Текст книги "Мамочка для принцессы (СИ)"

Автор книги: Моргана Редж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

Глава 14

Павел

Дверь моего кабинета закрывается с тихим щелчком, отсекая меня от остального дома. От нее. Я прохожу через весь кабинет к панорамному окну, сжав кулаки. В висках стучит. Адреналин и что-то другое, более острое и опасное, гуляет в крови.

Я едва не поцеловал ее.

В прихожей, в полумраке, глядя в ее глаза, расширенные от ожидания и того же самого напряжения, что разрывало меня изнутри, я был на волоске. Один сантиметр. Одно неверное движение.

Но я отступил. Поцеловал в висок, как какого-то несмышленого подростка. И ушел. Потому что если бы я начал, я не уверен, что смог бы остановиться.

Я с силой провожу рукой по лицу, словно пытаясь стереть остатки ее прикосновения. Ее кожа была такой мягкой. А платье… Черт возьми, оно было создано для нее. Я представлял, как оно на ней будет выглядеть, когда заказывал его, но реальность превзошла все ожидания. В этом изумрудном шелке, с распущенными волосами и без тени макияжа, она была самой соблазнительной женщиной, которую я когда-либо видел. Не из-за идеальных пропорций или накачанных губ. А из-за этой огненной искры внутри, которая прожигала насквозь любую фальшь.

И ее реакция на Алену… Боги. Я готов был аплодировать. Ни капли неуверенности, ни попытки оправдаться. Только холодное, отточенное лезвие сарказма. «Вино стынет». Она поставила наглую выскочку на место парой фраз, не испортив себе аппетит.

Я отворачиваюсь от окна и прохожусь по кабинету. Во мне борются два чувства. Первое – животное, примитивное желание. Подняться наверх, вломиться в ее комнату, прижать ее к стене и наконец, узнать вкус ее губ. Стереть эту раздражающую дистанцию, которую я же и создал своим дурацким контрактом.

Но второе… второе сильнее. Это странное, непривычное чувство… уважения. Да, именно так. Я уважал ее. Ее силу. Ее принципы. Ее преданность сыну и, как ни парадоксально, моей дочери. И я понимал, что если я сейчас поддамся импульсу, то разрушу все. Превращу наши сложные, только начавшие складываться отношения в банальный постельный роман с начальником. А она заслуживает большего.

«Моя женщина». Я сказал это не думая. И это была чистая правда. В тот момент, глядя на Алену и ее оценивающий взгляд, я с ясностью понял: Ася – моя. Не по контракту. Не как сотрудник. Она – та, кто бросил мне вызов, кто ворвался в мой выстроенный мир и перевернул его с ног на голову. Та, с кем я хочу просыпаться и спорить за завтраком. Та, чей смех я хочу слышать, возвращаясь домой.

Это страшнее любого падения на бирже. Потому что здесь я рисковал не деньгами. Я рисковал собой. Тем скудным остатком чего-то настоящего, что еще теплилось во мне под слоем цинизма и самоконтроля.

Подхожу к бару, наливаю себе виски, но не пью. Просто держу тяжелый хрустальный бокал, ощущая его холод.

Нет. Я не пойду к ней сегодня. Я не буду торопить события. Потому что впервые за долгие годы я почувствовал вкус чего-то настоящего. И я готов подождать. Заслужить. Сделать все правильно.

Пусть она думает, что я обладаю железной выдержкой. Пусть. На самом деле, я просто испугался. Не хотел напугать ее. Испугался потерять этот хрупкий, едва зародившийся шанс на что-то большее.

Ставлю бокал на стол. Завтра будет новый день. И я найду способ показать ей, что все это – не игра. Что мое «моя женщина» – не просто слова для посторонних. А «гувернантка» – это клеймо, которое я сжег дотла в тот момент, когда мои губы коснулись ее виска.

Тушу свет в кабинете и остаюсь стоять в темноте, глядя на огни на улице. Внутри все горит. Но на этот раз это не огонь страсти, а ровное, уверенное пламя решимости. Игра только начинается. И я намерен выиграть. Не как бизнесмен. А как мужчина.

