Текст книги "Наследница для Чудовища (СИ)"

Автор книги: Мила Дали

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

Глава 20

Олеся.

Неимоверно сложно принять тот факт, о чем поведал Эмин. Поверить в мать, которую я не помню совсем. В фальшивую семью, скрывающую под масками добропорядочных бизнесменов истинную сущность тиранов.

Но я поверила. Потому что Айхан хотел отобрать у меня дочь, как только она окрепнет. Воспитать по своему нраву и… Господи. А дальше после услышанной информации даже представить не могу, трясти начинает.

Я знала о пристрастиях брата и неких наклонностях, но, чтобы и мой папа был таковым? Наверное, я никогда не приму эту горькую правду, и в моих воспоминаниях Тамерлан останется добросердечным и заботливым родителем. Так мне легче.

Я смотрю на Эмина, на его неподдельный трепет и волнение к нашей дочери. Как мужчина горит, озаряя комнату радостью. Он привык держать в руках оружие, с закрытыми глазами может собрать автомат, а вот малышку Эмин прижимает к груди неуверенно, с дрожью.

Я делаю шаг и страхую, боюсь, что уронит. Кажется, с этого момента мне придется следовать по жизни рядом с Эмином. Учиться быть женщиной человека, имя которого может сниться в кошмарах. Стать женщиной криминального мужчины и навсегда позабыть прошлое. Эмин не оставил мне выбора. И я вроде тоже не против.

– Собирай Ларискины ползунки. Мы возвращаемся домой.

Эмин по привычке командует, не поднимая на меня глаз, любуется дочерью. Невольно напрягаю подбородок и губы.

– Ты хотел сказать вещички Камиллы? Согласись это имя красивее, чем придумал ты?

Тоненько возражаю и вжимаю голову в плечи.

Эмин резко поднимает глаза и недовольно щурится. Он уже четвертовал меня мысленно, потом кремировал и, наверное, развеял прах на берегу холодного моря.

Быстренько разворачиваюсь и семеню из потайной каморки в большую комнату. Слышу за спиной тяжелые уверенные шаги и как скрипит пол под берцами Эмина.

– Конечно. Олесенька.

– Конечно! – Взвизгиваю, а сама беру пакет и подхожу к коробу.

– Коне-е-е-чно…

– Конечно-конечно!

Мокрыми ладошками скидываю одежки дочери, искоса наблюдаю за Эмином. Здоровенным бойцом, что замер по центру и наверняка разозлен моей непокорностью.

Эмин рявкает:

– Олеся, блять.

А я пищу:

– Не выражайся при ребенке!

Собрав пожитки дочери, наспех одеваюсь и кладу в багаж несколько личных тряпок. Я купила их на городском рынке за копейки. Пришлось экономить, пока мы находись в укрытии. Пережидали войну между мужчинами. Я хотела покоя и стабильности, больше никогда не видеть крови. Однако, где-то в глубине души всегда знала, что рано или поздно Эмин нас отыщет. Где бы мы ни спрятались.

Накидываю легкую ветровку, говорю Эмину положить дочку на диван, чтобы я могла укутать ее в плед, но отец желает заняться этим лично. Укладывает малышку, расстилает мягкую ткань и присаживается подле на корточки:

– Ручки по швам, Лариска. Нет, не вверх, а вниз. Лариска? Перестань сикатить ногами. Вся в мать…

Тихонько хихикаю, наблюдая со стороны. Эмин никогда прежде не имел опыта с детьми и сейчас немного растерян. Годовалая доченька – это вам не спортивный наемник из армии преступников, которой привык распоряжаться Эмин. И подчиняться его указам она не намерена. Я улыбаюсь и все-таки порываюсь на подмогу.

– Не волнуйся так. Она не хрустальная. Вот, смотри, аккуратно прижимаешь ручку к животу и сверху накидываешь уголок пледа. Потом другую. Это несложно и…

– Олесь.

– М?

