Текст книги "Безжалостный (ЛП)"

Автор книги: Мишель Херд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

– Спасибо, – шепчу я.

Картер помогает донести мои сумки до машины, и я удивляюсь, когда он едет с нами в аэропорт. Когда мы приезжаем туда, он проверяет, все ли готово для нашего полета домой.

Я прижимаюсь поцелуем к его щеке, искренне благодарная за все, что он для нас сделал.

Он улыбается мне, и, если я не ошибаюсь, на его лице отражается благоговение.

– Если мне когда-нибудь понадобится врач, я буду молиться, чтобы мне досталась ты. Ты будешь делать удивительные вещи, Ли. Я верю, что ты будешь творить чудеса. – Он прижимает поцелуй к моему лбу и шепчет, – Ты небезразлична Джексону.

Глава 6

Джексон

Год назад...

Маркус заходит в мой кабинет и расстегивает пуговицы на пиджаке, прежде чем сесть.

– Где ты был? Я зашел к тебе в офис, чтобы узнать, не хочешь ли ты пообедать на другой стороне дороги.

– У меня была встреча, – рассеянно отвечает он.

– Я так понимаю, встреча прошла не очень хорошо?

Он встает и подходит к окну. Вместо ответа на мой вопрос он смотрит на улицу.

Пару недель назад я подслушал телефонный разговор, в котором он разговаривал с врачом. Маркус не знает, что я знаю. Я надеюсь, что он скажет мне, когда будет готов. Знание того, что мой друг неизлечимо болен, убивает меня. Я начал исследования, надеясь найти что-нибудь, что может ему помочь. Пока мне ничего не удалось, и чувство беспомощности растет с каждым днем. Трудно сохранять притворство рядом с ним.

– Ты когда-нибудь наблюдал за людьми, Джекс?

– Что? – спрашиваю я, пытаясь наверстать упущенное после того, как мои мысли улетучились.

– Интересно, есть ли на свете человек, который не притворяется?

Я не отвечаю ему, потому что сейчас мы оба притворяемся, что все в порядке.

– Я разрываю отношения с Уиллоу, – шепчет он.

– Опять? Разве это не третий раз?

Я отрываюсь от компьютера и смотрю на Маркуса. То, как он повел плечами, говорит о том, что он говорит серьезно.

– Почему ты разрываешь отношения? Я думал, у тебя с ней все хорошо.

Я встаю, подхожу к нему и, положив руку ему на плечо, поворачиваю его так, чтобы он оказался лицом ко мне. Уиллоу делает его счастливым, а сейчас она нужна ему как никогда.

Взгляд его глаз пугает меня до смерти. Они стеклянны, как будто из них выкачали всю жизнь.

Черт! Не смей сдаваться, Маркус.

– Я не могу быть с ней. Я должен отпустить ее, так же как ты отпустил Ли. Было бы глупо с моей стороны допустить, чтобы все зашло еще дальше, чем уже зашло.

– Это из-за твоего отца? – Я надеюсь, что он мне откроется. – Ты разрываешь отношения с Уиллоу, потому что боишься, что превратишься в него? – Я трясу его, надеясь образумить.

Поговори со мной, Маркус! Впусти меня, чтобы я мог помочь тебе нести это бремя.

– Мы уже говорили об этом, Маркус. Мы не наши родители. Ты не станешь своим отцом, а я не стану таким же отморозком, как мои родители. Мы сами решаем, что делать со своей жизнью. Не отталкивай людей, когда они тебе больше всего нужны.

Пожалуйста, читай между строк.

– Я решил, Джекс. Я отпускаю ее.

Я вскидываю руки вверх в универсальном знаке, означающем, что я сдаюсь.

– Я не могу указывать тебе, что делать, – говорю я, выключая компьютер. – Но я могу пойти с тобой за пивом.

Оно мне чертовски нужно, чтобы снять напряжение.

Мы договариваемся встретиться в нашем обычном баре и едем туда на разных машинах. Маркус приезжает туда раньше меня, и я рад, что ему удалось занять для нас столик.

Когда я сажусь и ослабляю галстук, он говорит, – Я заказал пиво.

– Ты уже упоминали о встрече, – говорю я. – Как она прошла?

Я расстегиваю две верхние пуговицы рубашки и закатываю рукава, прежде чем сесть и расслабиться.

