Текст книги "Любовь и пряный латте"
Автор книги: Мисти Уилсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)
Тыквенного латте с пряностями не наблюдается.
– Ты что возьмешь? – спрашивает Слоана, когда мы подходим к кассе; у ее ног тем временем трется упитанная трехцветная кошка.
Я вздыхаю.
– Даже не знаю. Я не… – Я уже собираюсь повернуться к ней, как мой взгляд падает на парня за стойкой. Я невольно щурюсь – можно подумать, так картинка перед глазами будет достовернее. – Слоана, это не?..
Быть не может.
Слоана следит за моим взглядом и усмехается.
– Купер Барнетт? Ага. Ты его помнишь?
Конечно, я его помню.
Я помню, как Слоана познакомила нас в прошлый мой приезд. Стоило ей уехать на лето путешествовать со своим ныне почившим отцом, как Купер объявил нас лучшими друзьями.
Я помню, что те два быстро пролетевших месяца мы были неразлучны.
Я помню, как мы вместе пили сок и ели чипсы на озере за городом; он сидел на причале, вытянув длинные руки и ноги, и вдохновенно рассказывал мне про кондитерский сахар и научное объяснение того, почему в тесто нужно добавлять соль.
Я помню, как мы ездили наперегонки на велосипедах по улице Ивовой Речки: плечи раскраснелись, лица горят… Купер проиграл, когда пытался обогнуть единственный в городе ухаб.
Я помню, как мы тайком пробрались в местный автокинотеатр на ночь классического кино. Купер не мог сдержать слез под конец «Освободите Вилли».
Я помню, как мы качались в гамаке на заднем дворе у тети Наоми и в один присест съели целую коробку эскимо, только чтобы прочитать все шутки, которые пишут на палочках.
И уж точно ни одна девушка никогда не забудет свой первый поцелуй.
Но…
– Я не помню, чтобы он так выглядел, – говорю я, потому что не могу поверить, что милый долговязый мальчик, которого я когда-то знала, и парень впереди за стойкой – один и тот же человек. – Когда он успел стать таким…
– Красавчиком? – уточняет Слоана и хихикает.
Я пожимаю плечами.
– Ну… да.
Густые волнистые пряди некогда коротких каштановых волос теперь завиваются у мочек и падают ему на лоб, а бежевый фартук только подчеркивает стройную фигуру. Мы подходим еще чуть ближе, и я замечаю россыпь светлых веснушек у него на носу, которые прежде мне совсем не нравились. У Купера все те же пухлые щеки с одной только ямочкой, но теперь к ним добавились острые скулы, отчего он стал выглядеть куда более привлекательно.
Полагаю, мои ощущения можно описать словами с одной из кофейных чашек тети Наоми: «Обалдеть не встать».
– Он в прошлом году так вымахал. – Шепот Слоаны выводит меня из транса. – А еще перестал носить те дурацкие круглые очки, которые постоянно поправлял, и, кажется, зачастил в школьную качалку.
Женщина перед нами поднимает с пола пушистую белую кошку и отходит на другой конец стойки. Я делаю шаг вперед и вдруг чувствую, как внутри все замирает.
Купер Барнетт чертовски хорош.
– Привет, Слоана, – с улыбкой говорит он. Лишь мельком взглянув на меня, Купер уже собирается уточнить у Слоаны ее заказ. Но потом снова поворачивается ко мне, его улыбка гаснет, и он не сводит с меня удивленного взгляда своих янтарных глаз.
Как я могла забыть, что у него такие изумительные глаза?
– Привет, Купер, – говорю я с улыбкой, которую просто не в состоянии сдержать. Он поджимает губы и молчит. До меня доходит, что он, может быть, уже и не помнит меня. – Я Эллис Митчелл… двоюродная сестра Слоаны.
Я бросаю взгляд на Слоану, которая тем временем хмуро смотрит на Купера.
– Я знаю, кто ты, Эллис, – резким тоном отвечает он.
– А. – Теперь уже моя улыбка сходит на нет. – Хорошо. Давно не виделись. Как ты?
– Занят. – Он поворачивается к Слоане. – Ты что будешь?
Хм, ну ладно.
– Только зеленый чай, спасибо, – отвечает она. Потом оборачивается ко мне и неуверенно переминается с ноги на ногу. – Эллис, а ты что будешь?