– Сегодня самый счастливый день в моей жизни. Я обрел семью…

– Ох… Эмин…

– Не перебивай. Я говорю, что обрел семью. Самый счастливый день. Сечешь? Теперь без выкрутасов, Якутка. Пожалеешь.

– Да, мой генерал!

Видеть строгую гримасу Эмина одно удовольствие. И для полного релакса мне необходимо ознакомиться с доказательствами, про которые рассказывал Эмин, убеждая в гнилости Хамаровых. Тогда уж точно успокоюсь.

Я беру доченьку на руки, пока боец выключает электрический генератор, тащит наши пакеты и запирает избу на ключ. Прохладный воздух закрадывается под ветровку, освежает, вызывает легкую дрожь.

Эмин распахивает дверцу своего кроссовера и помогает нам уместиться на заднее сиденье. Сам занимает водительское место, заводит мотор, недовольно сопит, пробуксовывая по бездорожью.

Обнимаю дочь, верчусь по сторонам, прощаясь с деревенскими потемками. Я не особо шла на контакт с местными жителями, только здоровалась при встрече. В Новых Мошонках все какие-то угрюмые и нелюдимые. Затихли по своим дворикам, носа не показывают на улицу.

Странно, конечно, я же вроде как была в доме матери, но ни одной фотографии, упоминаний о хозяйке или обо мне не нашла. Только хлам и личные безделушки, впрочем, серебряный кулончик я забрала себе на память.

Мы двигаемся из деревни к трассе, а потом, стало быть, к частному аэродрому. Эмин молча сжимает руль, а у меня на сердце неспокойно.

То и дело бросает в жар, ведь я успела совершить авантюру, которая вряд ли понравится Громову. Переписав рудник на дочь, я не только поставила ненавистного лидера перед выбором между честью и алчностью, но и узаконила права в пользу отца Камиллы.

Набираю воздухом легкие и решаюсь на разговор, когда наша машина уже миновала середину пути:

– Что теперь с нами будет Эмин? Как отреагирует Громов на переделку документов?

– Только сейчас об этом подумала? Ну… Лариску точно не обидят.

– Ты специально, да? Запугиваешь меня, да?

Возмущаюсь, постукиваю дочь кончиками пальцев, убаюкиваю. Я вижу, как сияют глаза Эмина. Он постоянно подсматривает за нами через зеркало заднего вида. Я таю, если задерживаюсь на его взгляде дольше секунды, поэтому отворачиваюсь, чтобы не терять бдительности.

Я хочу довериться Чудовищу и наконец расслабиться, но сделать это по щелчку никак не получается.

– Кстати, о документах, Олеся Викторовна, дай-ка взглянуть на них?

Эмин не сводя глаз с дороги, крепко держит руль, тянет вторую руку ко мне.

Ой-ой… В отличие от моего старого паспорта, надежно хранившегося в сейфе Айхана, все бумажечки на дочь были у меня в доступе, чтобы не вызывать подозрение у окружающих. Я же мать. А вдруг нагрянет проверка из опеки или мало ли что?

Брат боялся огласки и думал, что поступает правильно, оставив документы у меня. Все равно у него было все под контролем пока не явились черные псы Громова. Во главе отца нашей маленькой девочки.

Я расстегиваю молнию на сумке и уже предвкушаю негодование Эмина. Выуживаю свидетельство о рождении, подаю мужчине. Он включает свет в салоне и мельком проходится по печатным буквам. Я вижу, как Эмин хмурит брови, как у него краснеют кончики ушей. Он злится.

– Кун… кто?

– Дочь записывал Айхан, пока я была в роддоме. По документам она Куннэй. Так решил брат.

– Я ему ебало разобью. Куннэй, это вообще, что такое?!

Теперь краснею я.

– Не то, о чем ты подумал. Куннэй означает солнечная.

Эмин фыркает и отшвыривает листок в сторону.

– Не годится. Нужно переделать. – Эмин сердится, но через секунду говорит тише. – Как там Лариска?

– Уснула.

Очень напористо берет бразды правления Эмин. С таким мужчиной будет сложно, но я знаю, как растопить сердце Чудовища. Он плавится от моей ласки, он пойдет на уступки, если я буду с ним нежной.

