Текст книги "Тень и солнце (ЛП)"

Автор книги: Моника Пирс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

– Потому что если я не буду сражаться за него, Кворегна серьезно заплатит, если он пострадает. Он – не просто мелкий лекарь.

– Он теневой маг. Он твой подданный, да?

Галина облизнула пальцы.

– И?

– Вряд ли ты так сильно защищаешь всех своих подданных, – она склонилась ближе и понизила голос. – И этот опасный, – она приподняла правую бровь и спросила. – Как он удерживает тебя, маркграфиня Кхары, в своих руках?

Галина фыркнула и сунула хлеб в рот. Она запила еду сидром и посмотрела на неподвижного мага.

– Никак. Я согласилась защищать его, пока он нуждается во мне.

– Нуждается. А если он хочет тебя?

«А если я хочу больше?» – Галина ощущала губы Гетена на своих, его пальцы на ее челюсти, требующие ответить на его пыл, бросающие вызов. Она сунула еще кусок хлеба в рот, отмахнулась от вопроса, жуя. Хлеб стал комом, и она проглотила его с сидром, кривясь, когда ком медленно скользнул по горлу. Наконец, она сказала:

– Байчу, ты сплетничаешь как шлюха, позоришь аппу. Как у тебя остались дочери без мужей?

Она рассмеялась.

– Вачи – мой позор. Я хотела, чтобы она вышла замуж годы назад. Она упрямая, как ты, – но ее широкая улыбка и сияющие глаза говорили о восхищении девочкой. Байчу радовалась любви и сплетням. Она хотела счастья для всех, о ком заботилась, включая Галину.

Часы спустя они доели и закончили болтать, Байчу обняла ее и взяла поднос.

– Хочешь перекусить после заката? Я могу принести еды вам обоим.

Галина покачала головой.

– Вряд ли он проснется до завтра. Заклинание, которое принесло нас сюда, забрало силы у уже ослабевшего мага. И я приду на кухню за ужином. Хочу задать амме Зане вопрос.

Байчу кивнула и ушла, держа поднос на голове, ее сладкий голос звенел в коридорах, она пела о любви и смерти.

Галина прошла к окну и посмотрела на пустыню, тянущуюся вдаль от края аббедея.

Гетен пошевелился, когда теплый ветерок проник в комнату со сладостью цветов и маглубы с кухни. Свет солнца из ярко-желтого становился золотым. Зазвонил железный колокол. Было слышно вопли скота, который вели на рынок. На дороге над утесом путники сделали лагерь для ночлега, пополняли запасы воды из ручья. Они торговали с аббедеем и несли новости из других частей мира.

Гурван-Сам стояла у развилки на опасной дороге, которая соединяла Ор-Хали Цид, Самам и Гад-Дарган. Было много возможностей обменяться знаниями и товарами между путниками и местными жителями.

Галина взглянула на неподвижного мага, закрыла все окна, погрузив комнату в тень.

– Хотела бы я какой-то магией защитить это место, – она прошла к кровати и посмотрела на осунувшееся лицо Гетена, хотела коснуться его щеки, но отпрянула. Она вытащила меч и опустила его на пол у порога. Это была не лучшая защита, но он сказал, что там была магия крови. – Это лучше, чем ничего, – сказала она.

Она забыла попросить Байчу выяснить новости из Кхары и Урсинума от путников. Если бы она поспешила, могла догнать ее, пока женщина не стала подавать ужин торговцам. Галина схватила монету с подоконника и оставила Гетена спать, вышла в тихий коридор, который вел на шумную кухню.

Она могла найти кухню с закрытыми глазами. Эта комната была самой шумной, и оттуда вкусно пахло. Хлеб пекся в глиняных печах. Сладкий аромат наполнял нос, слюна наполнила рот. В одной стене большой комнаты были четыре камина, в два помещались четыре огромных котла, еще в двух были два ряда вертелов на решетке. Рагу, рис, каша и вкусные овощи бурлили в котелках. Рыба, мясо и курица были на вертелах, соки капали в огонь под ними и создавали хор шипения и хлопков.

Галина остановилась на пороге и вдохнула, а потом вдохнула снова. Ее желудок урчал.

– Тише, желудок, мы только поели.

Кулан, муж Байчу, поднял взгляд от длинного деревянного стола, где он наполнял корзинку свежим хлебом.