– А у вас случайно нет секретной опции «тыквенный латте с пряностями»? – Я одариваю Купера наитеплейшей улыбкой в надежде растопить это необъяснимое ледяное отношение ко мне.
– Нет. – Он смотрит на очередь и вздыхает; очевидно, он хочет, чтобы мы поскорее отошли от кассы. – Могу порекомендовать осенний латте с пряностями. С тыквой, орехом и имбирным пряником. Это наиболее близкое к твоему заказу из того, что есть в Брэмбл-Фолс, и в миллион раз вкуснее.
– Сомневаюсь, – отвечаю я. – Но ты меня заинтриговал. Мне, пожалуйста, самый большой осенний латте.
Купер кивает и набирает заказ на экране, стараясь не встречаться со мной взглядом. Я провожу карточкой по терминалу, и мы со Слоаной отходим на другой конец стойки, где и ждем заказ.
– Что это было? – недовольным шепотом спрашивает Слоана.
– Я у тебя хотела спросить. Когда он успел стать таким придурком?
– Он не придурок! Купер, вообще-то, самый милый человек из всех, кого я знаю. Чем ты его обидела?
– Ничем! Я несколько лет сюда не приезжала. А расстались мы хорошими друзьями.
Про поцелуй я предпочитаю умолчать. Слоана сразу спросит, почему я раньше ей не рассказала. И сомневаюсь, что она поверит, если я скажу правду – в этом не было ничего особенного. К тому же это не имеет отношения к делу, потому что поцелуй никак не повлиял на наши с Купером отношения.
– Мы даже переписывались после того, как я уехала.
– Правда?
– Да, какое-то время, пока учеба не стала отнимать все свободное время. Но это никак не объясняет его сегодняшнее поведение. Мы не ссорились, вообще.
– Не знаю, не знаю. Купер со всеми хорошо общается. Что бы ты ни сделала, это должно быть что-то очень плохое.
– Да ничего я не делала! – ору я, отчего одна из кошек убегает прятаться за мусорный контейнер и на меня оборачиваются две женщины из очереди – и, конечно же, Купер. У меня горят щеки, и я принимаюсь разглядывать квадратные носы своих черных кожаных ботинок.
Когда наш заказ наконец готов, я хватаю оба стаканчика, но не успеваю дойти до двери, как Слоана снова подходит к стойке.
– Эй, Купер, – зовет она, – ты вечером придешь?
Тот кивает.
– Буду в шесть.
Слоана показывает ему большой палец, и мы вместе идем к выходу.
– А что будет вечером? – спрашиваю я, перешагнув через кошку в зеленом свитере.
Слоана оглядывается на меня и расплывается в улыбке до ушей.
– Сейчас же сентябрь, а это значит, что начинается фестиваль Падающих листьев.
– И? Что это значит?
Слоана резко останавливается, я врезаюсь в нее и чуть не обливаю своим кофе. Слоана поворачивается ко мне лицом.
– Это значит, что нам предстоит много работы, – говорит она. – Осенью мы здесь традиционно гуляем всем городом. Весь сентябрь и октябрь будут проводиться разные мероприятия на осеннюю тематику. Ну знаешь, например, сбор яблок, катание на грузовиках с сеном, лабиринты в кукурузных полях, мастер-классы по вырезанию из тыкв, осенние квесты, ночь ужастиков в автокинотеатре, осенний забег, посиделки у костра и Тыквенные танцы.
– Что… Тыквенные танцы?
– Туда все приходят в костюмах и танцуют. – Слоана чуть ли не дрожит от предвкушения. – А завершается все грандиозным фестивалем в первые выходные ноября, под конец сезона. Это большое мероприятие, практически на целый день. У вас в Нью-Йорке проходит парад в честь Дня благодарения. А у нас тут, на главной площади, проходит свой парад!
Я молча смотрю на нее, в некотором шоке от того, с каким восторгом она рассказывает о фестивале.
– В это время вся округа съезжается в Брэмбл-Фолс, – продолжает Слоана. – Это очень весело и к тому же приносит городу уйму денег. И поскольку моя мама – мэр города и возглавляет туристический сектор, мы должны распланировать все события, организовать их и участвовать в них. Мама Купера тоже в этом секторе, поэтому он много нам помогает. Он зайдет сегодня вечером, поможет спустить с чердака самые тяжелые коробки, потому что наконец-то пришла пора превратить наш город в осенний сад!
