Текст книги "Жажда бессмертия (СИ)"

Автор книги: Мира Львова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Жажда бессмертия

Глава 1

Профессор смахнул со стола кусочки проволоки и еще раз обвел взглядом кабинет. Все лежало на своих местах, кроме радиоприемника. Громоздкий радиоприемник его отца уже полгода, как вещал не только новости страны и ближнего зарубежья, но и других, более отдаленных мест. Сегодня утром Карл Борисович слушал песни какой-то норвежской группы, а после обеда картавый оратор вещал решения, принятые немецким парламентом – Бундестагом.

– Мда. Надо бы подучить языки, а то половину слов не понял, – с негодованием сказал он, уменьшил громкость и склонился с паяльником над платой.

Остаток дня Карл Борисович просидел в кабинете, над новой разработкой, и только вечером с кряхтеньем разогнулся. Он спрятал радиоприемник в железный ящик, прикрученный к стене. Затем вышел и запер кабинет.

– Карл Борисович, ты еще здесь? – подала голос уборщица Мария, старательно протирающая плинтус.

– Машенька, тебе не надоело заниматься этим бессмысленным делом? Мы же почти одного возраста, а ты все попой кверху гоняешься за пылью. Сиди уж дома. Пусть молодые работают.

– Эх, Карлуша, не прожить мне на эту пенсию. Сам знаешь, какая. Твоя, небось, недалеко от моей ушла.

– Да, не прожить, – задумчиво произнес он. – Ладно, пойду. Завтра хочу пораньше прийти.

– Иди-иди. Уже девять. Молодая жена другого заведет, пока ты сутками напролет на работе пропадаешь.

– Не заведет. Она у меня хорошая.

Карл Борисович махнул рукой и устало поплелся по длинному коридору к лифту. На стене кабины лифта было прикреплено узкое зеркало в полный рост. По утрам перед ним прихорашивались сотрудницы завода, по вечерам – профессор. Он достал из кожаного портфеля расческу, баночку с гелем и пригладил вихор седых волос, торчащий на затылке. Затем стряхнул с пиджака сор и протер губкой носки ботинок.

Лифт дернулся и остановился на первом этаже. Карл Борисович подошел к посту охраны. Тучный охранник с упоением читал журнал «Закон и порядок».

– Я позвоню? – спросил профессор и потянулся к телефону. Охранник кивнул, не отрываясь от чтения.

– Алло, – послышался мелодичный голос.

– Светочка, я в магазин заеду. Тебе что-нибудь купить?

– Купи молока и пирожных. И себе на ужин что-нибудь. Я не готовила. Была занята. Только ничего копченного! Помни о своем желудке.

Он с улыбкой выслушал наставления жены, положил трубку и вышел на улицу. На парковке одиноко стоял черный джип, отражая свет фонарей начищенными боками. Карл Борисович сел за руль, завел мотор и вырулил на оживленную трассу.

***

Лето выдалось жарким. С самого утра температура поднималась до двадцати семи, а в полдень останавливалась на отметке тридцать пять градусов. Во всем административном здании завода царила духота. Семен Семенович, директор завода, спасался тремя вентиляторами, обдувающими с разных сторон. Секретарь Алла Шалвовна набила холодильник «Бирюса» стеклянными банками с водой и квасом.

– Позвоните Карлу Борисовичу. Пусть срочно зайдет ко мне, – велел директор, когда Алла Шалвовна закончила клеить газеты на окна.

– Зачем? – равнодушно спросила она, спрыгнула со стула и принялась надевать босоножки.

– За хлебом! Я что, перед всеми должен отчитываться! – взревел он и тут же остыл. – Скажите, чтобы не мешкал. Знаю я эту «отрыжку Ломоносова», увлечется и забудет про меня.

Алла Шалвовна усмехнулась и, удостоверившись, что газеты надежно спасают от горячих солнечных лучей, вышла за дверь. Семен Семенович достал из нагрудного кармана рубашки листок телеграммы и еще раз прочел. Он знал наизусть текст сообщения, но пытался уловить скрытый смысл или подсказку.

«Помоги мне, Всевышний», – подумал он и возвел руки к потолку.

Тем временем секретарь набрала номер телефона научно-технического отдела и с нетерпением ждала ответа.

