Текст книги "Наследница для Чудовища (СИ)"

Автор книги: Мила Дали

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

Глава 22

Тяжко сглатываю, смотря как Эмин поднимает с пола шорты, молча одевается, удаляется, плотно закрыв за собой дверь. Тут же щелкаю кнопочкой бра и осматриваюсь. В крови еще вовсю бушуют гормоны, какой сейчас отдых?

На прикроватной тумбе вижу радионяню, беру ее в руки, тяну рычажок и навострюсь вся во внимание. Не моргаю, не дышу. Благостно вспоминаю Веронику за купленное устройство. Упираюсь спиной ближе к изголовью кровати, поджимаю коленки и слышу. Слышу скрип полотна в детской, стало быть, Эмин уже рядом с доченькой.

Да, он живет по законам, отличным от общепринятых, но ведь Ларисе бандит не способен причинить вреда? Надо учиться доверять и наконец спрятать свои шипы, хотя в такой ситуации это сложно.

Каждый день словно на пороховой бочке, еще этот Громов. С разинутой пастью на чужой алмазный каравай. Вообще я не жадная, но считаю, что империя, доставшаяся мне по праву, должна перейти пусть не в мои, но в руки того, кого выберу лично. А не к хозяину положения Артёму, с его диктаторскими замашками. Привык всеми командовать, извлекая свою выгоду, но ничего.

У меня совести, в отличие от Эмина, в разы меньше. Да, я изворотливая лгунья и лавры чести оставлю для Эмина, со своей стороны сделав все, чтобы семейство Громовых получило фигушку вместо рудника! Именно. Я так решила!

Отвлекаюсь от мыслей, когда через радионяню слышу голос. Грубый такой, но согревающий. Подобный крепкому кофе без сахара после долгого холодного дня. Чудовище. Он говорит с Лариской на полном серьезе. Приглушенно так, с хрипцой. Эмин слишком много курит, а это вредно. Надо бы попытаться сделать ему замечание, хотя маловероятно, что послушает.

Я млею, кусаю губы и неотрывно медитирую глазами в стенку, на ментальном уровне находясь рядом с мужчиной. Он говорит Лариске, что очень рад видеть в дочери свое продолжение. Узнавать родные черты и взгляд, точь-в-точь такой же, как у него самого.

Тихим скрипом раздается покачивание колыбели.

Эмин говорит, что он бы хотел для Лариски сестру или брата, непременно похожих на мать. Северную госпожу с чистыми как небо глазами. С шелковыми локонами и кожей как молоко. Господи. Эмин считает меня красавицей и за спиной почти боготворит. Он искренне думает, что я никогда об этом не узнаю.

До бабочек в животе приятно осознавать его отношение. Пусть в лицо он не признается, по статусу не положено, но я теперь в курсе.

Я точно в сказке про Красавицу и Чудовище, которого околдовал Гром и жестокая судьба, прошлое. Обстоятельства, в которых он существовал всегда. Хотя, наверное, не от вольготной жизни сильные мужчины пускаются в криминал.

Наверное, у каждого наемника из армии Громова есть своя история, размышляя над которой, волосы встают дыбом. Да и сам Артём вряд ли с детства ел золотой ложкой. Болью и кровью мужчины отвоевали свое положение, власть и авторитет.

Жутко становится оттого, что я тоже выросла в подобных условиях и знаю – эта война никогда не закончится.

В динамике слышится непонятная возня и уже через секунду я вздрагиваю, успеваю спрятать радионяню под подушку. Дверь в нашу спальню с грохотом открывается и хлопком ударяет об стенку. Хорошо с петель не слетела, от жесткого пинка.

– Что ты делаешь?

Хватаюсь за грудь и изумленно наблюдаю за Эмином. Тащит. Пыхтит, но тащит колыбель в спальню, едва помещаясь в дверной проем.

– Лариска будет спать с нами! Ей там одиноко.

– Это она тебе так сказала?

