Текст книги "'Рим, конечно Рим!' или 'Итальянское танго'"

Автор книги: Мила Бояджиева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

– Прекрасная легенда, сеньора делла Форте. Воспитывающая честность и бескорыстие... Однако, в эпоху торжествующего цинизма и лицемерия, порождающих жестокость, предания о вере и чести сильно обесценились. Курбе смущенно пожал плечами, будто признавал свою вину в деградации нравственных устоев общества.

– Я рада, что нашла в вашем лице союзника. – Графиня слегка понизила голос и властно посмотрела на собеседника. – Вы уже почти согласились со мной, сеньор Курбе, что Элмер Вествуд, циник и лицемер по своей человеческой природе, был способен на жестокость... Он мог превратиться в зверя под влиянием обстоятельств и он сделал это... Он уничтожил наследников "голубого принца" и завладел камнем!

– Не хотите ли вы сказать, что бриллиант пропал из вашей сокровищницы? – поинтересовался Курбе, сдерживая дрожь нетерпения: чутье ищейки подсказывало, что он вышел на верный след.

– За пять дней до Рождества Рита с супругом приезжали сюда, чтобы поздравить. Они принесли извинения по поводу того, что не смогут провести праздничную ночь со мной... Их пригласили к себе какие-то очень важные для карьеры Элмера друзья... – Паола взяла четки, стараясь вернуть сдержанность и самообладание. – Я способна понять это. И даже то, что Рита попросила у меня "голубого принца". Она сказала, что с этого дня камень "будет жить дома, оберегая их очаг и будущего ребенка"... – Слезы вновь покатились по щекам Паолы. Четки не помогли, – она с силой сжала агатовые нити в ладони.

– Ваша дочь решила хранить бриллиант дома?! Где же он сейчас, в квартире Вествуда? – подскочил Курбе, не ожидавший такого поворота событий.

– Разумеется, нет. Рита отнесла камень в сейф банка "Грамо", где мы всегда хранили наши бумаги. Директор банка подтвердил это. Перед Рождеством, когда я справлялась о визите дочери. Да, да, перед самым Рождеством.

Курбе едва удержался, чтобы не кинуться к телефону немедля. Но он постарался сохранить спокойствие.

– Кто может извлечь "голубого принца" из вашего фамильного сейфа? спросил он Паолу, уже представляя себе ответ.

– Теперь я. Конечно же, я. Или... тот, кому могла перепоручить полномочия сама Рита. – Паола значительно посмотрела в глаза инспектора. Легкая улыбка искривила её бледные губы.

Курбе торопливо раскланялся и с ощущением холода в животе покинул старинное поместье, дотошно описанное в главе "История провинции Андрия".

Инспектор мчался в Рим, прокручивая в голове возможные варианты ожидавших его в банке известий. Мысленно он чертыхнулся, проклиная свою доверчивость, когда директор банка "Грамо" положил перед ним доверенность сеньоры Маргариты Гватичелли дель Форте, в соответствии с которой сделанный сеньорой вклад был вручен её наследнику, вдовцу Элмеру Вествуду. Два дня назад. "Вполне возможно, что эту русскую девчонку кто-то здорово подставил", – подумал инспектор, вспоминая упорное молчание Лариной на последних допросах.

Отделение женской тюрьмы Мантеллатэ, где содержали заключенных в ходе предварительного следствия, произвело на Кристину хорошее впечатление. Однажды ей приходилось навещать бабушку в московской районной больнице и это печальное место надолго запечатлелось в её памяти. Многоместные палаты, набитые дурно пахнущими, измученными старухами, койки в коридорах, где мимо распростертых под капельницами страдалицами сновали люди в пальто и злые санитарки, выносящие судно. Все находящиеся здесь боялись пуще всего другого пропустить серию телефильма с участием Вероники Кастро, а также сквозняков. Поэтому в холле, где находился телевизор, собирались на полчаса раньше, а окна и форточки накрепко задраивали. Богатые плакали, а здесь задыхались, изнемогая от вони и беспомощности, бедные.