– Настолько хорошо, насколько это возможно. Мы болтали о всякой ерунде, но так ни к чему и не пришли.

Официантка ставит на стол две кружки пива. Я знаю их лица, но никогда не могу вспомнить их имена. Она обижается, когда я игнорирую ее, и пригубляет половину пива.

– Кто же окажется счастливицей сегодня? – спрашивает Маркус, осматривая бар в поисках потенциальных девушек.

– Мне все равно. Если только она нагнется, я буду счастлив. Это была чертовски длинная неделя. Я до сих пор не могу поверить в то, что случилось с Мией.

– Да, это пиздец. Как Логан с этим справляется?

– Нормально... вроде бы. – Я делаю еще один глоток пива и подаю сигнал бару, чтобы принесли еще одну порцию. – Ретт справляется с этим тяжелее.

Маркус начинает отклеивать этикетку от бутылки.

– Я его не виню.

Он щурится, как будто тусклое освещение вредит его глазам.

– У тебя опять болит голова? – спрашиваю я.

В последнее время она у него часто боли. Так я сразу понял, что что-то не так.

– Да.

Он делает несколько глотков пива, прежде чем продолжить снимать этикетку.

– Ты проверял глаза?

Я продолжаю его допытывать, надеясь, что он перестанет скрывать свою болезнь и признается мне.

– Собираюсь на следующей неделе, – вздыхает он. Он допивает пиво и, не дождавшись следующей порции, встает. – Твои два часа. Брюнетка. Повеселись с ней сегодня. Я собираюсь порвать отношения с Уиллоу и отправиться спать.

Мои глаза находят брюнетку, и я говорю, – Удачи, брат. Увидимся в офисе.

Я улыбаюсь ей, и это все, что требуется, чтобы она подошла ко мне. Она опускается на место, которое только что освободил Маркус.

– Привет, я Джиа. – Голос у нее высокий, как будто она выпила слишком много кофеина.

– Джекс.

Официантка ставит на стол два пива, и я расплачиваюсь, прежде чем передать пиво Маркуса Джие.

– Выпей пиво и уходи, если тебе не нравятся отношения на одну ночь, – говорю я, поднося к губам свое пиво.

Соблазнительная улыбка расплывается на ее губах, когда она пьет пиво. Когда мы закончили, я встаю и, взяв ее за руку, выхожу из бара.

– Идем к тебе, – говорю я, надеясь, что это место находится неподалеку.

– Сюда.

Мы проходим два квартала, когда доходим до ее здания. Когда мы входим в лифт, она наклоняется, чтобы поцеловать меня. Я отворачиваю лицо, хватаясь за ее задницу.

– Никаких поцелуев.

Она лукаво улыбается, проводя пальцем по моей груди.

– Правила, – мурлычет она. – Я умею следовать правилам.

Да, и именно поэтому ты – девушка на одну ночь.

Она ниже Ли, а сиськи у нее, наверное, в два раза больше. Я чертов мудак, раз сравниваю каждую женщину, с которой трахаюсь, с единственной женщиной, с которой занимался любовью.

Как только Джиа открывает входную дверь, я обхватываю ее за талию и притягиваю к себе. Я прижимаюсь грудью к ее спине, закрывая дверь.

От ее волос пахнет дымом, и я быстро перебрасываю их через другое плечо, чтобы не вдыхать его.

Я толкаю ее к дивану и перегибаю через него. Ее короткое платье задралось, обнажив ее задницу.

– Значит, ты любитель попок? – спрашивает она, прижимаясь спиной к моим бедрам. Я достаю из бумажника презерватив и кладу его между зубами, чтобы руки были свободны для расстегивания ремня. Я потянул молнию вниз и даже не стал стягивать штаны. Я не задержусь здесь достаточно долго, чтобы раздеться. Я освобождаю свой член и быстро надеваю презерватив.

Я задираю ее платье вверх, пока оно не сбивается в кучу на талии. Сдвинув ее трусики в сторону, я устанавливаю свой член и легко ввожу его внутрь. Удивительно, насколько она растянута.

Я хватаюсь за диван, не желая трогать ее больше, чем нужно. Закрыв глаза, я представляю себе лицо Ли, когда начинаю двигаться.

Мой док.

Я все еще ясно вижу ее. Ее волосы рассыпались по моей подушке. Ее губы приоткрыты, а ее дыхание обдувает мое лицо. Ее киска плотно обхватила мой член.

