Текст книги "Жажда бессмертия (СИ)"

Автор книги: Мира Львова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

Глава 4

Карл Борисович выключил будильник и медленно встал с кровати, чтобы не разбудить жену. Он надел тапочки, пошел на кухню и поставил чайник на огонь. Затем отдернул занавеску и посмотрел в окно. По стеклу били крупные капли дождя, сильный ветер наклонял кроны деревьев, солнце пряталось за темными тучами. Лето близилось к концу.

– Ну и погодка. Хоть сапоги надевай, – он открыл дверь холодильника и разочарованно выдохнул. На полке стояла кастрюля с гречкой, лежали засохший хвостик копченной колбасы и покрытые плесенью помидоры.

– Эта кастрюля уже неделю стоит. И чем Светик целыми днями занимается?

Он заварил черный чай и стал макать в него твердые галеты, найденные в шкафу за пачкой соды. Тут на кухню пришла сонная Светлана.

– Ты еще здесь? – сквозь зевоту спросила она и тоже заглянула в холодильник. – В магазин не ходил.

– Нет, не успел. А ты во сколько домой пришла? Я не слышал.

– Не знаю, – она насыпала в чашку растворимый кофе и чертыхнулась. – Хотела с молоком попить и забыла, что оно вчера закончилось.

– Да, в холодильнике – шаром покати. У меня много работы, поэтому не успеваю зайти за продуктами. Не могла бы ты сходить в магазин? – спросил он и с упреком добавил. – Раньше ты сама ходила.

Светлана медленно пошла в сторону ванной и на ходу ответила:

– Я, между прочим, тоже занята.

– Чем же это? – изумился профессор. – На работу устроилась?

Светлана повернулась и фыркнула:

– Вот еще! Не для того замуж выходила, чтобы работать. Ты же обещал мне перед свадьбой, что будешь обеспечивать. Вот и держи слово. А я саморазвитием занимаюсь.

– Чем? Прости, не расслышал. Мне показалось, что ты сказала «саморазвитием», – усмехнулся он.

Светлана резко остановилась, захлопнула дверь ванной и размашистым шагом вернулась обратно.

– Ты что хочешь сказать? Что я тупая, да? Тупая?

– Милая, ты чего, – опешил профессор. – Я так не говорил.

– Значит, так, милый, – при слове «милый» ее губы в презрении скривились. – Не надо со мной ссориться, а то уйду. Ты же понимаешь, что мне не составит труда найти другого. А на тебя, такого распрекрасного, никто даже не взглянет. Помрешь в одиночестве.

– Светочка, ты чего? Я ведь действительно не расслышал. Поэтому переспросил, – принялся оправдываться он. – Прости, если обидел.

Светлана сделала вид, что задумалась, хотя повод для ссоры искала давно.

– Ладно, допустим, ты не расслышал. Но ты меня обидел, – она надула губы и опустила голову. – Думаешь, приятно слышать от близкого человека такие оскорбления?

– Светочка, какие оскорбления? – воскликнул Карл Борисович и обнял ее. – Ты самая хорошая, самая милая, самая красивая.

Он принялся целовать ее в лоб, щеки и почти прикоснулся к губам, но она отодвинулась.

– Хорошо, прощаю. Но ты давно меня не баловал. А я хочу новые наряды.

– Я все понял, – улыбнулся он. – Вернусь пораньше с работы и поедем по магазинам.

– Не надо. С Маринкой пойду. Ты все равно ничего в моде не понимаешь.

Карл Борисович поспешил в прихожую и вытащил из кожаного портфеля кошелек.

– Светочка, тебе сколько?

Она подошла, вытащила деньги из кошелька и пересчитала.

– Карлуша, я же сказала: наряды, а не носки, – она поцокала языком и протянула ладошку.

Он снова залез в чемодан и вынул из потайного кармашка туго закрученный рулетик денег.

– Ого! – она схватила его, стянула резинку и расправила бумажные купюры. – Так вот где ты заначку от меня прячешь.

Карл Борисович махнул рукой и усмехнулся:

– Это ко мне вчера главный энергетик Молокозавода приходил. За проект установки деньги принес. Два месяца из руководства их выбивал. Как ты меня научила, сказал, что сначала деньги. А то привыкли даром брать.

– Молодец, – похвалила она.

