Текст книги "'Рим, конечно Рим!' или 'Итальянское танго'"

Автор книги: Мила Бояджиева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

– Вы полагаете, что Санта – младший брат Риты, озверевший от обиды и жадности?

– А почему бы нет? Случай-то, в общем, заурядный. Небось, детективы читать любите? И фильмы страшные смотрите? – Гвидо вдруг засмеялся. – Я тоже. Особенно, телесериалы с комиссаром Катанья.. Вот и лезут в голову всякие глупости... Только, прошу вас, синьорина, не пересказывайте мои домыслы Стефано. Предупреждаю, он может очень обидеться. Ведь семейство дель Форте – его старинные друзья. Может, и слухи все это, но поговаривали, что в молодости синьора Паола была весьма неравнодушна к Стефано. Да и он... Забудем об этом. Что-то я слишком болтлив сегодня. Люблю южное солнце, да и вообще эти края! Воспоминаний много, кровь закипает...

Он вздохнул и ловко объехал мельтешивший впереди трайлер.

"Ему можно доверять", – вспомнила Кристина слова Стефано и сокрушенно вздохнула, увидев Пипо Парфюмо. Вид хозяина кабачка "Лиловая свинья" не располагал к откровенным беседам. Во всяком случае, у человека с такой внешностью трудно было предположить наличие каких-либо добродетелей. Приземистое пузатое тело старика гордо носило слишком большую голову, при взгляде на которую хотелось отвернуться, – уж очень неприятным казался его шишковатый, абсолютно лысый череп и багровое мясистое лицо с подробной картой кровеносных сосудов на обвисшей сальной коже. Маленькие черные глазки поблескивали из-под кустистых бровей хитро и насмешливо. Длинный белый фартук Парфюмо лоснился жирными пятнами в том месте, где отдыхали от энергичной жестикуляции его короткие ручки.

Пока Гвидо шептался с хозяином, Кристина стояла на виду притихших клиентов забегаловки, прикрывая колени плохоньким чемоданчиком. Четверо мужчин, заскочивших перекусить и выпить вина, молча рассматривали яркую блондинку. Рты продолжали размеренно жевать баранье рагу, а глаза с мрачноватой жадностью ощупывали фигуру девушки – по всей вероятности, такие птички сюда залетали редко.

– Парни, – обратился к жующим Парфюмо на южном диалекте, – это моя новая помощница, родня одного дружка, с которым мы воевали ещё в большую войну. Она полька, по-нашему понимает плохо. Но глупостей не позволяет. Запомните сами и передайте другим. Кто с первого раза не поймет, будет иметь дело со мной.

Старик снизу вверх глянул на Кристину и легонько шлепнул её по заду:

– Пошли ко мне, сладкая, поговорить надо.

Миновав грязный темный коридорчик, они оказались на кухне, полной густого чада от шипящих на дровяной плите сковородок.

– Слышал, ты у нас ненадолго. – Сказал старик, помешивая в большой кастрюле что-то бурое, пахнущее красным перцем.

– Угу, – сделав туповатое лицо, отозвалась Кристина.

– Говорят, можешь помогать на кухне бесплатно. Посуду перемыть, овощи почистить.

– Угу, – согласилась Кристина, снабженная Стефано небольшой суммой на проживание.

– Значит, стол и койка тебе дармовые будут. – Парфюмо осторожно втянул губами горячую жидкость с ложки и удовлетворенно причмокнул. – А ещё говорят, что полицейских не любишь.

Старик не глядя на Кристину, вывалил в кастрюлю кипевший на сковороде соус.

– Не люблю, – согласилась Кристина, насупившись. Что известно Этому багровому старику, о чем шептался с ним Гвидо?

Закончив с соусом, Парфюмо отер руки о фартук, звонко шлепнул гостью по заду.

– А где их здесь взять? – хитро подмигнул он. – Здесь люди сами свои вопросы решают. Прошлым летом один чудило надумал сети в чужом месте ставить. Отрезали ему яйца. Свои же, – тихо, мирно, чтобы наука была... Да ты не дрожи, красивая. Подбери ухажера покрепче, а с другими ни гу-гу. Бо-ольшие неприятности могут случиться. – Он погрозил Кристине длинной ложкой, с которой капала подлива, и девушка смущенно потупилась. – Иди к той синьоре, что белье во дворе развешивает, она тебе уже апартаменты приготовила. Фина её зовут. Хозяйка моя, стало быть, – твоя госпожа. Женщина строгая и набожная...