– Выглядишь заблудившейся, маркграфиня.

Она подошла к нему.

– Да? – она приняла кусок теплого хлеба, который он протянул. – Странно, ведь я всегда ощущаю себя тут как дома.

Байчу отвернулась от вертела.

– Воительница ищет ответы. Ее сердце и разум играют.

Кулан склонился ближе к Галине.

– Не обсуждай проблемы с Байчу. Она так тебя запутает, что эти узлы и рыбак не распутает, – его жена бросила в них тряпкой, и Галина рассмеялась, поймав тряпку.

– Ты понесешь это к перекресткам? – спросила она, кивнув на корзину хлеба. Он кивнул, и она сказала. – Спросишь новости из Кхары, Урсинума и Бесеры? Я пару недель не была в своей крепости, и война между королевствами почти началась, когда я видела короля Вернарда в прошлый раз.

– Война? – брови Кулана приподнялись. – Но Урсинум и Бесера всегда мирно торговали.

– Времена меняются, Кулан.

– Не к лучшему, раз речь о войне, – он легко поднял широкую корзину и поставил на голову. – Я спрошу о новостях, воительница, – он вышел из кухни, не спотыкаясь, хотя полная корзина была тяжелой.

Миска рагу появилась перед Галиной, и она подняла голову. Зана протянула миску и ложку.

– Ты слишком худая, Галина, и бледная. Поешь со мной, скажи, что отвлекло тебя от твоего мага вечером.

Амма говорила, и монета в кармане Галины стала тяжелее и холоднее. Она прошла за худой старушкой, идущей в толпе мужчин и женщин, девушек и парней, которые работали на огромной кухне. Они пересекли комнату, добрались до столика в углу. Он был вырезан из камня, деревянные стулья с тремя ножками стояли под ним.

Галина села и взялась за еду, Зана налила сидр в две чашки. Еда согревала специями и вкусом, и она съела три ложки с горкой, вытащила монету из кармана. Она вручила ее амме.

– Ты знаешь что-то о метке на монете?

Улыбающиеся глаза Заны потемнели, она посерьезнела.

– Маг дал тебе это?

– Нет. Это его служанки. Они оба из Бесеры. Я не пойму, что за метка на этой стороне.

– Это злой знак, – сказала амма Занна, указывая на неровный Х. – Круг – солнце, но оно размытое. И крест на нем означает не просто ночь, а означает смерть, – она опустила монету на стол, а потом плюнула на ладони и вытерла их об фартук. – Тот, кто дал твоему магу эту монету, желает ему смерти.

Шестнадцать

Гетен проснулся на животе, солнце лилось в открытое окно и падало на лице. Ему было слишком тепло, ощущение было странным. Он не помнил, когда в последний раз ему было не по себе от жара солнца. Галина спала на койке у его кровати. Его ладонь свисала с кровати, и она подперла руку двумя подушками, чтобы ее пальцы переплетались с его.

Он разглядывал ее лицо. Оно было отвернуто от него, и ее волосы ниспадали на ее плечи и грудь. Она уснула с его мечом рядом с ней, готовая пролить кровь за него.

Он огляделся и заметил ее оружие у порога. Защита была примитивной, но магия крови смогла бы их предупредить.

Гетен посмотрел на изгиб ее высоких скул, красно-коричневые веснушки, ставшие созвездиями на ее щеках и носу, несколько было на лбу. Они усеивали ее грудь, плечи и бедра, и он заметил это, когда помогал с ранами. Может, веснушки были и на ее груди. Он отогнал заманчивую картинку.

Он не знал место Галины в его лабиринте теней. Воительница манила, но была непростой. Она защищала, но и сама нуждалась в защите. Она целовала его как любовница, и он желал ее больше всех. Она вызывала желание. Желание выжить, победить. И она заставляла его поверить, что он мог.

Галина была силой и надеждой.

Она была его солнцем.

Но как ему овладеть этой силой? Точно не используя ее. Она не позволит мужчине управлять ей, и он не хотел бы ее в таком случае. Не такой женщиной он восхищался.

И он восхищался ею, это было точно. Она давала ему силу и поддержку. Она держала слово, защищала его, дала ему убежище, которое было ближе к силе солнца, и люди тут понимали тепло и силу света дня.

