Текст книги "Во всем виновата Любовь?! (СИ)"

Автор книги: Миша Воробей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

– Ты где? – резко произнес он.

Ему что-то ответили. Наверное, очень интересное, так как Сергей счастливо улыбнулся и ехидно пропел:

– Чаааас. Или я расскажу все сам. О любви там внеземной и о воздержании, или еще что-нибудь приплетууу.

В трубке вновь что-то заговорили, почти выкрикивая. Понять что-либо не удавалось. Да и Сергей, видя мою заинтересованность, скинул разговор.

– А подслушивать нехорошо! – ехидный смех.

– Я не подслушивала, – отвернулась и уставилась на кроватку.

Одно мгновение и на всю палату раздалось:

– Ууууууу! – дальше просто офигела, когда услышала. – Да Марина это была. Это стерва, – Сергей поджал губы, – подкупила медперсонал и решила свалить с Ярославушкой подальше, а потом пугать Леху ребенком. Вот только пугалка у нее не выросла. Да и ты молодец, сразу Леху обрадовала. Он осчастливил меня. В общем, поймали мы ее за триста километров от города. Теперь нормально все будет, Насть. Сейчас Лешка прилетит. Ты как ему позвонила, он сразу же бросил встречу с партнерами и к тебе. Выпишут тебя и моего крестника. Ведь вы меня папой-крестным назначите. – Он даже не спрашивал. Какой самоуверенный мужчина. – Тогда заживете спокойно и никаких Марин и всей той дружной компании.

Хорошо у него все складывается, да не особо верится. Я промолчала, все так же смотрела на спящего сынишку.

– Не веришь. – Он точно самый самоуверенный тип на свете. – Мстит ему Маринка, понимаешь? Она когда узнала, что вы с Лехой расстались, бросила своего этого голубчика и к нему прискакала. А тот выгнал ее.

Поначалу думала что промолчу, но рот сам произнес:

– Я видела собственными глазами, как он с ней лифчики покупал.

Сергей заржал, потом спохватился и уткнулся в подлокотник.

– Он все-таки выполнил условие.

Радостный какой, слезы вон вытирает. И что тут смешного?

Пока кто-то тихо ухахатывался, я остервенело пила остывшее молоко, принесенное мамой.

Наконец отсмеявшись, мне пояснили, но перед этим предупредили:

– Забудь о том, что я тебе сейчас скажу. Леха такой человек, который не любит ни перед кем отчитываться. Водил он Маринку в магазин, потому что в карты проиграл на желание. Как я и говорил ранее, твой муж отказал этой проститутки. Она переключилась на его дружка. Может ты даже видела его, когда в клуб за деньгами приезжала. Низенький, толстый.

– Не напоминай, – поморщилась.

– Ну и когда Леха проиграл в карты, получил то, что получил. Это он еще легко отделался. Я в последний раз, когда проигрывал, в баре для геев стриптиз танцевал.

Господи, что за ненормальные желания у богатых дяденек! Дурдом какой-то!

– Отдыхай. Скоро Леха прибудет.

Мужчина поднялся с дивана, медленно пошел прочь. Очень медленно так, шаг за шагом. Он что ждет, когда я его остановлю? Зачем? А потом резко поняла и сказала искренне:

– Спасибо.

Ко мне повернулись с серьезным видом и объяснили:

– Крестным не говорят спасибо.

Я закатила глаза.

– Будем считать это твоим согласием, – надо мной посмеялись и вышли.

Я осталась одна и решила, что обо всех проблемах подумаю позже, а пока потихоньку встану, не спеша подойду к кроватке, потому как состояние здоровья не позволяет, склонюсь над маленьким спящим комочком, проведу рукой по головке и пухлым щечкам. Почувствую на лице соленые капли, сопливый нос, который шмыгнет, чужая и в то же время почти родная рука опустится на талию, горячая ладонь погладит живот, прижмется мраморное тело.

Я на грани паники. Выть – вот что мне хочется больше всего. Забиться в угол и повыть, как волк на луну. Не хочу встречаться сейчас с ним. Не хочу разговаривать. Хочу домой с сынишкой, в свою комнату и чтобы никто не лез ко мне.