– Эй! – окликнул Парфюмо удаляющуюся девушку. – Здесь недавно по телевизору интересную картину показали: одна русская шлюшка из тюрьмы сбежала, да ещё конвоира пристукнула. Кровищи, – как на скотобойне! Толстяк зашелся хрюкающим смехом, и Кристину вдруг осенила догадка: "Лиловая свинья" – это и есть сам Парфюмо. Как бы лестно ни отзывался о нем Антонелли.

Слов женщины, говорившей на диалекте, Кристина почти не разобрала, объяснялась жестами, как глухонемая. Да, в этих краях она почувствовала себя путешественницей, попавшей в экзотическую глухомань.

Здесь все было непривычно и живописно, будто из какого-то старого кино про солнечную Колабрию. Январь, – а вокруг преисполненное радости жизни цветение. Темно-зеленый глянец апельсиновых рощ и бархатисто-серебряная листва зарослей олив покрывают склоны холмов, а виноградники кажутся полосатыми ковриками, наброшенными на каменистые уступы, спускающиеся к морю. В крошечных долинах, заросших мягкой травой, бродят отары, на серой гальке побережья сушатся перевернутые кверху дном лодки, развешена паутина рыбацких сетей с большими бусинками стеклянных шаров, служащих поплавками. Море называется Тирренским и соединяется узким Мессинским проливом с Ионическим. Там, за проливом, в золостисто-голубой дымке парит знойная загадочная Сицилия.

Дома в деревеньках, спускающихся к заливу Сант-Эвфемия, выстроены из белого камня. Чудом прилепившись к скалам над бухтой, они образуют единое целое, наподобие пчелиного улья или древесного гриба, облепившего ступенчатыми наростами старую кору.

"Лиловая свинья" расположена на самом верху деревеньки, неподалеку от проходящей вдоль побережья автострады. В отличии от нижних кабачков и тратторий, предназначенных для рыбаков и гостей, прибывающих с моря, "Свинья" – место встречи погонщиков и пастухов, а также придорожная забегаловка, куда заскакивают водители машин, развозящих овощи, фрукты, молоко, сыры и прочие сельхозпродукты. Это почти всегда местные, чужаки в такую глушь забредают редко. Их не любят и опасливо сторонятся.

Комната Кристины оказалась в старом амбаре, где в летний сезон жили наемные работники Парфюмо, помогавшие возделывать большой огород. Густо разросшийся сад скрывал приземистое, сложенное из разномастных валунов, строение от посторонних глаз. В тени огромных грецких орехов, едва начинавших зеленеть, было прохладно и сыро, а на разогретой солнцем каменистой тропинке, словно рассыпанные драгоценности, дремали большие сине-зеленые мухи.

Амбар под соломенной крышей казался заброшенным и безопасным. Это обстоятельство больше всего радовало Кристину – здесь она могла уединиться и даже запереть тяжелую дощатую дверь ржавой задвижкой. Оконце с треснутыми мутными стеклами в развалившихся рамах казалось менее надежным. Но поставленные на подоконник Кристиной ряды пустых бутылок должны были предупредить об опасности, если кто-нибудь задумал бы проникнуть сюда ночью. По крайней мере, она успеет проснуться от грохота, прежде, чем её придушат.

Пугливость, настороженность помощницы Парфюмо казалась странной. Она не только не искала знакомств. но вообще предпочитала не показываться на глаза посетителям, предпочитая возиться на кухне с грязной посудой или заниматься на задворках стиркой.

Взбивая пену в большом оцинкованном корыте, закрепленном на массивных козлах, она порой замирала, словно прислушивалась к чему-то. В эти минуты мысли Кристины растекались, теряя ориентиры, и ей начинало казаться, что именно так сходят с ума. Живая, ощутимая до мелочей, чужая жизнь пугала реальностью материализовавшегося кошмара. Это солнце, кусты, холмы, морская синь на горизонте, толстая синьора Фина – жена Парфюмо, пахнущая чем-то кислым и старавшаяся не подходить близко к полячке, брезгливо поджимавшая губы в разговорах с ней, состоящих из коротких распоряжений, – что это, сон на яву? Но какова же тогда явь – подлинная её, Кристинина жизнь? Московская пятиэтажка, римская тюрьма, скромная гостиница "Парма", роскошные владения Антонелли?