Я сдерживаю смех, стараясь говорить спокойно, ведь у папаши настрой весьма решительный. Лариса пока общается фразами из коротеньких слогов и улюлюканьем, неподвластными для логики Эмина.

Мужчина ставит колыбель ближе к окну, потирает руки.

– Догадался.

– Кажется, вы понимаете друг друга без слов. Ты очень заботливый отец.

Подливаю сладкой лести, наблюдая в Эмине неподдельную радость. Его похвалили. Вообще, чем суровее мужчины, тем более падки на похвалу. По каждой ерунде светятся, потому что в реалии привыкли слышать грызню и брань, вырывая свое место под солнцем. А мне и не жалко сделать комплимент.

– Уснула Лариска и даже в штаны не навалила. Я проверял. А это нормально, что не навалила?

– Нормально. Успеет еще. Иди ко мне.

Улыбаюсь в ответ на сосредоточенное лицо Эмина, постукиваю ладошкой по соседней стороне кровати. Эмин сегодня в хорошем настроении, и я цепляю себе на грудь незримую медаль, потому что сумела его не испортить.

Мужчина умещается рядом, сильно продавливая матрас своими габаритами. Я скатываюсь к нему, хочу отстраниться, но крепкий захват пресекает всяческие попытки. Эмин, как тутовый шелкопряд закутывает меня воздушным одеялом до самой шеи.

Впервые я начинаю ощущать уют этого бойцовского дома по-настоящему. Веки безбожно слипаются, хотя мать должна быть всегда настороже. Кажется, перелет и мытарства действительно вытянули из меня остатки сил. Медленно моргаю и словно проваливаюсь в теплую негу.

Я открываю глаза, когда в комнате еще серо. Уже не ночь, но и солнечное утро не наступило. Эмин все так же обнимает меня и сопит в затылок. Солдат тоже измотался, и я решаю его не тревожить. Осторожненько убираю руку Эмина и будто тайный агент крадусь из постели.

Накидываю халат, на цыпочках подхожу к колыбели, разглядываю дочь. Трогаю ее лоб и щечки. Настенные часы показывают пять. Эмин показывает своей физиономией некий приятный мираж, что ему снится.

Не теряя роли образцовой жены, пусть и гражданской, выхожу из спальни. В ванной комнате освежаюсь и наконец замечаю косметичку. Поверх белых ниточек я рисую нормальные брови, подвожу глаза и мои ресницы теперь черного цвета от туши люксовой марки. Вероника сама такой пользуется.

Я собираю волосы в хвост и спускаюсь по лестнице на первый этаж в кухню. Желая не омрачать день, подхожу к холодильнику с чистым намереньем приготовить своему мужчине завтрак. Собственными руками, а не те деликатесы, купленные в честь появления Лариски. Надежно убранные на стеклянные полки холодильника.

Я нахожу курицу и морковку. А еще картошку. В шкафу есть лапша и подсолнечное масло. Сегодня Эмин на завтрак будет есть суп. Я научилась его готовить, пока жила в деревне.

Увлеченная процессом, впадаю в некий кураж и чувствую себя ведущей кулинарного шоу, даже комментирую действа вполголоса. Снимаю крышку с кастрюльки и выключаю плиту. Успеваю нарезать хлеба.

– Доброе утро. Ну нихрена себе…

Так Эмин у нас удивляется, взлохмачивая мокрые после душа волосы. Через большие окна солнце уже вовсю отсвечивает первый этаж.

– К столу, мой генерал!

Подхватываю бодрый настрой Эмина. Поварешкой зачерпываю побольше гущи, наливая суп в тарелку. Обжигая пальцы, быстренько ставлю угощение перед мужчиной. Ставлю поднос с хлебом и подаю ложку. Бегу к кофейному аппарату.

– А сама чё?