Он с удовольствием наблюдал, как светлеет лицо и расползается улыбка, пока она пересчитывала деньги.

– Да здесь на машину хватит, – с восторгом сказала она и прикоснулась к раскрасневшимся щекам.

Он пожал плечами и обратно забрал деньги.

– Надо на сберегательную книжку положить.

– Подожди, а мне, – спохватилась она. – Ты обещал.

Светлана вытянула руку и вопросительно уставилась на него. Карл Борисович отсчитал половину и отдал ей.

– Спасибо, – она чмокнула его в губы и закружилась в вальсе. – Теперь мне на все хватит. Кстати, может, не будешь на книжку класть? Вдруг пригодятся.

Он скрутил деньги, перевязал резинкой и направился в кабинет.

– Ну да. Оставлю дома.

– Дай, я положу, – спохватилась она. Если бы Карл Борисович заглянул в кубышку, то сразу бы увидел, что денег там осталось меньше половины емкости. Поэтому Светлана выхватила рулетик и быстро скрылась в кабинете. Однако, прежде чем положить, вытащила еще несколько купюр и спрятала в бюстгальтере.

Карл Борисович надел костюм и печально вздохнул, оттирая пятно клея на рукаве.

– Светочка, – позвал он. – Как наша новая стиральная машина работает?

– Работает, – отозвалась она из спальни.

– Надо бы костюмы постирать, а то все грязные.

– Хорошо, постираю, – с раздражением ответила она и сделала телевизор погромче.

«Что это с ней творится? Надо к маме сходить, посоветоваться», – он надел сапоги, схватил портфель и вышел из квартиры.

***

Карл Борисович зашел в кабинет, закрылся и подошел к сейфу.

– Что же делать мне с тобой? Как понять? – обратился он радиоприемнику, вытаскивая его из железного ящика. – Может, в Москву позвонить? Но кому?

Он поставил радиоприемник на стол, включил и вытянул усики.

– Как хорошо здесь, – послышался довольный голос Гюстава. – Я только об одном жалею.

– О чем же? – спросила Луиза.

– Что жена моя по-другому умерла.

– Ты думаешь, мы умерли? – удивилась она.

– Ну, а как же? Там умерли и появились здесь.

– Не-ет. Мы сразу появились здесь. А там пропали.

Тут в разговор вмешался еще один мужчина, имени которого Карл Борисович не знал:

– Я тоже так думаю. Иначе как объяснить мой шрам.

– А при чем здесь шрам? – распалился Гюстав. – При чем здесь какой-то шрам, я спрашиваю?

– А при том! Если мое тело осталось в ущелье, то почему на этом теле остались шрамы. Я, между прочим, получил их при взрыве, когда мне было десять лет. Бандиты машину взорвали.

– А откуда ты, Реган? – уточнила Луиза.

– С Ирландии. Так вот, я думаю, что мы пропали. Наши тела не нашли.

Гюстав что-то недовольно пробурчал. Луиза усмехнулась и возразила:

– Я согласна с тобой, Реган. Ведь мы остались в том возрасте, в котором ушли из нашего мира. Мне все так же сорок три года, хотя болезни пропали.

– Вот это поддержу, – откликнулся Гюстав. – Ничего не болит, будто мне снова двадцать, а не семьдесят два. Я здесь счастлив так, как никогда не был счастлив на Земле. И знаете, что я понял?

Никто ничего не сказал, и он продолжил:

– Только прожив почти сто пятьдесят лет, я понял смысл жизни.

– И в чем же смысл? – несмело спросил Реган.

– В жизни, – бодро ответил Гюстав, и послышались одобрительные возгласы остальных.

Тут в дверь громко постучали, и Карл Борисович встрепенулся будто ото сна. Он выключил радиоприемник и подошел к двери.

– Кто там?

– Карл Борисович, это Алла, – услышал он знакомый голос. – До вас дозвониться невозможно. Включите, наконец, свой телефон.

Он с раздражением взглянул на красный барабанный телефон и провод, лежащий на полу.

– Семен Семенович вызывает. Сейчас же, – с нажимом сказала она, и каблуки застучали прочь.

Он спрятал радиоприемник в сейф, запер его и вышел из кабинета. Сотрудники проходили мимо, здоровались, и никто не замечал, как ликовал внутри Карл Борисович. Его радиоприемник поймал сигнал не из другой страны, а из другого мира. Притом люди туда попали с Земли.

