Текст книги "Улица"
Автор книги: Мордехай Рихлер
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)
– Водка что надо. Лучше не бывает.
– Прогревает прямо до самого нутра.
– Хорошо пошла.
Отец Ирвинга пил пиво «Черная лошадь» бутылку за бутылкой. Угрюмо, с застывшей улыбкой сидел за кухонным столом и вдруг – ни с того ни с сего – выкрикивал: «Потяни меня за палец!» А потянешь его за палец – он оглушительно рыгнет. Часто он засыпал, уронив голову на стол, – рот разинут, в коротких почерневших пальцах дымится сигарета. Иногда в субботу вечером он вместе с нами слушал хоккейные матчи по радио. Он болел за «Канадьен».
– Ни «Ракету», ни Дюрнана никому не переиграть. Вот на кого надо ставить. С ними не прогадаешь – ну, ну, вот, вот оно… – Он осторожно приподнимался со стула. – ТНС. – Удовлетворенно замолкал. – Знаешь, что это значит, парень?
Ирвинг, зажав нос, лез открывать окно.
– Тихо, но смертоносно.
А в другой раз отец Ирвинга сказал:
– Вот, – и сунул палец мне под нос. – Нюхай!
Оторопев, я втянул носом воздух.
– На этот раз бумагу пробил – во как!
Отец Ирвинга издевался над «А-боним».
– Ну и что вы, шмендрики [138]138
Недотепы ( идиш).
[Закрыть]вы этакие, затеяли? Спасать евреев вздумали? Да стоит арабам захотеть, и они в два счета скинут евреев в море.
Иногда по пятницам я с позволения родителей ночевал у Ирвинга и мы засиживались допоздна – говорили об Эрец.
– Жду не дождусь, когда уже наконец смогу туда поехать, – говорил Ирвинг.
Я мало что помню как о наших сходках по пятницам, так и о накаленных общих сборищах по воскресеньям. В памяти всплывают ходячие словечки. Ишув [139]139
Поселение ( иврит).
[Закрыть], «Белая книга» [140]140
Сборник официальных правительственных документов Великобритании.
[Закрыть], эмансипация, Негев, ревизионист, алия. Пьер ван Паасен [141]141
Пьер ван Паасен – американский журналист, священник.
[Закрыть]был за нас, ему мы доверяли. К Кестлеру [142]142
Артур Кестлер (1905–1983) – журналист, писатель. Автор знаменитого антитоталитарного романа «Слепящая тьма» (1940). В книге «Ночные воры. История одного эксперимента» (1946) пытался дать объективную картину жизни Палестины в 30-х гг.
[Закрыть]после «Ночных воров» мы прониклись презрением. Когда наши сходки заканчивались, мы спускались вниз, в беленый известью погреб, и отплясывали с девушками хору. Я почти никогда не присоединялся к танцующим – предпочитал попыхивать в стороне свежеприобретенной трубкой и смотреть, как вздымается грудь Гитл. После танцев мы буйной гурьбой вываливались на улицу и заканчивали вечер или обжимоном в доме кого-нибудь из девчонок, или походом в кегельбан.
Каждое воскресенье нам читали лекции о восстановлении плодородия почвы, показывали фильмы, воспевавшие жизнь в кибуцах. Мы все как один собирались уехать в Эрец.
– Еврею здесь делать нечего. Ему ничего не светит.
– Слыхал про брата Джека Циммермана? Он в Квебеке занял третье место на вступительных экзаменах, и ты думаешь, его приняли на подготовительные курсы при медицинском колледже? Как бы не так!
По воскресеньям мы спозаранку звонили в двери – собирали деньги на Еврейский национальный фонд, трясли алюминиевыми кружками перед носом выдернутых из постели, заспанных хозяев, требуя так, словно они принадлежат нам по праву, четвертаки, десятицентовики и пятаки, которые позволят возродить пустыню, купить оружие для «Хаганы» [143]143
Еврейское ополчение в Палестине, с 1921 по 1948 г. боролось против англичан.
[Закрыть]и, между прочим, урвать тридцать пять центов, чтобы купить билет на утреннее представление в «Риальто». Мы заклеивали конверты в Сионистском штабе. Наш хор пел на сборищах, где собирались деньги на различные фонды. Летом те из нас, кто не работал официантами или рассыльными, уезжали в лагерь, в кишащую комарами Лаврентийскую долину, и там снова слушали речи, учили иврит и – за неимением арабов – следили: не появились ли в окрестностях подозрительные франко-канадцы. Нашим героем – и соперников он не имел – был халуц [144]144
Первопроходец ( иврит).
[Закрыть], он и сейчас стоит у меня перед глазами на страницах Бог знает скольких брошюр – ясноглазый, несгибаемый, с винтовкой через плечо, с серпом в руке.
Как-то раз в пятницу после сходки Ирвинг отвел меня в сторону:
– Если отец позвонит, скажи, что я сегодня ночую у тебя.
– Ладно. – Я обрадовался и предложил позвать Херши, Гаса и еще кое-кого из ребят – поиграть в очко. Но когда я поглядел на многозначительное лицо Ирвинга, до меня дошло:
– Как же, как же, понял. И куда ты идешь?
Ирвинг приложил палец к губам, посмотрел на меня с намеком. И только тут я заметил Зельму – она неспешно прохаживалась по улице. А сейчас и вовсе остановилась – поглазеть на витрину.
– Пошел к черту! – злобно выпалил я – и сам себе удивился.
– Ну что, сделаешь, как я просил?
