Текст книги "Чингисхан"

Автор книги: Мишель Хоанг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

Глава VI
РОЖДЕНИЕ ИМПЕРИИ

И случилось так, что […] татары избрали царем одного из своих, имя которого было Чингисхан [Gengis-khan]. Он был человеком больших достоинств, большой мудрости и большой храбрости; и когда он был избран царем, все татары, рассеянные по этому краю, узнав об этом, пришли к нему и признали его своим Властелином.

Марко Поло

ИЗБРАНИЕ ТЭМУДЖИНА НА ХАНСТВО

«Мы сделаем тебя ханом, – сказали они. – Когда Тэмуджин станет ханом и будет посылать нас в разведку против многочисленных врагов, мы будем приводить тебе и отдавать для твоей ordu их дочерей и жен со светлыми лицами… Когда мы будем охотиться на диких животных, мы будем выбирать лучших из степных животных и отдавать их тебе… В день битвы, если мы ослушаемся твоего приказа, отдели нас от наших вассалов и слуг, от наших наложниц и жен, брось нас, недостойных, tetes noires, в пустынной земле. В дни мира, если мы ослушаемся твоего совета, удали нас от наших людей и слуг, наших жен и сыновей и брось нас также на земле без хозяина…» Когда они закончили говорить слова и поклялись так своими устами, они объявили Тэмуджина qan, назвав его cinggis-qahant».

Так, – повествует «Сокровенное сказание», – Тэмуджин был избран чингис-ханом (или cinggis-qahan) – титул, под которым он станет известен потомкам. Чаще всего смысл этого термина трактуют, как «хан-океан» или «океанический хан», то есть «властелин, широкий как океан», «властелин мира». Слово «чингис» могло быть тюркским и, по Пеллио, образовано по тибето-монгольской модели «далай-лама» (dalai-lama, «лама-океан»). Нет сомнений, что понятие океан, представленное в этом титуле, имеет космогоническую окраску: для монголов, как и для их соседей, жителей Тибета, океан чужд их географическому окружению и, значит, несомненно, почти миф. Если только не принять тот смысл, который дает слову «чингис» (или djinkiz) перс Рашидаддин: «могущественный».

Что касается термина хан (или qaghan, qahan), он появился у вождей племени гиапгиап (авар) – монголов – около 500 года до нашей эры. Этот титул перешел к победителям и преемникам аваров, тюркам tuyue к концу VI века. Между X и XII веками хан – это «сильный человек», избранный своими соплеменниками, чтобы возглавлять военные походы и большую облавную охоту. Чаще всего это глава рода (oboq) или племени (irgen), который благодаря своему авторитету или военным талантам выбран племенным советом (курултаем), состоящим по традиции из знатных лиц и их вассалов. В таких условиях титул хана эфемерен и не опирается на юридическую базу. Его можно, впрочем, и оспаривать; так, летописец «Сокровенного сказания» говорит, что для того, чтобы избрать Джамуку, один из его сторонников потребовал у него командование туменом и «тридцать красивых жен». Некоторые племена выбирали одного за другим нескольких ханов: без сомнения, wang-khan Тогрил, хотя и самый могущественный, был не единственным ханом кераитов. По своему происхождению временный и не передаваемый по наследству титул «хан» позволял честолюбивому человеку распространить свою власть на более многочисленное племенное объединение. Тэмуджин сумеет ловко использовать этот удобный случай, чтобы изменить в свою пользу неустойчивые объединения племен.

