Текст книги "Мамочка для принцессы (СИ)"

Автор книги: Моргана Редж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Глава 19

Павел

Я стою у панорамного окна своего кабинета и смотрю на сад. Внизу, на лужайке, Ася гоняется за Аришей. Обе смеются, их голоса, смешанные в один звонкий поток, долетают до меня сквозь стекло. Ася в своих старых джинсах и с развевающимися волосами. Она не пытается быть идеальной. Она просто живет. И этот дом, моя стерильная, выверенная до миллиметра крепость, наконец-то дышит.

Мой телефон вибрирует на столе. Светлана. Опять. Я отклоняю вызов, даже не глядя. Раньше ее настойчивость меня забавляла. Сейчас – раздражает. Она – эхо из прошлого, которое больше не имеет власти. Как и все они – Виктории, Кати, Насти. Пустые куклы в дорогих нарядах.

Я поворачиваюсь от окна и смотрю на контракт, лежащий на столе. Тот самый, с формулировкой «Консультант по развитию». Самая абсурдная и самая гениальная моя сделка. Я купил не ее время и не ее заботу. Я купил… надежду. Надежду на то, что однажды она посмотрит на меня не как на работодателя, а как на мужчину. И я почти уверен, что этот день настанет.

Дверь в кабинет с тихим скрипом приоткрывается. В щелке показывается нос Ариши. – Папа, можно? – Входи, принцесса.

Она вбегает в комнату, неся в руках лист бумаги, испачканный в фиолетовой и зеленой краске. – Это тебе! Это дракон! Он добрый!

Я беру рисунок. Дракон больше похож на амебу с улыбкой, но для меня это шедевр. – Спасибо, солнышко. Он прекрасен.

– Его нарисовала я и тетя Ася! Она сказала, что у всех драконов внутри должно быть сердце! – Ариша тычет пальчиком в фиолетовое пятно в центре «дракона».

«У всех драконов внутри должно быть сердце». Да. Именно это она и делает. Она находит сердца у всех драконов, что встречаются на ее пути. У меня в том числе.

– Папа, – Ариша копается в кармане своих джинсов и достает смятый бумажный самолетик. – А это тебе от тети Аси.

Она кладет самолетик мне на стол и выбегает из кабинета так же стремительно, как и появилась.

Я разворачиваю бумагу. Это не записка. Это распечатанный первый лист ее нового сценария. В самом верху, крупными печатными буквами, она написала черным маркером:

«Твоя бывшая № 3 (кажется, Марина) сегодня пыталась атаковать. Я применила тактику „творческого беспорядка“. Противник отступил, потерпев сокрушительное поражение. Завтра вешаю в гостиной гамак. Готовься. Твой главный стратег по борьбе с наследием, Ася».

Я читаю это сообщение снова и снова. И смеюсь. Тихим, счастливым смехом, который идет из самой глубины груди. Она не жалуется. Не требует, чтобы я разбирался с моим «хламом». Она превращает это в игру. Нашу игру.

Именно в этот момент я понимаю, что все мои прошлые отношения были просто… сделками. Взаимовыгодным обменом: я получаю красивое лицо для светских раутов, они – доступ к моим ресурсам. Никто из них не писал бы мне бумажных самолетиков с отчетом о «тактике творческого беспорядка». Никто не принес бы мне рисунок дракона с сердцем.

Я подхожу к барной стойке, но не наливаю себе виски. Вместо этого я беру со стола тот самый бумажный самолетик и осторожно, чтобы не помять, кладу его в верхний ящик стола. Рядом с первым, грубо надутым мячиком Ариши, который Ася когда-то починила на пляже.

Я возвращаюсь к окну. Они все еще там. Ариша забирается Асе на спину, и та, притворно кряхтя, изображает лошадку. Я смотрю на них, и во мне просыпается что-то давно забытое, первобытное. Чувство собственности. Не как на вещь. А как на свою стаю. Свою территорию. Свою семью.