Гетен посмотрел в окно, щурясь. Как долго он спал? Солнце не достигло зенита, но утро уже прошло. И Галина проснулась, открыла ставни, впустив солнце в комнату, и вернулась в кровать. Она могла не спать всю ночь, сторожить его.

Он убрал пальцы от ее руки, подавив ругательство, потеряв ее тепло, проклиная желание к ней. Он как можно тише выбрался из кровати и провел ладонями по спутанным волосам. Во рту будто была грязь. Он выпил чашку воды, наполнив ее из графина, выпил еще две чашки и ощутил себя человеком. А потом вытянул руки к каменному потолку и нахмурился. Он пах хуже, чем ощущалось его дыхание.

– Нужно помыться, – но он не мог отвернуться от солнца и тепла, льющихся в окно. Он не помнил, чтобы хоть когда-то ощущал такое тепло, точно не после жизни в Раните.

Он пытался призвать магию. Но хоть огонь шевелился в нем, он не мог вызвать его больше, чем мог тянуть тени.

– Все еще на грани, – пробормотал он. – Нужны время и знания, – он прищурился у окна. – Но больше света солнца.

Он прошел к подоконнику, хотел выглянуть и вдохнуть воздух пустыни, но его ладонь опустилась на что-то круглое, металлическое и холодное. Он опустил взгляд и отдернул руку. Это была монета, и металл был холоднее груди ведьмы. Он взял монету и тут же выронил. Она ощущалась проклятой.

Он всегда хранил монету над камином в Раните, пока Нони не вложила ее в его ладонь, когда они с Галиной собирались покинуть цитадель. Гетен повернул монету и посмотрел на символ сзади. Кто-то вырезал крест смерти на солнце.

– Воительница. Просыпайся.

Галина пошевелилась, ворча, веки с трепетом открылись, закрылись и снова открылись. Она огляделась с растерянным видом того, кто уснул и думал, что проснется в другом месте. А потом она увидела его и села.

– Как ты? – ее голос был сдавленным ото сна, она зевнула, пряча рот за ладонью, пробормотала извинение.

Гетен держал монету между большим и указательным пальцами.

– Я ощущал себя лучше, пока не увидел это.

Галина обвила руками колени.

– Так я нашла это вчера, – она потерла руками лицо и встала, кривясь, обошла кровать, хромая, и попыталась размять ногу, спину и руки. – Я спросила у аммы Заны об этом, и мне не понравилось, что она рассказала.

Гетен опустил монету на подоконник.

– На солнце крест смерти. Кто-то желает мне смерти.

Галина опустила взгляд.

– Кто держал монету последним в Раните?

Гетен яростно ответил:

– Я знаю, о чем ты думаешь, но я доверяю Нони жизнью. Ты думаешь, что я поверю, что она служит Ведьме инея? – он взмахнул рукой. – Невозможно.

Галина покачала головой, налила себе воды, выпила и ответила:

– Я не жду, что ты поверишь. Но что-то случилось, и Ведьма инея как-то прокляла монету.

Гетен скрипнул зубами, взял чистую тунику, штаны и накидку.

– Я хочу помыться. Я не могу думать, пока я воняю.

– Я покажу путь.

Галина повела его по коридорам и глубже в гору. Они спускались, воздух стал влажным, от стен отражался шум воды. Они вышли из широкого туннеля к ступенькам, которые вели туда, где река Сам текла из трещин и создавала широкий пруд. Шерстяная ширма тянулась в пещере, разделяя большой пруд на две части, одна для женщин, другая – для мужчин.

Галина указала ему на щетки, мыло и полотенца, прошла на женскую сторону пруда. Ее вздох разнесся в комнате, вода пошла рябью, когда она скользнула в пруд. Гетен подавил желание заглянуть за ширму. Вместо этого он разделся. Вода была удивительно теплой.

– Как она нагревается?

– Трубы от кухни тянутся под прудом и за стенами, ведут к первому этажу. Там много естественных прудов, и путники платят аббедей, чтобы искупаться и расслабиться. До ближайшего города пять дней, и там нет купален, как и чего-то цивилизованного.

Их голоса разносились эхом. Вода капала с потолка, пар на холодном камне собирался, поднимаясь от воды. Лампы озаряли помещение, бросали странные тени на стены и мерцающую воду. Камень вытерся и стал гладким за века от ног, рук и задниц.

