Текст книги "Бамбук шумит ночью"

Автор книги: Моника Варненска

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

Имеются три диалекта, или говора: одним пользуется сельское население, вторым – городские жители, третьим – буддийские монахи. Последние ввели в лаосский словарь многие выражения, заимствованные из священного языка пали: ведь этот язык играет большую роль в буддийском богослужении. Кроме того, лаосский язык дифференцируется географически: диалект жителей Северного Лаоса значительно отличается от диалекта населения Юга страны.

Лаосцы любят музыку и песни – эпические, воспевающие подвиги героев, и лирические. Герой многих народных легенд, которые передаются из поколения в поколение, – Сиенг Миенг, крестьянин-весельчак, оставляющий в дураках гордых монархов и спесивых аристократов, высмеивающий алчных купцов, хитрых сельских богачей и жестоких тупых чиновников.

Когда-нибудь Лаос станет сущим раем для этнографов, языковедов и натуралистов, придет время планового исследования еще не тронутых природных богатств, знатоки займутся научным анализом фольклора. Но для этого нужен прочный мир.

…И снова в небе гудят вражеские самолеты. Дуан и Кхам Фой устанавливают для нас маршрут на завтра. Через два дня мы получим в свое распоряжение переводчика, он будет сопровождать нас по всей территории освобожденных зон. Сейчас он в пути: задержала бомбежка.

– Но это ничего! – утешает нас Фом Конг. – Завтра вы посетите нашу радиостанцию. Там многие хорошо знают французский.

После ужина к нам придут кинематографисты. Они хотят показать свои короткометражные фильмы, отражающие жизнь лаосцев в освобожденных зонах.

Просматриваю календарик и записываю его текст. Тут есть практические указания: как соблюдать элементарные правила гигиены, как избежать заболевания малярией, как строить убежище, что нужно делать в случае бомбежки района напалмовыми бомбами, как спасать людей, обожженных напалмом, как оказывать первую помощь пораженным осколками шариковых бомб.

Фом Конг беседует с Мошкевичем о Польше. В начале 1966 года он две недели провел в нашей стране вместе с ансамблем песни и танца Патет Лао. Кстати, этот ансамбль мы, вероятно, увидим во время нашей поездки. Фом Конг безошибочно произносит трудное для лаосца название города, где молодых артистов встречали особенно сердечно: Быдгощ. А потом, задумчиво глядя на огонек лампы, произносит по-лаосски:

–  Варсавиа пень муанг тхи ксоузи нгам…Варшава очень красивый город.

«Говорит „Голос Патет Лао“…»

Скалы, узловатые корни, лианы. Зелень, заполняющая расщелины и фестонами свисающая над ущельем. Отовсюду доносятся голоса, свидетельствующие о присутствии людей. Этот уголок напоминает улей: щели и лазы ведут в подземелье, где трудятся люди. Я слышу обрывки фраз, звук аккордеона… И еще один звук: пулеметная дробь пишущей машинки. Четкие слова, как будто кто-то произносит их перед микрофоном…

Внезапный гул… Неужели сработал механизм замедленного действия или разорвалась старая бомба? Нет. На сей раз нет! Просто саперы с помощью взрывчатки расширяют площадь естественных гротов.

Камни уложены на тропинке в виде ступенек. С одной стороны – монолит скалы, с другой – пропасть. Крутой поворот. С изумлением прислушиваюсь к голосам, раздающимся у нас под ногами. Действительно: там, внизу, узкие коридоры и ходы тянутся далеко в глубь пещеры. Сухие корни деревьев касаются скальной стенки, на которой мелом написано: «4 X хорошо». Мне говорят, что в этом лозунге изложены четыре принципа трудового соревнования: хорошо работать по специальности; постоянно учиться, повышать уровень знаний и квалификации; активно участвовать в общественной жизни; увеличивать производительность труда, помня при этом об экономии сырья.

Эти принципы обязательны и для сотрудников радиостанции Патет Лао. До ее главной базы мы добрались только сегодня после долгой и мучительной пешей «прогулки». Наши хозяева заметили это.