Сергей много чего наговорил. И я не могла определить, правда это или нет. Мне было слишком больно. Я винила Лешу и его игры, ненавидела его. Да, именно сейчас, в данный момент я его ненавидела, несмотря на то, что и испытывала совсем противоположное чувство. Я хотела к нему обернуться и кинуться на шею. Хотела разрыдаться, и чтобы его руки гладили меня. А лучше чтобы его губы поцеловали, и мы бы втроем вот прямо сейчас уехали, сбежали и жили где-то далеко от мира людского, предательства и лжи. Я просто запуталась и сама не знала чего хочу. Бросалась из крайности в крайность.

Горячая рука легонько прижала к не менее горячему телу и тогда я опомнилась. Шарахнулась, развернулась, практически выскользнула из упрямых рук, которые насильно удерживали. Серые глаза, разглядывая мое лицо, тут же отпустили меня.

Отойдя подальше от Леши, обхватила руками плечи. Думала, что сказать ему и не могла подобрать слов. Избегала смотреть в его глаза, после вспомнила, что это все скоро прекратится, что я буду свободна.

– Я еще не отошла, Леш. И мне немного больно. Роды и все такое, – объяснила свой порыв.

Мне поверили, вроде как. Хотя серые глаза на миг прищурились и Леша кивнул.

– Можно? – указал он на кроватку.

– Да, конечно. Ты же папа.

Чего мне только стоило не показывать своих истинных чувств. И пока Леша смотрел на сына, я прижала ладонь к щеке. Мокрая. Вытерла быстро лицо и предупредила:

– Я в туалет.

– Хорошо.

Вышла, прикрыв за собой дверь, наткнулась на двухметрового амбала в черном костюме, прошла пару шагов, свернула в другой коридор, отошла подальше так чтобы никто не смог услышать. Вытащила телефон из кармана халата, набрала Колькин номер. Друг ответил моментально. Мы не стали обмениваться любезностями и прочей чепухой. Мы изначально договаривались, если беседа все же наступит, она будет звучать так:

– Через месяц.

Я была уверена в своих силах и своем здоровье.

– Я тебя понял. Мелкому привет.

Сбросила вызов, навстречу шли родители.

***

Нас выписали! Куча живых цветов, прелестный синий костюмчик, близкие люди рядом, плюшевые мишки под два метра стоят с воздушными шарами у входа в отделение. Все веселятся, поздравляют друг друга, что стали бабушками, дедушками – родители Алексея тоже здесь. Подруга со своим ухажером, Колька с Олей, подмигивают мне постоянно и улыбаются. Сергей, Леша. Собравшиеся радуются, открывают шампанское, выпивают за здоровье, потом они продолжат празднество в новом большом двухэтажном доме, который Леша приобрел недавно для нашей семьи.

Я смотрю на счастливых родственников и тоже улыбаюсь. Стараюсь улыбаться искренне, чтобы никто не заметил моего настоящего настроения. Вроде все нормально, даже больше – замечательно! Так почему у меня кошки на душе скребут своими когтями, раздирая все в пух и прах?!

Кажется, мне удается вести себя как обычно и практически никто не замечает моего истинного настроения. Почти никто, кроме Леши. Во время праздничного обеда в новом доме сидя рядом с ним, ощущаю его напряжение, хотя по внешнему виду и не скажешь: он вроде расслаблен, беседует с родителями, обсуждает что-то с Сергеем. А мы ведь так и не поговорили с ним о будущей жизни, какое место буду занимать в ней я: как мать его ребенка или что-то большее. Нет этой определенности. Точнее оно есть, и это только мое будущее БЕЗ НЕГО.

Покидаю широкою террасу, где мы празднуем выписку, иду на кухню за молоком. Сейчас подогрею и перемешаю с какао. Уже вошло в привычку. Даже, кажется, что от этого своеобразного обряда у меня прибавляется молоко.

Стою над столом, тянусь к банке с какао. И кто додумался запихнуть банку так высоко? Вместе с моей рукой тянется другая. Широкая ладонь, длинные пальцы.

– Держи, – передо мной появляется какао.

– Спасибо, – беру и, не глядя на Лешу, не поворачиваясь к нему, подхожу к плите, сыплю две чайные ложки в кастрюльку с молоком.

