Текст книги "Имеет свойство яда (СИ)"

Автор книги: Мика Ртуть

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

Глава 11
Завтрак по-адвокатски

Ночь обняла душно, сладко. Рассмеялась яркими звездами, горстью рассыпанными по сине-черному полотну неба. Отразилась в темных водах шепчущего под легким ветром моря. Дневной зной ушел, оставляя за собой только густой шлейф августовских запахов песка, пыли и солнца. И моря, конечно же, моря. Смеющегося, ласкового, что огромный и древний зверь, на самом деле лишь на секунду притворившийся ручным. Теплая вода касалась обнаженных ступней, поглаживала щиколотки и щекотала брызгами пены икры.

Чуть отойдешь – там уже город. Ночная бесшабашная Одесса, играющаяся всеми огнями. Там жизнь и веселье, там туристы и сияющие круизные лайнеры. Не то, что здесь – тишина и покой.

– Завтра будет беда, – беззлобно говорит Чех, долгим взглядом провожая еще один лайнер.

Чует, что зам встречает дорогих партнеров от души, а потому и с утра вид будет иметь печальный.

Морской бриз шевелит его темные с проседью волосы, едва касающиеся плеч. Рубашка с коротким рукавом расстегнута, обнажая худощавое, но гибкое и сильное тело. Джинсы внизу намокли от морской воды, босые ступни тоже. Но, кажется, что это его совершенно не волнует.

Олег задумчиво смотрит на любовника и вдруг осознает, что любуется хищным профилем, хмурой складочкой между бровей и чуть закушенной губой. Это там он властелин, хозяин и абсолютный владелец "Одиссея". А здесь – нет. Более спокойный, внимательный и… непредсказуемый.

Чех снял деловой костюм и сменил ослепительную профессиональную улыбку на мягкую и немного лукавую. Впрочем, опасность его ни на грамм не теряется. И стоит только ему посмотреть в глаза Олега, как с головы до ног бросает в жар и хочется поскорее отвести взгляд. От смущения, что ли? Возможно…

– Может, он будет держать себя в руках? – неуверенно говорит Грабар, понимая, что слова просто для того, чтобы разорвать этот немой контакт, сделать хоть что-нибудь, чтобы сердце перестало стучать как сумасшедшее.

– Коне-е-е-ечно, – протягивает Чех, кладет руку ему на плечо и продолжает путь. – Сам-то веришь?

Плечо горит огнем, жар стекает по позвоночнику, а губы вмиг пересыхают. Какой тут зам, к черту? Когда хочется остановиться, снова посмотреть на него и…

– Что-то не так? – мягко интересуется тот, и ладонь спускается по спине, оглаживая лопатки.

Сквозь тонкую ткань футболки все равно ощущается нереально горячей. Или это все воображение?

Море со смеющимся шелестом накатывает на берег. Южная ночь дурманит похлеще терпкого крепкого вина, которое предпочитает пить Чех, когда у него веселое настроение. Но вино – это редко. Сам Чех – это коньяк. Хорошо выдержанный, темный янтарь и жар августовской ночи. А еще сандал и еле уловимая усмешка на изогнувшихся в губах.

Они познакомились в родном городе Олега. Совершенно случайно, среди ночи. Грабар в то время припозднился и, обсуждая очередное дело, шел по улице с коллегой. И сразу не совсем понял, почему возле них притормозила роскошная черная иномарка. Позже выяснилось, что Чех и коллега были хорошо знакомы…

– Все так, – срывается с собственных губ еле слышный шепот.

Чех смотрит поверх узких очков. Порой кажется, что они ему вовсе не нужны и это всего лишь маска. Твердые и длинные пальцы касаются его скулы. Вычерчивают греческий рубленный меандр, мягко обводят подбородок.

И пусть и темно, но Олег прекрасно видит, как на него смотрят.

– Так… это хорошо, – шепчет Чех, и вдруг оказывается непозволительно близко.

Олег пытается аккуратно отодвинуться, не хватало еще, чтобы…

– Увидят, – выдыхает он, чувствуя, что руки любовника продолжают его оглаживать и сжимают ткань футболки.

– Пусть завидуют молча, – улыбается Чех и прижимается к его губам, не давая отодвинуться.