На горизонте виднеется взлетно-посадочная полоса. Я возвращаюсь в город, где началась наша с Эмином история.

Выхожу из кроссовера и удерживая доченьку, поднимаюсь по трапу. На страшных наемников, что подчиняются Эмину, внимания не обращаю. Топаю по борту, присаживаюсь на удобное кресло рядом с кабиной пилота. Эмин складывает пакеты на верхнюю полку и умещается напротив.

– Ты разжигаешь во мне огонь, Олеся Викторовна, тебе следует быть осторожной, чтобы не обжечься.

– Я не боюсь пламени, ведь главная искорка его сейчас спит у меня на руках. Наша дочка – плод твоей страсти.

Эмин приподнимает бровь и недоверчиво щурится, будто сканирует меня насквозь. Вальяжно откидывается на спинку кресла, до сетки вен он сжимает свою ручищу в кулак, а потом расслабляет.

– Снова хитришь?

– Была бы другой, пристрелил меня уже на второй день знакомства. Так?

– Лиса-Олеся, – он улыбается, – возможно…

– Ты умеешь разбираться в женщинах, Эмин. Самую лучшую заполучил!

Кажется, я начинаю перегибать палку, потому что боец закатывает глаза и тяжко вздыхает. Прикусываю язык и перевожу внимание на доченьку. Дотрагиваюсь ее маленького носика-кнопки, трогаю щеки.

В деревне мы переживали не лучшие времена, приходилось учиться вести хозяйство, топить баню остатками неразворованных дров и штакетинами. Таскать воду из колодца и довольствоваться ассортиментом, предложенным в местном магазинчике. Благо питание для Камиллы привозили по заказу из города.

– Мама, сик…

Вздрагиваю от неожиданного лепета доченьки и первым делом кидаю взгляд на Эмина. Он сконцентрирован до предела. Сгущает ауру своим напряжением, будто услышал не детский отклик, а случайно познал тайну пророка.

– Переводи на людской. Что ей нужно? Все сделаем.

– Успокойся, Эмин, – благосклонно наблюдаю за папашей, – уже ничего не надо.

– Но Лариска просит!

Ох, Эмин. Борт, нашпигованный наемками с мордами как у обезьян, не лучшее место для смены памперса. Даже в туалетной комнате не развернуться, я помню ее, ведь именно этом самолете мужчина крал меня впервые. И вот сейчас, спустя несколько лет я снова здесь.

– Мы донесем до дома.

Я пытаюсь объясниться, но Эмин совершенно не понимает намеков. Твердолобый. Настаивает на конкретике и мне приходится наклониться к мужчине, дабы сохранить столь важное для него известие конфиденциальным.

Я шепчу Эмину такую ерунду и от чего-то испытываю сближение. Хрупкое совсем, но по родному теплое. Словно теперь я могу опереться на его могучее плечо и будет все хорошо. Он же отец. А может, я просто схожу с ума.

Эмин одобрительно кивает и не дает сесть обратно, задерживая рукой меня за шею. Легонько касается губами моих губ, распаляя по щекам алый румянец. Я отвыкла. Не только от Эмина, но и от ласки вообще. Похвастаться богатым опытом тоже не получится.

С дочерью на руках ощущаю себя девственницей и только с позволения Эмина возвращаюсь на свое кресло. Он смотрит на меня неотрывно. Заставляет полыхать снова и снова. Не знаю куда себя деть от взгляда его карих глаз, краснею, пялюсь то на дочь, то в круглое окошко.

Мне жарко, неловко, да и, что греха таить, выгляжу я сейчас совсем не на миллион долларов. Эмин прекрасно замечает мое откровенное смущение, но продолжает сверлить. Боже. Начинаю ёрзать, чувствую, как на коже проступает испарина, сердце работает на износ от волнения.

– Возьми, пожалуйста, мне нужно в уборную.

