Текст книги "Детектив США. Книга 13"

Автор книги: Микки Спиллейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 35 страниц)

– На, смотри, – Расс кинул мне свою винтовку, и я поймал ее на лету. Потом таким же образом он перебросил мне коробку с патронами. Винтовка на первый взгляд выглядела совершенно обыкновенно. Вроде бы обычное духовое ружье. Но пули были очень странные – калибра.30-.30, оперенные с одного конца и с большой полой иглой на другом конце.

– Ты же не в городе, Шелл, – говорил мне Расс. – Мы, скотоводы, давно используем эту штуку. Это газовое ружье наподобие пневматического, а вместо пуль мы используем вот эти патроны-дротики либо с лекарством, либо с транквилизатором, в зависимости от надобности.

– Ни черта ты мне об этом не говорил.

– Ну, так вот теперь говорю. Многие скотоводы таким образом вводят своим животным сыворотку, лекарства или гормоны. Скажем, стилбестрол – гормон, стимулирующий рост. Коровы от него быстрее набирают вес, и скотоводы внакладе не остаются. Однако я этого не делаю, ведь в мясе могут остаться гормоны. Но мы применяем патроны с транквилизаторами, это такие маленькие пластиковые шприцы. Мы используем их при транспортировке животных, вот, как сейчас.

Я ухмыльнулся.

– Именно такую штуку ты всадил в быка? Одну из этих маленьких ракет с транквилизатором?

– Именно. Теперь в кровеносной системе этого свирепого быка гуляют десять кубиков мепробамата.

– По-моему, теперь он уже не выглядит таким свирепым, – сказал я. Так оно и было. Если прежде он яростно копытил землю, то теперь лишь изредка переступал с ноги на ногу. Он открыл рот и издал рев, но не яростный, как прежде, а скорее похожий на мычание.

– Теперь с ним будет все в порядке. – Расс повернулся в седле, махнул людям, стоявшим у корраля, и добавил: – У ребят с ним больше не будет хлопот. Поехали, я покажу тебе то место, где была убита девушка. А может, умерла, – добавил он.

Это место находилось в двух милях от ранчо на тропе, пробитой и утрамбованной сотнями копыт. Примерно в ярде от тропы, около низкорослого кривого мескитового дерева, я увидел валун с зазубренными краями примерно с фут в диаметре. На нем все еще виднелось темное пятно.

– Вот здесь, – произнес Расс.

– Так-так, единственный камень на двадцать ярдов по обеим сторонам от тропы. Угораздило же ее свалиться именно здесь.

– Если только она действительно свалилась. Черт возьми, ведь она была очень неплохой наездницей. И я уже рассказывал тебе о Мегере.

– Да. Сестре Диабло?

– Именно. Единственно, чем они отличаются, так это белой отметиной на лбу Мегеры. Этим и норовом. Ну и, конечно, полом.

– Верно, – ответил я. Мегера действительно вела себя подо мной вполне прилично. Я неуклюже спешился и огляделся, но ничего особенного не заметил. Полиция и любопытные визитеры затоптали здесь все. Да я, откровенно говоря, и не ожидал что-нибудь обнаружить.

– Все? – спросил Расс. Я кивнул. – Ну, тогда поехали. И должен тебе заметить, что своим внешним видом, я имею в виду твой костюм, ты порочишь наше ранчо. Вот вернемся, я одену тебя более подобающим образом.

Когда мы возвратились в отель, люди шерифа уже приехали. Все прошло на удивление спокойно. Я примерно минут двадцать беседовал с одним из помощников шерифа, толстым, не очень аккуратно одетым человеком лет пятидесяти. На мой взгляд, ему не мешало бы побриться, да и ванну принять заодно. Я изложил ему всю историю, потом кратко записал свои показания. Я ожидал, что мне придется ехать в офис шерифа для более детального допроса, но помощник лишь сказал, что свяжется с Лос-Анджелесом, с капитаном Сэмсоном в управлении, имя которого я ему дал, а потом уже перезвонит мне. Очевидно помогло то, что Карл Купер был личностью, полиции отлично известной. Этот полицейский принимал участие в расследовании обстоятельств смерти Джинни Блэр, и я стал расспрашивать его и присутствующего здесь же другого полицейского о том, что им удалось выяснить. Но ничего интересного они мне не сообщили. Девушка просто свалилась с лошади. Что тут такого необычного? Действительно, что же тут такого? – кротко согласился я.

