Текст книги "Наследник для врага брата (СИ)"
Автор книги: Мила Дали
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)
Глава 8
Виктория.
– Лапку свою убрал от моего сына. На два шага отошел!
Никому не скажу, чего мне стоило, выплюнуть эти слова Надменному. Бью ладошкой по его руке, касаюсь груди, легонько отталкиваю. Фархад, будто опоры и не чувствовал вовсе, отшатывается. Той же лапкой, с силой трет переносицу.
– Немыслимо, Вик.
Говорит он и тяжко вздыхает. Говорит так, словно в его глотку сталь раскаленную заливают. Глухо. Он хмурит черные брови вразлет, темным взглядом окидывает меня сверху вниз и обратно. Нет на лице Фархада улыбки, только скорбь. Осуждение.
– И? Что не так? Котам в Марте можно, а мне нет?
– Срок какой? Семь? Восемь? Девятый?
– Десятый! И вот не надо сейчас так сжимать кулаки, Фархад. Я имею право на личную жизнь.
Вру, намеренно вру. Я не доверяю Фархаду. Я не могу признаться мужчине, что до него у меня практически год не было секса. И после…
Что в черных мыслях этого лютого Зверя? Таких же черных, как раскаленная смоль в котле, куда засунет его брат, если Алиев, посмеет причинить вред мне и Кармию Россу.
– Конечно, имеешь.
Огромной скалой двигается прочь. Останавливается у двери, что болтается на одной петле, придерживает. Он хочет показать мне дом, хочет устроить экскурсию по всем этажам пристанища. Он получает мои искренние аплодисменты, но сохраняет невозмутимый вид.
– Чудесненько! А Барин не желает восхвалений интерьером? Почетных лавров за дизайнерский вкус? Ммм?
– Уймись.
Но я злюсь. Мне страшно и смешно одновременно. В голове только навязчивая мысль: <<Какого хрена?>>.
А перед глазами все тот же Фархад, почти невесомо кладет руку на мои лопатки. Следит, чтоб я не запнулась через порог. При других обстоятельствах, сочла бы за галантность.
Смущает одно, Алиев полгода терроризировал нашу семью. Я собственными глазами наблюдала некое дерьмо, что исполнял Султан, всея преисподней, Алиев. Запугивал, запугивал своими шакалами, всячески. Дышать не давал. А сам не появлялся.
Благодаря вот этому самому Надменному, что продолжает греть мою спину, я практически не выходила из дома. А если выходила, то ничего не видела, кроме пиджаков охранников, плотным кольцом, закрывавших госпожу Росс. Не слышала, кроме щелчков оружия, снятого с предохранителя.
Но у меня есть брат. Он добрый человек, однако, финта такого, Алиеву не простит точно. Алиеву, с самомнением повелителя мира.
– Твоя комната на втором этаже, но я могу приказать перенести вещи на первый. Сложно, наверное, по ступеням спускаться будет и… подниматься.
Он останавливается в центре столовой. Отходит чуть дальше, клещом вонзается в спинку ни в чем не повинного стула. Крепко обнимаю Кармия Росса, таращусь на Алиева. Фархад щурится, внимательно смотрит на Кармия Росса. Так, что не по себе становится от этого темного взгляда. Отворачиваюсь спиной.
– Мне и наверху сойдет, все равно надолго не задержусь здесь.
– Считаешь, госпожа Росс? Думаешь, тебе здесь будет хуже, чем на полном обеспечении брата? Уважаемая, у меня хватит финансов для комфортного проживания будущей матери. Хотя, не так давно, положение вашей семьи было далеким от сказки.
– Дурак, что ли?
Он. Меня. Бесит.
Еще сильнее чем, обычно. Я не обижаюсь на эти надменные издёвочки. Просто хочу, вот прямо сейчас, подойти и как дать пощечину, по высокомерной морде.
Да что он обо мне знает? Нихрена.
Женька подарил квартиру, хорошую, в хорошем доме. Купил малолитражку красную, но мог и БМВ, какую-нибудь, новую.