Завтра я скажу своему юристу, чтобы он начал процесс официального расторжения всех несуществующих, но все еще висящих в воздухе «обязательств» с бывшими. Пора наводить порядок и на этом фронте.

А сегодня вечером… сегодня вечером я не буду прятаться в кабинете. Я спущусь в гостиную. Сяду рядом с ней на диван. И, возможно, просто спрошу, какой гамак она планирует вешать. Просто чтобы услышать, как она будет рассказывать об этом с горящими глазами. Просто чтобы быть рядом.

Потому что этот дом, наконец, стал домом. И все благодаря этой невыносимой, прекрасной, абсолютно непредсказуемой женщине, которая научила моего дракона иметь сердце.

Дорогие мои)) так как история не находит отклика, она останется бесплатной до конца написания) после окончания будут сутки на дочитывание, затем история станет платной.

Глава 20

Ася

Я в почти готовой комнате Ариши расставляю по полкам ее армию плюшевых монстров. Открываю окно – в комнату врывается запах скошенной травы и вечера. Тишина. Та самая, наполненная смыслом, а не пустотой. И в этой тишине мой мозг, наконец, переваривает тот самый бумажный самолетик.

Я отправила его почти шутя. Рискуя. А он… он принял эту игру. Он не позвонил, не закатил глаза, не потребовал «серьезного разговора». Он просто оставил самолетик у себя в кабинете. Артем, забегавший туда за забытой зарядкой, это видел и доложил мне с видом шпиона: «Лежит, мам, на самом видном месте, как реликвия какая-то».

И вот сейчас, раскладывая мягкие игрушки, я ловлю себя на дикой, совершенно абсурдной мысли: а что, если это не игра? Что, если его взгляды, его редкие, но точные прикосновения, это молчаливое принятие всего моего безумия – не просто тактика? Что, если он и правда…

Резкий звонок домофона в прихожей режет тишину, как нож. Я вздрагиваю. Галина Ивановна куда-то отлучилась, Павел еще не вернулся. Вздыхая, я иду открывать.

На экране – женское лицо. Незнакомое. Молодое, красивое, с вызовом в глазах. Очередная? У них что, график дежурств?

– Да? – спрашиваю я, стараясь, чтобы голос звучал уставше-равнодушно.

– Павел дома? – голос звонкий, уверенный.

– Нет. Могу я что-то передать?

Девушка на экране прищуривается. – А вы кто?

Вот же черт. Устала я уже от этого вопроса. Сегодня у меня нет сил на остроумные ответы.

– Я Ася, – говорю я просто. – Живу здесь.

Наступает пауза. Затем она произносит с издевкой: – А, понятно. Новая нянька. Слушай, передай Паше, что звонила Лера. Напоминаю о своем существовании. Он поймет.

Щелчок. Связь прервана. Я стою и смотрю на потухший экран. И не чувствую ничего. Ни злости, ни ревности. Только усталость. Бесконечную, как эти его бывшие, усталость. «Напоминаю о своем существовании». Как будто я его личный секретарь по разбору его любовного архива.

Я возвращаюсь в комнату к Арише, но прежнее умиротворение исчезло. Его место заняла знакомая тяжесть под ложечкой. Я – часть интерьера. Удобная, многофункциональная. И пока я расставляю по полкам плюшевые игрушки, кто-то «напоминает о своем существовании».

Слышу, как на первом этаже открывается дверь. Шаги. Тяжелые, уверенные. Павел. Я не выхожу ему навстречу. Сижу на полу, спиной к двери, делая вид, что увлеченно ищу какому-то трехглазому зайцу подходящее место.

Он заходит в комнату. Чувствую его присутствие за спиной. – Комната приобретает законченный вид, – говорит он. Его голос ближе, чем я ожидала.

– Да, – коротко бросаю я, не оборачиваясь. – Что-то случилось?

Он заметил. Конечно, заметил. Чертова его проницательность.

– Ничего особенного. Звонила какая-то Лера. Попросила передать, что «напоминает о своем существовании». Говорит, ты поймешь.