Гетен нашел естественный выступ и сел туда. Он вытянул руки на каменном краю пруда и отклонил голову. Он еще никогда не ощущал такого спокойствия.

– Мне тепло, воительница, – сказал он.

Ее смех был веселым и озадаченным, когда она ответила:

– Ты говоришь так, словно это нечто новое, маг.

– Так и есть.

Вода мерцала под ширмой, Галина придвинулась. Она плыла. За ширмой ее рыжие волосы были в воде, и бледное тело было нагим.

«Думай о другом, пока кровь не потекла вниз».

Галина спросила:

– Тебе было холодно, пока ты был теневым магом?

Ее вопрос подавил желание.

– Быть теневым магом было проклятием, и мне было холодно, даже в жаркие летние дни, – Гетен схватил твердый кусок мыла, которое он принес к краю пруда, вдохнул чистый запах и стал тереть кожу головы и тела. – Уверен, мне было тепло в Бесере, но это было так давно, что я не помню, – он окунулся в воду, потер волосы, смывая грязь, тряхнул головой, как пес. Он снова отклонился у края пруда. – Я будто переродился, – было приятно быть чистым, теплым и с Галиной. И он хотел увидеть ее.

Ширма была на расстоянии руки. Ее темный силуэт двигался за ней, стал ближе. Очень близко. Он затаил дыхание, ладонь Галины поймала край ширмы. Она отодвинула ее и прошла дальше.

– Добро пожаловать в мир, маг солнца Гетен, – она была обнажена, он мог ее коснуться. Она смотрела на него. Вода стекала по ее ребрам. Она была бледной и не идеальной, ее груди были упругими, но в шрамах, и, как он и надеялся, в веснушках. Толстый неровных шрам тянулся от правой подмышки по груди. Он стал серебряным от возраста, искажал ее бледно-розовую ареолу.

Гетен обвел шрам, следил за пальцами, а потом посмотрел на ее лицо, его большой палец гладил ее сосок.

Улыбка Галины смягчилась, дыхание стало глубже, она пошла вперед.

– Я так и не отблагодарила тебя за спасение жизни.

Но ответ Гетена был перебит смехом и девичьими голосами. Галина опустилась в воду и поплыла спиной вперед за ширму, две девушки вошли с женской стороны купальни.

– Добрый день, маркграфиня Кхары, – сказала одна из них, другая хихикала.

– Добрый день, девочки, – ответила Галина ровным голосом.

– Байчу видела вас и мага, идущих в купальню, и сказала поспешить сюда и помочь вам одеться, ваша светлость.

Рябь прошла по воде, Галина выбралась из пруда.

– Ваша бабушка очень заботлива, и ваша помощь приятна. Шнурки и пряжки невозможно соединять с этими ранеными пальцами.

Их голоса удалились от ширмы. Гетен сунул лицо в воду и застонал с пузырями. Он использовал одиночество, выбрался из воды, вытерся и оделся в чистую одежду. Благодарность Галины и его желание подождут.

Ему нужно было остаться с ней наедине. Скоро. И на часы. И ее раны были отличным поводом.

– Воительница?

– Да, господин волшебник?

– Если придете в мою комнату, когда оденетесь, я дам метеглин и проверю раны, – Галина согласилась, и Гетен пошел по лабиринту лестниц и туннелей, стараясь не думать о ее теле, пока шел. – Еще раз нам помешают, и я проверю новую магию на такой жертве, – тихо сказал он.

Он вышел на солнце на балконе с видом на пустыню и двор аббедея.

– Кости Скирона, – он был на два этажа ниже своей комнаты и в смежном крыле. – Я не тут хотел быть, – он заблудился.

Справа была лестница, и он спустился во двор. Он заметил другую лестницу, которая, казалось, вела в его комнату из двора.

– Хорошего дня, господин волшебник.

Гетен оглянулся. Аппа сидел в тени сине-белого полосатого навеса, играл на струнах и тихо напевал, котята катались по земле вокруг его больших ног и под его деревянным стулом. Хоть он хотел, он не мог игнорировать хозяина места. И он взял себя в руки, прошел по двору и поклонился мужчине. Быстрое приветствие, и он уйдет в свою комнату и к Галине.

