Текст книги "Чингисхан"

Автор книги: Мишель Хоанг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

Одновременно другие военные соединения движутся через Рэхэ и Шаньси. Первым препятствием, быстро преодоленным, была крепость Датун, из которой освободили онгхутских пленников – сына и вдову Алакуш-Тэгина, убитого антимонгольской группировкой. Пекин окружен, в опасности, почти сдан на милость победителя. Ни один проход не стал препятствием для вторжения, так как все гарнизоны пали, не оказав настоящего сопротивления. Удалось миновать ворота Цзуйонгуан, не пришлось брать приступом Великую стену.

Еще и сегодня поражает тактическая ловкость Чингисхана, который почти повсеместно сумел захватить врасплох противника на его собственной территории, став хозяином положения. Китайские источники дают нам мало сведений об отсутствии инициативы у стратегов рузгенов и о некомпетентности цзиньского руководства, но достоверно известно, что потери со стороны китайцев и рузгенов были ужасны. Китайский историк Ван Гуовэй утверждает, что Цзини понесли такие потери в самом начале конфликта, что потом уже были неспособны выставить достаточное количество солдат, чтобы бросить их в важные операции в открытом поле. Это кажется преувеличением, так как немного позже цзиньские власти сумели набрать новые войска, достаточно многочисленные.

Главными причинами поражений Цзиней были, прежде всего, трагическая неопытность генерального штаба, его нерешительность и медлительность. Среди высшего военного командования рузгенов были способные люди, например, те, кто победил южную династию Сун, но в 1211 году их нигде не видно. Кроме того, рузгены, кажется, недостаточно используют конных лучников в большинстве операций против кочевников, которые именно их превратили в своего «боевого коня».

В других боях координация между этой самой кавалерией и пехотой плохо обеспечена, что приводит к трагедии: всадники топчут собственную пехоту, приняв ее за противника, как во время битвы, проигранной Гу Ша в верховьях Янхэ.

Однажды придя к власти, рузгены, эти бывшие тунгусские кочевники, победившие китайцев благодаря своей решительности, поступили так же, как многие другие завоеватели: они погрязли в изнеженности и удовольствиях жизни Двора. Конечно, их правители не задумывались над китайской поговоркой, в соответствии с которой «сила стрелы, выпущенной из мощного лука, слабеет на излете».

В серьезном кризисе, переживаемом Цзинями, ищут виновных. После каждого поражения летят головы. Каждое заседание министерского совета превращается в арену борьбы оружия с тогами. Но, как очень часто случается, меч одерживает победу над скипетром. Один из генералов, Ве-ньян Гуша, тайно готовит заговор и приходит к власти, убив законного государя. Вместо слабого принца Вэя по ступеням трона восходит в августе-сентябре 1213 года новый человек: Утубу.

Глава X
ОСАДА ВЕЛИКОЙ СТЕНЫ

Могила Юэ Фэя [21]21
  Выдающийся китайский полководец. После ряда побед над чжур-чжэнями, угрожавших их владычеству, отозван в Пекин и тайно казнен. Правительство заключило в 1141 году унизительный мир, уступив чжурчжэням всю северную часть страны до реки Хуанхэ.


[Закрыть] заросла густой травой.

Мрачным осенним днем там кажется,

что каменные звери грозят безмолвно.

Государь и его министры отступили за реку

на юг, слишком быстро оставив добрую

плодородную землю.

Старики с центральной равнины

Хотели бы вновь увидеть императорские

знамена.

Но, увы! – слишком поздно, – мертв герой.

Страна без поддержки раскололась посредине.

Не читайте моих стихов Западному озеру:

Ни воды, ни горы не вынесут их грусти.

Чжао Менфу (1254–1322)

МОНГОЛЬСКИЕ ОРДЫ

Получив известие о дворцовом перевороте, потрясшем династию Цзинь, Чингисхан не замедлил отреагировать: во главе трех армейских корпусов он предпринимает поход, который нанесет решительный удар по новому правительству императора Утубу. Поскольку он по-прежнему не в состоянии захватить имперскую столицу Пекин, хан разворачивает под ее стенами заслон из войск, чтобы перекрыть выход из нее и помешать подходу возможного подкрепления. Затем он начинает спускаться к югу от Хэбэя и Шаньдуна, по направлению к Хуанхэ, Желтой реке.

