Текст книги "Обещания, которые мы собирались сдержать (ЛП)"
Автор книги: Моника Мерфи
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Я кайфую от этого звука, не в силах перестать украдкой смотреть на нее. Клянусь, такой счастливой я ее никогда не видел, хотя, возможно, это еще и потому, что она пьяна. Она хватается за бортик гольф машины, ее пальцы обвиваются вокруг перекладины, когда она наклоняется вправо, верхняя половина ее тела свисает над дорожкой.
– Эй, вернись на место, – говорю я ей, но она только качает головой. Все еще смеется. Все еще висит над землей. Одно неверное движение, одно движение пальцев – и она вывалится наружу. Она может серьезно пострадать.
Я отпускаю газ, замедляясь. Пока она снова не уперлась в тележку, посылая мне разочарованный взгляд.
– Почему ты притормозил? – Она скрещивает руки перед грудью, выпячивая сиськи, прислонившись к спинке сиденья. Выглядит как сердитый ангел.
– Я не хотел, чтобы ты поранилась. – Я поворачиваю направо, следуя по тропинке, ведущей к зданию, где находится ее номер. У нее нет комнаты с остальными в общежитии – она Ланкастер.
Ланкастеров не селят вместе с простолюдинами.
– Ты слишком много беспокоишься, – бормочет она, снова отбрасывая волосы назад. Они сегодня дикие. Волнистые и разлетаются повсюду. У меня возникает искушение схватить ее за волосы и потянуть на себя. Притянуть ее к себе и целовать, пока она не перестанет жаловаться. Пока она не забудет обо всех своих проблемах, заботах. О ее боли.
Эта девушка носит в себе столько боли. Она не скажет сразу, в чем дело, но у меня есть подозрения. Я не доверяю ее родителям.
В частности, ее матери.
– Ты не понимаешь, – обвиняет она ни с того ни с сего, и я бросаю на нее вопросительный взгляд. – Твоя жизнь так идеальна. Тебе не нужно ни о чем беспокоиться.
Если бы она только знала. Ничья жизнь не идеальна. Не ее, и уж точно не моя.
В конце концов я останавливаю гольф – кар перед зданием, где находятся их с Уитом апартаменты, и она выскакивает из него, направляясь к входным дверям без оглядки. Я нажимаю на тормоз, прежде чем устремиться за ней, ловлю ее за руку, прежде чем она схватится за дверь и исчезнет навсегда.
Эти двери запираются, как только захлопываются. Зная Сильви, она пройдет прямо через них и не впустит меня.
– Что? – Она поворачивается ко мне. – Что ты хочешь от меня, Спенс?
Я нахмурился, все еще озадаченный ее поведением. – Я могу спросить у тебя то же самое, Сил. Тебе сегодня то жарко, то холодно. То хочешь меня. То хочешь, чтобы я отвалил. Решай.
Ее грудь поднимается и опускается, когда она смотрит на меня, ее руки сжимаются в кулаки по бокам. – Знаешь, чего я хочу на самом деле? Развлекаться и не волноваться все время. Я хочу чувствовать себя хорошо. Ты знаешь, как давно я не чувствовала себя хорошо? Чувствовала себя здоровой? Очень давно, Спенсер. Очень, блядь, давно.
Мы смотрим друг на друга, единственным звуком является тяжелое дыхание Сильви после ее вспышки. Я не знаю, откуда, черт возьми, все это взялось, и она видит растерянность на моем лице. В моих глазах.
– Я поклялась, что этот учебный год будет лучше, но все по – прежнему. Все время. Она не оставляет меня в покое. Я не чувствую себя нормально. Никогда. Я даже не знаю, что это значит и на что это похоже. Но быть с тобой и общаться с Саммер… вы вдвоем помогаете мне забыть, кто я на самом деле. – Ее улыбка маленькая. Грустная. – Маленькая сломанная кукла, которой не для чего жить.
– О, Сильви…
– Не пытайся отрицать это. Ты знаешь, что это правда. Все мои разговоры о смерти звучат так драматично, но это моя реальность. Моя. – Она поднимает подбородок, луна бросает на ее лицо свой мягкий серебристый отблеск, и тогда я вижу слезы, текущие по ее щекам. – Она убивает меня. Медленно, но верно. Я знаю, что это все ее вина. И никто не хочет ничего с этим делать. Ни мой отец. Никто.