Я, между прочим, тоже работала и профессия моя творческая. Мастер маникюра. Ногти делала красивые. И в салоне, и на дому. А это вам не шуточки и не игрульки. Бизнес в индустрии красоты.
Но Фархаду знать об этом не обязательно, пусть думает что хочет, мне все равно.
Искоса подглядываю за мужчиной. Он нервничает. Ему жарко. Еще сильнее послабляет галстук, и вещица болтается на его шее, теперь, совсем отрешенно. Хруст деревянной спинки стула от нещадной руки Алиева. Мужчина снимает пиджак, мнет дорогущее одеяние, отшвыривает в сторону.
Вздрагиваю, а Фархад принимается нарезать круги по столовой. Прячет сжатые кулаки в карманы брюк.
– Срок немаленький. Определенно. Значит, переспала со мной уже в положении? Или, сразу после, в койку другого прыгнула? Ответьте мне, госпожа Росс?
– Заткнись.
Меня пробирает мурашками. Противными, колкими как эти слова. Знобит даже. Полностью отворачиваюсь от Алиева, гипнотизирую золотистую стенку напротив. И зубы мои сомкнуты до боли и душа кричит, гореть заставляет.
Той ночью, фальшивые маски были сорваны. Я видела, каким может быть Фархад. Каков он настоящий. Нежный, чувственный, самый лучший мужчина из когда-либо созданных. С таким мужчиной, как Фархад, той ночью, можно было не раздумывая, прыгнуть в сокрушающее пламя. И если совсем чётенько, стоять за его спиной и подавать патроны. Даже если весь мир восстал против него. Сейчас нет.
Сейчас я хочу заткнуть уши, сесть на корабль к пришельцам и улететь на другую планету.
– Это менталитет у вас такой? Или ваша личная позиция, уважаемая? Прошу прощения, за неприличие, но какой я у тебя по счету? Двадцать пятый?
– Заткнись. Тварь.
Всё.
Я стою спиной, и Фархад не видит, как я, что есть сил, жмурюсь. Давлю, давлю в себе унижение, чтобы не вылить горечь солеными слезами по щекам. Сын внутри неспокоен, он чувствует мою тревогу. Слишком дурно, отшатываюсь в сторону.
Почти падаю, но упираюсь в жаркую грудь Фархада. Мужчина распаляется, задыхается точно так же, как и я. Неужели у него есть сердце? Я ощущаю, как оно колотится. Словно вот-вот разорвется.
– Скажи… скажи, Росс, что я ошибаюсь. Убеди меня в обратном…
Глава 9
Глухие слова больше похожи на рычание загнанного зверя. Руки Фархада ложатся на мои плечи, чуть сжимают. Я чувствую дрожь, сковавшую когда-то, непробиваемую гранитную скалу. Алиева. Он склоняется к моей щеке так близко, что жесткая щетина царапает кожу. Заставляет гореть. Не только лицо, всю меня, без остатка. Немного тошнит от волнения, лихорадочно кусаю губы. Самый первый, мучительный вздох, дальше легче.
– У меня есть любимый мужчина.
Будто скороговоркой шепчу, а тело сразу реагирует. Фархад не ощущает, как слабый ток разливается по венам. Переполняет жилы. Как эти слова, острым импульсом, бьют в грудь.
Под запретом тот мужчина. А уж любовь, тем более.
Не знаю, сколько мы простояли в абсолютной тишине, словно посмотрев в глаза Медузе Горгоне. Но за это время, я успела насчитать сто сорок три ударов сердца Фархада.
– Даже не сомневался.
И он отстраняется так резко, будто и не было ничего вовсе. Оборачиваюсь. Надменный злой. Старается скрыть от меня раздражение, но пятикратные факи. Виктория Росс прекрасно считывает эмоции.
– А что ты хотел услышать, Алиев? Слова восхваления твоего члена? Или, быть может, прозу в благодарность твоим выходкам? Шантажу? Я свободная женщина. Алё?
– Испорченная женщина.
