Текст книги "Во всем виновата Любовь?! (СИ)"

Автор книги: Миша Воробей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

– Ну так как? – улыбается он.

– Что как? – смотри же ты на эту чертову дорогу!

– Куда поедем?

– Домой, – бешусь и кошусь на него.

– У меня дома еды нет.

И чего он все время лыбится?

– Зато у меня есть! – выпаливаю и только теперь понимаю, что я его таким простым ответом пригласила к себе домой.

Кто ж знал, что меня не только довезут на ниве домой, но и донесут до двери, нажмут на звонок и будут само обаяние. Поужинают, заведут беседу о делах насущих, потом папа будет долго благодарить Алексея за деньги и под конец мама: «Я вам там расстелила», уведет папу спать, а я как злая фурия буду взирать сверху вниз на того, кто ведет себя в доме родителей как в своем собственном.

– Извини милая, – Алексей поднимается, подходит ко мне, проводит рукой по щеке, улыбаясь, – я сегодня без презервативов, так что спать нам вместе не вариант.

Хам.

– А я и не собиралась с тобой ложиться в одну постель! – отхожу от него. – Твоя комната слева. Я переночую в Ксюшкиной.

Удаляюсь с кухни.

– Насть, – этот козел припечатывает меня мягко к стенке, кладя под спину свою руку. Склоняется надо мной: – Спокойной ночи, жена.

Ухмыляясь, уходит. Я рвусь следом, пролетая в коридоре в противоположную сторону. Забегаю в комнату, закрываюсь на ключ. Он ненормальный! И его нужно опасаться. И, наверное, ждать полицию. Машина то их стоит прямо на дороге, где ее Алексей бросил. Нет, он точно чокнутый! С утра узнаю, что ему нужно и пусть проваливает!

Плюхнулась на кровать, потерла руки. До сих пор неприятное чувство, будто что-то давит. Спасибо этому психопату, что одним поворотом шпильки освободил меня. Оказывается у Алексея насыщенная жизнь, раз он умеет и такие финты проделывать.

Потянулась, чтобы тело немного расслабилось, и наткнулась на жесткий предмет под покрывалом. Включила ночник на прикроватной тумбе, потому как темень стояла в комнате страшная, и откинула покрывало. На подушке лежал блокнот, с кнопкой посередине. Нажмешь на нее, и он откроется. Ради любопытства нажала, щелк, ремень отлетел. Я улеглась поудобнее на постель и лениво стала перелистывать страницы, увидела знакомый почерк. Наверняка Ксюшка сюда вкусные и полезные рецепты записывала. Сердце пропустило болезненный удар. Пока была с Алексеем, не вспоминала ни сестру, ни Мишку.

Открыла первую попавшуюся страницу где-то после середины и вчиталась. Почерк у Ксюшки был хороший, плавные красивые буквы. Ее всегда в школе хвалили учителя за это.

« Сегодня выдался по-настоящему пасмурный тучный день. Выдался он не только погодой на улице, но и моим душевным состоянием. Впрочем, как и в последнее время».

Оторвалась от записи. Получается это вовсе не рецепты, а личный дневник моей сестренки?! Захлопнула его и бросила на кровать подальше от себя. Но тот как назло открылся.

« Теперь уверена, что он мне изменяет».

Почему мои глаза выхватили именно эти строчки? Ведь если бы это было что-то другое, про ту же погоду, например, я не стала бы читать. А так, руки сами потянулись к блокноту, а глаза стали читать строки:

« Я не верила слухам, ходившим по офису. Думала, что мне завидуют и хотят разрушить нашу семью. Какая же я была глупая! Когда Розали сказала, что Миша приобрел стриптиз-клуб, я перестала с ней общаться. И записала в число заговорщиков. Но подруга настаивала на своем и даже пришла ко мне сегодня, чтобы посидеть с Кирюшкой. Она дала мне адрес этого места и я все же отважилась и поехала. Теперь я уверена, что он мне изменяет. Я видела собственными глазами, как он, как он на столе имел в задницу какую-то стриптизершу. Я не стала устраивать скандалов, я тихо ушла. Уехала, прорыдав весь вечер, а когда пришел Миша, не сказала ему и слова»

Дальше не стала читать. Нашла последнюю запись в дневнике.