Помещения Мантелаттэ регулярно проветривали, а в камере с Кристины оказалась всего лишь одна соседка – пожилая арабка, говорившая по-итальянски совсем плохо. Кровати располагались как полки в вагоне СВ и были застелены темно-голубым чистым бельем. Такого же цвета "джнсовый" костюм был выдан и Кристине вместо её кружевного платья. И полукеды, совершенно новые, вкупе с синими хлопчатобумажными носками. Унитаз скрывала обложенная кафелем стена, а на зарешеченное окно можно было опустить пластиковые жалюзи.

Насмотревшаяся ужасающих фильмов, Кристина по дороге сюда измышляла способы самоубийства, в том случае, если в перенаселенной камере на неё нападут садистки-лесбиянки. Очутившись в компании арабской бабки, она не могла поверить в свое счастье: старуха, плачущая и стонущая по ночам, сама дрожала от страха, забившись в угол. После десяти дней допросов Кристина поняла, что следствие движется к завершению. Ее вина практически доказана. Предстоял суд, а после суда, увы, "санатория не жди, такой житухи, как здесь, не будет", объяснил ей помощник Курбе.Кристина надеялась на заступничество российского посольства, но в случае столь серьезного преступления, как убийство беременной женщины, представительницы аристократического рода, рассчитывать на смягчающие обстоятельства ей не приходилось.

Следствие выработало версию "предумышленного убийства из ревности", в соответствии с которой Кристина, находясь в крайне взвинченном состоянии, хотела отомстить изменившему ей любовнику. К делу были приобщены свидетельства скандала на балу и даже заснятая там любителем видеопленка, показания коллег Кристины, утверждавших, что последнюю неделю перед Рождеством она вела себя очень странно, напоминая умалишенную. Даже честный отчет Эудженио о времени, проведенном Кристиной у них в доме, и о некоторой задержке её в пути подтверждал версию: да, именно так и произошло преступление. Кристина, позвонив Элмеру, узнала, куда направлялись супруги, и, оставив на автоответчике многозначительный текст, направилась по следам Вествудов. Очевидно, она знала заранее из общения с Вествудом (связь с которым подтвердила прислуга его дома) излюбленные трассы журналиста по огромному городу и могла правильно рассчитать встречу. Переодевшись в костюм Санта-Клауса, девушка остановила машину, а затем выстрелила в Риту. Бывший любовник, пытавшийся оказать сопротивление, также получил пулю. Поскольку Элмер Вествуд в своих показаниях категорически утверждал, что нападавший на них человек не произнес ни единого слова, и показался ему совершенно незнакомым, следствию предстояло лишь гадать о подробностях разыгравшейся драмы. Вествуд же с очевидностью выгораживал бывшую любовницу, чувствуя себя виновным в измене.

Совершив преступление, обвиняемая вернулась к оставленному в переулке "фиату" и, сунув балахон и шапку карнавального костюма в багажник, поспешила в дом Коручи, где по предварительной договоренности собиралась провести праздничный вечер. Как ни упорствовали Джено и Ненси, отстаивая невиновность Кристины, они не могли не признать, что девушка запоздала минут на сорок к назначенному сроку и выглядела чрезвычайно взволнованной. Сообщение по телевизору о нападении на Вествуда повергло её в отчаяние. Кристина уехала, а последовавший за ней Эудженио потерял "фиат" из виду на загородном шоссе, ведущем к имению Антонелли. О связи Кристины и Антонелли было известно давно, да она и не скрывала ни от кого этого факта.

Полицейские тут же направились к Антонелли и, предъявив девушке найденную и опознанную ею сумочку, арестовали преступницу. Хотя обвиняемая категорически отказывалась от того, что обнаруженный в багажнике машины костюм принадлежит ей, эта вещь сыграла роковую роль в ходе следствия. Пятна крови на белом мехе, оторачивающем рукава, принадлежали Вествуду. Очевидно, пострадавший пытался оттолкнуть руку убийцы окровавленными пальцами, защищая жену. Жуткое преступление, означавшее самые высокие меры наказания.

Процесс получил широкую огласку в прессе. Целую неделю известия о страшном происшествии не сходят с первых полос.

