Текст книги "'Рим, конечно Рим!' или 'Итальянское танго'"

Автор книги: Мила Бояджиева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц)

Кристина замерла.

– Вы спите, прелестная наяда? – мужчина выступил из-за дерева.

В сумраке белела на груди рубашка и серебрился ореол вокруг головы.

– Добрый вечер, – откликнулась она. – Прекрасный праздник, не правда ли?

– Мне кажется, у вас стучат зубы и сильный насморк. – Мужчина присел и быстро нащупав канат, стал притягивать к берегу плотик.

– Простите, сеньор, наяды принадлежат водной стихии, а не земле, попыталась остановить его Кристина в полном замешательстве. Она не представляла, как следует вести себя с незнакомцем, если он окажется излишне настойчив.

– Ну выходите же, детка! Здесь совсем мелко. Вам не придется плыть, скомандовал мужчина, причалив "лист" к заросшему травой берегу. Кристина приподнялась, закутавшись в капроновую вуаль, и соскользнула в воду. Здесь и было-то всего по колено! Незнакомец протянул ей руку, помогая выбраться на сушу. В два прыжка Кристина оказалась рядом с ним на тропинке и, подняв глаза, ахнула. Она сразу узнала его, – в безупречном фраке, сияя белизной нарядной сорочки и серебром густой седой шевелюры стоял виновник торжества – сам Стефано Антонелли.

– Ну зачем так пугаться, словно я приведение! Удрал с собственного юбилея. Шестьдесят лет – это не так уж весело. А празднество напоказ – и вовсе скучно. Ведь синьор Антонелли – это только повод. Повод позабавиться, позубоскалить, для кого-то – блеснуть, кому-то отомстить. Здесь у каждого свои игры, детка... Да вы дрожите!

Стефано, не колеблясь, набросил на плечи мокрой наяды свой благоухающий чудесным парфюмом фрак. И придерживая её за руку, повел по тропинке в глубину парка.

– Не бойтесь, мы не заблудимся. Это мое любимое место в саду. Здесь озеро делает петлю и мне всегда нравилось уединяться в зарослях. К тому же, отсюда ведет тайная тропинка к дому. Не к тому подъезду, перед которым сейчас танцуют, а секретному, личному! – он с улыбкой прижал палец к губам и в этот момент в небо взметнулась очередная порция фейерверков. На минуту сад осветился фантастическим трепетным светом. Кристина увидела, что глаза её спутника добрые и насмешливые, а он довольно заметил:

– Кажется, и мне, наконец, повезло. Я заполучил прекраснейшую даму на этом празднике. Неплохой улов для неудачливого рыбака!

– Я так много слышала о вас лестного, что теперь очень смущаюсь, призналась Кристина. – А когда я смущаюсь, то забываю итальянские слова.

– Вы славянка, не правда ли? Или шведка?

– Я русская. Меня пригласил сюда Элмер Вествуд. Вообще, я – сотрудница фирмы "Карат". Работаю моделью по контракту. А живу в Москве. Осталось ещё целых тридцать дней!

– Вот видите – напрасно грустили, – скоро вернетесь к своему жениху, подбодрил её добрый сеньор и Кристина едва сдержалась, чтобы не оспаривать этот невинный тезис, страшно её бесивший. Что они все тут придумывают для неё некого московского "принца" – дачного кавалера или, может, бородатого Эдика? И зачем она понадобилась самому Антонелли?

Никем не замеченные, они прошли по темной аллее к дому, и Стефано вдруг распахнул спрятавшуюся среди колонн дверь:

– Не робейте. Вам действительно надо срочно согреться. Гвидо! обратился Антонелли к кому-то в темноте, – проводи синьорину в голубую спальню и напои горячим шоколадом. Пусть согреется и поспит.

– Нет-нет! – испугалась Кристина. – Синьор Вествуд будет искать меня после завершения праздника! Я и так нарушила инструкции...

– Стефано погладил её по голове. – Детка, поверьте, Элмеру совершенно не до вас... Но если вы так ответственны, я непременно предупрежу его, что вы остались ночевать у меня... Боже, как очарователен этот цветок в мокрых волосах! Гвидо, не правда ли, наша гостья похожа на русалку? Милая девочка, она может получить воспаление легких... Позаботься об этой наяде, мой друг. Мне необходимо проводить гостей.