– Алло, – наконец раздался раздраженный мужской голос.

– Позовите Карла Борисовича.

– Он заперся у себя. Просил до вечера не беспокоить.

– Семен Семенович вызывает. Срочно! – с нажимом сказала секретарь.

– А я говорю, просил не беспокоить, – сухо ответил мужчина и положил трубку.

Алла Шалвовна вскочила со стула и, стуча каблуками, зашагала по коридору.

– Ни в какие ворота не лезет! Их отдел как отдельное царство. Сказано, срочно – значит, срочно, – зло шептала она, дожидаясь лифта.

Через пять минут, не дождавшись лифта, запыхавшаяся и сердитая Алла Шалвовна барабанила кулаком по двери с табличкой: Заведующий отделом Воронов Карл Борисович. Из соседних кабинетов выглянули любопытствующие.

– Карл Борисович, это Алла. Вас директор вызывает. Срочно! – кричала она, не прекращая стучать.

Дверь открылась, и взъерошенный профессор извиняющимся тоном сказал:

– Аллочка, я сейчас приду.

– Срочно, – смягчилась Алла Шалвовна и, развернувшись на каблуках, удалилась.

«Какой от все-таки умница. Жалко, что женатый», – подумала она и обернулась.

Голова Карла Борисовича вновь скрылась за дверью, и он щелкнул замком. Сотрудники отдела, давно привыкшие к странностям своего руководителя, принялись за работу. Они знали афоризм, придуманный и часто повторяемый профессором: гений творит в тишине. Поэтому никто из подчиненных не смел беспокоить Карла Борисовича, когда тот работал.

Тем временем Карл Борисович прибрал стол, запер железный ящик и вышел из кабинета. Озадаченный внезапной срочностью, он не стал дожидаться лифта и побежал вниз по лестнице.

– Фух, какая у вас жара, – сказал он Алле Шалвовне, сидящей у настежь открытого окна, и снял пиджак.

– Конечно, у нас же нет такой системы, как на вашем этаже, – пожаловалась она. – Хотя могли бы и нам установить ту штуковину. Как она называется? Постоянно забываю.

– Кондиционер, – по слогам сказал он и кивнул в сторону двери кабинет директора. – Ждет?

– Ждет-ждет, заходите, – махнула она рукой и подставила лицо легкому ветерку.

Карл Борисович легонько постучал и вошел.

– Семен Семенович, вызывали?

Тучный директор с потным ярко-красным лицом сидел в кресле и обмахивался газетой.

– Беда, Карл Борисович, – жалобно сказал он и протянул листок телеграммы. – На, читай.

Профессор медленно и с каким-то благоговением взял помятый листок, спустил очки со лба и прочел надпись: Почти 80 процентов. Решено закрыть.

– Что это значит? – недоуменно спросил он и перевернул листок в надежде найти причину паники директора.

– Как, что? Ты что, не понял? – вскочил тот с кресла и вплотную подошел к профессору. – Главный бухгалтер в Москве. Написала сразу после собрания акционеров. Восемьдесят процентов за то, чтобы закрыть завод!

– Почему?

– Вот зарылся ты в своих бумагах и не знаешь, что творится, – упрекнул директор. – Таких заводов, как наш, по стране уже несколько десятков. Все склады забиты полиэтиленом. Предложение превысило спрос. Никому он в таком количестве не нужен.

– Да-а, – протянул профессор и почесал щеку. – Печально.

– Погоди печалиться, – заговорщически зашептал Семен Семенович. – Я тут подумал. А что, если нам из полиэтилена что-то производить? Вот кто-то тару делает, кто-то трубы, кто-то бутылки. Поэтому и вызвал тебя. Придумай-ка, Карл Борисович, такую штуковину, чтобы всем была нужна, а купить можно было только у нас.

Карл Борисович удивленно поднял брови и хотел возразить, но Семен Семенович прервал его:

– Не тороплю. Думаю, полгода у тебя в запасе есть. Но помни, если нас закроют, то это ты не сработал. Ты умный, с тебя больший спрос.

Он похлопал ошарашенного профессора по плечу и подтолкнул к выходу.

– Не смею задерживать. Знаю, у тебя полно работы.

Карл Борисович развернулся и медленно вышел. Алла Шалвовна всполошилась и схватила графин с водой, увидев его бледное лицо.