Я иду к ней, притягиваю ее в свои объятия и прижимаю к себе, раздавливая крылья, которые она носит, под моей хваткой. Меня больше не волнуют ни эти чертовы крылья, ни костюм, ни вечеринка.
Я просто хочу позаботиться о моей Сильви.
Она плачет в мою черную рубашку, ее всхлипывания тихие, а слезы пропитывают ткань. Я провожу рукой по ее волосам, запутывая пальцы в мягких прядях, захватывая их у основания, как я и представлял раньше.
Я нежно дергаю ее за волосы, оттягивая ее голову назад, так что наши рты идеально совпадают. – Перестань, Сил. Ты разбиваешь мне сердце.
– Я думала, у тебя его нет. – Она скользит руками по моей груди, ее прикосновения смягчаются, ее ладонь ложится прямо между моими грудными мышцами. Ее щеки залиты слезами, глаза покраснели, но она по – прежнему чертовски красива. – Ты сказал мне это однажды. Давным – давно.
Когда я уговаривал ее оставить меня в покое. Возиться с младшей сестрой лучшего друга – один из способов испортить себе жизнь, особенно если твой лучший друг – Уит Ланкастер. Если бы он знал все то, что я делал с Сильви…
Он бы убил меня. Убил бы меня голыми руками.
– Мы давно не проводили время вместе, Спенсер. – Ее пальцы впиваются в ткань моей рубашки, нежно потягивая ее. – Я скучала по тебе.
– На этот раз ты приглашаешь меня в свою комнату по – настоящему?
Она кивает, отпуская мою рубашку. – Пойдем.
Я следую за ней в здание, дверь захлопывается за нами, закрываясь на ключ. Здесь тихо, и мы полностью изолированы. Никто из персонала не проверяет Ланкастеров в этом здании после наступления темноты, если вообще проверяет. Это значит, что мы совсем одни.
Только мы вдвоем.
Как только она отпирает дверь своего номера, я протискиваюсь внутрь, тесня ее, заставляя прижаться спиной к стене, где я прижимаю ее своим телом, черные крылья, которые она носит, сминаются. Во мне поднимается знакомое желание, то самое, которое я чувствую только когда я с ней.
Я хороший парень. Уважающий женщин. Моя мама научила меня хорошим манерам. Мой отец учил меня всегда молчать, а не выкладывать все, что думаешь, каждому встречному засранцу. Оба дали мне много советов за эти годы. Как вести себя с другими людьми. Как вести себя с девушками. С женщинами.
И все же я до сих пор не понимаю этой потребности в Сильви, которую я испытываю каждый раз, когда оставляю ее одну. Она заставляет меня чувствовать себя нервным. Неуверенным.
Как будто все, что я хочу сделать, это наброситься. Наброситься на нее. Поглотить ее.
Сделать ее своей.
Как будто она чувствует энергию, которую я излучаю, и хотя она отвечает на нее, она также отталкивает меня. Каждый раз. Это чертовски расстраивает, и я знаю, что должен быть более терпеливым, учитывая, что она девственница. Но мы уже столько всего сделали.
Почему мы не можем преодолеть этот последний барьер?
– Спенс. – Ее голос – придыхающий шепот, больше воздуха, чем звука, и она крепко держит мою рубашку, притягивая меня ближе. Я наклоняю голову, мой рот находит ее, ее губы расходятся под моими, наши языки соприкасаются. Кружат в своем замысловатом танце. Из глубины моей груди доносится тихий звук, и я прижимаюсь к ней всем телом, желая, чтобы она почувствовала мою потребность.
Все, что мне нужно – она. Только она.
Она стала выше благодаря каблукам на ногах, ее сиськи прижимаются к моей груди. Я отрываюсь от ее жадных губ, проводя ртом по ее стройной шее, облизывая и покусывая бледную кожу. Она дрожит подо мной, стон срывается с ее губ, когда я целую ее грудь. Вдоль верхней части ее сисек.
Подняв голову, я не свожу с нее взгляда, стягивая корсет, который она носит, ее сиськи выскочили на свободу, бледно – розовые соски стали твердыми. Я лижу один, затем другой, улыбаясь, когда ее пронзает толчок, и она хватается за мой затылок, ее пальцы вплетаются в мои волосы.
