Текст книги "Любовь и пряный латте"
Автор книги: Мисти Уилсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)
Annotation
Добро пожаловать в Брэмбл-Фолс! Живописный городок в штате Коннектикут. Дружелюбные соседи, маленькие дворики с идеальным газоном, золотые клены, яблоневый сад и кофейня с котиками. Именно сюда переехала из Нью-Йорка Эллис. Привыкнуть к жизни в глубинке после мегаполиса тяжело. Но, возможно, ситуацию исправят пряный латте, ароматная горячая выпечка и… не менее горячий бариста Купер! Когда-то Купер и Эллис провели летние каникулы вместе, но с тех пор многое изменилось. Теперь у девушки появился шанс вернуть давнюю дружбу. Или даже влюбиться…
Мисти Уилсон
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Глава 12
Глава 13
Глава 14
Глава 15
Глава 16
Глава 17
Глава 18
Глава 19
Глава 20
Глава 21
Глава 22
Глава 23
Глава 24
Глава 25
Глава 26
Глава 27
Глава 28
Глава 29
Глава 30
Глава 31
Глава 32
Глава 33
Глава 34
Глава 35
Глава 36
Глава 37
Глава 38
Эпилог
Благодарности
notes
1
2
3
4
Мисти Уилсон
Любовь и пряный латте
Misty Wilson
Falling Like Leaves
Text © 2025 by Misty Wilson
Cover illustration © 2025 by Amber Day
© Издание на русском языке, перевод, иллюстрации, оформление. ООО «Издательство АЗБУКА», 2025
«Махаон»®
* * *
Посвящаю всем, кто пьет тыквенный латте, носит свитера, собирает в саду яблоки, смотрит «Девочек Гилмор», гуляет по полям, ест ириски на Хеллоуин и всей душой любит книги. Эта история для вас.
И пусть мы все найдем своих Куперов.
Глава 1
Икра на вкус отвратительная, а все, кто утверждает обратное, – врут.
И все-таки я катаю во рту маленькие шарики, представляю, будто смакую хорошее вино. Выполняю наставление папы, который бросил меня в уголке и ушел поговорить с кем-то из многочисленных седовласых гостей на мероприятии. Будь это не ежегодной большой вечеринкой от «Стрит Медиа Корпорейшн», я бы сразу же выплюнула эту гадость. Но я не могу позорить папу и не хочу быть той самой девочкой, которая уселась рядом с искусственным цветком и выплевывает дорогую еду в салфетку. Поэтому продолжаю держать икру во рту в надежде, что она сама там как-нибудь рассосется и мне не придется ее глотать.
Небольшая группа играет на сцене перед пышным залом, все гости здесь в дорогих вечерних платьях и смокингах. Четыре парочки не теряют времени и занимают танцпол, а все остальные либо стоят поодаль, либо сидят за столами, на которых лежат дорогие тканые скатерти и стоят орхидеи в вазах. Сегодняшний вечер – это и празднование окончания года, который оказался для компании вполне успешным, и способ поддержать деловые связи, в том числе с потенциальными инвесторами. Здесь собрались все, чье имя хоть что-нибудь значит в Нью-Йорке, и теперь они танцуют, смеются и знакомятся с другими богатыми людьми.
А я всего лишь стажер, которому повезло с влиятельным папой.
– О, какой редкий деликатес вы нашли, – заявляет мистер Стрит, внезапно вынырнувший откуда-то сбоку. Он кивает на ложку с икрой, которую я держу в руке.
Я не посмею обидеть хозяина вечеринки – который к тому же еще генеральный директор и основатель медиахолдинга, – поэтому проглатываю размякшие икринки и расплываюсь в улыбке. Во всяком случае, я надеюсь, что это похоже на улыбку.
– О да. Очень вкусно, – вру я, сдерживая рвотный позыв.
– Мне говорили, что ее нужно прижимать к мягкому небу, чтобы во всей полноте ощутить маслянистый вкус и необыкновенную текстуру. – Мистер Стрит качает головой. – Честно говоря, сам я никогда не понимал притягательности этого продукта, но о вкусах не спорят.
Вы шутите?..
Вместо того чтобы самой отпустить саркастичный комментарий, сказать, какая икра на самом деле гадость и что все в этом зале поглощают ее исключительно с притворным удовольствием, – я встала на сторону притворщиков.