В начале шестого я уже устраивался в своих новых апартаментах. Расс поместил меня в пятидесятидолларовый номер «Феникс». Он сообщил мне также, что другую «хижину» – «Таксон» – занимает некто по имени Саймон Эверетт, один из троицы тех самых «крутых парней», которые живут здесь уже около года. Двое других были – Тед Грей, вернее, мой старый приятель Тей Грин, и какой-то другой парень, имени которого я не знал, но чьи приметы подозрительно напоминали внешность Фармера. Этим я собирался заняться попозже, сейчас же я любовался своим отражением в большом зеркале в спальне. На мне была желтовато-коричневая рубашка и брюки, широкий ремень, украшенный металлическими бляхами с большой серебряной пряжкой, желтый шелковый платок на шее, концы которого были пропущены через серебряную штуковину, напоминавшую полый коровий череп. На ногах у меня были белые ковбойские сапоги, а на голове – белый же стетсон. Довольно странный и забавный наряд. Но так здесь все одевались. Следовало покориться моде. В другой одежде я выглядел бы здесь так же странно, как девушка в бикини на пляже нудистов. Все бы пялили на меня глаза. А на ранчо за мной и так следило больше глаз, чем мне бы хотелось. Поэтому уж лучше выглядеть, как ковбой.

Номер у меня был очень удобный – просторная гостиная с небольшим камином, двумя кушетками и парой массивных стульев; спальня с громадной кроватью, туалетным столиком и большим шкафом; отлично оборудованная ванная комната; окна гостиной выходили на маленький патио – внутренний дворик в испанском стиле, окруженный мескитовой изгородью. В номере было два телефонных аппарата цвета слоновой кости – один в гостиной, другой в спальне, оба со шнурами футов в двадцать длиной, так что обитатели номера могли беседовать по телефону, находясь в любой комнате и даже, если придет такая фантазия, в туалете. Неплохо я устроился.

* * *

Я надел на плечо свою сбрую с заряженным кольтом в кобуре, потом накинул светло-бежевую кожаную куртку. Мне захотелось пропустить стаканчик-другой. Кроме того, ведь Делиз, Эйприл, Чу-Чу и Зия будут ждать меня в баре около шести.

И прежде, чем я привыкну к этому наряду, мне просто необходимо что-нибудь выпить.

Глава 6

 Два крыла главного здания вытянулись на север и на юг, так что первые лучи восходящего солнца падали на фасад дома, а два крыла, естественно, именовались Северным и Южным.

В Южном крыле, кроме номеров, на нижнем этаже располагалась главная часть холла, комната для игры в карты и другие азартные игры, столовая, которой пользовались гости, если они не обедали за столиками снаружи или около бассейна или не принимали участия в вечерних барбекю, когда у так называемого «Кактусового корраля» зажаривали целые туши коров и весело пировали. В Северном крыле находился салон и коктейль-бар не хуже, чем на Сансет бульваре, но с элементами декора, характерными для Запада.

Моя «хижина» располагалась примерно ярдах в пятидесяти от отеля, напротив оконечности Северного крыла, и я по дорожке наискосок пошел к бару. Солнце уже садилось, и в воздухе явственно чувствовался горьковатый аромат полыни. Местечко это, безусловно, было на редкость приятным и мирным или, по крайней мере, могло бы быть таким. Но за одним из столиков перед отелем я увидел трех мужчин. Двоих из них я не знал, но третий был знаком мне так хорошо, что я его вряд ли когда-нибудь позабуду.

Имя его было Додо. По крайней мере, так его называли. Я никогда не слышал его настоящего имени. Он был гангстером, человеком Гарбена. Может быть, теперь он работает на Хэла Кэлвина. У меня появились довольно интересные мысли относительно Хэла.

Прежде чем войти в отель, я подошел к столику, за которым сидела эта троица, остановился и произнес:

– Привет, Додо.

Он медленно поднял голову и прищурился на меня.

Я ждал. Знал, что это потребует времени.