Струя свои живительные воды, Желтая река, колыбель китайской цивилизации, в течение тысячелетий наносила богатейшие отложения лесса, которые люди упорным трудом превратили в плодородные земли. Пока хватает глаз, простираются шахматные доски полей, возделанных трудолюбивыми китайскими крестьянами. Там, на этой коричневатой земле, фермеры разводят свиней и птиц, выращивают просо, сорго, сезам, сою, когда они не задавлены налогами и бурные разливы реки не смывают урожай, а иногда даже целые деревни. В этом бассейне Хуанхэ живет многочисленное население, в отличие от севера, где колонисты поднимают целинные земли.

Кочевники поражены этой природой, разбитой на квадраты, одомашненной, очеловеченной. Земля, которую топчут их кони, кажется им изнасилованной, а люди, живущие на ней, загнанными в стойла подобно скоту. Немногие из них способны понять оседлый образ жизни. Вооруженные эскадроны Чингисхана разоряют земли, жгут посевы, чтобы вернуть возделанные земли в их природное состояние. Необратимые разрушения, систематический грабеж: как в начале XIII века кочевники-скотоводы могли щадить жизнь и имущество китайцев и рузгенов, подвергшихся влиянию китайцев, – этих людей, чья история, язык, чьи обычаи были им незнакомы, людей, которые, укрывшись за городскими стенами, только и делали, что осыпали их стрелами? Захватчики – в завоеванной земле, иначе говоря, на вражеской территории. Ведя яростные бои, они постоянно, месяцами сталкиваются со смертью. И эту столь привычную смерть они сеют вокруг непринужденно, часто по необходимости, иногда с удовольствием, в каком-то опьянении, потому что она бродит рядом и подстерегает каждого, – как будто бессознательно они пытаются отогнать ее от себя.

Вести о катастрофе нашествия чаще всего приносит молва. В деревнях появляются китайские солдаты – дезертиры, раненые, в поисках еды или пристанища. Офицеры, занятые рекрутским набором, расставляют охрану в селениях, в целых уездах, чтобы мобилизовать крестьян силой. Для последних война стала еще одним бедствием. Генералы заняты только стратегическими объектами, а не защитой их земель. Отсюда – трагедия исхода земледельцев, изгнанных из своих деревень, скитающихся со своей детворой, устраивающихся в надежде на иллюзорную защиту у наружных стен городов, охраняемых гарнизоном.

Оставив позади Пекин, захватчики вскоре спускаются к югу от Хэбэя и доходят до провинции Шаньдун, туда, где течение могучей Хуанхэ разветвляется, где ее рукава, периодически меняющие русло, трудно сделать судоходными. Хан и его люди приближаются к Цзинани, торговому городу, окруженному озерами, источниками, лесистыми горами, которые превратили его в курорт для знати. Монголы дошли до низменности, где земли изрезаны реками, переход через которые часто затруднен отсутствием мостов. Тогда принимаются за деревни, врываются в села, чтобы захватить пленных. Крестьяне, не умеющие владеть оружием, позволяют угонять их как баранов и счастливы еще, если не опустошили их бедные фермы и не увели их жен и дочерей. Кочевники используют их в качестве носильщиков, чернорабочих. Их заставляют чинить мосты, повозки, кормить животных. В течение всего лета 1213 года орды кочевников проходят по целым областям, сея мрак смерти и отчаяния.