Порошок медленно растворяется. Я помешиваю содержимое кастрюли, чтобы процесс пошел быстрее, чтобы убраться с этой кухни как можно дальше, наконец, чтобы не быть с ним наедине.

– Тебе не нравится тут? – вздрагиваю от его вопроса. Рано или поздно это должно было произойти. Может так даже лучше. Пока никто не видит можно и поговорить.

– Нет, что ты! – не оборачиваюсь. И так по голосу поняла, что он стоит рядом со мной. Я ощущаю его тепло спиной. – Дом замечательный! – Это правда. Я не соврала, дом действительно прекрасный, светлый большой, просторный.

– Тогда почему ты не рада? – Он еще спрашивает. Разве не очевидно?

Я должна обернуться. Должна посмотреть на него. Резко оборачиваюсь, чтобы не передумать. Леша… , он идеально подходит к этому дому как нельзя кстати, прямо вписывается в него. А вписываюсь ли я в этот дом, в эту жизнь?

– Я рада, наверное. – Тереблю свои пальцы. – Просто не до конца понимаю, зачем я здесь. Я же уже говорила, что ты на правах отца можешь видеться с сыном.

Леша хмыкает:

– А на правах законного супруга я могу видеться со своей женой? Насколько я знаю муж и жена должны жить под одной крышей.

– Да, если их еще что-то связывает кроме ребенка и бумаг.

– А разве нас с тобой больше ничего не связывает?

– Я не знаю. – Впервые посмотрела на него за весь дурацкий разговор. – Ты мне скажи.

Гулкие два шага по полу. Он очень близко. Мурашки по коже, волоски на затылке шевелятся.

– Связь, – он склонился надо мной, уперев свои руки о шкаф. Если я захочу сбежать, мне придется наклоняться. И не факт, что мне это удастся. Судя по настроенному взгляду, Леша не намерен заканчивать этот разговор. – Между нами есть связь, бегемотик. – Даже спорить с ним сейчас нет желания по поводу зверинца. – И я не хочу ее терять.

Дааа…. Вот тебе и ответ. А ты думала, Настя, что сейчас услышишь слова о любви. Наивная ты дурочка!

Вовремя стало убегать молоко. Спасибо, молоко! Я еще никогда так не была счастлива как подгоревшее и сбежавшее на плиту молоко. Оно просто спасло меня от дальнейшего разговора, ну и мама, естественно заглянувшая на кухню.

В две руки мы быстро очистили гарь, проверили кроху, вернулись за стол, а ближе к ночи я с ребенком все же покинула этот дом. По сути, он мне был чужим, так что, и привыкать я к нему не стала. Лешины родители, когда узнали о моем желании, стали отговаривать ехать куда-либо. Зато меня поддержала моя мама. Она не интересовалась, что происходит между мной и Алексеем. Наверное, она просто чувствовала, что что-то не так.

Первый месяц пролетел очень быстро. Ярославчик был спокоен и даже давал молодой неопытной мамочке высыпаться, Тем более что нянек был полный дом. И мама, и папа, и родители Леши стали часто наведываться к нам. А про Кирилла вообще молчу – не отходил от двоюродного брата ни днем, ни ночью. Попросил, чтобы его кровать перенесли в мою спальню, и спал рядом.

Дни быстро бежали и, наконец, наступил тот самый день, о котором мы договаривались с Колей. Друг заскочил ко мне после обеда, привез необходимые документы.

Завтра все совершится. Завтра я буду свободна. Да я сделаю больно. Больно не только себе, но и близким людям. Заставлю путем обмана их страдать. Сама буду страдать, и молить прощения, зато окажусь далеко, где меня никто не найдет. Даже Катя не в курсе, куда я отправлюсь. О моем местонахождении будет знать только Колька. Колька он сильный и не расколется. И я за многое ему благодарна. За то, что идет в какой-то степени на преступление и может поплатиться за это. Но друг у меня умный и говорит постоянно, чтобы я не переживала. А я вроде как стараюсь подавлять в себе отрицательные чувства, дожидаясь, когда смогу вздохнуть спокойно.

Ночью мне не удается поспать. Ворочаюсь в раздумьях. Уже хотела все вернуть, никуда не бежать, позвонить Кольке и отменить поездку, но наступило утро, и я была решительна как никогда. Позавтракав как обычно, накормила сынишку, собрала, пока дома не было родных, вещи, все самое необходимое, села в машину и поехала. Поехала в новую жизнь, как когда-то давно мечтала об этом.