– Вам плохо? Воды?

– Нет-нет, – замотал он головой. – Все хорошо… Если что, я у себя.

Он засунул телеграмму в карман и зашагал вверх по лестнице. На пятом этаже выдохся и два последних этажа поднялся на лифте. Спроектированные им кондиционеры висели на потолке по периметру всего седьмого этажа. Как только он вышел из лифта, прохлада привела его в чувство.

Карл Борисович похлопал в ладоши. Глухой звук эхом разнесся по этажу, и из кабинетов показались головы сотрудников.

– Экстренное совещание! – провозгласил он и направился в конференц-зал.

Сотрудники безмолвно расселись вокруг длинного стола и вопросительно уставились на руководителя. Карл Борисович обвел их взглядом и улыбнулся. Каждого привел лично и знал, что они лучшие из лучших. По пятницам он преподавал в техническом университете. Платили там гроши, но интерес у него был свой. Именно оттуда он приводил на завод самых умных и талантливых ребят.

– Директор возложил на нас ответственность за будущее завода, – он достал из кармана телеграмму и помахал ею, высоко подняв над головой. – Пришли очень плохие новости: акционеры решили закрыть завод.

Все переглянулись, однако тишину никто не посмел нарушить.

– Есть один выход, – он замолчал и обвел взглядом напрягшихся сотрудников. – Нам надо придумать, как использовать полиэтилен по-новому, да так, чтобы никто кроме нас так больше не умел. Каждую неделю по понедельникам буду ждать вас с предложениями. Не смею задерживать. Все за работу.

Перешептываясь, они покинули зал. Карл Борисович взглянул на часы.

– Столько времени зря потерял, – сказал он с досадой и направился в свой кабинет.

***

Уже второй месяц молодые инженеры прибегали к Карлу Борисовичу с предложениями. Он внимательно слушал, забирал листы с проектами и неизменно повторял:

– Неплохо. Но не совсем то, что нужно. Еще есть время. Думай.

Его мысли были далеки от проблем завода. Вот уже полгода он тратил силы и время на изобретение, которое могло стать наивысшим достижением в его жизни. Каждое утро он запирался в кабинете и вытаскивал из железного ящика старый радиоприемник, внутри которого находилась сложная система приема и преобразования электромагнитных волн. От прежнего радиоприемника остался только деревянный корпус.

– Так, сейчас проверим, – он подмигнул глиняному истукану, стоящему на столе. Карл Борисович часто разговаривал с ним, делился достижениями и даже спрашивал совета.

Весь последний месяц профессор конструировал сверхмощный усилитель. Пришло время его испытать.

Усилитель представлял собой коробку размером с кирпич и примерно такую же по весу. Из него торчали три телескопических усика. С помощью проводков разных цветов Карл Борисович соединил усилитель с радиоприемником.

– Интересно? – обратился он к истукану. – И мне интересно. Ну что ж, приступим.

Карл Борисович воткнул вилку в розетку, повернул ручку настройки громкости до предела и вытянул усики. Сначала кроме треска и невнятного бормотания ничего не было слышно. Он начал поворачивать усики в разные стороны. Вдруг среди шума появились голоса. Профессор развернул все три усика в одном направлении и помехи пропали, а в кабинет полилось многоголосье: одни ругались, другие смеялись, третьи спорили. Язык, на котором разговаривали люди, Карл Борисович не мог распознать.

– Может, португальский? – спросил он у истукана и сам ответил, пожав плечами. – Если бы они говорили на английском, французском, китайском, испанском, немецком или итальянском, я бы понял. Но этот язык мне неизвестен.

Он взял ручку, блокнот и стал записывать слова, которые смог разобрать.

– Послушай-ка, – он откашлялся. – Сервато рубока син. Узнаешь? И я нет. А вот это: нигад де ремола фибар. Красивый язык, правда?

Профессор отложил ручку и прислушался. Лаяла собака. Две женщины что-то обсуждали и заливисто смеялись. Пожилой мужчина монотонно говорил, изредка прерываемый восхищенным возгласом молодого парня.