– Ясно… – Я откашливаюсь, но любопытство оказывается сильнее меня. – Получается, вы с Купером… вместе?
– Однозначно нет, – отвечает она. – Не пойми неправильно, я считаю, что он шикарный и к тому же очень милый. Но он мне не интересен в этом смысле. А почему ты спрашиваешь?
Слоана улыбается хитрой улыбкой, и я закатываю глаза.
– Просто спросила, – отвечаю я. – И давай пойдем уже. Сколько можно тут торчать.
Слоана молча поворачивается и идет к выходу, потягивая свой чай. Колокольчики снова звенят, когда она открывает дверь.
Перед тем как переступить порог, я оглядываюсь на Купера и вижу, что он на нас смотрит. Наши взгляды пересекаются на долю секунды, которая ощущается как целая вечность, – а потом он отводит глаза.
Мне нет дела до того, что Купер по какой-то причине меня возненавидел – мне в принципе нет дела ни до чего в этом городе. Я бы хотела снова забыть о нем, как уже однажды забыла три года назад.
Но теперь, когда я вернулась и вновь увидела Купера, я не могу отделаться от липкого чувства ностальгии. Воспоминания о моем самом лучшем лете, которое я провела вместе с милым мальчиком из Брэмбл-Фолс, окутывают меня, словно мягкое одеяло. И сейчас, когда мы вместе со Слоаной идем по улице, где даже в воздухе витает предвкушение осени, я невольно думаю о том, каким Купер Барнетт стал за эти три года – и какой будет осень в его компании.
Глава 3
Мокрые от пота волосы липнут мне к лицу и затылку в тот момент, когда я стою на старом деревянном стуле и пытаюсь впихнуть пластиковый пружинный карниз между центральной чердачной балкой и стеной. Если уж мне придется здесь жить, то нужно хоть как-то отгородить себе личное пространство – на случай, если кто-нибудь поднимется на чердак.
После того как мне удается закрепить карнизы по обе стороны от центральной балки, я слезаю со стула и окидываю взглядом мои новые стены: тонкие белые занавески, которые я соорудила из каких-то старых скатертей, хранившихся в коробке тети Наоми. Кружевная отделка как раз создает атмосферу в стиле «шебби-шик», а еще работа на швейной машинке помогла мне немного смириться с временным переездом в Брэмбл-Фолс – правда, маме я ни за что об этом не скажу.
– Ух ты, это ты здорово придумала, – внезапно говорит мама, и я вздрагиваю от неожиданности. – Извини, я не хотела врываться и пугать тебя. Вентиляторы тут очень громкие.
Я отдергиваю в сторону занавеску, за которой три вентилятора работают на полную мощность.
– Громко, но необходимо.
– Не поспоришь. Жарко, как в сауне. – Мама заходит за занавеску и окидывает взглядом мои новые крошечные апартаменты. – Мне правда жаль, что тебе приходится ютиться на чердаке.
Я пожимаю плечами.
– Это все равно лучше, чем жить в одной комнате со Слоаной.
Мама садится на кровать и принимается разглядывать занавески.
– Ты же сама их сделала, да?
– Не радуйся так, – отвечаю я. – Я села за машинку по необходимости, а не потому, что захотела.
– Что ж… занавески в любом случае хорошо смотрятся.
– Спасибо.
Какое-то время мы неловко молчим, потом мама говорит:
– Ты держишься молодцом, и я ценю это. Ты умница.
Я скрещиваю руки на груди и киваю, упорно глядя в пол.
Мама закусывает губу и упирается руками в колени; наше неловкое молчание нарушает лишь неумолимое гудение вентиляторов.
– Послушай, – наконец говорит она, – я понимаю, что ты на меня злишься, но, может быть, ты все-таки попробуешь хотя бы на время переезда немного побыть обычным подростком?
Я резко поднимаю на нее взгляд.
– Не обязательно изводить себя постоянным напряжением. Еще успеешь наработаться.
– Я не хочу быть «обычным подростком». Я хочу поступить в Колумбийский университет.
– Ты поступишь. Я всего лишь предлагаю тебе немного расслабиться, пока ты здесь. Погулять со Слоаной, изучить получше город, попробовать сшить то, что тебе интересно… – Она умолкает, медлит, но потом все же произносит: – Может, тебе стоит заняться тем, что тебе нравится, а не лезть из кожи вон, чтобы порадовать отца.