Мне остается только сожалеть об упущенной возможности завязать дружескую беседу.
– Как проходит ваша стажировка, мисс Митчелл? – спрашивает мистер Стрит. Свет от хрустальных люстр отражается в его добрых карих глазах и от лысеющего темечка.
– Замечательно, – отвечаю я. – Я узнаю столько нового.
Это полуправда. Сложно учиться чему-либо у посредственных журналистов и контент-менеджеров, когда приходишься родной дочерью Брэду Митчеллу, директору «Стрит Медиа». Когда мне исполнилось пять лет, папа уже начал рассказывать мне о журналистской этике и анонимности источников. Я только этим летом официально получила должность в компании, однако до этого я два года во время летних каникул сопровождала папу везде, где можно, и заодно изучала принципы компании, методики ведения интервью, приемы написания статей и техники, которые помогают опознать и отфильтровать предвзятое мнение. Папа говорит, что журналистика у меня в крови и что однажды, когда он выйдет на пенсию, я займу его место. А пока что мне не помешает набраться опыта и завести связи с нужными людьми.
Иными словами, с семейством Стрит.
– Великолепно. – Мистер Стрит отпивает шампанское из бокала. – Вам уже попадались задания, которые вам особенно понравились?
Моим главным заданием на это лето было таскаться за репортером, который освещал крупный показ мод в Чикаго, но об этом я предпочту умолчать.
– Мне было очень интересно поработать в сфере международных отношений. Я многое для себя узнала, когда составляла репортажи о выборах в Европейский парламент.
– Да, ваш отец упоминал, что вас интересуют дела по ту сторону океана. Вы знаете, что я начинал с должности международного корреспондента?
Ну конечно, знаю, потому что хороший журналист всегда выполняет домашние задания.
– Ух ты. Впервые слышу, – отвечаю я, чуть наклонившись вперед, чтобы изобразить живой интерес. – А вы можете рассказать что-нибудь интересное о тех временах? Или дать мудрый совет?
– Будет тебе, Эллис, – произносит голос за моей спиной. Папа подходит к нам и кладет руку мне на плечо. – Не отнимай драгоценное время у Эдварда. Сегодня он хозяин вечера, так что должен уделять внимание всем и сразу.
Мистер Стрит усмехается.
– К сожалению, вынужден признать, что это правда, но, думаю, вы оба не откажетесь на следующей неделе пообедать вместе со мной.
– С радостью, – отвечаю я.
– Брэд, узнай мое расписание у Аниты и назначь день. Что-то мне подсказывает, что у вашей дочери большое будущее. Она буквально светится энтузиазмом. – Мистер Стрит лучезарно улыбается мне. – Мисс Митчелл, возьмите себе еще икры, пока ее не смели.
Мистер Стрит отходит к группе солидных мужчин, увлеченных жарким спором, а папа поворачивается ко мне. Его дежурная улыбка сменяется отцовской, хотя, думаю, никто, кроме меня, разницы бы не заметил. Но тут папа задерживает взгляд на моей рубашке, и улыбки как не бывало.
– Это твое… творение? – спрашивает он тоном, в котором сквозит разочарование.
Я смущенно одергиваю облегающий топ на бретельках, который сшила из подержанной рубашки. В сочетании с маминой брошкой с камеей и модной шелковой юбкой в пол он вполне вписывается в нарядно-деловой дресс-код, но папа, видимо, считает иначе.
– Да… – подтверждаю я, успев пожалеть, что не выбрала комбинацию попроще.
– Что ж, несмотря на все это, тебе удалось произвести хорошее впечатление.
Я пожимаю плечами.
– Я почти ничего не сказала.
– Ты упомянула международные отношения, как мы договаривались?
Я киваю.
– Да.
Папа подмигивает мне.
– Молодчина. Я забронирую столик на понедельник. – Он деликатно указывает на фигуристую блондинку лет тридцати пяти в роскошном золотом платье. – Почему бы тебе не пойти и не представиться Кэтрин Хоу? Она исполнительный продюсер в «ВорлдНет Студиос».
Папа дежурно улыбается нескольким пожилым мужчинам по другую сторону зала и уходит, я вновь остаюсь одна в углу.
У меня в сумочке жужжит телефон, и я достаю его, чтобы проверить сообщение, хотя знаю, что сейчас не стоит этого делать.