Стефано скрылся. В сопровождении величественного слуги, не менее нарядного, чем мэр, Кристи, все ещё во фраке хозяина дома, прибыла в спальню. От вида этой комнаты у неё закружилась голова – царское ложе под балдахином лазурного шелка, высокие дворцовые окна за воздушными, изысканно драпированными шторами, старинная мебель с позолоченной резьбой, картины и всюду – вазы с цветами!

– Сеньора, пожалуйте в ванну, – Гвидо распахнул перед ней дверь и осторожно снял с плечей фрак. – Вы найдете там все необходимое. Я прикажу затопить камин и согреть молоко.

С почтительным кивком слуга удалился, а Кристина первым делом кинулась к зеркалу. Ну и ну! Что за чучело! А её убеждали, что это – несмываемая косметика. Тушь от ресниц расплылась по щекам, помада размазана до ушей, а голубые тени, окружавшие глаза, отпечатались даже на лбу! И Антонелли ещё сделал ей комплимент! Он просто посмеялся над жалкой замерзшей девчонкой...

Но что бы тогда все это значило? Кристина терялась в догадках почтеннейший сеньор привел её в спальню и заявил, что оставляет до утра. Это звучало совершенно определенно. Но почему среди фей этого ночного бала он выбрал её – девочку из массовки, дрожащую среди озера, со смехотворно размалеванным лицом?

Волнение не мешало Кристи насладиться великолепием ванной комнаты, представлявшей миниатюрные дворцовые покои – с колоннами, изящным диваном, зеркалами, пальмами, цветами и огромной ванной на возвышении, в форме какой-то древней ладьи или саркофага.

Решив не углубляться в размышления, Кристина наскоро приняв душ, укуталась в темно-синий длинный халат, обнаруженный в шкафу среди других абсолютно новых вещей. В спальне уже потрескивали дрова в камине, а на столике, придвинутом к ложу, стоял серебряный поднос с хрустальным бокалом, маленький серебряный чайничек, заполненный горячим молоком, вазочка с крохотным печеньем и одинокой розой в высоком бокале. Кристина вновь почувствовала как голодна – лишь утром ей далось перехватить чашку кофе с бисквитом. Поэтому первым делом она съела все печенье, не заметив, как опустела вазочка. За этим занятием её и застал Стефано.

– Ну как, малышка, все в порядке? – он окинул взглядом гостью и столик с пустой вазочкой. – Ах, я старый олух! Как я не сообразил, – вы ведь голодны! Не спорте! Нимфа резвилась в пруду, пока сотни ртов с удовольствием уничтожали шедевры пиршественного стола.

Стефано достал из кармана радиотелефон и отдал короткие распоряжения на кухню. Он уже успел переодеться, по-видимому, в домашний костюм, мягкая шерсть свободного пиджака выглядела уютно, а в распахнутом вороте трикотажной рубашки виднелась смуглая шея и часть груди с серебристыми волосками.

– Я испортила ваш парадный костюм?

– Девочка, теперь до семидесятилетнего юбилея он мне не понадобится. А за это время я подберу себе новый.

– Вы все время подшучиваете надо мной. Потому что я приехала из слаборазвитой страны и плохо ориентируюсь в этой жизни. Многое мне, конечно, кажется непонятным. Но я убеждена, что в вашем шкафу найдется ещё дюжина смокингов, – выпалила Кристина. – И комплимент вы мне сделали нечестно – я была вся испачкана косметикой, которая, как меня убеждали, не растекается в воде.

– А в слезах – очень даже! Вы же плакали, малышка, горько плакали. Я довольно долго наблюдал за вами – любовался. Под луной ваше тело на серебристой воде, действительно, выглядело как мраморное. И эти чудные волосы... – Стефано кончиками пальцев коснулся длинных светлых прядей.

Дверь распахнулась. Два официанта вкатили двухэтажный столик, уставленный разнообразными деликатесами.

– Это все вам. И чтобы крошки на тарелках не осталось. Жуйте. А я расскажу вам вашу историю. – Стефано сел в глубокое кресло, придвинув его к кровати, на которой полулежа ужинала Кристина.