Глава 15

Ася

Утро после «не-свидания» началось с того, что я пролила апельсиновый сок на свою новую, дизайнерскую, наверное, шелковую блузку. Не специально, конечно. Просто руки все еще предательски дрожали, а в голове крутилась одна-единственная мысль: «Он едва не поцеловал меня. А я… я ждала этого».

– Ой, – пищит Ариша, с интересом наблюдая, как оранжевое пятно расползается по нежно-персиковому шелку.

– Ничего страшного, солнышко, – выдавливаю из себя, хватая салфетки. – Бывает.

Галина Ивановна молча протягивает мне банку с содой и чистую салфетку, ее взгляд красноречивее любых слов: «Мол, понимаю, детка, сама через это проходила». Впрочем, с Галиной Ивановной сложно было представить что-либо подобное.

Я отдраиваю это пятно, когда в столовую входит он. Павел. В идеально отутюженном костюме, свежий, собранный и абсолютно невозмутимый. Как будто вчерашнего вечера не было. Как будто он не стоял ко мне вплотную в темной прихожей и его губы не жгли мне висок.

– Доброе утро, – произносит он своим бархатным баритоном, и у меня по спине бегут мурашки, размером со стадо слонов.

– Доброе, – бормочу я, утыкаясь в свою испорченную блузку.

Он подходит к буфету, наливает себе кофе. Его взгляд скользит по моим рукам, вытирающим пятно. – Не переживай, вещь не спасти. Куплю тебе новую

Я поднимаю на него глаза. Он смотрит на меня с едва заметной улыбкой. Не насмешливой, а… теплой. И в тот момент я понимаю – он все помнит. Играет. И мне это чертовски нравится.

– Спасибо за заботу, – парирую я. – В следующий раз буду пить сок в фартуке.

– Или просто куплю тебе что-нибудь несмываемое, – отвечает он, садясь за стол напротив.

Ариша, доев кашу, требует идти гулять. Я только рада возможности сбежать от этого напряженного флирта. Мы с ней одеваемся и выходим в сад.

Пока Ариша копошится в песочнице, я сажусь на скамейку и достаю телефон. Пора проверить почту и вернуться к реальности. А реальность напоминает о себе письмом от продюсера. Мой последний сценарий требовал срочных правок, сроки горят. Я вздыхаю. Роскошная жизнь – это, конечно, прекрасно, но счета за квартиру и кредиты никуда не делись. Мне все еще нужно работать.

Вдруг тень падает на меня. Поднимаю голову. Надо мной стоит Павел. Я и не слышала, как он подошел.

– Работа? – спрашивает он, кивая на телефон.

– Дедлайн, – киваю. – Мир не стоит на месте, пока я тут в шелках хожу.

Он садится рядом на скамейку. Так близко, что наши ноги почти касаются друг друга. От него пахнет кофе и его одеколоном.

– У меня к тебе предложение, – говорит он, глядя на играющую Аришу. – Я хочу пересмотреть условия твоего контракта.

У меня холодеет внутри. Что, передумал? Понял, что с «такой» ему не по пути?

– В каком смысле? – спрашиваю, стараясь, чтобы голос не дрожал.

– В прямом. Я хочу официально оформить тебя как… консультанта по развитию Ариши. С достойным ежемесячным окладом. Чтобы ты могла спокойно писать свои сценарии, не думая о деньгах. Чтобы это была не «работа» в классическом понимании, а… партнерство.

Я смотрю на него, не веря своим ушам. Он не просто извинился за «гувернантку». Он нашел способ стереть это слово из нашего обихода навсегда. Официально. С бумагами.

– Почему? – выдыхаю.

Он поворачивается ко мне. Его зеленые глаза были серьезными. – Потому что я ценю тебя. И твой труд. И твой талант. И я не хочу, чтобы ты чувствовала себя здесь наемной работницей. Ты – часть этой семьи. И я хочу, чтобы у тебя была свобода. В том числе финансовая.

В горле встает ком. Это было… больше, чем я могла ожидать. Больше, чем красивые жесты и платья. Это признание меня как личности. Как профессионала.

– Я… не знаю, что сказать, – честно признаюсь.

– Говори «да», – он улыбается, и в уголках его глаз лучики морщинок. – И иди работай. Я посижу с Аришей.