Но бывает еще хуже. Когда монголы недостаточно многочисленны, чтобы взять приступом укрепленный город, когда у них не хватает технических средств, чтобы взломать тяжелые деревянные ворота, защищающие город, они используют массу пленных, как своего рода огромный щит: несчастных гонят впереди воинов к воротам малых фортов, к валам укрепленных городов, где, вооруженные топорами, таранами, лестницами, кольями или просто палками, они должны броситься на внешние укрепления. Тех, кто отказывается или сопротивляется, убивают. Тогда огромное отупевшее стадо повинуется преступным приказам победителей и каждый становится звеном сковавшей их всех цепи в трагедии «коммандос самоубийц». На стенах осажденных крепостей китайские солдаты, иногда под командой офицеров-рузгенов, убивают их после попытки уговорить не приближаться, так как чаще всего бой идет на расстоянии, на котором слышен голос: можно видеть лица, узнавать друг друга. Осажденные пускают стрелы в своих соотечественников – иногда жителей соседней деревни или даже своей собственной – под нетерпеливым взглядом монголов, ждущих возможности броситься наконец на штурм защитников по телам своих заложников. Монгольский приказ чудовищно эффективен: беречь силы друзей, уничтожать силы противника.

В течение лета 1213 года провинции Шэньси, Хэбэй и Шаньдун являются свидетелями исхода населения, бегущего из района боев. Преследуемые монголами ограбленные крестьяне, мелкие чиновники, ремесленники, разоренные прерванной возможностью обмена, дезертиры тысячами тянутся по дорогам. Бежавшие солдаты бросили оружие, но сохранили войлочные или кожаные кольчуги, защищающие их от ночного холода. Некоторые чиновники со своими семьями едут в каретах в сопровождении кули, несущих на бамбуковых коромыслах богатства, которые они смогли поднять. Повозки, груженые корзинами, решетами, глиняными кувшинами, следуют за семьями босоногих крестьян в соломенных шляпах, защищающих голову. Обессилевшие от голода и жажды, оборванные, оглушенные тысячи мужчин, женщин, детей стали бродягами на своей собственной земле. Вокруг лежала деревня, застывшая, мертвая.

Черные дни для Китая, захваченного, опустошенного, истерзанного примитивным и безжалостным врагом. Но сколько раз уже он подвергался набегам варваров? Еще в VII веке, оплакивая жестокости войны, поэт Чжан Вэй писал:

… Говорят, что теперь император, министры

Посылают наши войска усмирять варваров.

Конечно, прекрасно иметь мир на границах,

Но нужно ли ради этого жертвовать всеми

мужчинами Китая?

Откликаясь как эхо, почти шесть веков спустя, поэт и художник династии Юань, Чжао Менфу, замечает:

Подвешенные к седлам черепа, лицом к лицу, плачут.

У некоторых офицеров по восемьдесят ран в спине;

Разорванные знамена покрывают тела, лежащие

у обочины дороги.

Уцелевшие в ожидании смерти плачут над

опустевшей крепостью;

В победных реляциях останется только

имя полководца.

РАЗГРАБЛЕНИЕ ПЕКИНА

В первое время монголы не атакуют в лоб большие города, защищенные элитными войсками. Они ограничиваются грабежом домов, опустошают амбары, поджигают маленькие городки. В то время как хан движется верхом через большую северную равнину, являющуюся продолжением монгольских степей, его сыновья Угедей, Джучи и Джагатай во главе войск, представляющих правое крыло вторгшейся армии, спускаются по западной прибрежной полосе Хэбэй, чтобы двинуться к провинции Хэнань, севернее Хуанхэ. Внезапно они сворачивают с дороги и направляются в южную часть Шаньси, чтобы выйти в богатую долину реки Фэнь. Маленькие провинциальные города Пиньян, Фэнчжоу, Синчжоу оказываются один за другим в их руках. Большой город Тайюань, построенный по обеим берегам реки Фэнь и защищенный глубокими рвами, тоже пал, а его жители рассеялись на все четыре стороны. Третья дивизия под командованием Джучи-Казара, брата Чингисхана, уходит из пекинской области и, пройдя через знаменитое ущелье Шанхайгуан (Ущелье между Горой и Морем), поднимается к Рэхэ: она опустошит территорию современной Маньчжурии до берегов Амура, родные земли рузгенов.

