Текст книги "Детектив США. Книга 13"

Автор книги: Микки Спиллейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 35 страниц)

Я, будто невзначай, поднял свой стакан и повернулся, но нерезко, зато резко дернулся мой сосед слева. Я ухмыльнулся ему в лицо.

– Что делают с длинноухими стукачами, фраер?

Он сделал невинное лицо.

– Я не подслуши… – Он замолчал, но было поздно. Он знал жаргон и, конечно же, подслушивал. Надеюсь только, что не очень долго.

Я продолжал ухмыляться, но, думаю, вид у меня был не очень приветливый. Во всяком случае, он поднялся и ушел, оставив свой стакан недопитым.

Я стал производить в голове нехитрые арифметические расчеты. Карл Купер выбыл из игры. Оставались: Хэл, Грин, Пит и, возможно, тот четвертый, который был с ними у бассейна. Потом Додо и двое, сидевшие с ним за столиком. Плюс где-то Фармер. Итого семь или восемь человек. Да еще второй ковбой, если только он не был одним из тех, кого я уже упомянул.

– В чем дело? – спросила Эйприл.

– У парня слишком большие уши.

Она облизала губы, слегка нахмурилась, но промолчала. Потом спросила:

– Шелл, ты считаешь, Джинни действительно погибла в результате несчастного случая?

– Нет, теперь не считаю. Я думал так раньше, но больше так не думаю. – Я предложил ей сигарету. Она взяла ее. Я чиркнул зажигалкой для нас обоих и продолжал: – Это, однако, не означает, что она действительно была убита. Я не располагаю сколько-нибудь убедительными…

Внезапно в голову мне пришла одна мысль. Как же это я не обратил внимание на это странное совпадение раньше? Ведь Джинни погибла или была убита в воскресенье утром. А о похоронах миссис Хэролд Кэлвин я прочитал в среду в вечерней газете, погибла же она в автокатастрофе в понедельник днем.

Джинни – в воскресенье. Летти – в понедельник. Летти была женой Хэла, а он в субботу вечером находился с перепуганной Джинни Блэр. Здесь было о чем подумать.

И еще я вспомнил ту ночь, когда Гарбен выпрыгнул из окна отеля «Голливудская корона». В этом отеле жил не только Жюль. Кэлвин тоже снимал там номер. И в ту ночь, когда я бежал через холл, чтобы одним из первых успеть к месту происшествия, в одном из кресел в холле я увидел Хэла Кэлвина. Он улыбался. Тогда я не понимал почему. Но теперь я не исключаю, что уже тогда, за два месяца до их женитьбы, он размышлял о Летти.

И еще я подумал, что весьма возможно, когда Хэлу сообщили о гибели Летти, он улыбался той же самой улыбкой. Но тут мысли мои прервались. Не сами собой, конечно. Оживленная болтовня, лепет, чириканье – называйте это, как угодно, но имя всему этому одно – Женщины. На этот раз три женщины – блондинка Делиз, рыжеволосая Чу-Чу и черноволосая, черноглазая Зия.

Маленькая Зия вошла в салон первой, остановилась в нескольких ярдах от дверей и, подождав, пока подруги подойдут к ней, обвиняющим перстом указала на Эйприл.

– Вот ты где! Как ты нас провела!

И тут октавой выше прозвучал голос Чу-Чу.

– Ты обманщица!

– Ты позоришь весь наш пол, – драматическим тоном произнесла Делиз.

– Черта с два она позорит, – подумал я.

Но тут нас окружили, девушки тараторили все разом, мелодичными голосами обвиняя друг друга в чудовищных вещах, не забывая, однако, уколоть и меня. Я заказал всем выпивку и неспешно осушил свой стакан. Когда гомон стал немного стихать, я поднял руку и рявкнул:

– Тихо!!

Черт побери, обещаю никогда больше так не делать. Стало тихо, как в сурдокамере. Замолчали все, даже две дюжины посетителей.

– Ну, скажите же хоть что-нибудь, – слабым голосом попросил я.

Молчание. Лишь надтреснутый голосок пролепетал:

– Я мал… кая, пож… лая леди из Пасадены…

– Ну, не молчите же, – продолжал я. – Я ведь только пошутил. Давайте… давайте все займем отдельную кабинку. По-моему, это будет здорово, а?

Снова поднялся гомон: да, это будет здорово, великолепно, мы сможем посидеть и выпить без посторонних, познакомимся как следует, квох-квох-квох.

Наконец мы устроились в отдельной кабине. Зия слева от меня, Эйприл справа, Делиз напротив Зии, а Чу-Чу рядом с ней. Я заказал всем коктейли и попросил появившуюся в шесть часов официантку следить за тем, чтобы стаканы не оставались пустыми.