Передаю спящую дочь Эмину и тот довольно скалясь, принимает ребенка. Я вскакиваю, будто подстреленная и галопом несусь проч. Искоса поглядываю на бандитов, что в таких же камуфляжах как у военачальника отдыхают в хвостовой части.

Кто-то играет в карты, кто-то липнет к смартфону, а кто-то спит. Каждый занимается чем хочет в свободную от криминальных дел минуту. Сегодня страшилы на меня не обращают внимания. Значит, Эмин уже провел с ними беседу и отдал такой приказ.

Обезопасить вздумал? Или ревнует? Вот точно шагаю не вдоль рядов, а как по лезвию ножа, главное, не сорваться.

Открываю пластиковую створку, освежаюсь, перевожу дух. Обратно возвращаюсь уже смелее.

Эмин занят дочкой и до конца перелета мне удается поймать волну расслабления. Едва мы касаемся земли, как внутри вновь затягивается узел тревоги.

– За мной, Олеся Викторовна.

После посадки Эмин, не спуская малышку с рук, встает первым, я на цыпочках крадусь позади. Мы шагаем по трапу, и на бетонной площадке я вижу толпу в черном. Сборище. Человек сто не меньше. Это наемники Громовской банды, они встречают нас.

Сглатываю тяжкий ком, когда справа распахивается дверь внедорожника и оттуда выходит сам Громов. Как всегда, в дорогом костюме и с каменной миной.

Коленки предательски дрожат, но за спиной командира спокойнее. Каштанкой хватаюсь за край куртки Эмина и очень хочу поскорее убраться из эпицентра разбойников.

Я рассчитывала услышать брань, угрозы после содеянного, но Громов ухмыляется. Его голос звучит строго, но добро:

– Как ты, милаха? Не устала?

– Вроде нет, спасибо… – тихо отвечаю.

– Я не с тобой разговариваю, а с Лариской.

Не сказал, отрезал Громов. Тянется своими лапами к моей дочери, щекочет за бочок через плед. А та и довольна, хохочет. Конечно. Растерянно смотрю на Эмина. Кажется, его счастливую физиономию можно разглядеть с Сахалина. Он с гордостью демонстрирует ребенка лидеру и тот хлопает бойца по плечу. Одна я как неприкаянная.

– Отдохни Замут, после перелета. Приступай к обязанностям завтра. Вероника Сергеевна похозяйничала у тебя дома, все приготовила для нашей наследницы. Так что можешь больше не суетиться.

Два здоровенных амбала и… Лариска, маршируют, скрывая меня за широкими спинами. Но я величественно выпрямляю стать, чтобы не посрамиться перед остальными бойцами группировки. Мол все нормально.

– И колыбель купила?

– Купила.

– Зачет ей.

Мы останавливаемся у большого авто, и Громов лично открывает для меня дверцу, шокируя до трясучки. Осуждающе пялится, как на что-то низменное:

– Шмотья купила, для Этой… аферистки.

– Почему вы так меня называете?

– Садись в машину. Не беси. Знаешь сколько времени и денег мы потратили с Замутом, чтобы отыскать тебя? Не могла зашухариться где-нибудь поближе?

Поближе я усаживаюсь к Эмину, а Громова игнорирую. Да и он, похоже, не слишком рад нашей встречи. Деловито занимает место водителя, желает сам отвезти нас домой.

Глава 21

Сейчас бы вставить наушники и абстрагироваться. Утыкаюсь носом в плечо Эмина, когда Громов снова разевает рот:

– Ну ты Якутка, конечно, мошенница! Думаешь, переоформив рудник на Лариску, ограничила меня во власти?

Он прибавляет скорости, ловко маневрирует между плотным потоком машин, поглядывает через зеркало своими бесцветными глазищами. Сворачивает из центра в сторону частного сектора.

– Я захотела сделать подарок своей дочери. Разве это противозаконно?

– Противозаконен тот беспредел, который ты устраиваешь. Хотя, возможно, даже к лучшему смена владельца рудника. С годовалой Лариской намного проще вести разговоры чем с ее сумасбродной мамашей.

