. – Ты красивая, – шепчет он. – Даже без всякой фаты. – Ты льстец, Волков. И на совещание опаздываешь. – Пусть подождут. Мне нужно было убедиться, что ты не передумала и не сбежала через окно, – он целует меня в шею, чуть ниже уха, и у меня перехватывает дыхание. – С талией, зажатой в твоих руках? Вряд ли.

Он поворачивает меня к себе и целует уже в губы. Нежно, но настойчиво. В этом поцелуе – все: и благодарность, и страсть, и то спокойное счастье, которое поселилось в нас обоих. Мы слышим, как за дверью покашливают, но не торопимся отрываться. Пусть ждут.

– Знаешь, о чем я думаю? – говорю я, когда мы наконец разъединяемся, и он прижимает лоб к моему. – О том, как бы уклониться от приглашения моего партнера по гольфу и его жены, которая, кажется, решила стать нашим свадебным организатором? – Бинго. Она вчера прислала мне цветовую палитру «осеннего золота». У нас июль, Паша. – Скажи, что ты за «пыльный розовый». Или «ядовито-зеленый», – он ухмыляется. – В тон твоим глазам, когда ты злишься.

Он снова целует меня, коротко и звонко, и отпускает, как будто с трудом отрываясь. – Мне правда надо идти. Выбирай любую фату. Или вообще без нее. Ты будешь прекрасна в чем угодно. Даже в джинсах.

Он уходит, оставляя после себя шлейф уверенности и тепла. Я смотрю на свое отражение. Растрепанные волосы, распухшие губы, глупая улыбка до ушей. И изумруд на пальце.

Стилист робко заглядывает в комнату. – Будем продолжать? – Да, – киваю я, широко улыбаясь. – Только давайте без этого гигантского кальмара. Что насчет вот этого самого простого? Чтобы он мог меня целовать, когда захочет. Не мешая тюлю.

Она смеется, и мы принимаемся за дело. Подготовка к свадьбе – это ужас. И, черт возьми, я наслаждаюсь каждой его минутой. Потому что впереди – целая вечность таких украденных поцелуев, глупых шуток и этого зеленого огонька на моем пальце, который напоминает: это не сон. Это навсегда.

Глава 30

Павел

На мониторе горит таблица с бюджетом свадьбы. Цифры абсолютно не волнуют. Меня волнует другое – как бы так всё организовать, чтобы Ася ни на секунду не занервничала, не почувствовала себя «золушкой на балу». Я закрываю папку. Максим, мой юрист, справится. Он уже договаривается с тем самым симфоническим оркестром, который я в шутку предложил, а Ася в шутку же отвергла. Но я его всё равно приглашу. На всякий случай. Пусть играют где-нибудь в саду.

На столе, рядом с клавиатурой, лежит маленькая, невзрачная флешка. На ней – всё, что удалось собрать на Светлану. Компромат, которого хватит, чтобы уничтожить её репутацию и карьеру. Раньше я бы не раздумывая предал это огласке. Холодная месть – мой прежний родной язык.

Сейчас я смотрю на флешку и чувствую не злорадство, а усталую брезгливость. Она уже не имеет значения. Как пыль, которую вымели и забыли. Я открываю ящик стола, задвигаю флешку в самый дальний угол, туда, где лежит мой старый, сломанный пропуск в офис первого бизнеса. В прошлое.

Дверь в кабинет приоткрывается. В щель просовывается голова. – Паш, есть минутка? Неофициально.

Артем. Он до сих пор называет меня «Паш» и смотрит чуть свысока, как бы проверяя. Я это уважаю. – Входи. Что случилось? Вирус в игровой приставке? – Хуже, – он плюхается в кресло для гостей. – У мамы стресс.

Я откладываю все дела. – Говори. – Она делает вид, что всё круто и весело, – Артем крутит в руках какую-то деталь от компьютера. – Сегодня утром, пока ты был в душе, она смотрела на это кольцо, а потом вдруг спросила меня: «А мы не обманываемся?». В смысле, не слишком ли всё быстро и сказочно.

Я откидываюсь на спинку кресла. Значит, так. Она боится. Не бывших, не скандалов. Она боится самого счастья. Потому что за свою жизнь она к нему не привыкла. Это понимание больно бьёт под дых.

– Что ты ей ответил? – Что ты странный, но в целом ничего. И что если она обманывается, то мы с ней на двоих – как два сапога, – он усмехается. – Но, думаю, ей нужно услышать что-то от тебя. Не про любовь и прочую муть. А что-то… нормальное. Земное.

Он прав. Ася не выносит пафоса. Ей нужны не клятвы, а уверенность. Не страсть, а надёжность.

