Текст книги "Мир Авиации 2001 01"

Автор книги: Мир Авиации Журнал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Мир Авиации 2001 01

«Мир Авиации», АВИАЦИОННО-ИСТОРИЧЕСКИЙ ЖУРНАЛ

Издается с 1992 г.

№ 1 (24) 2001 г.

На обложке:

Ночной вылет МиГ-27. Рисунок Ю.Тепсуркаевв

A night sortie of MiG-27 Flogger H. Artwork by Yu. Tepsurkayev

ИМЕНА АВИАЦИИ

Страницы биографии военного летчика – Дмитрий Тихонович Никишин

Продолжение. Начало см. МА 2-2000.

1938 год

Инструктор-летчик по технике пилотирования и теории полета Управления Военно-воздушных сил Харьковского ВО. Харьков.

В звании «капитан» я занимал должность инспектора-летчика по технике пилотирования и теории полета Харьковского военного округа. Приходилось часто выезжать в части ВВС округа с проверками летного состава, проводить занятия. Пользовался я для этого очень удачным, на мой взгляд, пособием, которое храню до сих пор – «Основы авиации» Д. Борейко, изданным в 1917 году.

Конструкторское бюро Павла Осиповича Сухого располагалось на базе харьковского авиационного завода. КБ работало над проектами истребителя и ближнего бомбардировщика ББ-1. Истребитель Су-1 получился очень красивый, но в серию почему-то не пошел, а бомбардировщик впоследствии стал известен как штурмовик Су-2. По договоренности с Павлом Осиповичем мне удалось сделать на нем несколько полетов, машина показалась довольно удачной. ББ-1 очень заинтересовал командование ВВС, и посмотреть на него прилетел заместитель Начальника ВВС РККА Павел Рычагов *

[Закрыть]со Стерлиговым и Трояном. Встречали мы их на заводском аэродроме вместе с Сухим, поскольку я в тот день оставался за начальника ВВС округа. С Рычаговым мы были хорошие друзья, так как учились вместе в Борисоглебском училище. Он уже успел повоевать в Испании, летчик-истребитель был хороший, но хулиганистый.

Выкатили самолет из ангара, Рычагов сел в кабину, мы с Сухим стали по бокам, давали пояснения. Потом он предложил мне лететь с ним во второй кабине, но я отказался: «Мне не положено: я остался за командующего». Подозвали Александра Белякова (он тоже летал на ББ-1) и посадили за инструктора. Я его еще предупредил: «Только не давай ему хулиганить». Самолет разбежался, оторвался от земли, и тогда я пожалел, что сам не полетел с Рычаговым – мне было бы проще удержать Павла от рискованных маневров. На высоте 300 метров Рычагов стал крутить на штурмовике бочки, как на истребителе, потом вместо проверки на всех режимах разогнал самолет и пошел на посадку. Заводская полоса была короткая, он промазал, покатился к водонапорной башне, резко дал по тормозам и сжег покрышки.

Мы с Сухим подбежали, видим – летчики целы, только самолет стоит на дымящихся дисках. «Ладно, – сказал Павел Осипович, – покрышки новые поставим». На этом «испытания» и закончились.

В Украинском физико-техническом институте в обстановке полной секретности конструкторами велись какие-то работы, и для проверки экспериментальной установки им потребовалась наша помощь. Мне ничего не объясняли, только задали сектор и высоты, в пределах которых должен маневрировать самолет. Я на СБ несколько дней выполнял полеты по этому заданию, но было интересно, почему установлены такие необычные узкие границы зоны, и несколько раз мы ненадолго из нее выскакивали, отмечая свое местоположение. Наши заказчики тут же эти маневры зафиксировали, а уж позже мне объяснили, что испытывается новейшая радиолокационная станция с системой опознавания «свой – чужой», но по требованию заказчика антенну вынуждены были прятать от посторонних глаз на лоджии экспериментального корпуса, поэтому и сектор ее обзора оказался крайне узким. В последующем, как я слышал, эта станция использовалась в войне с финнами.

Освобождение Западной Украины

В сентябре 1939 года Харьковский военный округ в операции по освобождению Западной Украины и Белоруссии (операция началась с 17 сентября) действовал в качестве армии. Штаб армии дислоцировался на окраине небольшого городка непосредственно перед польской границей. Шла подготовка к операции, велась разведка, поступали сведения о том, что немецкие войска быстро идут вперед, уже заняли Дрогобыч **

[Закрыть]и движутся дальше. Это вызывало понятную тревогу нашего командования.