Она прижимает меня к себе, пока я пирую на ее груди, облизывая и засасывая сосок в рот, мои руки находят ее бедра, прижимая ее к стене. Она бьется, сопротивляясь, словно хочет, чтобы я прикоснулся к ней еще сильнее, и я запускаю руки под шорты, касаясь ее бедер. Я слегка отстраняюсь и смотрю на нее, медленно начиная понимать…
Черт, она очень худая. Худые ноги, выступающие кости бедер. Маленькая талия, маленькие сиськи, впалый живот. Как будто она никогда не ест. Я уже думал, не страдает ли она расстройством пищевого поведения…
– Хэй. – Она кладет свою ладонь прямо на мой член, быстро привлекая мое внимание. Я поднимаю голову и встречаюсь с ней взглядом, а она изучает меня, сведя брови вместе. – Что ты делаешь?
Я не могу сказать ей правду. Это испортит настроение, испортит момент. Она всегда балансирует на этой грани, непостоянна, как черт, и не боится сказать мне, чтобы я отвалил, прежде чем она оставит меня в пыли.
Не могу рисковать.
– Что, по – твоему, я делаю? – Я провожу рукой по передней части ее шорт, так что могу обхватить ее между бедер. Она горячая. Влажная. Я чувствую ее запах.
Она ловит зубами нижнюю губу, изучая меня. Падший ангел с помятыми черными крыльями, все еще свисающими со спины. Ее помада давно стерлась, глаза очень темные, а сиськи выпирают. Всезнающая, но в то же время невинная. – Я хочу, чтобы ты заставил меня кончить, – требует она.
Я нежно провожу ладонью по ее киске, отчего у нее перехватывает дыхание. – Вот так?
– Пальцами, – просит она шепотом. – Внутри меня.
Я убираю руку. – Сними свои шорты, Сил.
Она делает, как я прошу, ее пальцы шарят по поясу и тянут их вниз. Пока она полностью не обнажается, без трусиков, потому что так действует Сильви. Она хочет, чтобы я видел ее такой, думал о ней такой. Экспериментальной. Дикой.
Но она также застенчива. Параноидальна. Немного боится.
– Оставь их, – говорю я ей, когда шорты опускаются до колен. – Раздвинь ноги.
Сильви раздвигает их шире, позволяя мне увидеть сверкающую розовую плоть. У нее не так много волос на лобке, а те, что есть, – это светлый клубок, который едва прикрывает ее киску.
Блядь, она просто загляденье. Если бы кто – нибудь увидел ее в таком виде, он был бы шокирован. Это не тот спектакль, который она разыгрывает для кого – то другого.
Только для меня.
– Потрогай себя, – предлагаю я, чувствуя себя садистом – трахальщиком. Зная, что она получает от этого удовольствие.
Ее рука автоматически проникает между ног, и по звукам, издаваемым ее пальцами, я понимаю, что она уже играет со своим клитором.
– Тебе нравится, когда я смотрю, как ты это делаешь?
Наши взгляды сталкиваются, и я удивляюсь, откуда, черт возьми, у нас взялась эта идея – делать это вот так.
– Да, – шепчет она, кивая. Ее волосы падают на глаза, но она не убирает их.
Ее пальцы слишком заняты другими делами.
Нетерпение охватывает меня, и я иду к ней, отталкиваю ее руку и заменяю ее пальцы своими. Я погружаю их в ее кремовую плоть, поглаживая ее, просовываю палец внутрь, и она откидывает голову назад, обнажая горло, и стонет. Я прижимаюсь ртом к ее шее, облизывая и посасывая, потирая ее клитор снова и снова. Пока все ее тело не начинает дрожать, а дыхание учащается. Она близка к тому, чтобы кончить, я могу сказать, и в последнюю секунду я убираю свою руку от нее, делая шаг назад.
Взгляд на ее лице убил бы драконов, и все, что я могу сделать, это улыбнуться ей.
– Моя очередь, – это все, что я говорю.
– Это не игра, Спенс.
– Ах, но это так, Сил. Это то, что тебе нравится, помнишь? – Я начинаю расстегивать пуговицы на рубашке, мой пульс учащается, мышцы напрягаются в предвкушении. – Встань на колени.
Она качает головой и, пожав плечами, снимает крылья падшего ангела, которые едва держатся. Она бросает их на край кровати, черные перья разлетаются во все стороны, некоторые из них падают на кровать или на пол.