Сейчас голова была совершенно пуста. Я следила за дрогой и проезжающими мимо машинами. Ярославушка мирно посапывал на заднем сидении в кроватке-переноске. Пусть пока поспит, маленький. Мама за рулем, а тебе, мой родной, пусть снятся белые мишки и пушистые котята.

Потерла глаза, вспоминая позапрошлую ночь и горячие ласковые руки. Сильное тело надо мной. Склонившийся Леша, его поцелуй в шею, практически засос. Посмотрела в зеркало, оттянула воротник водолазки в сторону. Да так и есть – засос на шее, как будто клеймо, что я принадлежу ему.

Я сама пришла к нему той ночью. Я сама захотела попрощаться. Мне необходимо было ощутить его в себе последний раз. Его сильные и в то же время нежные упоительные толчки.

У меня были ключи от нашего дома, поэтому попала я в дом быстро и бесшумно.

Пройдясь по дому, застала Лешу в своем кабинете. Он что-то писал в блокноте. Я залюбовалась им. Его точенным мраморным профилем, короткими ресницами, носом, поджатыми губами, плечами, обтянутыми в белую майку.

Прекрасен своей холодностью, обворожителен своей силой, умен и проницателен.

Остановилась возле входа в кабинет. Специально постучала каблуками по полу, чтобы привлечь внимание к себе. Привлекла. На меня посмотрели недоуменно, а потом спохватились и с тревогой спросили:

– Насть, что-то случилось? Ярка заболел?

Помотала головой, опустила ее, любуясь обувью.

– Просто…, просто тебя увидеть хотела.

Легкий порыв и я прижата к твердому телу, к горячему телу. Боже, он такой горячий, а я, кажется, замерзла.

И я смотрю на Лешу, в его потемневшие глаза и прошу только об одном:

– Согрей меня.

Поцелуй куда-то в волосы, в шею, щечку. Наконец-то находят мои губы и целуют, сначала больно, сильно больно, но мне все равно приятно. Будораживающее ощущение. Стискиваю его плечи, дотрагиваюсь до спины, сжимаю кожу.

Леша рычит, поднимает меня, удерживая за попу, несет к столу, скидывает одним махом все документы, усаживает на него. Он отрывается от меня ненадолго. Его рука медленно проводит по губам, лаская кожу. Смотри в мои глаза диким зверем, получает точно такой взгляд и срывается, налетает вихрем, ураганом, сминая меня под собой.

В нашем маленьком мире нет никого кроме нас, кроме наших чувств и любви, которую мы дарим друг другу.

Позже, когда все закончится, ближе к утру, я попрошу Лешу о передышке на день. Без его посещения к сыну, без охраны у нашего дома. Скажу, что мне следует все хорошо обдумать.

Он соглашается, не сразу правда, но мои поцелуи не только, в его приоткрытые губы, делают свое дело.

Я добиваюсь, чего хочу. Потом мне плохо, когда я уже дома, потом слезы в подушку, потом и вчера, а сегодня – начало новой жизни.

От грустных мыслей отвлек звонок. На дисплей не смотрела, так как внимание было сосредоточенно полностью на дороге.

– Слушаю, – отозвалась.

– Привет. Поздравляю.

Мишка. Месяц прошел, как я родила ребенка, он только сейчас опомнился. Да в принципе мог и вовсе не звонить. Я не ждала и совсем забыла о нем, а вот сестренку вспоминала часто, и улыбку ее чистую, добрую. Она часто мне снилась во сне.

– Привет. Спасибо.

Неловкий момент, молчание в трубке. Мишка звонил редко, в основном отцу. Спрашивал о Кирилле, переводил на карту деньги, чтобы мама могла племяннику что-нибудь купить из одежды.

Он не собирался возвращаться в страну. Мы это поняли по его отказам, каждый раз, когда папа спрашивал: «Миш, когда приедешь?».

Мишка всякий раз отвечал, что дел полно, некогда и вообще…. Он попросту откупался деньгами.