Кем были люди, выдавшие «мандат» Тэмуджину? В традиционном монгольском обществе каждый потомок той же кости (yasun), то есть от общего предка, является членом данного рода, каждая семья, крошечная или большая, представляет собой часть рода. Как во всяком обществе, стечения жизненных обстоятельств рождают более или менее яркие характеры. С X по XII век вожди прежде всего – ловкие охотники, что приносит изобилие роду, или воины, что позволяет завладеть чужим скотом. Эти люди, nоуаn, силой или дипломатией подчиняют себе роды или племена и возглавляют экономику пастушеского общества. Они присваивают себе прозвища, почетные или иностранные титулы, которые обычно присоединяют к своему имени: «очигин» (младший – хранитель очага), «бойкой» (силач), «мерген» (чемпион по стрельбе из лука), «багатур» (смелый). Они образуют в некотором роде «аристократию степей». Их жены тоже присоединяют к своему имени титул: «ака» (мать), «уджин» (дама).

Вокруг нойонов объединяются члены племени или соседних родов. Бывшие противники, устроившиеся в лагере победителя, бедные или слабые, ищущие защиты, они составляют их непосредственное окружение. Эти «родившиеся вассалами» (unagan-bogolchout) представляют своего рода слуг; они могут быть частью приданого благородной девушки, но они сохраняют свое домашнее имущество и свою часть стада. Они выполняют различную работу для своих хозяев: ухаживают за стадом и пасут его, содержат в порядке и чинят повозки и юрты. Во время большой облавной сезонной охоты они выполняют роль «пехоты» при верховых загонщиках дичи, а когда вспыхивает вооруженный конфликт, они составляют часть войска nоуаn. Ниже этих вассалов стоят oetoela-bogolchout и jala’ut, своего рода полурабы, которые могут стать вольными. Это люди на побегушках, выполняющие самую черную работу и питающиеся иногда объедками (как говорит Рубрук).

Несмотря на отсутствие письменной «табели о рангах», некоторые роды, благодаря своей мощи или богатству, славе своих вождей и подвигам, подлинным или предполагаемым, совершенным их членами, пользуются почетным статусом. Таким образом, трудно говорить о подлинно феодальной знати, владеющей наделом, – в обычном понимании этого термина, однако можно допустить, что вожди рода или племени, у которых была своего рода вотчина с людьми (улус), насчитывающая от нескольких сотен до многих тысяч душ, могли считаться аристократией. У владельца улуса нет собственности на землю, но есть право ее использования, так как, владея от своего имени людьми, он владеет и наделом ну ту к, более известный под своим тюркским названием юрт, необходимым и достаточным для содержания людей и животных. Следовательно, каждый нойон должен был учитывать пастбище, отведенное роду.

Права nоуаn в отношениях с вассалами другие, чем у оседлых народов. В этом обществе кочевников права феодала проявляются в руководстве переходом на горные пастбища, распределении выгонов. «Никто не смеет находиться в районе, который не выделен ему императором, – отмечает Плано Карпини. – Он сам назначает, где должны находиться вожди, вожди руководят местонахождением тысячников, тысячники – сотников, а сотники – десятников».

Курултай собрался, видимо, в 1197 году, чтобы избрать Тэмуджина, которому тогда было около сорока. Этот выбор кажется удивительным, так как, если допустить, что он вел свою родословную от Хабул-хана, он принадлежал к младшей ветви. Более того, если придерживаться его биографии, то кроме войны, которую он вел против меркитов с помощью своих союзников, у него нет никаких подвигов, за исключением нескольких незначительных стычек. И однако, если верить «Сокровенному сказанию», он был буквально поднят своими сторонниками над другими, имеющими больше прав, начиная с того же Джамуки. Казался ли им Джамука слишком большим новатором или слишком непостоянным? «Сокровенное сказание» об этом, конечно, умалчивает. От похищения Бортэ до разрыва с Джамукой – об этом периоде хроника не говорит ничего, как будто бег времени ускорился. На самом деле прошло около двадцати лет. Остается предположить, что некоторые отрывки биографии утрачены, или некоторые эпизоды опущены.