Она вначале сделала попытку переместиться в кресло, но Стефано остановил ее:

– Уставшие красивые девочки у нас в стране обычно ужинают в постели. Если, конечно, они мои гостьи.

Кристине пришлось переместиться в кровать и, укатавшись в голубые атласные пуховики, позволить разместить над своим животом специальный столик. Вот это ситуация! Есть полулежа тремя вилками в присутствии настоящего аристократа, да ещё нечто такое, что и видишь в первый раз!

Она робко коснулась вилкой затейливого блюда, не зная, как положено по этикету расправляться с такой едой.

– Забудьте условности, девочка. Забудьте все – вы юны, здоровы, голодны, в конце концов вы отлично поработали – так ешьте! Рвите перепелок руками, вгрызайтесь в ананас! Не бойтесь смутить меня. Я не ударю лицом в грязь на королевском приеме, но могу разделить трапезу и с портовыми грузчиками. Всякое пришлось повидать в жизни. Но больше всего я ценю в людях естественность.

Со вздохом Кристи приступила к выполнению указаний хозяина дома и через пару минут, действительно, забыла о всяких условностях. Яства были столь вкусны, а её собеседник столь добр и прост, что в этой прекрасной спальне она почувствовала себя как дома.

– Так я начинаю свой рассказ? – Антонелли внимательно посмотрел на гостью, – она одобрительно кивнула. – Вы из Москвы... Семья средняя, интеллигентная, бедная. Простите, – это по нашим меркам. Умненькой красивой девочке очень нравились иностранные кинофильмы-сказочки о красивой жизни, вроде "Римских каникул". Впрочем, это старый фильм, вы, наверно, не видели...

– Видела! – с полным ртом буркнула Кристи.

– Девочка носит дешевую одежду, заглядывается на красивые витрины... Она мечтает о шикарном автомобиле, уютном доме и благородном юном кавалере, способном дать ей счастье...

Кристина искоса поглядывала на сочиняющего ей биографию итальянского богача, удивляясь тому, насколько банальными и примитивными оказывались при взгляде со стороны её самые заветные желания.

– Хорошенькая девушка вправе мечтать о роскоши, удовольствиях, празднике, – продолжал Стефано, – а жизнь скудна, тосклива, бесперспективна... Девочка рискует – и как-то проскакивает на передовую, чтобы её заметили, дали шанс... Пришлось, наверно, поступиться принципами, внушаемыми семьей, и девочка выиграла! Ее заметили, пригласили работать в Рим!.. Грезы стали реальностью. Но вот уже скоро умненькая наблюдательная девочка начинает замечать, что рекламный блеск "вечного города" обманчивая шелуха. А за ней корысть, расчет, эгоизм... Гостья оказывается в стороне, на обочине чужого праздника. – И тогда она горько плачет о своей загубленной юности, об увядающей мечте...

Закончив свое печальное повествование. Стефано с интересом присматривался к гостье. Отложив вилку и нож, Кристина, казалось, раздумывала, стоит ли затевать дискуссию или принять версию гостеприимного хозяина без дополнений.

– Ведь вас, сеньора, на самом деле не ожидает на родине любящий жених? – задал провокационный вопрос Антонелли.

– Увы, мое сердце свободно, если вас интересует этот аспект проблемы. – Кристина смутилась. – Смешно делать заявления, лежа в постели... но вы немного ошиблись, сеньор Стефано... Да, я плакала сегодня, впервые за два месяца, проведенных в Риме. И плакала не от того, что разочаровалась в "мишурном блеске красивой жизни"... О нет! я размазывала злые слезы от обиды и зависти. Да, – зависти! К тем, кто веселился, ел, танцевал... И мне так хотелось доказать всем, что я не хуже!.. Не хуже звезд и графинь, не хуже этой Лары, что все время виснет на Вествуде... А Рим не может разочаровать меня. Я полюбила его и буду любить, что бы со мой ни произошло...Вот... Я же предупреждала, что совсем плохо говорю по-итальянски, когда волнуюсь. – Кристина нахмурилась. Она далеко не была уверена, что поступила правильно, пустившись в откровения.

