Текст книги "Жажда бессмертия (СИ)"

Автор книги: Мира Львова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

– Хорошо. Приятной ночи тебе, Карл.

– И тебе, Машенька, – из трубки послышались гудки, но профессор не торопился класть трубку на телефонный аппарат. Ему казалось, что так они ближе друг к другу.

«Я не прощу себе, если и тебя потеряю».

Весь остаток дня он не отходил от радиоприемника. Как только разговоры прекращались, он включал магнитофон и прослушивал записи. Только перед сном он повернул усики на Струнного и в течение пяти минут наслаждался чудесной музыкой, уносящей его на волнах баюкающего моря к берегам неизведанной земли параллельного мира.

***

Карл Борисович включил запись на магнитофоне и вышел из номера. Таксист в нетерпении прохаживался вокруг машины, дымя сигаретой.

– Ну, наконец-то, сколько можно ждать?

– Не могу же я к даме поехать в пиджаке с пятном, – начал оправдываться он. – Пока почистил, погладил. И не надо на меня так смотреть, прошло всего лишь пять минут.

– Семь. Семь минут, – таксист выбросил недокуренную сигарету в урну и запрыгнул в машину.

Карл Борисович сел на заднее сиденье и уставился в окно.

«Тяжелая жизнь была у Луизы. Потерять единственную дочь дважды – это не каждый выдержит. Но что она сделала? Порезала вены или выпила яд? И почему пропала? Что должно случиться с человеком, чтобы он умер, а тела не осталось? Загадка».

Мария сидела на лавочке у подъезда с тростью в руке. Карл Борисович выскочил ей навстречу и помог добраться до машины. До кладбища они ехали молча.

– Надо было цветы купить, – сказал Карл Борисович, когда раздраженный таксист отсчитал сдачу и, взревев двигателем, уехал.

– В следующий раз. Им цветы уже не нужны, – Мария взяла его под руку, и они медленно побрели по кладбищу. – В самом конце похоронили. Разрастается кладбище, даже забора не видно. На обратном пути заглянем к Захару.

Карл Борисович кивнул и всмотрелся вдаль, туда, где светлела свежая земля. Когда они приблизились, Мария кивнула в сторону бугорка с деревянным крестом. Но он и так догадался, и медленно, точно во сне, приближался к последнему пристанищу мамы. Если бы не Мария, он не смог бы сдержаться. Но в ее присутствии, профессор лишь сглотнул ком, застрявший в горле, и нежно погладил крест с табличкой, на которой строгими печатными буквами было написано имя и период жизни мамы.

– Здравствуй, мамочка. Прости, я опоздал.

Он поправил венки с искусственными цветами и сел на наспех сколоченную деревянную скамейку. Мария примостилась рядом. Они молчали.

Карл Борисович вспомнил последнюю встречу с мамой и о том, как она сокрушалась, что заставила жениться на Светлане.

«Как хорошо, что я не успел тебе про Свету рассказать. Если бы ты умерла после того, как узнала о ее поведении, то я бы корил себя всю жизнь. Эх, мамочка, не уберег я тебя. Мало времени уделял, все о себе думал. Теперь вот Маша заболела. Мамочка, если можешь – подскажи. Машеньку надо спасти, рано ей еще умирать. Без нее я совсем один останусь».

Карл Борисович опустил голову и закрыл глаза, из-под густых ресниц начали просачиваться слезы и стекать в седую бороду. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким опустошенным и несчастным.

– Поплачь, Карлуша, поплачь. Легче станет. Слезы, как святая вода, чистят душу.

Он повернулся, крепко обнял ее и зарыдал. Мария гладила его по спине и тихо утешала:

– Все будет хорошо. Время лечит. Мама успела пожить и вырастить тебя. Ты – хороший сын, всегда ей помогал. Она очень тобой гордилась.

Они так просидели минут пятнадцать. За это время профессор успокоился, вытер слезы и сказал:

– Машенька, мне надо тебе кое-что сказать. Только ты не смейся и не думай, что я с ума сошел…Я открыл параллельный мир.

Глава 15

– Помнишь, я тебя звал послушать, о чем говорят в радиоприемнике?

Мария задумчиво посмотрела наверх и прищурилась:

– Ты это про ту тарабарщину? Помню. И что?

Профессор понизил голос и скосился на пожилую пару, проходящую мимо.