Произношу это максимально безразлично, в тон той самой Лере. Но внутри все сжимается в камень.

Он молчит. Слишком долго. Я наконец оборачиваюсь. Он стоит, засунув руки в карманы брюк, и смотрит на меня. Не с виной. С досадой. И с чем-то еще.

– Лера… – он проводит рукой по волосам. – Это было очень давно. Мимо.

– Не объясняй, – я встаю, отряхивая колени. – Это не входит в мои обязанности «консультанта». Или няньки. Кто я там на этот раз?

Он делает шаг ко мне. Лицо серьезное. – Ты знаешь, кто ты.

– Я знаю, кто я была вчера, когда мы запускали бумажные самолетики! – вырывается у меня, и голос предательски дрогнул. – А сегодня я снова просто девушка у домофона, которая передает послания от твоего прошлого!

Он закрывает расстояние между нами за долю секунды. Его руки берут меня за плечи, не грубо, но твердо, заставляя посмотреть на него. – Слушай меня, – его голос тихий, но в нем сталь. – Ты – не нянька. Не консультант. Ты – Ася. Женщина, которая любит моего ребенка. И которая потихоньку сводит с ума меня. И все эти Леры, Светланы и прочие – просто пыль. Они не имеют к тебе никакого отношения. Поняла?

Я смотрю в его зеленые глаза, в которых сейчас бушует настоящая буря, и не могу отвести взгляд. Камень внутри начинает таять.

– Поняла, – выдыхаю я.

Он не отпускает меня. Его пальцы слегка сжимают мои плечи. – Хорошо. И запомни раз и навсегда: если кто-то из этой «пыли» снова позволит себе тебя обидеть, ты имеешь полное право заткнуть ее чем угодно. А я буду стоять рядом и аплодировать.

Уголки моих губ сами собой ползут вверх. – Гамаком, например?

Он наконец улыбается. Широко, по-настоящему. – Гамаком – идеально.

Он отпускает меня, и вдруг становится прохладнее там, где были его руки. – А теперь идем ужинать. Артем уже, наверное, все пельмени в морозилке проредил.

Он выходит, а я остаюсь стоять среди плюшевых монстров, прижимая ладонь к тому месту на плече, которое все еще помнит тепло его пальцев. «Пыль». Он назвал их пылью.

И я вдруг понимаю, что неважно, кто я по контракту. Важно, кто я для него. А для него я – та, кто сводит с ума. И сегодня этого достаточно. Больше чем достаточно.

Глава 21

Ася

Паша на кухне достает телефон. Быстро набирает номер, глядя прямо на меня. – Максим? Да. Готовь пресс-релиз. Завтра утром он должен быть во всех светских и деловых колонках. Текст: «Павел Волков и Ася… – он на секунду замирает, и в его глазах вспыхивает огонек. – …Ася, просто Ася. Сообщают о своей помолвке. Церемония бракосочетания состоится в ближайшее время». Да, именно так. Никаких комментариев до завтра.

Он кладет телефон в карман. В комнате повисает оглушительная тишина. Я не могу дышать. Кажется, сердце остановилось.

– Ты… что ты только что сделал? – выдыхаю я, не в силах пошевелиться.

– Я поставил точку, – его голос снова обретает привычную твердость. – Раз и навсегда. Чтобы ни у кого – ни у Лер, ни у Светлан, ни у кого бы то ни было – больше не возникало вопросов, кто ты и какое место занимаешь в моей жизни. В нашей жизни.

Он делает шаг ко мне. Теперь мы стоим совсем близко. – Ты – моя невеста, Ася. Факт. С завтрашнего дня это будет знать весь город. И если кто-то посмеет назвать тебя нянькой или как-то иначе… – он усмехается, но в его глазах нет и тени юмора, – они будут иметь дело не с тобой, а со мной.