Карл Борисович повернул усики усилителя чуть левее, и звуки поменялись. Из динамика радиоприемника донеслась печальная мелодия струнного музыкального инструмента. К нему присоединился духовой инструмент и жалобно завыл. Профессор закрыл глаза. Перед внутренним взором открылась долина, утопающая в зелени. Вдали возвышались остроконечные горы, подернутые молочной дымкой. Солнце, уходя на покой, отбрасывало последние лучи и окрашивало облака в розовый цвет. Старец, с большим округлым инструментом на коленях, перебирал узловатыми пальцами струны. Рядом примостился юноша с копной вьющихся соломенного цвета волос. К губам он прижимал свирель, сделанную из камыша.

Громкий стук вырвал профессора из чудесного видения.

– Карл Борисович, это Сева. Я кое-что придумал, – послышалось из-за двери. Карл Борисович чертыхнулся, выключил радиоприемник и подошел к двери.

– Сева, я же сказал. По понедельникам отчитываемся.

– Но сегодня только пятница. Я не могу так долго ждать. Это просто потрясающе! – восторженный тон двадцатипятилетнего Севы возбудил в профессоре любопытство. Он убрал радиоприемник в железный ящик и вышел из кабинета.

– Что там у тебя? Показывай.

Сева протянул лист и в нетерпении уставился на профессора. Карл Борисович спустил очки со лба и внимательно прочел.

– Тара?

– Не просто тара. Контейнер для еды. Многие приносят с собой обед. Я в стеклянной банке, у Кости жестяная коробка из-под чая, Виктор Савельевич обычно приносит курицу, завернутую в пергамент. Надо выпускать контейнеры разных форм и размеров, чтобы каждый мог себе подобрать.

Он замер в ожидании вердикта. Карл Борисович задумчиво кивал головой, глядя на лист. Молчание затянулось и Сева решил его поторопить:

– Здорово, правда?

– Как ты думаешь, может обычная человеческая речь, например, разговор на улице, распространяться с помощью электромагнитных волн? – спросил Карл Борисович, погруженный в свои мысли.

– Электромагнитных волн? – переспросил Сева и задумался. – А при чем здесь волны?

Карл Борисович встрепенулся так, словно только что проснулся, и еще раз взглянул на лист.

– Хорошо, я бы даже сказал: отлично! Молодец! Продолжай в том же духе, – он развернулся в сторону кабинета, но Сева вцепился в его руку.

– Зачем что-то еще придумывать, если выход уже найден? Сходите до Семен Семеновича и покажите, – повелительным тоном сказал Сева. Он знал, что рискует, ведь Карл Борисович не любил, когда ему указывали. Однако знал также и рассеянность своего руководителя.

– Хорошо, Сева, схожу, – тяжело вздохнув, пообещал Карл Борисович. Зашел в кабинет и крикнул из-за двери. – Но не сегодня.

Сева разочаровано топнул ногой, но снова тревожить профессора не решился. Карл Борисович удостоверился, что Сева ушел и в нетерпении бросился к железному ящику.

***

– Светочка, ты представляешь, я могу слушать любую радиостанцию мира, – как-то похвастался он жене.

– Слушай, что хочешь, – равнодушно ответила она и продолжила накручивать волосы на горячие бигуди.

– Куда собираешься? – удивленно спросил он, увидев в зеркалах туалетного столика отражение накрашенной Светы.

Она проигнорировала вопрос и продолжила заниматься прической. Карл Борисович немного подождал, пожал плечами и пошел на кухню. В холодильнике лежала открытая банка шпрот и черный хлеб.

– А чем ужинать будем?

– Меня пригласили в ресторан. У Вали день рождения.

– Светочка, а мне чем поужинать?

– Карлуша, я не для того замуж за взрослого мужика выходила, чтобы с ним нянчится, – раздраженно ответила жена и выругалась, обжегшись об бигуди. – В конце концов, твоя мама живет на соседней улице. Ужинай у нее. Заодно проведаешь.

Карл Борисович взглянул на наручные часы, разочаровано выдохнул и вновь подошел к холодильнику. Он долго жил бобылем и привык питаться консервами. Бутерброд из трех копченых рыбок и куска черствого хлеба выглядел весьма аппетитно для голодного человека. Он в два укуса проглотил бутерброд, запил горячим сладким чаем и вернулся в комнату. Светлана вертелась перед зеркалом. Белая блузка, черная мини-юбка и лаковые сапоги по мнению Карла Борисовича делали его жену вызывающе сексуальной. Однако он, как обычно, промолчал и развернул газету.