– Ладно, ладно, – сказал я и дунул прочь.
О Зельме поговаривали, что она слаба на передок, – у нее, говорил Стэн, никому нет отказа, но я не замечал ничего особенного в этой застенчивой, державшейся довольно замкнуто смуглянке с волосами цвета воронова крыла и потрясающей грудью – девчонка как девчонка.
– Знешь, что она мне рассказала? – сказал Херши. – Что она порвалась еще в детстве, когда перепрыгнула через забор. Ой, я не могу!
Даже Арти – а он был такой же недомерок, как и я, да и прыщей у него высыпало побольше – утверждал, что на «Истории Джолсона» [145]145
«История Джолсона» (1946) – фильм о жизни популярного певца Эла Джолсона.
[Закрыть]три раза много чего себе напозволял с Зельмой.
В пятницу, исхитрившись пройти весь путь до «А-боним», ни разу не наступив на трещину в асфальте, я решился пригласить Зельму на танцы. Ей некогда – вот что она мне ответила.
Вечером 29 ноября 1947 года, после того как ООН одобрила план раздела [146]146
В этот день Генеральная Ассамблея ООН приняла резолюцию о ликвидации английского мандата и о разделе Палестины на два государства.
[Закрыть], мы стеклись в «А-боним» и пошли по городу – размахивали израильскими флагами, горланили наши песни в англосаксонских кварталах, останавливались, трубили в рог, обрывали трамвайные провода – и так дошли до центра города, где, помнится, слегка замялись: засмущались, заробели, прежде чем решились, став в круг посреди мостовой, остановить движение, чтобы сплясать хору.
Наши руководители, а также кое-кто из хаверим постарше уехали воевать за Эрец. Я прибавил себе года и записался в Канадскую резервную армию, лелея мысль, что канадцы будут учить меня драться – вот смеху-то! – с англичанами, но в конце концов смилостивился и согласился окончить среднюю школу.
В ту горячечную пору, которая последовала за образованием государства Израиль, мы что ни вечер собирались в «А-боним» – обсуждали, что происходит в Эрец и в Канаде. Заслуженного еврейского врача пригласили выступить в Канадском клубе [148]148
В Канаде с конца XIX в. существует разветвленная сеть клубов, куда приглашают выступать как известных канадцев, так и иностранцев.
[Закрыть]. Врач сказал, весьма нас этим удивив, что, хотя он и еврей, в первую очередь он – канадец. Образование государства Израиль, предостерегал он, приведет к тому, что люди будут разрываться между преданностью Канаде и Израилю, – вот почему он против образования этого государства.
Завсегдатаи Танского бушевали.
– Он – ассимилятор, вот он кто.
– Из того, что произошло в Германии, такие люди должны были бы извлечь урок на всю жизнь.
Шугарман сказал, что доктору уже дали орден Британской империи четвертой степени, и об этом не следует забывать.
– Мой сын говорит – он выслуживается: хочет получить в следующем наградном списке кое-что получше.
«Стар» опубликовала речь врача полностью.
– Когда выступает Бен-Гурион, – сказал Такифман, – ему в лучшем случае дают несколько строчек на странице тридцать второй, но стоит этому шмоку открыть свой поганый рот…
Карательные акции последовали незамедлительно. Издатель «Кэнэдиэн джуиш игл» написал, что свет Звезды Давида затмит свет монреальской «Стар», далеко не первой звезды газетного небосклона. Мы собирали деньги – купить время на радио для того, чтобы А. М. Клейн – поэт – дал отповедь врачу. А также – увы, не могу об этом умолчать – повадились звонить врачу по ночам: поносили его последними словами и вешали трубку. Мы вызывали на его домашний адрес такси, перевозку мебели, пожарные машины… ну а потом события стали развиваться так стремительно, что мы о нем забыли. Барух, по слухам, был интернирован на Кипре. Ленни дослужился до капитана.
А в один прекрасный день, раскрыв газеты, мы прочли, что Хват Берлинг, легендарный летчик-ас, теперь воюет в израильских военно-воздушных силах. Этим вечером в «А-боним» нам сказали, что воевать-то он воюет, но за тысячу долларов в неделю. Арабы тоже подступались к Берлингу, но мы перебили цену.
До Эрец Берлинг не долетел. Его истребитель разбился неподалеку от Рима.
Наша группа как-то вдруг начала распадаться. Мы окончили среднюю школу. Кое-кто из хаверим и впрямь переехал жить в Эрец, кое-кто учился в университете, большинство поступило на работу. Ирвинга – он ведал средствами Еврейского национального фонда – с позором изгнали из «А-боним»: обнаружилась недостача чуть не в двести долларов.
У нас завелись новые друзья, новые увлечения. Херши поступил в Макгилл. У меня отметки были похуже, и мне пришлось довольствоваться куда менее завидным колледжем сэра Джорджа Уильямса. Спустя несколько месяцев я увидел Херши в «Кафе Андрэ». В белом свитере с большой буквой М на груди он пил пиво в теплой компании блондинистых парней и девиц. Отбивая такт кулаками, они распевали:
Если б все девчонки были, как кролики, серы,
Я бы, как заяц, учил их дурным манерам.
Мои дружки стали издавать тощий журнальчик. Я написал первую поэму. Мы с Херши – не без неловкости – помахали друг другу. Он не подошел к моему столу; я – к его.
Памяти своего брата Иосифа Александровича Глоцера посвящает это издание Ю.А. Глоцер, при финансовой поддержке которого выпущена книга.