Обжора Ферни: Давай уходи уже со своей унылой вечеринки. Общий сбор у меня! Джордан тоже будет;)
Я кладу телефон обратно в сумочку и вздыхаю. Я бы с радостью ушла с этого душного мероприятия и в кои-то веки повеселилась с друзьями. Я бы очень хотела похвастаться нарядом перед теми, кто готов оценить его по достоинству. Но если я хочу поступить в Колумбийский университет, а потом получить работу в «Стрит Медиа», мне придется для этого постараться. У меня нет времени на тусовки, мальчиков, а в последнее время – даже на встречи с лучшей подругой.
Поэтому я расправляю плечи и, не подавая виду, что от каблуков у меня уже болят ноги, иду к Кэтрин Хоу, чтобы засвидетельствовать свое почтение.
* * *
Из окна моей комнаты струится мягкий солнечный свет, а я тем временем в кровати лежу на животе и не свожу глаз с грозного заявления в Колумбийский университет, которое открыто у меня на ноутбуке. Снаружи непрерывно звучит саундтрек большого города: гудки машин, крики со стороны ближайшей стройки, визг сигнализации, воркование голубей. Тревога разрастается у меня внутри и упирается в самые ребра, пока я ввожу свои контактные данные – это уже прогресс, в прошлый раз меня хватило только на то, чтобы открыть документ.
Кажется, я нервничаю из-за поступления сильнее, чем ожидала.
Я перехожу на следующую страницу и сразу же прячу лицо в белом мягком одеяле. Сама не знаю, почему мне так тяжело. Я же сама этого хочу.
Я поднимаю голову и упираюсь взглядом в другую вкладку: главная страница Института моды в Нью-Йорке. В прошлом году я посещала занятия по моделированию, и учительница посоветовала мне присмотреться к этому учебному заведению: она сказала, что у меня есть дизайнерское чутье. Разумеется, в мои планы на будущее этот институт не входит. Мы с папой сошлись во мнении, что намного лучше строить карьеру в журналистике, и я всю жизнь готовилась к поступлению в Колумбийский университет. Но ведь нет ничего страшного в том, чтобы заглянуть на сайт Института моды – просто узнать, какие у них требования.
Нет, я не прокрастинирую, я точно подам заявление сегодня.
Сайт загрузился, и я перехожу на страничку приемной комиссии. Мне сразу же становится спокойнее, наверное потому, что сейчас у меня нет ощущения, будто я ставлю на карту все свое будущее.
Я как раз читаю очередной пункт заявки («Расскажите, почему вы интересуетесь модой, опишите свой опыт в этой сфере и поделитесь своими источниками вдохновения»), когда слышу стук в дверь.
– Открыто!
Я щелкаю на «требования к портфолио» в тот момент, когда в комнату входит папа; он заметно сутулится, и взгляд у него уставший – он совсем не похож на того человека, которого вчера вечером я видела на вечеринке. Шаркая ногами по полу, он подходит ко мне и садится на кровать.
– Что такое? – спрашиваю я. – Ты в порядке?
– Твоя мама… – Он осекается, когда его взгляд падает на экран ноутбука, и щурится. У меня внутри все сжимается. – Что ты там ищешь? Я думал, мы с тобой все обсудили.
– Так и есть. – Я закрываю ноутбук. – Я ничего там не ищу.
– Эллис, ты действительно умеешь подбирать наряды, но мы договорились, что ты используешь этот козырь для поступления в Колумбийский университет: покажешь им, какая ты разносторонняя личность.
– Я знаю. Я просто смотрела требования. Я подумала, что неплохо будет подать заявление в Институт моды, просто на всякий случай. У всех есть запасные варианты для поступления.
– Хм… – Папа медленно кивает. Вид у него скептический. – Я бы на твоем месте не распылялся. Не позволяй всяким хобби отвлечь тебя от того, что действительно важно. Если хочешь преуспеть, тебе придется быть упорной и сосредоточенной.
– Пап, я знаю. Я уже начала заполнять заявку в Колумбийский. Не волнуйся так.
И не важно, что я вписала только имя и адрес.
– Хорошо. Как бы то ни было, я пришел сказать, что мы с мамой хотим с тобой поговорить. – Он встает и потирает затылок. – Она ждет нас в гостиной.
Я хмурюсь. Что-то тут не так…
– Ладно.