После 1150 года, когда Хабул-хан попытался объединить монгольские племена, ханство осталось без хана. Предполагаемые наследники хана не могли или не захотели объединить под своими знаменами племена в единый народ (ulus-irgen). И вот вожди различных родов предложили Тэмуджину принять титул! Среди них – вожди рода его отца – Кията, но также и род Баарин, и Джелаир, и даже прямые наследники Хабул-хана: князья Алтан, Хучар и Сэче-Беки. Следует ли видеть в этом выборе первые признаки обаяния личности Тэмуджина? Возможно. Так как видеть в нем марионетку в руках знати – такая гипотеза не выдерживает критики. Он достаточно ярко проявил свою энергию, волю и смелость, чтобы не согласиться на второстепенную роль и, тем более, позволить играть собой. Если верить «Сокровенному сказанию», можно подумать, что Тэмуджин согласился стать ханом, чтобы вести кланы и племена в традиционные конные походы, цель которых – организация охоты и набегов. Ни одна держава не представляла для монголов серьезной угрозы, и татары не были, кажется, опасны для соседей. Тэмуджин, без сомнения, был избран своими равными только потому, что казался им самым подходящим на роль вождя.

Остается еще один довод религиозного плана, который мог повлиять на сознание этих людей, верящих в небесные знаки и различные предзнаменования, о которых им говорили шаманы. Один из них, Хорчи, разве не объявил о чудесном знамении, предвещающем приход Тэмуджина к верховной власти? И затем, параллельно с ним, Мукали, преданный Тэмуджину, обнаружил странное совпадение: его повелитель однажды устроился под деревом в месте, называемом Хорконак-Джубур. Итак, сообщил ему Мукали, именно на этом самом месте Хутула, последний из вождей племени, носивший титул хана, остановился, чтобы отпраздновать свое избрание. Знак судьбы, способный только возвеличить событие, которое представлял собой приход к власти Тэмуджина.

Вознесенный так высоко Тэмуджин, став ханом, кажется принял всерьез свои новые обязанности. Прежде всего, ему верят его сторонники. Но считая, что этого недостаточно, он окружает себя верными людьми. Среди них Джелмэ и Боорчу, которые помогали ему в трудные годы и остались по-прежнему его друзьями. Тэмуджин, воздав им хвалу, предложил каждому важный пост, назначив их, как говорит «Сокровенное сказание», «отвечающими за все». Субетэй и люди, покинувшие Джамуку, чтобы следовать за новым ханом, получили официальные должности. Для них хан учредил воинские звания. Молодые генералы получают командование новым корпусом «носителей колчанов» (qortchin): избранные за верность и мастерство, они станут вскоре вооруженной рукой войска, которое хан наберет из степных пастухов. Тэмуджин, честолюбивый, умеющий распоряжаться людьми, использует их с полным знанием дела.

УПРОЧЕНИЕ ВЛАСТИ

Одна из первых мер, предпринятых Тэмуджином для упрочения своей власти, имеет целью признать его новым собеседником в многоголосом концерте монгольских народов. Он посылает своих представителей к царю Тогрилу, своему бывшему покровителю, чтобы те сообщили ему об избрании на ханство их хозяина. Но ответ короля краток, он не прислал Тэмуджину никакого подарка. Понял ли он уже, что орленок, которого он когда-то учил летать, стал орлом? Или он считал, что новый вождь, собравший под своими знаменами всего несколько монгольских племен, – это не такое уж событие?

Когда посланцы Тэмуджина прибыли, чтобы восстановить добрососедские связи с Джамукой и его союзниками, дипломатические отношения также приняли двусмысленный характер. Тэмуджин поспешно покинул своего друга, и можно представить себе, какая горькая и глубокая обида осталась у того в душе, тем более, что многие тысячи людей последовали за его соперником. Джамука и бровью не повел при известии об избрании хана. Однако он упрекал князей Алтана и Кучара в том, что они повели себя как предатели, что и послужило причиной разрыва между двумя anda: «Алтан и Кучар, вы оба между anda Тэмуджином и мной, почему, пронзив грудь anda и раня его справа и слева, вы разлучили нас?.. А теперь какую мысль затаили вы, сделав его qan? Алтан, Кучар, вы оба, вспомните, какие слова вы произнесли, и верните мир душе anda. Завязав дружбу с моим anda, хотя бы служите ему хорошо». Джамука больше всего сожалеет о потерянной дружбе; он не осуждает бегство своего бывшего друга, который в его глазах стал жертвой заговора.