Все в ее жизни вышло из – под контроля. Она уже признавалась мне в этом раньше. Она постоянно находится в свободном падении. Неуверенная и недоверчивая ко всему и всем.
Кроме меня. Она предпочитает, когда я говорю ей, что делать. Тогда она знает, чего ожидать. Чего я хочу.
И в итоге я всегда даю ей то, что она хочет, так что она не жалуется.
Я стягиваю с себя рубашку, Сильви падает на колени, тянется к брюкам. Дрожащими пальцами она расстегивает пуговицу и расстегивает молнию. Она прижимает ладонь к передней части моих трусов, ее пальцы обвиваются вокруг моего члена, крепко сжимая его.
– Сильнее, – выкрикиваю я.
Мои брюки падают, собираясь в лужу вокруг лодыжек, и я снимаю их, Сильви наклоняется в сторону, когда я отправляю их в полет. Она поднимается, ее взгляд находит мой, когда она наклоняется ко мне, ее рот слегка прижимается к моему покрытому хлопком члену.
Ее дыхание горячее. Влажное. Она задыхается, ее губы приоткрываются, ее язык высовывается, чтобы лизнуть. Всего один раз. Достаточно, чтобы я издал рваный стон.
– Сними их.
Она обхватывает пальцами пояс моих боксеров и стягивает их вниз, освобождая мой член. Она с нетерпением обхватывает основание, ее рот обхватывает головку и засасывает меня в рот.
– Блядь. – Я запускаю пальцы в ее волосы и с восторженно наблюдаю, как она вводит и выводит мой член изо рта, ее слюна заставляет мою затвердевшую кожу блестеть. Мы перешли от рукоприкладства и пальцев к оральному сексу, и ее рот – это то, что я представляю себе в раю. Теплый, влажный и гостеприимный. С правильным количеством всасывания и лижущим, жаждущим языком.
Сперма капает на ее язык. Я чувствую, как она вытекает из меня, и тянусь к ней, обхватывая рукой ее подбородок, заставляя ее остановиться. Она замирает, ее глаза расширены, рот заполнен моим членом, и она смотрит на меня.
– Помедленнее, – требую я, мой голос мягкий. – Оближи его.
Она проводит языком вверх и вниз по всей длине, дразня раскрасневшуюся головку. Слегка обводит языком щель, слизывая сперму. Ее глаза закрываются, из глубины ее горла доносится гул, который посылает вибрацию по всему моему телу.
Мои яйца напрягаются, предупреждая, что я скоро кончу, а я не хочу этого делать. Я предпочитаю затягивать процесс. Но Сильви умеет владеть своим ртом. Звуки, которые она издает. То, как она смотрит на меня.
От одной мысли о ней мне хочется взорваться.
Без предупреждения она вынимает меня изо рта, поднимается на ноги и потирает тыльной стороной ладони уголок губ. Я остался стоять там, как идиот, мое дыхание неровное, мой мозг гудит, мой член такой охуенно твердый, что мне больно.
– Ты заставил меня ждать, я заставлю ждать тебя. – Ее улыбка самодовольна. Откровенно дерьмовая.
Я хватаю ее, притягиваю к себе, ее голые сиськи прижимаются к моей груди. – Ты чертова дразнилка.
– Ты тоже. – Она толкается в мою грудь, но не очень сильно, и я вижу, что ей нравится, когда мы так делаем.
Ей всегда нравится.
– Ложись на кровать. – Я тянусь к ней сзади и шлепаю ее по заднице так сильно, что она вскрикивает. – Давай.
Без колебаний она делает то, что я приказываю, устраиваясь на кровати так, что она лежит в центре матраса, ее ноги широко расставлены, демонстрируя ее красивую маленькую киску. Я сбрасываю с себя последнюю одежду, оставаясь полностью обнаженным, а затем заползаю на кровать и оказываюсь лицом к киске, вдыхая ее сладкий, слегка мускусный аромат.
– Заставь меня кончить своим ртом, Спенс, – требует она.
Я изучаю ее, впитывая момент. Она лежит посреди матраса, черные перья разбросаны повсюду. Несколько маленьких прилипли к ее коже, напоминая мне маленького потрепанного темного ангела, который упал на землю, разбитый и растерянный.