И, казалось бы, ласковое объятие вдруг становится стальным, а поцелуй глубоким и неистовым, будто давно сдерживаемая страсть сорвалась с поводка.

Голова идет кругом от запаха сандала, кожи и морской соли.

Волны обнимают ноги, пальцы утопают в мокром песке. Чужой язык властно ласкает его собственный, скользит по зубам, то усиливая натиск, то ослабляя. И кажется, что почва под ногами исчезает, еще чуть-чуть – и упадешь.

Сопротивляться бессмысленно, да и вовсе не хочется. Куда соблазнительнее провести по предплечьям и плечам, стянуть рубашку и прижаться.

И откровенно плевать, что там и кто может увидеть. Люди, море, звезды…

А звезды вот-вот, совсем близко. Руку протяни – и схватишь, обожжешься до боли, но все равно будешь смеяться, как безумный. Как и в первый раз, когда оказался у Чеха дома. Увидел спальню, фиолетово-черное постельное белье, холодящий нежный шелк которого не забудешь никогда. Как и срывающийся шепот на ухо, и бесстыдные умелые прикосновения. Не забудешь собственное почти ненормальное возбуждение и сладкий горячий страх от осознания происходящего.

Секс… мужчина. Нет, это неправильно и…

С Чехом не могло быть неправильно. Каким-то невероятным способом он сумел сделать все так, что больше эта мысль никогда и не появлялась.

– Хочешь меня, да?

Щеки запылали, дышать стало трудно и…

Олег открыл глаза и уставился в потолок. Чего только не приснится. Вспомнилась дурацкая поговорка про новое место, жениха с невестой и сон. Медленно сев на кровати, провел ладонями по лицу. Да уж, дебильная неделя, идиотский вечер и… ошеломляющий финал.

Олег обвел взглядом гостевую спальню Сокольского с робкой надеждой, что это видение и все сейчас исчезнет. Но ни мягкий шерстяной плед, ни хрустящая чистая наволочка с ароматом морозной свежести, ни даже аккуратно повешенный на спинку стула новый халат исчезать не собирались.

Он снова откинулся на подушку и шумно выдохнул. Это все невероятно странно и… непонятно. Поступок Сокольского изумлял настолько, что и нечего было сказать. Вполне можно было предположить, что ему просто скучно. А с другой стороны… он здорово помог. И подозревать ни в чем не хотелось. А только поблагодарить за теплую и сухую постель, за безумно вкусный ужин и надежду.

Олег заложил руки за голову. Нет, все равно ерунда какая-то получается. Честное слово.

Развратные намерения Сокольского так же недвусмысленны, как прямой удар в челюсть. Но в то же время он повел себя очень сдержанно и благородно. Джентльмен. Или попросту не одобряет бревна в постели? Что ж, тогда картина хоть немного проясняется.

Олег сел на кровати и потянулся за халатом. Голова была странно пустой. Хоть и выспался, а состояние некого непонимания не исчезло. Плохо. Одной ночью за дурацкую неделю не восстановишься. Да и еще неизвестно, какой будет следующая.

Грабар тряхнул головой, убирая лишние мысли. Лучше сейчас порешать ближайшие вопросы. Как поблагодарить Сокольского, например? Ну и сообразить, что еще спросить о работе. Если все действительно так, как тот обещает, то не страшно и потерпеть еще немного Табана. И вытянуться в струнку, чтобы решить все с Лелькой.

Он натянул халат, задумчиво посмотрел в окно и автоматически его прикрыл.

"Хорошо отрубился, – отметил про себя. – Это ж по идее холодно должно было быть, а ничего не почувствовал. Так, нельзя так… К черту все это. Еще неделю – и буду спать, как нормальный человек".

Сделав глубокий вдох и мысленно приказав себе ничему не удивляться и вести себя спокойно и как ни в чем не бывало, Олег покинул спальню. Путь до ванной проделал, не встретив Сокольского. Хм, то ли занят, то ли… А нет, кажется, с кухни доносятся звуки.

Холодная вода, измученное бледное отражение и мрачные глаза. И как только Сокольский вообще на такое польстился? Или надоели красавцы уже, хочется сделать разнообразие?

Еще раз плеснув на лицо водой и отфыркнувшись, он вытерся и направился на кухню. Перед дверью замер. Даже, кажется, не дышал. Бесшумно положил ладонь на дверь, раздумывая, что говорить.