– Вы выглядите уже лучше, маг солнца.

– Я стал лучше, благодаря вашему гостеприимству, теплу пустыни и верности ее светлости. Моя сила уже растет от света и тепла солнца. Аббедей Гурван-Сам быстро становится любимым местом.

Унеген улыбнулся и выдвинул стульчик из теней. Гетен сел, решил быть терпеливым гостем. Старик сказал:

– Я слышу это ото всех гостей, которые бывают в этих каменных стенах. Пустыня может быть мягкой и любящей, но бывает и злой, как ведьма, – он с пониманием смотрел на Гетена. – Я понимаю, у вас есть свои проблемы из-за ведьмы, и я надеюсь, что вы разберетесь с ними, пока проблемы не стали нашими, – Гетен кивнул, и аппа продолжил. – Что мы можем сделать, чтобы помочь вам в переходе и усилить магию солнца, господин волшебник?

Несмотря на желание, которое не удовлетворить, пока Гетен не окажется в Галине, он улыбнулся, котята катались у их ног, шипя и плюясь друг на друга. Они лазали по его ногам, цеплялись коготками за его сапоги и штаны. Он с тихим смехом поймал полосатого. Тот поймал ртом его палец, закрыл глаза и заурчал. Гетен гладил большим пальцем его макушку. Котята напоминали волчат в Раните.

– Мне нужна информация о магии солнца. В аббедее есть такие знания в библиотеке?

Аппа отложил лютню, взял двух черных котят и опустил на колени, чесал их длинными пальцами. Он думал миг, прикрыв глаза, словно видел каждую книгу на полках в библиотеке, а потом он медленно покачал головой.

– Вряд ли такая информация есть на полках, господин Гетен. Но я знаю тех, кто может помочь.

Он позвал и отправил трех правнуков к кочевникам-даргани, живущим в пустыне недалеко от Гурван-Сам.

Солнце поднялось над краем горы, тени во дворе стали короче. Аппа встал.

– Обед подали, а вы нуждаетесь в еде. Идемте, волшебник. Моя жена проклянет меня, если я не дам вам поправиться на нашей кухне.

Хоть Гетен хотел не еды, он пошел за Унегеном в главный зал. Он был больше и уютнее, чем в Раните, тут было шумно, собрались дети, внуки и правнуки.

За одним столом место освободили для Гетена и Унегена, и им подали теплый хлеб, масло, финики, орехи и жареные овощи. Аппе подали мясо, но Галина точно сказала женщинам, что Гетен не ел мясо, ему его и не подали. Было приятно, что ему не нужно было говорить об этом. Это часто вызывало приподнятые брови и смятение, люди не понимали, почему мужчина со злой репутацией мага теней не хотел жертвовать зверьми, чтобы есть.

Юные гонцы Унегена вернулись с вестью, что двое из даргани, включая их шамана, хотели встретиться с Гетеном и воительницей. Их ждали в лагере племени следующим утром.

– Откуда они знают о Галине? – спросил Гетен.

– Она известна в Ор-Хали, – сказал аппа. – Когда смертельно раненая девочка стояла над павшим братом и направила его разбегающиеся отряды в бой, Арик-бок заметил. Наш великий король увидел, как кровь сияла на ее мече, опустил оружие и заговорил о мире между королевствами. Он сам принес ее к моему порогу, потребовал, чтобы я спас ее жизнь.

Гетен знал эту историю, но не имя героини.

– Маркграфиня Кхары – Красный клинок Ор-Хали?

– Вы не знали?

– Нет. Я думал, что это был миф, чтобы поддерживать гордость армии Урсинума.

Унеген рассмеялся.

– Похоже, вы были изолированы в своей темной башне.

– Возможно.

Галина сидела с женщинами и девушками в углу, они шили и вязали. Она сидела спиной к нему, и Гетен смотрел, потрясенный новой информацией, очарованный ее видом. Она была в золотом и сером, и внучки аппы собрали ее густые волосы в локоны и косы, закрепленные золотыми лентами. Она сидела на стуле с мягкой подушкой рядом с камином, опустив голову над заданием. Изгиб ее шеи – бежевая кожа и темно-рыжие кудри – манила его подобраться ближе. Он сглотнул. Он хотел пробовать ее, а не еду.