«Не может быть двух медведей в одной берлоге», – утверждает монгольская пословица. И в самом деле, из-за банального угона лошадей степь вскоре вспыхивает огнем. Один из близких Джамуки, укравший лошадей у Тэмуджина, убит людьми последнего.

Если верить хронике, Джамука мобилизовал тридцать тысяч всадников, чтобы отомстить за это убийство! Первый бой между Тэмуджином и Джамукой произошел у горы Гурелгу, в живописной долине Далан-Балжут (Семьдесят Болот). Тэмуджин имел перевес, но отвел свои войска в порядке и укрепился с равными силами в ущелье. Придя в бешенство от того, что дал ему ускользнуть, Джамука подверг семьдесят пленных врагов жестокой пытке, несомненно пришедшей из Китая: связанных пленников бросили в огромные котлы и варили живьем, пока их крики не затихли в клубах пара. Один из вождей был обезглавлен; его труп, привязанный к хвосту коня Джамуки, был чудовищно изувечен. Однако эта победа Джамуки не повредила престижу его противника. Целые роды, уруты, мангуты, хонхотаты и еще много других – уходят от Джамуки и присоединяются к новому хану.

В этом ужасном поединке двух волевых фигур, который разыгрался на опушке сибирской тайги, многие монгольские кланы почувствовали, куда ветер дует. Однако, если хану и удалось вновь объединить племена, было еще далеко до того, чтобы единство или хотя бы дисциплина, воцарилась среди этих кочевников, признавших власть Тэмуджина. Независимость родов, их ярко выраженная склонность к грабежу, восполнявшему ненадежный прирост поголовья и губительные последствия падежа скота, кровная месть и ссоры постоянно мешали любой попытке создать какую бы то ни было конфедерацию.

Нравы были суровыми, и кочевники повиновались прежде всего силе и суевериям. Жестокость уживалась с чувствительностью, за вспышками гнева следовали угрызения совести. Мужчины не привыкли сдерживаться; драки и убийства вспыхивали по самому пустячному поводу. Хроника сообщает о том, как во время одного из пиров, на которых обильная еда сопровождается кутежом, знатные дамы разразились бранью, а затем побили виночерпия за то, что он посмел поднести им питье после того, как подал наложнице. Во время пира сводный брат хана застиг вора, а тот нанес ему саблей удар. Ссоры злобных мегер, драки конюхов, кровавые сведения счетов между пьяными пастухами – такие сцены разыгрывались постоянно в этом неотесанном обществе, которому искусство владения дубиной было знакомо лучше, чем умение вести себя за столом.

Не одна ли из таких ссор послужила поводом для конфликта, лишившего Тогрила трона? В 1197 или 1198 году по его приказу были убиты многие из его братьев. Двум уцелевшим, Джакагамбу и Эрке-Хара, удалось бежать и найти пристанище в другом монгольском племени, найманов, расположившемся в предгорьях Большого Алтая. Вождь найманов, видя, какую выгоду можно извлечь, став на сторону беглецов, напал на Тогрила, который, в свою очередь, был вынужден бежать. Он укрылся в столице каракитаев (Kara-Khitai), государь которых, без сомнения, монгольский вождь, испытавший влияние тюрков, носил титул gur-khan (гурхан). Но тот не замедлил довести до сведения изгнанника, что он не может долее оставаться на его территории. Став persona non grata, Тогрил скитался по уйгурским, затем тунгусским степям, прежде чем вернуться в монгольские земли. Рассказывают, что все его имущество состояло из пяти коз, молоком которых он питался, одного верблюда, чью кровь он понемногу пил, делая надрез у него в боку, и – высшая степень падения для князя кочевников – слепой лошади. Таково было бедственное положение Тогрила, когда его разыскали посланцы Тэмуджина, чтобы сказать, что их повелитель приглашает его к себе. Приняв это великодушное предложение, Тогрил, разоренный, но окруженный почетом, оказался на какое-то время вместе со своим бывшим протеже.