– Гром.

Говорю не я, а Эмин. Кажется, ему стала надоедать наша словесная перепалка, в которой Артём, несомненно, доминирует. Он привык давить своим авторитетом и грубостью.

– Что? Разве я неправ? Сначала Якутка врет и называет себя служанкой, отправляет моих бойцов в Китай на поиски несуществующего брата. Потом молчит об Айхане. Сбегает и не отвечает за базар, по поводу обещанного рудника. – Он снова буравит меня через отражение заднего вида. Я замечаю в его глазах раздражение, нехорошим блеском сияющее на радужке. – Одни убытки.

– Я возмещу. Она всего лишь баба.

– Бедовая баба, повезло, что не мужик. Нашла способ, как выйти сухой из воды. Надеюсь, Лариска не унаследует ее генов. Впрочем, подмена собственницы на более умную нам только на руку.

Наверняка Эмин чувствует, как я порывами соплю в его куртку. Но я не могу перечить и выказывать свой характер, потому что не желаю Эмину проблем. А Громов нарывается, Артём разгоняет машину по узкой дороге коттеджного поселка и в красках расписывает мне картину о том, как он наказывает неугодных, обувая их в кандалы из бетона и скидывает на дно реки.

Надеюсь, если мы с Эмином построим крепкие отношения, то этого “друга” семьи я буду видеть очень редко. В идеале никогда.

– Мой брат Айхан до сих пор жив, не забывайте, что именно он является первостепенным владельцем.

– Это ненадолго.

Хрипит Громов, останавливая авто у ворот дома Эмина.

– Как знать, как знать, Артём.

– Можешь прямо сейчас начинать плести венок своему родственнику! – Обозленный Громов тянется за сигаретами, но вспоминая о ребенке в машине, фыркает, возвращает пачку в карман. – Сначала я покончу с Айханом, а потом мы с Лариской уж как-нибудь договоримся о распоряжении рудником до ее совершеннолетия.

– Да вы, уважаемый, никак регентом себя почувствовали всея алмазной империи!

Всё. Я не могу больше слышать, как Громов размечтался о руднике построенным не им, а еще отцом Тамерлана. Если кто и будет управлять наследием, то только Эмин! Мой сарказм выливается на глазах Громова кровью. Я вижу, как у него потеет лоб и смыкаются губы. Эмин тоже видит, резко открывая дверь, выходит на улицу:

– Замолчи, Олеся!..

Одной рукой он держит дочь, второй вытягивает меня следом. Отпихивает подальше. Склоняется в салон и обращается к Громову:

– … Идешь с нами?

– Нет уж, – цедит сквозь зубы, – здесь Веронику Сергеевну подожду!

Стало быть, и его жена тут. Не успеваю подумать, как слышу скрип железных ворот. Оборачиваюсь и замечаю Веронику. Ухоженную мадам, будто сошедшую с обложки глянцевого журнала.

Я завидую Веронике по белому, она очень красива и всегда находит время, чтобы закрутить идеальные локоны и сделать макияж. Я после скитаний и перелета ощущаю себя рядом с ней чушкой.

Женщина спешит к нам и улыбается. Ей не терпится познакомиться с Ларисой. Эмин самодовольно хвастается дочерью и позволяет Веронике с ней заигрывать.

В принципе, если отмести криминальные делишки и беззаконье мужчин, можно сказать, что на затворках их жизни все как у людей. По крайней мере по отношению к женщинам и детям.

– Какая милая девочка! Очень на папу похожа, – охает Вероника и переводит на меня взгляд. Рассматривает с головы до ног. – А вот и сбежавшая невеста, – говорит звонко, наигранно-ласково, – глупостью было прятаться. От командира моего мужа никуда не деться. И… Олеся, я прикупила тебе стильной одежды, уход. Тебе надо помыться!

– Спасибо…

Спасибо, Вероника, за тонкий намек на неряшество. Посмотрела бы я на тебя, если ты хоть день прожила в таких условиях.