– Для меня сначала тоже было тарабарщиной. Но в тот день, я уснул прямо в кресле. А когда проснулся, то понимал все, что они говорят. Каждое слово.

Мария с интересом уставилась на него, а Карл Борисович продолжал:

– Это была не радиостанция, не программа и даже не аудио фильм. Голоса, шум воды, пение птиц – просто жизнь. Я как будто открыл окно, и звуки с улицы ворвались в комнату. Чуть позже я понял, что они живут не на Земле.

– А где?

– В другом мире. В параллельном мире, – прошептал он и напрягся, в ожидании ее реакции. Мария сдвинула брови и сурово спросила:

– Карл, ты шутишь? Если да, то шутка смешная. Только предупреди, когда смеяться.

Он встал и потянул ее за руку.

– Поехали в гостиницу. Я тебе покажу.

Мария испугано выдернула руку и замотала головой:

– Карлуша, ты, конечно, мужчина видный и в самом расцвете сил. Но я сейчас не готова. Давай в следующий раз, а?

– Маша, опять ты не о том думаешь! – возмутился он. – Я тебе радиоприемник включу, и сама послушаешь.

Она улыбнулась и кивнула.

– Хорошо, я согласна.

Карл Борисович с облегчением выдохнул, встал и подошел к кресту.

– Мамочка, пойду я. Прости меня за все.

Мария встала, оперлась на его руку, и они медленно пошли по узкой тропинке, между обнесенных невысокой оградой, могил. Кладбище было старое, с покосившимися крестами и мрачными статуями. В течение двадцати лет оно было закрыто и не принимало новых «посетителей», но в администрации города решили, что вместо того, чтобы выделять новое место, лучше расширять старое. Захар, муж Марии, был одним из первых, кого похоронили на этом кладбище после двадцатилетнего перерыва.

– А вот и он, – указала Мария на черный памятник за оградой с витиеватым узором.

Она погладила холодный камень с изображением мужа, затем смела со скамейки листья и устало опустилась.

– Я специального огородила побольше, чтобы самой рядом лечь. Даже не думала, что так скоро в ним встречусь.

Профессор дотронулся до памятника и вполголоса сказал:

– Вот об этом я и хотел рассказать. В тот мир люди попали с Земли. И теперь они бессмертны. У них нет болезней, они дружно живут все вместе.

– Похоже ты поймал трансляцию с Рая, – усмехнулась она.

– Ты мне не веришь, – удручено сказал Карл Борисович. Ему стало обидно, ведь он ни слова неправды не сказал. Тут начал накрапывать мелкий дождь. – Пойдем на остановку. Провожу тебя до дома.

– А как же радиоприемник? – удивилась она. – Я хочу послушать, ты меня заинтриговал.

Карл Борисович помог ей встать.

– Если ты в прошлый раз ничего не поняла из их разговора, то нет гарантии, что в этот раз поймешь. К тому же, ты, наверное, устала.

Она согласилась, и они побрели к раскрытым воротам кладбища. Дождь тем временем усилился и березы зашумели, махая желтыми листьями.

Карл Борисович попрощался с Машей у двери ее квартиры.

– Может, зайдешь? – предложила она. – Ты же промок. Замерзнешь и заболеешь.

Он махнул рукой и побежал вниз по лестнице. В гостинице его ждал радиоприемник. Едва профессор зашел в номер, услышал, как Вера хвалила Регана:

– Хорошо, что собаку с собой взял. Смотри, как весело детям.

– Да, – ответил тот. – Баффи уже было пятнадцать. После моего ухода, его бы никто к себе не взял. Поэтому мы ушли вместе. Баффи, иди сюда! Иди, мой хороший.

Баффи счастливо повизгивал и тявкал. Карл Борисович выключил магнитофон, сделал радиоприемник погромче и начал раздеваться.

– Как жаль, что мы не можем отправить весточку.

– Зачем? – удивилась Вера. – На Земле жизнь трудная, но прекрасная. Я бы хотела вернуться.

– Зачем? – на этот раз пришло время удивляться Регану.

– Я передумала свою жизнь вдоль и поперек, и поняла все ошибки. Если бы была умнее, то жила совсем по-другому и сюда никогда не попала. Обиды, мелкие дрязги, гордость – вот причины моих несчастий. Надо дарить больше любви и понимания. Больше разговоров и объяснений. Мне не нужна вечная жизнь.