«Я хочу поделиться хоть с кем-то своим отчаянием. Мне нужна моя сестренка. Ведь только ей я могу рассказать о наболевшем. Она сумеет подобрать слова, чтобы успокоить меня. Она даст мне правильный совет как поступить! Я не могу больше улыбаться каждый день, натягивать улыбку. Меня тяготит это. Я по-прежнему не сказала ничего Мише. Боюсь, что после этого он меня бросит. Мне НУЖНА моя сестра и поэтому я уговариваю его съездить на родину. А через пару дней прилетит моя мама с папой. И мне нужно будет выглядеть счастливой. Я боюсь, что надолго меня не хватит. Я скучаю по тебе, Настька!»

Укусила свою руку до сильной боли, до крови, чтоб не заорать в голос. Ублюдок! Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! Его ненавижу! Себя ненавижу! Тварь!

Вышла из комнаты. Накинула шубу, взяла в руки блокнот. Теперь остается вспомнить, как завести ниву без ключа.

Провозившись где-то с полчаса и не получив нужного результата, плюнула зло на капот машины, попинала колеса и вызвала такси. Я не знаю, что собиралась делать в больнице, но жажда увидеть Мишку возобладала над разумом.

Время для приема гостей было не самое подходящее. Ночью обычно не разрешали навещать пациентов, но дежурившая медсестра легко пропустила меня, убегая пить чай с коробкой конфет, которую я купила в каком-то круглосуточном супермаркете по дороге сюда. Оно и к лучшему. Не будет свидетелей.

Я долго не решалась подойти к нему. Смотрела куда угодно: на стены, потолок и одинокую люстру, на светильник рядом с кушеткой, чистый пол, ночной пейзаж за окном. Куда угодно, лишь бы не на него. Лишь бы подольше не видеть его тело. Ненавистное мне тело.

Наконец-таки решилась. Медленно подошла, вскользь отмечая, как он похудел, как его припухшие руки покоятся на белой простыне, на трубку, вставленную в рот, перебинтованную голову, на веки, под которыми прячутся синие глаза. Синие лживые глаза. Синие мерзкие глаза.

Кладу блокнот ему на грудь, не заботясь, что могу сделать что-то не то. Например, поврежу провода или кислородную трубку. Мне это не интересно. Мысли упорно несутся далеко в прошлое.

«У нас с Ксюшкой с этим проблемы, сама понимаешь почему. А мне как нормальному мужику нужна разрядка. Я бы мог и проститутку заказать или секретаршу оттрахать. Но я выбрал тебя» – какая честь!

Провожу холодными пальцами по его плечу, поднимаюсь выше к щетине. Она колючая, чужая, могильная. В ней теплица жизнь, но жизни как такой там нет. Сплошной расчет и цинизм. Он все рассчитал! Он думал, что гениален, что правда никогда не всплывет наружу. Он врал мне, про родственные связи и чтобы я не заморачивалась виной. Он лгал сестренке, изображая заботливого мужа, а в свободное время трахал всех кого не лень. Он врал!

– Хочешь, – одергиваю руку от его лица, – я почитаю тебе сказку перед сном? Говорят, что те, кто находится в коме, все слышит. – Не жду его ответа, открываю блокнот, выбираю наугад страницу. – Была у Миши на работе. Познакомилась с его партнером по бизнесу. Все время нашей беседы Джозеф опускал пошлые шуточки в мой адрес, а под конец и вовсе сжал мою попу. Мишка отлучался, но именно в этот момент зашел в кабинет и увидел, как меня схватили и с силой сдавили полупопие. А сегодня мне позвонила Розали и сказала, что Мишиного партнера по бизнесу нашли дома с пулей во лбу. Я бы не предала этому значения, если бы не еще один случай произошедший месяц назад. Наш сосед по лестничной клетке стал заигрывать со мной, когда я водила Кирюшку на детскую площадку. Он как будто выжидал того момента, когда я появлюсь там. Невзначай вел со мной беседы о разном. Потом стал настойчив в своих приглашениях в ресторан. Тогда-то я и пожаловалась мужу. Вечером соседа уже не стала. Нашли в ванной с изрезанными венами. Может это и правда совпадение, но после этих случаев мне стало немного боязно.