– Позволите, аппа? Я вижу маркграфиню, и вы напомнили, что мой долг – обработать ее раны и ускорить ее выздоровление. Нельзя тянуть.

– Конечно, господин волшебник, займитесь воительницей. Если она позволит мужчине заняться ею, я поклонюсь тому мужчине. Я знаю, какой она нетерпеливый пациент.

Гетен поклонился в ответ и прошел в угол у камина, глядя на Галину. Он подошел к ней и подавил желание поцеловать место, где шея переходила в плечо.

Байчу рядом с ней вышивала фартук, Кулан штопал носки. Галина заерзала, и Гетен подавил смех. Она была наряжена как принцесса, но перевязывала новым шнурком рукоять меча.

– Иронично выглядите, ваша светлость.

Она подняла голову и медленно ухмыльнулась.

– Стоит выглядеть прекрасно перед тем, как пронзить сердце мужчины.

Байчу засмеялась, и Гетен криво улыбнулся в ответ.

– Мне нужно переживать?

– Каждый мужчина должен переживать, если долго находится со мной, – она завязала шнурок, отрезала концы и вернула меч в ножны. Она посмотрела на него и добавила. – Почему, по-вашему, король Вернард послал меня в бой в Ор-Хали, когда я была девочкой, дав мне править далекой Кхарой и бросил меня на колени теневого мага в надежде, что он убьет меня?

Гетен склонил голову.

– Его величество считает свою дочь опасной для его правления?

Она сцепила ладони на коленях и посмотрела на него невинными глазами. Она не ответила, а сладко улыбнулась, хотя сладость была как от яда.

– Вы пришли дать мне гадкий настой, господин маг?

Гетен поклонился.

– Мой долг мучать вас так, маркграфиня Кхары.

Галина фыркнула.

– Думаю, это вас радует, – она встала, извинилась перед женщинами и повела его по лабиринту коридоров и лестниц к его комнате. Там она села на кровать и посмотрела в окно, оранжевое солнце превращало ее волосы в огонь, пока он готовил настой и выбирал мази и травы, взятые из Ранита. Он взял поврежденный талисман и бросил его в сумку, пока она пила настой. Она чуть скривилась, пока пила, и он сделал вид, что не заметил.

Гетен опустился перед ее ногами и миг смотрел на нее. Она разглядывала пустыню за окном.

«Как можно не видеть, что она красивая?».

– Как твоя нога? – он медлил с прикосновением к ней, но не потому, что не хотел, а потому что очень хотел коснуться ее кожи. Он желал того жара и желания, которые ощущал от их прикосновений. И он намеревался закончить начатое в купальне.

Галина посмотрела на него. Она облизнула губы.

– Намного лучше, твоими стараниями, – она медленно подняла ткань платья, стало видно кожу в веснушках и ногу в шрамах.

Гетен сглотнул и кашлянул.

– Кхм, думаю, выглядит хорошо.

Галина засмеялась. Гетен улыбнулся и покачал головой. Она засмеялась сильнее, пока не стала задыхаться.

– О, живот болит от смеха, – но от этого Гетен рассмеялся, и ее смех продолжился, она вытирала слезы с глаз. Каждый раз, глядя на него, она начинала смеяться снова.

Гетен схватил ее за лодыжку. Галина охнула и сжала юбки, смех пропал. Раньше его ладони и тело ощущали тепло, но теперь там пылало пламя. Он удерживал ее взгляд, медленно поднял ладонь по голени. Ее глаза потемнели от того же желания, какое он ощущал. Его пальцы скользнули по ее колену, задели край бинтов. Он встал, дыхание Галины замедлилось, она склонилась к нему. Ее мышцы напряглись под его пальцами. Он замер на бинтах. Она накрыла его ладонь своей.

Гетен сглотнул. Она была так близко, что ее дыхание согревало его щеку. Он приоткрыл рот и пробовал ее – медовое мыло, пряности и цветы матад. Он хрипло сказал:

– Ты благодарила меня, когда нас перебили.

Она склонилась еще ближе. Пряди волос щекотали его кожу.

– Да. В купальне.