– Прежде чем вы начнете работать, отдохните! – с дружеской улыбкой сказал директор Сисана Сисан. – Вы слышали грохот взрыва? Да, нам нужно больше места: сейчас у нас новые задачи, новая работа, новые кадры – всем нужна жилплощадь…

Сисана хлопочет возле столика, пододвигая к нам чашки с дымящимся ароматным чаем. Мы находимся в шалаше, две стены которого – скала. Сплетенная из бамбука крыша покоится на двух скальных выступах. Внутри шалаша – стол, накрытый пластиковой скатертью, на нем телефон и лампа. Двое солдат из нашей охраны, не снимая плоских фуражек и сандалий, присели за порогом.

…Я споткнулась об острые камни, торчащие посреди тропинки.

– Не зевай! – предостерегает Богдан, нацеливая фотоаппарат на интересующие его детали: он хочет использовать остатки дневного света, чтобы запечатлеть пейзаж скального ущелья.

Заметив наш интерес к окружающей местности, Сисана снисходительно улыбается. Богдан делает снимки, а я тем временем переписываю распорядок дня сотрудников радиостанции, написанный на листке бумаги, который прикреплен прямо к скале. Кхам Фой переводит:

5.30 – подъем.

6.30 – завтрак, работа в поле, уход за овощами и рисовыми плантациями.

7.30–11.00 – работа на станции.

11.00–13.00 – отдых.

13.00–16.00 – работа на станции.

17.00–18.30 – работа в поле.

18.30–19.00 – ужин.

19.00–21.00 – отдых, культработа.

Расписание занятии на неделю:

а) курсы по повышению знаний в объеме начальной школы – вторник, среда, четверг;

б) политические курсы – понедельник, пятница;

в) общие собрания – суббота.

Спрашиваю: кто же выполняет роль учителей на общеобразовательных курсах? Оказывается, наиболее подготовленные сотрудники станции подтягивают более слабых. Самые многочисленные группы – это V, VI, VII классы. Школьная учеба обязательна, занятия проводятся в отведенные дни, вечерами, и продолжаются три часа. Они включены в рамки культработы.

Директор радиостанции свободно владеет фрапцузским языком. Он сам вписывает в мой блокнот свое имя: Сисана Сисан. Ошибка? Двойное имя?.. Нет. Первое – это собственно имя. Второе – фамилия. Различие только в неуловимом для европейца акценте: Сисана Сисан означает «Великая победа». Маленький сынок Сисаны, «гражданин освобожденных зон», как говорит о нем отец, родился в 1963 году тут, в джунглях. Ему дали имя – Ви Ра, то есть «героический». Его сестренка, чуть постарше, хрупкая и маленькая, с большим бантом в пышных темных волосах, носит звучное имя Су Мана. Это название прекрасного цветка, растущего в джунглях Лаоса.

Сисана Сисан заведует радиостанцией Патет Лао и входит в состав руководящего ядра ЦК Нео Лао Хаксат. У его заместителя Сон Тхеу (из этнической группы лаотхынг) суровый вид: кустистые брови нахмурены, щеки заросли щетиной, густые усы закручены. «Разбойничья красота», – записала я в блокнот рядом с его именем. А на самом деле он добряк. Сон Тхеу был одним из первых дикторов радио Патет Лао. В освободительной борьбе участвует с малых лет. Я надеюсь собрать богатый «урожай» после бесед с этими двумя патриотами. Мне очень хочется побольше услышать об их судьбах, испытаниях, приключениях.

Радиостанция в Лаосе играет огромную роль не только как источник информации, но и как пропагандистское оружие, как организованная помощь патриотам. Мне довелось побывать на радиостанции «Освобождение» в Южном Вьетнаме, расположенной глубоко под землей. Теперь я осматриваю радиостанцию «Голос Патет Лао», укрытую в скалах. Ее оснащение и аппаратура прибыли сюда из разных социалистических стран: передатчик – из ГДР, магнитофоны – из СССР, распределительные щиты – из Венгрии и т. д.