Я закрыла блокнот, пребывая в странном состоянии. Вроде и самой страшно от прочитанного, так что маленькие волоски на теле встали дыбом, и в тоже время мне как-то все равно.

Повертела блокнот в руках, а затем положила его рядом с Мишкиной головой.

– Ну как? – я наклонилась над его ухом. – Тебе понравилась сказка?

Жаль! Я думала, он очнется.

Трубка, длинная ребристая сквозь которую подается кислород. Она тонкая. Без нее невозможно обойтись в критической ситуации. Одно движение, легкое бездушное и человек задыхается. Ему не хватает кислорода. Возможно, он бьется в конвульсиях, если такое бывает на практике. Я не сильна в медицине.

Одно движение и мои пальцы обхватывают ее. Зачем я попросила помощи у Алексея? Зачем пошла продавать себя за кучу крупных банкнот? Зачем все эти, игры, измены, развлечения?! Кто как может, так и живет? Или выживает? Выживают лишь те, кто находился у самого края, кто ел каждый день доширак на завтрак, обед и ужин. У кого не было в детстве крутых игрушек, модной одежды, кто ходил в белых потертых стоптанных кроссовках в школу. Выживают и живут настоящей жизнью, настоящими чувствами. Они могут позволить себе это. Могут найти настоящую любовь, быть искренне счастливы и с радостью будут делить тридцать квадратов на троих. Могут…, но далеко не все. Не стоит забывать, что в нашей жизни встречаются и сволочи, относящиеся и к тем, и к тем.

Богатым в этом плане намного проще. Они не заморачиваются моралью: «А что если я не правильно поступил, или обидел прислугу?» Но ведь прислуга на то она и прислуга, чтобы на нее орать. Да их тоже можно разделить на категории, но схожи они в одном, что, в конечном счете, переступят через кого-то.

А что если бы у меня была бедная семья? Смогла бы я поступить иначе? Наверное! У меня бы были иные моральные принципы, иные устои. Или же наоборот? Отчего это все зависит? От ген? От воспитания? От судьбы?

Говорят: «Мир так жесток!» А не мы ли создам его таким? Я никогда не узнаю, почему Ксюшка в тот вечер покинула дом и оправилась вслед за Михаилом. Мне стоит только догадываться исходя из того, что хранится здесь, в красивом блокноте с неимением красивыми буквами.

Я здесь, потому что так сложилось. Человек не властен над судьбой, хотя многие считают по-другому. Он может изменить направления, может идти по-другому пути, но в итоге придет к тому, что предначертано.

Была у моей мамы одна знакомая, которая боролась с опухолью. Долго боролась, проходя всякие курсы и, наконец, ей удалось избавиться от недуга. Счастливое семейство муж, жена поехали домой. Спустя два часа их машину доставали с кювета, а тела везли в морг.

Я не знаю, как сложится моя жизнь дальше. Сейчас же мне хотелось только одного: вынуть эту чертову трубку.

Руки не дрожали, плотно сжимали тонкий шланг.

– Давай! – меня обняли за талию. – Сделай это. Такие как он не должны жить.

– А ты? Ты должен жить? – отпустила трубку и повернулась к Алексею.

– Сейчас речь не обо мне. Ты же хотела этого, так сделай. Потешь свое самолюбие. А я тебя отмажу, если что.

– Ты сумасшедший.

– Я? – наиграно удивляется он. – Ты только что хотела лишить его жизни, а меня называешь сумасшедшим? Я слышал, что ты читала. Твоя сестра не зря боялась. Михаил не был хорошим человеком и творил ужасные вещи, о которых, – Алексей жестко посмотрел на меня, – я тебе не расскажу. Прекрати убиваться, Насть! Сделай что-нибудь необычное, неординарное.

– Например? – смотрю на него.

Он становится еще ближе, еще теснее сжимает меня:

– Например…, поиграй со мной.

Алексей придерживает меня рукой, другой достает телефон, звонит кому-то.

– Семерка. Выводи ее, она мне больше не нужна, – все, что он говорит. Убирает обратно мобилу. – Поиграешь?

Серые холодные глаза светятся.

– Нет. Я не буду играть в твоих играх!

Теперь они щурятся.

– Кирилл.

– Что Кирилл?