Почему-то отчетливо всплывал в памяти быстрый, как удар, взгляд Надин-Белоснежки, узнавшей о контракте подружки с "Каратом", и её наморщенный, то ли пренебрежительно, то ли завистливо, носик. "Миллионы ты там грести не будешь, – и не мечтай. Там таких ищущих пруд пруди. Но вот со здоровым сексом проблем, наверняка, не будет. Уж чего-чего, а темперамента тамошним чернопопеньким не занимать", – заверила она Кристину на прощание. Смешно. Уж в гадалки Надьке лучше не соваться. Ночь с Элмером, одна, правда, очень желанная ночи и садистские надругательства Рино – богатая любовная практика, ничего не скажешь! Элмер умер, не сумев даже привязаться к ней, но успел затянуть на шее русской подружки тугую петлю. От этой мысли по коже пробегали мурашки, и Кристина затравленно озиралась, отчетливо представляя огромное бронзовое тело, возникающее рядом.

"Все к лучшему, – твердила себе Кристина. – Эти сказочные, затерянные в южной глуши края – не ссылка, а награда. И обещание победы". Как пишут путеводители, изученные Кристиной у Стефано накануне отъезда, природные и климатические условия в этих краях "отличаются покоряющим своеобразием". Теплый воздух какого-то особого вкуса, смешавший запахи моря и пробуждающейся земли, не ведающей зимней спячки, морская синь до горизонта, манящая тем сильнее, чем настоятельнее заявляла о себе потребность в хорошей бане.

Через три дня работы на жаркой кухне Кристина почувствовала, что покрылась слоем грязи и пота. На вопрос работницы о возможности помыться, Парфюмо пренебрежительно хмыкнул: – Вон в саду бочка. Бери ведро и тащи в хлев. Воды пока не жалко.... – Он окинул Кристину таким цепким масляным взглядом, что ей стало ясно, – не даром здесь у восьмидесятилетних стариков ребятня пузатая бегает.

– Я не прочь приласкать тебя, сладкая. Как-нибудь вечерком. Моя хозяйка к сестре гостить уезжает. У меня пластинки есть хорошие. И заплачу, конечно. Парфюмо никогда не скупится для такого дела, и силенки ещё имеются. – Он смачно ущипнул её пониже спины, подтверждая свои слова.

– Спасибо. Потом. Я ещё не привыкла... Устала... – пробормотала работница невпопад, пряча сверкнувшие отвращением глаза.

Для купания Кристина выбрала вечерние часы, когда перед ужином в забегаловке наступало затишье и хозяева отдыхали в доме. Два ведра, кружка и кусочек хозяйственного мыла – вот и все, что заменило ей ванну. Но и это было настоящим пиршеством для истомившегося по воде тела.

Дверь в хлев не запиралась, пол застилала солома, сгнившая в глубине и ещё сухая, золотистая, сверху. Сквозь щели в крыше, набранной из узеньких дощечек, проникали полоски света, на потолочных перекрытиях возились, тихонько воркуя, голуби. Кристина намылилась и с удовольствием облилась прохладной одой. Потом, опустившись на колени, намылила длинные волосы, жалея, что не остригла их накануне бегства. Искушение отделаться от обременительной шевелюры было велико – перед кем ей теперь щеголять? Ведь не фотомодель, а, скорее, каторжница, значит, и замашки иные. Но Кристине казалось, что именно с этой незначительной детали начнется её капитуляция перед обстоятельствами. Нет, Марыся Сташевская останется Кристиной Лариной до тех пор, пока хватит сил сопротивляться отчаянию. Она яростно теребила слипшиеся, упавшие на солому длинные пряди.

Несколько раз Кристине послышалось, что за стенами хлева кто-то ходит, перешептываясь и хихикая. Но теперь с ней так бывало частенько – тени, шорохи, звуки, – в се пугало и настораживало. "Глупости! , – успокаивала себя Кристина, сдерживая дрожь и желание немедленно спрятаться в своей каморке. Нарочито медленно она облилась из ведра и откинула назад мокрые волосы. В дверях, мерзко улыбаясь и протягивая ей дрожащей рукой замусоленную купюру, стоял Парфюмо.