Прошло минуты три. Время от времени мне удавалось произнести «ну», или «но», или «если хотите знать». Но не больше. «Бла-бла-бла, квох-квох, бла-бла». За это время они немного выговорились, слегка коснувшись самых последних новостей, таких, как бигуди, самочувствие и так далее, ведь они целый час друг друга не видели. Наконец, Чу-Чу, взглянув на меня, задала мне вопрос, что называется в лоб.

– Шелл, как по-твоему я выгляжу?

На ней была миленькая белая шляпа с плоской тульей и широкими полями, резинка ее туго охватывала соблазнительный подбородок. Еще на ней была белая нейлоновая блузка, светло-голубой мужской галстук, светло-голубая же юбка и высокие белые сапожки, которые я заметил еще тогда, когда она стояла у стойки бара.

– Как я тебе нравлюсь в этом наряде девушки-пастушки?

– Если бы я был быком, то обалдел бы, – это была первая полная фраза, которую я сумел выговорить, и, наверное, она была не из самых удачных.

Чу-Чу моргнула своими карими глазами и слегка округлила губки.

– Какой ты противный, – произнесла она.

Боже, – подумал я. – Эти крошки всерьез собрались свести меня с ума. Да мне и самому этого хотелось. Женщины! Кто их разберет?

– Чу-Чу, – быстро произнес я, судорожно раздумывая, что ей сказать. – Чу-Чу…

– Ну вот, так-то лучше, – удовлетворенно произнесла она. – Я подумала, что, может быть, тебе не понравился мой наряд?

– Ах, Чу-Чу, – с чувством произнес я. Ну, что я такого сказал? Но девица прямо расцвела. Странные существа эти женщины. Какая им разница, что ты говоришь? Они слышат то, что хотят слышать. А может, они настраиваются прямо на наши мысли. Это, конечно, ужасно, но вполне вероятно.

Эта рыжеволосая красотка была чуть-чуть пополнее своих подруг. На ней было несколько лишних фунтов, от которых женщины всегда, не взирая на протесты более разумных мужчин, стараются избавиться. Чтобы окончательно залечить ее раны, я произнес:

– Со всей ответственностью заявляю, что ты выглядишь восхитительно, божественно, необыкновенно.

Итак, этот вопрос мы урегулировали. Я был прощен. Однако, для того, чтобы восстановить близость с другими девушками, которая, естественно, уменьшилась за последние полминуты, я и им должен был поведать, как великолепно они выглядят. К счастью, каждая из них действительно была великолепна в своем роде, так что сделать это мне было нетрудно.

Зия, сидевшая слева от меня, была одета во все черное: черная рубашка, такие же брюки и блестящие сапожки. Эйприл, как я уже говорил, была в белом. Но самой эффектной среди них сейчас была безусловно Делиз. Дело в том, что высокая, стройная блондинка со своим супербюстом надела не ковбойский наряд, а выбрала простого покроя хлопчатобумажное платье, желтое с небольшим клетчатым орнаментом, потрясающе низким вырезом и такими тоненькими бретельками, что было непонятно, как они выдерживают тяжесть ее удивительного бюста. Впрочем, я им не сочувствовал, а скорее завидовал.

У Делиз было лицо манекенщицы из журнала: высокие скулы, небольшие ямочки на щеках, как будто она нарочно втягивала щеки (а может быть, так оно и было), глаза у нее были темно-зеленые, цвета мха в пасмурный день. Губы – полные, влажные, казалось, она только что целовалась с пещерным человеком, и ей это понравилось. Она была старшей из всех четверых девушек. Я полагал, что ей было лет двадцать восемь – двадцать девять, хотя, конечно, она могла быть и старше. Или намного младше.

Разговор протекал почти нормально. Мне снова пришлось рассказать о трупе на лошади, я, в свою очередь, задал несколько вопросов, касающихся Джинни Блэр. Ответы практически ничего мне не дали. Я лишь получил подтверждение, что только Эйприл знала Джинни прежде; остальные девушки познакомились с нею только во время съемок «Дикого Запада».

Я узнал также, что пресловутый валун, легко поднимающийся в воздух, был просто «искусственной полой скалой», изготовленной в отделе специального реквизита на одной из голливудских студий. Эд Флинч захватил его сюда и использовал как прикрытие на берегу, чтобы девушки могли раздеваться за ним и сразу входить в воду, а не бегать опрометью сотню ярдов, хотя он, на мой взгляд, лишал себя весьма захватывающего зрелища.