– Говорите вы прелестно. Не знаю, то ли пикантный акцент украшает вас, то ли благодаря юному очарованию ваш итальянский так забавен... Впрочем, это не меняет сути: моя гостья прекрасна, как наяда и свободна от любовных чар. – Антонелли смотрел подозрительно и насмешливо на хмурящуюся все больше Кристину. – Но признайтесь, детка, разве в мире ваших грез, полном всяческого бренного великолепия нет места для "бессмертной любви", о которой тысячелетия твердят поэты и мечтают романтические барышни?

– Идея любви, весьма абстрактная, конечно, существовала. Русские девушки буквально заражаются ею вместе с прочитанной классической литературой. – Кристина подтянула одеяло до подбородка и строго добавила. У нас много читают, сеньор Антонелли. Вероятно, из-за скудных возможностей иного времяпрепровождения... Так вот, моя абстрактная влюбленность получила конкретные очертания. = Она помедлила. – Элмер Вествуд... Ведь в него невозможно не влюбиться, правда? Даже если заведомо безнадежно?

Стефано засмеялся:

– Я не женщина, но думаю, этот господин – весьма привлекательный объект для флирта. Однако, в качестве претендента на Ромео я бы его не рекомендовал.

Кристина смутилась, ей показалось, что она обидела Стефано, говоря об увлечении другим мужчиной. И вспомнила наставления Эдика: "Никого не волнует, что там у тебя в душе. Тот, кто платит, вправе считать себя Шварценеггером, Бельмондо или Ромео. И ждать любви на полную катушку.

Да разве можно сравнить московского "патрона" с сеньором Атонелли? Значительное, по-мужски привлекательное лицо, проницательность и мягкость в шутливом взгляде... Этот человек привык подчинять. Он умеет быть щедрым и властным. Он любит жизнь и знает, как получать от неё удовольствие.

– Здесь стало жарко. – Кристина откинулась на подушки и сбросила одеяло. Халат распахнулся, открывая обнаженные стройные ноги, светлые волосы рассыпались по плесам.

Стефано поднялся и, стоя у кровати, наблюдал за девушкой с видом знатока.

– Поверьте, mia cara, Антонелли редко ошибается в оценке капитала. Ваши достоинства огромны, но, увы, бренны. Как бренно все ценное в этой жизни – красота, молодость, страсть и даже... аппетит... – Он с улыбкой посмотрел в расширившиеся глаза Кристины.

– Действительно, мне кажется, я никогда больше не захочу есть... охотно согласилась она.

– А как же с остальными желаниями? Вы больше не захотите Вествуда?

– Нет. – Ответила Кристи, не отводя от него взгляда. – Я теперь буду мечтать о другом. – Ее голос перешел на шепот, тело томно обмякло.

– Вот и помечтайте, дорогая. Хорошее занятие на полный желудок, посоветовал Антонелли, потрепав её по щеке и направился к выходу. Спокойной ночи! – пожелал он уже в дверях и заметив недоумение на лице девушки, добавил:

– А завтра, если не возражаете, синьорина, мы позавтракаем вместе. По-домашнему, на садовой террасе. Вы не против омлета с помидорами?

Бэ-Бэ никак не могла поверить, что Стефано так и не навестил юную нимфу в роскошной спальне.

– Может, у него в штанах не все на месте? Или ты, лапуся, морочишь мне голову? – Бэ-Бэ взбила пышные волосы и томным кивком головы отбросила назад длинные пряди, скрученные в блестящие смоляные пружинки.

В этот вечер она оделась особенно вызывающе – яркие шелка кое-как держались на монументальном торсе. То одно, то другое смуглое плечо оказывались обнаженными, и Бэ-Бэ с наигранным смущением поправляла слишком свободное декольте, не обращая внимания на обнажавшуюся на мгновения грудь. Было очевидно, что её бы ничуть не смутила прогулка нагишом. "Шмотки нужны только для того, чтобы их срывали с тебя – натурально или в воображении, считала Бэ-Бэ. – В этом смысле понятна страсть мужиков украшать свою куколку, словно рождественскую елку: что оденешь, то и сорвешь.