Поражает очевидная легкость, с которой захватчики-кочевники овладевают на этот раз китайскими городами, защищенными фортификационными сооружениями. Китай-ско-рузгенские гарнизоны должны были, следуя логике, отразить некоторые атаки, причинив монголам ощутимые потери. Произошло явное недоразумение, трагическое для Цзиней. Их чрезмерная вера в стратегию планомерного отхода, иллюзорное чувство безопасности за стенами, защищенными оборонительными сооружениями, стали для них роковыми, так как монголы, избегая осады крепостей, которых они не могли взять приступом, нашли выход: минуя города, они принялись за деревни, применяя к ним самые жестокие меры – тактику выжженной земли. Опустошая дома, разрушая плотины и засыпая оросительные каналы, чтобы затопить или осушить земли, используемые под посевы, они в конце концов уничтожили зерновые запасы районов, по которым проходили, сделав бесплодной кормилицу-деревню, чтобы задушить города. Опустошить землю страны, по преимуществу сельскохозяйственной, означало в короткий срок погубить города и превратить их в ловушку для горожан, попавших «как рыбы в котел». За семь веков до Мао Цзэдуна, это значило, так сказать, погубить рыбу, лишив ее воды.

На самом деле оказалось также, что цзиньские правители не всегда были на высоте положения. Если некоторые полководцы защищались от захватчика, многие, казалось, старались скорее беречь свои войска; за исключением нескольких редких случаев цзиньские армии довольствовались тем, что отбивали атаки. Кроме того, не оказалось на всем протяжении событий ни политической, ни военной яркой фигуры, способной противостоять Чингисхану и его полководцам. Китайский народ, в большом количестве мобилизованный в войска оккупантов-рузгенов, казалось, не хотел их защищать. Страдая под гнетом чужеземной династии, разделившей Китай на две части, он, без сомнения, занял выжидательную позицию, надеясь, осознанно или нет, что Цзинь падет под ударами монголов. Отсюда – его пассивность в борьбе ради иностранной династии, царствующей в Пекине. Однако это значило слишком быстро забыть пословицу, утверждающую, что «когда богомол охотится за кузнечиком, его самого подстерегает иволга».

Так вокруг этого пассивного и как будто открытого врагу Китая сжимаются тиски, медленно, но верно. В то время как под командованием брата хана, Джучи-Казара, монгольская дивизия движется вдоль берега Бохая, чтобы подняться к Маньчжурии и напасть с тыла на рузгенов, войска хана стягиваются к столице Цзинь. Стоит апрель 1214 года. Многие генералы Чингисхана хотят немедленно идти на штурм императорского города, но государь, взвесив свои силы и считая их недостаточными, чтобы захватить город, предпочитает выждать. Более того, он вступает в переговоры с властями, чтобы договориться об условиях отвода своих войск. Ловкий политический ход, так как монарх рузгенов, запертый в столице без всякой надежды получить помощь извне, принимает этот поворот событий. Без военных резервов, отрезанный от маньчжурского северо-востока колоннами Мукали, тогда как опустошенные окрестные деревни уже не в состоянии поставлять хоть какие-то продукты, Утубу на грани того, чтобы просить пощады. Итак, он принимает требования победителей, которые настаивают на огромной контрибуции: золото, серебро и большое количество шелковых тканей.

Но Чингисхан требует еще большего: лошадей, племенных жеребцов из императорских конюшен и тысячу молодых людей – из самых сильных, – и девушек – самых соблазнительных. Наконец, хан настаивает на подарке для него самого: это принцесса крови, Цзигуо, младшая дочь предшественника Утубу. Тяжело нагруженный этими бесчисленными сокровищами монгольский государь отходит к северу и разбивает свой лагерь у порога Китайской империи, на границе с родной степью, оставив позади армейские отряды, которые должны были бороздить территорию.