Блядь.

– Да, детка. Трахай меня сильнее, – простонала Джиа, вырывая меня из моих фантазий. – О да, да, да, – кричит она, как будто кончает.

С отвращением я отстраняюсь и застегиваю брюки. Я даже не знаю, почему я продолжаю пытаться. Я никогда не кончаю.

Ну, был один раз, но бедной женщине пришлось отсасывать у меня до посинения.

Я выхожу из квартиры, не оглядываясь. Я просто хочу попасть домой, принять душ и погрузиться в воспоминания о Ли.

***

Ли

Настоящее время

– Бакстер, сегодня ты одна.

Я чуть не падаю со стула, поворачиваясь. Доктор Маглиато протягивает мне папку, которую я беру.

– Это замена клапана, – бросает она через плечо, уходя.

– Но у меня впереди еще шесть месяцев.

– Ты готова, Бакстер.

Я ухмыляюсь от такого комплимента и изо всех сил стараюсь оставаться профессионалом. Если я буду прыгать от счастья, это вызовет неодобрение.

Я остаюсь стоять на посту медсестер, держа в руках свою первую сольную папку.

– Поздравляю, – напевает Себастьян, подмигивая мне.

Я смотрю на него, осознавая всю серьезность момента.

– С сегодняшнего дня я кардиохирург, – шепчу я.

– Ты заслужила это, малышка, – говорит он, вставая и обнимая меня.

За последние пять лет Себастьян стал одним из моих лучших друзей. Если бы не он, я бы опоздала в свой первый день. Мы вместе вошли в лифт, и когда мы вышли на нужном этаже, я поняла, что мне понравится работать с ним.

– Себастьян, – шепчу я, когда по моей щеке течет слеза. – Это значит, что я самый молодой кардиохирург.

– Мы отпразднуем сегодня вечером, – говорит он, уже взяв трубку телефона, чтобы позвонить Райану. Они – самая очаровательная супружеская пара, которую я когда-либо видела. – Привет, вкусняшка, наша девочка только что получила свою первую сольную операцию. Мы сегодня празднуем. – Он закатывает глаза, что заставляет меня хихикать. – Да, детка, ничего страшного, если ты нарядишься. Мне пора идти. – Наступает пауза, затем он говорит, – Я люблю свою восхитительную вкусняшку, и мне не терпится наше бум-чика-бум.

Я крепче сжимаю папку, так как мои глаза начинают слезиться от попыток удержаться от смеха.

Когда он заканчивает разговор, я приподнимаю свои брови. – Бум-чика-бум? Похоже, кому-то сегодня повезет.

– Ты знаешь это. А теперь тащи свою симпатичную задницу в операционную, чтобы ты могла подготовиться, ты же не хочешь опоздать.

Я встаю на носочки и целую его в щеку, прежде чем уйти. Я открываю файл и просматриваю данные пациента.

– Шестидесятипятилетний мужчина. Кальцифицированный стеноз трехстворчатого аортального клапана. Коронарное сосудистое русло с незначительным поражением. Пиковый градиент 62 мм рт.ст., средний 40. Давление в ПА: 49.

Я стою в стороне, пока они вывозят пациента из лифта, затем захожу внутрь. Изучая всю информацию, я чувствую, как меня охватывает чувство спокойствия.

Я собираюсь сделать это самостоятельно.

Прижимая папку к груди, я исполняю быстрый танец счастья перед открывающимися дверями.

Адреналин бурлит в моих венах, когда я зашиваю пациента. Осложнений не было. Рискуя показаться тщеславной, даже я должна признать, что проделала потрясающую работу.

Я снимаю халат и перехожу к послеоперационному уходу за пациентом.

Выходя из операционной, я включаю телефон, чтобы позвонить папе. Он будет мной гордиться.

Я вижу сообщение от Картера и решаю сначала ответить на его звонок. Я поддерживала с ним связь после смерти его отца. Мы пережили одну и ту же потерю с разницей всего в несколько месяцев, и благодаря этому стали хорошими друзьями.

– Мистер Хейз, я не прослушала твоё сообщение. Я увидела пропущенный звонок и решила просто перезвонить.

– Ли, мне нужна твоя помощь, – переходит к делу Картер. В его голосе звучит гнев.

– Чем я могу тебе помочь?