Тогда же Тэмуджин предпринял военный поход против народа, долго сохранявшего репутацию опасного: татар (или Tartares). На западе, в частности, в России, этим именем называли многих азиатских кочевников, совершавших набеги. Так как их называли «исчадьями ада» и их имя рифмуется с «варварами» (Tartares-barbares), они дали повод для остроты, приписываемой Святому Людовику: «Мы сбросим тартар в Тартар».

Этот восточный народ тюркского происхождения, говоривший на монгольском диалекте, обязан своей воинственной славой, конечно, своему положению. Кочуя между горами Хингана на востоке и рекой Керулен на северо-западе, они вместе с онгхутами (Onggut) и несколькими другими незначительными племенами – тюрко-монголами, чаще всех имели контакт с китайцами. Известно, что Китай, в то время подвластный династии Цзинь, жил под постоянной угрозой набегов варваров, тунгусов или тюрко-монголов. В течение многих веков он вел с северными кочевниками ту же политику: разделяй и властвуй; используй варваров против варваров. Цзинь умело использовали разобщенность и распри между кочевниками для защиты своей империи. Они были вынуждены время от времени посылать какие-то небольшие отряды за пределы Великой стены, но большую часть времени военных формирований кочевников было достаточно, чтобы защититься от степи.

Татары, со своей стороны, вели двойную игру. Недисциплинированные, они, кроме того, предъявляли невыносимые требования, и Пекин решил избавиться от них, натравив их на монголов, обосновавшихся севернее, там, где Тэмуджин только что установил свою власть. Тем временем татары, скомпрометировав себя союзом с Китаем, столь же эфемерным, сколь и непрочным, превратились постепенно во врагов монголов. К 1150 году они уже выдали Китаю членов семьи Хабул-хана, затем, в 1161 году, по-прежнему в союзе с Пекином способствовали провалу первой монгольской конфедерации. Около 1167 года один из их кланов предательски отравил Есугэя, отца Тэмуджина.

Таким образом, для значительной части монгольских племен татары были еще и вероломными изменниками. И когда китайская армия атаковала татар с юго-востока и Пекин, нарушив собственный союзный договор, обратился за помощью к Тогрилу, чтобы их вытеснить, Тэмуджин воспользовался случаем и одержал легкую победу на поле боя. Он быстро мобилизовал своих сторонников, чтобы бросить их против изнемогающего врага: «С давних дней татарский народ губит наших предков и отцов; это народ причиняет нам много вреда; воспользуемся случаем, чтобы напасть на него с двух сторон».

О сражениях, которые развернулись в этом же году – около 1198 года – на подступах к реке Улжа (Ulja), известно немного. Тэмуджина поддерживали войска Тогрила, который хотел отомстить за смерть деда, убитого татарами. Тэмуджин и Тогрил бросили свои войска в сокрушительную атаку против татар, укрывшихся за завалами из ветвей. Монголы преодолели завалы, убили вождя татар Мегуджи-Сеулту и захватили его ложе, украшенное золотом и жемчугом.

Китайский генерал, который сумел ловко натравить друг на друга противников в рядах монголов, раздал почести своим новым, только что приобретенным союзникам. Государю кераитов он присвоил китайский титул царя (wang, вероятно произносимое монголами как оng). Тогрил присоединил этот титул к титулу хана, который он уже носил, повелев называть себя отныне ong-khan, «царь-хан». Может быть, оттого, что китайские писцы спутали звание царского достоинства кераитского монарха с именем собственным, их анналы называют его «Ong-khan».