– Карлуша, денюжку дай, – протянула Светлана и прыгнула ему на колени. Он мысленно сделал пометку, где закончил читать статью, отложил газету и устало спросил.

– Сколько надо?

Светлана задумчиво посмотрела наверх и приставила палец ко рту. Карл Борисович за три года совместной жизни изучил все ее уловки. Сейчас она считала расходы и умножала их как минимум на три. Но считала медленно, поэтому не стал дожидаться ответа и сказал:

– Кошелек в кармане пиджака. Возьми сколько надо.

– Я уже смотрела. Там мало, не хватит, – захныкала она и обидчиво скривила губы. Карл Борисович вспомнил, что так и не нашел времени сходить в кассу за зарплатой. Поэтому скрепя сердце сказал:

– Возьми из кубышки.

Светлана чмокнула в щеку, покрытую жесткой щетиной, укололась и снова обидчиво хныкнула:

– Некоторые каждое утро бреются.

Карл Борисович провел ладонью по щетине и виновато опустил голову. Работа часто выбивала его из реальной жизни. Бывало, забывал поесть, пропускал дни рождения родных, надевал один и тот же костюм, пока локти и манжеты не начинали лосниться от грязи. Пять лет назад он так увлекся разработкой охладительного аппарата для Пивзавода, что пришел на работу в пижаме и в ботинках на босу ногу. Именно тогда он и поставил экспериментальные кондиционеры на седьмом этаже административного здания своего завода. Семен Семенович не раз просил установить кондиционер в его кабинет, но загруженный работой Карл Борисович так и не нашел на это времени.

Светлана вспорхнула с колен и бросилась в кабинет. Мать Карла Борисовича надеялась, что эта комната превратится в детскую, но ни Карл Борисович, ни Светлана речь о детях никогда не заводили. Их устраивала такая жизнь.

Кубышка стояла на полке с посудой, статуэтками и колокольчиками, сделанными из глины. В одно время Карл Борисович увлекся поиском необычных вещей из глины, однако быстро остыл. Пузатая кубышка с рельефными боками была доверху наполнена аккуратно сложенными купюрами. Светлана отсчитала нужную сумму и спрятала деньги в кожаную сумочку. В самом начале совместной жизни они договорились, что деньги в кубышке лежат на «черный день», и их следует тратить только по очень важным поводам. Если бы Карл Борисович знал, что Светлана считала важным поводом каждый поход в магазин, то давно бы уже пересчитал накопленные деньги и, что было бы лучше, перепрятал их втайне от жены.

Он проводил жену до двери и неодобрительно цокнул вслед, когда увидел, что юбка едва прикрывала нижнее белье. Светлана не обратила внимания и принялась спускаться по лестнице, осторожно вышагивая в неудобных лаковых сапогах.

Уважаемый читатель, чтобы не пропустить новые главы, не забудь подписаться и добавить книгу в библиотеку!

Глава 2

Пьяная Светлана ввалилась в квартиру в пятом часу утра. Карл Борисович в это время завтракал горячим сладким чаем, так как больше ничего не было.

– Карлуша, ты меня ждешь? – спросила она, с трудом стягивая сапоги.

– Нет, дорогая, на работу собираюсь, – он поднял ее на руки и отнес на кровать. Такое случалось почти каждую пятницу, поэтому Карл Борисович не придал этому событию никакого значения. От Светланы пахло алкоголем, сигаретами и духами.

Он принялся раздевать посапывающую жену, изредка пытающуюся его ударить. Пьяная, она часто набрасывалась на него, а протрезвев просила прощения. Хотя последние два раза сделала вид, что ничего не помнит. Карл Борисович терпеть не мог выяснять отношения. Разборки лишали его сил и вдохновения, поэтому предпочитал молчать или уходить из дома.

Он снял некогда белую блузку и увидел торчащий из бюстгальтера клочок бумаги. Медленно, чтобы не разбудить, вытащил и развернул. Посередине листа корявым почерком был записан номер телефона.

«Что за номер? Вечером спрошу, если не забуду», – подумал Карл Борисович и положил бумажку на прикроватную тумбочку. Затем расстегнул задравшуюся мини-юбку и, взглянув на часы, направился к дверям. Сегодня Семен Семенович ждет его с докладом, надо подготовиться.