Наконец, начальник штаба округа В. И. Тупиков ***

[Закрыть]и командующий ВВС округа И. П. Антошин поставили мне достаточно необычную задачу – лететь вдвоем с комиссаром Игановым в прикарпатский польский город Станиславув ****

[Закрыть], взять под полный контроль и удерживать три-четыре дня до подхода наших частей, не допуская в него немцев. Ситуация осложнялась тем, что аэродром в Станиславуве немцы разбомбили, и посадка на нем самолетов боевой авиации была невозможна, а сухопутные войска катастрофически опаздывали.

Нам предстояло вылететь на учебно-тренировочном УТ-2, сесть на аэродроме, встретить группу подпольщиков, вместе с ними освободить из городской тюрьмы двадцать семь человек коммунистов, вооружить их, взять под охрану телефонную и телеграфную станции, железнодорожный узел, банки (их было в городе целых двенадцать), рынок, через два дня восстановить летное поле и принять на него эскадрилью истребителей И-16. Командование передало мне список заключенных коммунистов и обещало, что на месте в наше распоряжение поступят пять комсомольцев с легковым автомобилем. Предполагалось, что значительного сопротивления нам никто не окажет, но абсолютно достоверной информации все же не было. Следовало также подобрать в городе помещения для штаба армии.

Мы подготовились и на следующий день вылетели. У меня на левом боку висел маузер в деревянной коробке-прикладе, на правом – обычный маузер, сам я опоясан патронными лентами, на груди бинокль, у правого борта пристроил драгунскую винтовку. Так же вооружился и комиссар. Прошли над городом на бреющем, сверху осмотрели аэродром. Летное поле было густо усеяно воронками, стояли разбитые и догоравшие польские самолеты PZL, но ангары оставались целы. Я рассчитал заход на посадку так, чтобы проскочить на пробеге между воронками. Когда самолет уже катился по земле, метрах в двадцати перед ним ударила длинная очередь крупнокалиберного пулемета и нас не задела. Я быстро зарулил за ангар и выключил мотор. Осмотрелись. Пулемет бил с высокой башни кирпичного костела. Штаб польской авиачасти, по– видимому, покидали очень спешно: окна и двери настежь, на улице остался круглый столик с армейской картой, прижатой двумя пустыми ракетницами.

Вскоре на поле въехала черная легковая машина и подкатила к нам. Из нее вышли трое молодых ребят и две девушки. Старший *

[Закрыть]из них осведомился, Никишин ли я, и доложил, что поступает в мое распоряжение. Быстро согласовали план действий, сели в машину и помчались к городской тюрьме. Иганов остался охранять самолет…

До конца дня в здании жандармерии мы устроили комендатуру, распределили людей по основным объектам. Наутро собрали их, и я поставил задачу мобилизовать население, чтобы засыпать воронки на аэродроме. Вскоре собралось человек триста с лошадьми и даже грузовиками, они заровняли и утрамбовали воронки, растащили обломки польских самолетов, и к вечеру в небе появилось звено И-16 во главе с командиром эскадрильи М. И. Самохиным. **

[Закрыть]Прежде чем сесть, они устроили над аэродромом высший пилотаж и имитацию воздушного боя к полному восторгу большинства горожан. На следующий день пришли еще два звена, и эскадрилья в полном составе приступила к выполнению задач по прикрытию армии с воздуха.

*Рычагов Павел Васильевич, (1911–1941 гг.), Герой Советского Союза (1936 г. за Испанию), в советско-финскую войну– нач. ВВС 9А, в 1940 г. 1-й зам. нач. ВВС РККА, с августа 1940 г. – нач. Гл. Упр. ВВС РККА, с февраля 1941 г. – зам. Наркома Обороны СССР.

** Теперь известно, что немцы в ряде районов пересекли обозначенную в секретном протоколе линию.

*** Тупиков Василий Иванович, (1901–1941 гг.), ген. майор с 1940 г., был военным атташе в Прибалтике, с 1939 г. – нач. штаба ВО, с 1940 г. – военный атташе в Германии, в ВОВ – нач. штаба Юго-Западного фронта. Погиб в окружении под Киевом вместе с Кирпоносом.

**** Позже назывался Станислав, а в 1962 году переименован в Ивано-Франковск.

* Спустя 35 лет произошла ноша случайная встреча с этим человеком в киевском аэропорту Жуляны. Он тогда работал председателем облисполкома Ивано-Франковской области.

