Текст книги "Двойной спор (СИ)"

Автор книги: Милена Стори

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

4

Ева

Ох. Вытягиваю ноги, усевшись на самую отдаленную скамью.

Скорей бы пара началась. Тогда уж точно получу передышку. И перестану чувствовать на себе взгляды любопытных сокурсников.

Не знала, что окажусь на месте того симпатичного парнишки.

Ему тоже продохнуть не давали. Всё глазами облизывали.

Слава богу, на меня просто с интересом смотрят. Подойди никто не осмеливается.

Как же так же?! Ж*па полная настигла незаметно?

А прошло всего три часа, после моего появления в Р.Э.У.

То эта Холодцова, то приставучий парень, явно подкатывающий шарики свои ко мне. То те два красавчика, решившие, что я – отличное развлечение. Вместо того, чтобы помочь, стояли и таращились, как меня то сумасшедшая гарпия пыталась подносом «убить». Стопудов же одним вываливанием еды на не успокоилась. Ещё бы и врезала в конце. С неё станется.

То третий гад придумал чё: «Давай дружить, новенькая?»

Нашёлся самый дружелюбный, мля.

Убежала из столовой, сломя голову. А ведь это поведение совсем не свойственно для меня.

Обычно, я наоборот, ЗА любую движуху.

Теперь же мне, кровь из носа, нужно не привлекать к себе внимание.

Королев и королей не трогать. Ибо познакомившись с ними, далее точно пойдут тусовки, клубы и всё вернётся на круги своя.

А в рехаб мне совсем не улыбается попасть. Но точно попаду, если стану всем улыбаться, головушкой кивать, да номер раздавать. Друзья и приятели – потенциальный враг. Как герычем помахать у носа завязавшего нарика.

Начну радостно друзей заводить и конец придёт точно. Прощай, университет. Здравствуй, дорогая наркоклиника.

Отец порой беспощаден. Особенно сейчас, когда у него появилось «три в одном»: и любовница, и доченька, и невеста.

Нафига ему я проблемная?!

Не-не-не. Если нужно будет, паранджу на себя напялю, лишь бы не влипать в неприятности. И оградить себя от лишнего внимания.

Скажу ислам приняла. Нет больше Евки, по матушки Ромашкиной. Теперь я – Гюльчатай.

– Привет… – робкий голос рядом.

Открываю глаза и приподнимаю голову.

Ко мне обращаются. К кому ещё, если не ко мне?!

Больше интересного ничего в радиусе километра, днём с огнём не сыщешь.

Всё! Надо снаряжаться в поход, за чёрной рясой. Верёвку там, нож для устрашения взять и вперёд.

Отожму её у священника. Надеюсь, поделится. У него же их много. Пусть не жадничает, ближнему(а ближе всех к нему буду я. Нож у горла держать)поможет. Мочи же нет.

– Привет, – отвечаю, потому что ответить надо.

Не будешь девочку без повода прессовать. Она бедненькая вот-вот согнется под тяжестью тетрадок, учебников и рюкзака своего.

– Ты не против, если я с тобой сяду? – с надеждой спрашивает она, так осторожно, как будто я ей ща как гаркну: «НЕТ!». И по лбу врежу её же учебниками.

– Конечно. Садись! – пододвигаюсь.

Мне то не жалко. Пусть ребёнок сядет. Тем более она не по своей воле просит. Обстоятельства вынудили. Аудитория забилась на максимум. Так что девчуле либо со мной, либо на полу.

– Меня Эммелин зовут, – зачем-то представляет, выкладывая учебники и доставая из рюкзака пенал.

Я такой в школе то не носила. Максимум, что у меня было тогда – ручка – одна. Карандаш – половина.

У ответственной девчонки в пенальчике, как успела чуток подглядеть, и линейка, и ручек миллион, и стиралка, и эта хреновина, забыла как она называется…транспортир.

Ха! А я в ударе. Не думала, что до сих помню название адова изобретения.

Но в универе оно зачем?

Ладно архитектору, но мы то – экономисты.

– Ты не удивляйся моему имени, – тем временем болтает увлечённо Эми, как-то там.

Выгибаю бровь, как бы говоря: «Да сфигали мне удивляться?!»

Но девушка моей живой мимики не видит. Продолжает учебники утрамбовывать на столе.