Он встает, подходит к песочнице и садится на корточки рядом с дочерью. Ариша что-то оживленно ему рассказывает, показывая на свой кулич. Он слушает, кивая, его большое, сильное тело выглядит таким неуклюжим и таким трогательным рядом с маленькой дочкой.

Я смотрю на них и понимаю, что проигрываю. Проигрываю в этой битве за собственное сердце. Он берет его не штурмом, не деньгами или властью, а вот такими простыми, но такими точными жестами. Уважением. Заботой. Пониманием.

Беру телефон и открываю документ с правками. Но смотреть на экран нет сил. Я смотрю на него. На своего «работодателя». На мужчину, который всего за несколько дней сумел поставить под сомнение все мои принципы и заставить меня поверить в то, что сказки, пусть и современные, иногда случаются.

И самое страшное было в том, что я очень хочу остаться в этой сказке.

Глава 16

Павел

Я сидел на корточках в песке, слушая бесконечный рассказ Ариши о том, как она строит «дворец для улитки», и краем глаза наблюдал за Асей. Она смотрела на нас, забыв о телефоне в руках. Ее лицо было размягченным, задумчивым, и в нем читалась та самая внутренняя борьба, которую я и надеялся увидеть.

Предложение о новом контракте не было спонтанным. Я обдумывал его с того самого момента, как ушел от нее после несостоявшегося поцелуя, оставив ее в растерянности и с дрожащими руками. Слова «гувернантка» и «моя женщина» столкнулись во мне в непримиримой схватке, и нужно было найти третий путь. Путь, который дал бы ей то, в чем она нуждалась – уверенность, стабильность, признание ее как личности, – но при этом не запирал бы наши отношения в клетку рабочих обязательств.

«Консультант по развитию». Это звучало солидно, уважительно и оставляло пространство для маневра. Для чего-то большего. И ее реакция – это потрясение, эта растерянность – сказала мне больше, чем любые слова. Я попал в цель.

– Папа, смотри! – Ариша тыкала пальчиком в песок. – Башня!

– Очень высокая башня, принцесса, – отозвался я, механически гладя ее по голове.

Все мое внимание было приковано к Асе. Она все так же сидела на скамейке, но теперь ее пальцы лихорадочно бегали по экрану телефона. Она писала. И по сосредоточенному, одухотворенному выражению ее лица было ясно – ее не просто накрыло вдохновение. Ее отпустило.

Вот чего она хотела. Не просто денег. Не просто безопасности. А свободы творить, не оглядываясь на счета. И я мог дать ей это. Осознание этой власти над ее счастьем было пьянящим. И пугающим. Потому что я никогда раньше не нес ответственности за чье-то вдохновение.

И это было так здорово, словно ты сам являешься чьей-то музой. И не просто чьей-то, а именно Аси. Видеть, как меняется ее лицо, когда она погружается в свое творчество. Отмечать, как закусывает губу, как сдувает прядь волос. Какая она разная! С Аришей и Артемом она мама. В своем любимом деле – профессионал с горящими глазами. Это и меня самого вдохновляло на подвиги.

Через полчаса Ариша наконец увлеклась новой игрушкой, принесенной няней, а я подошел к Асе. Она не услышала моих шагов, полностью уйдя в текст. Я стою рядом, глядя, как ее брови сдвигаются в легкой досаде, а потом разглаживаются, когда она зачем-то стирает написанное и пишет заново.

– Нашла решение? – тихо спрашиваю, чтобы не испугать.

Она вздрагивает и поднимает на меня глаза. И в них нет ни прежней настороженности, ни иронии. Была усталость и странное, почти детское доверие.

– Кажется, да, – она вытирает ладонью лоб. – Спасибо. За предложение. И за то, что дали подумать над сценарием.

– Ты сказала «дали», – замечаю, садясь рядом. – А не «дали время».

Она смущенно опускает взгляд, и по ее щекам разливается легкий румянец. Мое сердце делает кульбит, в груди разливается что-то странное и теплое.

– Привычка, наверное. От своего начальника-тирана, – шутит она, но шутка выходит какой-то мягкой, без привычной колючки.

– Твой начальник-тиран, кажется, начинает понимать, что его главная задача – не мешать тебе работать, – парирую.