Кристина, загнанная в угол неопровержимыми уликами, решила рассказать допрашивавшему её инспектору Курбе все. Вначале она строго придерживалась любовной линии взаимоотношений с Вествудом, скрывая факты, связанные с "голубым принцем". Угрозы Рино Бронзато свести с ней счеты в случае утечки информации не казались Кристине пустячными. Инспектор, к тому же, не спрашивал её о камне и она старалась обходить эту тему. Но когда, наконец, обвинение было сформулировано и делу предстояло незамедлительно последовать в суд, Кристина пришла в отчаяние: спасение ждать неоткуда, впереди пожизненное заключение.

На очной ставке с Антонелли Стефано сказал: "Я верю в невиновность этой синьорины" и значительно кивнул ей. Кристина решила, что покровитель каким-то образом сумеет спасти её от ложного обвинения – проведет собственное расследование, найдет настоящего убийцу. Но следствие подошло к концу, а Стефано так и не сумел помочь ей. Тогда Кристина решила рассказать инспектору про "Карат", про загадочный чемоданчик и диадему, про встречу с Рино, его угрозы и странного Санту. По крайней мере, ей удастся задержаться в этой тюрьме, а там, скорее всего, выяснится правда или её прикончат люди Рино. Как в фильмах про "Спрута".

Адвокат Кристины, назначенный ей прокуратурой, производил впечатление мягкосердечного, но беспомощного человека. Его сутулая фигура и бледное лицо с поблескивающими очками вместо глаз выражали капитуляцию. Кристина понимала, что в данном случае адвокат Бернудо, в самом деле, бессилен: с одной стороны – неоспоримые улики, с другой – вероятно, догадки об участии в деле таких сил, с которыми лучше не сталкиваться. Адвокат вначале делал ставку на отсутствие орудия преступления, неумение подзащитной пользоваться огнестрельным оружием, а затем перешел к обороне с точки зрения её психической невменяемости в момент совершения преступления.

– Горячая любовь и пылкость переживаний, обманутая любовь, затмевающая разум страсть. Эти мотивы вполне доступны пониманию итальянской публики... Вот только беременность погибшей подняла такую бурю негодования! Но мы должны попытаться добиться смягчения приговора. Вы молоды, хороши собой, у вас отличная деловая репутация. Постарайтесь тронуть сердца рассказом о своей первой, бескорыстной и страстной любви, – давал адвокат Кристине свои последние наставления перед судом.

Чувствуя себя героиней кинофильма о всесильной итальянской мафии и сдерживая напрасную ярость, Кристина задала вопрос в лоб:

– А вам не кажется, сеньор Бернудо, что за всей этой хорошо сфабрикованной историей стоят влиятельные силы и дело заключается совсем не в бешеной страсти и ревности?

– Не понимаю вас? – бледный человек удивленно поднял брови.

– Ведь вы на самом деле не верите в мою виновность. Вы сами видели на следственном эксперименте, что я первый раз в жизни прикоснулась к пистолету...

– Женщины – хорошие актрисы, – робко заметил он.

– Так вот, сеньор адвокат, я знаю гораздо больше, чем сочла необходимым сообщить следствию. И если вы не решитесь поддержать меня, выслушав мой рассказ и подать требование на возобновление следствия, завтра на суде я вынуждена буду изложить все самостоятельно... Уверяю вас – это весьма интересная история, способная заинтересовать многих.

Кристине показалось, что в маленьких глазах за очками метнулся страх. "Он догадывается об истинном виновнике, он боится правды, а значит, победа возможна!" – возликовала она.

– Синьорина Ларина вправе строить любые предположения и излагать их мне или полицейским чинам, ведущим следствие. Юная дама может иметь фантазии. Я подчеркиваю, – фантазии. Но она должна отдавать себе отчет в том, сколь губительными могут оказаться последствия её неразумных, подсказанных отчаянием, шагов.

Адвокат выразительно посмотрел на нее. Затем его глаза потухли, а на лице застыла обычная маска отстраненности.