Когда приятельница пригласила Кристину поужинать и посплетничать в уютном уголке, та решила, что они нагрянут в какой-нибудь шикарный ресторан. Но погнав свой "альфа-ромео" по невзрачным улочкам римской окраины, Бэ-Бэ остановилась возле мерцающего зеленым неоном бара "Фокстрот с лягушкой" – местечка далеко не фешенебельного. Обшарпанные дома, грохот проносящихся рядом железнодорожных составов, сомнительные типы, слоняющиеся возле популярного, видимо, в этих местах, увеселительного заведения.

Бэ-Бэ весело подмигнула помрачневшей Кристине и смело подтолкнула её вперед:

– У меня здесь полно дружков, да и дельце одно есть. Потом смотаемся в "Тихий ангел". Не робей, дуреха.

Действительно, завидев Бэ-Бэ, к ним выскочил хозяин бара и провел сквозь толпу танцующих к свободному столику в углу, недалеко от эстрады. Клубы сигаретного дыма, запах пота и перегара, липкий пластик на круглом столике – все это не столько пугало, сколько удивляло Кристину. Поистине, Бэ-Бэ непредсказуема – завсегдатайка шикарных клубов элитарной богемы, она чувствовала себя как дома в местах изысканной публики и совсем не терялась здесь – на "дне" многоликой столицы. И умела выглядеть совсем по-разному, словно одевалась и гримировалась для разных ролей.Изображая дешовую шлюху, она использовала соответствующий лексикон.

– Колись, цыпка, не строй из себя целку. Что там у вас вышло на самом деле с этим благонравным мудаком? – рассеянно бросила она Кристине, как только им принесли заказ – два фирменных коктейля.

– Нет, Бэ-Бэ, клянусь, он не прикоснулся ко мне пальцем! – воскликнула Кристина не то с восторгом, не то с возмущением.

Она до сих пор не могла разобраться с своей оценке Антонелли. Пожелав ей спокойной ночи, Стефано удалился, но Кристина не стала запирать дверь, хоть сразу заметила торчащий изнутри ключ, огромный, бронзовый, как в музеях. Спала она урывками, прислушиваясь к шагам в коридоре. А когда начало светать, наконец, крепко уснула. И тут её потревожил звонок. Не в силах открыть глаза, Кристина нащупала телефонную трубку, ещё плох соображая, где она и что происходит.

– Доброе утро, наяда! Через пять минут Генри проводит вас к завтраку. Я уже успел посетить спортивный зал и ответить на дюжину поздравлений. Стефано говорил с ней, как с милой крошкой – племянницей или даже дочкой, заглянувшей к папаше погостить на студенческие каникулы. Вот только это официально-отстраненное "вы"...

Быстро приняв душ, Кристина раздумывала, что одеть – не появляться же на завтрак в гирлянде пластиковых водорослей или в банном халате?! В дверь тихо постучали и на пороге появился Гвидо с каким-то шелковым покрывалом на вытянутой руке.

– Хозяин прислал вам тогу из своей коллекции. Надеюсь, вы разберетесь в фасоне?

Кристина поблагодарила и не слишком раздумывая, накинула на голое тело мягкую голубую ткань, сколотую на левом плече крупной металлической пряжкой.

– Браво, браво, вы очаровательны! – приветствовал её появление на террасе Стефано и кивнул Гвидо, – Скажите Фабине, что она может подавать завтрак.

Терраса, с мраморными колоннами, увитыми плющом, с каменными вазонами на балюстраде, переполненными цветами, как пивная кружка пеной, с мягким ковром, покрывающим каменные плиты, и столиком, сервированным зеркально блестящими серебряными приборами, была как на картинке. А вот сам завтрак... Омлет с помидорами, подсушенные тосты, немного икры, масла и джема, – трудно представить, куда делась аппетитная еда, доставленная вчера тяжеловесными трайлерами.

Стефано улыбнулся, заметив припухшие сонные глаза гостьи.

– Не выспались – ждали визита. Ах, детка... Вам, наверно, не легко достался итальянский контракт? Что, приставали с нежностями важные покровители?

Кристина выдержала насмешливый взгляд:

– Пару раз. Мне, видимо, повезло. Не пришлось торговать своими прелестями на каждом углу. Хотя, не скрою, я могла зайти гораздо дальше, добиваясь цели. На войне – как на войне!