Говорит он. Твердо, четко, чтобы ясно слышала каждое слово.
Фархад гордо расправляет стать. И на граммульку, мизерную кошачью лапку, ему не стыдно произносить оскорбление. Он медленно идет к лестнице, а я за ним. Он думает, что самый праведный. Но Виктория Росс, уж точно не потерпит таких фразочек.
Совсем близко к телу Фархада, сминаю в кулаке его белоснежную рубашку. Вот Сволота Заморская и я тебе сейчас устрою.
– Стоять! Звериной сопеть перестань, ага. Как ты меня там назвал? А ну-ка, развернись посмотри своими бесстыжими глазами! – недовольно кричу. – Шлюху во мне увидел? Нет, подожди… Что ты задумал? Не трогай. Мне тесно, Фархад! Жарко. Убери руки, не нужно обнимать!
Последнее слово точно в губы. Без доли сомненья накрывают мои. Я вспоминаю его вкус, ласки. Сядьте на шпагат с сантехником, но Фархад целуется как Бог.
Фархаду неудобно, он слишком высокий. Мужские теплые ладони на моих щеках. Запрокидывают лицо, поглаживая большими пальцами. Языком проталкивается внутрь, касается моего. Ласкает губами, засасывает, наполняет мой рот своим дыханием. Судорожно ладошками по мужской груди, нащупываю галстук, срываю окончательно.
– Испорченная Вика, в твоем положении нельзя есть столько сахара.
Отрывается лишь на секунду, но не отпускает лица, пристально смотрит. Будто хочет, прямо сейчас, спалить до праха неугодную ему девицу. Ну-ну Фархад. Учти одно, в душе, Виктория Росс, как птица Феникс.
– С чего ты решил?
– Губы… сладкие. И ваш аромат. Идемте за мной, Виктория Александровна. Вы же вроде как, теперь пленница.
Заключительная фраза совсем сухая. Фархад резко разворачивается, также резко прямиком к лестнице. Шагает быстро, уверенно. Он уже наверху, а я только на четвертой ступени.
– Подожжи…
Осторожно топаю, ничего не видно из-за огромного живота. Фархад раздражается, ему неприятно разглядывать мои округлые формы. Неприятно знать, что я ношу под сердцем “чужого” ребенка. Хотя с чего бы вдруг? Сам посмеялся надо мной после единственной и, столь роковой близости. Сам позволил уйти.
– Давайте руку, я помогу.
– Как любезно. Можно подумать, что ты обходительный человек, Алиев.
– Разве не так?
Сейчас я более уверенна. Фархад не даст мне упасть на чертовой лестнице. Ровный пол второго этажа и Алиев щемится от меня как от огня. Молча двигается дальше по коридору, плетусь следом.
– Руки помыть не забудь. И рот прополощи. С мылом. “ Грязную” трогал ведь! Целовал…
Усмешка в ответ и Фархад толкает темную деревянную дверцу, как воспитанный пропускает вперед.
Роскошная обстановка, огромная кровать с шелковым балдахином и таким же бельем. Здесь все продумано до мелочей. Каждый виток, на мебели из красного дерева, идеально отшлифован. Ростовое зеркало в золотистой раме, мягкий ковер на полу, как у восточных шейхов.
Фархад долго готовился к нашей встречи, хотел произвести впечатление.
Пока Виктория Росс пилила ногти, а после, содрогалась каждому шороху и хлопку. По ту сторону прозрачного стекла дома. По ту сторону бронированной стальной двери.
Ноги нещадно гудят, мне тяжело долго топтаться. Огибаю надменного справа, осторожно сажусь на постель. И так и сяк, пытаюсь наклониться, дабы расстегнуть сандалии. Покраснела уже вся, нервно сдуваю с лица выпавшую прядь.
– Я не знал о беременности Вик, не купил кроватку для малыша. Пеленальный столик. Думаю, еще будет время.
– Чего? Это что словечки? Сколько мне, по-твоему, здесь сидеть?
– Всегда.