– Благодарю за совет. Я не нуждаюсь в вашей помощи. Отныне сумасбродная преступница будет действовать сама, – театрально заявила Кристина, чувствуя, как фальшиво звучит её героический пафос. Она панически боялась предстоящего судилища, и сильно сомневалась в том, что сумеет осуществить свои угрозы.

Днем Кристину отвели в душевую комнату и велели переодеться в темный костюм из её гардероба, опечатанного полицией. Кто-то из чиновников решил, что именно в таком виде менее, чем через сутки преступница должна предстать перед лицом правосудия.

Как неопытная актриса, ожидающая первого выхода на сцену, переодевшаяся Кристина нервно ходила взад и вперед, повторяя свою роль. Рассказ о "голубом принце" должен прозвучать коротко, точно, объективно. Но даже так все выглядело чертовски запутано и абсурдно. С чего, вообще, начать? Со знакомства с Эдиком или спины незнакомца, уносящего её чемоданчик в римском аэропорте?

Не раздеваясь, Кристина забралась под одеяло, понимая, что уснуть не сумеет. Арабка храпела, в кране капала вода, почти совпадая со сменой цифр на электронных часах, вмонтированных над дверью.

Дверь в камеру отворилась, ярко вспыхнул неоновый свет. Часы показывали 2.00

– Заключенная Ларина, с вещами на выход! – объявила женщина-конвоир.

– Так рано? – удивилась Кристина, собирая в пластиковый пакет мыло и щетку.

Женщина промолчала. Выйдя на ярко освещенный тюремный двор, Кристина увидела темно-серую машину-фургон, в которой перевозили заключенных. "Ясно, подобные маршруты совершаются ночью, во избежание уличных происшествий. При Сталине у нас возили и днем в фургончиках "Хлеб" или "Гастрономия" со смешным поваром, нарисованным на боку". – Ощущая свою сопричастность со всеми несправедливо репрессированными жертвами, Кристина присела на жесткую скамью напротив полицейского.

Молодой парень откровенно пялился на её колени, открытые короткой юбкой, а скованные за спиной "браслетиками" руки не могли ничем помочь – ни поправить задравшуюся ткань, ни подколоть длинную прядь волос, выбившуюся из пучка и упавшую на лицо. Кристина смотрела исподлобья, как загнанный зверь. Ей так хотелось плюнуть в эту ухмыляющуюся харю. "Уверен, что сопровождает на праведный суд потаскуху и убийцу", – думала Кристи, и чтобы успокоить вскипавшую обиду, закрыла глаза. Она принялась размеренно и спокойно считать по-итальянски, сосредотачиваясь на цифрах, и дошла уже до ottocento ventidue (что значило восемьсот двадцать два), как раздались хлопки выстрелов.

Взвизгнув колесами, машина резко затормозила, заваливаясь на бок. В салоне погас свет, Кристина упала на пол, ударившись о что-то скулой. Дверь распахнулась: "Выходи!" – скомандовал мужской голос. Больно задев её ботинком по плечу, из машины с поднятыми руками выпрыгнул конвоир. Кто-то склонился над Кристиной, щелкнули раскрывшиеся наручники. Не дожидаясь приглашения, она выскочила в светлеющий дверной проем, чуть не сбив с ног мужчину в маске с коротеньким автоматом в руках. "Беги к зеленой машине! крикнул он ей. – Быстро!"

Не чувствуя ног, Кристина понеслась к темнеющему за кустами автомобилю. Ей вдогонку захлопали выстрелы. Ого! Нежный свист и запах паленых волос у щеки.Мимо. Не соображая ничего, она плюхнулась на сидение незапертой машины. Мотор работал, поджидая водителя.

Человек в маске короткими перебежками с автоматом наперевес приближался к машине. У полицейского фургона царила странная тишина.

– Ты здесь? – казалось, удивился он, увидев её в машине и открыл дверцу. – Выходи! Сядешь сзади.

Кристина собралась выполнить приказ, но прозвучал выстрел, её спаситель, не выпуская из рук оружия, осел на асфальт. Из открывшегося в беззвучном крике рта хлынула кровь. Кристина сорвала черную маску, заглядывая в лицо. На неё смотрели чужие, недоуменно выпученные мертвые глаза.