– Это связано с Маркусом. У меня нет всех подробностей, потому что эти ублюдки скрыли все от меня. У него что-то с сердцем. Он в очень плохом состоянии. Мне нужно, чтобы ты приехала и навестила его. Пожалуйста, Ли. Это же Маркус.

Я перестаю идти, так как мои мысли начинают метаться. Картер не стал бы звонить, если бы это не было срочно.

– Мне придется получить разрешение на несколько отпускных дней. Картер, я должна предупредить тебя. Я не могу просто прийти в больницу и захватить ее. Я могу поговорить с врачом, который лечит Маркуса. Я могу посоветовать вам, что делать, но ни в коем случае не могу вмешиваться.

– Утверди свои больничные дни. Я пришлю за тобой частный самолет. Если ты сможешь помочь Маркусу, я распоряжусь, чтобы его перевели туда, где ты работаешь.

Рационализировать Картера сейчас будет пустой тратой времени. Он явно расстроен. Как только я просмотрю дело Маркуса, я поговорю с Картером.

– Скоро увидимся.

У меня уходит два часа на оформление личного отгула. Я спешу домой и собираю несколько вещей, прежде чем отправиться в аэропорт. Устроившись в самолете, я звоню папе, чтобы он знал, где я нахожусь.

Затем я набираю номер Картера.

– Я в самолете. Кто лечит Маркуса?

– Доктор Барнард. Я ничего о нем не знаю. У меня для тебя есть другая информация. Ты знала, что в Маркуса стреляли?

– Нет, – шепчу я, потрясенная услышанным. Уиллоу никогда не упоминала о том, что Маркус был ранен.

Мы по-прежнему близкие подруги, но мы обе были так заняты, что нам везёт, если мы разговариваем раз в месяц.

– В него стреляли, когда ему было десять лет. Пулю извлекли, но, видимо, пропустили фрагменты. У него свинцовое отравление. Я не знаю точно, где осколки. Черт, хотел бы я знать больше.

Мой мозг пытается обработать всю информацию.

– Мне нужно будет посмотреть его документы, снимки, анализы крови, – вздохнула я и напомнила себе, что у Картера практически нет опыта работы в медицине. – У меня есть номер доктора Бокерии. Он ведущий специалист в Европе. Дайте его доктору Барнарду, пусть он позвонит. Я провела только одну сольную операцию, Картер. У Маркуса будет больше шансов, если в операции примет участие доктор Бокерия.

– Пришли мне номер. – Я слышу, как он входит в более тихую комнату. – Ты нужна мне здесь. Я доверяю тебе.

– Я скоро приеду, Картер.

– Уиллоу привезет тебя в больницу.

Когда я вхожу в двери, на моем лице расплывается огромная улыбка. Я спешу встретить Уиллоу на полпути, и мы обнимаемся.

– Боже мой, – задыхаюсь я, держась за ее плечи, чтобы посмотреть на нее. – Твои волосы! Они стали такими длинными.

– А ты я смотрю наоборот, – поддразнивает она. – Мне нравится твоя короткая стрижка.

– Это было слишком давно, – говорю я, замечая грусть в ее глазах. – Как ты держишься?

Она качает головой и отводит взгляд.

– Я знаю, что ты больше не встречаешься с Маркусом, но вполне понятно, что ты беспокоишься о нем.

Я не знаю, что еще сказать, чтобы утешить ее.

– Это была тяжелая пара недель. Я даже не сказала тебе, что мы снова вместе.

Моя бровь вскидывается к линии роста волос. Они были вместе больше, чем я могу вспомнить.

– Я расскажу тебе подробности по дороге в больницу.

Когда мы устроились на заднем сиденье городской машины, Уиллоу протягивает мне конверт.

– Это все, что у меня есть. Мы искали способ спасти его, но пока что все пути, по которым мы шли, упирались в кирпичную стену.

Я достаю документы и листаю их. Только одна страница оказалась полезной для меня. Я изучаю ее.

– Это датировано почти девятью месяцами назад. Это был первый анализ крови, сделанный для него?

– Думаю, да.

– Я немного запуталась, – пробормотала я. – Уровень 50 мкг/л поддается лечению.

– Осколки вызывают осложнения. Они лечили его от отравления свинцом, но... – она прочистила горло, чтобы успокоиться. – Осколки внедрились в его сердце.