Чувствую, как начинаю краснеть от ее слов. Мне очень стыдно и хочется поскорее убраться. Эмин будто считывает мое состояние. Или у меня на лице написано?

Когда Эмин прощается с Громовыми, я уже одной ногой во дворе. Снова вижу неуютную территорию, серую. Мрачные стальные постройки. Обнимаю себя руками, топаю по бетону в дом. За спиной двигаются Эмин с Ларисой.

Толкаю незапертую дверь и в нос тут же закрадывается аппетитный запах. Я вижу накрытый стол. Весь первый этаж украшен розовыми шарами, надутыми гелием. Блестками. А на полу рядом с диваном стоят вазы с живыми цветами. Это все мне?

– Эмин?

– Нравится?

– Я не рассчитывала на такой прием…

– Идем за мной.

Мужчина обгоняет и кивает в сторону лестницы. Мы поднимаемся на второй этаж и на пороге третьей комнаты у меня слезятся глаза.

Просторная детская единственная по-домашнему теплая комнатка в этом коттедже. Здесь сделан свежий ремонт, но не воняет краской. Сразу понятно, что дизайном была Вероника. Все нежно-пудровое, над белой колыбелью висит балдахинчик и игрушка-заманушка.

Есть и пеленальный столик, и стульчик для кормления. Шкаф забит всем необходимым, ведь Вероника сама мать и знает, что нужно малышке.

– Мне очень нравится Эмин. Я бы хотела, чтобы весь особняк стал таким же уютным.

– Э, нет. Лиса. Превращать мое логово в кукольный домик? – Эмин называет меня лисой, но сам поглядывает хитро, – возможно, я разрешу, но по комнате, за каждого рожденного ребенка!

– Ты же знаешь, это невозможно. Ведь даже Ларису не запишешь на себя пока она совсем маленькая? Слишком опасно…

– Не запишу.

Эмин чернеет в секунду, кажется, ему сложно осознавать всю суть реалии. Он мечтает о большой семье, но его жизнь никогда не позволит ему этого. Много детей – непозволительная роскошь для такого мужчины. У Чудовища есть все: влияние, деньги, почет. Нет самого главного – уверенности в завтрашнем дне.

Мужчина укладывает Лариску на пеленальный столик и оставляет нас одних, мрачно выходит из комнаты.

Я раскутываю доченьку из пледа, и меняю памперс. Нахожу в комоде кучу новых вещей и переодеваю Ларису в мягкий костюмчик. Потчую остатками прикорма, купленного еще в деревне.

Я беру дочь на руки и пытаюсь укачать, но она капризничает. К Эмину просится. А мне неловко до жути, ведь не сможет такой отец постоянно возиться с малышкой.

Я прижимаю Ларису к груди и осторожно выхожу из детской. На первом этаже слышится плеск воды, Эмин принимает ванну.

– Тише, тише доченька…

Успокаиваю Лариску, а та голосит. Мне приходится спуститься вниз и едва нога касается последней ступени лестницы, Эмин как ошпаренный вылетает из ванной. Благо полотенце соизволил намотать.

– Почему орет?!

Предельно-остро Эмин реагирует на каждый вздох дочери, а тут мини-истерика.

– К тебе хочет…

– Давай.

Не дожидаясь ответа, Эмин почти вырывает у меня из рук Ларису, и я начинаю немножко обижаться, наблюдая за парочкой брюнетов. Дочь улыбается и с интересом трогает небритые щеки Эмина. Лезет пальцами ему в нос и глаза. Смеется, когда Эмин показывает ей язык.

Я потираю ладошки и чувствую себя лишней. Неверное с непривычки, хотя со стороны они выглядят чертовски мило. Нет приятнее зрелища, чем здоровенный красивый мужчина с маленькой принцессой на руках. Прошу Эмина присмотреть за дочерью и желаю сама искупаться.

В ванной комнате я стягиваю с себя вещи, до краев набираю джакузи. Плюхаюсь в горячую воду, ощущая по телу долгожданное расслабление. Когда-то пустые полки сейчас забиты пузырьками для женской гигиены. Есть все – от шампуня до пилинга для пяток. Вероника как для себя закупалась.