***

Алла Шалвовна распахнула дверь, и Карл Борисович увидел директора. Тот стоял возле открытой форточки и бросал крошки хлеба воробьям, сидящим на выступе по ту сторону окна.

– Он пришел, – заявила Алла Шалвовна, подтолкнула профессора и закрыла дверь.

– А-а-а, пришел, наконец-то, – расплылся в улыбке директор. – Садись, а то упадешь от счастья.

Карл Борисович опустился на стул и выжидательно уставился на него. Семен Семенович неторопливо докрошил хлеб, отряхнулся и подошел к шкафу:

– Пить будешь? Есть коньяк и водка.

– Нет, я за рулем.

– Пф-ф, – прыснул директор. – Выветрится до вечера.

– Нет, лучше стакан воды.

Семен Семенович махнул рукой, вытащил бутылку коньяка, два стакана и плюхнулся в кресло.

– Воду ты будешь у себя в кабинете пить, а в моем – армянский коньяк.

Карл Борисович недовольно поморщился, глядя, как из бутылки вытекает янтарная жидкость.

– У меня много работы. Нужна ясная голова, – предпринял он еще одну попытку отказаться от спиртного, но директор строго взглянул из-под кустистых бровей и протянул стакан.

– За победу! – провозгласил Семен Семенович и сильно ударил стаканом о стакан. Карл Борисович испугался, что стекло разобьется, но оно выдержало.

– За какую победу? – несмело спросил он и сделал маленький глоток. Приятно обожгло язык.

– Нас не закроют. Более того, планируют увеличить штат и найти спонсоров, чтобы выпускать эти твои контейнеры.

Он отхлебнул коньяк и с довольной улыбкой уставился на профессора.

– Ты рад?

– Конечно, – Карл Борисович почувствовал себя неловко под пристальным взглядом директора.

– Борисович, выкладывай, что случилось? – строго спросил он и одним глотком допил спиртное.

Профессор прислонился к спинке стула и устало ответил:

– Ничего не случилось. С чего вы взяли?

– Не ври мне! Мы же почти как родственники. Столько лет бок о бок. Выкладывай!

Карл Борисович не хотел говорить, что все мысли только о радиоприемнике, и решил соврать.

– Вы же знаете, что у меня жена молодая.

– И? – директор подался вперед и весь обратился в слух, в надежде услышать интимные подробности семейной жизни. – Хочет больше, чем ты можешь?

– Наверное, – притворно согласился он и склонил голову.

Директор самодовольно улыбнулся и пожурил пальцем.

– А мы тебя предупреждали: надо было сверстницу выбирать. Вот мы с Надькой – одногодки. Она дома сидит, борщи варит, носки штопает, а по ночам спит. И ей хорошо, и у меня голова не болит. А с молодухой одни траты и нервотрепка. Ну, расскажи, что она еще учудила?

Он вальяжно развалился в кресле, подлил себе в стакан коньяк и нажал на кнопку селектора:

– Алла Шалвовна, зайди.

Через пару секунд дверь распахнулась, и на пороге возникла секретарь с лейкой в руке.

– Что хотели?

– Принеси нам что-нибудь на закуску.

Она окинула быстрым взглядом бутылку коньяка, растерянного профессора и предложила:

– Коробка шоколадных конфет с Нового года лежит. Принести?

Семен Семенович недовольно сморщил нос.

– А колбаски или сыра нет?

– Не-а. Но могу сбегать.

Карл Борисович взглянул на часы и горестно вздохнул. Директор знал, что профессор очень дорожит своим временем, поэтому махнул рукой:

– Неси шоколад.

Алла Шалвовна кивнула, пропала за дверью и вскоре вернулась с коробкой конфет фабрики «Красный октябрь».

– Давай-давай, рассказывай, – поторопил Семен Семенович, как только секретарь закрыла за собой дверь.

– Ну, что рассказывать, – замялся профессор. – Дело молодое, а мне некогда. Ей нужны походы по магазинам, ресторанам, в кино. А я пропадаю на работе целыми днями и без выходных.

– Вот это ты брось! – воскликнул директор, и Карл Борисович испуганно подпрыгнул. – Брось по выходным работать. Я тебя не заставляю. У тебя есть график работы, где черным по белому написано, что в пять ты должен идти домой, как все остальные. А суббота и воскресенье у всех, кроме производства, выходные дни. Не надо перерабатывать, а то жена полюбит другого и уйдет. Опять останешься один со своими проектами и схемами.