Она снова смотрит на меня, и в ее глазах пляшут чертики. – А я думала, его главная задача – подсовывать мне шелковые платья и водить в рестораны, где на него вешаются бывшие.

Я смеюсь. Вот она, моя Ася. Возвращается. – Это не задача. Это… привилегия.

Мы сидим молча несколько минут. Между нами больше не было напряжения от вчерашнего вечера. Было что-то новое. Более спокойное и глубокое. Как будто мы оба сделали шаг навстречу и теперь изучали новую территорию, на которую ступили.

– Я согласна, – вдруг говорит она, глядя куда-то в сторону сада. – На контракт. На партнерство.

Я киваю, не доверяя своему голосу. Победа. Но не над ней. Над самим собой. Над своим страхом и над своими старыми, неверными представлениями о том, как все должно быть устроено.

– Хорошо, – сказал я, вставая. – Завтра мой юрист подготовит все документы. А сейчас я оставлю тебя работать. Но знаешь, даже этот контракт не выражает всей твоей значимости для меня. Все это лишь для твоего удобства. Я мог бы заключить с тобой фиктивный брак, но не думаю, что ты согласишься, – подмигиваю ей.

И ухожу, чувствуя ее взгляд на своей спине. И понимаю, что это, возможно, самая важная сделка в моей жизни. И единственная, где я был готов проиграть все, лишь бы выиграла она.

Глава 17

Ася

Новый статус «консультанта по развитию» оказался не просто строчкой в договоре. Это было как получить почетную грамоту и бронежилет в одном флаконе. Грамоту – за профессиональное признание. Бронежилет – против ядовитых взглядов и колкостей. По крайней мере, я на это наивно надеялась.

Ощущение окрыленности длилось ровно два дня. За это время я успела заключить новый контракт (сумма годового оклада заставила меня поперхнуться кофе), ввести в расписание Ариши долгие прогулки, лепку и рисование вместо части скучных «развивашек», и даже сдать правки по сценарию, уложившись в дедлайн.

На третий день в доме появилась она. Светлана.

Это была не просто «бывшая». Это была Царица Бывших. Женщина лет тридцати, с осанкой балерины, в безупречном костюме, от которого пахло деньгами и властью даже сильнее, чем от Павла. Она вошла без стука, как у себя дома, в тот момент, когда я, сидя на полу в гостиной, помогала Арише склеить из картона домик для куклы. На нас обоих были пятна клея, а на полу лежали обрезки цветной бумаги.

– Павел дома? – ее голос холодный и ровный, без капли интереса.

Я поднимаю голову, чувствуя себя гномом у подножья горы. – Его нет. Он на работе.

Ее взгляд медленно прополз по мне, по моим старым джинсам, по пятну клея на футболке, по Арише, прижавшейся ко мне, и по нашему творческому хаосу на полу. В ее глазах не было презрения, как у Виктории. Там было нечто худшее – полное, тотальное безразличие. Как будто она смотрит на мебель. Неудачно подобранную мебель.

– Передайте, что заходила Светлана, – говорит она и, развернувшись, уходит, оставив за собой шлейф дорогих духов и ощущение собственной неоспоримой значимости.

Ариша, почувствовав напряжение, притихает. – Тетя Ася, это кто? – Просто знакомая папы, солнышко, – успокаиваю ее, но внутри все закипает.

Это не та буря, которую можно укротить язвительным замечанием. Это ледяной шторм. И я понимаю – такие, как Светлана, не станут выяснять отношения или цепляться. Они просто… не замечают. И в этом их сила.

Вечером я не выдерживаю и иду к Павлу, пока он просматривает документы в кабинете. – Сегодня приходила Светлана.

Он не поднимает глаз от бумаг, но его пальцы замирают на странице. – И что?

– Ничего. Спросила, дома ли ты, и ушла. Просила передать, что заходила.

Он наконец смотрит на меня. Его лицо невозмутимое, но в глазах я вижу что-то сложное. Не вину. Скорее… усталость. – Светлана – мой бывший деловой партнер. И… да, была нечто большим. Это было давно. Она не причинит тебе вреда.