М-м. У нас по предмету один учебник…

Вздохнув тяжело, приложила руку к глазам и продолжила слушать, так как выхода не было особо.

– Моя мама просто "голубую лагуну" любила очень. Вот и назвала в честь главной героини. Ты, конечно, можешь ко мне просто Эми обращаться. Я понимаю, что имя сложное, не запомнить сразу его.

– Слушай…«просто Эми», – перебиваю.

– Д-да? – вздрогнув, вскидывает голову соседка по лавке.

Блин. Мне двадцать четыре всего. И уже появляются такие словосочетания в лексиконе.

– Ты откуда моё имя знаешь? – с подозрением уточняю.

– Так…

– Ну?

– Его всё знает.

– Схер*ли? – не понимаю.

– Ты же королевишну приструнила, – склонясь, шепчет Эми.

– Стала чуть ли не богиней. Тебя теперь все новенькие любят. Да и старенькие, – улыбку от такого описание пятикурсников сдержать не удаётся.

Эми увидев, что улыбаюсь, тоже неуверенно растягивает губы.

– Холодкова всех замучила. И преподов, и учащихся. Даже ректора.

– Даже ректора? Как он терпит? Он же…ректор.

– Как не терпеть. У Холодковой отец…

На самом интересном, обрывая трескотню девушки, прозвенел звонок.

В аудиторию вплыла её величество. Про неё родимую мы только что говорили. Потом его величество. Про него бы век и второй, за ним идущий, не говорить.

Ну, потом уже препод.

– Эми. Эми, – шепчу, не отрывая взгляда от парня.

– А-а? – тихонечко в ответ.

– А кто это?

– Кто "кто"?

– Вон у преподавательского стола стоит.

– Э-э-это… сейчас пригляжусь, – поправляет очки девчуля.

Хртела ей сфоткать, да показать, но не успела. Фокус навёлся раньше.

– А! Так это Рома Романов. Парень Холодковой. Они правда официально не встречается. Но для всех и так не секрет, что он – её. Хищницы то наши столовские…

– Почему «столовские»? – забавляюсь, продолжая смотреть на Романова.

И тут он КАК остановит взгляд серо-голубых жутко(вот это определение подходит, на сто процентов)красивых глаз на мне. Чуть с лавки пресловутой от неожиданности не навернулась. Вовремя удержалась за парту.

– Так они, как он в столовую… – пока у меня в «зобу дыхание спёрло», шепчет Эми.

– …свой кофе пить. Бегут, со скоростью сверхзвуковой, и сидят, глазами лапают, раздевают, не по-христиански. Но, так скажем, в офлайне, не трогают. Знают, что с Илоной связываться – себе дороже. Были тут самые смелые…Теперь с собаками ищут.

– В смысле? – шокировано выдыхаю, сумев всё-таки (гипнотезёр хренов) разорвать зрительный контакт.

– В прямом, – отвечает Эми, успевая и за лектором, сухоньким старичком, в огромных черепашьих очках, записывать.

– После того как они опрометчиво начинали приставать к Романову, исчезали на следующий день.

– Так может они просто переводились подальше от сумасшедшей Холодцовой, – девушка фыркает на истязания мной фамилии бедной Илонки. И пожимает плечами.

Вселяя надежду, что это просто страшная байка универа, созданная спецом, чтобы на Романова даже, если и облизываются, так хотя бы не трогали.

Ну, не будет эта Илонка убивать, за один взгляд на своего Рому Романова. Фамилия и имя конечно. Такое нарочно не придумаешь. Хотя родители же его придумали.

Немного поразмыслив понимаю что, в принципе, ему подходит.

– Может и перевелись. Сразу и все шесть. Наверное, команда по синхронному плаванью это была, – на этих словах Эми продолжает дальше записывать за лектором.

Его имя ещё не успела узнать.

Романов тоже чем-то занимался, сидя вперёди через две скамье от нас.

Сомневаюсь, что записыванием. Если только не в заметках. Что само по себе смешно и нелепо.

Будет он такой х*рней страдать. Просто, наверное, ленту инсты листает.

И всё-таки.

Кто же такой этот парниша?!

Никакого пиетета перед преподом. Телефон держит, спокойно и не скрывая. Ещё и что-то меланхолично печатает.