Ну, скорее возбужденным и нуждающимся. Нетерпение на ее лице очевидно, поэтому я даю ей то, что она хочет. То, что ей нужно.
Склонившись над ней, я опускаю рот на ее киску, мои облизывания неторопливы, я не тороплюсь и исследую каждый ее дюйм. Она такая горячая. Охуенно мокрая. Я всасываю ее клитор между губами, затем отпускаю его, чтобы провести по нему языком. Ласкаю его.
Дразнить ее.
– Да. – Она запускает руки в мои волосы, прижимая мое лицо к себе, и я поглощаю ее, как голодный мужчина. Она начинает дрожать подо мной, ее ноги поднимаются, бедра давят по обе стороны от моей головы, захватывая меня. Я лижу и сосу ее клитор, не переставая, пока она не вскрикивает. Пока она не начинает толкаться в мои плечи, и у меня не остается выбора, кроме как сместиться с нее, откинувшись на пол, когда она перевернулась на бок.
– Ты должен уйти. – Ее голос заглушает подушка, в которую она уткнулась лицом.
Я хмурюсь. – Сил. Посмотри на меня.
Она качает головой, ее беспорядочные светлые волосы становятся еще более беспорядочными. – Иди. Уходи, Спенс.
Посмотрев на свой все еще твердый член, я резко выдохнул. – Ты продолжаешь это делать.
– Делать что?
– Отталкивать меня, когда мы сближаемся.
Она смотрит на меня, ее голубые глаза пристально наблюдают за мной. – Я не хочу.
– Но ты это делаешь. – Я колеблюсь всего мгновение. – И мне это надоело.
Без предупреждения она бросает на меня подушку, и она ударяет меня по голове. – Если я тебе так надоела, убирайся!
Я встаю, хватаюсь за брюки и рывком надеваю их, прежде чем набросить на плечи рубашку, не потрудившись застегнуть ее. – Если я сейчас выйду за дверь, то могу никогда не вернуться.
Я серьезно. Я устал от этих отношений с этой девушкой. Ничего не нормально. Ничего не стабильно. Я хочу помочь ей, но…
Большую часть времени она мне не позволяет.
– Хорошо. Я не хочу, чтобы ты возвращался. Просто уходи. Брось меня, как это делают все остальные. – Ее голос напряжен, как будто она может начать плакать в любой момент, и на секунду я хочу остаться.
Утешить ее.
Вместо этого я натягиваю туфли и ухожу, раздражение бурлит в моей крови, заставляя ее горячиться.
Я устал от того, что меня использует Ланкастер.
Я не позволю этому случиться снова.
Глава 9
Сильви
Звонок раздался неожиданно, как бывает только в лучших фильмах, и на следующий день я уже в офисе своего адвоката, желая узнать, о чем он хотел со мной поговорить. Я решаю, что нет необходимости в любезностях и светских беседах. Как только я устраиваюсь в кресле напротив его стола, я спрашиваю, зачем он меня вызвал.
Стерлинг Кавано пытается скрыть улыбку, которая едва кривит его рот, когда он наклоняет голову, открывая папку, лежащую перед ним на столе. – Адвокат вашего мужа связался со мной вчера утром.
Ужас охватывает мой желудок, заставляя его вздрагивать. – Что случилось?
– Похоже, он оставил вам кое – что, о чем никто не знал. – Он достает из папки лист бумаги и протягивает мне. Я беру его у него, хмурясь на фотографию вида на океан в верхней части. – Дом.
– Дом? – Я изучаю другие фотографии похожего на домик строения, расположенного среди леса. – Где?
– В Калифорнии. Более ста акров на побережье Big Sur. – Когда я поднимаю взгляд на Стерлинга, то обнаруживаю, что он уже наблюдает за мной, на его лице слабая улыбка. – Это редкий участок, Сильви. Густое краснолесье и нетронутая береговая линия. Больше ничего подобного нет. Дом площадью более шести тысяч квадратных футов был построен в 1920—х годах.
Все мое тело вибрирует от едва сдерживаемого волнения. – Вы уверены, что он принадлежит мне?
– Вы вообще не были упомянуты в завещании, и я думаю, что Эрл понял это незадолго до своей смерти. Вот почему он записал дом на ваше имя. По словам его адвоката, он был в его семье совсем недолго. Он получил его за несколько лет до вашего брака, – объясняет Стерлинг.