– Уйдите! Прочь! – крикнула девушка, натягивая на мокрое тело ситцевое платье. Но старик и не думал отступать – рядом с ним появилась огромная фигура местного пастуха, слывшего юродивым.

– Кьямо тоже дает тебе деньги. Не брыкайся, малютка, мы только немного поиграем, а ты сможешь купить себе красивое платьице и конфетки. Правда, Кьямо? – Старик двигался вперед, а за ним, раскинув руки и разинув слюнявый рот, шагнул бородатый дебил.

– Прочь! – Кристина запустила в старика ведром и, толкнув коленом не ожидавшего нападения гиганта, выскочила в сад.

Первым желанием было скрыться в горах, но она быстро сообразила, что омерзительные деревенские кавалеры куда безопаснее неведомых убийц, идущих, возможно, по её следу. По сравнению с Рино Бронзато свиноподобный Парфюмо и даже полоумный пастушок выглядели комически. "Уж этих-то прохиндеев Марыся сумеет раскидать за милую душу!" – убеждала себя Кристина, клацая зубами от страха и холода.

Она заперлась в своей комнате, приняв все меры предосторожности: проверила ограждение из пустых бутылок на окне и положила под подушку украденный на кухне нож.

Вскоре послышались шаги и шипящий голос Парфюмо под дверью:

– Ты разбила мне голову, чертовка! Мою старую, глупую голову. Парфюмо ведь сразу понял, что ты за птица...Завтра же можешь убираться туда, откуда явилась, – в вонючую каталажку, в тюрягу, грязная шлюха!

Кристина затаилась, а когда хрюканье, означающее язвительный смех, утихло, натянула вязаную кофту и по уши залезла под одеяло. Никуда она не пойдет – и в темном саду, и в харчевне страшно. Она совсем одинока и скоро, наверно, придет весть о гибели Стефано, а затем явятся полицейские и увезут беглянку в самую мерзкую тюрьму, предназначенную для отъявленных злодеев.

От голода Кристину слегка мутило – с раннего утра она не съела ни крошки. Она свернулась в клубок под ветхим одеялом, не отрывая глаз от темнеющего окна, за которым таилась опасность. А когда тело стал сотрясать озноб, попыталась запеть: "Степь да степь кругом, путь далек лежит..." Странно звучали здесь слова русской песни про глухую морозную ночь. Снег, снег, – мягкий, теплый, как пуховый платок. Печально завывающая, убаюкивающая метель...Только что-то сильно впивается в горло, сдавливает губы...Открыв глаза она попыталась закричать. Но рот стягивало что-то тугое, а в густом мраке кто-то очень сильный, пахнущий потом, скручивал ей за спиной руки. – "Кьямо!" – догадалась Кристина. – Дебил вернулся, чтобы изнасиловать меня!" Она согнула колени, собираясь ударить мужчину. Но тот ловко поймал её ноги, затягивая щиколотки веревкой. Затем на голову Кристины обрушилась вонючая мешковина и тяжелый кулак. В глазах бенгальскими огнями рассыпались звезды и все поглотила тьма...

Она пришла в себя от свежего ночного воздуха и острой боли – кто-то резко сорвал пластырь, стягивавший губы. Кристина вскрикнула, ощутив во рту солоноватый привкус.

– Ничего, пусть поорет – здесь хоть сотню монашек перетрахай, – никто не услышит. – Гнусный голос, отсутствие диалекта, сильные пальцы, шарящие по кристининой груди.

– Погоди, кайф портишь! – отозвался другой, помоложе, тоже, видимо, не из местных. – Здесь где-то наш приятель сопит, – доставим мальчику напоследок хорошенькое удовольствие.

– Эй, ублюдок, ты жив? – позвал молодой. – Жаль, темнота, да мы постараемся к тебе подкатить. Не обидим. Любишь смотреть порнушку? Сейчас будет! – Он захихикал – Тащи-ка сюда киску, Дылда!