Холодкова уместилась рядом и всё наблюдает и наблюдает. Наблюдает и наблюдает за Романовым. Тот на неё совсем не реагирует.

Потрясла головой.

Ну, его и её, и всех их, вместе взятых, в баню. Ещё следить за двумя сумасшедшими.

Догляжусь, чего жуткое увижу. Например, как она вымаливает прощение…под партой.

Потом всю жизнь мучиться и по психологам ходить, чтобы забыть такое.

Поэтому во имя спокойствия своего и спокойствия бедных психологов(им и так бедным нелегко)последовала примеру новой знакомой.

То есть сначала попросила у неё ручку, открыла тетрадь, а потом уже последовала.

***

– Пойдём поедим? – улыбаюсь Эми после пары.

Всё же пришла к выводу, что совсем без друзей будет тяжко. А милая девчонка, собирающая сейчас тетрадки.

Оказывается то, что я приняла за учебники, оказались тетрадками в обложках. На каждую часть лекции у Эми была своя тетрадь. Ещё страшнее чем куча учебников, но раз ей так удобнее…

Так вот. Такая наверняка на тёмную сторону она перетянуть не сможет. Скорее я её. Бояться нечего.

– Куда? – почему-то вздрагивает предмет моих раздумий.

– Можем в столовую. Надеюсь, больше гарпия доставать не будет, – хмыкаю, заправляя прядь за ухо. Отстричь её что ли под ноль. Чтобы не надоедала.

– А-а. Тогда пойдём, – радостно кивает головой девчуля.

Забрасывает рюкзак на одно плечо. И направляется к выходу, видимо, полностью уверенная в том, что я бегу за ней.

Эми уже проходит мимо «королевской четы», понимает, что я всё ещё около скамьи, оборачивается и неуверенно приподнимает брови.

Улыбнувшись, перестаю думу думать, забираю тетрадь с парты, быстро кладу в сумку.

И спускаюсь вниз. Но на полпути удивлённо выгибаю бровь.

Как не выгнуть то?!

Ведь на лице Эми возникает ужас ужасный. Не понимаю, что его вызвало.

– Осторожно! – вскрикивает новая знакомая.

Не понимая откуда ждать подставы, оглядываюсь. Вроде никого с ножом на меня идущим нет.

Уже когда сильно запнувшись, полетела вперёд, осознала, что сама я противника недооценила.

Вот же-ж с*ка Холодцова.

5

– Бл*дь. Илона! – рявкает приятный мужской голос. Аж уши закладывает.

Почему не падаю?

Открываю зажмуренные от страха глаза.

Ё-ё-ё.

Очутилась прямёхонько в крепких объятьях «короля», который на меня не смотрел. Он зло таращился на побледневшую Холодцову.

Одна рука парня покоилась, довольно таки крепко, у меня на боку. Ладонь же второй – удерживала за живот спереди.

Пошлепав губами не знаю, как и поступить. Смотрю на Эми, замершую всё там же, где я помню она и стояла.

Глаза такие круглые у неё, что кажется сейчас выпадут, прямо сквозь очки.

Все те, кто не успел выйти из аудитории, передумали и уставились на нашу троицу.

Даже стали лихорадочно телефоны доставать кто откуда. Наверняка, чтобы либо смснуть друзьям. Возвращайтесь, типа. Такая потеха началась.

Либо будут ща всё на камеру снимать. Это, конечно, вообще не предпочтительно. Я сегодня без макияжа, вся такая натурель. Явно проиграю Илонке. Кстати, как раз вышедшей на арену:

– Ч-ч-что? – заикается она.

– В общем, расстаёмся, – так и обнимая, удивляет Романов меня то. Не то что всех вокруг.

Охнув, ухнув, вроде кто-то даже пукнув, все вылупились на нашу троицу

Аж поплохело. Чёрт. Во что втянули то? Во что?

Неужели я такая шикарная девчуша, что влюбился от одного касания гад?!

Честно признаться, дюже сногсшибательный гад то. Так бы и съела…всего и сразу.

Угомонись. Ева, ты чё?

А ничего, обижено отвечает за меня либидо.

Развлечений уже полгода не было.

Пришикнув на блудницу внутри, чего-то слишком разговорившуюся, внимаю беседе дальше.

– Кто расстаётся? – не понимает, явно просто не хочет, Холодкова.