"Будто у тебя есть варианты, – ехидно намекнул внутренний голос. – И хватит уже тут смущаться и пытаться расслышать хоть малейший звук, как извращенец".

Олег толкнул дверь, и оказался на кухне. В утреннем свете она показалась еще просторнее, чем вчера. Правда, разве ж он ее толком разглядывал?

Сокольский как ни в чем не бывало ставил чайник. Невозмутимый, бодрый, ловкий.

Чуть повернулся и увидел Олега. На губах появилась улыбка.

– Добрый день, Олег. Как спалось?

Ну, что ты стоишь соляным столбом? Делай что-то. А то человек заподозрит неладное и решит, что у тебя пропал дар речи. Да и нечего смотреть на него так. Будто ни разу не видел красивого и бессовестно уверенного в себе мужчину. Зараза. Рубашку накинул, но застегнуть не потрудился.

– Доброе, Владислав Алексеевич, – ответил он, глядя уже спокойным взглядом и садясь на край дивана. – Спал – прекрасно. Спасибо большое.

"Спасибо" прозвучало более тепло, чем он планировал. Но в то же время недостаточно… Одного спасибо выглядит почти грубо.

Олег взглядом скользнул по столу. Цветная капуста, яйца, помидоры и ветчина. Чудно, уважаемый юрист готовит завтрак. Такой домашний и совсем не страшный.

– Вам помочь? – спросил он, понимая, что с утра все равно ничего нормального сказать не в состоянии. А выспавшийся организм намекал, что он очень скоро будет голоден. Готовка Олега никогда не пугала. Не в первый раз было, что себе, что помогать Яну, который это дело откровенно недолюбливал. Ну и после жизни с тетей Сарой невольно обучишься кулинарному искусству.

– Да, – ни капли не смутился Сокольский, с любопытством следя за действиями Олега.

Хотя и смотреть особо нечего. Бери нож да режь. А вот и сковородочка, чудесно. Разогреть, масло на нее, чтобы зашипело прям. Потом – ветчину ломтиками. Следом цветная капуста, помидоры и яйца. Добавить специи и закрыть крышкой.

– Если предпочитаете заварной кофе, то не вопрос, – подал голос Сокольский, внимательно наблюдая за Олегом. – Кофе в шкафу.

Грабар машинально кивнул, не сразу включившись. А просто на автомате потянулся к шкафу и взял нужное. И только потом сообразил, что ведет себя далеко не как малознакомый парень в квартире чужого мужчины, а будто у Яна на кухне. Так спокойно и просто.

На секунду замер, но тут же услышал:

– Продолжайте, Олег.

Смешок сорвался с губ сам. Настолько это было невозмутимо и в то же время добродушно сказано. Обернулся и встретился со смеющими серыми глазами Сокольского.

– Рад, что вы не возражаете.

– Вот еще, – хмыкнул тот.

… Завтрак в компании будущего начальника и в прошлом дважды любовника – это странно. Еще более странно то, что не возникает чувства, что что-то не так. Словно все так и должно быть. И так и надо подливать ему кофе, просить передать соль и мило обсуждать погоду. При этом, видимо, голод затмил все остальное, потому что не возникло даже ни капельки неудобства и неловкости, когда пришлось сесть совсем рядом, на одном кожаном диване. Конечно, можно было бы и устроиться на стуле, но Олег питал слабость к уюту за завтраком. Да и сквозняк… Да, его тоже можно устранить, только… надо ли?

– Мы вчера не все обговорили, – мягко сказал Сокольский.

Будучи занят выковыриванием чуть поджаренного помидора из яичницы, Олег даже не вздрогнул и не заподозрил подвоха. Точнее, холодно умом отметил, что было бы очень странно, если б не вернулись к этому разговору.

– Да, конечно, – спокойно произнес он и посмотрел собеседнику в глаза.

Спокойно, уверенно, не пытаясь отвести взгляд. Сейчас у Сокольского есть возможность проверить его на твердость. Что ж… пусть проверяет. Вчера самую важную и скользкую тему они обошли. Не зря Корсар сколотил свою фирму. Понимает…

– Когда вы собираетесь увольняться из "Монтроза"?