Как можно догадаться по его имени, Додо вряд ли можно было причислить к категории мыслителей. Его глаза и выражение лица своим интеллектом напоминали большую гагарку, птицу очень глупую. Он был похож на огромную гагарку ростом в шесть футов четыре дюйма и весом в 250–260 фунтов. Жира на нем висело достаточно, но и силен он был неимоверно. Мне кажется, что он вполне мог открыть сейф голыми руками, помогая себе при этом разве что зубами да когтями на ногах. Лицо у него было мучнисто-белого цвета, ибо Додо терпеть не мог солнце и всегда щурился, когда смотрел на солнечный свет.

Он и сейчас щурился, глядя на меня. Что-то до него стало медленно доходить. То ли у Додо что-то с нервной системой было не в порядке, то ли мозг у него был так микроскопически мал, что нервные импульсы никак в него не могли попасть, не знаю. А может, он просто был диплодоком двадцатого века.

Где-то я вычитал, что диплодок, доисторическое чудовище с хвостом длиною в тридцать футов, отличался жутко замедленной реакцией, особенно в холодную погоду. Так вот, как только землю морозцем прихватит, какой-нибудь зубастый зверь подкрадется к диплодоку – и раз его за хвост! Отхватит кусок побольше и смывается с ним прежде, чем до мозга диплодока дойдет сигнал тревоги и он повернется.

– Ага, – произнес Додо. Ну, вот, наконец-то. Дошло.

Видите, сколько мыслей промелькнуло у меня в голове, прежде чем Додо сумел что-то произнести. Я вовсе не хочу сказать, что у меня самого в голове компьютер, просто теперь вы имеете представление об умственных способностях Додо.

– Скотт! – продолжал он. А потом. – Ну ты… – и добавил словечко, которое я не решаюсь тут воспроизвести. – Да, – повторил он, – Скотт…

– Ну вот, наконец, ты и разобрался, – сказал я ему. – Хэл здесь? Хэролд Кэлвин? Красавчик Хэл?

Он снова прищурился.

– А кому это надо знать?

Я пожал плечами.

– Ладно, считай, что проехали. – Черт с ним, с этим придурком. Я ведь в общем и не ожидал, что добьюсь чего-нибудь от Додо. Что взять с кретина? Пока до него дойдет твой вопрос, полдня пройдет.

Я махнул рукой и направился в холл, однако, прежде я успел бросить внимательный взгляд на двух парней, сидевших вместе с Додо. Их лица были мне незнакомы, но догадаться о роде их занятий было не очень сложно.

Я вошел в холл, с трудом удержался от того, чтобы не послать воздушный поцелуй портье, когда он мне заулыбался, и толкнул вертящуюся дверь, ведущую в салон. Я осмотрелся, но человека, которого я искал, а именно Хэла, здесь не было, поэтому я заглянул в комнату для игры в карты, а затем направился к бассейну. Там я его и нашел. В плавках, развалившись в шезлонге, он беседовал с тремя окружавшими его парнями. У меня еще была свежа в памяти встреча с Додо и потому я испытал то же чувство, что испытывал прежде, видя Хэла вместе с Жюлем Гарбеном. Боже, какой контраст!

Хэл был очень крупный мужчина с неимоверно широкими плечами, мускулистой грудью и брюшным прессом штангиста. Он увидел меня, приподнялся на месте, лениво махнул рукой, сказал что-то окружавшим его парням и послал мне широкую белозубую улыбку.

Я махнул ему в ответ и взглянул на его собеседников. Один из них сразу же повернулся и зашагал прочь. Это был невысокий коренастый мужчина с коротко подстриженными волосами и небольшими черными усиками. Он носил большие темные очки, как какая-нибудь голливудская знаменитость. Лицо его показалось мне знакомым, но я не мог вспомнить, где его видел. Из двух других одного я не знал, зато другого знал слишком хорошо. Незнакомец был грубоватого вида малый среднего роста с розовой лысиной и каким-то рыбьим лицом. Я был совершенно уверен, что никогда прежде не видел его. А четвертый человек был Тей Грин.

Хэл поднялся с шезлонга. Движения его, как всегда, своей грацией напоминали мне повадки хищного зверя. Сдержанная сила. Ухмыляясь, он протянул мне руку. Я пожал ее, а он заметил:

– Либо ты стал больше ростом, либо я скукожился. Ни то, ни другое мне не нравится.