Девушки поведали мне также все здешние новости и сплетни. Каждый вечер здесь устраиваются великолепные барбекю, а по субботам, как сегодня, у Кактусового корраля – танцы, которые Зия охарактеризовала как «о-очень смелые».

Я обещал обязательно придти, они, со своей стороны, посулили оставить мне по танцу. Что-нибудь медленное и незатейливое, чтобы партнерша не удалялась от вас дальше, чем на пару шагов, будто собираясь дать деру.

А завтра, в воскресенье, здесь состоится родео, настоящее большое родео со множеством лошадей, быков, ковбоями. Такое здесь на ранчо устраивается лишь раз в два месяца, и они просто в трансе, что придется пропустить это великолепное зрелище. Эд будет рвать и метать, если завтра они не завершат съемки фильма, так что им придется весь день работать. Такая жалость! И они не смогут также пойти на завтрашнее барбекю, которое состоится после родео на ранчо М. в двадцати милях отсюда. А там будет чертовски весело: шампанское и все такое прочее. Девушки уже допили свои коктейли. Как им это удалось – не знаю. Ведь рот у них практически не закрывался ни на секунду. Я стал искать глазами официантку, но не нашел ее. Зато я заприметил кое-кого другого, а именно Пита. Плотный, с рыбьим лицом парень снова сидел за стойкой бара, поглядывая на меня. Но это было не все. Неподалеку от дверей маячили две здоровенные фигуры моих старых знакомых.

Один из них был Додо – диплодок двадцатого века. Другую образину звали Фармер. Обе эти «светлые» личности вместе с в бозе почившим Карлом Купером вызывали у меня исключительно «приятные» воспоминания о нашей уже упоминавшейся встрече в мужском сортире.

– Что-нибудь случилось, Шелл? – тихо спросила меня Эйприл.

– Не думаю… – Едва я произнес эти слова, как Пит соскользнул со своего табурета у стойки и направился к нашему столику. Поэтому я добавил: – Но не исключаю, что может случиться. На всякий случай будьте внимательны, девушки.

Я вовсе не хотел, чтобы началась какая-нибудь заваруха, во всяком случае, здесь, в присутствии этих четырех красоток. Но я, откровенно говоря, и не думал, что она начнется прямо здесь и сейчас. Какой смысл им было затевать все это на виду у целой толпы народа?

Пит остановился у нашей кабинки, посмотрел на девушек, потом на меня.

– Я тут все думал о тебе, – произнес он, – о тебе и о твоем поганом языке.

Его голос неприятно поразил меня. Он звучал жестко, вызывающе. Такого я не ожидал. Я промолчал.

Он снова взглянул на девушек.

– Кроме того, петушок, не слишком ли много здесь курочек для тебя одного? Это несправедливо.

Челюсти у меня сжались. Бицепсы непроизвольно напряглись. Но я не двигался и лишь произнес негромко:

– Может, ты чересчур много на себя берешь, приятель? Я бы вежливо посоветовал тебе прогуляться обратно к стойке.

– Вежливо, – подхватил он, – во-во, это мне нравится. Люблю вежливых.

Фармер и Додо уже пересекали комнату. Похоже было, что все-таки что-то должно случиться, хотя я никак не мог понять смысла всего этого.

Я повернулся к Эйприл и прошептал:

– Слушай, если сейчас здесь начнется заваруха, ни во что не вмешивайтесь. Постарайтесь смотаться отсюда.

– Но…

– Да не спорь ты, черт побери. Делай, как я сказал!

Она побледнела. Только на щеках горели маленькие красные пятна.

Фармер и Додо подошли к своему приятелю.

– В чем дело, Пит, – спросил Фармер. – Какие-нибудь проблемы?

– Да никаких проблем, – ответил Пит. – Парень-то оказался вежливым.

Фармер ухмыльнулся, глядя на меня.

– Привет, Скотт, – любезно поздоровался он. Эдакая долговязая и костлявая образина. Он и в самом деле вырос на ферме. И доить бы ему сейчас коров, а не людей, если бы в юности он не связался с городскими бандюгами и не обнаружил, что, кроме коровьего навоза да пахоты, в жизни есть еще много интересных вещей. Вид у него был довольно добродушный. Но внешность, как известно, обманчива. Опасная была тварь.

Я ему не ответил. Смотрел на Додо. Что-то я чувствовал, чувствовал в самом воздухе. По спине у меня пробежал холодок. Не нравилось мне все это.

Пит наклонился над Делиз и, нарочито пялясь на се низкий вырез, предложил:

– А почему бы нам с тобой, детка, не прогуляться?