Не раздумывая ни секунды, девушка бросилась в машину и что есть силы нажала на газ. Мотор взревел, зеленый автомобиль рванулся вперед, в спасительную тьму узкой улицы. Где-то сбоку взвыли полицейские сирены: из переулка вынырнула и понеслась к месту перестрелки машина с синей мигалкой.

"Господи! Куда я мчусь? В Москву? В посольство?" – в панике спрашивала себя Кристина, и с удивлением поняла, что какая-то часть сознания, не поддавшаяся растерянности, вела машину к дому Антонелли. Она даже не знала, где сейчас находится Стефано, да и в городе ли вообще. Но её подсознание решило само – миновав центр города и спящие районы окраины, машина подъехала к "Заброшенной каменоломне" – пригородному имению Антонелли. Кристина заколебалась, не решаясь воспользоваться центральным въездом в парк, находящийся под охраной. Заметив брошенный на сидение черный аппарат с антенной и даже не будучи уверенной, что имеет дело с радиотелефоном, Кристина набрала номер кабинета Стефано. Издалека вразнобой в трубке запищали короткие сигналы. И вдруг, совсем рядом, раздался тревожный знакомый голос:

– Алло! Алло! Да не молчите же!

– Стефано, это я – Кристи! Я сбежала из тюрьмы. Помоги мне...

Снова зазвенела тишина, но теперь она была другой: человек у телефона растерянно притих, так что было слышно короткое тяжелое дыхание. Кристина поняла, что Антонелли не решается впустить её – ведь тем самым он станет сообщником преступления. Побег и перестрелка – дело нешуточное. Кем бы ни были её спасители, они действовали против закона. И что самое удивительное, Стефано, как оказалось, не имел к ним никакого отношения. Кристина растерялась: почему-то она была уверена, что её хотели освободить люди Антонелли. Да ведь больше-то некому! Но Стефано пребывал в явном недоумении...

– Ты одна? Отлично. Объезжай ограду слева. Там тебя встретит Гвидо. Только убедись, что за тобой не следят, – это звучало как приказ.

Узкая дорожка, петлявшая среди густых кустов, привела прямо к дому. Издали, мигая фонариком, подбежал Гвидо и сразу же распахнул дверцу подъехавшей машины.

– Скорее следуйте наверх по этой лестнице, синьорина. Хозяин ждет вас. А я займусь вашим автомобилем.

На ступенях полутемной лестницы гостью ждал Стефано. Молча взяв девушку за руку, он провел её какими-то темными переходами в маленькую комнату, служившую, по-видимому, чуланом. Старый хлам вдоль стен, скаты потолка свидетельствовали о том, что они находятся на чердаке.

– Ты не пострадала? – спросил Стефано, оглядывая дрожащую Кристину и кровавую ссадину на её скуле.

Из-под его халата виднелись пижамные брюки, но осунувшееся лицо не выглядело заспанным.

– . В меня стреляли, но пуля пролетела рядом, совсем близко. Кристиyf дотронулась до опаленной пряди у виска. – Не знаю, кто хотел выручить меня/ Я думала, это твой человек, Стефано. Кажется, он убил полицейского и сам умер. Я видела, попали в спину... Но это совсем не знакомый мне мужчина! Я никогда не видела его! Не забуду теперь никогда эти мертвые глаза...

Она не смогла удержать рыданий, закрыв лицо ладонями. Но Стефано не прижал её по-дружески к груди, как бывало прежде. Напротив, он отступил вглубь комнаты и, опустившись на запыленный диван, потребовал:

– Прекрати истерику. Объясни толком, что случилось.

Кристина описала проишедшее, подтвердив ещё раз, что спасавший её мужчина умер.

– И ты прямиком полетела ко мне! – Стефано со стоном откинулся на спинку и закрыл глаза. Было не понятно, осуждал он или все же одобрял этот поступок.

– Я думала, что это ты прислал за мной... Нет, я ничего не думала, я просто убегала, еле живая от страха... И оказалась здесь... Ведь я привыкла считать тебя другом, Стефано... Но поздно сообразила, что поступаю подло, подвергая тебя опасности... Извини.