– Спасибо за откровенность. А цель – блистать на обложках?

– До этого мне было слишком высоко. Я бы не допрыгнула... Ведь у меня нет ни денег, ни влиятельной семьи... – Кристи хлебнула горячий кофе и вздохнула с облегчением. Потом, откинувшись на спинку плетеного кресла, обвела взглядом открывающийся с террасы ландшафт.

Покрытые лесами холмы, блестящие поверхности прудов и озер среди деревень, купола и башенки собора вдалеке, а внизу, в окружающем замок парке – лестницы и фонтаны, цветники и статуи: все как в кино про миллионеров.

– Мне просто хотелось красиво жить, – с вызовом призналась она. Хотя, для владельца всего этого мое заявление звучит глупо.

– Нисколько. Вы очень красивая девушка и, кажется, сильная. Вы просто обязаны не только предаваться грезам, а делать свою жизнь комфортабельной и красивой. Роскошь – это не излишества, детка. Это способ существования утонченных, возвышенных натур. Ну и, конечно, возможность помочь тем, кто менее жизнеспособен в этом мире: сирым и убогим.

– Благодарю вас, сеньор Антонелли, за изящное оправдание того, что называется распутством и грехом... Все же мне жаль, что я не дождалась вас ночью. – Прищурившись, Кристина с вызовом посмотрела на своего собеседника, который ей явно нравился.

– Но вы же признались, что влюблены в Элмера. Я старомоден и способен понять это чувство. Ведь для вас, на самом деле, не существует никого другого?

Кристина покачала головой:

– Я просто свихнулась на своих новых кумирах – Элмер и Рим – самое прекрасное, что есть сейчас в моей жизни.

– А я так надеялся, что хоть с краю, бочком, примкну к этой блестящей компании, – вздохнул Стефано. – Видать, поторопился с выводами, старый сентиментальный "фавн". Вытащил мокрую девочку из воды и уже решил, что имею право на покровительство и дружбу.

– Сеньор Стефано! – Кристина с мольбой протянула ему ладошку. – Прошу вас, не выбрасывайте меня из своей памяти, своего сердца... Мне так нужен... – Она смутилась и покраснела.

– Друг и защитник, девочка, – договорил Стефано. – В этом совсем не стыдно признаваться, когда тебе всего двадцать, ты живешь в чужой стране и зарабатываешь гроши. Не сомневайся, – Стефано Антонелли всегда протянет тебе руку помощи. Вот видишь, я уже перешел на "ты". И прошу называть меня просто Стефано.

– Спасибо. – Кристина смотрела очень серьезно. – Это большой подарок для меня, сеньор Стефано... Мне опять хочется плакать, только на этот раз от радости... Я верю, что ваши слова не формальность и не бравада перед наивной глупышкой.

– Но мне бы не хотелось, чтобы доверчивая девочка тут же ринулась проверять серьезность моих заверений. Надеюсь, ты не натворишь глупостей. Не станешь бегать с пистолетом за неверным возлюбленным и не попросишь у меня миллион лир на оплату долга в казино?

– Я постараюсь вести себя достойно столь высокому покровительству. Заверила Кристина, смутно ощущая, что в её римской жизни открывается новая, увлекательная глава.

– Забавный хрыч. И что ему в самом деле надо – быть добрым папочкой? А знаешь, бывает и такое извращение, – прокомментировала рассказ Кристины Бэ-Бэ, не отрывая глаз от сцены. – Вот, сейчас появится мое солнышко! Смотри внимательней – сногсшибательное зрелище! С самками в зрительном зале творится нечто невероятное!

На сцене погас свет, и в темноте с треском взвилось пламя факелов, покрывая отблесками лоснящийся обнаженный торс огромного негра. Едва перепоясанный на бедрах узким жгутом ткани, атлет играл огненными палицами, извиваясь в любовном танце.

– Половой акт с огнем! Это бешенство, эти судороги – экстаз! – Бэ-Бэ, подавшись вперед, жадно следила за каждым его движением, а когда номер кончился и сцену залил свет, протиснулась вперед, посылая негру воздушные поцелуи и делая какие-то знаки.

– О, Джекки! – простонала она, вернувшись к столику, и скомандовала Пошли быстрей, крошка.