Профессор кивал, а сам думал, как бы быстрее вернуться в кабинет к радиоприемнику.

– Ты все понял? – вернул его в реальность директор.

– Конечно.

– Тогда иди и займись работой. Будем в следующем месяце запускать пробное производство. С тебя, как обычно, станки и материалы. Главбух с тобой свяжется насчет сметы.

Карл Борисович кивнул, вскочил и направился к дверям.

– Борисович, – окликнул директор. – Я на тебя надеюсь. Не подведи.

***

Сева сидел на скамейке в парке и смотрел на разноцветные осенние кусты. На душе было скверно. Прошло больше недели с тех пор, как он услышал разговор директора и секретаря о том, что контейнеры придумал Карл Борисович.

– Ну как так-то? – воскликнул он и ударил рукой по колену. Костя, который только что подошел с двумя кружками пива, усмехнулся.

– Ты все еще из-за КБ переживаешь? – он отдал кружку с пивом и подошел к пруду. – Плюнь и забудь.

– Ага, тебе-то легко говорить. Это же моя идея. Моя! А он ее украл.

Костя отпил холодное пиво и блаженно улыбнулся.

– Хорошо, что сегодня пятница. Давай сходим куда-нибудь, потусим?

Сева сдул пену и попробовал.

– Какое-то невкусное. Опять водой разбодяжили. Кость, а что бы ты сделал на моем месте? Только не говори, что простил бы. Не поверю.

Костя кивнул, вытер губы рукавом и ответил:

– Я бы сделал очную ставку с КБ при директоре.

Сева задумался. Прийти в кабинет к директору и попросить вызвать Карла Борисовича будет нетрудно. Но кому поверит директор, если профессор будет отпираться? Конечно же, профессору.

– Это не вариант. Он поверит КБ, а не мне. Надо придумать что-то другое.

Костя пожал плечами, допил остатки пива и махнул рукой.

– Обед закончился. Пошли на работу. А насчет КБ – не переживай. Он-то знает, кто придумал, и не обделит премией. Кстати, ты не ответил. Может, сходим куда-нибудь?

– Да, давай сходим, – согласился он и поплелся за другом.

«Не нужна мне премия. Я хочу его место. Хочу быть начальником отдела. А в будущем директором завода», – Сева представил, как сидит в директорском кресле, и по спине побежали мурашки от волнения.

***

Светлана сидела верхом на Артеме и делала массаж.

– Вот здесь сильнее разомни. И поясницу тоже кулачками.

– Бедненький ты мой, – запричитала она. – Вся спина больная.

Артем кряхтел от боли и стонал от наслаждения почти одновременно.

– Конечно, попробовала бы ты носить эти ящики и мешки. Особенно тяжело стройматериалы разгружать. Я даже примерно не вспомню, сколько листов фанеры и банок краски перетаскал…О, фильм закончился. Поменяй кассету.

Светлана, как и хотела, подарила Артему видеомагнитофон и кассеты. Когда они посмотрели все фильмы, стала приносить кассеты из дома. Муж все равно ничего не замечает. Не заметит и пропажу кассет.

– Что тебе включить? – она слезла с Артема и села на корточки перед полкой с кассетами, которая находилась под телевизором.

– Давай еще раз посмотрим про динозавров.

– Опять? В третий раз?

– Мне нравится. Включай про динозавров, – велел он, встал с кровати и подошел к столу. – А что, мандарины уже закончились?

Светлана вставила новую кассету и с усмешкой сказала:

– Динозавры, мандарины – ты прямо как ребенок. Может, тебе пустышку надо купить?

Артем скомкал вафельное полотенце и с силой запустил в нее. Светлана схватилась за щеку и уставилась ошарашенными глазами.

– Ты как со мной разговариваешь? – напустился Артем, брызжа слюной. – Если что-то не нравится, то я не держу. Иди к своему старикану! Через пару лет будешь сиделкой для него. Будешь жопу и слюни подтирать. А мне и без тебя хорошо.

Он пнул табурет и выбежал из комнаты. Светлана обхватила колени и заплакала. Она чувствовала, как загорелась щека и как сжимается сердце от обиды.