Я смотрю на него, и все во мне трепещет. От шока. От страха. От безумной, неконтролируемой радости. Это не просто жест. Это – публичное, оглушительное заявление. Сжечь все мосты. Отдать приказ всей своей армии, что битва окончена, и я – победительница.

– Но… контракт… – слабо пытаюсь я найти опору в рушащемся мире.

– К черту контракт, – он парирует без раздумий. – Это был черновик. А то, что будет завтра… это окончательная версия.

Он берет мою руку. Его пальцы смыкаются вокруг моих, твердо и надежно. – Так что… давай, скажи что-нибудь. Хоть что-нибудь язвительное. Покажи мне, что я не сошел с ума.

Я делаю глубокий вдох, пытаясь совладать с дрожью в коленях и с бешеным стуком сердца. – Фонтан, – выдавливаю я наконец. – Во двор. В виде помолвочного подарка.

Он разражается смехом. Громким, счастливым, тем самым, который, по словам Артема, делает его живым. И тянет меня к себе. Не для поцелуя. Просто прижимает, и я чувствую, как бьется его сердце – так же часто и бешено, как мое.

– Договорились, – он говорит мне в волосы. – Фонтан. И все, что захочешь. Отныне и навсегда.

И пока я стою в его объятиях, среди плюшевых монстров и запаха свежей краски, до меня доходит: завтра мое лицо будет в каждой газете. Завтра я стану «невестой Волкова». И самое невероятное – я этого хочу. Больше всего на свете.

Павел

Сейчас. Сделано. Никаких отступлений. Никаких полутонов. Пресс-релиз о помолвке выйдет завтра утром. Я только что сжег все мосты к своему старому, упорядоченному и такому пустому миру одним звонком.

Стою и смотрю на Асю. Она смотрит на меня широко раскрытыми глазами, в которых смешались шок, недоверие и какая-то дикая, первобытная надежда. Ее губы слегка приоткрыты. Она не может вымолвить ни слова. И в этот момент я понимаю – я не просто поставил точку в ее войне с моим прошлым. Я начал свою собственную войну. Войну за ее будущее. Наше будущее.

Внутри все сжимается в тугой, горячий узел. Это не похоже на подписание многомиллионного контракта. Это в тысячу раз страшнее и в миллион раз важнее. Я только что поставил на кон все. Свою репутацию. Свой покой. И единственное, что меня сейчас держит, – это ее взгляд.

Я тяну ее к себе. Прижимаю. Чувствую, как ее тело сначала замирает, а потом обмякает, доверчиво приникая ко мне. Она дрожит. Или это дрожу я? Ее волосы пахнут краской, детским шампунем и чем-то неуловимым. Я закрываю глаза и просто дышу этим запахом. Завтра начнется ад. Звонки, вопросы, возмущенные крики из моего прошлого, скепсис прессы. Но прямо сейчас, в этой комнате, пахнущей свежей краской и будущим, – абсолютный покой.

– Папа? Тетя Ася? Вы плачете?

Раздается испуганный голосок в дверях. Ариша. Мы одновременно отпрыгиваем друг от друга. Ариша стоит в дверях, сжимая в руках того самого трехглазого зайца, ее лицо сморщено от беспокойства.

– Нет, солнышко, – Ася быстро вытирает щеки и опускается перед ней на корточки. – Мы… мы просто очень счастливы.

– А почему? – не унимается Ариша.

Я подхожу к ним, поднимаю дочь на руки. – Потому что тетя Ася теперь будет с нами всегда. Она станет частью нашей семьи. Навсегда.

Ариша задумывается на секунду, а потом лицо ее озаряется самой ослепительной улыбкой. – Ура! Значит, она будет моей мамой?

Слово повисает в воздухе. Тяжелое, значимое, пугающее. Я смотрю на Асю. Она смотрит на меня. И я вижу в ее глазах не страх, а ту самую решимость, что была в них на пляже, когда она впервые брала на руки мою плачущую дочь.

– Да, – отвечаю я за нас обоих, глядя Асе прямо в глаза. – Если она захочет.