** Самохин Михаил Иванович (1902-19.. гг.), Герой Советского Союза, участник финской войны, генерал– полковник авиации.

Личный состав 85 авиаполка перед началом боевых действий с Финляндией. Командир – комбриг Стерлигов (в центре). Аэродром Пушкин, 1939 г.

Советско-финская война

К началу советско-финской войны уже немало наших летчиков получили опыт боевых действий: кто в Испании, кто в Китае. Поэтому должно быть понятно и мое желание проверить себя в бою. Командование на все рапорты отвечало отказом, и, в конце концов, я направил письмо прямо К. Е. Ворошилову, пользуясь тем, что он меня хорошо знает. Вскоре телеграммой поступило распоряжение Климентия Ефремовича о моем направлении в действующую армию командиром эскадрильи бомбардировщиков СБ, которую еще предстояло сформировать на подмосковном аэродроме Чкаловский. На вооружение эскадрильи поступили новые СБ-2М-103 с «опущенными» моторами и радиополукомпасом «Чайка». Эскадрилья вошла в сводный 85-й бомбардировочный полк, которым командовал Главный штурман ВВС комбриг Стерлигов. Эту авиачасть обычно называли «особая слепая группа», так как она была полностью укомплектована летчиками– инструкторами по технике пилотирования ВВС округов, авиабригад, учебных центров авиации, которые были подготовлены к полетам днем и ночью в любых метеоусловиях.

17 января девятка наших самолетов взлетела с Чкаловского аэродрома и взяла курс на Пушкин под Ленинградом. Поскольку мы торопились, а улучшения погоды метеорологи не обещали, то лететь пришлось в сплошном снегопаде. По всему маршруту шли на бреющем плотным строем с включенными огнями, сели в Пушкине без происшествий.

По прибытии сразу включились в боевую работу. В основном приходилось вести разведку и наносить удары по укрепленным районам и скоплениям войск на железнодорожных станциях…

Спустя несколько дней мне пришла посылка с обратным адресом «Москва, Кремль». Мои товарищи были заинтригованы, подумали, что у меня там родственники живут. В посылке оказалось письмо от К. Е. Ворошилова и двенадцать бутылок хорошего грузинского коньяка. Тут же откупорили одну, я попробовал, нашел, что он пахнет клопами, и составил бутылки в тумбочку. Мои летчики хотели пустить коньяк в дело, но я поставил условие: меняю на шампанское, бутылку на бутылку. Тут же отрядили экспедицию в Ленинград, но там кроме водки и спирта ничего в продаже не было…

За все время боев лишь раз мы вылетели в солнечную ясную погоду, когда ударил сильнейший мороз, с заданием нанести удар по станции Антреа. Кабина СБ не обогревалась, а пилоты летали в кожаных перчатках, поэтому перед самым вылетом техник самолета меня пожалел и отдал свои меховые рукавицы, соединенные стропой. После взлета эскадрилья пошла к Котлам, чтобы соединиться с истребителями прикрытия. Над аэродромом мы их не обнаружили, сделали круг, дали сигнальную ракету – нет истребителей. Тут стрелок-радист докладывает, что видит истребители над Финским заливом. Я развернулся к заливу и решил посмотреть, все ли самолеты идут за мной. Плексиглас кабины был густо покрыт инеем, надо было сдвинуть назад форточку. Защелка не поддалась, я зубами стянул с руки левую рукавицу, открыл форточку, оглянулся – слева все на месте. Тогда перехватил штурвал, снял и другую рукавицу, открыл вторую форточку, увидел, что и справа все на месте, и тут с громким хлопком рукавицы потоком воздуха унесло из кабины. Что делать? Кожа намертво прилипала к металлу, но возвращаться с задания было немыслимо, и я повел эскадрилью по запланированному маршруту. Вышли на цель, отбомбились, а на обратном пути руки стали замерзать окончательно, ничего уже не чувствовали. Я их бил о стенки кабины, засовывал в унты, прятал в рукава, удерживая штурвал локтями – ничего уже не спасало. Видя такое дело, Алехнович над заливом все просил:

– Ты уж как-нибудь дотяни. Я ж только утром телеграмму получил, что жена двух девочек родила.

Я его успокаивал:

– Не ной, у меня у самого дети. Дотянем.