У этого плеоназма забавная судьба, так как благодаря ему возникла знаменитая легенда о Царе (или священнике) Жане: взяв за основу ошибочный перевод несторианских летописцев, превративших Wang-khan в некоего «Царя Жана», Библосский епископ послал папе в 1144 году сообщение, извещавшее его о существовании могущественного христианского монарха, великого гонителя мусульман, носившего это имя. На основании этих слухов Марко Поло воскресил в Европе мысль о существовании этого азиатского монарха, с которым Запад тщетно искал союза: «У жителей не было никого в качестве сеньора, но они платили ренту и дань господину, которого называли на своем языке Оunecan, что в переводе на французский означает Священник Жан (Pretre Jean). И это тот самый Священник Жан, чье великое могущество все превозносят». Это такой же точно гипотетический персонаж, как и тот, что Европа на какое-то время поместила в Эфиопии в лице христианского негуса.

В качестве приза за победу над татарами Тэмуджин получил от китайцев всего лишь звание, более скромное, «десятника», – доказательство того, что Пекин не придавал большого значения этому малоизвестному человеку. Совершенно очевидно, что все эти титулы имели относительную ценность для Пекинского двора, и расточительность, с которой он их раздавал, означала, что он видел в них нечто вроде почетных стекляшек, годных только на то, чтобы польстить тщеславию варваров. Добыча, захваченная у татар, представляла, несомненно, для Тогрила и Тэмуджина более существенное вознаграждение. В ходе этого грабежа Тэмуджин во второй раз подобрал на поле боя покинутого мальчугана, Шиги-Кутуху: на нем была соболья шуба, а в носу – золотое кольцо. Оэлун сделала его своим приемным сыном.

С богатыми татарскими трофеями хан вернулся на свою территорию у истоков Керулена, неподалеку от озера Ха-рилту. Но тут ему пришлось столкнуться с мятежом клана джуркинов, который отказался участвовать в походе против татар. Мстя за оскорбление, нанесенное им во время шумного пира, на котором было выпито слишком много, джуркины хладнокровно перебили несколько десятков человек из людей хана. На это он мог ответить только одним: чрезвычайно суровым наказанием. Мятежных джуркинов нагнали, победили, взяли в плен. Среди пленников были князья, считавшиеся прямыми потомками Хабул-хана: Сэче-Беки и Тайчу. Они были обезглавлены. Так Тэмуджин осмеливался теперь избавляться от знати высокого происхождения, претендующей на власть. Это был прецедент.

Вскоре после этого Бури-Боко (Бури-Силач), еще один соперник хана и тоже принц крови, стал в свою очередь жертвой политики устранения. Случай представился во время борьбы, которая всегда была любимым спортом тюр-ко-монголов. Белгутэй, сводный брат хана, вызвал Бури, и вскоре оба, с обнаженными торсами, в штанах брака [13]13
  Брака (фр. braie) – кожаные штаны древних галлов.


[Закрыть](braies), плотно обтягивающих ноги, ухватившись, пытаются захватом рук заставить противника потерять равновесие. Окружив борцов, зрители топают ногами, подбадривая чемпионов, шумно одобряют лучшие финты. «Сокровенное сказание» повествует, что Бури, настоящий богатырь, нарочно упал у колен Белгутэя, чтобы не обидеть Тэмуджина. Тот же, следивший за происходящим с интересом, который можно понять, «закусил свою нижнюю губу» – условный знак для Белгутэя. Белгутэй «прыгнул на спину своему противнику, скрестил руки, обхватив с обеих сторон шею Бури-Боко, и потянул, упершись коленом в его спину». Этот «двойной захват головы» разъединил шейные позвонки Бури, положив конец возможным законным притязаниям с его стороны на ханство.

Благодаря этой почти не замаскированной казни Тэмуджин поднялся еще одной ступенью выше на пути к верховной власти. Хан, однако, был еще далек от того, чтобы объединить под своей властью все племена кочевников. В 1201 году был создан союз его противников; в него входили, видимо, несколько тысяч человек: меркиты, тайтчиуты, найманы, татары, а также другие племена. Эта «армия» двинулась в путь под командованием Джамуки, сохранившего такое политическое влияние, что аристократия этих объединившихся родов провозгласила его гурханом. Джамука становился, таким образом, единственным вождем большого племенного союза против гегемонии Тэмуджина.