– Я с утра не завтракаю. – Наливаю Эмину кофе, разогреваю кашу для Лариски. Слышу, как застучал ложкой командир. – Вкусно? Почему молчишь? Я спрашиваю, вкусно? – Но он не отвечает. Хмурюсь, оборачиваюсь и вижу, как Эмин выдавливает из пачки белый соус. – А что, без майонеза в горло не лезет?

– С мазиком все вкусно.

Тяжко проглатываю недовольство, с такой же тяжестью Эмин проглатывает мой суп и объявляет, что через час нам нужно выдвигаться на собрание. Вспоминая нежеланное событие, потухаю. Намекаю взглядом Эмину о своем несогласии, но мужчина предпочитает сделать вид будто не замечает.

Я поднимаюсь наверх. Кормлю и купаю Лариску, пока Эмин одевается и выгоняет из гаража кроссовер. А еще снова курит, два раза. Я прекрасно вижу его во дворе из окна в спальне, когда собираю дочь. Ее не с кем оставить и придется взять с собой.

Я распахиваю шкаф и нахожу в нем откровенный брючный костюм по фигуре. Ярко-красного цвета. Отлично. Сегодня я буду тряпкой для быка Громова. Пусть сразу поймет мой настрой. Расчесываю и распускаю волосы, в тон костюму крашу губы. Примеряю каблуки.

На макушке Лариски собираю два хвостика, натягиваю на нее плюшевый капюшон от костюмчика и беру на руки. Выпрямляю спину и с гордо поднятой головой марширую на улицу.

Ох, как громко стучат мои каблуки по бетонной дорожке во дворе. Ох, как разглядывает меня Эмин, будто съесть хочет. Я улыбаюсь, но он улыбается дьявольски мило, и от этой реакции мои щеки заливаются алым под стать костюму.

– Давай подержу Лариску.

И это не вопрос, а утверждение. Эмин забирает у меня дочь, подсадив ее под жопку, возвышается передо мной как скола грозная. Черная такая, тоже в костюме, от которого у меня невольно намокают трусы.

– А теперь разворот, Олеся, и бегом переодеваться. Мы опаздываем.

– Зачем? Разве я плохо выгляжу?..

Конечно. Стоило полагать, что бойцу против шерсти, когда я наряжаюсь чуть смелее среднестатистического деда на пенсии. То ли восточные корни играют, то ли мораль.

– …Громов, между прочим, разрешает так одеваться Веронике Сергеевне. Фасон же модный, ткань плотная.

– Я не Гром.

– Все равно, в этом костюме поеду!

Топаю ногой, пока Эмин смотрит на меня осуждающе.

– Не поедешь.

– Поеду!

– Не поедеш-ш-шь…

– Поеду! – Опережая напористые действа Эмина, быстро огибаю бойца, распахиваю заднюю дверцу кроссовера, плюхаюсь на сиденье. Слышу брань. – Не матерись при Лариске!

Мужчина открывает противоположную дверь, сдерживая гнев, усаживает ребенка в детское автокресло.

– Вам следует придержать язык, Олесенька. Ясно?

Угрожает, что ли?

Эмин занимает водительское место, заводит мотор и включает магнитолу. Разговаривать больше не хочет? Ладно. Потом еще спасибо скажет, когда будет раздавать указы не псам Громова, а якутским стражам. Когда будет повелевать ценными алмазами.

Я тоже недовольно пялюсь в окно, а как замечательно начиналось утро.

Мы проезжаем серые заборы самой невзрачной улицы частного сектора и уже через несколько минут я вижу высоченные железные врата в преисподнюю Громова. Лидера группировки и соседа по совместительству, врагу не пожелаешь находиться с такими людьми ближе, чем на параллельном континенте.

У ворот по асфальту, как всегда, парят безымянные наемки в черном, обходят владения по периметру, замечают наш кроссовер. Двое останавливаются, чтобы открыть нам ворота, остальные продолжают нести службу.

Артём надежно бережет свою душонку, ведь главная цель конкурентов – глава. Хотя все прекрасно знают, что в любой группировке существует специальный человек, такой как Эмин, который на самом деле управляет бойцами.