Оставив ноутбук на кровати, я вслед за папой иду в гостиную. Мама сидит на сером кожаном диване, по ней видно, что она напряжена: ломает руки и смотрит в пол, а ее красивые пшеничного цвета волосы собраны в неаккуратный пучок на макушке. Под глазами залегли темные круги, так же, как у папы. Я уже понимаю, что хороших новостей ждать не стоит.
Мама поднимает взгляд, когда я сажусь на диван рядом с ней.
– Доброе утро, милая.
– Доброе… – Я перевожу взгляд на папу, который упорно смотрит в стену за моей спиной. – Что происходит?
– Что ж, – начинает мама, – мы хотели с тобой поговорить. Думаю, ты заметила, что мы с твоим папой последнее время…
– Не ладите? – подсказываю я.
– Именно. Последнее время мы не ладим. Об этом трудно говорить, но… мы решили немного пожить отдельно.
Страх сжимает мне сердце.
– Вы разводитесь?
– Нет, – быстро отвечает папа.
Мама бросает на него косой взгляд, прежде чем снова посмотреть на меня.
– Давай не будем забегать вперед.
Я качаю головой.
– Я, конечно, понимаю, вы давно уже ругаетесь, но неужели вы не можете договориться?
– Нет, не можем. Не в этот раз, – отвечает мама. – Но тетя Наоми будет рада гостям, так что, думаю, кратковременная разлука пойдет нам всем на пользу.
Я смотрю на папу в надежде, что он начнет возражать. В надежде, что он предложит другое решение. У него всегда есть решение, на все случаи жизни.
Но он по-прежнему молча смотрит в стену и плотно сжимает губы.
– Пап? Скажи что-нибудь. Сделай что-нибудь.
– Ничего не поделаешь, Эллис. Все решено, – говорит он и только теперь смотрит мне в глаза. И я только теперь замечаю, что он небрит, из-за чего кожа кажется темнее, чем обычно, а волосы на голове стоят торчком, как будто он сотни раз проводил по ним рукой. У него сломленный вид.
– Разлука может быть испытанием для семьи, но мы справимся, – со слабой улыбкой произносит мама.
– И насколько ты уезжаешь? – спрашиваю я.
Мама чуть вскидывает брови, как будто от удивления.
– Кхм… вообще-то, ты едешь со мной в Брэмбл-Фолс.
– Что? – У меня перехватывает дыхание. – Нет, я не поеду. Учеба начинается уже на этой неделе, – напоминаю я.
– Какое-то время походишь в школу в Брэмбл-Фолс, – отвечает мама. – Мы вернемся в ноябре, ко Дню благодарения.
– Ни за что. Я не пойду в другую школу. Папа, скажи ей.
Папа потирает переносицу.
– Я уже сказал тебе, Эллис: все решено. Ты слышала, что сказала мама.
Я вскакиваю с места и нависаю над мамой, которая продолжает сидеть на месте, поджав губы и не глядя на меня.
– Я не поеду ни в какой Коннектикут. Ты не заставишь меня бросить дом, друзей и школу в выпускной год! И что насчет моих обязанностей? Просто напомню, что я волонтер в доме престарелых и что три дня в неделю после школы у меня по расписанию стажировка в «Стрит Медиа». А еще в этом году я редактор школьной газеты! Извини, но нет. Я не могу уехать. Я должна быть здесь, если хочу поступить в Колумбийский университет. Почему мне нельзя остаться с папой?
Мама все-таки переводит на меня взгляд, но лицо у нее суровое и непроницаемое.
– Это не обсуждается. – Она встает. – Мы уезжаем завтра же, рано утром. Так что тебе лучше пойти собирать вещи.
– Что? Я даже не смогу попрощаться с Ферн и передать кому-то свои задачи? На этой неделе я должна была обедать с мистером Стритом. Мама, пожалуйста, не надо.
Сердце дико колотится у меня в груди, глаза застилает пелена слез, которые вот-вот прольются. Поверить не могу, что все это происходит на самом деле.
– Ты не можешь остаться, – отвечает мама, глядя на меня ледяным взглядом. – Извини.
Я отворачиваюсь от нее.
– Папа, пожалуйста, – умоляю я и иду к нему, часто моргая, чтобы не расплакаться.
Папа обнимает меня и целует в макушку.