Внимательный пристальный взгляд. Глоток кофе, незаметный вдох. И почему-то сейчас совсем не до придурка Табана и заявления. А в голове просто странное осознание, что так бы сидел и смотрел на него, никуда не спешил бы и… пожалуй, остался подольше.

Хоть, само собой, этого делать совсем нельзя. Нельзя получать работу через постель. Во всяком случае, тебе, кто хочет, чтобы его уважали за профессионализм и мозги, а не за упругую задницу и умелый язык.

– В понедельник, – твердо сказал Олег. – Затягивать не собираюсь.

– Хорошо, – одобрил Сокольский.

Внезапно раздалась трель мобильного, и Грабар, резко выдохнув, извинился и выскочил в комнату.

Увидев на экране номер хозяйки квартиры, вздохнул с облегчением. Это дело. Наконец-то увидела его звонки.

А потом вдруг закрутилось все настолько быстро, что пришлось быстро собираться и мчаться к себе. При этом скорость увеличить по максимуму, чтобы Сокольскому не дай бог не пришло в голову поехать с ним. Сказанное вчера про ремонтную бригаду жгло раскаленным металлом, однако Олег уже не мог позволить ему решать эти проблемы. А то и вовсе получается какая-то глупость. Нет, возможно, Сокольский потом все красиво вычтет из первой зарплаты, расслабляться не стоит. Не то чтобы Олег подозревал его в такой мелочности, но… Юрист-альтруист? Да боже вас упаси и никому не дай в обиду.

Выходя из квартиры Сокольского, Олег даже не обратил внимания, что тот как-то не особо останавливает. Впрочем, может, занят будет. Не обязан же он интересоваться тонкой душевной организацией гостя, которого кормил, поил и укладывает спать. И так вполне достаточно, чтобы быть благодарным по самое не могу.

Добрался к себе достаточно быстро, тьфу-тьфу, повезло. Юлия Леонидовна уже была там. Мрачно осматривала квартиру, прикусывала идеально накрашенные губы, хмурила брови и то и дело отбрасывала со лба белокурые локоны.

– О… Олег, еще раз добрый день, – поприветствовала она.

Несмотря на далеко безрадостное настроение хозяйки, своего квартиранта она, кажется, была рада видеть. Впрочем, было чего. Олег никогда не грубил, не хамил, неприятностей не доставлял, оплату вносил заранее.

– Да уж, наворотили тут, – сказала она. – Расскажи мне все.

Рассказывать только особо было ничего. Не он же, в конце концов, устроил соседям потоп. Юлия Леонидовна не Табан, а потому в этом плане Олег даже толком не переживал. Все же она мыслила здраво и трезво.

– Конечно, за ущерб я стрясу с нее, – сказала она, сжав губы в тонкую линию. – Но ремонт начнем делать сразу. Чего ждать. Пока тебя ждала, сыну позвонила. Он в этом соображает. Только вот… – вздох. – Тебе надо что-то найти. Недельку-две перекантоваться. Тут же вон что творится…

Олег стоял молча, прислонившись спиной к стене и сложив руки на груди. Нет, ничего нового… Совсем. Сокольский сказал то же самое. Только вчера голова совершенно отказывалась соображать. А теперь… гостиница… Господи, денег же сейчас не то, что в обрез… А совершенно нет. Гаевский-то рассчитается в любом случае, но это все на операцию Лельки.

А заявиться к Корсару и сказать: "Это снова я, теперь буду тут жить" – казалось нереальным. Где взять столько наглости?

Неожиданно горячей волной окатило сознание, что он приехал без ноута. Идиот. Дурак. Это уже ни в какие рамки. Нельзя же быть таким безголовым из-за залитой квартиры.

Хотя, внутренний голос подсказывал, что виной тому не только квартира. А если и дальше так упахиваться, то можно и вовсе позабыть как тебя зовут. Олег бездумно уставился на вспухшие обои. Миленькие такие, в коричневый цветочек. И тут же очень ясно осознал, что к Сокольскому надо ехать в любом случае. Только вот о чем говорить, пока в голове никак не складывалось.

Впрочем, когда он вернулся, сразу едва не спутав дорогу, понял, что выбор у него не стоит. Сокольский посторонился и пропустил. Молча выслушал. И на робкую попытку сказать "я только забрать ноутбук" только закатил глаза и сказал скучающим тоном:

– Олег, вы серьезно хотите заночевать где-то на вокзале?