Я вскидываю брови.
– Тебя послушать, я все делаю только ради папы. – Она молчит. – Ты не права. Я и так занимаюсь тем, что мне нравится.
Последнее время я ничего не шила, потому что у меня не было времени ходить по секонд-хендам, не говоря уже о том, чтобы кроить новые вещи.
Папа тут ни при чем.
Мама коротко кивает.
– Хорошо.
Только вот тон у нее совершенно не хороший. Очевидно, что она мне не верит. Просто не хочет спорить. Как всегда.
– И я не хочу изучать этот город, – продолжаю я, жгучее раздражение разгорается во мне все сильнее и захлестывает с головой. – Я хочу жить в мегаполисе, ходить в свою престижную школу и закончить стажировку, за которую многие удавиться были бы готовы; я хочу воплотить планы, которые вынашивала в течение последних трех лет. Речь о моем будущем, мам. Если ты сама не работаешь, это еще не значит, что всем остальным карьера не нужна!
Мама вздрагивает, ее невозмутимость сменяется болью, и я понимаю, что поступила некрасиво. Нет, я не соврала, мама действительно отказалась от работы в картинной галерее, чтобы воспитывать меня, но я вовсе не думаю, что жизнь мамы-домохозяйки легка и беспечна. Я не то хотела сказать.
Я сглатываю и снова упираюсь взглядом в пол.
– Я имела в виду, что хочу, чтобы моя деятельность была более заметной, понимаешь? И мои желания совпадают с тем, как видит мое будущее папа, вот и все. Он помогает мне достигать целей. Переезд отбросил меня назад, поэтому не пытайся обставить все так, будто это мне же на пользу.
Мама откидывает в сторону покрывало в цветочек и поднимается с места. Она как будто хочет что-то сказать, но потом поджимает губы, отворачивается и стремительным шагом уходит с чердака.
Застонав, я падаю на кровать.
Мой телефон весь день пролежал на видавшем виде комоде, не издав ни звука. Я беру его и смотрю на время – 17:46. Я ищу в телефонной книге номер папы и нажимаю на зеленую иконку.
Да, дома со мной почти все детство сидела мама, но с папой у меня взаимопонимание намного лучше. Мама помогала делать домашние задания, но на учебу вдохновлял папа. Благодаря его поддержке я стремилась получать высокие отметки, вписывалась в разные активности, много трудилась, всегда пробовала что-то новое и начала планировать собственное будущее.
Папа талантливый, активный и старательный, в «Стрит Медиа» его обожают. Даже когда я была маленькой и папа брал меня на работу, где я ходила за ним по пятам и таскала везде его степлер и медное пресс-папье, – уже тогда я знала, что хочу быть такой, как он.
Папа много путешествует по работе, часто я по нескольку недель не видела его. Но сейчас расстояние между нами ощущается иначе. Меня бесит, что он согласился на весь этот мамин план, но в то же время я скучаю по нему.
Я слышу гудок. Гудок. Гудок. А когда в телефоне наконец звучит папин голос, у меня на глаза наворачиваются слезы. «Вы позвонили Брэду Митчеллу. Оставьте голосовое сообщение, и я при первой же возможности вам перезвоню».
Я кладу трубку и листаю список контактов, пока не дохожу до имени Ферн.
Она моментально отвечает на звонок.
– Эллис! Ну давай, рассказывай!
У меня сердце подпрыгивает при звуке знакомого голоса.
– Все ужасно, – отвечаю я.
– Ты еще и дня там не пробыла.
– Знаю. Понимаешь, насколько здесь все плохо?
Ферн вздыхает.
– И что же в этом городе такого плохого? Помимо того, что там нет меня, разумеется.
Я слышу, как на другом конце что-то скребет по полу. Я представляю, как моя лучшая подруга вытаскивает стул из-под небольшого белого кухонного столика и сворачивается на нем крендельком: она всегда так делает, когда разговаривает по телефону. На меня накатывает тоска по дому.
– Во-первых, здесь нет тыквенного латте с пряностями. – Ферн ахает. Она больше любит поесть, но по осени у нас обеих просыпаются одни и те же базовые инстинкты. – Вот именно. А еще у меня есть все основания считать, что меня ненавидит парень, который работает в местной кофейне.