Я беру ее руку и сжимаю ее. Мне хочется обнять ее и заверить, что все будет хорошо. Но доктор во мне знает, что лучше.

– Ты знаешь, где именно?

– Нет. – На секунду ее глаза загораются надеждой. – Я разговаривала с доктором Барнардом. Он знает, что ты приедешь. Он согласился разрешить тебе осмотреть Маркуса. Ли... – она делает глубокий вдох.

Я уже знаю, что она собирается сказать, поэтому облегчаю ей задачу.

– Он согласился, потому что ничего не может сделать для Маркуса. Я понимаю, Уиллоу.

– Я люблю его, – хнычет она, и у меня разрывается сердце, когда я вижу, как сильно она страдает. – Пожалуйста...

За время ординатуры я научилась хорошо контролировать свои эмоции, но сейчас мне очень трудно сохранять спокойный вид.

– Я постараюсь, – шепчу я.

Глава 7

Джексон

Настоящее время

Ирония – это когда жизнь подъебывает тебя. Смотреть, как каждый день понемногу умирает твой лучший друг, и не иметь возможности ничего с этим поделать – это ад.

Я перепробовал все, чтобы найти способ спасти его. Если бы только у меня было больше времени.

Движение привлекает мое внимание, и, подумав, что это Картер, я бросаю взгляд на вход в приемную.

Удар от шока настолько силен, что я не могу дышать.

Док.

Она здесь.

Наши глаза на мгновение встречаются, и это еще один удар по моему нутру. Не похоже, что она меня узнала.

Я почти забыл, как она красива.

Ее волосы намного короче, стильный боб, который обрамляет ее лицо, делая его более хрупким, чем я помню. Она одета в костюм. Светло-голубая блузка делает ее кожу шелковистой и мягкой. На ней очки, и, черт возьми, они дополняют ее сексуальный образ.

Видение, представшее передо мной, определенно не такое, каким я его запомнил.

Теперь, когда она стоит передо мной, я проклинаю себя за то, что ушел от нее. В то время я думал, что поступаю правильно. Ей нужно было кого-то ненавидеть, и я взял вину на себя.

Вместо этого ты причинил ей боль, когда она была на самом дне, тупица.

Больно – это мягко сказано. Я, блядь, лишил ее девственности, а через несколько минут повернулся к ней спиной.

«Я ненавижу тебя за то, что ты занимался со мной любовью».

Я никогда не забуду эти слова. Я сказал ей, что ей больно, потом заставил ее почувствовать себя правой, прежде чем отвернуться от нее.

За прошедшие годы я миллион раз вспоминал ту ночь. Я думал, что справился с чувством вины, но меня до сих пор преследует момент, когда она смотрела на меня, когда я занимался с ней любовью.

Иногда мне кажется, что это не более чем выдача желаемого за действительное.

Иногда я молюсь о том, чтобы эмоции, которые я видел в ее прекрасных глазах, были настоящими, чтобы она могла полюбить такого испорченного человека, как я.

Она – единственная женщина, с которой я занимался любовью, которую я целовал, и по сей день я не жалею об этом.

Я жалею, что позволил ей оттолкнуть меня. Я жалею, что не боролся за нее – за нас.

Очевидно, что мои чувства к ней ничуть не ослабли.

– Где Картер? – спрашивает она, ни к кому не обращаясь.

Пока я пытаюсь найти свой голос, в приемную заходит Картер.

– Привет, – говорит Картер, беря ее за руку. – Я говорил с доктором Барнардом. Спасибо, что дала мне номер доктора Бокерии. Сейчас они собираются провести прямую конференцию. Я дам тебе знать, как все пройдет.

Когда он вышел, она быстро последовала за ним. Я встаю и спешу за ними, определенно желая присутствовать на конференции.

Кроме того, я еще не готов упустить ее из виду.

– Картер, – окликает его Ли. Он ждет, пока она его догонит. – Если доктор Барнард разрешит, я бы хотела присутствовать на конференции.

– Я уверен, что он согласится, – говорит Картер и, взяв ее за локоть, провожает в кабинет доктора Барнарда.

Мой взгляд фокусируется на том месте, где Картер прикасается к ней.

Я знаю, что Картер любит Деллу. Я знаю, что у меня нет прав на Ли. Но, черт возьми, я ненавижу то, что он прикасается к ней.