Недовольно захлебываюсь, а Фархад подходит ближе. Хмурюсь, желаю показать весь спектр своего возмущения, а Фархад садится рядом на пол. Дыхание останавливается, и мужчина укладывает ногу на свое колено. Не поднимая взгляда, расстегивает замок на сандале.
Я могла бы сейчас покричать, еще раз напомнить о брате, что обязательно вернет меня домой. А смысл? Фархад плевать хотел на мои запугивания. Похрен ему, знаете ли…
– Я в положении и состою на учете у доктора. Мне нужно ездить в больницу. Это серьезные вещи Фархад.
– Завтра же решу все. Голодная? Пить хочешь?
– Хочу, чтобы ты сдриснул.
Он поднимается гордо. Но не спешит уходить. Едкий прищур сверху вниз. Резко толкается коленом между моих ног, задирая подол платья, но живота не касается.
– Чувствуешь меня, Виктория Росс? Советую придержать язык и не забывать. Теперь ты в моем доме. Теперь, игра полностью по мои правилам.
Глава 10
Фархад.
Я не привык выслушивать фразы, по типу <<сдриснуть>>, и сам, никогда не позволял себе подобного.
– Думаешь, напугал? Думаешь, расплачусь тут?
Вика чуть сдвигается назад, хлопает мое колено ладошкой.
Хочу ответь, но лучше сейчас уйти. Хочу не видеть светлого лица и морщинки на лбу. Вика часто хмурит брови.
Я знал ее ответ по поводу беременности, глупостью было срываться и просить, переубедить в обратном. Оправдаться.
Я не могу спокойно смотреть на мятежную сестру Росса. Вспоминать ночь и, думать, что все сложилось бы совершенно иначе, остановив Вику тогда, в стенах кабинета. Не будь она сестрой ублюдка.
Взглядом на живот, скрытый объемным платьем, а Виктория тут же кладет ладонь сверху. Она боится за своего ребенка. Считает, я способен тронуть ее. Опуститься до низости, присущей только шакалам.
– Общайся уважительно.
Я говорю глухо и неуверен, что возмущенная гостья расслышала. Медленно отстраняю колено, не оборачиваясь, вон из комнаты. Дальше по коридору моя дверь. Нужно сменить рубашку, слишком нервничал и теперь, вещь почти насквозь промокла.
Обратно к лестнице, с тяжелой головой спускаюсь на первый этаж. Вика в положении и ей необходимо поесть. Распахиваю холодильник, достаю заказанную еду. Только к микроволновке, но приходится отложить тарелку в сторону. В кармане трещит смартфон, я сразу узнаю номер.
– Ахренел не я, а ты! Что за выходки, Говнюк Одноразовый?
– Здравствуй, Жень.
– Не здравствуй. Какого черта, Фархад? В прошлый раз мы с тобой поговорили. Я отдал тебе гребаный пансионат. Мало? И финты твои простил. Чего добиваешься? Чего хочешь? Сестру верни.
– У меня тоже была сестра, Росс. Айше. Помнишь такую?
Женька молчит. Молчит долго, однако, тяжкое сопение по ту сторону трубки, выдает его присутствие.
Я вспоминаю сестру и ад, через которой ей пришлось пройти. Представляю сумасбродного Росса, лишившего невинности Айше. Душу вновь охватывает черная пелена ярости.
– Не знаю я никакой Айше! Пьяный, что ли? Я говорю, Вику верни, по-хорошему.
Девушку из одного города. Института. Группы. Аудитории. Соседней парты. Сидящей за несколько метров ни один год, он не помнит. Он не помнит Айше Алиеву. Я усмехаюсь, а Росс отлично продолжает исполнять роль.
– Так, почему звонишь мне ты, Евгений Александрович?
– А кто, блять, должен? Епископ Павел?
– Хваленый муж… сожитель. Или как это у вас называется? Кто сумел укротить строптивую Кошку. Тот, что обрю…
– Какой еще муж? Алиев? Вика почти два года одна!