Они вышли на улицу и обогнув дом, свернули в тесный, смердящий помойкой двор. Здесь, среди горы ящиков и металлических баков с отбросами находилась дверь, ведущая в хозяйственные помещения бара. Вскоре она отворилась и Бэ-Бэ кинулась навстречу своему дружку, переодевшемуся в джинсовую пару, состоящую из разодранных брюк и жилета с обтрепанными краями, одетого прямо на голое тело.

Последующие события разворачивались так быстро, что Кристина не успела понять, откуда взялась темнокожая женщина, пантерой метнувшаяся к Бэ-Бэ и вцепившаяся ей в волосы. Противницы упали на грязный, покрытый зловонными лужами булыжник и стали кататься у ног растерявшихся зрителей – Джекки и оторопевшей Кристины. Впрочем, Джек только внешне оставался спокойным. Его тело напряглось, а в руке блеснуло лезвие ножа. "Как в кино", – подумала Кристина, прижимаясь спиной к холодной кирпичной стене.

Тем временем дерущиеся уже были на ногах, разойдясь и приготовясь к новой схватке, как боксеры на ринге. Темнокожая женщина с изодранным в кровь лицом пятилась в сторону Кристины, не замечая её, а Бэ-Бэ, в лохмотьях развевающегося шелка приближалась к Джеку, ища у него защиты. И вдруг – лезвие мелькнуло в воздухе, негритянка победно взвизгнула, поймав нож, а Джек, нырнув за дверь, видимо, держал её изнутри, не пуская рванувшуюся за ним вслед Бэ-Бэ. Прижавшись к двери, она с посеревшим лицом, следила за приближающейся противницей. Намерения у негритянки были, по-видимому, самые серьезные – с воинственным воплем – "Прощайся с жизнью, ублюдок!" – она метнулась к своей жертве, сжимая нож. Кристина не поняла сама, как рванулась вперед, сбив с ног не ожидавшую нападения женщину.

В следующую секунду Бэ-Бэ уже сидела верхом на своей сопернице, скрутив ей руки и вдавливая лицом в грязь. Почти тут же взвыла на улице сирена полицейской машины. Очевидно, кто-то из жителей дома, привыкших к подобным потасовкам, вызвал карабинеров. Бэ-Бэ бросила женщину, смачно двинув ей напоследок острым носком туфли в ребра и схватив за руку остолбеневшую Кристину, метнулась прочь.

Чудом разминувшись с полицейскими, они сели в машину и Бэ-Бэ, включив мотор, резко нажала на газ. "Альфа-ромео" понесся по темным улочкам, взвизгивая шинами на поворотах, а вместо объяснений из кривившихся злобой уст Бэ-Бэ вырывался поток ругательств. Кристина поняла совсем немного. Очевидно, это был отборный лексикон, не входящий в словари.

– Сукин сын, мразь, – уловила Кристи обвинения в адрес Джекки. – Так меня подставить! Отдать меня на растерзание своей сучке! Подонок – ты ещё откусишь свой ..., черномазая свинья!

Вдруг Бэ-Бэ резко затормозила и вопросительно уставилась на свою спутницу:

– Куда мне деваться? Домой нельзя. Он прирежет меня... Он достанет меня из-под земли!.. – Бэ-Бэ уронила всклокоченную голову на руль и зарыдала. – Послушай! – она заискивающе схватила Кристину за руку. – Едем к твоему защитнику! Подружка, мне может помочь только всемогущий сеньор Антонелли. Ты не представляешь, в какое грязное дело втянули меня эти черномазые!

– Наркотики! – ужаснулась Кристина, и Бэ-Бэ виновато опустила глаза.

Через час обе девушки сидели в кабинете Стефано, ожидая появления хозяина.

– Что произошло, детка? Ты вытащила меня из постели! – торопливо вошел он в комнату и, увидев Бэ-Бэ, недоуменно замолчал.

– Это моя подруга Бербера. Ей нужна помощь... – пролепетала Кристи, не уверенная в том, можно ли называть малосимпатичную ей особу подругой, да и стоит ли втягивать Стефано в неприглядную историю... Не с такой просьбой предпочла бы она обратиться к этому человеку.