Сосредоточенно и торжественно лицо диктора. Звучат первые слова очередной передачи: «Говорит „Голос Патет Лао“»… Это те же самые слова, которыми Патриотический фронт Лаоса заявил о себе миру десять с лишним лет назад, когда начался новый этап борьбы за свободу и независимость лаосского народа.

Сисана Сисан продолжает беседу:

– Нам потом рассказывали, что многие люди, закаленные в борьбе и не скорые на проявление сентиментов, заплакали, когда услышали «свою» передачу. То была памятная для нас дата: тринадцатого августа шестидесятого года мы впервые вышли в эфир, призывая всех патриотов, всех любящих свою родину лаосцев объединиться для совместных действий… У нас тогда был старый небольшой передатчик и видавший виды магнитофон, кажется немецкого производства. Передатчик был слабенький, совсем небольшого радиуса действия, но с его помощью Фронт обращался к народу… Тексты очередных передач – четыре раза в день – мы писали от руки: не было даже пишущей машинки. Персонала – кот наплакал, а работы – хоть отбавляй…

Сисана Сисан показывает нам свое хозяйство. Представляет редакторов, ответственных за отдельные части программы, за передачи на французском языке и на языках основных этнических групп Лаоса. В подземных гротах при тусклом свете керосиновых ламп трудятся над составлением программ журналисты и дикторы. На главной базе радиостанции работает около ста человек. Многие – так же как и полиграфисты – живут в джунглях вместе с семьями. Самый маленький обитатель пещер – четырехмесячный младенец одной из работниц.

Всюду в пещерах, гротах и нишах – бамбуковые нары и топчаны, противомоскитные сетки и рюкзаки, узлы и корзины с личными вещами. А рядом – живописные сталактиты. Мы с Богданом осматриваем два запасных выхода из подземного лабиринта: двигаться здесь без проводника просто немыслимо.

– Поблизости есть хорошая питьевая вода, – с гордостью говорит Сисапа. – Мы сами выкопали глубокий колодец. И вообще место выбрали отличное: зимой нам не слишком холодно, а летом здесь не так мучает зной.

Записываем первую информацию, предоставленную нам Сисаной Сисаном.

– Программы наших передач, естественно, предназначены в основном для жителей Лаоса. Однако, как стало известно, их слушают также во Вьетнаме, Камбодже и Таиланде. Наша станция имеет сотрудников и корреспондентов во всех службах Нео Лао Хаксат. Во многих провинциях у нас есть собкоры, по пока нх все же маловато… Четыре раза в день мы передаем радиопрограммы для жителей освобожденных зон, дважды в день – получасовые передачи для армии Патет Лао, дважды в сутки – по пятнадцать минут – идут программы для населения оккупированных районов. Но, кроме того, два раза в день в течение получаса передаем программы для народности мео и в течение пятнадцати минут – для этнической группы кха моу,а также для народности лавен…Вице-председатель ЦК Нео Лао Хаксат происходит как раз из этой этнической группы, – добавляет Сисапа. – Ну а, кроме того, мы дважды и депь ведем передачи на вьетнамском и французском языках – но четверти часа каждая. Еще в течение семидесяти пяти минут передаются последние новости и читаются документы Нео Лао Хаксат. Народ должен хорошо знать их и помнить…

– А целесообразно ли это?

Сисана улыбается:

– Вы должны попять, что радио у нас, особенно в нынешних условиях напряженной борьбы с врагом, играет значительно большую роль, чем где-либо в Европе или иных развитых и густонаселенных странах Азии. У нас радно с успехом заменяет газету. Оно действует лучше и эффективнее, чем пресса. Почему? Быстрее доходит до масс. Легче воспринимается людьми, которые совсем недавно перестали быть неграмотными или еще плохо умеют читать и писать. Радионовости скорее попадают к нашим соотечественникам, действующим конспиративно в оккупированных зонах. Радио молниеносно распространяет сообщения о всех происходящих в мире событиях. Оно фиксирует трудности нашей жизни и указывает, как с ними бороться. Оно информирует и вместе с тем учит. Оно сообщает примеры, достойные внимания и подражания, – примеры героизма, отваги, самоотверженности бойцов нашей армии и кадровых работников Фронта. Передачи «Голоса Патет Лао» влияют на решения многих молодых лаосцев: они уходят в джунгли, чтобы вступить в наши ряды и бороться за свободу родины. Нам известна эффективность призыва Патет Лао о пассивном сопротивлении распоряжениям врага, о минимальной производительности труда на предприятиях, контролируемых американцами. В каждом уезде – будь то освобожденные зоны или оккупированные районы – один из кадровых работников отвечает за пропаганду. В рамки ее входит очень важный пункт: совместное прослушивание наших радиопередач. В некоторых провинциях действуют группы из трех-пяти наших людей, систематически, с помощью транзисторных приемников организующие массовое прослушивание последних известий «Голоса Патет Лао» с целью дальнейшего распространения сообщений по соседним селениям. У нас много сторонников и помощников даже среди буддийских монахов.

– А есть ли у вас культурно-просветительная программа?

– Есть, и довольно обширная по нашим условиям. Три раза в день, по тридцать минут, идут программы песни, музыки и поэзии – так называемой лам. Это специфическая лаосская литературная форма – напеваемая или, точнее, декламируемая поэма о героических подвигах, о смелых и отважных людях, борцах за свободу… Это старинная форма, очень доходчивая и популярная, наполненная новым содержанием. Вы спрашиваете, какой отзвук вызывают наши программы? Пусть об этом свидетельствует хотя бы такой факт: вьентьянские власти уже несколько раз издавали в оккупированных районах решительный приказ, запрещающий слушание радиопередач в те часы, когда в эфире звучат песни и поэмы, передаваемые в рамках нашей культурно-просветительной программы. Однако эти приказы остаются гласом вопиющего в пустыне: власти бессильны. «Ведь это же не политика, мы слушаем стихи», – отвечают люди. Призывы к борьбе с врагом, с американскими захватчиками и их вьентьянскими прислужниками, напоминания о лучших традициях освободительной борьбы доходят до сердец наших слушателей…

– А как реагирует на это противник?

– Разумеется, он силится как-то противодействовать нам. «Там» хорошо понимают, что наша радиостанция выполняет роль не только информатора и пропагандиста, но что благодаря ей мы подсказываем способы нанесения ударов по наиболее слабым позициям врага. Никакие запреты не помогают: «Голос Патет Лао» люди слушают с помощью транзисторных приемников, которые не только легки, но и малы, их легко спрятать и трудно найти. Мы знаем, что ЮСИС – американская разведслужба – тщательно прослушивает и записывает наши передачи.

Я вспоминаю, что об этом же говорили мне и сотрудники радиостанции НФОЮВ «Освобождение». Записанные на магнитофонную ленту передачи патриотов противник использует в диверсионных целях. Голоса дикторов, тональность их речи изучаются и ловко подделываются в передачах врага, которые, по замыслу американских идеологических диверсантов, должны сеять замешательство и дезориентировать население.

Подобная «война в эфире» идет и на земле Лаоса. Враг отвечает радиостанции Патет Лао через свои пропагандистские центры. Один из них – радио Вьентьяна, второй – радио Таиланда, размещенное в Бангкоке. Специальные передачи на Лаос организует также пресловутый «Голос Америки». Полным ходом работают и мощные установки для глушения радио Патет Лао. Однако все усилия врага тщетны – голоса правды не заглушить!

После ужина (мы ели рис с кусочками наперченного мяса и дьявольски острым соусом) Сон Тхеу раскладывает на столе карту Лаоса и подкручивает в лампе фитиль. Огонь поднимается выше. Солдаты вешают над нашим скальным уголком широкое одеяло, чтобы луч света не вырывался наружу. Становится жарко и душно. Но осторожность эта не лишняя: ни на минуту не умолкают звуки бомбежки.