Реган откашлялся и сочувственно сказал:

– Просто ты устала. Думаешь, почему Амон уходит? Он спасается от такой жизни. Хотя, существование здесь, я бы не назвал жизнью. Лично я был очень влюбчив, поэтому и попал сюда. Моя любовь меня отвергла. Сейчас же я не могу влюбиться, как и разозлиться. Я как будто постоянно в одном благожелательном настроении, как и все. Между нами нет ссор и обид, но нет любви и страсти. Даже те, кто пытается создать пару – играют. Они играют в любовь, так, как если бы жили на Земле. Посмотри на Виолу и Джона. Живут вдвоем, но даже о скандалах договариваются: кто кому что скажет, кто как отреагирует. Они ставят спектакль под названием «Семейная жизнь». Но это фикция.

Он замолчал и спустя несколько секунд продолжил:

– Я бы хотел вернуться, но только из-за чувств. Мне не хватает огня. Но своим бессмертием я доволен.

«Все-таки нашлись недовольные. Но разве можно считать минусом жизнь без ярких эмоций? Дружба, возможность заниматься любимым делом, путешествия – ради этого стоит отказаться от гнева или вожделения», – подумал Карл Борисович и засунул в стакан с водой маленький кипятильник.

Тем временем разговор продолжался, только к ним присоединился Оливер и перевел тему на Амона:

– Мы собираемся в дорогу. Луиза гамаки нам связала, будет, где спать. Амон сказал, что через пять дней выдвигаемся. Я так волнуюсь.

Послышались звуки, будто Реган похлопал Оливера по спине.

– Не волнуйся, парень. Не заблудитесь. И даже если где-нибудь задержитесь, мы никуда не денемся. Мы здесь навсегда, – раздались смешки. Вера сказала, что пора готовить ужин и ушла. Реган и Оливер продолжили разговор о сборах в поход.

Карл Борисович вытащил кипятильник из кипящей воды и насыпал в стакан крупинки чая. Затем убавил громкость радиоприемника и включил запись магнитофона.

Гул голосов, смех и мелодия Струнного послышались из динамика магнитофона.

– Оливер, попроси у Савелия ритмичную музыку, хочу поплясать, – попросила развеселившаяся Луиза. Через минуту зазвучала «Полька», и люди начали плясать и хлопать.

– Вера, а как сюда попали дети? – перекрикивая шум, спросил новичок Чан.

– Так же, как и мы. Правда, никто не пришел сюда по доброй воле. Рави говорит, что не хотел – так получилось. А сестры Лола и Энни – с мамой пришли, Виолой. Ты ее должен был видеть: брюнетка с раскосыми глазами. Они с Джоном живут отдельно от нас, на другом берегу водопада, но девочки целый день здесь с Рави. Им не скучно вместе.

– Как может мать пойти на такое? В голове не укладывается.

– Тяжелая жизнь вынудила… Как и всех нас. Пойдем лучше танцевать.

«Теперь я полностью уверен, что они покончили с собой, – думал профессор, попивая чай ложечкой и закусывая мятным пряником. – Остается выяснить, как именно. Так, что известно: Луиза сказала, что Рави не хотел. Виола сделала это вместе с девочками».

Он встал и принялся вышагивать от окна до двери и обратно.

«Гюстав и Луиза из Франции. Реган – ирландец. Амон – египтянин. Вера с Советского Союза. Рави жил в горах. Что-то крутится рядом, никак не могу ухватить».

Тут музыка стихла, и кто-то предложил расходиться по домам. Все разбрелись, тихо переговариваясь.

Карл Борисович прослушал остальные записи и выключил магнитофон. Из радиоприемника доносились только ночные звуки природы: треск насекомых, редкое уханье птицы, ветер, играющий листвой и далекий раскат грома.

Вдруг раздался стук. Профессор открыл дверь и увидел девушку-администратора:

– Вам звонят. Очень злой человек. Кричит, – предупредила она.

– Если кричит, то я знаю кто.

Карл Борисович включил запись, запер номер и побежал к телефону:

– Семен Семенович, здравствуйте!

– А-а, наш пропащий, – насмешливо протянул он и так громко закричал в трубку, что Карлу Борисович стало неловко. Администратор качала головой и с сочувствием смотрела на него. – Тля ты с макушки Эдисона, а не руководитель отдела!

– Вообще-то тля на человеке не живет, – несмело ответил он, но тут же пожалел.