Росс меня перебывает, захлебывается в возмущении и матерных наречиях. Росс говорит, его сестра не подпустит к себе проходимцев. Говорит, она давно рассталась с парнем из-за измены и теперь, на дух не переносит мужчин. Вика боится предательства. Вика слишком доверяет брату и никогда не станет обманывать.
Я в состоянии ступора. Мысленный раздрай и круглый живот Виктории. Коварная девица определенно не сообщила брату о беременности. Столько месяцев. Но рядом с ней постоянно кружилась охрана Росса.
Женька что-то говорит, а я не слышу. Мне снова становится жарко. Не моргая, разжигаю глазами чертову утку в тарелке. Смахиваю со лба пот.
– Делай что хочешь, Евгений Александрович.
Сбрасываю звонок, отключаю телефон. Я все-таки разогреваю эту самую утку. Можно ли Вике соус? Мрак. Мутным взглядом нахожу зелень, овощи. Не заморачиваясь, нарезаю в компанию к утке. Бутылку воды с собой. Возвращаюсь к госпоже Росс.
– Я думал ты уснула. Зачем под одеяло с головой спряталась? Не душно?
Ставлю поднос на прикроватную тумбу, медленно огибаю кровать, наблюдаю за Викой. А она за мной, через крохотную щелку своего тряпичного убежища.
Открываю форточку, пару шагов, сажусь на край постели. Строптивая Кошка сворачивается в клубок, что есть сил сжимает покрывало.
Касаюсь ладонью сверху, и Вика вздрагивает. Аккуратно стягиваю одеяло, сморю на недовольную девичью мордашку. Раскраснелась вся. Говорю же, душно под одеялом.
– Я поклялся тебе один раз. Больше повторять не стану, можешь быть спокойна, вреда вам не будет от моих рук. Наберись терпения, женщина. Прояви почтение.
– Ты за кого меня принимаешь? Наложницу из гарема? Алиев, я лучше выпью на брудершафт с чертями, чем буду ходить перед тобой на цирлах! Ты перебил всю мою охрану. И меня хотел кокнуть.
Ладонь на Вике, мой взгляд в стороне. Пустой совсем, бездушный. Как и я сам. Много лет ношу в сердце траур, что стало камнем. Однако слова Росс заставляют гранит кровоточить.
Я хотел ее, ждал встречи и долго готовился. Я не сгораю от любви к Вике, мои чувства намного больше. Сложно объяснить словами, что-то вроде огня, что вспыхивает при каждом вздохе рядом с ней. С того дня, с нашей первой встречи. Но это не любовь.
Я не воспринимаю всерьез колкие слова Вики. Таково воспитание, среда, где росла строптивая черная Кошка. Успокоительно набираю воздуха в легкие, медленно выпускаю ртом.
– Я разговаривал с твоим братом. Ты скрыла от него положение. Скажи… – С чего бы вдруг, но госпожа дергается, будто в кипяток свалилась. Тут же сбрасывает прочь одеяло, плотно прижимается спиной к изголовью постели. Я не вижу ее лица, не вижу стен дома, только живот. Рука сама тянется, не совладаю с собой. Дотрагиваюсь ладонью и словно чувствую биение маленького сердца внутри матери. Такое ровное, быстрое как у меня. – Скажи Росс, это мой ребенок? Ты лжешь, потому что боишься? Противен тебе?
Ее холодная рука сверху моей, большим пальцем поглаживает тыльную сторону. Вика дрожит, а ей нельзя беспокоится. Теперь нельзя.
– Алиев, что с тобой? – Вторая ладонь касается щеки, приподнимает лицо. Она смотрит на меня распахнутыми, темными глазами. – Ты слишком перевозбудился. Мне страшно за тебя…
– Я должен знать, Росс. Немедленно. Прямо сейчас. Прекрати юлить!
На последней фразе срываюсь. Говорю очень громко и Вика тут же, как от огня, в сторону. Подобный огонь уничтожает мою душу, опаляет грудь.
– А что будет, если я скажу, да? Ммм?
Глава 11
Виктория.