– Да нет, – ответил я, – просто сапоги на высокой платформе. – Я слегка приподнял ногу и показал ему.

– Ага, – произнес он, меряя меня взглядом. – А я босиком.

– Ну, ты хорош!

Стоявший около нас Тей Грин выругался. Я медленно повернулся и взглянул на него. Как всегда, выражение его глаз невольно заставило меня передернуться. У Грина были глаза профессионального убийцы, каковым он несомненно и являлся. Может быть, у убийц глаза ничем не отличаются от глаз прочих людей, но лично я в это не верю. Что-то в них умирает. Глаза Грина напоминали мне полированную поверхность гранитного надгробия, такие же холодные и безжизненные. Брови у него были редкие, лицо худое и бледное, на щеках белые отметины, то ли следы какой-то болезни, то ли ран. Подлинное воплощение смерти. Ему бы в кобуре под мышкой носить маленькую косу, а в руке – песочные часы. Я его терпеть не мог. Он относился ко мне точно так же. И оба знали, что эта сволочь пыталась убить меня в Лос-Анджелесе. По крайней мере я так считал.

– Почему бы тебе не пойти попугать кого-нибудь еще, Грин, – предложил я.

Сигарета в углу его маленького рта была докурена почти до самого фильтра.

– Лучше уж я здесь постою, подожду. Может, ты на меня страх наведешь, – тихо сказал он.

Он всегда разговаривал полушепотом, как обычно говорят на похоронах. Хотя, если вдуматься, он всегда спешил на чьи-то похороны.

Он взглянул на Хэла, потом пожал плечами.

– Пошли, Пит, – сказал он парню с рыбьим лицом, и они оба отчалили.

– Присаживайся, – пригласил Хэл, вновь удобно устроившись в шезлонге. Я уселся на край, а он продолжал: – Этот Грин довольно опасный тип. По-моему, ему так и не терпится отправить тебя на тот свет.

– Похоже на то. Но я думаю, это его обычное состояние.

Я помолчал, вспомнив, что лишь в прошлый понедельник прочитал в газете о смерти жены Хэла Летиции, бывшей супруги Гарбена.

– Не могу сказать, что ты похож на безутешного вдовца, Хэл.

Взмахнув копной своих светлых волос, он опустил голову на изголовье шезлонга.

– Ты имеешь в виду Летти? Грустно, конечно. Все это выбило меня из колеи на пару часов после похорон. Но что поделаешь? Жизнь продолжается, старина. И смотреть нужно не назад, а вперед. Я уверен, что впереди нас ждет еще немало приятных сюрпризов.

Я покачал головой. Этот Хэл Кэлвин не переставал удивлять меня. Человек без чести и совести, стопроцентный мерзавец? Да. Но было в нем и какое-то очарование, обаяние что ли. Он был весьма неглуп, остроумен, даже умен. Я слышал от него рассуждения, которых от других мне слышать не приходилось. Он мог говорить вещи грубые и жестокие, но никогда не сквернословил. Я ни разу не слышал, чтобы с уст его срывалось хоть какое-нибудь ругательство, столь обычное в среде гангстеров. А в том, что он был настоящим гангстером, никаких сомнений не было. Он мог помочь старушке перейти через улицу и мог толкнуть ее под грузовик, если у него был шанс получить ее страховку.

Хэл мог всадить пулю в трепещущую жертву вымогательства, убедить банкира расстаться со своими деньгами, а девицу – со своими трусиками. И он вполне мог послать тех двух ковбоев убить меня.

– Ты слышал, что какой-то тип стрелял в меня сегодня? И промахнулся?

– Промахнулся, говоришь? Вот, должно быть, ты удовольствие получил! Уинстон Черчилль как-то сказал, что удовольствие, которое вы испытываете, когда в вас стреляют и промахиваются, не сравнимо ни с чем. Счастливый ты, дьявол. Насыщенная у тебя жизнь!

– Значит, ты слышал об этом?

– Конечно. Шум был большой. Со мной даже полицейский какой-то разговаривал – жутко меня напугал. Ведь вполне может статься, что парень, которого ты ухлопал, был моим приятелем. – Он ухмыльнулся, видимо, в восторге от своего остроумия.

– Так ведь оно и было, скотина.