За гурханом Джамукой стояли старые противники Тэмуджина: меркит Токтоха-Беки, Хутука-Беки, вождь ойра-тов, вождь тайтчиутов Таргутай-Курилтук и, наконец, один из найманов. Эта коалиция – важный момент в монгольской истории: на рубеже XIII века многочисленные племена, преодолев разобщенность, унаследованную от предков, поспешили признать власть одного князя. Параллельные выборы Джамуки в соперничающем ханстве наводят на мысль, что кочевые племена начинали стремиться к какому-то объединению. Сплотившись против Тэмуджина, лига объединила группы, очень удаленные друг от друга, а не только соседние кланы, связанные большей или меньшей степенью родства. Со склонов Большого Хингана на востоке сбежались татары; из мрачных северных таежных лесов – ойраты; с гор Алтая на юго-западе спустились самые опасные – найманы.

ВОЙНА С НАЙМАНАМИ

Тюрки на пути к монголизации и частью – принявшие христианство – найманы, соседи кераитов, жили между верховьями Иртыша и районом Каракорума, в горном массиве Большого Алтая. Они переживали тогда столкновения из-за наследства. Их вождь только что умер, и два его сына спорили из-за одной наложницы. В конце концов каждый из двух братьев-врагов собрал под свои знамена сторонников. Первый, Буйрук, привлек на свою сторону степные племена, тогда как его соперник нашел себе союзников среди горцев. Эта вендетта грозила перерасти в беспощадную войну.

Узнав об этой междоусобице, Тэмуджин и его союзник Тогрил решили ускорить развитие событий. Они собрали много тысяч всадников и животных, чтобы захватить территорию найманов. Преодолев горную цепь Хангай (Khan-gai), они углубились в озерный край Кобдо. Буйрук, желая уйти от столкновения, бежал, как только возникла угроза со стороны монголов! Тэмуджин, сразу же пославший разведчиков, знал, что проход через горные ущелья Алтайского массива свободен, и избрал этот путь, чтобы проникнуть на вражескую территорию. Высота перевалов доходит до 3000 метров; они проходимы только летом. Но, подобно Ганнибалу, совершившему переход через Альпы за тысячу лет до него, хан, не колеблясь, заставляет свою конницу пройти по горам Центральной Азии, с обозом из тяжелых повозок, груженых армейским багажом и даже овцами, чтобы было чем кормить людей. Спустившись с гор, монголы оказались в долине Улунгур, неподалеку от озера, носящего то же название. Там, в зоне болот, известной своими миазмами, они дали бой найманам и устранили их вождя.

На следующий день после этой мелкой победы монголы круто развернулись и дошли до Хангая. Они двигались очень медленно, проходя через неприветливые долины и дикие ущелья, когда вдруг их атаковали найманские племена, укрывшиеся в теснине. Спустилась ночь в этом горном краю, где за каждой скалой мог притаиться враг, каждый крутой спуск грозил гибелью лошадям. Разведчики засекли несколько вражеских позиций, но монголы не рискнули продолжать путь. После переговоров с передовыми отрядами решили дождаться рассвета, а тогда уж выступать.

Но на следующий день Тэмуджин и его военачальники, неосторожно вступившие во владения найманских горцев, обнаружили предательство Тогрила, военного союзника Тэмуджина, которому он помог вновь обрести корону, товарища по оружию Есугэя, пошедшего войной на меркитов, чтобы помочь его сыну вернуть похищенную супругу. Чтобы ввести в заблуждение, Тогрил велел разжечь походные костры на позициях, которые он занимал, а потом тихо снялся со своими войсками, бросив Тэмуджина одного на вражеской территории. Трудно понять внезапную измену Тогрила. Хроника настаивает на том, что это было сделано по наущению Джамуки: он обманул вождя кераитов, заставив его поверить, что Тэмуджин вел тайные переговоры с найманами. Во всяком случае очевидно, что войска Тогрила и Тэмуджина действовали независимо друг от друга.