Отстраняюсь, встаю с постели. Медленно пячусь назад, взгляда не свожу с темных глаз Фархада. Он контролирует себя, каждый жест. Он смотрит в ответ слишком холодно, немного щурится и явно подбирает слова.
– Я буду любить своего сына, он получит все самое лучшее. Он будет частью нашей семьи.
Говорит, а на лице и мускул не дрогнет. Фархад еще сильнее поднимает бровь и, снова пялится на Кармия Росса.
Давящий гул. <<Частью нашей семьи>>. Женька рассказывал, что Алиевы, хоть и живут в России, однако законы им не писаны. Фархад, как отец, заберет у меня сына. Отнимет Кармия Росса. Фархад из другого племени. Фархад не простит предательства.
Душа во власти раскаленных тисков. Они вонзаются. До боли в сердце, разрывают острыми, как и мои слова шипами:
– Я не уверена. Возможно, ребенок от другого человека. Не от тебя. Фархад.
– Змея.
У меня мороз по коже, а температура тела Алиева шкалит. Я вижу, как он напрягает свою хищную пасть, стискивает зубы. Ему не хочется сболтнуть лишнего, но мне кажется, его рубашка на груди вот-вот лопнет. Настолько глубоко дышит.
Фархад замирает лишь на мгновенье, а после, слышит мой пронзительный визг. Фархад срывается, чтобы приблизиться ко мне. Очень сложно, неимоверно, но я успеваю протиснуться в коридор.
Бегу по второму этажу, куда глаза глядят. Будто украла в соседском саду яблок, а хозяин плодов, вот-вот наградит мой зад солью, выпущенной из старенького ружья.
– Стоять!
Голос, как гром среди ясного неба, снова обдает мою спину морозной волной. Тяжелая мужская ладонь на плече, такое же тяжелое дыхание. Неистовое, бешеное, касается кожи, раздувает волосы.
Виктория Росс – почти статуя гипсовая. Ничего не слышу, кроме биения своего сердца. Замираю на месте, размытым взглядом медитирую в багровую стену напротив.
Тихие шаги позади, с боку. Перед глазами теперь белоснежная рубашка Фархада. Расстегнута почти до половины. Смуглая грудь на контрасте. Серебряная цепочка с непонятной подвеской. Оберегом. Прописной истиной, что знает только Фархад.
– Ядовитая, бессовестная девка. Почему никому не сказала? Грех на душу взять желаешь? Сына от родного отца утаить хочешь?
Говорит шепотом, а самого трясет. Раза в два сильнее чем меня. Он касается моего подбородка, чтоб в глаза ему смотрела. Но в них черная мгла. Меня корежит и, плевать на физиономию, будто лимон жую, а вовсе не пропадаю в бездонных, сияющих адским пламенем, глазах напротив.
– Один… – голос, больше похож на шипение, под стать той, кем обозвал меня Алиев, – то битый, после разборок своих явится. То ходит по дому и, голосит, как сумасшедший. Ругается, мол, осторожней будь. Жизни не дает, со своей опекой. А знаешь почему? – тычу пальцем в грудь Фархада. – Спасибо второму, со своими выходками. Под окнами с наемничками стоял, кто? Отслеживал меня, как дичь, кто? Дальше продолжать?
– Я приезжал один раз, к Женьке, когда он был еще в России.
– Конечно. Теперь, я очень жалею, что не сдержалась и ляпнула лишнего. Надежд твоих не оправдала? Не оказалась праведной, как ты, Алиев? Можешь считать меня кем угодно, испорченной, грязной, порочной. Я молчала, чтобы сохранить мир с братом. Молчала, чтобы сберечь жизнь ребенку. Я трахалась, слышишь? Трахалась после тебя с другим! Ребенок не твой, чужой. От русского парня.
Слова, ножом по сердцу, господину Надменному. Однако мне тысячекратно хуже.
Последняя фраза и хрупкий, словно хрустальная чаша, мир между нами рушится. Разбивается о преграду моего страха, лютую ярость Фархада. Вдребезги. Мельчайшие осколки, что ранят наши сердца.