– Ты уже успела врагом обзавестись? Уважаю.
– Мама записала меня в школу, но у них здесь нет курсов подготовки к институту, потому что учеников не так много. И школьной газеты у них тоже нет.
– По-моему, ужаснее для тебя ничего быть не может.
– Это еще не все, – продолжаю я. – Я буду жить на чердаке.
– Ну не-е-ет… Эллис, сейчас же прыгай в автобус и уезжай оттуда. Можешь пожить у меня, – говорит Ферн. И я знаю, что она не шутит.
– Если бы все было так просто. По крайней мере, тогда я бы не ругалась с мамой.
– Все настолько плохо?
– Хуже, чем просто «плохо», – вздыхаю я. – Расскажи что-нибудь про родной Нью-Йорк. Как твое новоселье? До сих пор поверить не могу, что меня там не было.
У Ферн очень обеспеченная семья, ее родители инвестируют в недвижимость и на совершеннолетие подарили ей квартиру. Мы собираемся жить вместе после того, как я поступлю в университет.
– О да, мне тоже очень жаль, что тебя не было. Все прошло великолепно.
Ферн рассказывает, какой у нее был классный вечер с мальчиками, коктейлями и караоке и как ей потом пришлось общаться с полицией и недовольным пожилым соседом. Она перечисляет мне всех местных знаменитостей, которые пришли к ней на вечеринку, и описывает их дальнейшие совместные планы.
Мы познакомились с Ферн два года назад, когда обе пришли в школьную газету. В то время она мечтала вести собственную колонку советов читателям, но в итоге неожиданно для себя стала популярной в соцсетях благодаря своим обзорам ресторанов. У Ферн буйные рыжие волосы, сияющая белая кожа и ярко-зеленые глаза, – она неотразима. А еще она неподражаемо веселая. А в прошлом году она достигла славы: целый год путешествовала по стране, училась удаленно и зарабатывала миллионы на своих обзорах кафе и ресторанов. Зрители не просто так любят Ферн: во-первых, ее видео интересно смотреть, во-вторых, она всегда дает верную оценку заведению. У нас есть традиция – каждый четверг ужинать в любимом кафе в китайском квартале, но в том году нам едва-едва удавалось ее поддерживать из-за возросшей популярности Ферн.
Карьера Ферн быстро пошла в гору, и возможности продолжают сыпаться на нее. А я тем временем застряла в захолустье.
– Джордан все время про тебя спрашивал, – сообщает она перед тем, как что-то попить – наверное, ее любимый зеленый смузи. Я закатываю глаза. – И не надо закатывать глаза.
– Откуда ты знаешь, что я делаю? – Я смеюсь, но этот звук уже кажется мне чем-то чужеродным. Последние несколько месяцев я только и делала, что работала и слушала, как мама с папой каждый день ругаются, в такой обстановке улыбнуться-то сложно, не говоря уже о том, чтобы по-настоящему рассмеяться.
– Я хорошо тебя знаю. И ты всегда говоришь, что мальчики только отвлекают…
– Потому что так и есть, – перебиваю я.
– Это вовсе не обязательно. Джордан знает, что ты занятой человек, и его это не напрягает. Дай ему шанс.
– В данный момент я не ищу отношений.
Отношения – это пожиратели времени и препятствие на пути к цели.
– Ладно-ладно, но не обязательно сразу заводить что-то серьезное, – говорит Ферн. – Когда ты вернешься, мы можем просто немного повеселиться. Побудь легкомысленной.
«Побудь легкомысленной». Для Ферн это основная линия поведения, она не приспособлена к каким-либо обязательствам.
К сожалению, четыре месяца назад я нашла время, чтобы прийти к Ферн на вечеринку на крыше и в какой-то момент не смогла оторвать взгляда от темных глаз Джордана, обрамленных густыми черными ресницами… его чудесные черные волосы развевались на ветру… и мы поцеловались. Я пыталась вести себя легкомысленно и беззаботно, но он все равно на меня запал.
Даже если бы я знала его настолько хорошо, чтобы увлечься, у меня бы не было времени на отношения, у меня слишком много дел. Так что урок усвоен.