И дотянул-таки до своего аэродрома, сели нормально, однако из кабины я сам выбраться уже не смог. Приехала санитарная машина, чтобы отвезти меня в госпиталь, но я ехать наотрез отказался, лег на снег и приказал: «Оттирайте мне руки». Терли по очереди всей эскадрильей снегом и спиртом без особой надежды на успех. Примерно через час в кистях появилось легкое покалывание, а потом такая боль, что я кричал не своим голосом, требовал, чтобы мне руки отрубили. Но товарищи уже поняли, что руки отходят, крепко меня держали и довели дело до конца. Потом отвезли меня в пушкинский госпиталь. Хирург, узнав, что произошло, сказал, что попади я в госпиталь сразу после полета, кисти мне бы пришлось ампутировать немедленно, а так все было сделано правильно. Вот тогда я ужаснулся: кому был бы нужен без рук?

На следующий день мне уже пришлось вести СБ на очередное боевое задание…

Имели место встречи и с воздушным противником. Как-то на подходе к цели мы вышли из облаков на высоте всего 300 метров и едва не столкнулись с финским истребителем «Брюстер», пересекшим наш курс и удалившимся в северном направлении. Отбомбились по цели, и тут из разрыва в облаках вывалился на нас истребитель *

[Закрыть]. После нескольких атак он ушел в сторону, а мы попали под зенитный огонь, снаряд угодил в левый двигатель, осколки попали в правую руку стрелка-радиста и в ногу штурмана. Поврежденный двигатель пришлось остановить и продолжать полет на бреющем. Тут снова появился неприятельский истребитель, стрелок-радист из-за ранения стрелять не мог, но штурман давал для острастки очереди из носового ШКАСа. Положение становилось крайне опасным, так как на одном двигателе СБ маневрировал с трудом. Вдруг финн зашел сзади, пристроился рядом крыло к крылу и с сожалением покачал головой, давая понять, что расстрелял все боеприпасы, а потому вынужден нас отпустить. Я погрозил ему кулаком, и мы разлетелись каждый своим курсом.

Всего в финскую войну мной было выполнено 17 боевых вылетов, из них 8 ночью.

*Судя по описанию, это был «Гладиатор» (Прим. ред.)

Дмитрий Никишин по окончании Академии ВВС КА, г. Чкалов, 15 декабря 1941 г.

Операция по освобождению Бессарабии

Первая моя встреча с Г. К. Жуковым произошла во время проведения под его руководством в июне 1940 года операции по освобождению Бессарабии. Тогда Жуков был уже известным военачальником, генералом армии, Героем Советского Союза, награжденным тремя орденами Красного Знамени, командующим Особым Киевским округом.

Георгий Константинович возглавил группу войск юго-западного направления, основу которой составили соединения Киевского военного округа с привлечением штабов и частей Харьковского военного округа. Я участвовал в этой операции в составе штаба Харьковского ВО, будучи летчиком-инструктором по технике пилотирования и теории полета Управления Военно-воздушных сил Харьковского ВО. Командный пункт Жукова располагался в Каменец-Подольском, там же неподалеку базировалась и авиация.

Румынские войска спешно покинули Бессарабию, и до боевых действий дело не дошло. Я на бомбардировщике СБ в основном вел разведку, воздушных ударов по целям в этой операции не наносилось. Мы слышали от общевойсковых командиров, что местное население всюду встречало Красную Армию с цветами…

1940-41 годы

Слушатель Военной академии командного и штурманского состава ВВС КА. Монино, Оренбург.

В академию я прибыл позже других, когда занятия уже начались. Со мной в одной группе оказались мой бывший курсант Георгий Зимин и Василий Сталин.

Василий часто после занятий звал меня присоединиться к его компании, но я такого застолья не любил и всегда отговаривался тем, что из-за опоздания к началу учебы должен наверстывать упущенное и больше заниматься…

В Монино слушатели летчики-истребители тогда летали днем и ночью, а бомбардировщики на Пе-2 – только днем. Я освоил здесь Пе-2, разработал и опробовал на полигоне под Ногинском удары по площадным целям (железнодорожные узлы, батареи) с пикирования звеном, а затем и по точечным целям звеном с сохранением огневого взаимодействия.

В июне 1941 года я находился на стажировке в Севастополе. Вечером 21 числа в Доме флота мы были на праздничном вечере, приуроченном к окончанию учений, а потом вместе с Зиминым остались до утра в гостях у работников горкома партии. На рассвете по военно-морской базе объявили «большой морской сбор», и, поскольку предчувствие войны витало в воздухе, наши хозяева похватали противогазы и побежали по своим местам. Мы добрались в часть часам к семи, тут немецкие самолеты начали бомбить город, порт и сбрасывать в бухты мины на парашютах. Одна из них попала в здание школы и разнесла его на кирпичи. Ударили зенитные орудия и пулеметы, один сбитый бомбардировщик вскоре рухнул у входа в Северную бухту.