Я никогда не видела взгляда, каким сейчас, смотрит на меня Алиев. Никогда раньше. Свирепый. Чудовищный. Он будто раскаляет. В прах превращает девушку, что носит фамилию Росс. До судорог. До спазмов в горле и удушья. Я закрываю глаза, а Фархад брезгливо отталкивает мой подбородок в сторону, опускает руку.
– Ведьма. А я хотел тебя. Ждал. Каждую секунду в голове отсчитывал. После той ночи, ждал. Ненавидел и сгорал одновременно. – Он усмехается и сплевывает прямо передо мной на пол. – Мы еще посмотрим, чьего ребенка под сердцем хранишь. На коварство свое, можешь больше не рассчитывать!
Сокрушающим вихрем движется прочь. Думала с ног собьет. В мгновенье, слетает на первый этаж, до содрогания стен, хлопает доверью. В чем был, срывается вон из дома.
Закрываю ладошками лицо и понимаю безвыходность. Как я могла связаться с таким? Как я могла позволить сердцу, проникнуться теплыми чувствами к Фархаду?
И час, и два, а мужчины все нет.
За это время, я успеваю, силой затолкать еду в глотку. Мне нужно принять душ, смыть с тела липкий пот.
Шкаф в моей новой спальне пуст, и я захожу в комнату Алиева. Здесь чисто, хоть препарируй. Каждая вещица на своем месте. Какой-то педантичный порядок, приправленный восточными безделушками.
На полке книги, что может прочесть только Фархад. Запашистые бутыльки с маслами и шкатулка большая. Как у цариц. Полная драгоценностей. Таких не продают в России. Реликвии, наверное. Заимствую халат и полотенце. Наспех принимаю ванну.
И вроде отдохнуть желательно, да сна нет. Совсем. Подхожу к окну в своей комнате, сдвигаю край плотной бархатной шторы, наблюдаю за наемниками. Они, как мураши, ползают по двору, но в дом не заходят. Надменный Фархад запрещает.
Ближе к полуночи, двор заливает светом ярких ламп. Я на удобном стуле, облокотилась на подоконник, раздала прозвища каждому наемнику, пересчитала все фигурные хреновинки, сверху которыми, украшен забор.
Вздрагиваю, по телу как током хлещет. Высокие железные врата распахиваются.
Алиев. Гордый и злой. Будто кол проглотил, уверенно идет к дому. А за спиной мужчины. Тащат огромные коробки, кучу бумажных пакетов.
Прячусь так, чтобы Фархад меня не заметил, но приходится отстраниться, когда слышу хлопок входной двери. Пулей на кровать, с головой под одеяло.
Незнакомые голоса, хриплый бас Алиева. Слов не разобрать, но они поднимаются на второй этаж. Совсем близко. За соседней стеной, суета и грохот. Не долго, минут десять, наверное. Топот чужих ног, потом тишина.
Только шаги одних остаются, ни с кем их не перепутаю. Фархад гремит посудой на кухне, ужинает. Он включает воду, принимает душ. Я ни жива, ни мертва, под одеялом, словно оно меня спасет.
Опять жарко. Стены чертовой клетки, воздвигнутой Фархадом, давят. Они охвачены пламенем, зримым только мне. Легкий скрип и дыхание. Не мое.
Тяжкое, как у побитого зверя, Алиева. Мужчина ничего не говорит, а только приближается. Медленно, шаг за шагом. Я чувствую, как проминается матрас, от веса мужского тела. Фархад садится на край постели, замирает. Точно так же, как и я.
Долго сидит, не шелохнется, а вокруг темнота. Лишь холодный лунный свет, едва разбавляет пустошь.
Осторожно поднимаю край одеяла, смотрю на Фархада. Белая рубашка, на фоне полумрака, очерчивает широкую спину. Первая бросается в глаза. Алиев упирается локтями в свои колени и держится руками за голову.
Хреново ему. Горестно.