Мой взгляд скользит по ее телу, и я все еще не могу поверить, что она здесь. Я не знал, что Картер поддерживал с ней контакт. Учитывая, что Маркус и Уиллоу встречаются, вероятность того, что я увижу ее снова, всегда существовала.

Теперь, когда она здесь, я чувствую себя так, словно перенёсся в прошлое.

Когда мы входим в кабинет доктора Барнарда, Картер представляет ее.

Два доктора сразу же начинают обсуждать Маркуса, используя слова, которые я никогда не пойму.

Вид работы Ли вырывает меня из раздумий и переносит в реальность, где она – чужой человек. Я не знаю ее по-настоящему.

Я понятия не имею, что заставляет ее улыбаться. Я не знаю, что она сделала со своей жизнью с тех пор, как я видел ее в последний раз.

Она – чужой человек.

Девятнадцатилетняя девушка ненавидит меня.

Надежда разгорается в моей груди, как лесной пожар.

Может быть, это и есть наша "другая жизнь"?

Когда мы сидим за столом и три врача обсуждают Маркуса, я признаю, что не в своей тарелке. С таким же успехом они могли бы говорить на греческом.

– У меня не было возможности просмотреть файл мистера Рида. Где находятся фрагменты? – спрашивает Ли.

Доктор Барнард протягивает ей файл и говорит, – В левом желудочке.

Я замечаю, как уголок рта Ли дергается, словно она пытается подавить улыбку. Это заставляет меня присмотреться к ее мимике, наклонившись вперед в своем кресле, чтобы ничего не упустить.

На ее лице нет беспокойства. Она расслаблена. Она смотрит на документы и берет в руки один из рентгеновских снимков.

– Это последняя версия CSR?

– Да, – отвечает доктор Барнард.

– Доктор Бакстер. – Я забыл о докторе Бокерии. – Вам еще нужна моя помощь? Мне нужно подготовиться к операции.

– Мои извинения, доктор. Я позвоню вам, как только все оценю.

– Хорошо. Передавайте, пожалуйста, привет вашему отцу.

Ли поднимается с кресла, продолжая смотреть на рентгеновский снимок.

– Доктор Барнард, вы не будете возражать, если я проконсультируюсь со своим отцом?

– Вовсе нет.

– В какой палате находится пациент?

Она собирает все бумаги и аккуратно укладывает их обратно в папку.

– Палата 413. Позвольте мне пойти с вами.

Я смотрю на Картера, желая, чтобы он что-нибудь сказал. Он качает головой, тоже поднимаясь со стула. Он придерживает меня, пока они выходят из кабинета.

– Сейчас не время задавать вопросы. Если я чему-то и научился после проблем с сердцем у моего отца, так это тому, что никогда нельзя вмешиваться, когда говорят врачи. Пусть они сами разбираются.

– Ты видел ее лицо? Она выглядела спокойной, верно?

Картер смотрит на меня. – Она всегда говорит прямо, Джекс. Она бы уже сказала нам, если бы ничего не могла сделать для Маркуса. Я ей доверяю. Она его спасет.

Я верю ему. Не потому, что он один из моих лучших друзей, а потому, что мы говорим о Ли.

Я цинично усмехаюсь, говоря, – Жизнь человека, который значит для меня больше всего, лежит на ладони девушки, которую я трахнул.

– На твоем месте я бы извинился, пока она не приложила руку к его сердцу. – Картер покачал головой. – Теперь ты понимаешь, почему я сказал, что она вне зоны доступа.

Когда мы заходим в комнату Маркуса, Ли занята тем, что пишет что-то в папке.

– Вы можете сообщить мне, как только появятся результаты этих анализов?

– Конечно, – отвечает доктор Барнард. – Я так понимаю, вы останетесь на пару дней?

Они выходят вместе, и мне обидно, что она даже не взглянула на меня.

Мне придется ловить ее в одиночестве. Я должен поговорить с ней до того, как она уйдет. Я понятия не имею, что я скажу, но я не могу просто позволить ей снова исчезнуть из моей жизни. Я должен понять, есть ли между нами что-то еще.

***

Ли

Сидя в темноте, я наблюдаю за спящим Маркусом.

Он подвержен высокому риску. Если он умрет на моем столе, это разрушит все, чего я упорно добивались последние несколько лет. Это уничтожит мой авторитет.

Даже если он выживет после операции, вероятность того, что он проживет тридцать дней после операции, невелика.