Кирилл и забыл, как выглядит отец и чаще всего охотно общался с Лешей, который постоянно баловал моего племянника игрушками, прогулками. Они любили «выгуливать» Ярославчика вместе. Кирилл катил коляску, а Леша держал племянника за руку и направлял движения небольшого транспорта.

Мне надоело молчание в трубке, и я спросила:

– Это все?

– Нет, – на том конце, где сейчас ночь, раздался волнительный голос Миши. – Насть, – он помолчал, – прости меня за все. – Мне стало душно. – За то, что так получилось. За то, что обвинял тебя, когда кругом был виноват я. Если сможешь, прости меня.

– Миш…, – я хотела ответить, но ничего не сказала. В динамике были короткие гудки.

Я так отвлеклась на разговор, на последние слова Миши, что потеряла бдительность. Влезла не в свою полосу и поздно увидела приближающейся камаз. Резко крутанула руль в бок. Из-за нарастающей паники забыла посмотреть в зеркало, да и просто посмотреть по сторонам. Моя машина врезалась в легковушку, разбив окно. Мелкие крошки посыпались, дверь смялась, сзади закричал сыночек. Моя ошибка, столкновение машин, преграждение дороги, летящей на встречу камаз. Все что запомнила в последние секунды, сильный удар, увидела огонь, ощутила жар тела, почувствовала запах гари, запах паленой кожи, крик малыша, взрыв.

========== Часть 7 ==========

***

Завтрак на бегу, крепкий кофе, проверка почты в телефоне, пятиминутная собираловка – одежда, косметика, улюлюканье с сынишкой.

– Мари, не забудь покормить Ярочку! – выкрикнула няне, выбегая из дома.

Столько нужно успеть: и торт забрать, и колпаки купить, шарики надуть, и куча всего декоративного и недорогого, но безумно красивого и яркого. Сынишке полгода. Да, я согласна, что это не круглая дата, но все равно хотелось бы праздника. Тем более что прилетают мои родители и Кирюшка.

Слава богу, что в наших семейных отношениях более-менее все устаканилось. Мама до сих пор ворчит на меня, папа ругается на чем свет стоит так, что мои поджилки трясутся непонятно отчего, то ли от смеха, то ли от страха. Кирилл по телефону вечерами читает братишке сказки. Ну как читает? Сочиняет или переделывает на свой лад. Очень интересно слушать племянника, а с его голосом и ощущать себя дома.

Дома. Я сделала это. Смогла сбежать и причинить ему боль, проучить его. Но почему-то не испытывала от содеянного удовлетворения. Мне было в тысячу раз хуже, в тысячу раз больнее. И как бы я не хотела позвонить ему, сообщить, что мы с сыном живы, каждый раз, когда брала телефон в руки и набирала его номер, в последнюю секунду сбрасывала и относила мобильник подальше от себя.

С тем розыгрышем, если можно так выразиться, я причинила боль не только себе и Леше, но и близким людям – своим родителям. Они должны были меня похоронить, А Леша должен был поверить в правдивость той ужасной ситуации…………………………………………..

Я так отвлеклась на разговор, на последние слова Миши, что потеряла бдительность. Влезла не в свою полосу и поздно увидела приближающейся камаз. Резко крутанула руль в бок. Из-за нарастающей паники забыла посмотреть в зеркало, да и просто посмотреть по сторонам. Моя машина врезалась в легковушку, разбив окно. Мелкие крошки посыпались, дверь смялась, сзади закричал сыночек. Моя ошибка, столкновение машин, преграждение дороги, летящей на встречу камаз. Все что запомнила в последние секунды, сильный удар, увидела огонь, ощутила жар тела, почувствовала запах гари, запах паленой кожи, крик малыша, взрыв……….

– Насть? – позвала меня Катя.

– Что? – вздрогнула, отвлекаясь немного от бредовых мыслей в голове. Убрала телефон в карман, проверила Ярочку, крепче прижала к себе и посмотрела на затылок подруги.

– О чем задумалась?

– О подстроенной аварии.

– А что там думать? – Катя выкрутила руль.

Не знаю, стоит ли говорить? Наверное, стоит.

– Да подумала, из-за чего могла бы произойти авария на дороге. – Подруга заинтересованно посмотрела в зеркало, желая услышать продолжения. – Телефонный звонок. Я могла отвлечься на него.