В Пекине царит атмосфера конца царствования. Министры, советники, военные обвиняют своего государя в трусости, в недопустимой мягкотелости. Ситуация драматическая; контрибуция, выплаченная врагу, огромна, казна пуста. Утубу чувствует, что надвигается гроза. Стремится ли он только увеличить расстояние, которое отделяет его от захватчиков, ставших лагерем на севере, или он опасается военного переворота? Во всяком случае, всего несколько недель спустя после отхода монголов, в июне 1214 года, он покидает пекинский Двор, чтобы укрыться на юге, в Кайфыне: город защищен мощным течением Хуанхэ, и будет время для того, чтобы набрать новые войска. Такое отступление цзиньских властей подчеркивает, если в этом есть еще необходимость, слабость царствующей династии, окончательно покинувшей север.

Следующий год увидит падение Пекина, города императоров, под ударами монгольских штурмов. Став добычей тысяч разрушителей, столица будет подожжена, и ее агония продлится целый месяц.

Защитники Пекина, в то время называющегося Чжонду (Столица Центра), знали, что они принесены в жертву, сражаясь в арьергарде. Утубу доверил защиту городов принцу императорской семьи Шу Сонгу и двум генералам: принцу Фу Синю и Морану Цзиньчжону. Расположенный в центре узкой долины, которая контролировала все пути, ведущие в собственно Китай, город стоял «на стыке» пейзажей, отражающих разнообразие страны: просторы степей на северо-западе, большая Маньчжурская равнина с континентальным климатом на северо-востоке, а на юге обширные равнины, более теплые.

В том 1215 году Пекин приблизительно соответствовал территории, которую в наши дни называют «Внешним городом» (или «Китайским городом»). За его огромными укреплениями длиной в 43 километра с дюжиной монументальных ворот многие сотни тысяч жителей ютились в кварталах, которые были той же деревней. В центре города – императорский дворец, канцелярия, административные здания, гражданские и военные казармы, вписавшиеся в жилые кварталы с тенистыми парками, славившимися разнообразием пород деревьев и красотой цветочного декора. Здесь были в изобилии лавки продавцов фарфора, лакировщиков, торговцев пряностями, рестораны, чайные домики или скромные жилища кули – все, что создавало дыхание и душу города, вскоре уничтоженные в ужасающей, пьянящей жажде разрушения.

Узнав, что Цзини покинули имперскую столицу, Чингисхан в январе 1215 года вновь спускается к югу. Он оставляет свой шатер в Лонгху-Тай и приводит войска на подступы к голодающему городу. В марте хан возобновляет свое предложение мира цзиньским властям. Но в это же время осажденным удалось отправить за продовольствием несколько отрядов, сумевших проскользнуть сквозь заслон монгольских войск, а цзиньский государь из своего убежища в Кайфыне приказал отправить в осажденный город солдат и запасы продовольствия. Военный наместник юго-восточного Хэбэя Ли Юн собирает обоз, который должен присоединиться к другому, – помощь, направленная из Чендина: силы насчитывают 39 000 солдат и каждый обязан нести 30 килограммов продуктов кроме тех, которые погружены на повозки.

Узнав о предпринимаемых усилиях для того, чтобы попытаться спасти город, Чингисхан, естественно, отменяет свое предложение мира и срочно посылает войска навстречу силам противника. Захваченные врасплох монголами, которыми командуют Шимо Минань и Шен Ся, войска Ли Юна терпят полное поражение. По свидетельству китайских источников, 3 000 монголов напали на 39 000 цзиньских солдат, командир которых был пьян и совершенно неспособен обеспечить какую бы то ни было дисциплину среди своих людей. Ли Юн был захвачен в плен, и его тысяча повозок с продуктами попала в руки монголов. Кайфынские власти, рассмотрев возможность отправки второго обоза для спасения Пекина, смирились с необходимостью предоставить город его судьбе. В мае монголы, к которым присоединились китайские войска, снова провели несколько успешных операций.