Такой вариант Грабар не рассматривал, поэтому уставился на него в недоумении. Но даже и возразить не сумел, когда вдруг оказался прижат к стене. Без всяких пошлых намеков, просто без возможности удрать. Всего лишь руки Сокольского на уровне плеч. Скептический и прямой взгляд серых взгляд. И до ужаса дурманящий запах хвои.

– Не дури, мальчик, – тихо и спокойно сказал он, глядя прямо в глаза. – Или тебе вчера не понравилось?

Олегу стало жарко. Вот же зараза, умеет поставить вопрос. Но ответа не получилось, только помотать головой.

– Тогда в чем дело? – уже мягче спросил Сокольский. – Или ты думаешь, что стеснишь меня? Что я на самом деле сплю в двух спальнях сразу?

– Нет… – ответ получился неприлично хриплым.

Сокольский молчал. Воздух будто раскалился, попробуй вдохни такой. А смотрит так, будто ждет ответ. И вроде бы силой держать не будет, но отпускать не будет.

Грабар сделал осторожный вдох, стремясь успокоить вдруг бешено заколотившееся сердце, и произнес:

– Могу я у вас… остаться?

– Да.

Почему он так близко? Или это так кажется. И глаза в глаза. Серые, светлые, с едва заметной серебристой искоркой. И смотрит серьезно, но в тоже время как-то мягко.

Неожиданно словно с души упала часть неподъемной ноши, которую он взвалил на себя. И сам не понял, что уткнулся лбом в плечо Сокольского, прикрыв глаза и вдохнув запах хвои и чистой рубашки.

А потом широкие ладони бережно и осторожно коснулись его и обняли крепко-крепко, прижав к телу, будто немо обещая, что все будет хорошо.

Глава 12
Уволиться из "Монтроза"

Если бы кто сказал Олегу, что он проведет несколько ночей в квартире Сокольского Владислава Алексеевича, будет есть с ним за столом, обсуждать Табана, дело «Хельтруды» и неожиданно консалтинговый семинар, который состоится осенью, то… посоветовал бы пойти и протрезветь.

В происходящее Олег не верил сам. От слова совсем. Сокольский вел себя спокойно и невозмутимо, словно не у него жил не посторонний человек, а родственник. При этом родственник весьма приятный и вводящий в состояние когда-же-ты-отсюда-уберешься.

Возможно, виной тому все, что на небе наконец-то смилостивился над Олегом и послал Сокольскому дела в выходные. Так, что Грабар работал до глубокой ночи, ничего не видя и не слыша вокруг. И даже когда отключился, то не слышал, как приехал Влад. Разве что утром обнаружил себя на диване, на который присел, чтобы дать передохнуть. Обнаружил с подушкой и пледом. Само собой, вещи сами собой приползти не могли. Поэтому Сокольского было еще за что благодарить.

Впрочем, Влад сделал вид, что ничего особенного не произошло. Разве что очень благосклонно посмотрел на завтрак, сделанный Грабаром. Олег все равно чувствовал себя нахлебником и не совсем понимал, что происходит. А так…

– Если не знаешь, что делать дальше с красивым мужчиной рядом, то дай ему поесть, – говаривала тетя Сара, раздумывая, чем кормить очередного ухажера. При этом, уже зависело от ухажера: накормят его так, что больше не вернется, или же наоборот – будет ходить и ходить.

– Запомни, Олежек, – невозмутимо вещала она, отодвигая рыжего кота от плиты и следя за котлетами (теми самыми, при аромате которых текли слюнки и становилось решительно невозможно думать о чем-то другом, кроме желанной еды), – мужчина есть существо подверженное. Чему подвергнешь – к тому и потянется.

Олег совершенно не собирался подвергать чему-то Сокольского. Только все равно замечал, что порой задумчивый взгляд серых глаз задерживается на нем. И о чем бы там не думал господин генеральный директор "Корсара" – это явно не было мыслями о том, как Грабар будет на него… работать.

После завтрака Влад снова уехал, а Олег занялся работой. Конечно, в одиночестве и тишине работа шла быстро и складно. В итоге к десяти часам ночи удалось завершить львиную дел. Проверку данных пришлось отложить, замыленным глазом все равно ничего не увидеть.