Сисана получил от руководства Нео Лао Хаксат поручение – ознакомить нас с положением в стране. Теперь он указывает нам на желтые и розовые пятна, разбросанные по карте. Желтым цветом обозначены районы, где особенно сильно влияние правых, крайне реакционных группировок, безоговорочно поддерживающих политику США в отношении Лаоса и вооруженную американскую интервенцию. Когда речь заходит об этих группах – немногочисленных, продажных, раздираемых внутренними распрями, – снова звучат уже знакомые нам имена: Сананикон, Носаван, Купрасит, Абай.

Есть группа, тоже правого толка, которая не полностью поддерживает политику США. В этой группе отчетливо проявляются профранцузские, а не проамериканские симпатии.

– Мы стараемся взаимодействовать с нею в тех случаях, когда это возможно. Наша цель – не допускать блока двух правых партий. Как раз этого и добиваются американцы. Но пока наши правые постоянно грызутся между собой, – поясняет Сисана. – Тесный союз и сотрудничество связывают Нео Лао Хаксат с третьей группировкой, в которую входят многие патриотические и прогрессивные элементы, проявляющие мирные и подлинно нейтралистские тенденции… Мы сражаемся вместе с ними и с ними же будем восстанавливать нашу страну.

Лаконичные и меткие комментарии Сисаны довольно четко рисуют картину сложной и запутанной политической ситуации в Лаосе. Я снова рассматриваю карту страны. Розовые пятна – это освобожденные районы. Они занимают две трети всей территории страны. Здесь проживает почти половина населения. Кроме того, на оккупированных территориях тоже есть партизанские базы, и американцы никак не могут найти и ликвидировать их.

– Вы уже, наверно, убедились, насколько мала у нас плотность населения, – говорит Сисана Сисан. – Это характерная черта Лаоса.

– Да! – подтверждает Богдан. – Мы не раз проезжали десятки километров, не встретив ни единой живой души.

– Более густо заселены лишь районы в дельте Меконга, то есть в Центральном и Нижнем Лаосе, контролируемые противником. Очень мало у нас и автомобильных дорог, совсем нет железнодорожного сообщения. Нет никаких естественных коммуникаций…

Внимательный взгляд на карту подтверждает слова моего собеседника. Территория страны растянута в длину, перерезана горными цепями и глубокими долинами. Меконг непригоден для судоходства из-за скальных порогов.

– Наши природные ресурсы еще не исследованы, до их эксплуатации пока очень далеко… – с грустью замечает Сисана. – Известно лишь одно: у нас много залежей меди, угля, золота, серебра… Но пока есть только два небольших рудника, где добывают олово и свинец, – в Боненге и Фон-Тхине. Оба они находятся в руках французских предпринимателей. Промышленности, как таковой, у нас нет вовсе. Далеко не полностью используются и наши леса, хотя в глубине джунглей растут очень ценные породы деревьев, например тиковое и сандаловое, имеющие огромный спрос на мировом рынке. В оккупированных районах действуют небольшие электростанции и ремонтные мастерские, которые работают в основном на американцев. Правда, сейчас во Вьентьяне начато строительство типографии, небольших мыловаренных заводов, сигаретной и ткацкой фабрик. Но все это – мелкие предприятия, которые даже не достигли запланированного уровня производства… Все, что продается в магазинах по ту сторону фронта, – импортное, заокеанское. Даже такая мелочь, как зубочистки, ввозится из Таиланда! Наше кустарное производство – тоже весьма слабо развитое – все больше и больше приходит в упадок. А ведь мы могли бы выпускать массу разных предметов и товаров широкого потребления, столь необходимых населению!.. Знаете ли вы что-нибудь о нашем сельском хозяйстве?

– Кажется, главная система обработки земли – это рай, то есть выжигание джунглей, – неуверенно отвечаю я.

– Только один сбор урожая в год, – подсказывает мне Богдан Мошкевич.