«Почему он такой грубый? Я ничего плохого не сказала», – думала она. Слезы градом сыпались из глаз и пропитывали майку. Вдруг в дверь комнаты постучали, и на пороге возникла соседка – старуха.

– Что ревешь? Скорую вызывать надо, – грубо сказала она.

– Зачем скорую? Это же полотенце, – всхлипнув, ответила Светлана и прикоснулась в горячей щеке.

– Ты думаешь, он только шишкой отделается? Вряд ли.

Светлана недоуменно посмотрела на нее.

– Вы о чем?

– Как о чем? Твой суженый с лестницы полетел. Лежит внизу без сознания.

Светлана вскочила и босиком выбежала из квартиры. Соседи толпились у лежащего без движения Артема. Из его рта текла кровь.

Глава 5

– Интересно, как там Струнный поживает? – Карл Борисович включил радиоприемник и настроил усики. Тишина.

– Отдыхает, наверное, – решил он и подмигнул истукану. – Значит, послушаем «Деревню».

Он направил усики на цифру один и повернул ручку на полную громкость. Тишина.

«Неужели сломался?» – испугано подумал он, и кинулся к шкафу в поисках подходящей отвертки.

В дверь постучали.

– Кто там? – он нашел нужную отвертку и вернулся к радиоприемнику.

– Карл Борисович, это Сева. Мне нужно с вами поговорить.

«Может, проводок где-нибудь отошел? Или замкнуло?»

Профессор выдернул шнур из розетки и принялся судорожно откручивать заднюю крышку радиоприемника. В дверь снова постучали.

– Ну кто там? – раздраженно крикнул он.

– Это я, Сева. Уделите мне минутку… Пожалуйста.

Карл Борисович аккуратно снял крышку, надел налобный фонарь и принялся тщательно изучать механизм.

«Так, на первый взгляд, ничего не перегорело».

В дверь снова постучали.

– Сева, если ты еще раз постучишь, то вылетишь с работы, к чертовой матери! – он схватил истукана со стола и со всего размаху кинул в дверь. Истукан ударился, оставив вмятину, и отскочил в сторону.

Карл Борисович снова наклонился к радиоприемнику. Сердце бешено колотилось, на лбу выступила испарина.

– Вроде все цело, – он посмотрел каждый провод, каждое соединение. – Может с усилителем что-то случилось?

Он, по привычке, обратился к истукану, но его на месте не оказалось. Растерянный профессор огляделся вокруг и нашел его на полу.

– Прости, я не хотел, – Карл Борисович поднял истукана с пола и сочувственно погладил по сколотой ноге. – Радиоприемник не работает. С ним, вроде, все в порядке. Надо усилитель проверить.

Он поставил истукана на место и задумчиво почесал затылок.

«Сначала проверю все направления. Разобрать всегда успею», – решил он, поставил крышку на место и воткнул вилку в розетку.

Медленно поворачивая усики по часовой стрелке, он напряженно прислушивался. На цифре четыре раздалось журчание воды, жужжание пчел и щебет птиц.

– Ура! Работает! – закричал он и, не в силах сдержать радости, принялся подпрыгивать. – Работает, работает, работает.

Он скинул пиджак, ослабил галстук и плюхнулся в кресло. Звуки из динамика радиоприемника разносились по кабинету и дарили успокоение. Карл Борисович мечтательно улыбнулся, закрыл глаза и мысленно переместился в сад необыкновенной красоты. Маленькие разноцветные птички покачивались на розовых кустах и пели песни. Неугомонные пчелы сновали от цветка к цветку на пестрых клумбах. Быстрая речушка с холодной водой прокладывала свой путь от гор, видневшихся вдали, и исчезала между деревьями.

– Просто райский сад, – тихо произнес он и почесал затылок. – Как же они туда попали?

Он повернул усики на место, обозначенное как «Деревня». Гул голосов чуть не оглушил. Люди о чем-то спорили и перебивали друг друга.

– Амон! Амон! Ответь на мой вопрос! – профессор узнал Оливера.

– Давай по старшинству, – перебил его Гюстав.

– Вообще-то я старше тебя, – возмутился Оливер.

– А я по земным годам считаю. Мне было семьдесят два, когда я сюда попал. А тебе только восемнадцать. Значит, я старше, – упрямо сказал Гюстав и крикнул. – Амон, послушай меня!