Кристину за ноги отволокли куда-то по каменному полу, присыпанному сеном. Во мраке, чуть осветленном лунным светом, пробивающимся в заколоченное окно, глаза смогли различить неподвижное связанное тело, к которому её бросил один из бандитов. Плечом Кристина ощутила тепло, исходящее от жертвы, – слава Богу, не труп!

– Вы живы? – прошептала она.

– Живехонек и ждет представления. Я готов, нежная моя! – Один из бандитов, рухнув на Кристину, рванул на ней платье. Она закричала, пытаясь сопротивляться связанными ногами.

– Так не годится, – в очередь, сынок! Я первый. – Нападавшего оттолкнул, очевидно, дружок постарше.

Кристина услышала звон пряжки на ремне: встав над ней на четвереньки, мужчина лихорадочно расстегивал брюки.

– Нет! – завопила она и тут же сжалась от криков и боли.

Бандит отлетел в сторону, сбитый ударом: человек, лежавший рядом с Кристиной, исхитрился лягнуть его связанными ногами, задев её колено.

– Сука живучая! Жаль, не пристрелили сразу! – взвыл поверженный насильник и, подняв с пола камень, обрушил его на голову пленника.

Кристина услышала жуткий тупой звук – лежащее рядом тело обмякло, навалившись на нее. Спасителя убили – теперь она целиком в руках бандитов. Крик, вырвавшийся из её горла, был страшен. Рванувшийся к ней Дылда, наткнулся на что-то – ухнул металл, запахло бензином. Он в сердцах ударил Кристину ногой и длинно выругался.

– Эй, что за бардак! – заглянул в двери третий, видимо, главный. Гавнюки вонючие, поразвлечься решили?! Где канистра? Что?! – он пинками вытолкал дружков из сарая и с силой захлопнул дверь. Кристина слышала, как лязгнул металлический засов и бандиты, отчаянно переругиваясь, удалились. Облизав пересохшие, израненные губы, она тихо застонала.

– Ты жива? – послышался рядом хриплый мужской голос. – Страшно повезло, я, кажется, жив... Меня связали и бросили здесь ещё утром... Ой... кажется, в голове дырка... И безумно хочется пить...

– Кто вы? Что происходит? Что им надо от нас? Кто эти люди?

– Ты в полном порядке, крошка. Столько вопросов – как у профессора на экзаменах или в телевикторине... – мужчина перевел дух. – Могу прояснить в общих чертах ситуацию: эти ребята, не знаю, кто они, собираются нас поджарить. Почему-то непременно вдвоем и обязательно на костре... Может, секта такая... Как бы жертвоприношение...

– Я слышала, как тот, что главный, послал кого-то за бензином. Свой запас они, кажется разлили... – Кристина говорила спокойно, страх пропал теперь ей было все равно.

– Ты ранена?

– Кажется, нет. У меня связаны руки и ноги, я совсем не чувствую пальцев... И губы болят.

– Значит, жива, и способна принять участие в цирковое шоу... Для начала постарайся подсунуть свои ручки к моим губам... Эй, шевелись, даже если ты испытываешь тягу к самосожжению, меня-то спасти должна. С насильниками тебя, со всей очевидностью, теплые чувства не связывают. Или я зря старался, разогнав кавалеров?

– Спасибо... Только я словно во сне, – ничего не понимаю и ничего не чувствую...

– Это шок. Встряхнись, детка. Подумай обо мне – мне просто до зарезу необходимо выжить и рассчитаться с этими ребятами.

Кристина повернулась спиной к своему соседу, согнулась, подставляя ему связанные кисти.

– Порядок, детка. Лежи так, у меня челюсти покрепче, да и опыта больше.

Кристине пришлось изогнуться и мужчина со стоном дотянулся до её рук. Она почувствовала его горячие губы на своей коже и взвизгнула от укуса.

– Извини, зубы соскочили. И неудобно очень. Я ж не Копперфильд.

Кристина зажмурилась, молясь о том, чтобы веревки пришлись незнакомцу по зубам. И вот она смогла пошевелить освобожденными руками. Как это оказалось больно! Затекшие мышцы, онемевшие пальцы...

– Скорее, скорее, детка! Финиш совсем близко. Развязывай свои ноги! прохрипел мужчина.

Кристина никак не могла распутать затянутый узел. Ногти ломались, пальцы ныли от боли.

– Не получается! – взмолилась она со слезами.