– Значит, вошь. Да, точно, ты – лобковая вошь Кьюри! Где тебя носит уже который день? Все нервы мне вымотал. Из последних сил терплю, чтобы не вышвырнуть тебя с завода. Если завтра же с утра не явишься ко мне – пеняй на себя. У меня уже очередь выстроилась на твое место.

Профессор пытался оправдаться, но директор еще раз повторил, что вышвырнет с завода и положил трубку. Карл Борисович пожал плечами и поплелся в сторону номера.

– Может, вам чаю налить? – спросила вслед администратор. – Или валерьянки дать?

– Нет, все хорошо, – он через силу улыбнулся и зашел в номер.

«Придется на работу возвращаться, – с досадой думал он, перебирая рубашки в шкафу. – Перенести радиоприемник обратно в кабинет или здесь оставить? На работе постоянно дергают. Оставлю здесь, а вечером буду прослушивать запись».

Глава 16

Светлана зашла домой и с грохотом захлопнула дверь. Из кухни выбежали Артем в одних шортах и Олеся в мини-халатике.

– Ты чего?

Она не ответила, лишь смерила Олесю неприязненным взглядом и, скинув ботинки, пошла в спальню.

– Что случилось-то? – он зашел следом и прикрыл дверь. – Куда ходила?

– Карл разводится со мной! – выпалила она и повалилась на кровать. Артем расплылся в улыбке и сел рядом.

– Ну и хорошо. Давно пора. Что тянуть, когда и так ясно, что у него шансов нет?

– В смысле? – она повернулась на бок.

– Ну, я – молодой, он – старый. Что не понятного?

– То есть, ты думаешь, что возраст – это главное? Не любовь, не уважение, не забота, а возраст?

– Ясно дело. Он, небось, и в кровать ложится только, чтобы поспать. В отличие от меня, – Артем смачно поцеловал ее в губы. – Давай рассказывай, как имущество будете делить?

Светлана отстранилась от него и отвернулась к окну.

– Никак. Я не с ним встречалась, а с его другом. Юристом на заводе работает. Карл ничего мне не оставит и алименты платить не будет. Совместного имущества у нас нет, детей тоже нет. Так что, собираем вещи и переезжаем к тебе в коммуналку.

Она чуть повернула голову и искоса посмотрела на Артема. Тот в ступоре смотрел перед собой, крепко сжимая кулаки.

– Значит, ничего не хочет оставлять, – зло прошептал он. – Я столько времени потратил, а он тебя с носом оставляет? Я даже не знаю, что с ним сделаю. Где он? Где живет эта паскуда?!

Светлана усмехнулась и легла на кровать:

– Столько времени потратил, говоришь. Так ты ради денег со мной, что ли, связался?

Он натянул штаны и взялся за свитер.

– Нет, но без денег будет плохо. Где он живет?

– Я не знаю, – пожала она плечами. – В квартире матери, наверное.

Артем оделся и вопросительно уставился на нее:

– Ты чего лежишь? Вставай и показывай, где квартира матери. Если, по-хорошему, не хочет делиться, то придется, по-плохому, выбивать.

Она обняла подушку и тихо ответила:

– Никуда я не пойду и ничего ты выбивать не будешь. Он – хороший человек. А я себе жизнь испортила из-за тебя.

– Что? Я тебе жизнь испортил? – взревел он, вырвал из ее рук подушку и швырнул на пол. – Это ты мне все испортила. Дурак, сделал ставку на тебя. Надо было малохольную охмурять, она хоть и старая, но денег – завались. Знаешь, что? Пошла ты!

Он покидал в спортивную сумку свои вещи и, уходя, бросил через плечо:

– И не звони мне, коза.

Когда входная дверь громко хлопнула, Светлана уткнулась в одеяло и зарыдала.

«Я все испортила. Что же мне теперь делать? К Карлу! – она резко села. – Точно! Надо идти к нему с повинной. Он поймет, простит и все будет, как прежде».

Она вытерла слезы и села на пуфик у туалетного столика. Тут в соседней комнате что-то упало, и Светлана вспомнила об Олесе.

– Собирай вещи и уматывай отсюда, – велела она, распахнув дверь кабинета. – Комната больше не сдается.

Олеся лежала на диване в одном красном белье и листала журнал.

– Ты с ума сошла? Мы за три месяца заплатили, – возмутилась она, – Артем, иди сюда!

Светлана усмехнулась и бросила в нее халат, висевший до этого на спинке стула.