– Почему его дети не хотят ее заполучить? – Я снова изучаю фотографии, хмурюсь, когда вижу интерьер. Похоже, что дом был переделан, но не недавно.
– Они не знали о его существовани.
– И как только они узнают, они придут за мной.
Он качает головой. – Они не смогут. Дом неприкосновенен для его семьи. Он даже не был передан в наследство. Его дети не имеют права голоса, кому он достанется или не достанется.
Я нахмурилась. Это бессмыслица. – Почему?
– Потому что он был записан на ваше имя. – Стерлинг протягивает другой документ. Документ.
Я выхватываю его из его пальцев, мой взгляд блуждает по юридическому языку, останавливаясь на моем имени, написанном черным по белому.
Сильви Ланкастер. Он даже не записал его на мою замужнюю фамилию, не то чтобы я когда – либо меняла ее юридически.
Хм. В кои – то веки он поступил со мной правильно.
– Значит, этот дом мой. – Я меняю бумаги местами, так что я снова смотрю на изображения дома.
– Да. И это интересный участок. Уникальный по размеру и масштабу. Как я уже сказал, много густого леса и океанское побережье. На рынке больше нет ничего подобного. Особенно такого большого поместья, – объясняет Стерлинг.
Мое волнение бурлит, угрожая переполнить меня. Я не хочу слишком радоваться этой новости, но уединенное поместье в Калифорнии – это побег. От Нью – Йорка. От моей семьи. Моей матери.
Моей жизни.
Я могла бы начать все заново. Стать другим человеком. Сосредоточиться на других вещах. Может быть, попасть в какую – нибудь группу «нью – эйджи» и сосредоточиться на благополучии и самоуважении. Я уверена, что в Калифорнии полно таких людей.
Стерлинг открывает ящик стола и достает желтый конверт, кладет его на стол в пределах моей досягаемости. – Ключи внутри. Вместе с адресом и различными инструкциями. В доме нет персонала, хотя есть смотритель. Не знаю, как он справляется с уходом за всем поместьем, учитывая его размеры. Возможно, вам стоит подумать о том, чтобы нанять больше людей для помощи.
Я беру конверт и расстегиваю застежку, чтобы заглянуть внутрь. На брелоке с надписью Big Sur и иллюстрацией заката, погружающегося в океан, висят различные ключи.
– Вы также можете подумать о том, чтобы продать его, – предлагает Стерлинг. – С тех пор как он исчез из продажи, к нему проявляется большой интерес. В последнее время, по словам адвоката вашего покойного мужа, были даже запросы на его продажу.
– Я не продаю его. – Я запечатываю конверт и кладу его в свою огромную черную сумку от Валентино. Римские шипы заставляют меня чувствовать себя крутой. Сильной. Как гладиатор.
Что глупо.
– Как пожелаете, – соглашается Стерлинг, протягивая руки и сжимая их на столе. – Просто нужно кое – что учесть на будущее. Калифорния никогда раньше не была вашим постоянным местом проживания. Вы не знаете, каково это будет, жить там.
– Ну, теперь Калифорния может стать моим домом, учитывая, что я владелец недвижимости. – Я усмехаюсь, не в силах больше скрывать свое ликование. – Это замечательные новости, Стерлинг.
– Я подумал, что тебе понравится. – Его улыбка теплая. Он пожилой джентльмен, моложе моего покойного мужа, но все еще достаточно стар, чтобы быть моим отцом. Мне всегда нравился Стерлинг. Он счастлив в браке, и у него есть сын примерно моего возраста, который немного странный. Определенно не мой тип. Занудные адвокаты – это скучно.
Но они всегда заботятся о тебе, когда ты в затруднительном положении.
– Я планирую отправиться туда прямо сейчас, – продолжаю я, в голове у меня крутятся планы. – Мне нужно договориться насчёт семейного самолёта.
Частный самолет «Ланкастер» находится в совместном пользовании семьи. Мой отец пользуется им чаще всего, сразу после него – Уит. Я, с другой стороны, редко им пользуюсь.
– Я уверен, что вы прекрасно проведете там время. Дом и участок выглядят впечатляюще. – Вечный дипломат, мой адвокат.