– Очень может быть… – Внезапно он замолчал. Лицо у него помрачнело. Он прижал руку к животу.

– Что, старая язва разыгралась, Хэл?

– Да, вступило что-то, – проворчал он.

– Может, у тебя там где-то совесть спрятана? – спросил я. – Уж больно не похож ты на человека, у которого язва кровоточит.

Он снова поморщился.

– Пожалуйста, не произноси это слово «кровоточит». Язва, это звучит как-то благородно, утонченно. А кровоточащая язва… нет, не звучит, это ведь не совесть. Один ненормальный доктор, ему бы самому полечиться, сказал, что мне пить следует бросить. Иначе будет хуже. А кто же захочет бросить пить?

– Точно, кто?

– Только не я. Когда я пью, Скотт, мне в голову приходят интереснейшие мысли, на которые даже я не могу дать ответ и, если хочешь знать, именно это приводит к обострению моей язвы. Я пытаюсь дать ответы на такие животрепещущие вопросы, как, например, совокупляются ли броненосцы? И если да, то как? И почему? Или: паяц ли дергает резинку, или резинка заставляет паяца дергаться? Или: существует ли свобода воли? Или: ощущаем ли мы укусы бактерий? Или…

Не знаю, долго ли он еще изощрялся бы и в какие дебри залез, если бы я не прервал его.

– Или: насколько хорошо ты был знаком с Джинни Блэр?

Он поднял голову.

– С кем?

– С Джинни Блэр.

– Ну, ты даешь. Я что, обязательно должен знать ее?

– Это та девушка, которая погибла в прошлое воскресенье.

– Ах, это та самая? Джинни? Ну да, мне приходилось видеть ее здесь. Я их всех пятерых видел. Я имею в виду девушек, которые здесь снимаются в фильме. Кстати, ты не знаешь, что это за фильм?

Я промолчал. Насколько я знаю Хэла, скажи я ему, что это за лента, он сразу же побежит туда и потребует, чтобы ему тоже дали роль.

– Значит, близко ты с ней не был знаком?

– Нет, Скотт. Близко не был. Недостаточно близко. Просто «привет дорогуша» и все такое прочее. Ну, разве только иногда: «Не бойся, милая, просто это у меня такой прибор». Но она всегда говорила: «Нет». Даже, когда я обещал ей потом жениться.

– Ладно, заткнись! – произнес я.

Я поднялся. Вопрос о Джинни я задал лишь потому, что меня несколько настораживало присутствие здесь на ранчо такого количества бандюг. У Хэла я, разумеется, ничего не узнал. Да я на это, в общем, и не рассчитывал. Я знал, что он вел бы себя точно так же, если бы собственными ручищами свернул ей шею.

Будто читая мои мысли, он спросил:

– Думаешь, ее укокошили?

– Вполне возможно.

– Черт побери, тебе я сознаюсь. Это я сделал, но с помощью сатанинского заклинания. Я загипнотизировал ее лошадь…

Он со вкусом продекламировал:

– Твои веки стали тяжелыми, как свинец…

Но я уже уходил.

Глава 7

 Я вернулся в отель и через вертящуюся дверь прошел в салон. Было без двадцати шесть – то есть до прихода Зии, Чу-Чу, Эйприл и Делиз оставалось еще двадцать минут. В длинном помещении находилось уже примерно человек двенадцать. Четверо сидели за стойкой, тянувшейся вдоль почти всей стены справа от меня, другие посетители – за столиками и в кабинах по мою левую руку. Лишь одна старушка, пившая неразбавленный виски из небольшого стаканчика, не была в ковбойском костюме.

Я уселся на высокий табурет перед стойкой, любуясь своим отражением в длинном зеркале. Я слышал, как старушка сказала:

– Генри, я хочу еще стаканчик.

Старичок, сопровождавший ее, произнес:

– Дорогая, но ты уже выпила два. Это твоя норма. Больше тебе нельзя…

Она прервала его:

– Генри, я старая маленькая леди из Пасадены и мне надоели твои глупости.