– Говори, Гюстав, – услышал профессор незнакомый мужской голос, звучащий издали. – Спрашивай.

Гюстав зашептал, удаляясь:

– Пропустите меня. Дайте поближе подойти. Он со мной хочет поговорить…Амон, скажи, как далеко ты дошел?

– Очень далеко. Я шел по прямому пути ровно двадцать пять лет, но не нашел конца. Наша благословенная земля простирается на много-много шагов. Это уже третье мое путешествие. И третья сторона.

– Скажи, а ты бросил свои странствия или снова покинешь нас? – послышался женский голос. Это была Вера.

– Я достаточно сидел на одном месте, поэтому обязательно пойду. Но я устал ходить один. Забываю человеческую речь. На четвертую сторону возьму с собой попутчика.

– Возьми меня! Возьми меня! – закричал Оливер. К нему присоединились еще голоса. Карл Борисович уменьшил громкость и откинулся в кресле.

«Двадцать пять лет. Интересно… Может, у них год по-другому идет? Как день, например? И имя такое: Амон. Сразу египетские пирамиды вспоминаются. Я должен разгадать эту загадку, иначе не смогу спокойно жить».

***

Карл Борисович запер радиоприемник в железном ящике, подмигнул истукану и вышел из кабинета. В коридоре Маша оттирала отпечаток обуви на светлой стене.

– Узнаю, кто это сделал, в узел завяжу, – зло прошептала она и с трудом выпрямилась.

– Здравствуй, Машенька, – поздоровался он и, по привычке, пригладил вихор на затылке. – Как жизнь молодая?

– А, – махнула она рукой и поправила косынку. – Картошку надо копать, а мои отдыхать уехали. Что им на даче не отдыхается? Речка, баня, свежий воздух.

– М-да, молодежи спокойно не живется, – он вспомнил Светлану. – Пойду домой.

– Подожди, а ты-то как? – участливо спросила Мария.

Карл Борисович пожал плечами и невольно покрутил кольцо на безымянном пальце.

– Нормально. Живу потихонечку. Дом – работа, работа – дом.

– А мама твоя как?

Он вдруг осознал, что уже несколько дней не звонил маме и даже не знает, что с ней.

– Все хорошо. Машенька, мне пора, – сказал он на ходу и побежал к лифту.

На улице шел дождь. Мелкие холодные капли неприятно били по лицу. Он запрыгнул в машину, вытер лицо носовым платком и зябко поежился.

«Не люблю осень. Холодно и грязно. Надо выяснить, как Оливер, Гюстав, Вера и остальные попали туда. И где находится это «туда»?» – думал он, петляя между машинами.

Профессор остановил машину возле подъезда, поднялся на третий этаж и позвонил в звонок. Дверь открылась, но на пороге стояла чужая женщина.

– Вы кто? – опешил Карл Борисович и испуганно заглянул через ее плечо. – Что с мамой?

– Ничего, Карлуша, заходи, – услышал он знакомый голос и с облегчением выдохнул. – Просто у меня руки в тесте.

Женщина приветливо улыбнулась и ушла на кухню. Карл Борисович снял ботинки и пошел следом. Мама сидела за столом и лепила пельмени.

– Здравствуй, мамочка, – он поцеловал ее в щеку. – Прости, давно не звонил. Забегался. Как ты?

– Карлушка, ну что же ты такой невоспитанный, – возмутилась она. – Познакомься, это Полина. Поселилась на прошлой неделе, прямо подо мной.

Полина улыбнулась и скромно опустила глаза. Карл Борисович оценивающе посмотрел: на вид ей было лет сорок, густые каштановые волосы с седыми прожилками убраны в хвост, вельветовый брючный костюм свободно сидит на стройной фигуре.

– Здравствуйте, Полина, – он протянул ей руку, которую та легонько пожала. – Как поживаете?

– Спасибо, хорошо, – еле слышно ответила она. – Я пойду. Мне надо ужин готовить.

Она попрощалась и вышла.

– Приятная девушка, – сказала мама и многозначительно посмотрела на Карла Борисовича. – Одинокая, скромная и хозяйственная. Таких в жены берут.

– Зачем ты мне это говоришь? – сказал он и залез в холодильник.

– Просто так… Как дома дела? Что-то Светки давно не видно, – она протянула плоскую тарелку с пельменями и велела. – Убери в морозильник.