– Никакого уважения, – Гетен склонился, нашел ее губы. Они застонали. Его ладонь поднялась дальше бинтов, она вела его рукой. Их губы приоткрылись, языки встретились, поцелуй стал глубже. Его пальцы нашли ткань, кожу и тепло. Она застонала и прижалась к нему. Ее ладони скользнули в его волосы. Она притянула его ниже, а он поднял ее. Их тела столкнулись. Прижались. Нуждались. Жар и желание подавили логику и разум. – Галина, – прошептал он. – Позволь завладеть тобой.

– О, да.

Слишком много шнурков было между ее кожей и его руками. Но Гетен знал, где тянуть, что тянуть. Он не спешил. Сначала серо-золотая шелковая накидка. Потом коричневое платье. Ее ладони проникли под его тунику, пальцы были горячими и сильными, сжимали мышцы его спины, ногти тянули за кожу. Белая сорочка была завязана на ее спине, но он отвлекся на ее грудь под квадратным низким воротником. Она сняла его тунику и тянула за шнурки штанов, когда вдруг замерла и отодвинула его.

– Что теперь? – процедил Гетен. Она убивала его.

– Ставни, – спокойно ответила она. Галина встала и закрыла их, последние лучи солнца скрывались за горизонтом, превращая пустыню в лиловую и розовую, небо и ее кожа сияли.

– Нас заметят? – он не мог решить, злился или удивлялся. Жар и напряжение в нем стали невыносимыми.

Галина посмотрела на него, как на идиота. А потом ее лицо смягчилось, она склонила голову. Она хитро улыбнулась, повернулась и сбросила сорочку с тела.

– Ночь настала, – сказала она чувственно и хрипло. Он был на краю кровати, и Галина опустила колено между его ног. Она погладила его лицо. – Ты уязвимее всего, когда солнце садится, – она склонилась, их губы встретились, и она сказала. – Гетен.

Он обвил ее руками, повернулся и уложил ее на кровать. Ее сорочки уже не было, и рот Гетена изучал ее рот. Он пробовал ее язык, нежные губы. И она не уступала его похоти, прикусывала, лизала и посасывала его губы и язык. Он сжал ее груди, гладил большими пальцами соски, а потом прижался к ним губами, пробуя ее кожу, вызывая у нее стоны.

Галина поднялась и надавила на него, перевернулась с ним и оседлала его бедра. Ее волосы упали шторой вокруг его лица, щекотали его кожу. Он прижимался к ней, хотел быть в ней, ощутить ее жар и влагу, ее нежность. Он любовался ее телом. Светлая кожа и веснушки на сильных мышцах. И так много шрамов. Но в ней была сила, решимость и ярость. Он хотел обвести все неровные линии языком.

Галина подвинулась на его бедрах, спустила его штаны и освободила его эрекцию. Гетен застонал, когда она схватила его, стала гладить ладонью, дразнить чувствительный кончик большим пальцем. Она пылко поцеловала его, ладонь и язык двигались в ритме.

Пылающая боль стала огнем. Он схватил ее бедра и потянул ее вперед. Их взгляды пересеклись с невысказанным вопросом. Гетен спрашивал разрешения, Галина его давала. Он устроился между ее ног, нашел горячее скользкое место. Он вонзился, она опустилась. Они оба застонали, стали двигаться, гладить и скользить. Она двигалась на нем медленно, мучая, выгнув спину со стонами, пока пот не стал стекать по ее коже и между грудей.

Гетен повернулся, увлекая ее за собой. Он держал тело над ней, смотрел в ее голубые глаза. Ее пульс колотился об него, ее тело хотело большего. Он поцеловал ее в рот, посасывал язык, стал двигаться вперед и назад, внутрь и из нее, сначала медленно, а потом решительно и быстро.

Их жар распалял огонь внутри, и магия взорвалась в нем с силой. Она искрилась, желтая, оранжевая и красная на его пальцах, пронеслась по ее коже и окутала их. Галина охнула и выгнулась. Она впилась в его спину и приподнялась, встречая каждый его толчок, пока не задрожала. Она кончила со стонами и укусами, прижимая лицо к его плечу. И Гетен не мог сдерживаться, выпустил в нее семя, желание и магию.

А потом, как до этого, искра огня пронеслась от его ног по спине до макушки. Мышцы Гетена свело, пока он замер над Галиной, закрыв глаза и стиснув зубы. Боль и наслаждение бушевали в его теле, сила грозила порвать его по швам.