Его правая рука лежала на столе рядом с недопитым стаканом Зии. Я отчетливо видел все шрамы на костяшках его пальцев. Фаланга его мизинца была, как видно, когда-то сломана, и на ней виднелся крупный костяной нарост. Возможно, в молодости Пит занимался боксом.

Он не отставал от Делиз.

– Слушай, цыпленок, давай-ка удерем отсюда. Я тебе такое предложу, закачаешься!

Делиз посмотрела на меня. В ее зеленых глазах был страх.

– Шелл, ты не собираешься…

– Заткнись.

Она посмотрела на меня и судорожно сглотнула.

– Еще раз прошу тебя… – сказал я Питу.

Его правая рука двинулась вперед, он нарочно опрокинул стакан Зии. Со стола жидкость пролилась на колени Зии. Итак, этому суждено было случиться.

Глава 8

 Когда коктейль пролился ей на колени, Зия тихонько произнесла «ой», но не пошевелилась.

Я резко повернул голову, и Фармер спокойным голосом произнес:

– Не нужно, Скотт. Не нужно прыгать. Еще напугаешь нас.

Наверное, лучше бы ему было помалкивать. Потому что теперь я уже точно знал, к чему все идет. Я понял, что они планируют не обыкновенную драку в баре, а убийство.

Это было не так уж сложно сделать. Существует много способов убить человека во время драки. Удар ногой в висок лежащего на полу противника, точно ткнуть пальцами в какой-нибудь жизненно важный центр, удар ребром ладони по кадыку или по шейным позвонкам, почки… да мало ли еще способов… А в спонтанно возникшей драке это не будет квалифицироваться как предумышленное убийство, а лишь как несчастный случай, и приговор будет соответственно достаточно мягким.

– Еще раз прошу тебя, – медленно произнес я, – уйди, исчезни. Очень тебя прошу. Если хочешь, займемся выяснением отношений позже, а сейчас не надо.

– Прощайся с жизнью, падла, – тихо произнес Пит, потом он обратился к Зии: – Извини, детка, что облил тебя. – Он потянулся к ней и стал отряхивать ее штаны для верховой езды. Не носовым платком или салфеткой, а прямо своими здоровенными костистыми лапищами.

Все, назад пути уже не было.

Зия наклонила голову, зажмурила глаза, зубы ее впились в нижнюю губу.

Я ощутил какой-то ватный привкус во рту. Провел языком по губам, но они остались сухими. Мне казалось, что череп у меня сейчас треснет от распиравшей ненависти, но я сделал усилие над собой. Сейчас важно было сохранить хладнокровие.

– Подвинься слегка, дорогая, – попросил я Зию, – дай-ка мне выбраться отсюда.

Я почувствовал, как Зия подвинулась, пропуская меня, и тут почти физически ощутил, как бешенство, охватившее меня, уступает место холодку расчета.

Зия стояла у стенки кабины, прижав к груди сжатые кулачки. Я скользнул влево, медленно выбираясь из кабины и повернувшись спиной ко всем трем моим противникам. Я был почти уверен, что они предоставят право первого удара мне. Ведь им было нужно, чтобы драку начал я. Ну что ж, постараемся, по крайней мере, не осрамиться.

Этот сучий потрох с рыбьим лицом находился сейчас у меня прямо за спиной, и он-то мне как раз и был нужен. С целью хоть немного отвлечь их внимание, выпрямляясь и начиная поворачиваться, я произнес:

– Пит, я же пытался вежливо…

Но к тому времени, как я выговорил эти слова, я уже расставил ступни ног, отставив левую назад. Поворачиваясь, я одновременно выпрямился. Мах бедрами обеспечил дополнительную силу и скорость резкому движению плеч. При этом вся энергия сконцентрировалась в моей правой. Я развернулся и нанес молниеносный удар. Все было рассчитано точно: вес, перемещение и расстановка ног, время и направление удара. Подбородок Пита встретил мой кулак в той самой точке, где сила удара достигла своего максимума. Звук удара, я думаю, был слышен в Южном крыле. Я почувствовал, как у меня лопнула кожа на фалангах пальцев и заныло плечо. Но сам Пит к этому времени уже ничего не чувствовал.

Голова его дернулась вверх и назад, потом снова качнулась вперед и отвалилась в сторону. Он отлетел от меня, ударился о стул, рухнул на пол, перевернулся и остался недвижим.