– Я не хочу. Ферни, мне все это неинтересно. Прости. – Может быть, у меня появится время на мальчиков после того, как я поступлю в университет, но до тех пор я, словно лазер, сосредоточена лишь на одной цели.
Ферн вздыхает так, что меня чуть не сдувает с места. И не важно, что она в Нью-Йорке, а я – в Брэмбл-Фолс.
– Эллис, просто подумай об этом. Слушай, мне пора идти. Мы с Фрэнки договорились поужинать в «Нервном ослике».
У меня урчит в животе.
– Ну вот, я хотела посидеть там с тех пор, как они открылись.
– Знаю, детка. Когда ты вернешься, мы туда сходим.
– Расскажи потом, как там, – говорю я.
– Ты в любой момент можешь посмотреть на видео, – отвечает она. Я слышу какой-то шорох в трубке. – Дай знать, как пройдет первый день в новой школе.
Я подавляю стон.
– Да, конечно.
– Пока, Эл, люблю тебя.
Звонок умирает. Я бросаю телефон на матрас и какое-то время лежу с закрытыми глазами в позе морской звезды, под воздушным потоком от непрерывно работающих вентиляторов. Может быть, сейчас я проснусь и пойму, что все это было лишь кошмаром.
Я открою глаза и окажусь в своей квартире в Нью-Йорке, солнечный свет будет литься сквозь огромные окна, по стенам бледно-розового цвета будут расклеены наши совместные с Ферн фото, я пойду к своему стулу, чтобы нарисовать несколько эскизов, и ноги будут утопать в мягком белом ковре.
Тихий стук прерывает мои грезы.
– Эллис, мы идем к тебе, – снизу доносится голос мамы. Впервые за сегодня она предупредила, что поднимается ко мне. Я сажусь на кровати и прислушиваюсь.
– Ну конечно, я тебя помню, – говорит мама. Судя по звуку шагов, на чердак поднимаются двое. – Эллис несколько месяцев только о тебе и говорила после того, как мы в прошлый раз уехали отсюда. Думаю, в тот год было ее лучшее лето.
– Правда? – с неприкрытым сомнением спрашивает другой, более низкий голос.
О нет.
Нет, нет, нет.
Я совсем забыла, что Купер Барнетт собирался зайти вечером.
Глава 4
– Эллис, иди сюда и помоги нам, – говорит мама, которая уже у самой занавески.
Я окидываю взглядом свои домашние серые шорты и желтый топ, весь потный и в грязных пятнах, – я весь день пыталась разгрести и отмыть этот маленький уголок чердака. Зеркала у меня здесь нет, но я догадываюсь, что хвост на голове уже успел размочалиться, а остатки макияжа размазались под глазами.
Я ни за что не выйду отсюда в таком виде.
Мама рывком одергивает занавеску.
– Ты в молчанку решила играть? – спрашивает она, не глядя на меня.
– Я спала, – вру я. И тут же перевожу взгляд на Купера, который шустро отворачивается к коробкам с декором и делает вид, будто мы ему неинтересны.
– Нет, не спала, – отрезает мама. – Вставай. Нам нужны все рабочие руки.
– Как скажешь, – бурчу я.
Я высовываю нос из своей импровизированной спальни, скрестив руки на груди, чтобы скрыть пятна на футболке.
– Эллис, ты же помнишь Купера, да? – спрашивает мама, махнув рукой в его сторону. – После восьмого класса вы все лето провели вместе.
Я осмеливаюсь бросить взгляд на Купера. Он тоже оглядывается на меня, а потом поднимает с пола коробку. Глядя на то, как под белой футболкой забугрились мышцы на его руках и спине, я делаю вывод, что коробка тяжелая.
– Да, – отвечаю я. – Мы уже успели пообщаться сегодня.
Если это можно назвать общением.
– А, отлично! – мама расплывается в улыбке. В этот момент на чердак поднимаются тетя Наоми и Слоана.
– Наоми, это в гостиную нести? – спрашивает Купер.
– Да, было бы замечательно, – отвечает тетя.
Купер спускается по лестнице с тяжелой коробкой в руках, а Слоана тем временем с неловкой улыбкой протягивает мне другую, полегче.
– Вы как, нашли общий язык? – тихо спрашивает она, пока мама и тетя копаются в коробках и сортируют их по весу.
– Он не пытался убить меня, но и не разговаривал со мной.