– Стефано, вы оказались провидцем: у нас с Берберой, действительно, плохие дела. Правда, я толком не поняла, что произошло. Лучше она сама все вам расскажет.

Чтобы не мешать разговору Кристина вышла на балкон. В воздухе замерла предгрозовая тревога. По всему горизонту беззвучно мерцали зарницы, кроны деревьев в парке казались высеченными из камня – ни дуновения, ни трепета листа. А ведь через полчаса здесь, вероятно, будет свирепствовать ливень, ломая ветки и бросая в стекло водяные потоки. как тогда, на подмосковной даче, где начала свое восхождение к успеху такая неопытная, жадно рвущаяся к пиршеству жизни девчонка.

Срок контракта Лариной с "Каратом" подходил к концу. Как Золушка на балу, ожидающая удара часов, Кристина все время помнила об этом. Но не одна она.

Менеджер рекламного отдела фирмы, сеньор Марджоне, ведающий подбором кадров, пригласил Кристину к себе в кабинет и дал понять, что если синьорина Ларина окажет ему внимание, он постарается сделать все возможное не только для продления сроков контракта, но и для повышения гонорара.

Всего полгода назад предложение влиятельного итальянца показалось бы девочке "с обочины" даже лестным, а в его блестящих под оплывшими веками глазах и аккуратных усиках, возможно, обнаружилось бы нечто привлекательное. Но нынешней Кристине перспектива интима с Марджоне казалась омерзительной.

Дело даже не в том, что о Марджоне ходили нелестные слухи. Девчонки говорили, что лучше вываляться в дерьме, чем побывать в постели извращенного, сладострастно-жестокого типа. "Гнусная скотина, ему бы в гестапо служить", – сказала как-то молоденькая шведка, вылетевшая с работы, якобы, по причине несоблюдения условий контракта, а на самом деле – не угодившая Марджоне. Заручившись поддержкой Антонелли, Кристина решила, что в критический момент попроси его о защите. И теперь шанс обращения с просьбой был использован на вздорную Бэ-Бэ, которую Стефано, возможно, придется вытаскивать из какой-то неприглядной истории. Скорее всего, он просто пошлет их обеих к черту. Что за святая благотворительность?!

Резкий порыв ветра, превративший парк в бушующее море, принес первые тяжелые капли дождя, и почти сразу же по навесу над балконом забарабанил ливень.

– Иди к нам, девочка! – тронул её за локоть Стефано и сопроводил в кабинет.

Бэ-Бэ, очевидно, только что обливавшаяся слезами, со знанием дела поправляла макияж. Вид у неё был победный.

– Мы обстоятельно поговорили с синьориной Пьюзо. Несомненно, она особа эмоциональная и очень экстравагантная, но довольно наивная. Красивая женщина часто становится добычей негодяев. – Стефано достал из бара бутылку вина и бокалы. – Есть повод отведать очень старого и чрезвычайно редкого вина.

Он налил в бокалы мерцающее темным гранатом вино и заговорчески посмотрел на девушек:

– Предлагаю с сегодняшнего дня заключить тройственный союз, каждый из участников которого обязуется соблюдать законы чести и взаимовыручки – быть откровенным, не врать, – да, да, милые дамы, это относится в первую очередь к вам, и не отказывать в помощи попавшим в беду. Эта заповедь, скорее, касается меня. Вследствие сказанного мы переходим на дружески простое обращение. Я для вас – Стефано, вы для меня – Кристи и Бэ-Бэ. Таков мой первый тост. Гостьи переглянулись и пригубили вино.

– Оно, действительно, великолепно! – воскликнула Бэ-Бэ и осушила свой бокал.

– А теперь я хотел бы выпить за отважную москвичку, благодаря которой я сижу в приятной компании, а вы, милые воительницы, не беседуете сейчас с полицейским комиссаром. Если, конечно, не предположить вариант и похуже...

– Да! Она хотела убить меня, эта черномазая дрянь! Кристина спасла мою жизнь, рискуя собой, – горячо поддержала Стефано Бэ-Бэ.

Кристина смутилась. Она никак не чувствовала себя героиней и было бы совсем смешно утверждать, что ей могло прийти в голову рисковать жизнью из-за взбалмошной наглой особы.