– Спасибо, Артем, – говорю я искренне. – Ты – отличный брат для Ариши и… хороший друг. – Да ладно, – он краснеет и отводит взгляд, но видно, что ему приятно. – Просто не облажайся, ладно? А то мне потом с ней жить.

Он уходит, оставив дверь открытой. Через минуту я слышу его голос из зала: «Ма, дай я посмотрю, у тебя там провода везде!» и её смех в ответ. Мой мир. Он звучит.

Вечером, когда дети засыпают, я нахожу её на веранде. Она сидит, закутавшись в мой старый свитер, и смотрит на звёзды. Я подхожу, сажусь рядом, не обнимая. Просто чтобы быть рядом.

– Артем настучал, что я в стрессе? – первым нарушает тишину она. – Нет. Он сказал, что ты спрашивала, не обманываемся ли мы. – А мы? – Каждый день, – говорю я честно. – Я, когда думаю, что мог тебя потерять из-за своей тупости. Ты, наверное, когда представляешь, как будешь терпеть моих дурацких партнёров по гольфу на нашей свадьбе.

Она тихо смеётся. – Это да. Особенно жену того, что с «осенним золотом». – Я с ней разобрался, – говорю я небрежно. – Она внезапно вспомнила, что у неё срочная операция в день нашей свадьбы. В Швейцарии.

Ася поворачивается ко мне, её глаза в темноте блестят. – Павел Волков! Ты что, запугал жену своего партнёра? – Я вежливо намекнул, что её вкусы слишком изысканны для нашего скромного мероприятия, – я пожимаю плечами. – И предложил оплатить спа-курс в Швейцарии. Для восстановления нервов.

Она снова смеётся, и на этот раз смех звонкий, настоящий. Потом она прислоняется ко мне плечом. – Знаешь, что меня больше всего бесит? – говорит она уже серьёзно. – Что я не могу найти никакого подвоха. Ни в тебе, ни во всём этом. Это ненормально.

Я беру её руку, касаюсь пальцами холодного металла кольца. – Подвох есть, – говорю я тихо. – Подвох в том, что ты теперь со мной – до конца. С моими странными привычками. С моей работой, которая иногда затягивает допоздна. С тем, что я, возможно, буду ревновать тебя к твоим вымышленным персонажам. И ты не сможешь просто взять и уйти, когда станет тяжело. Потому что я уже не отпущу. Вот и весь подвох.

Она долго молчит, глядя на наши руки. – Кошмарный подвох, – наконец говорит она шёпотом. – Мне страшно. – И мне, – признаюсь я. Впервые вслух. – Но я не хочу ничего другого.

Она поднимает на меня глаза и целует. Просто, без страсти. Как печать. Как договор. – Ладно, – говорит она, отрываясь. – Тогда договорились. Но если твой оркестр сыграет что-то занудное, я лично пойду и выдерну у контрабаса струны.

– Справедливо, – я улыбаюсь и, наконец, обнимаю её, чувствуя, как она растворяется в этом объятии, выпуская остатки напряжения. – Я предупрежу дирижёра.

Мы сидим так ещё долго, слушая, как в доме тикают часы и посапывает во сне Артем, забывший выключить свою гирлянду в комнате. Ничего грандиозного. Ничего сказочного. Просто тихая, твёрдая уверенность. В этом доме. В этом человеке. В нашем общем, неидеальном, но настоящем будущем.

Завтра будет новый день. С новыми глупостями, мелкими пакостями от мира и, возможно, с новой партией отвратительного «осеннего золота» от каких-нибудь новых доброжелателей. Но сейчас, в этой тишине, я знаю точно – мы справимся. Потому что мы – команда. И это – самая выгодная сделка в моей жизни.

Глава 31

Ася

День свадьбы начинается не с криков «горько!» и не с пафосного выезда на лимузине. Он начинается с того, что Ариша, назначенная главным «будильником», в семь утра вбегает в комнату, запрыгивает на кровать и топает по моим ногам.

– Мама Ася! Вставай! Сегодня ты принцесса! – трубит она мне прямо в ухо.

Я приоткрываю один глаз. Рядом на подушке лежит Паша. Он уже не спит, а смотрит на меня, подперев голову рукой. В его глазах то самое выражение – смесь нежности, восхищения и тихого торжества.

– Слышала распоряжение, принцесса? – шепчет он, хватает Аришу, которая уже пытается стащить с меня одеяло. – Вставай. У нас сегодня насыщенная программа.

Дальше всё понеслось как в калейдоскопе. Завтрак с шутками Артема, который то и дело поглядывал на Павла, будто проверяя, не сбежал ли жених в последний момент. Потом нашествие стилистов и визажистов в мою комнату. Галина Ивановна, важная и взволнованная, подносила нам чай и то и дело утирала слезу уголком фартука.