Он достал сковороду с голубцами и поставил на плиту.

– Не знаю, как у Светы дела. Наверное, хорошо. Я сделал потрясающее открытие! – оживился он и сел напротив. – В прошлом году я перебрал старый папин радиоприемник. Поменял кое-какие детали, поставил современные датчики, и он начал ловить радиоволны других стран.

– Очень интересно, – сказала мама и кивнула, чтобы он продолжал.

– Я слушал немецкое радио, американское, норвежское и даже австралийское.

– Серьезно? И что же они там вещают?

– Не важно, – махнул он рукой. – Это со словарем надо сидеть, и то – не разберешь. Говорят быстро. Я только немецкий более-менее понимаю. Но это еще не самое главное.

Мама заинтересовано посмотрела на него. Карл Борисович от волнения начал поглаживать затылок.

– К радиоприемнику я собрал усилитель. И он поймал звуки другого мира, – последнюю фразу он сказал шепотом. – Параллельного мира.

– Не поняла, – нахмурилась она.

Он вскочил, выключил шкворчащие голубцы и принялся чесать затылок.

– Я сам не понимаю… Сначала голоса звучали на незнакомом языке. Я даже подумал, что португальский. Потом что-то случилось, и я начал понимать все, что они говорят. Судя по разговорам, эти люди жили в разное время и в разных странах, но теперь они вместе. Мужчине по имени Гюстав уже сто пятьдесят лет, из них он семьдесят два года прожил на Земле. Я не могу понять, где это чудесное место и как они туда попали.

Мама озадачено смотрела на него, затем смахнула остатки муки на пол и решила сменить тему разговора.

– Ты обязательно разберешься, что к чему. Я в тебя верю. Ты мне лучше про Светку расскажи.

Карл Борисович поставил голубцы на стол и вытащил из шкафа две тарелки.

– Что про нее рассказывать. Не готовит, не стирает, в магазин не ходит.

– Ночует дома? – осторожно спросила она.

– Конечно, – опешил он. – Где же ей еще ночевать?

– Чем же она занимается целыми днями?

– Не знаю, – пожал он плечами и закинул в рот кусок голубца. – Фильмы, наверное, смотрит.

Она села и обхватила голову руками.

– Мама, ты чего? – испугался он.

– Это я виновата, – она подняла голову и посмотрела на него влажными глазами. – Прости меня, сынок.

– За что?

– Я хотела, чтобы у тебя была семья. Чтобы ты не остался один, когда я умру. Поэтому настояла на женитьбе. Я ведь с первого взгляда поняла, что она тебе не подходит. Тебе нужна такая, как Полина, – кивнула она в сторону двери. – Спокойная и домашняя.

Карл Борисович махнул рукой и сказал с набитым ртом.

– Не переживай – у нас все хорошо. Каждый занят своим делом. Я ведь тоже виноват: домой только поспать прихожу.

Мама тяжело вздохнула, открыла банку с компотом и принялась есть кусочки персиков в сладком сиропе.

– Как знаешь, ты уже взрослый. Но я бы на твоем месте проследила за ней. А то живешь с человеком и не знаешь, чем она занимается.

Он кивнул и положил себе в тарелку еще один голубец.

***

Карл Борисович выключил будильник, потянулся и посмотрел на хмурое безрадостное небо.

«Надо отпуск взять, а то отвлекают постоянно. Поеду на дачу и буду слушать их круглыми сутками. А по ночам буду ставить диктофон, чтобы не пропустить чего-нибудь важного».

Он приподнялся на локтях и посмотрел на видеомагнитофон.

«А кассеты где?» – удивился он, увидев пустые полки.

Светлана еще спала, поэтому Карл Борисович медленно встал и пошел на кухню. Вчера он поужинал у мамы, поэтому даже не заглянул на кухню, когда пришел домой. Он с удивлением обнаружил в холодильнике продукты и кастрюлю с гороховым супом.

«Какая молодец. Зря мама расстраивается, у нас все хорошо».

Он позавтракал и поехал на работу. В восемь часов собрал своих подчиненных, чтобы раздать задания.

– Все на месте?

– Нет, Сева заболел, – отозвался Кирилл.

Профессор кивнул и назначил ответственных и исполнителей.

– Через неделю жду с докладами… Кстати, меня не беспокоить. Только если ЧП, – предупредил он и заспешил в кабинет.