Я усмехнулся и оглянулся вокруг. В меблировке и убранстве салона не было ничего особо оригинального, но здесь было довольно уютно и явно ощущался колорит Дикого Запада. Столами служили остекленные колеса от фургонов, а сиденьями табуретов у стойки – маленькие кожаные седла, правда, без луки, очевидно, из уважения к дамам. Стены, отделанные панелями из сосны, были буквально сплошь увешаны картинами, гравюрами и эстампами, на которых ковбои стреляли в индейцев, индейцы снимали скальпы с ковбоев, лошади вставали на дыбы, бизоны устремлялись в паническое бегство и тому подобное. Все это смотрелось очень неплохо.

Я сделал знак высокому, худому, с грустным лицом бармену и сказал:

– Мне бы что-нибудь покрепче.

Бармен вздрогнул, напрягся и как-то странно посмотрел на меня. Думаю, такое впечатление на него произвел мой внешний вид. Потом тихонько произнес:

– Да, сэр. Что-нибудь для аппетита? – Он улыбнулся с видом человека, умирающего от туберкулеза. – Может быть, настойку сарсапарели?

– Извините, – произнес я. – Это ведь салон. – Меня внезапно охватило чувство человека, оказавшегося на Диком Западе. – Дайте-ка мне бурбон с содовой, приятель.

Он улыбнулся на этот раз более дружелюбно и плеснул в стакан со льдом изрядную толику виски из бутылки с этикеткой «Старый папаша», а потом долил немного содовой.

– Это «Старый папаша», да? – спросил я. – Никогда не видел этого сорта виски в Лос-Анджелесе.

– И не увидите, – произнес он, когда я сделал хороший глоток. Жидкость обожгла мне гортань, раскаленной лавой прошла по пищеводу и огнем запылала в моем желудке. Но я постарался не подать вида.

– Неду… дур… Недурно!

Он смотрел, как на глазах у меня появились слезы, прямо-таки извиваясь от наслаждения.

– Вы ведь просили чего-нибудь покрепче, верно?

– Больше никогда не буду. Ваша взяла, прия… мистер.

Он забрал у меня стакан с этим зельем и смешал мне новый коктейль. Я сделал малюсенький глоточек, потом другой, потом отпил как следует.

– Что это было, то, первое?

– «Старый папаша». Должен же я как-то обороняться от здешних пижонов. Они приходят и требуют: чего-нибудь покрепче, приятель, чего-нибудь покрепче, дайте чего-нибудь покрепче!

– Легче.

Он немного успокоился.

– Ну я им и даю.

– Понятно.

– У некоторых посетителей искусственные челюсти изо рта выскакивают. А один из гостей как-то так мне врезал, что я аж фута четыре пролетел.

– Безобразие.

Он двинулся вдоль стойки, а я занялся своим коктейлем. Я уже допивал его, когда кто-то дотронулся до моего плеча.

Я повернулся и увидел восхитительные синие глаза, необыкновенно поднятую бровь, смеющиеся губы. Мне так хотелось увидеть все остальное, что я не стал сдерживаться и оглядел ее всю с головы до ног. Да, к сожалению, на этот раз она была совершенно одета. Она была вся в белом. Рубашка с открытым воротом, тесно облегающие джинсы. Ремень и сапожки тоже были белые. Потрясающая девушка!

– Привет, привет, Эйприл, – сказал я. – Присоединяйся ко мне.

– Сию минуту, – ответила она. – Выглядишь ты просто великолепно.

Какой голос! А какие слова!

– Стетсон, сапожки и все остальное, – продолжала она, разглядывая меня.

– Благодарю вас, мэм, – ответил я. – Я теперь настоящий ковбой. Пью крепкие напитки, и все такое прочее.

Я посмотрел ей за спину, но она была одна. Она перехватила мой взгляд и сказала:

– Девушки скоро придут, Шелл. Мы собрались придти все вместе, но я решила поговорить с тобой наедине.

– Отлично. Замечательно.

– Это не то, что ты думаешь.

– Откуда ты знаешь, что я думаю?

– Да уж знаю. – Она снова улыбнулась своей восхитительной улыбкой.

– Я хочу поговорить с тобой до их прихода. О Джинни. Ты упоминал ее имя сегодня днем, помнишь?

– Провалами памяти я пока еще не страдаю.

– Я не хотела об этом говорить при остальных.

– Почему?