– Эллис, это ненадолго. Ты сможешь продолжить стажировку, как только вернешься, хорошо? Я уверен, к тому времени мистер Стрит по-прежнему будет рад пообедать с тобой.
Я отстраняюсь от него и качаю головой, потому что все еще не в состоянии поверить. Как он мог такое допустить?
Я сжимаю зубы и поочередно гляжу на родителей.
– Я вас обоих ненавижу.
– Эллис…
Я резко разворачиваюсь и, громко топая босыми ногами по деревянному полу, иду в свою комнату, мне все равно, какой еще бессмысленный аргумент у мамы наготове. Я захлопываю дверь, подхожу к окну и только здесь позволяю себе расплакаться.
А за окном город залит солнечным светом. Для всех остальных это просто субботнее утро, как будто мир не перевернулся с ног на голову и не охвачен пожаром. Как будто мне только что не сломали жизнь. Как будто все мое будущее не разлетелось на куски.
До того как я пошла в старшую школу, мы с родителями каждое лето ездили в гости к тете Наоми и моей двоюродной сестре Слоане. Поэтому я знаю, что мне предстоит.
Уже понимаю, что мне нечего делать ни в штате Коннектикут, ни в самом Брэмбл-Фолс.
Глава 2
В воскресенье утром мы с мамой въезжаем в Брэмбл-Фолс.
Только что взошедшее солнце отражается в капельках росы и окрашивает городок в золотистые тона. Вдоль улиц растут сахарные клены, они еще зелены, их тянет к последним мгновениям лета так же, как меня тянет домой: мысленно я все еще ожесточенно сопротивляюсь неумолимым переменам.
Оконное стекло холодит мне лоб, пока я окидываю взглядом городок: он точно такой же, каким был в моем детстве. Маленькие домики гнездятся в маленьких, безупречно прибранных двориках. На тротуарах редкие прохожие выгуливают маленьких собачек.
Здесь все такое маленькое.
Я уже скучаю по Нью-Йорку. Скучаю по его размаху, шуму, оживленности. Скучаю по еде, уличным музыкантам и книжным магазинам. Господи, да я скучаю даже по мусорным бакам, гадким запахам и метро.
Здесь мне не место.
Мама останавливается на единственном в городе светофоре и с улыбкой поворачивается ко мне – можно подумать, у нас все нормально и ничего не случилось. Я вижу, как двигаются ее губы, и голос Грейси Абрамс стихает, когда я вытаскиваю наушники из ушей.
– Что? – спрашиваю я.
– Я говорю, как здесь красиво. Помнишь эти места? – Она указывает на городскую площадь прямо по курсу.
Белая беседка, где мы с моей двоюродной сестрой Слоаной и ее друзьями собирались на пикники, стоит все на том же месте, на все той же свежескошенной траве, шелком стелившейся под босыми ногами. Тут и там на зеленой лужайке растут деревья, а в тени ветвей расположились клумбы с оранжевыми и коричневыми хризантемами.
– Конечно, помню. Я уже переросла стадию эмбриона, когда мы были здесь в последний раз, – сухо отвечаю я.
Мама хмурится и на зеленый свет едет дальше. Мы огибаем площадь, проезжаем мимо старого магазина хозтоваров, где в окне висит все та же поблекшая вывеска «ИНСТРУМЕНТЫ И НЕ ТОЛЬКО», мимо кафешки, куда мы со Слоаной забегали в неимоверно жаркие летние дни и брали по острому хот-догу с лимонадом, мимо крошечной почты, где я отправляла открытки друзьям в Нью-Йорк, и мимо рынка, где я однажды совершенно случайно украла чужую вещь.
Да уж, милый старый городок, с которым у меня связано множество теплых детских воспоминаний. Но одних воспоминаний недостаточно, чтобы перебить мое плохое настроение. Я здесь не дома, и я не собираюсь изображать умиление, чтобы порадовать маму, тем более что это по ее вине мне придется торчать в Брэмбл-Фолс. Я понимаю, что ей нелегко приходится, но это никак не объясняет, зачем ей понадобилось тащить за собой меня. Точно не затем, чтобы скрасить одиночество, она ведь все равно жила бы с тетей Наоми и Слоаной. И не для того, чтобы меньше грустить по дому, – очевидно, что наша квартира в Нью-Йорке не то место, где ей сейчас хорошо. Я много думала над этим, но всякий раз приходила к одному и тому же заключению: мама сделала это из злости, она хотела досадить папе, а я подвернулась под руку.