– Тогда попытайся зубами развязать мои руки.

Они перекатились по соломе. Мужчина встал на колени, склонив голову, как на эшафоте. Зубами и руками Кристине удалось справиться с узлом и незнакомец тихо заскулил, разминая затекшие кисти.

– Боже, я отдыхал почти сутки. У них в машине, потом здесь.

Он живо справился с веревкой на ногах и помог Кристине. Взявшись за руки, они поднялись, испытывая страшную боль в ступнях.

– Ничего, детка. Сдержи вопли восторга. Мы почти живы. Попробуем выбраться, только надо действовать очень тихо. Сарай наверняка сторожат. Опустившись, он нащупал камень. – Тот самый, которым меня пристукнули. Как раз сгодится.

Незнакомец подкрался к двери, а затем вернулся назад:

– Замок снаружи. И мужик поблизости ходит. Не дыши и двигайся как мышка.

– Это же очень ветхий сарай, смотри, щели светятся и какая-то лестница на чердак! – прошептала Кристина.

Она ощупью поднялась наверх и с восторгом обнаружила открывшуюся прямо в звездное небо дыру полукруглого окна. Внизу было тихо. И в тишине отчетливо раздавалось ритмичное посвистывание – карауливший их детина пытался исполнить штраусовский марш.

– Останься здесь. Я разведаю ситуацию. – Мужчина вылез в окно, осторожно спрыгнул и бесшумно скрылся за углом сарая.

"Вот и все. Больше я его никогда не увижу", – подумала Кристина.

– Порядок! – раздался под окном еле слышный шепот. – Свешивайся на руках, а я тебя здесь поймаю. Да потише. Я только слегка оглушил этого парня.

Кристина вылезла из окна и, вцепившись руками в край рамы, гнилой и острый, попыталась спустить вниз ноги. Пальцы цеплялись за доски, стараясь удержаться, но это оказалось непросто, – сдерживая вопль, она рухнула вниз.

– Ого! Упитанная крошка. Чуть не задавила. – Поймав её в охапку, мужчина едва удержался на ногах. И вдруг, уронив голову на плечо Кристины, ослаб.

Она подхватила и крепко прижала к себе теряющего сознание спасителя. Со стороны они были похожи на влюбленных, слившихся в страстном объятии. Но любоваться нежной парой никому не пришлось: оглушенный "сторож" лежал неподалеку, раскинув руки, в которых не было оружия.

Кристина потерла виски незнакомца – под пальцами обнаружилась колючая щетина. Он застонал, замотал головой, приходя в себя, и тут же оттолкнул девушку.

– Что зеваешь, балда? Сейчас здесь будет костер!

Схватив Кристину за руку, он потащил её к ближайшим кустам, за которыми черной стеной поднимался лес. Когда беглецы достигли леса, он оказался всего лишь круто поднимающимся склоном холма, покрытого виноградником.

В ночной тишине со стороны покинутого сарая раздались тревожные голоса, вопли. Беглецы с удвоенной силой припустились вверх, карабкаясь по камням.

– Я больше не могу! – взмолилась Кристина, падая на землю. Ее спутник опустился рядом.

– Они нашли караульного, которого я двинул камнем по голове, да ещё позаимствовал у него пистолет. Черт, – надо было оттащить парня в кусты! Я туго соображаю – эти сволочи здорово меня оглоушили. Пощупай здесь, мужчина положил руку Кристины себе на затылок. – Ай! Что там? – хриплый голос незнакомца дрогнул.

– Огромная шишка и, кажется, кровь. У тебя может быть сотрясение мозга.

– И заражение крови, и ларингит... – Черта с два! Я выживу и буду здоровехонек, ещё столько дел впереди... Вот глотку жалко – горло совсем надорвал, поорать пришлось... Смотри!

Внизу с треском взметнулось яркое пламя, осветив все вокруг. Беглецы притаились за валуном, не веря своему спасению. В воздух взлетали клочья горящей соломы, что-то часто взрывалось, рассыпаясь искрами, к звездному небу тянулся столб черной гари.