– В основном так. Наши крестьяне незнакомы с повторным севом. Они не умеют использовать удобрения. Поэтому одним из важнейших требований Движения сопротивления стала организация кампании за проведение двух жатв в течение года. Вы столкнетесь с этим, когда поедете по деревням. Наиболее урожайные районы, где земля удобряется илом из Меконга, находятся в Нижнем Лаосе. Мы часто ощущаем нехватку риса. Правда, благодаря нашим стараниям площадь рисовых плантаций расширилась и занимает большую часть пахотных угодий, но уж очень низка урожайность. Об отсталости нашего сельского хозяйства может свидетельствовать тот факт, что в Нижнем Лаосе до сих пор используются примитивные бороны без каких-либо металлических деталей и деревянные сохи…

– А другие сельскохозяйственные культуры?

– На плоскогорье Боловен, где земля особенно плодородна, есть плантации кофе и чая, однако небольшие и не имеющие существенного значения для национального хозяйства.

В эту отсталую страну широким потоком идут доллары. В течение 12 лет – с 1955 по 1967 год – США выделили на оказание «помощи» Лаосу почти 900 миллионов долларов. Только за первые четыре года после заключения Женевских соглашений, то есть с середины 1955 по 1959 год, Королевство миллиона слонов получило «ссуду» в размере 190 миллионов долларов. Однако из этой суммы более 50 % израсходовано на содержание и оснащение вьентьянской армии, 25 % поглотили полиция и административный аппарат, 12,2 % предназначены «на экономическое развитие» страны и «улучшение условий жизни населения», но до народа эти деньги не дошли: развивались только те области национальной экономики, которые служили интересам США, улучшались условия жизни лишь у тех, кто сотрудничал с интервентами! А те 8,94 % этой суммы, что были выделены на просвещение и воспитание, использованы на подготовку и воспитание кадров для Вьентьяна. И лишь 3 % действительно израсходованы на социальные нужды.

В 1966 году доход Лаоса составил около 5 миллиардов кипов (так называется местная денежная единица). Но для покрытия ежегодных расходов стране требовалось 16 миллиардов кипов. В том же, 1966 году Лаос экспортировал товаров на сумму 1 миллион кипов, а импорт за это время достиг 21 миллиона кипов! Правящий во Вьентьяне режим не смог бы просуществовать и года, если бы не помощь извне. Долларовый поток, текущий из США, попадает исключительно во Вьентьян, в Луангпрабанг и некоторые другие крупные города. В деревню не попало и цента…

– Вы, конечно, знаете, что наша страна получила в наследство от колониального владычества тяжкое бремя?.. Да, совершенно верно: девяносто процентов населения были неграмотны, – говорит Сисана. – Теперь подумайте о другом: расходы, предусмотренные в бюджете нынешнего режима на дело просвещения, ничтожны. В городах, занятых американцами, процветают проституция, азартные игры, ширится употребление наркотиков, демонстрируются фильмы, полные крови и секса, превозносится на все лады «американский образ жизни».

Сисана листает свой блокнот, старательно просматривает записи, потом говорит:

– Ну, вот! Возьмем хотя бы продажу по спекулятивным ценам скота и кормов… Знаете ли вы, что торговые агенты Вьентьяна и американцев проникают с этой целью из оккупированных районов в наши освобожденные зоны? Они покупают здесь скот по низкой цене – допустим, платят за буйвола три тысячи кипов, а продают там, у себя, за десять тысяч кипов! Семь тысяч чистой прибыли!

Я анализирую положение. Да, в Лаосе промышленности нет, торговля расшатана коррупцией. Трудно говорить о развитии кустарного производства. Свыше 90 % населения – крестьяне. Это самая бедная, наиболее эксплуатируемая, а вместе с тем и самая многочисленная часть населения, с которой надо считаться. Враг понимает это и делает все, чтобы использовать крестьян в своих планах раскола страны.

– В Ханое мы слышали о существовании в Лаосе так называемых зон благоденствия или благосостояния. Наверное, это нечто вроде пресловутых «стратегических деревень», которые создаются американцами в Южном Вьетнаме?