Магия солнца сияла в нем, озаряла комнату как взрыв, делая четче тени, толкая его с границы. Она утихла так же быстро, как вспыхнула, шар огромной силы остался в его груди, ждал, когда его вызовут и будут им управлять. Гетен рухнул на Галину, довольный, согретый и полный сил.

– Хотырь меня побери, – сказала Галина с восторгом в голосе.

– О, нет, она не может. Ты моя, – сказал Гетен, поворачиваясь на бок. Она закинула ногу на его бедро, держала его в себе, продолжая трепетать от своего оргазма. Он накрыл их тела одеялами и притянул ее ближе. Галина была его надеждой, его солнцем и огнем, горящим ярко и сильно в нем. Он опустил ее голову на свою руку, целовал ее лоб, щеки, нос и губы. – Ты прекрасна, воительница Галина, – она улыбнулась, и Гетен добавил. – Как думаешь, еще не поздно принять предложение твоего короля?

Она рассмеялась и потерлась лицом об его руку, посмотрела на него и сказала:

– Я не принадлежу ни мужчине, ни женщине, ни богу, маг солнца Гетен. Но если ты не будешь меня злить, я могу пожелать сделать тебя своим.

Комната из лиловой стала черной. Гетен начертил чары над кроватью, его пальцы оставляли золотой свет в воздухе, источали тепло. Он прижался губами к волосам Галины, к ее лбу и нежным губам.

– Спасибо, что помогла мне найти солнце.

– Спасибо, что спас мой зад. Дважды, – в ее словах звучала улыбка, она же сияла на ее лице.

Они закрыли глаза и уснули, забыв о холоде и тьме.

Семнадцать

Гетен уже встал, когда Галина проснулась. Он открыл ставни, впуская ранний свет в комнату и прогоняя тени ночи. Она лежала и смотрела на его широкую голую спину, восхищалась рельефом мышц и бесеранскими полосками, темнеющими на его спине, ребрах и руках. Хоть он был магом, у него было тело солдата, широкие плечи, узкий пояс и мускулистые руки.

Воздух перед ним сиял красными, золотыми и белыми линиями. Он чуть повернул голову и сказал:

– Доброе утро, воительница. Прости, если разбудил.

У него была неплохая попа. Она повернулась на бок, вытянула руку и прижала пальцы к ямочкам у основания спины. Веснушки покрывали его плечи и руки выше локтей. Забавно, что их не было на его лице, как у нее, хотя он был полнокровным бесеранцем, а она – наполовину.

– Ты меня не разбудил, а даже если бы сделал это, ты – приятный вид утром, – довольная после долгого отдыха и вечернего наслаждения, Галина вытянула руки над головой и спустила ноги с края кровати, изогнула спину, кости и суставы хрустели. Все встало на места, и она радостно вздохнула и рассмеялась, когда ладонь Гетена легла на ее живот. Его пальцы скользнули по ее коже и шрамам, оставляя жар и след красно-оранжевой магии. Он поймал ее грудь, склонился и медленно поцеловал ее в губы.

– Я надеюсь часто повторять наслаждение прошлого вечера, – прошептал он в ее рот.

Галина улыбнулась.

– Буду только рада, – но, когда он подвинулся вперед, она прижала ладонь к его животу. – Но не этим утром, господин Гетен. Нас ждет шаман.

Он поймал ее запястья и поцеловал пылко, а потом отодвинулся с тихим рычанием.

– Мне не нравится, что ты права, – он встал с кровати и собрал их одежду с пола. Графин чистой воды и чистая чаша с тряпками стояли на полу у комнаты, и Гетен принес их. Он махнул Галине встать, а потом смыл их запах и пот с ее тела, улыбаясь, когда она поежилась от холодной жидкости. Его пальцы обводили выпуклые линии шрамов на ее коже, замерли на шраме внизу ее живота.

– Это должно было тебя убить.

– Умениями аппы Унегена и аммы Заны это не произошло.

– Я забыл, как ты билась в бою Сам, Красный клинок, – он поцеловал шрам.

– Первый бой, чуть не ставший последним, – она фыркнула и добавила. – Меня прозвали Красным клинком, потому что я выжила, а Арик-бок очень суеверен.

Он рассмеялся и потянул за прядь ее волос.