– Ну, понимаешь, если Джинни погибла в результате несчастного случая, то все это не имеет никакого значения. Но ведь шериф ведет расследование, и, если окажется, что она действительно была убита, хотя я так и не считаю, так вот, если это действительно так, мне бы не хотелось оказаться замешанной в это дело. Я недавно подписала контракт с одной крупной студией. Они дают мне настоящую роль в большом фильме. Но если произойдет какой-нибудь скандал, они вполне могут аннулировать контракт.

– Ясно. Так вот, мне, конечно, очень хотелось бы услышать все, что ты можешь рассказать о Джинни. И, если это будет возможно, я никому не открою, что эти сведения сообщила мне ты.

– Договорились. Кроме того, это грузом лежит на мне. Я ведь еще никому об этом не рассказывала. – Она улыбнулась. Ну что за губы! – Закажи мне что-нибудь выпить, и я расскажу тебе все, что знаю.

Я заказал Эйприл коктейль «Стингер», а себе бурбон с содовой, и она начала свой рассказ.

– Все мы приехали сюда в пятницу. Немного поработали в тот день. В субботу мы были заняты на съемках большую часть дня. Делиз и Зия занимали одну комнату. Чу-Чу – другую. А мы с Джинни жили в одной комнате наверху. – Она указала на потолок. – В субботу вечером мы все пошли на барбекю, туда все ходят, там отличные бифштексы и мясо на ребрышках, а потом танцы. Я пролила соус на свои джинсы и вернулась в нашу комнату, чтобы переодеться. Джинни пошла вместе со мной, но она не стала подниматься наверх, а решила подождать меня в салоне.

– Во сколько это было?

– Примерно около девяти часов. Танцы начинаются в девять, и я хотела успеть к началу.

– Ясно. И что было дальше?

– Я только переоделась, как вдруг в комнату вышла Джинни. Она была в ужасном состоянии. Белая как мел, перепуганная. Чуть ли не в шоке. Я боялась, что она упадет в обморок.

Эйприл еще раз пригубила свой коктейль, и я спросил:

– Она рассказала тебе, что случилось?

– Нет, у нас в комнате стояла бутылка бренди, Джинни налила себе полстакана и выпила залпом, как воду. Я спросила ее, что случилось, но внезапно в дверь постучали. Я хотела ответить, но Джинни как-то очень странно засмеялась и сказала: «Ничего, Эйприл, это за мной». И так оно действительно и оказалось. Это был кто-то из ее знакомых мужчин. Я услышала только, как он сказал: «Давай-ка спустимся в салон, детка. Нам нужно кое о чем потолковать». Что-то в этом роде.

– Ты знаешь, кто был этот мужчина?

– Я не видела его. Только голос слышала, и он показался мне знакомым, но кто это был, я не знаю.

С минуту мы молчали, потом я спросил бармена, который стоял рядом:

– Вы работали за стойкой в субботу вечером?

Он кивнул.

– Вы ведь видели здесь в салоне пару раз Джинни Блэр? Девушку, которая… упала с лошади?

Вопрос явно смутил его, но он все же ответил:

– Да, думаю видел.

Я вытащил из своих желтовато-коричневых брюк бумажник и показал ему свое удостоверение частного детектива и незаметно положил на стойку десятидолларовую бумажку, однако не столь уж незаметно, чтобы он ее не увидел.

– Не помните, была она здесь в прошлую субботу вечером? Около девяти?

– В субботу?.. – Он ненадолго задумался.

– Неделю назад, – повторил я. – Накануне того дня, когда она была убита.

Он медленно кивнул.

– Да, она заходила, выпила стаканчик и сейчас же ушла. Она, помню, заказала бренди. Предпочитала этот напиток.

– И ушла сразу же? Она была с мужчиной? Или она ушла, а потом вернулась с мужчиной?

Он покачал головой.

– Нет. В этом я уверен. Здесь никого не было, кроме нее. По субботам почти все проводят время на барбекю у Кактусового корраля. Она только быстро выпила свой бренди и сразу же ушла.

– Ясно. Ну что же, благодарю. – Я указал ему на наши пустые стаканы. – Можно повторить?

Он забрал стаканы и отошел, а я сказал Эйприл:

– Это должен был быть человек, которого она знала. Ведь она пошла с ним, хотя и была потрясена чем-то. Ты сказала, он назвал ее «деткой».

– И она точно знала, что пришли именно за нею, а не за мной.