– Мне? – я фыркаю. – Да мне-то что? Я про Аришу. Она смотрела на нее, как на… не знаю, на погрешность в интерьере.

Павел вздыхает, откладывает документы. – Со Светланой все сложно. У нее свои амбиции. Ребенок никогда не входил в ее планы. Ни свой, ни, тем более, чужой.

– Понятно, – киваю, чувствуя, как закипает злость. Не на него. На нее. На всех этих «сложных» женщин, для которых дети – обуза, а такие, как я, – недоразумение.

– Ася, – он зовет меня, когда я уже повернулась к двери. – Не позволяй ей добраться до тебя. Ее оружие – в том, чтобы заставить других чувствовать себя незначительными. Не дай этому случиться.

Я выхожу из кабинета, но его слова засели в мозгу колючкой. «Не позволяй». Легко сказать. Как бороться с тем, кто даже не считает тебя достойным противником?

Ответ приходит на следующее утро в лице другой «проблемы» – Насти. Молодая, дерзкая фитнес-модель, которую Павел, по слухам, спонсировал пару месяцев. Она примчалась не в дом, а поймала меня с Аришей в детском кафе, куда мы зашли после занятий.

– А, так это ты та самая нянька, которая в доме поселилась? – громко спрашивает она, усаживаясь за наш столик без приглашения. Ариша испуганно сжимает в руке ложку.

– Консультант по развитию, – поправляю ее, делая глоток капучино. – И да, я живу в доме Павла. А вы кто?

– Я Настя, – она самодовольно откидывает волосы. – Паша от меня без ума. Он просто немного остыл, но он вернется. Он всегда возвращается. А ты не задерживайся там надолго, ладно? Нечего чужие места занимать.

Я медленно ставлю чашку. Смотрю на ее кукольное личико, на силиконовую грудь, на длинные нарощенные ногти. И представляю, как Светлана смотрела бы на нее точно так же, как смотрела на меня – как на мебель. Меня будто осеняет.

Я улыбаюсь ей самой сладкой, самой ядовитой улыбкой. – Милая, – говорю мягко. – Ты даже не мебель. Ты – сезонный декор. Пора бы это понять.

Настя краснеет, потом бледнеет. Она что-то бормочет и, швырнув на стол салфетку, с позором ретируется.

Я вытираю пальцы Ариши салфеткой. – Ничего, солнышко, кушай. Просто ветер подул.

Но внутри я ликую. Павел прав. Нельзя позволять им добраться до себя. Нужно находить их слабые места и бить точно в цель. Со Светланой это будет сложнее. Ее слабость – в ее уверенности в собственном превосходстве. И мне нужно найти способ пошатнуть эту уверенность.

Война продолжается. Но теперь я знаю – я не прислуга и не временная забава. Я – консультант. Партнер. И, кажется, единственная женщина в этом доме, которой здесь по-настоящему рады. И это моя главная сила.

Глава 18

Ася

После визита «сезонного декора» в лице Насти и ледяного айсберга Светланы я понимаю – сидеть в обороне бесполезно. Если это война, то пора переходить в наступление. И мое оружие было не в деньгах или связях, а в том, чего этим женщинам никогда не хватало – настоящей, живой жизни в этом доме.

Я начала с малого. Точнее, с огромного. С ремонта комнаты Ариши.

Когда я показала Павлу свой проект – не бежево-белую минималистичную пустыню, а комнату-сказку с нежно-сиреневыми стенами, пологом над кроватью, как в шатре принцессы, и специальной «творческой зоной» с мольбертом и полками для всякой всячины, – он сначала молчал. Слишком долго. Я уже приготовилась к отпору: «Это непрактично», «Она вырастет», «Дизайнер не одобрит».

Но он смотрит на мои эскизы, нарисованные от руки на листе А4, потом на меня и произносит только: – Когда можно начинать?

И началось. В доме появляются прорабы, рабочие, запах краски и свежей древесины. Хаос стройки доводит Галину Ивановну до белого каления, но она, закусив губу, молча терпит, видя, как сияет Ариша, бегая вокруг и пытаясь «помогать».

Именно в разгар этого хаоса, когда я в старых трениках и с платком на голове расставляю книги на новых полках, появляется очередная «бывшая». На этот раз – Марина. Похоже, бывший пиар-менеджер Павла. Деловая, но с претензией на изысканность.