Четыре дня мы помогали в организации обороны Севастополя, а затем были отозваны, и поезд, почти не останавливаясь, помчал нас к Москве. В Монино какое-то время нам пришлось выезжать на машинах для поиска немецких парашютистов-диверсантов, но все вызовы оказались ложными – сказалась общая нервозность первых Дней войны. Наконец, меня вызвал Главком ВВС А. Д. Локтионов *

[Закрыть]и приказал приступить к формированию полка из летчиков-испытателей и слушателей академии на бомбардировщиках Пе-2… Пока я ездил к Главкому, Зимин успел записать меня в истребительный полк на ЛаГГ-3, но в связи с уже полученной мною задачей истребителем я не стал. Основная работа по формированию бомбардировочного полка проходила на аэродроме в Чкаловской, однако не было завершена, так как И. В. Сталин пришел к выводу, что война принимает затяжной характер, и вместо того, чтобы лететь на фронт, слушатели Академии отправились в тыл, оказавшись в конце концов в Оренбурге. Там, ускоренно завершили курс обучения, третьего мая 1942 года я прибыл к начальнику отдела кадров ВВС Орехову. Мне было известно, что недавно погиб знакомый мне командир разведывательного авиаполка на Пе-2, действовавшего на харьковском направлении, я выразил желание быть назначенным на его место. Но Орехов зашумел: «Тебя что, в академии учили, чтобы полком командовать?». Я его не сразу понял, говорю: «Если нельзя полком, тогда эскадриьей». Но оказалось, что меня уже решили назначить заместителем командира 3-й авиационной бригады резерва ВГК, штаб которой находился под Дмитровом.

* Генерал-полковник, 1893–1941 гг.

Командир 3-ей авиабригады Резерва Верховного Главнокомандующего Никишин Д.Т. и комиссар бригады Мокавей К. Май 1942 г., Орудьево (под Дмитровым)

1942 год

Командир 3-й авиационной бригады Резерва главного командования. Дмитров

В состав этой бригады входил двадцать один истребительный, бомбардировочный и штурмовой авиаполк, дислоцированные на аэродромах Дядьково, Клин, Талдом, Вербилки, Ильинское, Борки, Ярославль, Дягилево. Бригада готовила летчиков для фронта и прикрывала с воздуха объекты в северном Подмосковье и Ярославле.

Вскоре мне пришлось полностью принять командование бригадой и оставаться в этой должности до ее расформирования и создания на базе авиаполков соответствующих авиакорпусов. В составе бригады я подготовил и отправил на фронт 23 авиаполка.

Хотя бригада числилась в резерве, противник был рядом. С аэродрома Клин я в паре с одним из летчиков на Як-1 совершал тренировочный полет. Вдруг над Орудьево мы обнаружили одиночный бомбардировщик Ju-88, видимо, совершавший разведывательный полет. Мы тут же его сбили, поделив победу на двоих. В другой раз догнать высотный разведчик, шедший к Ярославлю, мне так и не удалось: Як-1 значительно уступал ему в высотности.

Осенью В. И. Сталин и К. Е. Ворошилов вызвали меня на авиационный полигон под Ногинском, где проводились учения вновь сформированных авиакорпусов.

Тогда Климент Ефремович сообщил, что я поступаю в распоряжение Василия Сталина, о чем тот уже его просил заранее. Вопрос со мной тут же решился, и В.Сталин сказал, что будет ждать меня завтра в штабе ВВС на Пироговке, 23 и планирует вскоре направить с группой к Соколову под Мурманск. С этим я и вылетел в Москву.

Василий, с которым мы учились вместе в Академии, был тогда начальником Инспекции ВВС при заместителе Наркома обороны и набирал к себе опытных боевых летчиков из героев и орденоносцев. Среди них уже были Полбин, Якушин, Миронов, Ушаков, Кульбак, Соборнов, Душкин, Семенов и другие. Он разместил нас, всего человек двенадцать, в «доме на набережной» в большой пустующей квартире расстрелянного к тому времени своего дяди Джугашвили. В прекрасно обставленной квартире было все необходимое, даже постельное белье, ванная с горячей водой и очень хорошая библиотека. Только книжный шкаф оказался заперт на ключ.

На Инспекцию возлагалась задача проверки частей по плану, утвержденному Ворошиловым. За мной сразу закрепили 3-й бомбардировочный авиакорпус, который формировался на Центральном аэродроме и готовился к отправке на фронт…