– Ааа, – пожала плечами слегка нервозная Катя. – Неважно из-за чего. Главное, чтобы правдоподобно получилось. Колька справится. Да и план этот не за один день придумался.

– Ты права.

Посмотрела в окно, на живой город с пролетающими на высокой скорости машинами. Старалась запомнить людей. Старалась не расплакаться. Мысленно просила прощения у своих родных. У него не просила. Неизвестность с ним пугала. Жить и каждый час боятся: а не нагрянет ли ко мне какая-нибудь шестерка или четверка – это страшно. Страшно в первую очередь за маленькую возню в пеленке. Он моя радость, он мое счастье, а остальное…. Надеюсь, что родители меня поймут, когда узнают.

Я снова углубилась в свои мысли и снова пропустила тот момент, когда Катя меня о чем-то спросила.

– А? – грустно улыбнулась ей.

– На! – Подруга усиленно зажевала жвачку.

– У тебя щеки ходуном ходят, – шире улыбнулась.

Катя надула шарик и лопнула им. Щелчок от резинки орбит, кряхтение и сопение малыша.

Мое примирение с роднулькой:

– Кать, не дуйся, – ткнула ей пальцем в плечо. – Я просто волнуюсь. Что ты там спрашивала?

– О Мишке. Чего он хотел? – подруга смягчилась.

– Поздравлял с сыном.

– И все? – она вскинула брови.

– Нет. Прощение еще просил.

– Доперло наконец-то до мужика! – Катя припарковала машину на стоянке.

– Угу. – И почему мне кажется, что это был прощальный разговор? Стало резко не по себе.

Сейчас же стоя в лифте и вспоминая все те события и последний разговор с Мишкой, я испытывала неопределенные чувства тревоги и горечи. А ведь после того раза, он больше не позвонил никому. Папа пытался связаться с Мишкой, даже по друзьям заграничным его искал, партнера по бизнесу беспокоил – все безрезультатно. Куда-то исчез, испарился, а может…. Даже думать не хочу, что могло с ним случиться.

Лифт опустился на первый этаж, я выскочила и направилась к своей арендованной машине. Свою приобрести пока не могла, большая часть зарплаты уходила на жилье, еду и на няню. Я работала у своей новой знакомой в дорогущем бутике, зарабатывала неплохо, но и не много. Средний достаток, нам пока хватало.

Весь день, пробегав по делам и вернувшись ближе к вечеру домой, быстро стала наряжать комнаты всякой приятной глазу чепухой. Потом снова подорвалась ехать встречать родителей. Наслушалась как всегда только уже не по телефону, а в живую, всякого, в том числе и какая я бестолковая мамаша и вообще «нервотрепательница». Затем мы наобнимались и поехали ко мне.

– Ой, а кто это у нас тут подрос? – это мама.

– Богатырь! – это Кирилл.

– Да ему до богатыря далеко, – это мой писк.

– Молчи, женщина! – папа.

Мы улыбались, смеялись, болтали, жалко только было, что друзья не смогли приехать. Жалко мне было и потом. Себя жалко, очень. Оттягивать разговор, начавшийся пару месяцев назад, но так и не закончившийся по моей прихоти должен был состояться. И кажется, состоится он прямо сейчас.

– Дочь, – папа подсел ко мне ближе, чтобы мама не услышала, – может, объяснишь, зачем надо было устраивать аварию, и почему Алексей не должен знать, что моя дочь и мой внук живы?

Много ночей, проведенных без сна, я задумывалась, а что в действительности я могу рассказать?! Правду? Начиная с моих и Мишиных отношений? Я до сих пор не знала ответа и поэтому просто промолчала. Помолчала, а потом сказала единственно что, наверное, могла сказать:

– Так было надо.

Я эгоистка, знаю. И ненавижу себя за это. Ненавижу СЕБЯ, все свои поступки, неправильную жизнь, которую начала когда-то. Ненавижу. Ненавижу, но сделаю все, чтобы мой сын не испытывал этих чувств ко мне. Только не он. Пусть другие ругаются, посыпают мою голову пеплом, плюют на меня, но только не мой маленький богатырь или аполлон, как когда-то сказал доктор.

– Пап, – я взяла его за руку, – давай не сегодня. Праздник все-таки.