Он просыпается и некоторое время смотрит на меня, прежде чем сказать, – Никто не будет тебя винить.

– За что?

– Да ладно, док. Мы оба знаем, что я ни за что не выйду отсюда.

Док.

Джексон никогда не называл меня так в присутствии Маркуса. Значит ли это, что они говорили обо мне?

Я встаю и медленно иду к кровати. Я смотрю вниз на Маркуса. Я смотрю в его глаза, пока он не впустит меня.

Я вижу отчаяние, смешанное с надеждой, и его силу, борющуюся с безрадостностью его ситуации.

–У тебя есть два варианта, мистер Рид. Ты можешь сдаться и умереть в этой постели или попросить, чтобы тебя перевели под мое наблюдение.

В его глазах загорается огонь, когда он спрашивает, – Что будет, если ты возьмёшь меня в пациенты, доктор Бакстер?

– Ты будешь жить.

В этой жизни нет ничего определенного. Отец неоднократно пытался заставить меня поверить в это. Нас учат не давать обещаний пациентам. Нас учат не использовать определенность там, где есть риск.

– Я верю в факты. Я удалю осколки, и ты не умрешь на моем столе. Твоё психологическое состояние играет большую роль в выздоровлении. Хочешь ли ты жить, мистер Рид, или ты уже сдался?

– Конечно, я хочу жить, – прорычал он.

– Хорошо. Я рискну с тобой, если ты готов рискнуть со мной.

– Ли, – шепчет он, явно обессиленный, – Я сделаю все, что ты хочешь.

– Тебя должны выписать через три дня. Они стабилизировали твое состояние. Тебе нужно отдохнуть, Маркус. Я возвращаюсь в Калифорнию. Я договорюсь с Картером, чтобы он доставил тебя в Калифорнию двадцать шестого числа.

Я забираю сумку, и, когда я готовлюсь уходить, Маркус говорит, – Он любит тебя.

Я делаю глубокий вдох и улыбаюсь Маркусу.

– Твое сердце – единственное, что меня интересует, мистер Рид. Желаю тебе хорошо отдохнуть.

Выходя из лифта и направляясь к выходу, я накидываю куртку. Я решаю вернуться в отель, где остановилась, и позвонить папе. На улице холодно, но в то же время освежающе.

– Привет, папочка. Я тебя разбудила?

– Нет, я просто думал о тебе. Как твоя поездка?

– Хорошо. Я поговорю с тобой о пациенте, когда вернусь домой. – Я улыбаюсь, продолжая, – Сегодня у меня было первое соло.

– Правда? Дорогая, это замечательно. Как все прошло?

– Без осложнений.

– Я горжусь тобой. Хотелось бы, чтобы твоя мама была здесь и увидела, как хорошо ты справилась. Она бы гордилась тобой.

– Я тоже, папа. – Я прочищаю горло и заставляю себя улыбнуться. – Я вернусь завтра. Не хочешь ли ты прийти ко мне на ужин в пятницу вечером, чтобы мы могли отпраздновать это событие?

– Конечно. Я принесу вино.

– Постарайся отдохнуть. Пока, папочка.

Я бросаю телефон обратно в сумку и обхватываю себя руками, чтобы защититься от холода. Войдя в холл отеля, я вижу Джексона, сидящего в приемной. Пока он смотрит на свой телефон, я быстро иду к лифту. Я нажимаю на кнопку и смотрю, как меняются цифры.

Давай.

Я подавляю желание оглянуться через плечо.

Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста.

Лифт дзинькает, и я нетерпеливо жду, пока пара выйдет. Когда я делаю шаг вперед, я чувствую руку на своей пояснице.

Черт.

Быстрый взгляд через плечо подтверждает, что рука принадлежит Джексону. Он заходит за мной в лифт, и я нажимаю на номер своего этажа.

Я сканирую глазами приемную, надеясь, что кто-нибудь подбежит к лифту, и нам не придется ехать одним.

К нам никто не присоединился, и двери захлопнулись.

Его рука переходит на мое бедро, а затем его грудь прижимается к моей спине.

Прошло почти шесть лет. Джексон принадлежит к периоду смятения и душевной боли. Я не понимала, почему мама должна была умереть. Я не понимала, что произошло между мной и Джексоном. И до сих пор не понимаю.