– Тогда пострадает твой племянник, папа, мама. Может твоя подруга. Может твой друг альбинос. Я же много не требую. Я всего лишь прошу: «Поиграй со мной».

***

Странные получаются игры у Алексея. Днем он работает, вечером заезжает со мной, и мы несемся то в ресторан, то в театр, то еще куда-нибудь. Он мил, а его эти заумные беседы выводят меня из себя. Но когда он молчит, глядя в окно, будь, то в ресторане или в машине, откинувшись на сидение, мне хочется, чтобы он еще что-то рассказал. Алексей интересный собеседник, но иногда его умность раздражает, наверное, потому, что я дебил.

Эти странные отношения длятся уже две недели. Мама, конечно, рада за свое дитя, вечером торчит на кухне, чтобы приготовит вкусный ужин и ждет Алексея на него. А тот не отказывается и с интересом ведет задушевные беседы.

Папа сейчас отсутствует. Кто-то должен ухаживать за Мишкой. Ему сделали операцию, что-то там подкрутили, подвинтили и он пришел в себя. Пока к нему не пускают, и он не знает о гибели сестренки.

Кирюшка спрашивает про маму реже, днем ходит в детский садик, после обеда на кружки в школу искусств, ну и про каток, конечно, не забываем.

В целом в доме царит грустная атмосфера, разбавляемая вечерами байками скучающего мужчины.

– Алена Николаевна, спасибо за вкусный ужин! – Алексей такой любезный, что аж противно.

Я кривлюсь, но умело маскирую ее за обожанием.

– Алена Николаевна, вы не против будете, если я заберу Настю с собой? С родителями ее хочу познакомить.

А? Что? Да он спятил! Машу головой маме «нет». Но мама коварная женщина, улыбается:

– Не буду против, Лешечка.

Лешечка улыбается, лыбится, щерится всю дорогу, пока едем. Насвистывает там чего-то.

– Страшно? – подъебывает он.

– Нет. Не понимаю, зачем это надо.

Родители его приветливы, когда видят меня. Приглашают за стол выпить чаю, чтобы согреться. Спрашивают меня о работе, учебе. Смотрю на Алексея, вдруг он им что-нибудь уже рассказал. Возможно, моя версия и его не совпадет. Но тот спокоен, лениво болтает ногой под столом. Я сижу впритык к нему, ощущаю все его движения и то, как мужчина пальцами бегает по моей спине. От этих действий становится жарко, кажется, я снова краснею и незаметно пихаю его в бок.

Теперь эти наши визиты стали частыми в доме Рутьевых, и не только по вечерам. Вот там-то Алексей отрывался по полной программе, сводя меня с ума своими прикосновениями. Если наедине я его не подпускала к себе, фырчала и ругалась, то в доме своих родителей он вытворял ужасные, но в тоже время офигетительные вещи. В общем, телу моему нравилось и еще как. Особенно когда он залезал своей рукой под мою юбку короткого платья и гладил, щипал, тыкал пальцем туда, куда суются только наедине. Его же не смущали родители, сидящие за столом. Он даже отвечать им успевал, рассуждая на тему падения рубля, повышения доллара и все-такое.

Я же краснела, так что его мама участливо спрашивала меня:

– Настя, тебе плохо? – Елена Олеговна бежала за таблетками, вдруг авось чего.

– Да все нормально! – поспешно отвечала и плотно сжимала ноги, сдавливая их сильнее.

Алексею было пофиг, он продолжал там свои ласки, смотря в этот момент на отца:

– Вчера заходил Женька.

– И как он поживает этот прохиндей? – Елена Олеговна забывала тут же обо мне.

– Нормально! – щипок за нежную кожу. – Решил вернуться сюда. Открывает сеть бутиков. В партнеры звал, но я ему и так денег дал без партнерства. Не хватало мне еще тряпками заниматься. – Он улыбнулся, глядя на родителей, и снова тыкнул пальцем в меня. Имитировал секс, блин! Хорошо, что меня спасали колготки. Из-за этого ощущения были приглушенные, а иначе бы сейчас стонала на весь дом.

– Ну и зря.

Я вздрогнула от смеха Лешкиного папы. Он помешивал чай в чашке, а потом передал жене. Елена Олеговна мягко чмокнула мужчину в щечку в знак благодарности. Я снова покраснела. Интересно это когда-нибудь закончится? Когда в этой семье я престану чувствовать себя скованно.