Нежусь в розовой пене минут сорок не меньше и за это время Эмин ни разу не постучал с вопросами. Я накидываю халат и с некой тревогой возвращаюсь, наблюдая пустынный этаж. Поднимаюсь наверх, открываю дверцу в комнату Лариски.

– Зэки расселись по шконкам и пахан им говорит: моргала выколю, пасть порву, Редиски…

– Эмин, что ты такое выдумываешь? Она же девочка!

Боец уместился на полу рядом с колыбелью и покачивает Лариску.

– Это всего лишь сказка.

– Про Лукоморье лучше расскажи.

– Зато Лариска почти уснула.

Я недовольна, но уступаю Эмину, потому что с ролью отца он знакомится впервые. Оставляю их наедине и спустившись на кухню нахожу в холодильнике бутылку воды, промачиваю горло. Успеваю украсть со стола маленький бутербродик и у тумбы потянуться к чайнику, как за спиной неожиданно раздаются шаги. До дрожи внезапные.

Я оборачиваюсь и встречаюсь с темным взглядом Эмина. Сильными руками он обхватывает меня за поясницу, давит, нагибает, укладывая грудью на тумбу. Мне страшно от его напора, слова застревают и шепотом срываются с губ:

– Что ты делаешь?..

– Я соскучился.

Как же? Нет. Я давно позабыла что такое мужское тепло, а тут так сразу.

Пытаюсь вздохнуть, сдвинуться. Эмин крепко прижимает меня к холодной поверхности. Я, по сравнению с его мощью, никто. Тихонько возражаю, но фразы будто разлетаются в пустоту. Я чувствую жар мужского тела, огненными вибрациями распаляющие мои голые ноги.

Сухими ладонями Эмин касается моих бедер, скользит, приподнимая края халата. Я оборачиваюсь, а Чудовище смотрит, изучает желанные изгибы моей фигуры и от этого взгляда начинает потряхивать.

Царапаю ногтями столешницу тумбы, напрягаюсь, глохну, когда его пальцы стягивают вниз трусики, дразня, касаются интимных складок. Эмин дышит, Господи, как он дышит! Ощущать его нетерпеливые порывы лестно и одновременно волнительно. И я замираю в неведенье, за спиной раздается шорох слетающего полотенца.

– Я неуверена…

– Тише…

Греховная тяжесть закручивается в груди, сладким медом стекает к животу, согревает, заставляет сердце биться как сумасшедшее.

Я чувствую, что Эмин берет свой твердый член у основания, упираясь в меня, второй рукой давит на поясницу, подготавливая к удобной позе. Раскрывает, проникает в глубину, медленным движением пуская в кровь опьяняющий коктейль наслаждения. Эмин берет меня плавно, будто смакует каждый толчок.

Я чувствую его внутри, закрываю глаза, отзываясь влагой на ритм Чудовища. Он тискает, сжимает до легкой боли мои ягодицы, полностью подчиняя себе. Растворяюсь в его свежем аромате, впитываю, надышаться не могу. Я хватаю ртом воздух, когда Эмин отстраняясь, выходит из изнывающего возбуждением лона. Мне мало.

Не успеваю опомниться как мужчина, взяв меня за ребра, отрывает от пола и усаживает сверху на тумбу, подталкивает к самому краю и становится между раскрытых для него бедер. Эмин подается вперед, утыкается носом мне в висок, согревает, распаляя еще сильнее.

– Со мной будешь… всегда… Олеся…

Простыми словами он будто взрывает потайную бомбу внутри меня. Со стоном и матерным словечком я обхватываю ногами его спину. Приказываю. Боже, я приказываю самому Чудовищу взять меня жестче.

Кончиком языка облизываю его колкую щеку, вызывая в глазах Эмина бесноватые искры. Какой он вкусный, я хочу пробовать его еще и еще. Кажется, я тоже скучала. Словно в последний раз впиваюсь руками в его плечи, мне нужно обнять Эмина крепче, максимально, так, чтобы наши тела соприкоснулись.