Когда мы проезжаем мимо крошечной лавки с поздравительными открытками, нам улыбается и машет пожилая женщина с кудрявыми каштановыми волосами. Мама машет ей в ответ.
– Вы знакомы? – спрашиваю я.
– Нет, – со смехом отвечает мама. – Местные могут помахать друг другу просто так. Это называется «дружелюбие».
– Ясно.
Мама вздыхает.
– Так будет лучше, Эллис, – говорит она, не отрывая взгляда от дороги. – Для нас обеих.
Я выключаю музыку и убираю наушники, потому что тетя Наоми живет в двух шагах от центра.
– Да, конечно.
Между нами повисает тишина, когда мы поворачиваем в Шафрановый переулок и впереди показывается маленький белый домик в колониальном стиле с ярко-голубой дверью и окошками. Не успеваем мы даже заехать на подъездную дорожку, как тетя Наоми уже выбегает из дома: улыбка до ушей, руки вытянуты вперед, чтобы затискать нас в объятиях.
Приехали.
Мама резко сворачивает на дорожку и выскакивает из БМВ, едва успев нажать на педаль тормоза, – лишь бы поскорее обнять сестру. Буквально через секунду из дома неспешно выходит Слоана, с улыбкой точь-в-точь такой же, как у тети. Я пошла скорее в папу, а вот Слоана – копия матери: те же светлые волосы до плеч с густой челкой и небесно-голубые глаза.
– Привет, Эллис, – говорит Слоана и обнимает меня, стоит мне только выйти из машины.
– Привет, – тихо отвечаю я и похлопываю ее по спине. Я злюсь, потому что вынужденные обстоятельства омрачают момент встречи с двоюродной сестрой.
Еще одна радость, которой мама меня лишила.
Слоана отстраняется и кладет руки мне на плечи.
– Как ты, все хорошо?
Я понимаю, она проявляет участие, потому что уже знает все про моих родителей, но смотрит с жалостью, и это неприятно. Мне не нужна жалость. Я просто хочу вернуться домой.
– Нормально, – отвечаю я, через силу растянув губы в улыбку. – А ты как? Мы столько лет не виделись…
– Я – отлично! – Слоана делает шаг назад и расплывается в такой широченной улыбке, что я удивляюсь, как ей не больно. – Мы так рады, что вы к нам приехали, еще и в такое время года!
– О да, Эллис, – говорит мама, подойдя ко мне. – Тебе предстоит увидеть нечто замечательное. Нигде осень не бывает такой, как в Брэмбл-Фолс.
– Поверю тебе на слово, – отвечаю я. Мне нет и не может быть никакого дела до осени в Брэмбл-Фолс. И до самого Брэмбл-Фолс в целом.
Тетя Наоми крепко обнимает меня; ее тепло и давно забытый запах кокосового шампуня слегка притупляют раздражение.
– Как же я по тебе соскучилась. – Тетя отпускает меня и заправляет мне за ухо длинную прядь каштановых волос. Она внимательно смотрит на меня, ее взгляд задерживается на широких джинсах и укороченном топе. – Ух ты. Ты и впрямь выросла с тех пор, как я видела тебя в последний раз.
– А то, – с довольной улыбкой заявляет мама.
Тетя Наоми переводит взгляд на нее и сдвигает брови.
– Поверить не могу, что вы столько лет у нас не появлялись. Сдается мне, я многого теперь о вас не знаю.
Мама сразу сникает.
– Жизнь такая.
– Да, по-другому и не скажешь. – Тетя Наоми качает головой и смотрит на маму взглядом, который поймет только родная сестра. Потом поворачивается ко мне и снова улыбается. – Но сейчас вы здесь. Давайте мы вас разместим.
Мама открывает багажник, и я беру свой чемодан с одеждой – один из двух, которые мама разрешила мне взять с собой после лекции про то, что у тети Наоми не такой большой дом, чтобы вместить весь мой обширный гардероб.
Но, видимо, места для моих швейных принадлежностей у тети вполне достаточно: мама настояла, чтобы я взяла их с собой, несмотря на то что я уже год к ним практически не прикасалась.