И так её жалко чё-то стало, когда Романов жестоко рубанул:

– Мы – расстаёмся! – и продолжает мою тушку в ручишках, своих надёжных, крепких, держать.

А я хорошо на ногах стою.

Зачем?

Нравятся похоже ромашкины выпуклости и впуклости, активизируется блудница.

Если ему и тебе нравится, это не значит, что мне нравится, пришикиваю на неё в какой раз.

И беру так двумя пальцами за его большой. Не подумайте ничего. Речь про палец.

Так вот, ручищу от себя отодвинула и пока все в шоке прибывали, поднырнула под неё, и вот я около Эми. За рюкзак резко хватанув, тяну к выходу её, совершенно несопротивляющуюся.

– «Спасибо» сказать забыла, – раздаётся от того, что позади осталось. Притормаживаю.

– Спасибо, царь батюшка, – издевательски отвешиваю поклон.

– Не дали на*бнуться. Прошу заметить, упала бы я, не по своей вине. Только благодаря трудам вашей фаворитки, да вовремя подставленной подножки, в опасной ситуации оказалась. Но я признательна вам, что мочи нет. Разрешите откланяться?!

Под мрачный прищур, не дожидаясь ответа, отдаю честь.

– Набились, как селёдки в банку. Не продохнуть, – вываливаясь в коридор, пыхчу.

С боем протиснулись сквозь толпу. «Соседка» до сих пор в амёбном состоянии.

– Тв*рина какая, – зло сдуваю дурацкую прядь. Отрежу. Видит бог отрежу, и буду ходить со срубленным «пенёчком» у лба.

– Кто? – отупело уточняет Эми.

– Да о ком я ещё могу говорить?! – девчушка пожимает плечами.

– Ё-моё. О Холодковой, Эми!

– А! – лицо соседки моментально светлеет.

Улыбнувшись растерянно, она забрасывая на плечо вторую лямку рюкзака.

– Знаешь, думаю, зря ты волнуешься. Она себя сама и наказала.

– Чем?

Знакомая воровато оглядывается по сторонам. Я повторяю за ней, но скорее недоуменно.

Эми думает, что вон у того столба Холодцова может с ножом ждать-поджидать?! К чему излишняя скрытность?

– Романов бросил её, – рожает то, что я и так знаю.

– Для неё это хуже всего…

На этих словах девчонку, к великому горю в её семье, повстречавшую меня. Ударяют дверью в спину, выбивая весь воздух из лёгких.

Испуганно округлив глаза, Эми, замахав руками, летит вперёд.

И гарпия…та самая, о которой был разговор. И за время которого мы умудрились запамятовать, что она до сих пор в аудитории. Выходит в коридор, пренебрежительно хмыкает.

Дальше творится п*здец чистой воды.

Она, походочкой от бедра, удаляется по коридору прямо.

Ни извините, ни простите. Ни: "Ой, мама дорогая. Сорян. Ты как? Не отьехала в мир иной?"

Просто. Спокойно. Пошла. Себе. Прямо.

Такой грубости стерпеть я не смогла.

Словив Эми…там ловить то и нечего особо. Рост – метр пятьдесят. Вес – килограмм сорок максимум. Спокойно возвращаю ей, прибывающей в прострации, вертикальное положение.

На бегу закатываю рукава рубашки. И под испуганное: «Ева, не надо». Догоняю Холодцову-гадину, хватаю её за плечо, заставляя этим самым повернуться.

И, со всей дури, впечатываю кулак в рожу дуре.

А потом "пынь-пынь-пынь", перебираю ножками и быстренько убегаю обратно, пока коза стонет, и приходит в себя.

Романов аккурат так вовремя, вальяжно выходил из аудитории. И, что сказать, реакция у него опупительная.

Одну бровоньку лишь приподнял, когда заметил то, что на него, визжа, как два десятка поросят, лечу я.

Ей богу. Заслуживает уважение.

В ответ не орал, не убегал. Молодец прямо. Достойно встал на мою защиту от своей чокнутой.

– Что с лицом, Илона? – потрясённо выдыхает.

Я за его спиной, делаю вид, что созерцаю стены и бетон.

Тот самый друг «короля» стоит около него. Но смотрит "всё знающим" взглядом на меня. Так и усомнишься, что он не гадалка, в двадцатом поколении.