Ася медленно выдыхает, и ее губы тронула улыбка, такая же ослепительная, как у Ариши. – Конечно, хочу.

Ариша визжит от восторга и бросается обнимать Асю. Я стою и смотрю на них. На свою дочь. На свою женщину. На свою… семью. И этот ком в груди наконец разжимается, превращаясь в нечто теплое и всеобъемлющее.

Вечером, после того как Ариша наконец засыпает, переполненная впечатлениями, а Артем, получив от меня «боевое задание» выбрать самый крутой гамак в мире, удаляется в свои дебри, я нахожу Асю на кухне. Она стоит у окна, смотрит на ночной сад, держа в руках кружку с чаем.

Подхожу сзади, обнимаю ее за талию, прижимаюсь подбородком к ее плечу. – Передумала? – тихо спрашиваю я. – Еще не поздно все отменить.

Она поворачивает голову, ее взгляд в полумраке кажется особенно глубоким. – И оставить тебя одного разбираться с десантом разъяренных бывших? Нет уж. Я как раз настроилась на хорошую драку.

Я смеюсь и целую ее в шею, чуть ниже мочки уха. Она вздрагивает, но прижимается ко мне сильнее. – Завтра будет нелегко, – предупреждаю я. – А когда было легко? – она пожимает плечами и поворачивается ко мне. – Главное, что мы – команда. Да?

– Команда, – подтверждаю я, целуя ее уже в губы. На этот раз по-настоящему. Медленно, старательно, как будто ставлю печать. На контракт. На сделку. На нашу общую, новую, пока еще не написанную историю.

И когда ее губы отвечают моим, я понимаю – никакие статьи, никакие звонки и никакие бывшие не имеют больше значения. Потому что я нашел не невесту по контракту. Я нашел дом. И я его больше никогда не отпущу.

Как же Павел ошибается...

Глава 22

Ася

Идиллия длилась ровно двенадцать часов.

Ночь после его объявления о помолвке была похожа на сказку. Тот поцелуй на кухне... он был другим. Не страстным, не жадным. Он был... обещающим. Как печать на том самом контракте, о котором он говорил. Контракте на новую жизнь. Я заснула с ощущением, что наконец-то нашла свою гавань. Свой дом.

Утро началось с оглушительного звонка телефона Павла. Он ушел в кабинет, бросив мне: «Не бери трубку домофона. Ничего не читай. Я все возьму на себя». Я кивнула, чувствуя себя его соратницей, его генералом перед битвой.

Я кормлю Аришу завтраком, когда в кухню врывается Артем. Бледный, с телефоном в руке. – Мам, ты в курсе, что вы с Пашей – главная новость дня? – он сует мне под нос экран.

Я сглатываю. Заголовки светских хроник пестрят:

«Волков нашел мать для своей дочери!»

«Сценаристка Ася: Золушка для олигарха?»

«Павел Волков делает выбор в пользу простой женщины».

Меня тошнит от этих заголовков. «Мать для дочери». «Простая женщина». Я чувствую себя не невестой, а удачным кадром.

– Мам, а правда, что ты согласилась на все это ради меня? Чтобы дать мне будущее? – вдруг спрашивает Артем, и в его голосе звучит неподдельная боль.

Я столбенею. – Что? Нет! Кто тебе такое сказал?

– Да все пишут! – он тычет пальцем в экран. – Что ты – «жертвенная мать, нашедшая выход для своего сына». Я что, обуза для тебя? Из-за меня ты выходишь замуж по расчету?

В его глазах стоят слезы. Слезы моего взрослеющего, ранимого мальчика, который вдруг увидел, что его мать – не романтичная героиня, а расчетливая авантюристка.

– Артем, нет, ты что! – я пытаюсь обнять его, но он отшатывается. – Я не хочу, чтобы ты менялась ради меня! Я не хочу, чтобы ты жила с кем-то из-за денег!