– Ты не хочешь спросить его, что случилось? – спрашивает Слоана. – Мне до смерти интересно.
Мне тоже. Но я предпочту это выяснить, когда поблизости не будет назойливых родственников.
Я пожимаю плечами.
– Может, когда-нибудь. – Я обхожу ее, по-прежнему держа коробку в руках. – Конкретно сейчас я хочу поскорее покончить с работой и принять душ.
Весь следующий час мы таскаем коробки с чердака в гостиную; Купер делает вид, будто меня здесь нет, а я мечтаю, чтобы так и было.
Под конец мы все истекаем потом, а я прилагаю усилия, чтобы не пялиться на порозовевшие щеки Купера и на его рельефный пресс, когда он поднимает руку, чтобы вытереть мокрый лоб, и футболка задирается вверх.
О чем я и говорила: в компании мальчиков невозможно ни на чем сосредоточиться. Наверное, мне даже стоит порадоваться тому, что Купер на меня смотреть не хочет.
– Я заказала нам пиццу, – объявляет тетя Наоми, не отрываясь от сортировки предметов декора. Она раскладывает их кучками по логике, понятной лишь ей и Слоане. – С минуты на минуту должны привезти.
– Ой, мне уже идти пора, – говорит Купер. – Я обещал маме, что буду дома в семь. Я и так уже задерживаюсь.
– Ты же не думал, что я позову тебя помочь нам и при этом даже не покормлю? – спрашивает тетя Наоми. – Не волнуйся, я уже написала твоей маме, чтобы она не беспокоилась.
Купер через силу улыбается.
– А, ну ладно. Отлично.
– Купер, я никогда не видела тебя таким тихим, – заявляет Слоана и одним глотком осушает бутылку воды.
На долю секунды наши с Купером взгляды пересекаются, я даже не уверена, что мне не показалось. Он пожимает плечами.
– Я просто устал. В кофейне было много гостей сегодня.
– Купер работает в «Кофейной кошке», – говорит Слоана, обращаясь к моей маме.
– О, как мило. На неделе надо будет зайти туда, – оживляется мама. – А я подумываю устроиться в рукодельный магазин в соседнем доме.
Я вскидываю брови. Вот это новости.
– Правда? Зачем?
Мама улыбается.
– Я скучаю по работе, заодно смогу заплатить Наоми за проживание.
– Ой, прекрати, – отмахивается тетя. – Не нужны мне твои деньги.
Купер недоуменно хмурится.
– Заплатить за проживание? А вы надолго приехали?
– Эллис не сказала тебе? Мы переехали сюда, – отвечает мама. – Временно, – добавляет она после того, как меня перекосило от ужаса. – Но достаточно надолго, чтобы я успела здесь поработать.
Слоана порывисто обнимает меня за плечи.
– И достаточно надолго, чтобы Эллис пошла с нами в школу. Куп, разве не здорово?
Вот же провокаторша.
Я не могу понять, что значит выражение лица Купера – крайнее удивление с ноткой ужаса?
Не успевает он что-либо ответить, как моя мама подхватывает:
– Может, у вас даже будут общие уроки.
Купер смотрит мне в глаза.
– Да, может.
Слоана поворачивается ко мне.
– Во вторник с утра я устрою тебе экскурсию и все покажу.
– Спасибо.
Слоана еще в средней школе, поэтому первую школьную неделю в Брэмбл-Фолс я буду предоставлена сама себе, если, конечно, здесь такая же система, как в моей прежней школе и старшеклассники почти не пересекаются с другими классами.
Звенит звонок.
– Открыто! – кричит тетя Наоми.
Я невольно оборачиваюсь к ней. Здесь что, впускают в дом, даже не посмотрев в глазок, кто пришел?
В компании двух пицц в дом заходит невысокий полный темнокожий парень с ярко-синими волосами, кольцом в носу и в красной униформе доставщика.
Его взгляд скользит по коробкам и украшениям, пока не останавливается на тете Наоми. Он улыбается.
– Наоми, пиццы на кухню отнести?
– Давай я возьму, – предлагает Купер и забирает коробки. – Как дела, Стерлинг?
– Жизнь прекрасна, – отвечает тот с улыбкой до ушей.
Слоана протягивает мальчику деньги.
– Хочешь кусочек пиццы на дорожку?