Ей захотелось на прощание подойти к Стефано, но она не решилась, отступая к двери. Только теперь Кристина заметила, как постарел Антонелли опущенные плечи, всклокоченные волосы, серое, изможденное лицо. Левую руку он прижимал к груди.

– Сядь и помолчи минутку... У меня из-за всех этих событий частенько барахлит сердце. Сейчас... сейчас я приду в себя. – Стефано сунул под язык таблетку и глубоко вздохнул.

– Друг мой, – обратился он к появившемуся в дверях Гвидо, позаботься, чтобы машина, на которой приехала наша гостья, исчезла. И запомни, – ни машины, ни самой синьорины ты не видел... Кто из прислуги в доме?

– В связи с вашим предстоящим отъездом все отпущены. Остались только охрана и кухарка. Охранники не заметили гостьи, кухарка спит. А никакой зеленой машины не было и нет. – Гвидо недоуменно развел руками. Его лицо осталось непроницаемым, будто старый слуга докладывал обеденное меню.

– Жди меня в кабинете, Гвидо. Я спущусь через десять минут. Надо будет решить кое-какие вопросы. Ты правильно поступил, старина.

Стефано обратился к Кристине:

– Мне известно, что следствие пришло к заключению о твоей виновности. Приговор суда, должного состояться завтра, был, увы, делом решенным... Конечно, я провел собственное расследование, нанял хорошего адвоката и готовил апелляцию... Хотя, честно говоря, многое осталось неясным... Стефано пристально посмотрел на девушку и тяжело перевел дыхание. – Ведь ты, наверно, не знаешь, детка... Два дня назад умер Элмер.

– Как это произошло? Как? Как Элмер... ушел из жизни?!

У Кристины ослабли ноги и она мягко опустилась на пол. С душераздирающей тоской девушка вновь почувствовала, насколько небезразличен был ей этот человек и как наивно, вопреки всему, верила она в какое-то иллюзорное их общее счастье.

– Смерть Элмера потрясла меня и спутала все карты. Ведь он уже был почти здоров, физически, конечно. Психологический срыв после гибели Риты и ребенка превратился в затяжную депрессию. Врачи продолжали держать его в больнице и накачивать транквилизаторами, хотя рана на ноге уже не вызывала никаких опасений. Но больничная палата действовала на Элмера удручающе, и он вернулся домой, где провел три дня в полном одиночестве... – Стефано стиснул зубы. – Я видел его за несколько часов до... до того момента... Парень выстрелил себе в висок. В предсмертной записке, которую нашли полицейские, было всего несколько слов: "Не могу смириться с этим кошмаром".

Кристина отчаянно замотала головой, захлебываясь слезами:

– Не могу! Не хочу больше выносить весь этот ужас... Я должна последовать примеру Элмера...

– Успокойся, девочка. Хотя положение, что и говорить, не из простых. Гибель Вествуда нарушила мои планы. Эта записка... Ты же понимаешь, что суд истолковал бы её не в твою пользу. Они наверняка решили бы, что Элмер знал о твоей вине, но, умолчав о ней, чувствовал свою вину в соучастии в преступлении... Бедная малышка...

Стефано печально посмотрел на Кристину, резко встряхнулся, поднял её и усадил рядом с собой на диван.

– Хватит ныть, попробуем побороться. Существуют же, в самом деле, ответы на все эти чертовы вопросы, а против Сатаны есть Господь. – Он провел ладонью по растрепанным волосам девушки. – Гвидо проводит тебя в потайную комнатку, где ты будешь в безопасности. Постарайся уснуть и ни о чем не тревожься. А я подумаю о том, как быть дальше.