– Уговорила, – перед носом пронесся указательный палец. – Но завтра, ты мне на все ответишь, дите, у которого свое дите.

Я засмеялась, в дверь кто-то позвонил.

Вроде больше никого не приглашала. Пожала плечами и пошла открывать. Открыла, удивилась. На пороге стояли два здоровых медведя. Очень знакомых медведя, как тогда на выписке. Сердце предательски кольнуло и спряталось где-то далеко, чтобы быть тише и не показывать истинных чувств.

Мишки что-то произнесли. Родной русский язык, вот только непонятно что именно. Пока они маячили передо мной, выделывая разные па, мои глаза выхватили тень на лестничной клетке. Тень не двигалась, там вообще было трудно, что различить, но, не смотря на это, я догадывалась, кому она принадлежит.

Плюшевые существа снаружи, а внутри обычные люди сложили большие коробки в праздничной упаковке возле двери и, поклонившись напоследок, удалились. С их уходом, меня накрыла паника. Забежать в дом? И что дальше, прятаться за папу как маленький ребенок? Или получить… что? Пощечину? Драку?Неприятную беседу? Может что-нибудь похуже? Я не знала, но героически осталась на месте, тихо закрыв за собой дверь.

– Страшно? – спросила тень.

– Смотря с какой целью ты пришел.

Вроде и сказала нормально, даже голос не дрогнул, а в душе наоборот носился ураган . Я бы сейчас с удовольствием сбежала снова, чтобы не видеть его, того кто вышел из своего укрытия.

Когда я Лешу в мыслях называла тенью, не думала, что это окажется настолько правдивым. Он ведь был сейчас именно похож на нее, на бледное приведение с впалыми щеками. Грустные и в тоже время ошалелые глаза. А улыбка его, ужасающая, непохожая на ту, которую когда-то видела я. Он похудел, кажется, вытянулся еще сильнее, хотя куда уж там. На него было страшно смотреть. Весь его вид, все эти изменения…. Это только моя вина.

– Нравится? – поинтересовался Леша, когда я отвела глаза в сторону.

Помотала головой, опустила ее, потому что так легче скрыть слезы. Я хотела его проучить? Я его проучила. Я получила удовлетворение от увиденного? Нет. Это не Леша чудовище. Это я чудовище!

Он подошел ко мне, больно схватил меня за руки и резко толкнул назад. Бросил, показывая как ему больно.

Я ударилась спиной, но не ощутила физическую боль. Не ощутила и тогда, когда Леша снова схватил мои руки, скрестил их над головой, вдавив в дверь.

– Ты хотела, чтобы я понял? – слегка ослабил захват, чтобы опять впечатать в стену. – Я понял, Насть! – горящие темно-серые глаза. – Я никогда не оправдывал свою жизнь и не говорил, что я идеальный! Но я бы постарался им стать ради нашей семьи! – Меня отпустили. Леша отошел и отвернулся. – Я не буду говорить те слова, что обычно произносят влюбленные парочки и молодожены. Я их уже произносил на каждом шагу, все двадцать четыре часа в сутки. И что в итоге? – обернулся и снова толкнул меня в дверь своим исхудавшим телом. – Я не буду их произносить. Это всего лишь пустые слова. Они ничего не значат. Отношение – вот что главное, поступки, порывы, а не слова. Я это понял. Понял давно, но специально наговорил тебе, чтобы ты ушла, чтобы твоя жизнь была ярче, искренней, чтобы тебя окружали только достойные люди. Поначалу наблюдал издалека, а потом решил забыть. И когда я почти сумел это сделать, на моем пути вновь возникла ты. Ты оставила моего… нашего ребенка. И это перевернуло меня. Заставило действовать необдуманно. Я будто бы с ума сошел! И, кажется, мое безумство до сих пор продолжается.

Леша прижал меня к себе и долго-долго не отпускал. С той стороны ломился папа, я тихо плакала и слушала, как быстро бьется сердце моего мужчины, сердце отца моего ребенка. И мне действительно больше не нужны были эти заветные три слова. Мне нужен был только он, со своеобразным понятием о жизни.

Позже, глубокой ночью мы мало разговаривали с Лешей, занимались другим более интересным занятием. Но одно я усвоила и приняла, что его прошлую жизнь стоит забыть и не поднимать больше вопросов, а он в свою очередь сделает нашу в сто раз лучше, в сто раз красочней. Я ему верила и не пожалела ни на грамм.