– А где мой поцелуй? – Алексей убрал руку с моих ног, склонился надо мной и обнял. – Я же тоже тебе в чай сахар насыпал.

Потянулась к нему, чтобы ответить, но она сам облегчал мне движение и подставил ухо.

– Не дождешься! – прошипела я и мило захлопала глазами.

– Пожалеешь ведь об этом, – пожурил он.

А вечером я действительно пожалела об этом. Ну, только вначале, а потом… да пошло оно все поехало лесом!

– Заедем ко мне? – предложил он после того как распрощались с его родителями и сели в машину. Я у него дома еще ни разу не была и не старалась особо туда попасть, но все равно поле предложения очень захотелось посмотреть, как он живет.

– Поехали. Только зачем?

– Документы кое-какие заберу, а потом я отвезу тебя домой.

Я лишь пожала плечами, а он рванул с места.

Дом его оказался красив, в смысле весь интерьер по последней моде, умная техника и все такое. Но была в нем погрешность: он выглядел холодным и бездушным, будто здесь никто не живет. Чисто, не пыльно, красиво, но … пусто.

– Заходи, располагайся, – Алексей скинул обувь. – Можешь посидеть пока вон на том диване. – Мне указали рукой на небольшой диван песочного цвета у окна, а сами удалились вглубь дома. Я по примеру хозяина жилища скинула обувь и прошла в гостиную.

Большой плазменный телевизор на стене, внизу две здоровые вазы и живые цветы, таких я не видела ни разу. Мягкий черный ковер перед большим длинным диваном с множеством подушек, журнальный стеклянный столик перед диваном. Широкое огромное окно. Красиво! Город видно, огоньки везде мелькают в вечерних сумерках.

Отошла от окна и расположилась на диванчике поменьше, как раз перед окном. Получается я сидела и смотрела на город. Шикарное место. Я бы даже скала оно полюбилось мне сразу.

– Скучаем? – раздалось сзади, и мои руки резко дернули вверх. Перемотали веревкой и на что-то нацепили, так что я не могла их опустить вновь. Руки были где-то за диваном.

– Леш, развяжи немедленно! Это не смешно!

Что еще за шутки такие?!

За спиной тихо рассмеялись и встали передо мной.

Он был раздет. Не совсем, но пальто отсутствовало, рубашка расстегнута, брюки расстегнуты, ремень болтается.

– Что ты собрался делать? – выкрикнула. Может здесь стены тонкие и меня кто-то услышит.

Алексей улыбнулся и показал длинные и наверняка острые ножниц:

– Поиграть, – загадочно блестящие серые глаза.

– Нет! – задергала руками.

– Не бойся, Настя. – Он наклонился ко мне. – Всего одно правило: не кричать. Стонать можешь от удовольствия, кричать – нет. Если нарушишь правило – трахну на балконе при всем честном народе. Люди здесь любят по вечерам у себя на балконах засиживаться. Вот им повезет, а? Такое представление как-никак.

К моему лицу поднесли ножницы, наверное, чтобы я могла оценить их остроту. Потом эти ножницы опустили вниз, пройдясь по моему телу, дрожащему непонятно, то ли от страха, то от возбуждения, а дальше одним движением Леша разрезал рукава у шубы и отбросил все на пол.

– Новую куплю, – спокойно сказал он.

Меня еще сильнее затрясло.

Мужчина опустился возле моих сведенных ног, раздвинул их, как бы я не старалась сдвинуть обратно, и протиснулся туда.

– А теперь замри! Иначе больно будет.

На меня он не смотрел. Нет, он смотрел, но не мне в глаза. Задрал быстро платье вверх так, что подол лег мне на голову. Теперь я ничего не видела, только тьму и отблески просвечивающихся огоньков.

Все что угодно, только не тыкать туда ножницы! Почему-то я подумала, что этот сумасшедший может и ножницами меня…. И, слава богу, что такого не случилось, он всего лишь разрезал мои колготки, снял их, затем ажурные трусы тоже.

Вложил мне в руку острый холодный металлический предмет и сказал:

– Наслаждайся, Настен! Надеюсь на взаимную помощь!