Черный джип, так нравившийся Светлане, доставлял массу неудобств. Во-первых, Карл Борисович был согласен с теми, кто утверждал, что богатством кичиться – дурной тон. Во-вторых, громоздкая махина занимала много места на парковке и узких улочках города. В-третьих, привлекала внимание подозрительных лиц, среди которых могли быть угонщики. Хотя преступная волна, наводнившая большие города страны, до них пока не добралась, Карл Борисович прекрасно понимал, что это дело времени.

Он подошел к кабинету и произвел привычный ряд действий: огляделся, открыл дверь, снова огляделся и запер дверь изнутри. Оглядываться, чтобы убедиться, что никто не подсматривает, он начал со школьной скамьи. Не любил, когда списывали, и считал бессовестными тех, кто нечестно пользовался его умом.

На столе лежала стопка листов с предложениями от сотрудников. Карл Борисович выбрал наиболее подходящие, внимательно изучил и подготовил на каждое изобретение речь. Затем скрутил листы в трубочку, вышел из кабинета и запер дверь.

Раскрасневшаяся Алла Шалвовна как раз дырявила стопку документов шилом.

– Карл Борисович, опять припозднились, – с укором сказала она и смахнула волосы, прилипшие к потному лицу. – Семен Семенович сердится. Дословно сказал так: пусть бегом бежит это «исчадие Да Винчи».

– Ого, вот как закрутил. Молодец, – похвалил Карл Борисович и похлопал в ладоши. – В прошлый раз назвал «отростком Коперника».

– Ага, – улыбнулась она. – А когда ругается из-за кондиционера, то обзывает «выродком Теслы».

Они рассмеялись. Алла Шалвовна махнула рукой, поторапливая. Карл Борисович почувствовал, как жар приливает к лицу, и расстегнул ворот рубашки. Директора он совсем не боялся, однако, не любил ссор и разборок.

Он легонько постучал и зашел в душный кабинет. Семен Семенович дремал на кресле и блаженно улыбался.

– Семен Семенович, я пришел. Как вы и велели, – громко сказал он.

– А, – встрепенулся директор и чуть не свалился с кресла. – Ты что здесь делаешь?

– Сами же вызвали, – удивленно произнес Карл Борисович.

– Да-да-да. Проходи, садись, докладывай.

Семен Семенович притянул к себе поднос, на котором стояли графин с водой и стакан. Вода была теплая, поэтому он сморщился и отставил стакан. Карл Борисович тем временем сел напротив, развернул записи и принялся объяснять каждое изобретение.

– Я тебя не узнаю, – опешил директор, после того как выслушал профессора. – Прошло два месяца, а ты приносишь мне чехол для гитары, картофелечистку и горшки для рассады?

– Чехол для гитары – это пример использования. Можно сделать чехол для контрабаса или скрипки. Суть остается прежней. Как и горшки для рассады. Кто мешает в такой горшок посадить кактус или герань?

– Нет, это не годится. У нас не так много музыкантов, и вряд ли домохозяйки возьмут в руки полиэтиленовую картофелечистку и откажутся от ножа. Думай, Борисович, думай, – Семен Семенович встал и подошел к окну. – Ты же прекрасно понимаешь, если завод закроется, твои прихлебатели…

– Сотрудники, – поправил Карл Борисович.

– Ну ладно, сотрудники. Так вот, они останутся без работы. Городок у нас маленький, рабочих мест ограниченно. Помни: мы в ответе за тех, кого приручили, – он поднял указательный палец вверх и многозначительно посмотрел на профессора. – Осталось не так много времени, поторопись.

Карл Борисович кивнул и вышел. Алла Шалвовна сидела на диванчике для посетителей и ела конфету. Шило торчало в стопке бумаги. Не говоря ни слова, профессор подошел и, навалившись всем телом, продырявил документы до конца. Алла Шалвовна поблагодарила, вытащила из кармана еще одну конфету и протянула:

– Заслужил.

Карл Борисович засунул конфету за щеку и направился к лифту.