Громов в основном распоряжается казной и жизненно важными делами. Тем более после женидьбы. Стало быть, пускать слюни на рудник Хамаровых для него крайне необходимо как воздух.

Я снимаю ремешки на детском кресле, но отец-Чудовище решает заглушить двигатель и лично взять Лариску на руки. На улице я поправляю пиджак и застегиваю верхнюю пуговицу, что так дерзко проигнорировала, пока находилась на территории Эмина. Сейчас пальцы будто сами потянулись.

Буравят. Осматривают издали меня голодные наемники.

Эмин тоже замечает их интерес, но ничего не говорит, он уверенно шагает спереди, я не отстаю и двигаюсь следом. Наблюдаю, как Лариска маленькими кулачками дергает отца за волосы, угукает, облизывает ему висок. Она непоседа, и снова, и снова норовит стянуть с себя капюшончик, но Эмин терпеливо поправляет.

Дверь в особняк медленно распахивается, и я вижу на пороге самого хозяина. Артём сегодня утром тоже бодр, Вероника идеально отгладила его рубашку. Он прячет руки в карманах, довольно встречая Лариску и Эмина.

– Все старшие бойцы уже здесь, Гром?

– Здесь, одни вы задержались. – Легкая улыбка сходит на нет, когда Громов переводит внимание с Лариски на меня. – Теперь понятно почему, зазноба все утро губы малевала?

Я становлюсь рядом с Эмином и для надежности укладываю свою ладонь ему на плечо.

– С чего это вы решили?

– Да твою помаду с Аляски видно! Еще и зубы красные.

Громов думает, что шутка удалась и смеется. У меня физиономия каменная. Языком скольжу по зубам. Эмин благосклонно наблюдая за нами, решает прервать диалог и вместе с Лариской идет внутрь дома. Я, естественно, за ним, но искоса контролирую Громова.

В просторной гостиной на трех диванах расселись мужчины с выражениями лиц хуже, чем у любого страшилы из фильма ужасов. Такие бывалые, с суровыми глазами. У одного шрам во всю щеку, что я невольно дотрагиваюсь своей и испытываю дискомфорт.

А у окна изящно сложив ручки, стоит она. Вероника Сергеевна с заплетенными волосами и закрытом бежевом платье. Но это не так важно, я смотрю на ее губы, едва приправленные блеском. Зато я пикантней.

Вероника вежливо здоровается, тянется к Лариске, чтобы забрать ее у Эмина. Будто считывает мое немое, ласково, но официально говорит:

– Собрание не место для ребятишек. Я отнесу малышку наверх и присмотрю. Не волнуйся Олеся, моя дочь тоже здесь.

– Я не волнуюсь. Бери.

Ни капельки не удивлюсь, если поутру на ладонях Вероники вскочат волдыри от моего взгляда. Не поймите меня неправильно просто мы в доме Громова и фиг бы я отдала своего ребенка, если не Эмин. Что подтвердил настояние Вероники.

Женщина с Лариской на руках, как лебедь белая плывет по лестнице на второй этаж, оставляя за собой шлейф сладкого аромата.

Артём уселся на одно из пары кресел по центру, другое, видимо, уготовано для Эмина.

– Будьте любезны, Олеся Викторовна.

Ой. Я теряюсь, когда Громов указывает на место всеобщего внимания и оборачиваюсь к Эмину. Тот, подельничек, кивает, мол иди-иди.

И я иду. До скрипа зубного стискивая челюсть, иду. Отвоевывать честь нашего семейного рудника. Сажусь. Складываю руки на подлокотники, напрягаю ноги. Кажется, вот-вот и Громов пустит по сиденью ток.

Эмин с легким намеком на иронию скрещивает руки на груди и умещается на широкую боковинку дивана. Расположится по-человечески как все, ему неохота.