Помощь? Это как? Я понимаю еще, что у меня секса не было давно. Но у него? Бред! На ум тут же пришло: Помощь, взаимная помощь! Отъеби ближнего своего! Что за…? Додумать не успела, бедра медленно покрывали поцелуями, потом перешли на лобок и тут же сказали:

– Так не пойдет, – закинул мои ноги к себе на голые плечи. И когда только успел снять рубашку? Хоть и не видела ничего, зато ощущала все прекрасно.

Я сильнее сжала ножницы в руке, а потом еще и еще, когда он целовал там, когда ласкал своим языком и когда трахал меня тоже своим языком, то входя, то выходя. Руки его ласково поглаживали внутреннюю сторону бедер.

Во мне пылали ощущение легкости и в то же время страсти, будто у меня там внизу пожар, а в одной точке и вовсе постоянно вспыхивает огонь, готовый обжечь до сахарной патоки, до приторности. И, кажется, что я уже наелась, но на самом деле это не так. Мне все мало и мало. Я горю, я кричу, содрогаюсь телом, и только связанные руки заставляют не бросаться на Лешу. Если бы не руки, я давно сидела бы на нем или под ним, ощущая внутри себя нечто большее и горячее. Хочу еще! Мне мало одного языка и губ, а умалять его я не в силах.

Спустя долгое время терзаний и восхитительного орального секса, мои руки свободны, платье спущено. Лениво смотрю на мужчину, встречаюсь с его серыми глазами, в которых пляшут смешинки и безумный огонь. Он стоит передо мной, слегка нависнув, чтобы что-то там сделать с веревками. Мне не видно, надо поворачиваться, я не хочу этого. Я смотрю в его глаза, щеки горят.

– Тяжелый случай, – меня целуют в губы. Скорее это легкий чмок, от которого ощущается моя естественность, напоминает, что он делал этими губами и языком.

Леша садится рядом, поворачивается боком и откидывается на боковую спинку, увлекает меня за собой так, что я теперь лежу на нем, не полностью, но под спиной ощущаю импульсивность его члена.

Мои волосы медленно перебирают руками.

– Расслабься, – тихо произносит он. – Я не настаиваю на минете. – Отлегло прям. – А вот массаж, очень бы хотел. Ни разу не пробовал нечто подобное!

Массаж ему тоже в этот вечер и последующую ночь не подфартил. А вот секс со стонами, громкими криками, я ему обеспечила, как и он мне, рыча то в шею, и кусая ее, то в спину, держа меня за бедра, то в грудь, когда я сидела на нем.

Так я зависла у него пару дней, а потом Леша предложил мне переехать жить к нему. Нет, я не перевезла свои вещи, но ночевала в его доме, да и практически там существовала, покидая на пару часов мужскую обставленную по ноу-хау квартиру.

Спали вместе, ели вместе, все делали вместе за исключением, когда он был на работе. На тот период я не задумывалась, мне просто было хорошо. А однажды я и вовсе призналась ему:

– Я люблю тебя.

Сказала это и испугалась своих чувств и того, что, в общем-то, это было правдой.

Леша мне не ответил, да и как он мог это сделать, если спал, уткнувшись в мои волосы. Да и не сказала бы я такое признание, глядя в его серые притягательные глаза. Все те чувства, которые мне приходилось испытывать раньше в отношении Никиты и Миши, значительно рознились с чувствами, испытываемыми к Леше. Они были другие, более трепетные, более ласковые, я вздрагивала от каждого его прикосновения, от каждого его вздоха или взгляда направленного на меня. Мне это нравилось и ему по ходу тоже. Он дарил мне цветы и всю ту чушь, что обычно дарят мужчины, кольца, сережки, браслеты, золото, платина, три шубы, белье. На это мне было плевать. Главное отношение, то, как он относился, как улыбался, что говорил, как нежно гладил, проводя пальцами по коже, как нежно целовал, обнимал. Я перезнакомилась со всеми его родственниками и забыла, что когда-то он в приказном порядке попросил: «Поиграй со мной». Я забыла и доверяла ему, что с теми играми в клубах он завязал. Это подтверждала и Катюха. А уж ей-то я верила, как никому другому. Да и сами действия Алексея и то, как он возвратясь с работы домой проводил все свое время в моей компании, говорили о многом.