– Совершенно верно. Именно такую цель и ставил перед собой враг, создавая «зоны благосостояния» и у нас, и в соседнем Таиланде. Эти планы особенно усиленно реализовались в шестьдесят третьем – шестьдесят четвертом годах. Даже и теперь в «зонах благосостояния» находится около шестидесяти тысяч человек, большинство из них было согнано туда насильно. Существуют два вида «зон благосостояния». В поселках одного типа враг пытается добиться осуществления своих целей сравнительно мягкими методами. Тут создается видимость «доброжелательности» и «заботы» заокеанских «миротворцев». В самом начале строительства такого поселка прокладывается хорошая дорога, роется глубокий колодец с питьевой водой, возводится школа, амбулатория… О, враг отлично знает, что нужно исстрадавшемуся народу! Разумеется, все эти мероприятия сопровождаются антикоммунистической пропагандой, особый упор делается на внушение чувства враждебности к Патет Лао. Естественно, такая пропаганда тщательно маскируется, чтобы не вызвать обратной реакции… Есть у нас и «стратегические деревни», жители которых были силой выгнаны из своих селений и под конвоем переведены на новое место. Они живут там, как в концлагере, за колючей проволокой. В таких «стратегических деревнях» так называемые непослушные элементы, то есть люди, не желающие признавать американцев и вьентьянский режим, подвергаются тюремному заключению или наказываются другими способами за сопротивление оккупантам и марионеточным властям. Здесь практикуются бесчисленные методы «перевоспитания» – например, человека бросают в ров, полный кровожадных пиявок… Запишите хотя бы одно название: местность Нонг Хонг в провинции Саваннакет. Там находится именно такая «стратегическая деревня», которую смело можно назвать концлагерем!

На несколько минут воцаряется тяжелое молчание. Из темноты доносятся только крик какой-то лесной птицы и тихий шепот сидящих неподалеку солдат. Чтобы разрядить обстановку, я обращаюсь к Сисане:

– Вы упоминали об использовании врагом национальных различий, верно?

– Да, да. Как я уже говорил вам, враг пытается любым способом вбить клин между Нео Лао Хаксат и патриотическими силами нейтралистов: он хочет посеять между нами недоверие и враждебность. Кроме того, он пытается поссорить различные этнические группы и народности Лаоса. Американцы стремятся всеми доступными им средствами расположить к себе вождей отдельных племен. Так, например, они завербовали предводителей двух крупных племен народности мео из Верхнего Лаоса. Одного из них зовут Ванг Пао, второго – Тоу Би. Подобная политика применена и по отношению к некоему Вук, стоящему во главе племени таои…

– Может быть, таи? – переспрашиваю я.

– Нет, именно таои. Таи – это иная этническая группа. Можете записать: враг пытался таким же способом перетянуть на свою сторону и Си Ка – предводителя племени ла ее…

– Лавен? Это та самая народность, о которой вы рассказывали вчера?

– Нет! Лавен и ла ве, – Сисана произносит названия племен с разной интонацией, запомнить которую я не в состоянии, – это две различные этнические группы, несхожие между собой.

С невольным вздохом записываю в блокнот: «Поистине вавилонская башня!»