– Одевайся, его здесь нет и больше не будет. Мы разошлись. Хозяйка квартиры – я. А мне ты ничего не платила. Даю двадцать минут. Если задержишься, то вызову милицию.

Она развернулась и, гордо вскинув подбородок, пошла на кухню. В шкафу, за посудой, стояла бутылка элитного коньяка, привезенного Карлом Борисовичем из Армении. Светлана налила янтарного цвета жидкость в стакан и, прикрыв глаза, втянула носом его аромат.

Однако насладиться напитком не смогла, в кухню вбежала Олеся.

– Я никуда не пойду, пока не вернете мне деньги, – заявила она, уперев руки в бока.

Светлана устало выдохнула и поставила стакан на стол. Суровая жизнь в семье алкоголиков научила ее кое-чему.

– Значит так, паскуда, – сквозь зубы процедила она, взяла вилку и медленно поднесла к испуганному лицу Олеси. – Если через пять минут, ты не уберешься с моей жилплощади, то эту вилку придется доставать врачам из твоего зада. Поняла?

Олеся развернулась и исчезла в кабинете.

– Давай-давай, уматывай, – Светлана залпом выпила коньяк и налила еще. – То же мне. Шлюха ты, а не студентка. Крутила задом возле его носа. Так, иди к нему, забери свои деньги! Ничего не получишь, он только брать умеет.

Она села на подоконник со стаканом в руке и уставилась на улицу. Темно-серое небо, полуголые деревья и мелкий холодный дождь.

«Как же я устала, – она медленно попивала из стакана и вспоминала вечера с Карлом Борисовичем. – А ведь он никогда на меня даже голос не повысил. Если не было ужина, сам находил, что поесть. Денег давал и никогда не требовал отчета. Что же я наделала! Надо его обязательно вернуть».

Тут в прихожей послышался шорох и хлопнула дверь.

«Свалила наконец-то. Превратил мой дом в коммуналку. Сволочь! А Карлу я развод не дам. Он простит меня, и будем дальше с ним жить душа в душу».

Светлана снова наполнила стакан и пошла к телефону. Номер свекрови был написан на обложке телефонной книги, как и номера экстренных служб.

«Что-то пальцы не слушаются, – подумала она и прищурилась, пытаясь попасть на нужную цифру. – На голодный желудок быстро опьянела».

Из трубки послышались гудки. Они вся подобралась, откашлялась и, с замиранием сердца, начала ждать ответа. Однако трубку никто не взял. Светлана набрала еще несколько раз, но безрезультатно.

– Где же ты, Карлуша? – забеспокоилась она. – Надеюсь, с тобой все хорошо.

***

Карл Борисович подошел к джипу, одиноко стоящему на парковке. Первым делом он проверил не сдулись ли колеса и не поцарапал ли кто-нибудь краску.

– Скучал небось, – улыбнулся профессор и заглянул в окно. – Ну, ничего-ничего. Сегодня заберу.

Время было ранее, поэтому, кроме охранника, в административном корпусе завода никого не было.

– Здравствуйте, Карл Борисович, – открыл дверь сонный охранник и приветливо улыбнулся. – Выздоровели?

– Да я и не болел. Отдыхал, – подмигнул профессор, взял ключ и поспешил к лифту. Он не знал, охранник помогал загружать его в карету скорой помощи, уворачиваясь от его плевков.

Карл Борисович вышел на седьмом этаже и порадовался привычному жужжанию кондиционеров. Директор несколько раз порывался отключить их, потому как они много сжирали электричества.

«Как хорошо, – он медленно шел по коридору и улыбался. – Будто домой пришел».

В кабинете все было на своих местах, похоже без него сюда никто не заходил. Только распахнутая дверь железного ящика напомнила ему, с чего все началось. С кражи радиоприемника.

– Привет, дружок, – он дотронулся пальцем до истукана и плюхнулся в кресло. – Как ты тут без меня? Скучал?

Тут его внимание привлекла стопка листов. Это были проекты, которые приносили сотрудники отдела. Профессор с интересом начал их изучать.

– М-м, такие молодцы. Некоторые очень даже интересные. Пока не перемещусь, можно будет несколько идей воплотить.

Вскоре послышались шаги и разговоры. Он подождал, пока часы не показали ровно восемь утра, вышел из кабинета и несколько раз хлопнул в ладоши.

– Совещание! – провозгласил он и зашагал в конференц-зал.