Но как говорится за сахарной жизнью, за сказкой, стояло нечто большее, пугающее лживое и невыносимо больное, поглощающее искренние чувства.

Роскошный с богатыми вещицами особняк. Три этажа, зеленые лужайки, поле для гольфа, бассейны, свой парк и многое другое. Нам не все успели показать. Гости прибывали, и с каждой минутой их становилось все больше и больше. Подарки, Сергей-именинник, блистающий во фраке, Катя в ослепительном платье, у меня платье попроще, хотя могла выбрать все что захочу, но остановилась на светло-зеленом с открытыми плечами, длинное в пол. Просто и красиво.

Сам вечер был шикарен, море еды, выпивки, народа, болтающиеся туда-сюда. Рядом находящийся Леша, держит меня за руку. С нами стоит компания незнакомых мне людей, но они меня знают, так же, как и то, что я супруга Алексей. В какой-то момент ощущаю, как рука фиктивного супруга становится твердой, а пальцы его больно сжимаю мои. Смотрю туда, куда смотрит он, на красивую белокурую девушку в сопровождение то ли итальянца, то ли испанца, но точно не из наших будет. Внешность другая, манера держаться другая. Они проходят мимо. Девушка улыбается, трогает Лешу за плечо и воркует:

– Привет, дорогой!

Рядом со мной теперь не Леша, нежный, ласковый Леша. Мой Леша. Рядом живая мраморная статуя.

Ничего не успеваю у него спросить, подходят ребята.

– Насть, – наклонятся ко мне Катя, – составишь мне компанию?

Перевожу взгляд на Лешу.

– Иди, – расцепляет наши пальцы. Почему мне кажется, что это было в последний раз? Сердце стучит бешено, в глазах мелькаю мошки, хотя их нет на самом деле.

Катя пока мы в дамской комнате, косится все время на меня, будто хочет что-то сказать.

– Кать, в чем дело? – спрашиваю, потому как невыносимо.

– Это его жена. Бывшая.

– Я поняла. И что?

– Насть, он это специально…, – она недоговаривает.

В комнату входит Сергей.

– Значит, не выдержала и рассказа все? А я же просил! – усмехается мужчина.

Катя извиняющими глазами смотрит на Сергея:

– Она же моя подруга.

– Тогда катись со своей подругой. Счастливого пути!– нам открывают любезно дверь, при этом злорадно усмехаясь.

Катя плачет.

– Не реви! – вцепляюсь в ее руку. – Дома поноешь!

Я думала, что быть ничего хуже не может. Оказалось, может и еще как!

Они стояли на огромном крыльце, украшенного различными статуями.

– Я не верю, что ты ее любишь! – поскуливала та самая блондинка.

– Мне все равно! – еще одна статуя живая среди искусственных.

– Ты не мог меня забыть, Алешка! Это все фарс! Ты любишь меня. А это все напускное и твоя бравада!

– Нет! – ледяное.

Мы проходим мимо. Нас замечают. Тень рядом и меня разворачивают почти не грубо, почти не больно, впиваются поцелуем. Где-то там, на крыльце плачет блондинка и убегает. Где-то здесь я не плачу. Я потом пореву. Отвечаю ему, как он того хотел ради представления, ради своей игрульки.

Когда поцелуй заканчивается, когда этот Леша смотрит на меня своими холодными серыми глазами, я произношу, спокойно, без обид:

– Теперь я тебе ничего не должна?

– Ничего. Это был последний расчет.

– Ты мог бы просто попросить, и я бы подыграла, тебе Леш. Зачем же так надо было поступать?

Я высвободила свою руку из его больного захвата.

– Она бы не поверила. А так, все видели, как ты на меня смотришь. Как бы это не звучало смешно, но твоя любовь покрыла твой долг.

Не надо мне больше ничего слышать, лучше уйти.

Почти развернулась, но меня схватили за руку:

– Я слышал, что ты сказала той ночью. Я хотел это услышать и добивался этого. Я не подхожу тебе, Насть. Я чудовище. И пусть я не таким был раньше, до развода ведь и не помышлял ни чем подобном, но ее уход меня сломил, и я стал тем, кем теперь являюсь. И мне не жаль, что я разбил твое сердце, мне даже приятно, – он улыбнулся, в глазах плескались бесенята. – Хочешь, я отвезу тебя домой?