Я даже не гляжу на них, просто беру чемодан и иду с ним на крыльцо, вслед за тетей Наоми и Слоаной. Мама не отстает, мы заходим в прихожую и ставим сумки на пол.
Дом маленький – удивительно, да? – но очень уютный и чистый. В гостиной на полу лежит ковер, на стене висит маленький плоский телевизор, напротив него стоит синее полосатое кресло, рядом с креслом – бежевый диван. По стенам тут и там висят рисунки и фотографии – повешены они кривовато, и рамки все в разном стиле, – и абсолютно все полки забиты безделушками и книгами. Впереди я мельком вижу крохотную кухню в форме буквы Г: много красивых растений в горшках, а стойка у раковины заставлена кружками со слащавыми надписями вроде «ТЫ ПРЕКРАСНА», «БОЛЬШЕ ПЕРЧИКА, ДЕТКА» и «ТЫ МОЯ БУЛОЧКА С КОРИЦЕЙ».
Все это совсем не похоже на нашу просторную квартиру в Нью-Йорке, где вещей не так много и все стоит на своих местах, но в доме тети Наоми, как ни странно, всегда была особенная, уютная атмосфера.
– Давайте для начала мы покажем ваши комнаты, экскурсия подождет, – говорит тетя Наоми. – Вы давно у нас не были, многое успело измениться.
Я фыркаю. В таких местах никогда ничего не меняется.
Зыркнув на меня, мама кивает тете.
– Давай так и сделаем.
Вчетвером мы идем наверх, в гостевую спальню.
– Энни, – говорит тетя Наоми, обращаясь к маме, – это будет твоя комната.
Комната в голубых тонах оформлена без особых изысков, у стены стоит двуспальная кровать, в углу – стол, рядом с ним – один-единственный шкаф из красного дерева.
Мама ставит чемодан на пол.
– Наоми, здесь просто замечательно. Спасибо.
Тетя Наоми улыбается и жестом предлагает мне пройти дальше.
– Эллис, сначала я хотела разместить тебя в комнате Слоаны, – говорит она, – но твоя мама сказала, что тебе понадобится личное пространство.
Слава богу.
Тетя Наоми ведет нас дальше по коридору и останавливается у двери, за которую я прежде никогда не заглядывала. Точнее, я даже не помню, чтобы она тут была.
– К сожалению, – продолжает тетя, повернув расшатанную ручку, – спален у нас больше нет.
Она открывает дверь и поднимается наверх по скрипучей лестнице.
Я неохотно иду за ней. На площадке намного жарче, чем внизу, сквозь окна льется солнечный свет, в котором блестят плавающие в воздухе частички пыли.
– Прости, у нас тут немного тесновато, – говорит тетя Наоми и толкает тяжелую деревянную дверь.
Передо мной открывает гигантская комната – во всю длину дома.
Здесь полным-полно коробок, почти все доверху забиты тем, что по осени принято называть «сезонными товарами в магазинах»: пластиковыми тыквами, гирляндами из разноцветных листьев, искусственными красными, желтыми и рыжими растениями, орнаментами на осеннюю тематику, декоративными венками из листьев, вязаными подставками под горячее в форме тыкв и яблок…
Я, как и все, люблю горячий тыквенный латте с пряностями и теплые свитера, но это уже немного перебор.
Вслед за тетей Наоми я иду по узкому коридорчику между коробок, смахивая по пути паутину – как искусственную, так и настоящую, – пока мы не доходим до расчищенного участка, где, видимо, мне предстоит спать.
Здесь стоит самая обычная кровать, с железным каркасом «под старину» и светлым винтажным покрывалом, и белый потертый туалетный столик, на пол тетя Наоми постелила несколько ковриков.
Но все это никак не отменяет того факта, что мне придется жить на чердаке. Я невольно чувствую себя Сарой из «Маленькой принцессы»[1]. Я вздыхаю. Что ж, по крайней мере, тут окно есть.
– Знаю, это не лучшие условия, – быстро говорит тетя, от которой явно не укрылось мое разочарование. – Но я надеюсь, что тебе тут будет уютно…
Я оглядываюсь на маму, которая лицом намекает мне, чтобы я поблагодарила тетю за гостеприимство.
– Спасибо, – тихо говорю я. – Здесь здорово.
Я дико зла на маму за то, что она поставила меня в такое положение, но только тетя Наоми ни в чем не виновата. И я действительно благодарна ей за то, что устроила нас у себя, хотя сейчас я бы хотела находиться совершенно в другом месте.