Удар, который я нанес, был так силен, что мне не удалось сохранить равновесие, и я с трудом удержался на ногах в этих чертовых ковбойских сапогах на высоком каблуке. Но, возможно, это и не имело большого значения. Потому что Додо уже был готов к бою. Он стоял прямо передо мною, слегка согнув колени. Мне, наконец, удалось восстановить равновесие, и я стал переносить центр тяжести тела, но в это время огромный кулак Додо мелькнул в воздухе. Я попытался уклониться, но сделал это недостаточно быстро. Кулак зацепил меня в челюсть, чуть пониже левого уха. Ударь он немного точнее, и все было бы кончено. Меня отбросило назад к краю стола, и я опрокинулся на него спиной. Я услыхал хруст раздавленного стекла, визг девушек.

Все еще лежа на спине, я увидел надвигавшегося на меня с поднятыми руками Додо. Я подтянул ноги и пнул Додо прямо в лицо. Удар сапог пришелся ему в лоб и рассек кожу. Шатаясь, он отступил на шаг или два, глаза ему заливала кровь. Я сполз со стола, поскользнулся и опустился на одно колено. Как будто издалека я слышал вопли присутствующих. Фармер был уже в ярде от меня, его правая нога была поднята для удара.

Я ухватил его за ногу, стремясь ослабить удар, но он носком сапога все же пнул меня в грудь. Тогда я привстал с колена, все еще держа его ногу, и что было силы рванул ее вверх. Фармер упал, треснувшись головой об пол. Он лежал на боку, и когда попытался подняться, я шагнул к нему и, наклонившись, ребром открытой ладони нанес ему сильный удар по затылку.

Этот удар мог бы стать фатальным. Наверняка стал бы, нанеси я его чуть ниже. Но мне некогда было думать о том, жив он или нет. Неизвестно откуда передо мной вновь возник Додо, и его здоровенный кулак саданул меня в грудь. Тут он громко взвыл, а я почувствовал боль в том месте, где в кобуре висел мой кольт. Додо схватился за отбитые костяшки пальцев правой руки, затем выпустил их и стал тереть руками глаза, которые по-прежнему заливала кровь.

Это дало мне какое-то время. Я сделал выпад правой и врезал ему прямо в левый глаз, а потом левой – в челюсть. Он все же удержался на ногах и левой провел свинг мне в голову. Однако теперь он почти ничего не видел, и я мог сделать с ним, что хотел.

Это было похоже на забивание гвоздя в доску. Вы бьете по шляпке, и он на дюйм входит в дерево, бьете еще раз, и он входит глубже, и так далее. Я врезал Додо раз десять, последний раз, когда он стоял на коленях. Я вложил в этот удар в челюсть все оставшиеся у меня силы, и он растянулся на полу лицом вниз. Это было все.

В комнате стояла гробовая тишина. Внезапно я почувствовал, как жутко устал. У меня не было сил поднять руки, колени дрожали, тупо ныли грудь и голова.

Я огляделся. В комнате оставалось еще человек десять-двенадцать, но все они стояли по стенкам. За исключением одной пары, которая находилась ярдах в шести от меня у стола. Это был старичок со своей дамой, которая любила «заложить за воротник».

Стояла жуткая тишина. И вдруг маленькая старушка произнесла пронзительным, совершенно трезвым голосом:

– Генри, я хочу обратно в Пасадену!

Это разрядило атмосферу. Я посмотрел на царивший кругом разгром. На полу недвижимо лежали три тела. Лицо Додо было повернуто ко мне. Выглядело оно так себе. Но все же лучше, чем мое тогда, после нашей встречи в туалете.

Я нагнулся над Фармером, поднял его руку, пытаясь найти пульс. Это мне удалось. Следовательно, Фармер был жив.

Я встал и повернулся к девушкам, которые все еще находились в кабинке, сдвинутой почти к самой стене.

– Давайте-ка сматываться отсюда ко всем чертям, – в середине этой фразы я вынужден был сделать паузу, чтобы передохнуть и набрать воздуху.

Все четыре девушки, двигаясь, как в трансе, медленно вышли из кабины.

Подойдя ко мне, Делиз тронула меня за плечо.

– Про… прости меня, Шелл, – медленно произнесла она.

– В чем дело? – спросил я, не понимая, что она имеет в виду. – Простить тебя?

– Да. На минуту я подумала, что ты их испугался.

Я попытался усмехнуться.

– Нечего тебе извиняться. Я и в самом деле испугался.

Мы направились к вертящейся двери, но я остановился и обернулся к бармену.

– Когда мои друзья придут в себя, им, быть может, захочется выпить. Дайте им по стаканчику за мой счет.

Бармен, несомненно, был телепатом. Он приподнял бутылку «Старого папаши» и ухмыльнулся. Я тоже ухмыльнулся, повернулся, и мы все вышли из салона.