Громов берет со столика пачку документов и шариковую ручку.

– Помнишь, Олеся Викторовна, ты обещала мне отдать рудник взамен на вашу свадьбу с Замутом?

Ах, вот для чего нужно было это сборище? Артём решил спросить с меня. При всех. Думает, что сможет подавить не только диктаторским тоном, но и десятью парами озлобленных глаз.

А мне без разницы, я растворяюсь. Не моргаю. Я вижу лишь сияющие карие, те, что принадлежат Эмину. Что есть сил сжимаю пальцами подлокотники.

– Помню.

– Хорошо. – Твердо продолжает Громов, постукивая ручкой по листам. – Я выполнил условия со своей стороны. Пора и тебе за слова ответить.

Я продолжаю смотреть на Эмина, находя в нем спасение. Он действует лучше любого успокоительного. Эмин расслаблен, значит, и мне не о чем беспокоиться.

– Вы говорите так, будто моего брата уже нет в живых. Не забывайте, я не могу претендовать на рудник, пока Айхан является владельцем.

– А это я авансом. Видишь? – Он протягивает руку, забитую татуировками, и указывает на Эмина. – У меня есть ликвидатор. Ты в курсе кто такие эти люди? Замут убьет Айхана. Лично расправится с особой жестокостью.

Как неприятно. Господи. Артём снова напоминает мне кем является Эмин на самом деле. Тяжело осознавать факт, что у моего мужчины словно две души. Он заботливый отец и внимательный любовник. Землю грызть будет, но принесет в дом самое лучшее. И в то же время Эмин – бандит. В его дела лучше носа не совать вообще, чтобы не помереть от ужаса. А я почти начала привыкать.

Крепче впиваюсь в подлокотники, царапаю ногтями дорогую кожаную обивку.

– Не удивили. Вы же привыкли играть в людские жизни как в шахматы.

Громов искусный манипулятор. Психолог. Он с легкостью может определить слабые стороны человека и надавить побольнее. А уж если соединить его с Эмином вместе, то эти два мужчины заставят плакать даже каменную глыбу.

И это сейчас не метафора. Ведь у каменной глыбы совести придется в разы больше, чем у меня. Ее можно задеть за чувство вины. Хуже мнения, чем сложилось у незнакомых бойцов и Громова обо мне, уже не будет.

Артём поднимается с кресла, откладывает бумаги на столик и начинает маятником ходить передо мной туда-сюда.

– Девочка, мы не трогаем невиновных. Мы уничтожаем тварей. Тех, кто насилует, грабит, сам замечен в убийствах. Запомни.

Мне не страшно совершенно. Я злюсь. Хочется прямо сейчас вскочить, взять за руку Эмина, забрать Лариску и уехать туда, где хорошо. А не вот это все. Но, видимо, допрос от Громова был неизбежен. Перед ним сияет цель, которую он добивался долгие годы и просто так Артём от нее не откажется.

– Вы прям санитары леса.

Сквозь зубы цежу, а сама зависаю взглядом на руках Эмина. Мне нравится его золотистая смуглая кожа и теплые ладони. От прикосновения которых начинаю таять. Сейчас Эмин сжимает ладонь в кулак, Чудовищу тоже неприятно наблюдать за давлением.

– Интересное сравнение, но ты права. Таким ублюдкам как Хамаровы не место среди порядочных людей. Одного убрали и второго скоро определим к покойничкам!

При упоминании отца у меня болью простреливают виски. Артём перешел грань, словно ножом полоснул по еще незажившей ране. Все без исключения видят, как я начинаю трястись. Кусаю губы, желая провалиться сквозь землю, сгинуть. Лишь бы подальше из этого ада. Невольно встречаюсь глазами с Эмином и боец не выдерживает, резко поднимается с дивана:

– Гром!

– Отставить. – Лидер вытягивает ладонь, обозначая допустимое расстояние между мной и Чудовищем.

– Ты жестишь, Гром.