Но главное, Эми поблизости. Мысленно поблагодарив боженьку за хорошее стечение обстоятельств, хватаю её за руку. Приседаю слегка, чтобы держать курс вперёд удобнее было. И под насмешливый прищур дружбана Романова, гребу подальше.

Отлично, что у них спины широкие. У них, то бишь у Романова и друга его.

Холодцовой не пробиться через двоих, как бы она этого не хотела. Если, конечно, идиотка не обладает сверхспособностью – сквозь стены просачиваться.

– Отпусти, отпусти, – рвётся она из стальных объятий Романова.

Злобно хихикнув, заворачиваю за угл.

***

– Слава богу, про нас забыли, дав фору, – тяжело дыша, выдыхаю Эми.

Мы с ней пробежали по коридором и залетели в какой-то туалет. Теперь вот обе пытались прийти в себя.

– Ева…боже…я так не бегала, со времён физры в школе. Зачем ты ей врезала то? – стенает «соседка».

Выпрямившись из "колено-локтевой", подхожу к раковине. Первым делом подставляя руку, уже начинавшую болеть, под проточную воду.

Чёрт.

Надеюсь, я не по касательной ногтем задела, а таки нос Холодцовой сломала. Хоть не так обидно за ручонку мою будет.

– И как мы теперь от неё будем спасаться? – чуть не плачет Эми

– Это мой бой. Тебе не стоит волноваться, – пафосно изрекаю.

– Я же теперь с тобой…

– В каком смысле?! – падает у меня лицо на пол.

– Ты, Эми, мне это брось. Не спорю – девушка ты привлекательная. Но я по мальчикам, мальчишечкам, пацанчикам, мужчиночкам. В крайнем случае, старичкам. Если, конечно, предыдущие варианты вымрут.

– Да я не в этом смысле, ЕВА, – краснеет, как маков цвет девчонка.

– А я знаю. Просто прикалываюсь, – ржу кобылицей.

Ясно осознаю своё сумасшествие. Но похоже нервное напряжение сказывается. Знаю, что будет война. Вот и нервишки шалят.

Мля-яха…не представляла, что так скоро.

Отрешенно вытаращившись на отражение Холодковой, стоящей позади Эми, искренне не понимаю почему так не везёт.

– Лучше не оборачивайся, – хмуро прошу девочку.

– А что там? – смертельно бледнеет она.

Эх, Эми, Эми. Прости, что втянула в это. Ты была отличным товарищем. Не обессудь, если что, мысленно уже прощаюсь с ней.

А Холодцова тем временем, сложив тощие ручонки на груди жаль – совершенно не тощей, просит нагло:

– Выйди, Ватрушкина. Нам с цветочком аленьким поговорить надо.

Ватрушка(грех так не сократить. Просто грех), которая Эми, она же соседка по скамейке, вздрагивает и медленно оборачивается.

– Т-т-т-ы? – на такое и я не смогла сдержать нервный хохотунчик. А Холодцова и подавно.

– Давай-давай, – подбадривает Илона-горгона (о! Не зря прекрасно так рифмуется).

– За дверь, – кивает влево, на ту самую дверь.

С невероятной радостью, разливающейся, по каждой косточке в тельце, замечаю, что нос у Холодцовой припух.

Какая я чётенькая всё-таки. Не зря ходила на кикбоксинг. Одно занятие, а как схватываю. На лету просто.

– Ева, – жалко блеет Эми, оборачиваясь.

– Иди, иди. Дай поговорить, – беспечно улыбаюсь, всем видом пытаясь показать, что справлюсь.

Да и не надо ей тут быть. Что девчонка, такая малюсенькая и слабая, может против этой, метр семьдесят, ещё и на шпильках.

– Е-ев, – теряется ватрушка.

– Иди! – строго прошу.

И наконец девчонка мышкой прошмыгнув за дверь, захлопывает её.

Теперь мы один на один.

– И чего надо, Холодцова? – скриплю, схлестнувшись взглядами.

– Встретимся во дворике. Через пять минут, – надменно отвечает.

– Нужны свидетели, – загадочно блымает на меня, своими накладными куницами, соперница.

– Для чего? – округляю глаза.

– Приходи во двор, узнаешь, – фыркает и открыв дверь, выходит из туалета. При этом культурно прикрывая дверку обратно.