Она застает меня на стремянке, с томиком Чуковского в руках. – Здравствуйте, – говорит она, окидывая меня и комнату критическим взглядом. – Я к Павлу. Это… что тут происходит?

– Преображение, – отвечаю, не слезая со стремянки. – Из казармы – в детство. Чем могу помочь?

– Вы… уборщица? – в ее голосе звучит неподдельная надежда. Видимо, мысль, что я могу быть кем-то иным, была для нее слишком пугающей.

В дверях появляется Ариша, вся перемазанная в краске. – Тетя Ася! Смотри, я нарисовала!

На листе бумаги было нечто абстрактное в сине-зеленых тонах. – Это море? – угадываю. – Нет! Это динозавр! – возражает Ариша и, заметив Марину, прячется за мои ноги.

Я спускаюсь со стремянки, беру Аришу на руки. – Нет, я не уборщица. Я Ася. А это Ариша. Мы как раз обустраиваем ее новую крепость.

Марина смотрит на нас, и на ее лице написано полное непонимание. Она была готова к соперничеству с другой «акулой» – светской львицей или бизнес-леди. Но что делать с женщиной в краске с ребенком на руках – она не знала.

– Паши нет дома, – добавляю, наслаждаясь ее растерянностью. – Но если дело срочное, можете оставить мне, я передам.

– Нет… нет, не стоит, – бормочет она и, бросив последний взгляд на наш творческий беспорядок, ретируется.

Как быстро, однако.

Я ставлю Аришу на пол и смеюсь. Это сработало! Мое «неправильное» поведение, моя естественность оказались самым сильным щитом. Они не знали, как на это реагировать. Их оружие – язвительные шутки, демонстрация статуса, намеки на прошлую близость – разбиваются о простую бытовую реальность, в которой я была хозяйкой положения.

Вечером, когда Павел приехал, я в своей комнате разбираю коробку с книгами. Он стучит и входит без приглашения. В руках он держит бутылку вина и два бокала.

– Мне сказали, ты сегодня отбила атаку Марины, – с гордостью говорит он, ставя бокалы на стол.

– Не отбила, – поправляю, вытирая пыль с рук о джинсы. – Я ее… дезориентировала. Она ожидала увидеть соперницу, а увидела маляра-штукатура с ребенком.

Он смеется, наливая вино. – Дезориентация – это гениально. Поздравляю. За твою тактическую победу.

Мы чокаемся. Вино терпкое и холодное. Вкусное. – Комната получается именно такой, как ты нарисовала, – замечает он, оглядывая коробки. – Ариша в восторге.

– Она заслуживает места, где можно быть ребенком, а не экспонатом, – говорю я.

Он смотрит на меня задумчиво, перекатывая бокал в пальцах. – Знаешь, что самое удивительное? – произносит он тихо. – Раньше этот дом был красивой картинкой. Дорогой, правильной, но безжизненной. А теперь… – он обводит рукой комнату, заваленную книгами и коробками, – теперь он живой. Благодаря тебе.

От его слов у меня снова ноет под ложечкой. Это лучше любой комплиментарной речи. Это признание того, что я вношу не просто сумбур, а жизнь.

– Не благодари, – отшучиваюсь, делая глоток вина. – Еще не вечер. Я как раз планирую в гостиной гамак повесить.

– Вешай, – он улыбается. Его взгляд теплый и такой прямой, что мне хочется отвернуться. – Вешай что угодно. Преврати этот музей в настоящий дом. Я только за.

Он допивает вино и выходит, оставив меня наедине с бурей чувств. Я смотрю на закрытую дверь, потом на свои руки, испачканные в пыли и краске. Я не была ни гувернанткой, ни консультантом. Я была… тем, кто наводил тут свой порядок. Свой уют. И, кажется, Павлу это нравилось. И мне это нравится все больше.

Война с бывшими продолжалась, но я больше не чувствую себя обороняющейся. Я чувствую себя… хозяйкой. И это ощущение было пьянящим. И пугающим. Потому что чем больше я впускаю этот дом в свое сердце, тем страшнее было думать, что однажды мне придется его покинуть.