И вот я стою перед зеркалом. В том самом, простом платье из струящегося шёлка, без кринолинов и страз. Только изящная вышивка на лифе и тонкие бретели. И фата. То самое «облако», которое он выбрал. Оно и правда было похоже на лёгкий туман.

– Мам, – сказал Артем, появившись в дверях в своём первом в жизни строгом костюме. Он покрутил головой. – Норм. Почти не похоже, что ты сейчас убежишь.

– Спасибо за комплимент, сынок, – рассмеялась я, но голос дрогнул.

Он подошёл, взял меня за руку и нацепил на запястье простенький, самодельный браслет из чёрных и зелёных ниток. – Чтобы не терялась, – буркнул он и быстро вышел, но я успела заметить, как он смахнул что-то с ресниц.

И вот я уже еду с отцом. Нет, не с родным. С Геннадием Ивановичем, отцом Галины, почтенным седовласым мужчиной, который вызвался меня «отдать». Он молча взял меня под руку, и его твёрдая, мозолистая ладонь вдруг дала какую-то невероятную опору.

– Не робей, дочка, – сказал он тихо, когда мы остановились у начала аллеи, ведущей к беседке в саду, где должна была пройти церемония. – Он на тебя смотрит, как на чудо. Цени это.

И он был прав. Когда я пошла по лепесткам, которые с серьёзным видом разбрасывала Аришка в пышном розовом платье, я увидела его. Павла. Он стоял под аркой, увитой живыми цветами, в простом тёмном костюме, без галстука. И смотрел. Смотрел так, как будто вокруг никого не было. Ни гостей, ни фотографов, ни этого самого симфонического оркестра (да, он всё-таки настоял!), тихо игравшего где-то в стороне.

В его взгляде не было ни тени сомнения. Только абсолютная, безоговорочная уверенность. И любовь. Такая простая и такая громадная, что у меня перехватило дыхание.

Дальше всё было как в тумане. Слова регистратора. Дрожь в руке, когда он надевал мне на палец обручальное кольцо рядом с изумрудным. Моё собственное, чуть сбивчивое «да». И его голос, твёрдый и чёткий, когда он говорил свои клятвы: «…буду беречь твой смех, твои сценарии и твоё право всегда говорить мне правду, даже самую горькую».

А потом, когда регистратор объявляет нас мужем и женой, и он, наконец, целует меня, раздается не просто гул аплодисментов. Раздается оглушительный, мальчишеский свист Артема и радостный визг Ариши: «Ура! Теперь папа и мама Ася навсегда!»

И вот мы идём обратно по той же аллее, но уже вместе. Его рука крепко держит мою. Сбоку несётся Ариша, пытаясь собрать обратно лепестки («Папа сказал, из них можно будет пастилки сделать!»). Сзади доносится спор Артема с кем-то из молодых родственников Павла о преимуществах игровой консоли.

Я поднимаю глаза на мужа. Да, мужа. Это слово уже не пугает. – Ну что, – говорю я. – Выдержал. Оркестр не занудный. – А ты – самая красивая, – отвечает он, прижимая мою руку к своему боку. – И знаешь что? – Что? – Некоторые женщины плакали. – От умиления? – притворно-невинно спрашиваю я. – От зависти, – он ухмыляется.

Мы договариваемся взглядом. Эта тема закрыта. Навсегда.

Праздник в саду идеальный. Без пафоса, но с душой. Безумно вкусные пироги от Галины Ивановны, торт в три этажа с розовой глазурью для Ариши, танцы, во время которых Паша, к моему удивлению, оказался прекрасным партнёром. А в конце, когда стемнело и зажглись гирлянды, мы с ним незаметно сбежали.

Не в свадебное путешествие. Пока нет. Просто в нашу спальню. Тихо закрыли дверь, заглушив звуки продолжающегося веселья.

Мы стояли посреди комнаты, всё ещё в свадебных нарядах. Он снял с моих волос фату, отложил в сторону. Потом просто обнял меня, прижал к себе и глубоко вздохнул.

– Всё, – прошептал он мне в волосы. – Ты моя. Официально. Без права обратного обмена. – Ужасные условия, – прошептала я в ответ, прижимаясь к его груди. – Но я согласна.

Мы стояли так, просто держась друг за друга. За окном звенел смех, играла музыка, и была целая жизнь. Наша жизнь. Со всеми её сложностями, смешными моментами, детскими капризами и бесконечными бумажными самолетиками.

И это было самое красивое, самое нежное и самое настоящее, что когда-либо случалось со мной. Не потому что было идеально. А потому что было наше.