– Ну, что? Что она хотела? – залетает Эми ко мне через…прошло где-то секунд двадцать, если доверять моему внутреннему чутью. Чего бы я делать точно не стала.

– У тебя и правда фамилия Ватрушкина? – ухожу от вопроса, с интересом уточняя. Одновременно с этим, всё продолжая свою закостенневшую до дубовости ручонку поливать водой.

– Да. А что? – в очередной раз мило краснеет «соседка».

– Ничего, творожная ватрушка, – весело улыбаюсь, вытерев руки бумажными полотенцами.

– Ева!

– Ва-а! – отдавая эхом, восторженно шепчу, тиская девчонку за миленькие щечки

– Ты и злиться умеешь. Не злись. А то вылитый хомяк, вышедшей на последний бой.

– Что она сказала? – не сдаваясь, серьёзно повторяет Эми.

– Ничего. Помирились мы. Мир теперь у нас. Колготки будем на двоих делить. И помадой меняться.

– ЕВА. Хватит паясничать!

– Ладно, ладно, – выставляю ладони перед собой, "признавая" поражение.

– Не кричи. Правда помирились. Честное пионерское, – заверяю.

Не надо Ватрушкиной со мной на стрелку идти. Но, если расскажу, точно пойдёт. Поэтому вру, всеми способами.

– Ватруш, я пойду…кофе себе в автомате возьму. Через пятнадцать минут вернусь, – тараторю и пока девчуша не очухалась.

Дергаю ручку двери и вылетаю в коридор, мчась во дворик.

Хрен со мной, Холодцова. Поэтому сойдёмся же в схватке!

6

Благословение, что я решила не выделываться сегодня утром, и надела удобные кроссовки.

Мчаться по коридорам, а потом по грунтовым дорожкам и траве в туфлях, пусть и на толстом устойчивом каблуке, то ещё удовольствие.

Спустя долгое бухтение сердца на тему "не остановишься – ты, остановлюсь – я". Наконец, нашла искомое. Искомых.

Холодкова стояла, окружённая своей свитой, и ещё кучкой-дрючкой людей, рядом с фонтанчиком. И пила вкусный кофе из знаменитой кофейни.

Выровняв дыхание, очень пожалела, что по дороге не взяла хотя бы бурду из автомата. Уж думаю, со стаканчиком её, я выглядела бы словно прохаживаюсь, отдыхаю, релаксирую.

А не как сейчас. Взмыленная вся.

Прискакала, как сайгак. Остановившись лишь в метре. И не будешь же оправдываться, что не ради неё мчалась.

– Ну? – уперев руки в бока, прохожу сквозь расступившуюся толпу, которая тут же "сошлась" обратно, когда я встала напротив её предводительницы.

Мимолетно увожу взгляд в сторону. Туда, где кучка сторонних наблюдателей.

Зачем они тут?!

Ладно, Ева. Не обращай внимание. Вдох поглубже. А выдыхать пока не смей. Рано расслабляться.

– Чего хотела? Долго булки мять будешь?

– Давай поспорим, Ромашкина, – расслабленно с ленцой выдаёт королевишна недоделанная. Всё так же потягивая из трубочки напиток.

Сказала бы я ей прекратить тренироваться, но, думаю, опять обидится.

– Ты что ли фильмов подростковых пересмотрела, Холодцова?

– Холодкова, Ромашкина. Хо-лод-ко-ва, – еле держится, чтобы снова не вцепится мне в волосы гарпия.

Хотя как "снова". Снова – это как в мечтах её до этого часа было. В реале то я такого никогда не позволю.

– Ладно, – складываю руки на груди, а то они тоже зачесались от желания врезать по наглой морде.

В моём случае, в режиме реального времени, и очень-очень ощутимо.

– Так что всё же? Признаешься али нет? – тяну время, сама же пытаясь додуматься, что хочет горгона.

– В чём?

– Что киношек сопливых пересмотрела, – любезно поясняю.

– Если и так, – надменно фыркает девушка. – Наверняка поняла, что я хочу. Ты же такая у нас фифа. Вот и покажи мастер-класс.

– Блинчиков напечь? – не понимаю.

На самом деле, всё я понимаю. Догадываюсь, по крайней мере. Над ней же просто издеваюсь.