– Слышишь, мотор! Они уезжают. Видать, решили, что сожгли нас... Невероятно... Кто-то оберегает нас свыше. Или за тебя хорошо молятся, детка. – Он окинул взглядом Кристину и она поспешно стянула на груди разорванное платье. Лицо незнакомца покрывала густая растительность, левый глаз странно блестел из-под оплывшего лилового надбровья. – Ладно, не будем жалеть себя и друг друга. Предстоит небольшая пробежка по пересеченной местности. За мной, спасительница!

Спутник Кристины отлично ориентировался в темноте, и скоро они оказались на тропинке, ведущей вниз. Но передохнуть не пришлось.

– Живееее, детка, расслабляться нельзя. Скоро начнет светать и нас могут заметить пастухи. А это, считай, сообщение по центральному радио. Здесь новости расходятся быстро. – Он подхватил Кристину под руку. Осталось совсем немного. Я знаю одну отличную нору. Нам надо спрятаться и переждать до следующей ночи. Хорошенько все обдумать.

– Обдумать? – Кристина вздохнула. – Я занимаюсь этим целый месяц. Но чем дальше, тем меньше понимаю.

– Замолкни, береги силы. – Спутник помог Кристине взобраться на большой камень и прижал к себе. – Не смотри под ноги – голова закружится. Смотри вокруг – красота – сильный допинг. Отличный транквилизатор.

Кристина не могла не ахнуть, – перед ними расстилалась бескрайняя черная гладь, играющая серебряной чешуей. Запах моря и горькой полыни усиливали ощущение простора и свежести. Летать, летать! В этой прозрачной, торжественной глубине так просто, так чудно летать!

– Хлебнула радости? На этом пока прервемся. Дай руку, нам предстоит очень крутой спуск! – строго предупредил мужчина и скоро Кристина поняла, что попала в жуткую переделку.

Какой там спуск – под ногами обрывалась почти отвесная скала, изрядно поросшая колючими, наподобие ежевичных, кустами. Внизу, в головокружительной бездне, атласно лоснилась кромка прибоя. Нежно облизывала гальку мягкая волна. Лежащая кверху дном рыбацкая лодка казалась игрушечной, как с крыши десятиэтажного дома.

– Нет, я не могу. Я боюсь высоты. У меня содраны ступни, колени, локти... Оставь меня... Я передохну и потихоньку спущусь сама...

– Не хнычь. Дважды в ночь не умирают, а поскольку наши тела сожжены вместе с сараем, здесь только невесомые, бесстрастные души! Держись за меня, – я здесь уже сто раз все облазил и, как видишь, цел.

– Прошу вас... тебя... Я, действительно, лучше останусь здесь!

– Вот еще! Чтобы по твоему висящему среди кустов хладному телу определили мое убежище?! Дудки. Не прикидывайся неженкой. За домашними куколками не охотятся бандиты. И их не разыскивает полиция. Смелее, хватит ломаться! – Мужчина подтолкнул её в спину и, спрыгнув на уступ, подал руку.

Кристина не упала. От злости и от боли она, очертя голову, ринулась дальше. "Разобьюсь, – и ладно! Прекрасный конец – лежать у волны с проломленной башкой. Жаль только, так и не узнаю финал всей этой истории... Да и черт с ней!" – Кристина поскользнулась, скатываясь вниз.

– Эй, ты уж слишком торопишься. Здесь метров тридцать, – проворчал спутник, и Кристина не могла не заметить, как ловко и бережно подхватили её сильные руки.

Они рухнули на прибрежную гальку совершенно обессиленные. Кристина зализывала языком сбитые ссадины на руках, пыталась вытащить зубами занозы.

– Иди быстрее, окунись. А то завтра все распухнет и воспалится, здесь пыль и кустарник очень жгучий, – посоветовал незнакомец и, не дожидаясь ответа, сбросил с себя одежду.

Он не стал плавать, а несколько раз окунувшись с головой недалеко от берега, вышел. Подхватил брюки с рубашкой и направился к нависающей над морем скале. Черная тень растворила его силуэт.

У Кристины не было сил подняться. Превозмогая себя, она стянула лохмотья, оставшиеся от платья и кофты, скрутила на макушке волосы и вошла в воду по самую шею. На секунду перехватило дух от холода, в голове прояснилось. Она выбежала на берег, лязгая зубами, и попыталась закутаться в остатки одежды. Словно в полынье искупалась, а ведь вода, наверно, не ниже десяти градусов!