Мы скоро вернемся домой. «Ты здесь ненадолго», – напоминаю я себе. Слоана, тяжело дыша, поднимается по лестнице: в руках у нее коробка с моими швейными принадлежностями и машинкой.
– Слоана! – вскрикивает мама, всплеснув руками. – Не нужно было тащить все это сюда. Мы с Эллис сами бы принесли!
Я фыркаю в знак протеста. Это была мамина идея – везти сюда эти сумки. Я бы ни за что не стала тащить машинку вверх по лестнице.
– Да без проблем, тетя Энни. Рада помочь! Куда поставить?
Не успеваю я сказать ей, что это совершенно не важно, потому что я больше не шью, как вмешивается тетя Наоми.
– О да, верно! Энни говорила, что ты, Эллис, увлекаешься шитьем, поэтому я подготовила стол для твоей машинки. – Она показывает на старомодный пыльный стол с небольшим стулом, который стоит слева от кровати. Слоана, покряхтывая, подходит к нему и ставит коробку. – Да, я знаю, что ты наверняка выбираешь для своих нарядов самые разные ткани, какие только можно найти в большом городе, но мы в прошлом месяце собирали одежду на благотворительность, и теперь эти коробки ставить некуда. В администрации сказали, чтобы остатки я привезла в декабре, поэтому можешь брать все, что понравится.
В ответ я ограничиваюсь простым «Спасибо, звучит здорово», – наверное, лучше не говорить ей, что почти все мои творения шились из подержанных рубашек.
Тетя радостно хлопает в ладоши и лучезарно улыбается нам.
– Великолепно! Что ж, думаю, пора нам всем позавтракать. Что скажете?
– Я умираю с голоду, – отвечает мама. – А ты, Эллис?
– Я бы только кофе выпила. До вас уже докатилось такое благо цивилизации, как «Старбакс»? Или хоть просто кофейни? – спрашиваю я.
Мама раздраженно фыркает, но Слоана со смехом отвечает:
– Нет, «Старбакс» до нас еще не докатился. Зато у нас открылась «Кофейная кошка».
Я вскидываю бровь.
– Это кошачье кафе. Кофе просто божественный, и между столиков гуляют чудеснейшие кошки, которых можно приютить. Поверь, тебе понравится. Я схожу с тобой.
– О, ты не обязана…
– Не глупи. Я не допущу, чтобы ты в первый же день бродила по нашему городу в одиночестве, – отвечает она. – Пойдем.
Мы выходим из моей новой запыленной спальни и гуськом спускаемся на второй этаж.
– Приятного вам кофепития, – говорит мама и, глядя на меня, одними губами произносит последнее наставление: «Веди себя прилично».
Я и Слоана выходим на свежий утренний воздух – приятная смена декораций после душного чердака и гнетущих флюидов матери.
Следующие несколько минут Слоана без умолку рассказывает о своем лучшем друге по имени Ашер, о том, где работает ее мама, о лагере с театральным уклоном, куда она ездила этим летом, и о том, с каким нетерпением она ждет послезавтра, когда начнутся уроки, – о последнем я предпочитаю не думать во избежание рвотных позывов.
Мы идем вдоль домов, где на крылечках люди сидят, пьют кофе и читают газеты. И, кажется, все они знают Слоану. По дороге, уже ближе к центру, нам попадается местный книжный и цветочная лавка, где на рукописной афише уже рекламируются осенние цветы.
Наконец мы подходим к зданию цвета морской волны на пересечении Персиковой улицы и Дубового проспекта, буквально через дорогу от городской площади. Я не помню, какое заведение располагалось здесь в тот год, когда я последний раз была в Брэмбл-Фолс, но сейчас над дверью висит деревянный знак с надписью «КОФЕЙНАЯ КОШКА».
Слоана придерживает мне дверь, и я захожу в кофейню – осторожно, чтобы не дай бог случайно не выпустить на улицу кого-нибудь из местных кошек. Воздух внутри буквально пропитан запахами кофе и сахара, у меня мгновенно выделяется слюна, и я получаю заряд бодрости еще до того, как кофеин успевает коснуться моих вкусовых рецепторов. Перед нами шесть человек, поэтому я изучаю грифельную доску с меню, пока мы стоим в очереди.