Народ, уже хорошенько так собравшийся вокруг, хохотнул. Оценил шутеечку мою.

– Романова видела?

– Это который Рома? Ещё бросил тебя перед всеми? – стебусь неприкрыто.

Но надо признать соперница достойно выдержала удар. Хотя и штукатурочка, с припухшего носа, слегка слетела.

– У нас других и нет. Ну?

– Не запрягала, чтобы нукать.

– Спорим?

– На что?

– Если выиграешь, в чём я очень сомневаюсь…

– Своё мнение при себе оставь.

– Так вот. Если выиграешь ты… – наглая девица подбегает ко мне, чтобы шепнуть на ухо такой бред, что я уже, ну не выдерживаю.

Опять начинаю истерично хохотать.

– Пробежать в трусах по универу? – Илонка краснеет от того, что я раскрыла всем её грязные мыслишки, но упрямо кивает.

Конечно. На попятный то не пойдёшь.

– Хорошо. По рукам, – жму тощую длань.

– Ты не сказала, что пожелаешь, если…

– Когда, Холодкова. "Когда" я выиграю. Но это я потом тебе скажу. Тоже на ушко, – улыбаюсь лукаво, заставляя соперницу побледнеть.

– Срок?

– Месяц, – берёт себя в руки она и вырывает руку из цепкого захвата.

– Отлично, – глумливо скалюсь.

– Уж месяца, чтобы взять неприступную крепость, хватит.

– Всё? Могу идти?! – как недавно со своей новой целью, не дожидаюсь ответа.

Разворачиваюсь и иду обратно к универу.

Только, когда никто не видит, волнуясь, закусываю губу. Другого поблизости, что можно было закусить, не было, приходилось извращаться.

Всё же не понимаю я.

Что это сейчас было?

Ладно, я роль играю. Но этой то… Какая польза в том, чтобы заставлять левую девку, соблазнять бывшего парня?! В чём загвоздка?!

– Постой, Ева! – зовут какую-то «Еву».

Имя пусть и нераспространённое, но не диковинка. Поэтому не оборачиваясь, иду к своей цели, а именно, кофейному автомату. Нужно взбодриться. Жизненно необходимо просто.

– Ромашкина! Я к тебе обращаюсь.

Вот это подозрительно. Чтобы и имя, и фамилия совпали. Но я как раз у автомата остановилась. Он на меня уже родненький смотрит. Один шаг до него.

Так что сделав нелёгкий выбор – не реагировать, преодолеваю шажок до цели. Пусть кричат. Уж так нужна, так нужна всем.

Наверняка очередную «стрелку» забивать пришли.

Ничё. Сами дойдут и скажут об этом. Не сахарные.

Жмякаю на кнопку, с надписью «капучино», и преспокойненько себе кидаю монетки в «монетоприёмник».

Есть ли такое слово, интересно? Размышляю ответственно, задумчиво глянув на «выпрыгнувший» стаканчик.

– Романов. А, Романов? – забирая стакан, опережаю поток нецензурной брани.

Уверена – она точно будет. Я ж его подружку ударила. Хотя та и заслужила.

– Что? – знакомо выгибает бровь.

Млин. Вспоминаю, что скоро его придётся отлавливать и влюблять. Потом сердце разбивать. И так далее по сценарию.

Двойной мли-и-ин.

– Чего хотел, Романов? – после того, как отпила обжигающий кофе, сразу мозги встали на место. Частично, но встали.

Минутная слабость прошла. Быстро передумала и на свиданку звать, и про Илонку говорить, чтобы усмирил. И плакаться, типа какая я бедная, несчастная. Заставляют меня тебя в себя влюблять.

Затыканию поспособствовало и то, что я вспомнила деталь, рассказанную Эми. Как «синхронисток» увезли в далекие-далекие дали.

Девчонка не уточнила, но вероятно, что в лес.

Так же вспомнилось, что отец у Холодковой – серьёзный дядечка, которого сам ректор опасается.

Не! Играя в гляделки с Романовым, чётко понимаю.

Совсем не улыбается висеть на ёлочке, болтаться. Поэтому для начала обдумаю всё хорошенько, а потом…потом.

– Ничего сказать не хочешь, – делаю вывод, спустя неприлично долгую паузу.

– Ну-с…бывай тогда, – отсалютовала бы, да вот незадача – стакан в руке.