Где-то вне времени

Он спешил домой, закусив губу до крови. Он хотел рассказать все маме, хотел, чтобы молодая симпатичная женщина с синими глазами обрадовалась успехами сына.

Сегодня маленький Михаил впервые сыграл песню целиком. Не сбился ни единым аккордом, пальцы уверенно перебирали струны, а учитель музыки подпевала и топала в такт мелодии.

Залетев домой со счастливым видом, Миша приготовился кричать на всю комнату о радости переполнявшей его сейчас. Хотелось трубить на всю округу, что у него получилось! Получилось! И Миша бы крикнул, крикнул так, что штукатурка бы посыпалась с потолка, но не смог, услышав разъяренное от родного отца:

– Убью, тварь!

Высокий мужчина в кожаной куртке, банданой на голове, небритый и явно не первой свежести, держал одной рукой синеглазую темноволосую девушку за шею, другая сжимала пистолет, приставленный к вспотевшему лбу.

– Пап, нет! – бросился ребенок на отца, схватился за ногу зубами и стал кусать со всей силы.

– Катись, щенок! – мужчина грубо отпихнул ногой Мишу.

Мальчик отлетел к стене, ударившись головой, и затих.

Очнулся уже Миша в больнице с сильным сотрясением. Рядом находилась бабушка – мать животного, который часто поднимал руку на жену, часто выпивал, часто состоял в преступной группировке и тот, кто убил, выстрелил смертельным орудием в лоб несчастной женщине.

Только позже Миша узнает всю правду о смерти матери, только позже он отыщет отца и сделает тоже самое: так же отнимет жизнь при помощи пистолета и одной пули, так же, как когда-то потная вонючая грязная пьяница отнял жизнь у любимой мамы.

Миша воспитывался с бабушкой. Старушка Мария Федоровна старалась дать все необходимое родному внуку. Можно сказать, что она в какой-то степени и любила его, но чувство вины за содеянное ее сыном было слишком велико, чтобы обращать внимание на другие чувства. Михаил не знал любви. То, что было после мамы – не в счет.

Школа, посещение музыкального кружка, колледж, институт. Он смог выбиться в люди, смог подняться из бедности, в которой воспитывался. Смог, но не сам. Михаилу помогли за одно очень компетентное дело – убрать ненужного человека. Миша согласился, ведь ему не впервой проворачивать такое.

Деньги, женщины, сладкая жизнь – спустя какое-то время надоели Мише. Надоели, когда он увидел ее. Высокую длинноногую модель. Влюбился с первого взгляда, с первого взмаха ее длинных ресниц. В этот же благотворительный вечер он стал подкатывать к девушке, не спеша, заманивая в свои сети. Вскоре любовные чувства передались и Ксении, а потом наступило замужество, ребенок, непонятная связь с сестрой жены. Хотя какой к черту непонятно? Тут было все предельно ясно, как темная ночь. Несмотря на нежную любовь к Ксении, Михаилу нужна была страсть. Страсть, к которой он привык, и к которой, к сожалению, не могла дать ему жена. Для этой роли прекрасно подходила Настя.

Настя и Ксюша сильно похожи, не считая цвет волос, наверное, поэтому Михаил выбрал ее. Выбрал и представлял во время секса на месте одной сестры другую. Потом была Америка, чувство опьянения, клуб, распутные девицы, те, что могли утолить голод Михаила, те с которыми он обращался как хотел. С Ксюшой он не мог себе позволить вести себя грубо в постели. Ксюшу он любил, сильно так, что устранял ненужных ухажеров. Эта была сродни болезни, болезни, из которой мужчина не видел выхода. Спустя время Миша поплатился за свою болезнь, поплатился за свою жизнь.

В один прекрасный, а может и ужасный день в отдаленном домике у леса прогремел выстрел. Никто не знает, был ли там помимо Миши еще кто-то, но случайный прохожий недалеко от дома и поближе к трассе заметил черный дорогой внедорожник. Почему человеку запомнилась именно эта машина из всех быстро передвигающихся, он не мог понять, зато прекрасно помнил глаза – глаза цвета нещадной грозы.