Стефано ободряюще улыбнулся:

– В конце концов у нас есть выход – уйдем в партизаны, детка! И я собственными руками придушу этого ублюдка... – Темные глаза Антонелли блеснули гневом, губы сжались в тонкую бледную полосу. Он секунду колебался, пристально глядя в растерянное лицо девушки. – Я полагаю, что могу открыть тебе кое-что важное... В ту последнюю встречу со мой Элмер проговорился... Дело в том, что он узнал человека, который стрелял в него... Бедняга не объяснил и я до сих пор не могу понять, что мешало ему сообщить это имя полиции. Что связывало их, что заставляло Вествуда хранить молчание, несмотря на то, что в тюрьме находилась невинная девушка.. Очевидно, он сам запутался в каких-то махинациях. Но вина перед тобой мучила его. Он назвал мне того, кто прятался под колпаком Санта-Клауса, и после моего нажима дал слово, что на следующее же утро сообщит обо всем следователю Курбе... Но... предпочел застрелиться. А я потерял возможность немедленно вызволить тебя из тюрьмы. Мне остается лишь одно – самому поймать ублюдка и заставить его признаться в содеянном. А тебя... а тебя, детка, пока придется спрятать.

– Боже, Стефано, ты знаешь его? Умоляю, скажи, кто стрелял в Элмера? Кристина вцепилась в руку Антонелли, глядя на него округлившимися, безумными глазами.

Стефано взял её похолодевшие ладони в свои и мягко, словно успокаивая ребенка, сказал:

– Тебе он известен под кличкой Санта. Санта-Клаус... Санта – Святой!.. Что за дьявольская насмешка... Чудесный голос и нечеловеческая, звериная жестокость, – Антонелли больно сжал пальцы девушки – Теперь это – дело моей чести..

– Ну, как я выгляжу? – Виляя бедрами, Кристина прошлась перед мрачным Антонелли.

С утра они с Гвидо колдовали над её внешностью. Волосы приобрели вульгарный розоватый оттенок, превратившись при помощи геля в слипшиеся клочковатые пряди. Кожа, трижды намазанная составом, активизирующим пигмент, казалась загоревшей, а черные сетчатые колготки, избыток косметики и яркое платье под обтягивающим жакетом из синтетического леопарда, не оставляли сомнения, что разбитная деваха ищет приключений.

– Неплохо поработали. Только вот пани Марыся Сташевская слишком хороша, чтобы путешествовать по югу Италии в одиночку. – Стефано протянул Кристине документы – вид на жительство польской эмигрантки, прибывшей из Восточной Европы три года назад. – Гвидо отвезет тебя в нужное место. Автомобиль – самый безопасный способ транспортировки скрывающихся беглянок. А Гвидо – отличный спутник в долгой дороге. Ручаюсь, он не будет досаждать даме беседой и притязаниями на интим.

– Не знаю, как мне благодарить тебя, Стефано...

– Торжество справедливости – вот наш общий приз. В качестве личной благодарности, постарайся продержаться в укрытии, девочка, до моего сигнала без каких-либо приключений. Не стоит осложнять далеко не блестящую ситуацию. Попадись мы инспектору Курбе до того, как я найду подлинного виновника и смогу предъявить его правосудию с неопровержимыми доказательствами, боюсь, путешествие в наручниках до тюрьмы нам всем обеспечено. Когда же все будет готово, мы выйдем на сцену, то есть предстанем перед законом, указывая на пойманного злодея...

Завтра я отправляюсь в Японию. По официальной версии, чтобы подлечить сердце у тамошних специалистов. На самом деле, я должен пока исчезнуть из поля зрения полиции занявшись собственным расследованием. Над делом работают настоящие профессионалы... Связь со мной только через Парфюмо. Я знаю этого малого со времен войны. Старик изрядно выжил из ума, но ему можно доверять... Лихим он был парнишкой, дураковатым, но очень смелым. Фашисты назначили за его голову солидный куш, но так и остались ни с чем. Я давно не видел старика, однако, ручаюсь, что из него и сейчас лишнего слова клещами не вытянешь.

– Желаю удачи, Стефано. – Кристина обняла его на прощание. Постараюсь сидеть тихонечко, как мышка. И буду ждать...

Они распрощались на загородном пустыре, куда Кристина была доставлена в багажнике машины Антонелли. А в придорожных чахлых кустах её ожидал неказистый фиатик-пикап с простоватым пожилым водителем. Клетчатая ковбойка под вылинявшим вязаным жакетом, обвисшие джинсы и каскетка на лысоватом темени – Гвидо был похож на неудачливого фермера из тех, худощавых и мрачных, что вечно бранят погоду и местные власти.