– Ну, так кого же она здесь знала? Вы приехали сюда на неделю раньше меня. Я знаю здесь только Тея Грина, Фармера и Додо. И Хэла Кэлвина, иначе говоря, одних головорезов. За исключением, конечно, Расса Кординера.

Внезапно Эйприл как-то слабо охнула.

Я повернулся и посмотрел на нее. Выражение лица у нее было очень странное, синие глаза широко раскрыты.

– Это он говорил с Джинни. Это его голос я слышала. Хэла. Да, это был Хэл!

Я был поражен, и у меня были на это причины. Бармен только что поставил перед нами стаканы, я схватил свой и сделал большой глоток. Потому что на мгновение мне показалось, что она имела в виду Расса Кординера. Она назвала имя Хэла, и это уже само по себе было скверно, но почему она назвала его Хэлом, а не Хэролдом Кэлвином или мистером Кэлвином? И почему она была так поражена?

Я подождал, пока бармен отошел, и спросил Эйприл:

– Хэл? Ты имеешь в виду Хэролда Кэлвина? – Она кивнула, и я продолжил: – Ты познакомилась с ним здесь вместе с Джинни?

– Нет. Я… Я встречалась с ним как-то раз.

– Встречалась? Уже здесь?

– Нет, еще в Лос-Анджелесе. Я как раз собиралась рассказать тебе об этом, Шелл. Я знала Джинни еще по Голливуду, только ее из всей нашей группы. Мы снимались с ней в одном фильме.

– Да, знаю, – я ухмыльнулся. – Видел этот фильм.

Она засмеялась.

– Правда? И как он тебе понравился? – Она слегка склонила голову набок и искоса бросила на меня озорной лукавый взгляд.

– На что угодно готов, лишь бы не уезжать отсюда. Так что же насчет Хэла?

– Хэл был не один. С ним был еще… забыла, как его зовут… Гангстер, который покончил с собой…

Я прикрыл глаза и тихо спросил:

– Ты имеешь в виду Жюля Гарбена?

– Да-да, именно. Его звали Гарбен. Вот как это было, Шелл. Мы снимались в этом фильме два года тому назад. Во время съемок и пару недель потом мы жили вместе в Голливуде. В общей сложности месяца три. Джинни тогда встречалась с мистером Гарбеном. Раза четыре или пять. И однажды она попросила меня пойти с ней. Мистер Гарбен должен был привести своего приятеля. Так я познакомилась с Хэлом. – Она помолчала. – Виделись мы один только раз, если тебя это интересует.

– Интересует.

– Я не знала тогда, что Хэл – человек… сомнительной репутации. И про Гарбена ничего не знала. Во всяком случае до того, как о скандале, связанном с ним, не написали газеты. Боже, к тому же он оказался еще и женатым!

По-моему, этот факт шокировал ее гораздо сильнее, чем то, что Гарбен был гангстером.

– Джинни знала, что Хэл находится здесь на ранчо, или она случайно встретилась с ним? – спросил я.

– Не знаю, Шелл. Я увидела его лишь в воскресенье вечером у бассейна.

Я был так заинтересован сведениями, которые мне сообщила Эйприл, что не заметил, как слева от меня какой-то парень уселся на табурет и негромко сказал бармену:

– Как обычно, Клайд.

Но когда я взглянул в зеркало, то увидел, что это Пит, тот самый тип с рыбьим лицом, который разговаривал с Хэлом, Грином и тем четвертым субъектом, который сразу же ушел. Я не знаю, находился ли он здесь достаточно долго, чтобы слышать нашу беседу с Эйприл, но то, что сейчас он проявлял к нам совершенно нездоровый интерес, было очевидно. Голова его была повернута слегка влево, будто он гам что-то рассматривал, но его правое ухо, будто сачок, ловило наш разговор.

Я уже хотел повернуться и сказать ему пару ласковых слон, но передумал. Вместо этого я наклонился к Эйприл и сказал:

– Ну, ладно, будет. Давай-ка развлечемся немного. Уж больно здесь скучно. – Мы говорили с ней очень тихо. В нескольких футах нас, думаю, уже не было слышно, но парень слева нас наверное слышал. Поэтому я продолжал так же тихо: – А теперь, смотри. Я собираюсь вылить свой виски этому малому на брюки.