Внутри города отсутствие продуктов вызывает вскоре жестокий голод и, говорят, ужасающие сцены людоедства. Между генералами, осуществляющими командование на месте, Фу Синем и Мораном Цзиньчжоном, происходит резкое столкновение: должны ли они предпринять отчаянную вылазку и погибнуть с мечом в руке или умереть от голода? Принц Фу Синь предпочел покончить с собой, тогда как его товарищу по несчастью удалось вместе с несколькими близкими выскользнуть из стен осажденного города, бросив принцесс императорского дома, которых он, однако, поклялся спасти; проложив себе путь сквозь вражеские позиции, по всей вероятности, ночью, он добрался до Кайфына, где (позже) был казнен.

После позорного бегства командующего офицеры решили капитулировать и направили парламентеров к осаждающим. Наконец в июне 1215 года гигантские ворота крепостной стены, окружающей императорский город, открываются: Пекин обессиленный, сломленный поражением и отчаянием, предлагает себя вульгарному варвару, пришедшему из глубины степей. Но Чингисхан не стал ждать конца осады, он снова поднялся к северу, конечно, из-за сильной жары, которая в это время года царит на пекинской равнине. И когда столица сдалась, он не сделал ни малейшей попытки вернуться. А впрочем, чтобы он там делал? По обычаю его часть добычи – как и принцев, и офицеров, и каждого простого воина – была для него скрупулезно сохранена. Зачем возвращаться, чтобы присутствовать при тяжком зрелище разграбления побежденного города?

Несмотря на капитуляцию города победители не сдерживали своих инстинктов насильников. В сопровождении дополнительных тюрко-монгольских войск и союзных сил киданей и китайцев монголы зарубили, начиная с первых же дней, тысячи пекинцев, потому что они отказывались отдавать свое добро, потому что они забивались в свои дома и потому что они не понимали того, что орала пьяная солдатня, или просто потому, что они были побежденными… Люди, вооруженные топорами, саблями и палицами, толпами ходят по улицам, набрасываясь на развороченные магазины, чтобы извлечь запасы еды или вина. Повсюду на улочках, в богатых виллах, в конторах чиновников разбросаны домашняя утварь, разбитые кувшины, лакированные ширмы, смешанные с нечистотами. Полураздетые люди спрыгивают с коней и спорят, ругаясь, из-за куска шелка, драгоценностей из нефрита, пестро расписанных тканей или даже тряпичной куклы или зеркала, в то время как сокровища искусства валяются в пыли. Старикам, пытавшимся защитить своих детей от ярости грабителей, перерезают горло, женщин швыряют на повозки, уже нагруженные множеством разнообразных вещей. Некоторые кварталы разграбленного города похожи на рынок, который разметало взрывом.

Но победители должны вскоре уйти, так как от непохороненных трупов исходит зловоние. Бродячие собаки, тысячи крыс обнюхивают раздувшиеся тела, застрявшие под обломками, гниющие в невыносимой июньской жаре. Сотни тысяч уцелевших пекинцев ютятся в развалинах или в предместьях за пределами городских стен, устраиваясь на пустырях, на обломках, возле загаженных источников воды. В великом бедствии, поразившем весь город, каждый стремится найти пристанище или утешение рядом с такими же, как он сам. Как и радость, бедствие объединяет. Вскоре налаживается постоянная связь между городом и внешним миром, чтобы найти дрова, веревки, солому и понемногу заменить то, что исчезло. Затем жалобы и плач стихают, так как китайский народ видел много превратностей судьбы, голод и войны.

Однако в течение месяца целые районы города объяты пожаром. Проезжая через развалины Пекина несколько месяцев спустя, посольство из Хорезма, посланное к Чингисхану, в ужасе видит, что в некоторых районах города еще лежат горки человеческих костей и что полы многих жилищ до сих пор залиты кровью жертв. Эпидемии не прекратились, и многие хорезмские послы умерли, по-видимому, от тифа.