– Пожалуйте, синьорина. Только уж лучше на заднее сидение. Не выношу сигаретного духа, – проворчал он.

– А я и не курю вовсе! – обиделась девушка, но, поймав укоризненный взгляд Стефано, лично положившего в её блестящую виниловую сумку пачку дешевых сигарет, поправилась:

– Все-все помню, не волнуйтесь: курю, и выпить люблю, особенно, с симпатичными итальянскими парнями. К тому же всегда не прочь гульнуть с богатеньким "папашкой"! – Она подмигнула Антонелли, но улыбка получилась грустная. Ни путешествие, ни личность Марыси Сташевской, с которой ей предстояло сжиться, девушку далеко не радовали.

По дороге Гвидо, действительно, не досаждал "попутчице" разговорами. Он поймал радиоволну новостей и, казалось, полностью сосредоточился на передаче.

– Простите, Гвидо, – не вытерпела Кристина, мучимая множеством вопросов. – Я очень беспокоюсь за сеньора Антонелли... Ведь то, что он сейчас сделал для меня, скрывая от полиции, грозит, вероятно, большими неприятностями.

– Хм... Синьорина изволила правильно заметить. Откровенно говоря, ваше появление в Риме не украсило жизнь моего хозяина.

Гвидо глянул на неё в зеркальце:

– Вас, случаем, не сглазили в детстве? Знаете, бывают такие истории... Я человек не суеверный, но порой и не заметишь, отчего вся жизнь полетит под откос... Прошел кто-то мимо, посмотрел недобро, а тут и завертелось – и то не так и это не эдак...

– Не знаю... – Задумалась Кристина. – Вроде все было нормально... Разве только... Нет, нет, глупости.

Она замолчала, рассеяно рассматривая пролетающие мимо деревни, а в памяти вновь возник тот тревожный майский вечер, явивший на подмосковное шоссе незнакомца в шикарном "мерседесе". Ведь и вправду, с Кристиной что-то случилось после встречи с покупателем гиацинтов. Обида и зависть сделали её одержимой. С каким безрассудным упорством шла она навстречу всем этим бедам, принимая фальшивые подделки за щедрые дары судьбы. Подобно ночной бабочке летела на свет, не боясь опалить свои крылышки... Санта... Его образ следует за ней с того злополучного вечера. Реальный или призрачный, он появляется в её жизни, принося несчастье. Кто же он в самом деле, обаятельный весельчак, сладкоголосый певец, авантюрист, убийца?..

– Гвидо, можете не отвечать, если сочтете мой вопрос неуместным. Кристина подалась вперед, положив локти на кресло перед собой и почти прошептала в щеку водителя. – Что за человек скрывается под прозвищем Санта?

Гвидо лишь недоуменно пожал плечами и неопределенно промычал:

– Я... я могу судить о нем лишь по нескольким встречам на вилле Тразименто, где он пел для гостей хозяина. Сеньор Санта производил впечатление воспитанного человека... К несчастью, внешность бывает обманчива.

– Почему ему понадобилось уничтожать Риту и Вествуда?.. Сплошные загадки...

– Синьорина хочет знать мое мнение? Я имею кое-какие предположения. Гвидо Корто всегда отличался способностями к аналитическому мышлению. – Он даже хмыкнул, вспомнив что-то забавное, и глаза с вызовом посмотрели на Кристину. – То, что я сейчас скажу, относится лишь к моим личным домыслам. Синьор Антонелли не имеет никакого отношения к моей версии. Видите ли, Кристина, у Риты дель Форте был непутевый брат, проклятый отцом и лишенный наследства. Несколько лет назад он исчез... И вот теперь эта странная череда событий – смерть Франко дель Форте, переписанное на дочь незадолго до кончины завещание... Брак Риты с Вествудом и, наконец, убийство. Ведь речь идет, синьорина, о громадном наследстве. Громадном! Да ко всему прочему, ещё этот "голубой принц"...