– Спасибо, но нет, я с пиццей завязал. – Парень качает головой.
– Такого не бывает, но как хочешь, – пожимает плечами Слоана. Стерлинг пытается отдать ей сдачу, но она отмахивается. – Оставь себе.
– Спасибо.
– Стерлинг, это моя двоюродная сестра, Эллис. Она будет учиться вместе с нами, – говорит Слоана. – Эллис, это Стерлинг, он в средней школе.
Я улыбаюсь ему.
– Приятно познакомиться.
– И мне. – Стерлинг засовывает руки в карманы и поворачивается к тете: – Ну, мне пора другой заказ доставлять. Удачи вам всем с приготовлениями. Наоми, увидимся на следующей неделе.
– Спасибо, Стерлинг, – кивает тетя.
– А что будет на следующей неделе? – спрашиваю я после того, как Стерлинг ушел и все направились на кухню.
– В субботу будем всем городом собирать яблоки в саду Вандербилт, – с воодушевлением отвечает тетя Наоми.
Я киваю и кладу себе на тарелку два кусочка пиццы.
– Круто.
– Ты же придешь? – спрашивает Слоана. – Нам всегда нужны волонтеры, чтобы встречать гостей, показывать им территорию, помогать собирать яблоки, грузить машины, а еще бывает, что люди не могут найти туалет…
Я замираю, не донеся кусок пиццы до рта.
– Кхм… не знаю. Я хочу сказать, что много сил уйдет на то, чтобы привыкнуть к новой школе. После первой недели, думаю, будет понятнее.
На мамином лице я вижу неприкрытое разочарование.
– Логично, – кивает Слоана и тоже принимается за пиццу.
– Мы все понимаем, – с ласковой улыбкой говорит тетя Наоми. – Для тебя это серьезная перемена.
Купер стоит тихо и, кажется, о чем-то усиленно думает. Если его мама тоже отвечает за туристический сектор и сегодня он помогает тете, скорее всего, на мероприятиях он тоже будет волонтером. Наверное, мой ответ его порадовал.
Через полчаса Купер уходит домой, не удосужившись даже со мной попрощаться, а я направляюсь в душ. Но не успеваю я раздеться, как раздается стук в дверь. Я открываю – на пороге стоит мама.
– На следующей неделе ты поможешь тете Наоми, – говорит она тихим и мрачным голосом. Очень мрачным, даже не помню, чтобы она разговаривала так прежде.
– Мама…
– Твоя тетя разрешила нам пожить у нее без всякой оплаты. Она закупила нам продукты, организовала комнаты и ничего не просит взамен. Поработать волонтером во время праздников – хотя бы это ты в состоянии сделать, чтобы отблагодарить ее.
– Получается, ты наказываешь меня за то, что сама решила переехать сюда? – спрашиваю я, чувствуя, как злость нарастает в груди. Это нечестно. Разве само пребывание здесь – не достаточное наказание для меня?
– Это не наказание, Эллис, – раздраженно отвечает мама. – Быть волонтером – значит проявлять доброту, это нужно и правильно. Мы семья, и наши родственники нам помогают. Можешь меня ненавидеть, можешь считать меня мировым злом, но я не позволю моему ребенку вырасти испорченным и заносчивым. Поверить не могу, что приходится вести с тобой подобный разговор. – Она разворачивается, выходит из ванной и уже через плечо бросает: – На следующей неделе ты поможешь тете. Это не обсуждается. Но, если тебе нужны еще какие-то доводы, подумай вот о чем: ты сможешь вписать отчет о помощи местному самоуправлению в резюме для института, над которым ты так трясешься.
Покачав напоследок головой, она уходит, а я закрываю дверь.
Мои слезы исчезают под водой, а шум душа заглушает всхлипывания; именно так проходят следующие полчаса.
Все идет не так. Я теперь в окружении родственников, в городе, где все друг друга знают. Но никогда прежде я не чувствовала себя настолько одинокой.
Глава 5
Слоана ведет машину по дороге к школе – кирпичному с двумя большими белыми колоннами зданию нестандартной конструкции, расположившемуся посреди зеленой лужайки, где тут и там растут большие и маленькие деревья. За школой начинается бескрайний густой лес; утреннее солнце пробивается сквозь туман, и в таком свете кажется, будто деревья впереди светятся – зрелище живописное, не поспоришь.