Он сразу направил усики усилителя на «Деревню» и включил на полную громкость.

– Этот мяч совсем не прыгает, – послышался голос мальчика. – С ним не интересно играть.

– Согласна, но настоящий нам неоткуда взять, – ответила Луиза. – Реган ягоды собрал, иди поешь.

– Не хочу. Я сытый. Знаешь, о чем я мечтаю?

– Нет, о чем?

– Чтобы кто-нибудь узнал, что нам надо, и, когда решится, принес сюда.

Послышались одобрительные возгласы.

– Я бы заказал спички, чтобы не надо было караулить очаг.

– А я бы ботинки. Из хорошей мягкой кожи. Мой дед был сапожником, и его ботинки не снашивались годами. Не то, что эта кора.

– Луиза, что бы ты хотела? – спросил мальчик.

– Спицы и пряжу. А еще иголки, пяльцы и разноцветные нитки. Я очень люблю шить и вязать. Здесь столько времени, а ничего нет.

Гюстав покашлял и мечтательно сказал:

– Нет, это все не то. Книги, вот чего нам не хватает. Классику всего мира: от Гомера до Жюля Верна.

– Мечты-мечты, – протянула Луиза. – Говорят, мечты сбываются, но не в нашем случае. В последний путь никто не берет с собой вещи.

Все замолчали. Карл Борисович почувствовал грусть, нахлынувшую на них. Он откинулся в кресле и задумался.

«Получается, там нет цивилизации. У них нет элементарных вещей, необходимых для жизни. Где они находятся? На необитаемом острове? А как же Амон и путешествие длиной в двадцать пять лет?»

Тем временем, кто-то предложил сходить к реке, и голоса удалились.

– Луиза сказала про последний путь. «В последний путь никто не берет с собой вещи». Что бы это значило? – он поставил перед собой истукана. – А еще Реган. У него шрамы, которые он получил в детстве. Также они говорили, что остались в том возрасте, в котором ушли.

Он встал и начал мерять шагами кабинет.

– Ушли, ушли, ушли…Что это значит? Они умерли и попали в рай? И я поймал прямую трансляцию с рая? Нет, что-то здесь не то.

Карл Борисович повернул усики на Струнного и улыбнулся веселой музыке, заполнившей кабинет. Вдвоем с Духовным они играли «Собачий вальс».

– Как же вы туда попали? – он снова сел в кресло и прикрыл глаза. – Их там не так много. Около тридцати человек. Значит, не рай, иначе я бы услышал миллиарды голосов. Но они умерли здесь и живут там много лет. Возможно, они бессмертны. Как же в этом разобраться?

Он убрал радиоприемник в ящик, закрыл дверь кабинета и бодро зашагал к лифту. Ему нужно было переключиться. Производственные цеха завода были его излюбленными местами отдыха. Как и академик Павлов, он считал, что лучший отдых – перемена занятий.

***

Светлана вышла из электрички и, прикрываясь зонтом от дождя, побежала в сторону больницы. В фойе никого не было.

– Милочка, вы куда? – грубо крикнула тучная женщина с короткой стрижкой, когда та начала подниматься по лестнице.

– Хочу друга проведать. Вот, поесть ему принесла, – показала она на тканевую сумку.

– Нельзя, – санитарка уперла руки в бока – Приемные часы уже закончились. Я там все помыла, а вы снова грязь занесете. Спускайтесь.

Светлана с надеждой посмотрела вверх, но не посмела ослушаться и спустилась.

– Я принесла котлеты и сырники. Они же испортятся до завтра. Не могли бы вы передать ему?

Санитарка с раздражением выдохнула и протянула руку.

– Ладно. Давай сюда. Как зовут?

– Артем, в двенадцатой лежит.

– Хорошо, передам, – она забрала сумку и, кряхтя, начала подниматься по лестнице.

Светлана вышла из больницы и направилась к остановке. Весь путь до дома она держалась, но едва вошла в квартиру – разрыдалась.

– Светочка, что случилось? – услышала она обеспокоенный голос и замерла.

«Он дома. Что сказать?»

Карл Борисович показался из кабинета. Он прижал ее к себе и начал гладить по голове:

– Тебя обидели? Где-нибудь болит? Боже, не молчи! Что случилось?

Она отстранилась и показала на окно.