– Вы должны как – нибудь навестить меня, Стерлинг. Приводите семью, особенно вашего сына, – предлагаю я, одаривая его зубастой улыбкой.
Нервное выражение, появившееся на лице Стерлинга, невозможно отрицать. Мысль о том, что я нацелилась на его сына, скорее всего, приводит его в ужас. – Йен сейчас занят в юридической школе.
Я поднимаюсь на ноги, закидывая сумку на плечо. Сегодня весь мир кажется легким, и у меня возникает искушение выскочить из кабинета Стерлинга. – Какая жалость. Я уверена, что он все равно утомил бы меня до слез.
Стерлинг прочищает горло. – У него есть девушка.
– Конечно, есть, – говорю я, подкрепляя свои слова смехом. – Спасибо за хорошие новости, Стерлинг. Ты сделал весь мой год.
Я выбегаю из его кабинета, как я и предполагала. Когда я спускаюсь на лифте и выхожу на улицу в поисках нанятой машины, я сияю от уха до уха, не в силах сдержать радость, бурлящую в моих жилах.
Дом, который принадлежит только мне и никому другому. Ни один Ланкастер не привязан к нему, кроме меня. Я могу сбежать из этого ужасного города и никогда не возвращаться, если не захочу.
Идея жить на побережье Калифорнии в одиночестве, в окружении леса и океана, звучит как рай. Никакого отца, пытающегося доказать, что я часть семьи. Никакой матери, пытающейся вернуться в мою жизнь, чтобы контролировать ее. Ни брата, бросающего на меня осуждающие взгляды.
Никаких шансов снова столкнуться со Спенсером Донато.
От последней мысли у меня защемило сердце, но я отбросила эту мысль. Я не могу беспокоиться о Спенсере и о том, что он думает обо мне. Он ненавидит меня. Он ясно дал понять о своих чувствах ко мне на свадебном приеме Уита и Саммер. Я разрушила эти отношения, раз и навсегда, и винить в этом могу только себя.
Может, я стану отшельником. Спрячусь в своем лесном домике, где компанию мне составят лишь пение птиц и шорох диких животных. И иногда будет приходить сторож, который будет звонить и спрашивать, хочу ли я, чтобы на этой неделе подстригли газон.
Звучит как мечта. Что еще лучше?
Это скоро станет моей реальностью.
***
Как только я вхожу в свою квартиру, то замираю, чувствуя, что здесь уже кто – то есть. Когда доступ есть только у меня.
Я достаю телефон из сумки, готовая набрать номер службы безопасности в холле, когда из кухни выходит моя мама, напевая знакомую мелодию. Как будто она принадлежит этому дому. Как будто я дала ей ключ и сказала, что она может заходить сюда в любое время.
– Что ты здесь делаешь? – Мой голос холоден. Лишен каких – либо эмоций, хотя внутри я дрожу.
Ее глаза расширяются от удивления, и она прижимает руку к груди, ее красные губы расходятся. – Ты напугала меня.
– Это моя квартира, – подчеркиваю я. – Как ты попала внутрь?
– Я сказала портье, что я твоя мама. Он сразу же впустил меня.
Конечно, он впустил. Для внешнего мира Сильвия Ланкастер безобидна.
– Я хочу, чтобы ты ушла. – Я поворачиваюсь к ней спиной и подхожу к двери, щелкаю замками и открываю ее, указывая пальцем на открытый дверной проем. – Убирайся.
Ее рука опускается на бок, губы забавно кривятся. – Ты всегда так враждебно ко мне относишься, Сильви. Я этого не понимаю.
Я сжимаю кулаки по бокам, желая разбить ей лицо. Ее вопиющее отрицание всей этой ситуации выводит из себя. – Ты газлайтишь меня.
Она машет рукой, отвергая мое обвинение. – Вы, молодежь, со своей терминологией. Ты хоть понимаешь, что значит «газлайтинг»?
– Нет, ну вот опять. Как будто я не знаю, о чем говорю. – Я поднимаю подбородок, мои руки все еще стиснуты. Вооруженные и готовые к бою. – Это моя собственность, и тебе нельзя на нее заходить. Я вежливо прошу тебя уйти. Если ты этого не сделаешь, я вызову охрану.
– Охрана разрешила мне войти. У меня был личный пропуск и все такое. – Она наклоняет голову в сторону, рассматривая меня. – Ты заметно дрожишь, Сильви. Ты хорошо себя чувствуешь?