***

Каждый день Карл Борисович приходил на работу в шесть утра и уходил около полуночи. Он похудел и осунулся, но глаза горели. Кто-то считал, что азартом, кто-то – сумасшествием. Сотрудники научно-технического отдела посовещались и решили, что профессор помешался на очередной разработке.

– Лично я думаю, что наш КБ уже придумал, что мы будем выпускать из полиэтилена, и сейчас занимается тем, что проектирует новые станки, – сказал Костя на обеденном перерыве. Они с Севой сидели на скамейке в парке и кормили хлебом уток.

– Если так, то нечестно об этом молчать. Мы бы перестали ломать голову.

– Подожди, – удивился Костя. – Ты все еще работаешь над этим?

– Конечно. А ты нет?

Костя прыснул так, что утки испуганно закрякали и уплыли. Отсмеявшись, он вытер слезы с уголков глаз и ответил:

– Нет, и уже давно. Как и остальные.

– А вот и неправда, – вспылил Сева. – Мы с Аней только на прошлой неделе обсуждали ее задумку по поводу столовых приборов.

– Хорошо, – согласился Костя. – Кроме тебя и Аньки.

– Но ведь каждый понедельник все приносят подписанные листы с предложениями.

– Да, приносят. Но он их ни разу не читал, иначе бы заметил, что я горшки для детских садов приношу уже в шестой раз!

Сева задумчиво уставился на воду. Костя встал, накрошил оставшийся хлеб голубям и дружелюбно сказал:

– Не расстраивайся. Мудрость приходит с опытом. Пошли на работу, обед закончился.

Они зашагали в сторону завода, уворачиваясь от мчащихся навстречу подростков на велосипедах.

«Если КБ не расскажет о контейнерах, я сам пойду к директору», – подумал Сева и настроение сразу улучшилось.

***

Карл Борисович сидел у радиоприемника и слушал уже знакомых музыкантов. Он даже дал им имена: Струнный и Духовой. Струнный сегодня был в хорошем расположении духа и наигрывал веселую ритмичную мелодию. Духовой изредка включался, но потом и вовсе замолк.

Профессор исписал весь блокнот, но так и не смог перевести ни единого слова. Поход в библиотеку на прошлой неделе не принес результатов. Русско-португальского словаря у них не оказалось. Зато в магазине «Музыкальный мир» он нашел пластинку с популярными ариями разных стран. Одна из арий была на португальском языке. Карл Борисович попросил продавца включить арию и прослушал ее несколько раз. Однако ни одного знакомого слова не услышал.

– И вообще, с чего я решил, что они говорят по-португальски? – допытывался он у истукана. – Может, это язык какой-нибудь африканской страны?

Он развернул ватман, на котором вчера изобразил циферблат, но вместо цифр написал то, что слышит. Цифру двенадцать он обозначил, как «Деревня». Там всегда было много людей. Они что-то горячо обсуждали, стучали ложками и весело смеялись. На цифре один слышались голоса молодой пары, которая то ласково мурлыкала, то яростно ругалась. На остальных цифрах говорили редко и в основном пожилые люди. С четырех до одиннадцати голосов вообще не было, только журчание воды и пение птиц. Два раза в полной тиши кабинета раздавались громогласные раскаты, от которых Карл Борисович испуганно подпрыгивал. В промежутке между одиннадцатью и двенадцатью играли Струнный и Духовой.

Он вытащил радиоприемник из сейфа, вытянул усики в направлении цифры двенадцать и включил на полную громкость. Голоса заполнили кабинет. Он откинулся в кресле, закрыл глаза и перенёсся в деревню. Бревенчатые дома располагались вокруг расчищенной от кустов площади, посреди которой стояли столы и скамейки. Кто-то вынес выпечку и угощал соседей, кто-то вырезал из сука ложку, кто-то плёл корзину из коры. Карл Борисович не заметил, как уснул.

– Спасибо, Луиза, вы восхитительный кулинар, – услышал он сквозь сон.

«Светочка телевизор смотрит», – подумал профессор, попытался удобнее улечься и понял, что сидит в кресле. Он вскинулся и прислушался. Гул голосов все так же доносился из динамика радиоприемника, но теперь профессор понимал каждое слово.

– Аймо, пойдем мяч погоняем.

– Нет, я хотел крышу починить. Птицы снова наделали дыр.

– Луиза, можно еще кусочек? Оливер уступил мне.