Но что я понимаю сейчас, так это то, что я винила Джексона в той боли, которую я испытала в тот день. Я винила его, потому что это было проще, чем признать, что я чувствую к нему что-то большее, чем ненависть.

Я не верю в романтическую любовь, о которой нам рассказывают сказки. Люди считают, что влюбляются, а на самом деле это всего лишь повышенный уровень гормонов, потому что им нравится то, что они видят.

Ненависть – это сильное слово, и я действительно думала о нем, когда речь шла о Джексоне Уэсте. Однако я остановилась на том, что он мне очень не нравится. Просить меня простить Джексона – все равно что просить меня добровольно пройти по колючим шипам.

Я не люблю его за то, что он без проблем лишил меня девственности, а потом бросил. Он ушел от меня, когда я больше всего нуждалась в ком-то.

На какое-то ослепительное мгновение он заставил меня поверить в то, что любовь может существовать.

Он наклоняется ко мне и прижимается щекой к моим волосам. Я слышу его глубокий вздох и закрываю глаза.

У меня не было возможности как следует рассмотреть его, но он все еще ощущается прежним.

– Привет, док, – шепчет он. Его голос глубже и грубее, чем я помню. Но он все равно способен вызвать мурашки по моему телу.

– Джексон, – говорю я, радуясь, что мой голос звучит нормально.

Лифт останавливается на моем этаже, и как только двери открываются, я бросаюсь вперед. Я чувствую его прямо за спиной, пока иду к своей комнате. Я провожу карточкой-ключом и открываю дверь, проходя к бару, чтобы взять воды.

– Я бы предложила тебе что-нибудь выпить, но ты не задержишься здесь надолго, – говорю я, беря бутылку воды из холодильника.

– Как поживаешь, док?

Я злюсь, что эта встреча затронула только меня. За последние годы я много думала о Джексоне. Говорят, когда теряешь человека, его голос – это первое, что ты забываешь.

Я не могу вспомнить, как звучала мама. Я не могу вспомнить ее улыбку. В последнее время я с трудом представляю себе ее лицо.

С Джексоном такого не было.

Я поворачиваюсь к нему лицом. Он стоит посреди гостиной, и я отчетливо вижу каждый его сантиметр под флуоресцентным светом.

Его волосы все еще в таком же беспорядке, и это выглядит сексуально. Он выше, чем я помню. Костюм отлично сидит на его мускулистом теле. Мой взгляд останавливается на его груди, где расстегнуты две верхние пуговицы рубашки. Галстук свободно болтается на шее.

Когда я поднимаю глаза, на его губах нет ухмылки.

Этот же рот целовал меня.

Наши глаза встречаются, и меня словно пронзает электрический разряд.

Эти глаза заставили меня дать обещание, которое он не собирался выполнять.

– Давай обойдемся без любезностей и перейдем к тому, зачем ты здесь.

Он засовывает одну руку в карман, а другую подносит к подбородку. Я слышу характерный звук щетины, когда он проводит ладонью по челюсти.

Я не помню, чтобы он был таким серьезным. Внезапно мне захотелось проверить, осталась ли его улыбка прежней.

– Я только что от Маркуса. – Его рука опускается на бок, и беспокойство мгновенно омрачает его лицо.

Я помню этот взгляд.

Мое дыхание учащается, когда воспоминания проносятся мимо меня. У него было такое же выражение лица, когда он увидел меня, стоящую перед его дверью.

– Ты можешь ему помочь? – шепчет он, словно боится даже спросить, не говоря уже о том, чтобы услышать ответ.

– Да.

Он дергается, как будто я дала ему пощечину, а не сообщила хорошие новости.

Его дыхание учащается, и когда его глаза начинают блестеть от непролитых слез, я понимаю, что он потрясен. Он бросается ко мне, и прежде чем я успеваю его остановить, он прижимает меня к своей груди. Его руки обхватывают мое тело, и он поднимает меня на ноги. Я хватаюсь за его плечи, намереваясь оттолкнуть его, когда он прижимается лицом к моей шее и плачет.

Его тело содрогается от прикосновения к моему. У меня не хватает сил оттолкнуть его. Вместо этого я обхватываю его за шею и прижимаюсь к его голове. Я даю ему тот комфорт, который он когда-то давал мне.

Когда он овладевает своими эмоциями, он шепчет, – Мне очень жаль, док.