Ерзаю, повторяю мольбу о сексе, но, похоже, слабыми воплями только забавляю Чудовище. Он трогает мою грудь, снова до жжения натирает вершины, я терплю, позволяя Эмину играть с моим телом. Небритым подбородком он царапает кожу на шее, напирая, подхватывает под бедра и рывком толкается внутрь.

Я прогибаюсь, подставляя свою истерзанную грудь его поцелуям. Горячим, по животному грубым. Кажется, Эмин действительно тосковал, ведь сейчас он не щадит меня и не может насытиться. Он голоден мной, растягивая, пользуется, заглушая эйфорией разлуку.

Эмин ударяется пахом так громко, что я смущаюсь от собственной испорченности, хотя первый этаж весь в нашем распоряжении.

Мне мокро и до криков приятно. Я вздрагиваю и бьюсь от каждого его проникновения, скользя задницей по испачканной влагой тумбе.

С рыком Эмин пресекает мои вопли, целует, ударяет нас зубами. Он хочет, чтобы я заткнулась, просовывая язык глубоко в мой рот. Дышит в меня и имеет, в прах уничтожает иллюзию, что в сегодняшнем сексе главная я.

Не отдаю отчета действам в ответ на его страсть, дурею, в кровь раздираю широкую спину, но Чудовище плевал на боль. Ему нужна я.

Он смахивает с тумбы черепки и склянки, толкает меня, укладывает. Эмин берет мою ногу и закидывает себе на плечо, поднимая голову, прикрывает глаза. Я смотрю, как ему хорошо и взрываюсь, испытывая сначала бурю, потом блаженное расслабление. Эмин улыбается и надавливает на мой клитор, он знает, как усилить оргазм.

Чудовище хам и резок, но в постели ему нет равных. Или не в постели, а, например, сейчас. Приподнимаясь, я дотрагиваюсь ладонью до пресса Эмина и насильно отталкиваю. Мы опять не предохраняемся.

– Только не в меня…

В его глазах по-прежнему пламя, но перебарывая собственные инстинкты, мужчина вынимает член, опустошает, лишает прежней ласки. Рывком он стаскивает меня с тумбы и заставляет стать перед ним на колени.

Кажется, я начинаю ощущать себя очень плохой потаскушкой. Видел бы чопорный брат. Проклял еще раз, а потом до лысин повырывал на себе волосы. Не желаю больше думать, ведь мне нравится это безумие.

– Хочешь?

Он проводит испачканной соками головкой по моим губам и надавив на подбородок, открывает рот. Теперь я ублажаю Эмина, как могу. Неумело захватывая возбужденную плоть, но и этого достаточно чтобы Эмин сегодня вечером сгорел. Растворился во мне без остатка.

И он кончает, желая отстранить меня, а я лишь плотнее засасываю его губами, смотрю на него снизу вверх. С ума свожу Эмина, когда, не отрывая взгляда, глотаю. Ощущая, как член продолжает подрагивать.

– Шальная…

Еле слышно говорит Эмин, наблюдая, как я слизываю с губ остатки спермы. Успокаиваюсь и мысленно обвиняю магического якутского духа, что вселился в меня на эти пару часов. Пусть делает это чаще…

Удовлетворенный Эмин подхватывает меня на руки и лично уносит наверх в спальню. Он говорит, что за Лариской присмотрит сам и хочет, чтобы я отдохнула в человеческих условиях после деревенского курятника.

Осторожно укладывает меня на постель, разворачивается, делая шаг.

– Эмин, – тут же останавливаю, – возможно, я огорчила тебя при встрече с Громовым, но пойми, только ты достоен владеть рудником Хамаровых. Ты забрал мою душу, забери и алмазы.

– То есть, я с тобой ради камней? – не оборачиваясь, отвечает.

– Нет, конечно.

– Ложись спать, Олеся. Мы обсудим это завтра, когда я отвезу тебя на собрание нашей группировки.