Вместо этого спокойно произнесла:

– Прощай, Алексей.

– Прощай, – донеслось в ответ.

Подъехало такси. Катя на заднем сидении махнула рукой.

Не буду оборачиваться, боюсь, что расплачусь.

========== Часть 4 ==========

***

– Вы беременны.

Такое ощущение, что меня ударили, чем-то по голове, а потом для усиления эффекта в песок затолкали.

– Я?– таращусь на врача в голубом халате.

– Вы. Не я же! – рассмеялся он.

– Но это невозможно! – вскакиваю с кушетки, беру салфетку и вытираю заметно округлившийся живот.

– Девушка, не говорите ерунду! Вы что не знаете, откуда берутся дети?– на меня посмотрели снисходительно.

– Знаю. Но это невозможно!– повторяю снова.

– Так давайте разберемся. Как давно у вас был секс с мужчиной?

– Четыре месяца назад. Может чуть больше.

– Ну вот! Вот же, срок у вас семнадцать недель, примерно. Узи показало.

– Но это невозможно!

– И почему? – на меня скептически посмотрели.

– Тот с кем я… он был бесплоден.

– Вы уверены?

– Медицинской карты я не видела, но и оснований на тот момент у меня не доверять ему не было, – опустила майку.

– Так бывает, девушка. Либо в больнице напутали что-то с его анализами, либо это Чудо, либо он вас обманул,– развел руками врач.

Обманул. Слово больно резануло по ушам. Обманул и бросил, а после даже ни разу не позвонил. Если бы я только знала, что беременна… если бы знала, то в тот же миг прекратила впадать в отчаяние и истерить по ночам в подушку. Теперь не будет бесполезного самоубийства себя глупыми истериками. Теперь я буду радовать каждому дню, каждому часу, ведь у меня есть он – мое тепло, моя радость, моя жизнь.

– Девушка, – дотронулись до моего плеча, – вы меня слышите? Вставать будете на учет или…

– Буду! – перебила я мужчину.

Больше не совершу глупости. Воспитаю сама, родители, чем смогут, тем помогут. Тем более я не безбедствую. Работаю теперь у Кати в магазине, договариваюсь с поставщиками о фирменной одежде, слежу за продавцами, можно сказать, что я типа администратора, получаю зарплату, мне хватает и на съемную квартиру, хотя подруга звала к себе жить, и на питание, и еще умудряюсь Кирюшку баловать. Так что я не жалуюсь на свою нынешнюю жизнь. По крайне мере мне в съемной квартире, пусть и со старой мебелью уютнее, чем каждый день видеть Мишкину рожу.

Мишка все-таки вернулся, а я так надеялась, что он останется за океаном. Вернулся и стал отравлять жизнь, виня меня во всех грехах. Мы с ним ругались в пух и прах, пока родители не видели. Он пытался пару раз меня ударить, кидался с кулаками, но Кирилл вставал на мою защиту.

– Пап, не трогай тетю Настю!– обнимал меня племянник.

Тогда вроде Мишка успокаивался. А после того как он все же швырнул меня на стол и хотел поиздеваться, я решила съехать.

– Мы вас оформили, как полагается. Карту завели, держите, – вывели меня из невеселых воспоминаний и протянули белую карточку, на которой было написано Рутьева Анастасия.

Да, я до сих пор Рутьева. Пусть и фиктивно, но все равно так и осталась Рутьева. Хотя я в какой-то степени понимаю мотивы Леши: ему так выгодно, чтобы бывшую жену позлить. Да и женился он на мне тогда, как рассказала Катя, чтобы имущество свое сберечь. Ведь на три дома, бизнес, машины и еще чего-то претендовала его жена. А так он быстро развелся, не спрашивая ее согласия, и женился на мне. Продуманная афера с ней, продуманная афера со мной.

– Кать, откуда ты это все знаешь? – спросила я у подруги в тот вечер, когда мы покинули особняк.

– Сергей рассказал, – она передала мне сигару.

Кстати подруга больше не общалась с Сергеем. Она через пару дней нашла нового кавалера и уже вовсю бегала к нему на свидания.