– Иди сюда! Тихо! – Кристину подхватила знакомая уже рука и повела за собой в бархатистую, беспросветную темноту. – Осторожно, теперь шагай, чувствуешь ковер? Падай!

Ноги Кристины, действительно, ощутили что-то восхитительно мягкое, сухое, пружинистое.

– Это водоросли. Зарывайся поглубже и постарайся молчать. Мне надо хоть немного поспать. Не бойся, здесь мы в безопасности... А завтра мы... мы... – Кристина с удивлением услышала, что мужчина задышал ровно и глубоко, как дышат спящие.

Она опустилась наощупь в мягкие, резко пахнущие йодом водоросли и, свернувшись клубочком, постаралась потеплее укутаться этим цепким войлоком со всех сторон.

– К тому же они ещё и лечебные. Сплошной йод, – пробурчал во сне незнакомец и Кристина почувствовала, как проваливается в спасительный, крепкий сон...

Она проснулась от холода и не могла понять, где находится. Куча черных рыхлых лохмотьев почти забивала узкий вход в пещеру, вернее, каменную нору. Свет едва пробивался сюда, но даже в полумраке она увидела, что лежит в обнимку с бородатым мужчиной, прижавшимся к ней теплым, облепленным водорослями телом. Черные кудрявые волосы всклокочены, сквозь дыру в рубахе торчит плечо с кровавой ссадиной. Кристина слегка отстранилась, чтобы рассмотреть лицо своего соседа по "кровати" и замерла. Так вот почему ей показался знакомым этот измененный хрипотой голос! Даже густая щетина, покрывавшая щеки и подбородок спящего не оставляла сомнений в том, что Кристина провела ночь в обнимку с убийцей. На её плече, изредка вздрагивая и что-то бормоча на южном диалекте, спал Санта.

– Не понимаю, почему ты не убил меня сразу, а приволок сюда. Или ты ещё не знаешь, что мне известно все? – Кристина задала этот вопрос сразу же, как только глаза разбуженного прояснились.

Озираясь и ощупывая ушибленный затылок, парень, наконец, осознал реальность, и она ему не понравилась. Избитая, оборванная девушка склонила над ним опухшее злое лицо.

– Мне известно все про тебя, Санта! Ты убийца, ты настоящий подонок, мразь!

Парень поймал взметнувшиеся над ним кулачки.

– Можешь покончить со мной, теперь все равно! – кричала Кристина, сотрясаясь от негодования. – Вначале ты подставил меня Рино, затем уничтожил Риту и Элмера... Ты получил бриллиант, ублюдок?..

Она беспомощно затихла, исчерпав запас известных ей итальянских ругательств. Отпустив запястья девушки, Санта оттолкнул её на кучу водорослей.

– Это тебе сообщили в полиции? Значит, они решили свалить дело на меня, – кисло усмехнулся он.

– Тебя узнал Элмер. Он признался об этом Стефано перед тем... перед тем, как покончить с собой.

– Вествуд мертв?! – Санта, резко вскочив, схватил Кристину за плечи. Но, сморщившись, от боли, сел. – Давай поговорим без драки.

Он сгреб водоросли и прилег на них, осторожно опустив голову. Теперь Кристина недоумевала, как смогла узнать этого малознакомого человека, – так сильно он изменился с момента их встречи в охотничьем домике. Перед ней лежал измученный, давно небритый мужчина с ввалившимися блестящими, словно в жару, глазами. Ничего общего с элегантным, самоуверенным тенором, певшим для гостей Антонелли. Но это он выманил у ничего не подозревающей дурочки "голубого принца" и теперь скрывается от сообщников Рино. А Вествуд? Причем здесь он? Бедная беременная Рита!..

– Можешь торжествовать – Элмер убил себя, ничего не сказав о тебе полицейским. Главная виновница перед законом по-прежнему я. Но я теперь знаю правду! – Кристина на всякий случай сжала рукой острый обломок камня. Ведь ослабевшему парню ничего не стоит разделаться с ней. Страшна не смерть – противно и больно уйти, не дождавшись возмездия.

Ах, как хотелось расквитаться за все мучения тюремной жизни, за гибель ни в чем не повинных людей! Гнев парализовал Кристину, она молчала, слыша, как в тишине бьется о гальку волна.