Ошеломленный профессор прильнул ухом к динамику и тихо повторял:

– Этого не может быть. Быть этого не может.

Тем временем, женщина бархатистым голосом подозвала Оливера и велела:

– Отнеси пудинг старику Савелию, опять забыл прийти на ужин.

– Луиза, ты бы слышала, как он вчера играл, – восхищенно сказал Оливер. – Как глухой человек может так играть? Уму непостижимо.

– Надеюсь, вы нас снова порадуете своим дуэтом, – вмешался еще один женский голос, но уже более взрослый, с небольшой хрипотцой. Оливер издалека что-то ответил, но Карл Борисович не расслышал. Он убавил громкость, подбежал к двери и выглянул в коридор. Уборщица Мария, поднявшись на стремянку, протирала плафоны круглых светильников.

– Маша, где все?

– Здравствуй, Карлуша, – укоризненно сказала она. – Все – уже дома. Спать ложатся.

– Как спать? Сколько времени? – удивился профессор и взглянул на наручные часы. – Половина десятого.

– Конечно. Я вот разберусь с этим светильником и тоже домой.

Тут Карлу Борисовичу пришла идея.

– Машенька, зайди ко мне, пожалуйста, – попросил он и мило улыбнулся. Мария вытаращила глаза и прижала руку с тряпкой к груди.

– Нет-нет, – испугался профессор. – Это не то, что ты подумала. Мне помощь нужна.

Мария с облегчением выдохнула, спустилась со стремянки и вошла в кабинет. Карл Борисович указал на радиоприемник и спросил:

– На каком языке они говорят?

Мария вслушалась и пожала плечами.

– Я только немецкий немного знаю. Эту тарабарщину не могу разобрать.

Тем временем двое мужчин обсуждали рыбалку и Карл Борисович понимал все, что они говорят.

– Они точно не по-русски разговаривают?

– Ты что, за дуру меня держишь? – напустилась Мария. – Сам-то послушай.

Она развернулась и вышла из кабинета, бормоча под нос.

***

Когда Карл Борисович захлопнул за собой дверь, Светлана перестала притворяться, что спит, и с наслаждением вытянулась в кровати. Утреннее солнце золотило комнату, с улицы доносилось пение птиц. Она мечтательно улыбнулась, вспомнив вчерашнюю встречу.

– Какая ты красивая, – восхищенно произнес Артем, разглядывая ее обнаженное тело. – Твоему мужу повезло с такой женой.

Она шутливо ущипнула его за щеку и принялась одеваться.

– Ему со мной повезло, а мне с ним – нет.

Артем сразу посерьезнел и, повернувшись на бок, спросил:

– Почему? Тиранит?

Светлана усмехнулась и с резким звуком застегнула молнию на юбке.

– Нет, он не такой. Хотя сама не знаю, какой он. Весь в себе. С одной стороны, мне же лучше. Но с другой, – она задумалась. – Иногда так хочется поскандалить, а не с кем.

Артем резво вскочил с постели, подбежал и поднял ее на руки. Светлана взвизгнула и ударила ладонью по голой груди.

– Скандалить и со мной не надо. А вот супружеский долг возьму на себя.

Он бросил ее на кровать и приземлился сверху, страстно стягивая одежду. Это было их второе свидание после знакомства в ресторане. Светлана даже не старалась скрыть зарождающийся роман. Все равно Карл Борисович перестал обращать на нее внимание и приходил домой только поспать.

Она вынырнула из воспоминаний и крепко обняла подушку, представляя, что это Артем. Затем вылезла из-под одеяла и пошла на кухню. На столе стояли открытая банка колбасного фарша, тарелка с яичницей и два куска батона с маслом. Карл Борисович всегда готовил завтрак на двоих. Она налила чай, сложила еду на поднос и вернулась в спальню. Затем включила телевизор и воткнула в видеомагнитафон кассету с индийским фильмом. Раньше она проводила весь день в кровати за просмотром фильмов. Неважно, каких, от голливудских боевиков с эффектными взрывами и горами трупов до слезливых мелодрам. Так проходил каждый день, не считая редких походов по магазинам и пятничных встреч с подругами. Однако теперь, с появлением Артема, жизнь Светланы заискрилась и наполнилась яркими эмоциями и мечтами.