– А тебе вообще лучше подождать на улице. Сходи продышись, Замут.

– Перестань ломать девчонку!

Кажется, назревает конфликт, финал которого может перерасти в Армагеддон. Чудовище зол, хотя пытается себя контролировать. Но ему очень сложно из-за темперамента. И Громов об этом осведомлен прекрасно. Сам сделал из нормального человека хищника, чтобы надежно охранял хозяина. А хищник-то нервный, перепутать может. Сожрать лидера и не подавиться.

Два здоровенных амбала становятся друг напротив друга. Такие сильные, могущественные, что у меня дыхание перехватывает. Один сдержанный, холодный как лед. Второй чистое пламя.

– Выйди покури, Замут. Олеся тебе слишком дорога, чтобы ты мог рассуждать трезво.

Теперь трясет от напряжения Эмина. Громов слышит, как хрустят кулаки за его спиной и дергает бровью. Какие же вы оба упертые и гордые, никто не желает уступать. Я облизываюсь и вжимаю голову в плечи, когда Эмин склонившись максимально близко к Артёму, говорит:

– Завязывай с жестью, Гром.

Всё. Я не идиотка, чтобы продолжать смотреть на две бомбы замедленного действия. Плохо будет всем.

– Секундочку-секундочку! Замут, я не обижаюсь на Артёма, ни капельки!

А Громов ухмыляется.

– Слышал, Замут? – Лидер разворачивается и направляется к шкафу, распахивает створку, достает оттуда толстую папку. Возвращается, кидает мне на колени. Приказывает изучить. – Понимаешь, ли боец, а с Олесей Викторовной по-другому никак! Ей хоть кол на голове теши, все равно продолжает исполнять хуйню!

– Больше не буду…

Достаточно. Я захлопываю папку и растираю глаза в надежде навсегда позабыть информацию в наспех пролистанных документах.

Я видела фотографии девушек, моего возраста отданных насильно за стариков. Дальнейшая судьба их неизвестна. Видела копии договоров на брак, подписанных лично Тамерланом. Ее видела… маму. Настоящую. Мы очень сильно друг на друга похожи, но я не помню детства совсем. Считайте меня черствой, ничего не испытаю кроме принятия.

– А что это так?

Кажется, все, до последней статуэтки в гостиной наполняется иронией Громова. Он, как всегда, победил, да и Эмин наконец выдыхает с облегчением.

– Я вам верю, Артём.

Громов щурится, ведь ему точно недостаточно моего согласия.

– Зря не долистала до конца, там есть информация, от которой ты и Айхана возненавидишь. Будешь смотреть? Не будешь? – Я отрицательно киваю и протягиваю обратно документы в руки Артёма. – Хамаров был замечен здесь. В этом городе. Он искал тебя и Лариску. А знаешь зачем? Потому что дочь твоя наследница рудника!

Громов снова не оставляет попытки подсунуть мне контракт об отказе. Я знаю, что Айхан жив, но в голосе Артёма распознаю ноты блефа.

– Подписывать ничего не буду. Штампа в паспорте у меня тю-тю…

Громов разворачивается и вихрем несется к Эмину. Не стоит упоминать, что на уговоры Чудовища мой ответ был тем же.

Эмин пытается вести диалог более ласково:

– Сейчас рудник почти заброшен. Ему нужен руководитель Олесь, иначе все к херам распадется.

– Я и буду им распоряжаться!

Топаю каблуком по плитке, впервые за все время собрания ощущая себя мятежницей. Реакция мужчин странная. То ли оглохли, то ли сомневаются в моей адекватности. Пялятся как на дуру. Плевать.

Я встаю с кресла, выпрямляю спину и гордо вышагиваю к бандитам. Останавливаюсь рядом с Чудовищем и обнимаю его за спину. Громов раздражен, но скрывает. Он оглядывает меня с ног до головы и тяжко вздыхает.

– Собирайтесь боец, вы улетаете в Якутию.