Из меня вырывается рев, не похожий ни на один звук, который я когда – либо издавала раньше. – Почему ты такая?
– Я просто хочу поговорить. – Ее голос смягчается, наполняется заботой. – Пожалуйста. Прошло столько времени. Мне не нравится, что ты отгородилась от меня.
– Я сделала это ради своей защиты.
– От меня? Что я тебе сделала?
– Ты сама знаешь. – Мой голос пронизан мукой, что заставляет ее нахмуриться. – Ты точно знаешь, что ты сделала, хотя и притворяешься, что этого не было. Я не могу продолжать жить так, мама. Я просто не могу.
– Дорогая. – Она делает шаг ко мне, и я автоматически отступаю назад, нуждаясь в расстоянии. – Я беспокоюсь, когда ты так говоришь. Пожалуйста, скажи мне, что ты не думаешь о самоубийстве снова.
Это кажется таким знакомым, что даже жутковато. У нас уже был такой разговор. Она и раньше говорила мне подобные вещи. Посадить семена и заставить меня поверить, что это я хочу покончить со своей жизнью.
Понимая, что попытка заставить ее уйти не сработает, я захлопываю дверь и машу рукой в сторону диванов в гостиной. – Хочешь поговорить? Давай поговорим.
Я устраиваюсь на белом диване, не сводя глаз с нее, пока она сидит на бледно – голубом стуле прямо напротив меня, положив сцепленные руки на колени. Выражение лица у нее приятное, брови приподняты. Как будто она ждет, что я буду рваться к ней, а она сидит как ангел, спокойная и сдержанная.
Это такое дерьмо.
– Я хочу восстановить наши отношения, Сильви, – говорит она, сразу переходя к делу. – Я скучаю по тебе. Увидев тебя на свадьбе, я поняла, насколько мы отдалились друг от друга, и мне… больно. Мы были так близки, пока ты полностью не вычеркнула меня из своей жизни.
Лицемерие в этой женщине реально, клянусь.
Мы смотрим друг на друга, каждый из нас хочет, чтобы другой сломался первым, и, как обычно, это делаю я.
– У нас больше не может быть отношений, мама. Я просто… ты меня пугаешь, – признаюсь я, не желая, чтобы она думала, что я чувствую себя уязвимой.
Внутри меня бурлит гнев, горячий и густой. Она не пугает меня. Не на самом деле. Я просто хочу, чтобы она считала меня слабой.
– Я никогда не причиню тебе боль. Ты ведь знаешь это, правда? – Она сползает на край своего кресла, готовая броситься ко мне, если понадобится.
– Ты уже сделала. – Я поднимаю подбородок и смотрю на нее, вглядываясь в ее черты лица, которые так похожи на мои. Мы очень похожи, моя мама и я. У нас практически одно и то же имя. Она надеялась, что мы будем похожи во всех отношениях, но это не так. Она забывает, что в моих венах течет кровь Ланкастеров, и она доминирует. – Давай выложим все начистоту и поговорим о том, что ты на самом деле сделала. Как ты водила меня ко всем этим врачам и убеждала их, что я больна, хотя на самом деле это было не так. Что именно ты сделала со мной, а? Отравила меня? Подсадила меня на такое количество лекарств, что я едва могла функционировать? Это то, что случилось? Я не могу вспомнить. Вещи из моего прошлого размыты, и я знаю почему. Это все твоя вина.
Я либо хочу забыть, либо то, что она сделала со мной, стерло мою память.
– Следи за тем, что говоришь. Твои обвинения опасны. – Ее выражение лица гладкое, как стекло, но я слышу разочарование в ее словах. Предупреждение в ее тоне.
– Они особенно опасны, потому что они правдивы. – Я снова качаю головой, и снова, когда она пытается заговорить, эффективно затыкая ей рот. – Не пытайтесь отрицать это или спорить со мной. Я знаю правду. Я пережила это. И поэтому я больше не хочу быть рядом с тобой. Ты угроза моей жизни. Ты бы предпочла видеть меня мертвой – или достаточно близкой к этому.
Она смотрит на меня, ее рот открывается и закрывается, как у умирающей рыбы. – Это самое абсурдное, что я когда – либо слышала. Как ты смеешь так говорить, Сильви! Как ты смеешь!