Предупрежденный о капитуляци Пекина, оказавшегося в руках его союзника Шимо Минаня, Чингисхан немедленно отправил своего приемного брата Шиги-Кутуху и двух офицеров из своей охраны, Онгхура и Архай-Казара, для инвентаризации богатств императорской казны. Но императорский чиновник предложил посланникам хана только крохи сокровищ. Принятые обоими офицерами монгольской гвардии, они были отвергнуты Шиги-Кутуху, сказавшего, что он не может присвоить себе то, что по праву принадлежит их государю. Поставленный в известность об этом факте людьми из своего окружения Чингисхан не преминул похвалить верность своего приемного брата, но строго отчитал обоих офицеров за эгоизм и нечестность. Требование абсолютного повиновения своей личности, обостренное чувство своих прав и неутолимая жажда безраздельной власти: характер Чингисхана не изменился. Его воля к власти еще далека от удовлетворения.

АТМОСФЕРА КОНЦА ЦАРСТВОВАНИЯ

Дальновидный политик, хан немедленно использует военный успех, который одержали его войска, добившись капитуляции Пекина. Он тут же начинает новый поход против Утубу, укрывшегося в Хэнани. Сам он, однако, по-прежнему остается на севере, не принимая участия в военных действиях.

Цзиньские власти, переместившиеся в Кайфын, растеряны. С северо-востоком Маньчжурии нет больше связи, и другие города Хэбэя сдаются захватчикам. Государство Цзинь оттеснено во внутренние области, так как оно утратило контроль над окраинными территориями. Бегство Двора сильно подорвало престиж императора. Повсеместно вспыхивают мятежи, командующие войсками в провинции, пользуясь ситуацией, перестают повиноваться цзиньскому правительству.

В апреле 1215 года, когда монгольские войска ведут осаду Пекина, Цзинь внезапно оказывается лицом к лицу со страшным голодом, который опустошает Хэнань и гонит десятки тысяч беженцев. Солдаты, бегущие от монголов, хлынули на юг со своими семьями, таща тачки со скарбом и всем тем, что они смогли награбить по дороге в деревнях. Говорят о миллионе беженцев, вовлеченных в трагический исход. Императорские власти, озабоченные тем* чтобы не дать этим несчастным подойти к воротам столицы, применяют драконовские меры, чтобы устроить их на землях Шаньдуна, вдали от Кайфына. Но провинциальные чиновники, которым поручено реквизировать земли и устроить лагеря для беженцев, коррумпированы. «Торговля влиянием», обезземеливание доводит часть крестьянства до нищеты, и вооруженный мятеж не замедлит всколыхнуть деревню. Чтобы подавить это движение, посылают войска. Не менее 30 000 восставших гибнут от рук императорских солдат. Начинаются крестьянские войны. Кайфынский двор должен вызвать солдат из Маньчжурии, которые в связи с монгольским нашествием вынуждены прибыть на кораблях морским путем. Это гигантское крестьянское восстание, мятеж Красных Повязок, закончится только в 1223 году.

Воспользовавшись волнениями, покачнувшими трон рузгенов, тангуты из империи Минья поднимают голову; они атакуют цзиньские позиции и проводят много успешных операций в Ганьсу и Шэньси. Цзинь успешно посылает войска, чтобы остановить продвижение тангутов, которым удается разбить армию в 80 000 человек.

Борьба одновременно против монголов, тангутов и внутренних мятежей является для Цзинь тяжким испытанием. Китайские документы того времени сообщают об огромном народном ополчении, мобилизующем всех еще боеспособных мужчин в городах и селах. Сержанты, занятые рекрутским набором, объезжают провинции со своей охраной, собирая повсюду земледельцев или бродяг под императорские знамена. Понемногу формируются армейские корпуса, которые будут расположены, как ожерелье, вокруг Кайфына, одни к северу от Хуанхэ, другие к югу. Солдатам разрешено забирать с собой семьи: надеются, что тогда они не дезертируют так быстро. Но этим поспешно собранным войскам не хватает кавалерии и опыта.

В Кайфыне Цзинь еще не считает себя побежденным. При Дворе обсуждается возможное взятие Пекина и уже поговаривают о наградах. Но в военных кругах растут враждебность и соперничество, ослабляя защиту, уже подорванную недостаточной подготовленностью солдат. Вокруг императора Утубу территория Цзинь сжимается как шагреневая кожа.