– Враг использует особенно коварные методы соблазна и подкупа в отношении племен, относящихся к этнической группе мео, – продолжает Сисана. – Это одна из наиболее многочисленных групп. Как вы, наверное, знаете, мео – отличные охотники, великолепно знающие все горные и лесные троны. К тому же они очень отважны и как нельзя лучше подходят для «специальных сил» и для частей «коммандос», обученных диверсионным действиям в нашем тылу. Сейчас многие американцы в Лаосе изучают обычаи, традиции и верования различных этнических групп. Некоторые даже пробуют «войти в их жизнь» при помощи брака с местными девушками. Но это довольно редкие случаи. Особенно часто враг использует веру мео в таинственные высшие силы. Американские агенты отправляются в горные селения и несут туда страшную весть: вскоре наступит мор, который уничтожит зерно и другие сельскохозяйственные продукты, убьет скот, начнется голод… Что же может предотвратить неизбежную катастрофу? Усиленные молитвы и жертвы, которые должен приносить разгневанным духам тот, кого они услышат и кто будет просить у них о милости и снисхождении. Разумеется, как раз под рукой оказывается нужный человек – тоже американский агент! Конечно, в такой деревне сначала тщательно подготавливается благоприятная почва. Когда посланцы врага видят, что их «предсказания» произвели нужное впечатление и местное население готово воспользоваться услугами посредника в переговорах с «потусторонними силами», они начинают организовывать соответствующие церемонии, старательно отрежиссированные ночью, где-нибудь в джунглях. Люди из народности мео приносят духам и демонам обильные жертвы в виде овощей, фруктов, птицы, мяса и рисовой водки, чтобы отвратить грозящую опасность. От имени демонов выступает их «специальный посланец». Создается атмосфера страха и таинственности, «посланец» говорит в кромешной тьме, да еще и закрыв тряпкой лицо… Ои обещает вымолить благосклонность «потусторонних сил» и клянется, что с этого дня духи начнут проявлять свою заботу о селении и его жителях. Затем торжественно провозглашает, что духи довольны принесенными жертвами и в ответ прислали подарки, которые вскоре будут розданы собравшимся. Эти «подарки» – автоматы и винтовки – вручаются горцам-мео вместе с «добрым советом» духов: «Вы должны иметь оружие, чтобы направить его против ненавистного Патет Лао, который как раз и грозит вам опасностью»…

– Не может быть! – перебивая Сисану, вскрикиваю я.

– Очень даже может! – парирует Сисана. – Невероятно, но правда. Вы должны знать, что ружье, винтовка или автомат имеют огромное значение для охотников-мео. Вы, наверное, видели по дороге людей, которые отправляются на охоту со старинными кремневыми ружьями. Для них оружие – большой соблазн… Однако, позвольте, я продолжу рассказ. Так вот, «слуги духов» инструктируют собравшихся: «Приносите присягу на верность тем, кто выступает против неугодного духам Патет Лао, против безбожников-коммунистов. Самые верные ваши друзья – американцы… Не слушайте агентов Патет Лао, которые уговаривают вас пахать и сеять, – нельзя нарушать покой земли! Так говорили ваши отцы и деды. Да и зачем вам мучиться, обрабатывать горные участки земли – ведь она неплодородна и никогда не дает большого урожая. Зачем вам пахота и животноводство? Духи-опекуны, которые теперь будут заботиться о вашей деревне, доставят вам все необходимое с помощью крылатых машин. У вас будет достаточно соли, риса, ткани и всего, что нужно для жизни…»

– И мео верят этим бредням?

– Суеверных людей обмануть не так уж трудно. Ну, а вслед за визитом духа-опекуна начинается вербовка мужчин, главным образом молодежи, в ряды «специальных сил». Их потом обучают американские инструкторы, готовящие из темных людей кадры диверсантов и убийц…

Снова воцаряется молчание. Я машинально листаю странички блокнота. Еще будучи в Южном Вьетнаме, я слышала сообщения о маневрах и приемах врага, пытающегося проникнуть в освобожденные зоны, чтобы разными способами вести подрывную работу среди населения. Подобные махинации американских «спецов» по «психологической войне» – посланцев Пентагона – мне известны по моим прежним поездкам в Южный Вьетнам. Там «советники» из США, одетые в штатское, тоже играли роль щедрых «доброжелателей». Они привозили в южновьетнамские деревни и раздавали жителям различные «подарки» – рис и соль, ткани и одежду, консервы и… косметику! Мне известны даже имена некоторых таких «советников»: Дэвид Наттл, офицер армии США, Джеймс Корделл, капитан разведки. Оба они на некоторое время поселились в деревне и жили среди местных жителей, занимаясь мнимой филантропической деятельностью, а в действительности – шпионажем. Различными были и «подарки», которыми американцы пытались подкупить горцев Южного Вьетнама, – от трактора, который подарила одному селению жена бывшего министра в правительстве Нго Динь Дьема, и до статуи божьей матери, которую привезли американские «миссионеры» якобы в качестве дара земляков, проживающих в США.