Пришлось довольствоваться малым. Развернуться и направиться на следующую пару. И я дошла бы, если не он – король идиотов, схвативший за руку.

– Ай-я-яй, – воплю, под прицелом испуганных "луполок".

– Криворукий осел, – хнычу, едва сумев отлепить от живота горячую ткань рубашки.

Пальчики бедные мои. Простите, нерадивую хозяйку. Но надо спасать живот, надо. Как бы жалко вас не было.

– Подожди, подожди, Ев, – пытается Романов остановить.

Плюнула бы в рожу ему, с превеликим удовольствием. Шобы не давал больше никому д*бильные советы. Да воспитание не позволяет.

Рубашка вся в коричневых кофейных пятнах. Но это самое хреновое. Она обжигает получше утюга к пузу бандитом приставленного.

Как её дальше носить?! Никак.

Поэтому молча расстёгиваю пуговицы дальше.

Романов закатывает глаза. Стоит отметить, шуточек не отпускает. Снимает с себя бомбер. И прикрывает им, от любопытных взглядов.

Прикрыл то прикрыл. Да от своего "забыл".

Остаюсь в одном бежевом бюстике без бретелей. Добро третьего размера, практически, всё перед гадом.

А тот не стесняясь, берёт то, что ему дают. А именно полуголую Ромашкину на блюдечке.

– Прекрати смотреть, – шиплю змеёй.

– Кто? Я? – делает невинные глаза извращуга.

– НЕТ. Я, – гаркаю.

– Ладно-ладно, – смеётся парень, обнажая ряд белых зубов. Таким позавидует любая голливудская улыбка.

Честно, не хотела, а всё равно зависла, разглядывая красивую мордашку.

В себя привело то, что Романов толстовку стал застёгивать на все-все пуговички.

– Такое тело надо лучше скрывать, – низко говорит он и убирает руки свои сильные…тьфу.

Не туда опять заплыла.

– Что ты сказал? – взвизгиваю.

Я ему дам скрывать. Да сейчас его так скрою, что мало не покажется.

– За что? – рычит придурок, когда я не стесняясь, со всей дури, пинаю его в икру.

– Тело скрывать?! Тело скрывать?! Чем тебе, ирод, не угодило моё тело? Да я – идеал, – скромно замечаю.

Как говорится, сам себя не похвалишь…

– Кто спорит то, сумасшедшая ромашка?! – на повышенных тонах в ответ.

– Ты.

– Что «я»?

– Ты и споришь.

– Почему это?

– А кто сказал: «тело твоё надо лучше скрывать»? – цитирую ядовито.

– Я имел ввиду, что нельзя оставить даже несколько пуговиц незастёгнутыми. И показать озабоченным бабуинам, которых в нашей группе предостаточно, твою потрясающую грудь, – тяжело сглатывает, смотря в район сердечка моего.

– Мля. Такая классная. Она твоя? – и тянет в трансе ручищу, полапать.

В шоке, в опупение, в ах~е полном недолго, но нахожусь.

– РУКУ! – ору, кричу, верещу, не своим голосом, придя в себя и прикрывая ладонями "бохатство".

Парень вздрагивает и очухавшись, одёргивает лапу.

Хочет сказать что-то, но я разозлённая ему внимать не готова ваще. Возникшая между нами Эми, как нельзя кстати, обрывает его дальнейший спич.

– Ева! Ты как? Сильно обожглась? У меня пантенол есть. Давай помажем? – душит заботой она, а брюнет же усмехнувшись, кивает. И следом – уходит, так и не сказав, что хотел.

Продолжая кутаться в его вещичке, хранящей аромат дорогого парфюма, стойко не понимаю, что это сейчас такое случилось.

Он позаботился обо мне, не бросив расхаживать голой, или кажется?

– Как же ты пойдёшь в его куртке? – испуганно тарахтит Эми, когда я отбившись от неё, опять поворачиваюсь к автомату.

– Как-нибудь дойду. Какая разница, что подумают?! – бурчу, во второй раз кидая монетки.

– Не скажи."Столовые" увидят, что ты в его куртке. Потом замучаешься отбиваться от нападок и подлостей, – ватрушка зарывшись в рюкзак, озвучивает проблему, которая может притвориться в жизнь.

Легко. Особенно с моей невезучестью.