На следующий день после падения Пекина монгольские захватчики прекращают крупные наступательные операции до окончания жаркого сезона, так как людям и животным необходимо восстановить силы. Но начиная с июля 1215 года Чингисхан снова мобилизует войска. Четыре армейских корпуса движутся к югу. В состав некоторых из них входит все время увеличивающееся значительное число киданей и китайцев. Первой колонне под командованием хонхотата Толуна Черби поручен захват западного Хэбэя. Вторая, целиком состоящая только из китайцев, движется в дальневосточную часть провинции, чтобы овладеть Пинчжоу. Третий корпус проникает в Шаньси, а последний – 10 000 монголов под командованием Самуки – должен следовать через плато Ордос, территорию Си-Ся.

Чингисхан благодаря своему союзу с государем Минья присоединил к своим войскам кавалерию тангутов, и его войска смогли пройти по их территории. Армии, участвующие во вторжении, немногочисленны, но хан хочет испытать надежность цзиньских крепостей. Одновременно с этим он посылает в Кайфын одного из своих генералов, Ала-хана, чтобы он начал переговоры с Двором Утубу: кроме капитуляции всех городов провинций Хэбэй и Шаньдун, Чингисхан требует, чтобы Утубу отказался от императорского титула и сохранил только титул царя Хэнани. Несмотря на ужасные воспоминания о вторжении 1213–1214 года, несмотря на разграбление Пекина и сомнительность положения, Кайфынский императорский двор находит в себе мужество ответить твердым отказом на требования хана. Война продолжается.

В сентябре 1215 года город Пинчжоу пал, и китайцы, объединившись с монголами под командованием Ши-Тиани, присоединяются к армейскому корпусу Толуна Черби. После новых успехов оба полководца начинают осаду Даминфу, которую Ши-Тиани берет приступом, заплатив за это своей жизнью. Проникнув в провинцию Шаньдун, захватчики доходят затем до озера Донпин, на юго-запад от Цзинаня, но не могут переправиться через Желтую реку. Мен Гуан, один из самых доблестных полководцев Цзинь, встречает их и отбивает атаку. Немедленно армии захватчиков растекаются по окрестностям, не щадя ни людей, ни животных, захватывая по дороге множество мелких городов. Наконец в начале 1216 года, в разгар зимы, обе армии уходят на север.

В провинции Шаньси третий корпус монгольской кавалерии овладевает маленькими городами, но Тайюань сопротивляется. Восстание Красных Повязок разворачивается вдоль северного берега Хуанхэ: деревни в огне и в крови, крестьяне, вечные жертвы китайских войн, доведены до ужасающей нищеты. Однако Цзинь начинает контрнаступление с момента отвода на север монгольских колонн: в течение лета 1216 года его войска снова занимают многие уезды Шаньси и Хэбэй. Поля с трудом снова возделаны, стены опустошенных городов снова возведены, опорные пункты усилены.

Западнее монгольская армия под командованием Саму-ки и подкрепления тангутов из Минья переправляются через Желтую реку, несомненно, реквизировав джонки. Кавалерия спускается по восточному краю Шэньси до Суйдэ, затем до Яньаня. Осенью 1216 года монголы переправляются через реку Вэй у Тунгуаня, крепости, имеющей стратегическое значение, расположенной у самого слияния Вэй и Желтой реки. Самуке не удается овладеть знаменитой крепостью: тогда он спускается на юг, частично захватывая соседнюю провинцию Хэнань. На него наступают цзиньские войска, но он сумел прорваться, избежав ловушки несколькими километрами западнее императорской столицы Кай-фын. В середине декабря атакованный на многих позициях Самука вынужден отступать между Желтой рекой и рекой Ло, яростно отбиваясь и выигрывая сражения. В январе 1217 года, когда зима свирепствует на равнинах, его кавалерийские части перешли Желтую реку, скованную льдом, и оказались перед Пиньяном.