Он разворачивается и выбегает из кухни. Ариша, напуганная криками, плачет. Я стою посередине кухни, разрываясь между плачущим ребенком и сыном, который только что отверг меня. Идиллия трещит по швам.

В кухню заходит Галина Ивановна. Ее лицо каменное. – Ася, вас просят в кабинет к Павлу Сергеевичу. Срочно.

Сердце останавливается. Оставляю Аришу с ней и иду. В кабинете Павел стоит у своего стола. Рядом с ним – незнакомый мужчина в строгом костюме. Юрист.

– Ася, садись, – голос Павла ледяной. Таким я не слышала его с самого первого дня на пляже. Он не смотрит на меня.

– Что случилось? – спрашиваю я, чувствуя, как по спине ползут мурашки.

– Этот документ, – он указывает на лист бумаги на столе. – Ты его видела?

Смотрю. Это наш первый, самый первоначальный вариант контракта. Тот самый, где я была «консультантом». Но кто-то... кто-то дописал от руки несколько пунктов. Коротких, циничных, ужасающих.

«...в случае официального брака с нанимателем (П.С. Волковым), Ася получает единовременную выплату в размере 5 млн. долларов и пожизненное содержание при условии сохранения брака не менее 5 лет...»

«...в случае рождения общего ребенка, сумма выплаты удваивается...»

«...обязательства по отношению к сыну Аси, Артему, сохраняются только при условии официального усыновления П.С. Волковым...»

Я не могу дышать. Мир плывет перед глазами. – Что... что это? – шепчу. – Я это не подписывала. Я никогда не видела этих пунктов!

– Этот документ только что пришел ко мне по факсу от репортера, – заявляет Павел, и наконец поднимает на меня глаза. В них нет ни тепла, ни доверия. Только тяжелое, давящее разочарование. – Он утверждает, что получил его от «источника, близкого к невесте». Объясни.

Я трясущейся рукой беру со стола листок. Это копия. Но смотрится убедительно. Ужасно убедительно.

– Ты думаешь, что я... что я подбросила это журналистам? Что я вымогаю у тебя деньги? – голос мой срывается на крик.

– Я не знаю, что думать, – холодно отвечает он. – Вчера – помолвка. Сегодня утром – утечка компрометирующего документа. Очень своевременно.

В его тоне столько жгучего презрения, что я чувствую, как земля уходит из-под ног. Все, что мы строили – доверие, эта хрупкая близость, наши шутки, бумажные самолетики – все это в один миг рассыпается в прах. Он верит не мне. Он верит бумажке. Или просто показывает свое истинное лицо – человека, который всегда и во всем ищет подвох.

Я встаю и отступаю на шаг. Потом еще. – Ясно, – отвечаю, и мой собственный голос звучит чуждо. – Все ясно.

Разворачиваюсь и выхожу из кабинета. Прохожу через весь дом на автомате. Поднимаюсь в свою комнату. Мой взгляд падает на висящее в шкафу изумрудное платье. На коробку от туфель. На старый термос на полке.

Достаю свой потертый чемодан, с которым когда-то приехала сюда. Складываю в него пару футболок, джинсы, ноутбук. Больше ничего. Ничего из того, что было куплено здесь.

Выхожу в коридор и почти сталкиваюсь с Артемом. Он видит мое лицо. – Мам? Что случилось?

– Собирай вещи. Мы уезжаем. Сейчас, – говорю жестко, не признавая возражений.

– Но почему? Что произошло? – Он поверил, что я продалась. А ты поверил, что я продалась ради тебя. Значит, так оно и есть.

Если я останусь еще на секунду, я просто рассыплюсь. Осколками того, во что меня только что превратили – расчетливой, продажной женщины, которая торгует собой и своим материнством.

Дом, который еще вчера казался крепостью, превратился в роскошную ловушку. А человек, в чьих объятиях я заснула, – в тюремщика. И единственное, что мне оставалось – бежать. Пока я еще могу дышать. Еще ночью внезапно невеста, а на утро меркантильная стерва.