Удивленные и обрадованные работники приветствовали его и рассаживались вокруг стола. Когда все собрались, Карл Борисович начал с того, что поблагодарил за работу и пожурил тех, кто приносил один и тот же проект несколько раз.

– Теперь я хочу послушать вас.

– Завод уже выпустил первую партию контейнеров, – подал голос Сева. – Тех самых, которые придумал я. На станках, которые разрабатывали и подключали всем отделом. Видите, без вас справились.

Повисло тягостное молчание, будто затишье перед бурей. Однако Карл Борисович улыбнулся и сказал:

– Я в вас нисколько не сомневался. Горжусь. Обязательно похвастаюсь Семену Семеновичу, каким высококлассных спецов подготовил.

– Ага, так же как похвалили меня? – продолжал Сева. На него кто-то зашикал, но тот только сильнее распалялся. – Соврали, что проект сами придумали. Всю славу себе хотели забрать. И правильно, что вас Кондратий хватил!

Раскрасневшийся Сева вскочил из-за стола и активно жестикулируя, продолжил:

– Только место занимаете, толку от вас никакого. Идите уже на пенсию, уступите дорогу молодым! Больше не хочу работать под вашим началом. Давайте, ребята, проголосуем. Кто хочет, чтобы Карл Борисович ушел с поста руководителя отдела, поднимите руку.

Он вскинул дрожащую руку вверх и с вызовом посмотрел на опешившего профессора.

– Ну же, не стесняйтесь. Сейчас решается ваша судьба, – обратился Сева к замершим коллегам. Однако никто не пошевелился.

– Сева, я ведь уже просил у тебя прощения за то, что сразу все не рассказал директору, – тихо сказал Карл Борисович и с сочувствием посмотрел на пылающего от злости и обиды Севу. – Все знают, что контейнеры придумал ты. Что тебе еще надо? Ты что, хочешь занять мое место?

Сева опустил затекшую руку и, понурив голову, опустился на стул.

– Друзья, еще кто-нибудь хочет высказаться?

Все замотали головой, бросая неприязненные взгляды на Севу.

– Значит, за работу. Потихонечку буду вникать в дела. Если возникнут вопросы или пожелания, то жду в своем кабинете.

Профессор встал и первым покинул конференц-зал. Он зашел в лифт, нажал на кнопку с номером четыре и внимательно посмотрел на себя в зеркало. Седая борода делала его старше, но он даже не думал бриться. Теперь не надо соответствовать молодой жене и можно свободно выдохнуть.

Алла Шалвовна бросилась навстречу, едва он переступил порог приемной.

– Карл Борисович, как вы?

– Здравствуйте, Алла, – поздоровался он и улыбнулся. – Со мной все хорошо. Вот, приступил к работе. Вы как?

Она махнула рукой:

– По-прежнему. Семен Семенович у себя. Он вам тоже будет рад.

Карл Борисович тихонько постучал и открыл дверь:

– Семен Семенович, здравствуйте! А вот и я.

Тучный директор махнул ему рукой:

– Заходи-заходи. Наконец-то пришел. Как голова? Как сердце? Как самочувствие в целом?

Профессор закрыл дверь, пожал руку директору и сел напротив:

– Намного легче. Спасибо. У вас, как дела? Что акционеры?

– Слава Богу, успокоились. Первую партию контейнеров не успели оптовикам кинуть, как магазины растащили и потребовали в пять раз больше. Молодец, Борисович! Выручил.

– Я-то что? Это ребята мои постарались. Все-таки отличную команду я подобрал, – он замолчал и, немного поколебавшись, продолжил. – Короче, Семен Семенович, думаю, пришло время уходить.

Директор непонимающе уставился на него.

– Если понадоблюсь, то всегда готов помочь. Но работать, как прежде, я не хочу. Устал и постарел, наверное. У меня есть на примете один хороший парень. Умный, ответственный, трудолюбивый и, главное, целеустремленный. Давайте обсудим, а завтра на всеобщей планерке, озвучим. Хорошо?

Семен Семенович тяжело вздохнул и обреченно кивнул:

– Ну, если ты так решил.

Через полчаса Карл Борисович вышел из кабинета директора.

– Ну, как? Все хорошо? – шепотом спросила Алла Шалвовна.

– Да. Все отлично, – улыбнулся он.

– Вам идет такая борода. Солиднее стали.

Профессор подмигнул ей и вышел из приемной.