На рассвете Тэмуджин, в бешенстве, которое легко себе представить, обнаружил, что его фланг открыт и что найманы, заняв высоты, являются хозяевами положения. Хан не колебался ни секунды. Отдавая себе отчет в том, что он «как рыба, плавающая в котелке», Тэмуджин немедленно отступает. Найманы, занявшие ущелья и перевалы, осыпают монголов тучами стрел. Те же, оставшись без прикрытия кераитов, с трудом выбираются из тупика, в который они попали. Однако отступление проходит в полном боевом порядке и им удается выйти на открытое пространство под названием «Степь Ослиная Спина». И тогда Тэмуджин узнает, что Тогрил находится в трудном положении. Он не успел отвести войска, его по пятам преследуют найманы, и ему пришлось оставить в руках врага большую часть своей семьи. Хан из великодушия (или тонкого политического расчета) посылает свои отряды на помощь Тогрилу. В результате Боорчу, Мукали, Борогул и Чилаун, талантливые полководцы, освобождают кераитов и спасают положение. Спасенный Тогрил горячо благодарит своего союзника за помощь. «Да благословит Небо того, кто вернул ему близких и богатство». Боорчу, одному из лучших офицеров монгольского хана, он преподнес десять золотых чаш и драгоценную одежду. Вскоре после этого он произнес слова, которые, может быть, объясняют его поведение: «Теперь я уже стар; когда, состарившись, я взойду на высоты мира иного…, кто станет править народом?»

Ослабевший, одряхлевший Тогрил чувствует приближение конца. Он стал игрушкой в руках тех, кто сильнее, и уже не в состоянии повести за собой войска. Может быть, этим объясняется снисходительность монгольского хана?

КРОВЬ В СТЕПИ

Устранив найманов, Тэмуджин мог вообразить, что его новая власть будет служить ему защитой от соседних племен. Он не учел Джамуки, этого вечного заговорщика. В остервенении, с которым этот человек вредит тому, кто так долго был его самым близким другом, есть что-то гипнотическое. Был ли он в самом деле главным соперником Тэмуджина, или «Сокровенное сказание» использует Джамуку только для того, чтобы подчеркнуть истинное значение великого хана, прием, который часто встречается в знаменитых рыцарских романах?

В первые же месяцы XIII века Джамука снова создает коалицию племен, враждебных Тэмуджину: меркиты нижней Селенги, татары верхнего Керулена, лесные ойраты, тайтчиуты Онона и даже некоторые роды онгхиратов из людей Тэмуджина. К этому не очень надежному союзу присоединились найманские роды, не рассеявшиеся в ходе войны с Тэмуджином. Джамука, провозглашенный гурханом, решил официально закрепить свою «контр-власть». С этой целью он призвал шаманов, которые совершили все положенные по обычаю обряды, в частности, принесение в жертву лошадей.

Но сторонники Тэмуджина не дремали. В степи новости распространяются быстро. Любая встреча пастухов сопровождается расспросами о движении племен, каждый охотник осмеливается приблизиться к стану, если только он уверен в дружелюбных намерениях его жителей. Уже в первые месяцы 1200-го года Тэмуджин был достаточно силен, чтобы содержать настоящую разведывательную службу, штат опытных разведчиков. Пастухи во время кочевья внимательно следят за племенами, расположившимися по соседству; они выставляют стражу на холмах у водопоев, изучают следы, оставленные скотоводами, которые побывали на пастбище накануне. Благодаря этим мерам Тэмуджин узнал, что Джамука мобилизовал десятки кланов и семей и что в скором времени ему предстоит новое столкновение с бывшим «названным братом».