Глаза, кстати, пекли нещадно.

Олег провел ладонями по лицу, ничего. Зато пообещал – выполнил. Все будет хорошо. Оперевшись локтями на стол, прикрыл глаза и мягко надавил ладонями на веки. Надо уже ложиться спать. А то явится Сокольский в праведном гневе и уложит в постель. Несмотря на усталость, мысли все равно были крайне неприличные. За это время Олег хоть и убедил себя ни на что не надеяться и постараться не смаковать то, что было у них раньше. Но… любоваться же Владом можно? Не нужно, но можно.

А потому в голову и лезло всякое.

Впрочем, насильственное укладывание ему пока все равно не грозило – Сокольского банально не было дома. Думать о том, что он отправился куда-то по своим делам, совсем не хотелось. То есть… нет, это было нормально и правильно. У Сокольского есть свои дела, друзья, любовники… Последняя мысль неприятно царапнула, но Олег тут же отогнал ее. Никаких прав на Сокольского у него нет. И не было. Поэтому стоит сказать спасибо вообще за то, что он тут с ним возится.

Выключив ноутбук, Грабар пошел в душ. Горячая вода немного сняла усталость. Но в то же время ее сменила расслабленность и желание как можно скорее лечь спать.

Думать о том, что надо как можно скорее уволиться из "Монтроза", не хотелось. Но в "Корсаре" долго ждать не будут. И пусть Сокольский не ставил жестких рамок, но Олег прекрасно понимал, что тянуть нельзя.

А завтра понедельник. День тяжелый, как известно.

Обмотав бедра полотенцем, он вышел из душа. Сокольский еще не пришел. Неожиданно подумалось, что здесь в одиночестве жить тоскливо. И тут же мотнул головой, отгоняя глупые мысли. Таким, как Корсар одиноко вряд ли бывает.

Уже засыпая, услышал, как в замке проворачивается ключ. И сам не осознал, что уголки губ дрогнули в улыбке.

* * *

Ручка замерла над белым листом увольнительного бланка. Дело «Хельтруды» удалось еще раз обговорить с Сокольским утром. Оптимальный вариант нашелся для всех, Сокольский не собирался выстраивать препятствия. Да и… Не одной «Хельтрудой» вопрос поднимался. Олег, правда, до сих пор не мог поверить, что все дело было именно в желании Сокольского продолжить общение. Как именно – сейчас думать было просто нельзя. Потому что весь боевой настрой уйдет в совершенно неправильные мысли о том, что с утра в темно-сером костюме, белоснежной рубашке и при галстуке Сокольский выглядит так, что хочется немедленно… еще раз уехать на консалтинговый семинар.

А еще вспоминался и взгляд. Сегодня он был совсем не таким, как на выходных. Хищник, голодный и полный предвкушения. Что он мог предвкушать, Грабар, честно говоря, мог только предполагать. Но вот быть уверенным – нет. Неужто такой человек вообще мог настолько заинтересоваться юристом какого-то "Монтроза", что пойти на такой поступок?

Разум говорит, что нет. Сердце – да, конечно. Глаза: ты сам, дурак, все видел. Поэтому, сделав вывод из происходящего, Олег понял, что надо завязывать с размышлениями и идти к Табану.

В заявлении Олег указал причину "по собственному желанию". И хоть "по соглашению сторон" было куда приятнее, но тут не стоило быть даже отвратной гадалкой Азой Михайловной. Соседкой тети Сары сверху, чтобы понимать, что Табан не согласится. А так… есть возможность соскочить. И даже уболтать отпустить без двух недель отработки.

Изначально вообще хотелось малодушно положить заявление Табану в папку на подпись, но подставлять Иру, которой потом достанется просто так, Олег не собирался. Пока он ожидал Табана в приемной, Ира несколько раз бросала вопросительные взгляды. Но толком ничего добиться не могла.

Наконец-то начальник снабжения покинул кабинет Табана.

– К вам Грабар, Виктор Евгеньевич, – прозвучал ее звонкий голос.

Пути назад не было. Олег сделал глубокий вдох, нацепил на лицо маску невозмутимости и шагнул в кабинет шефа. Еще пока шефа.

Промелькнула безумная мысль, что к Сокольскому он бы так не заходил. Но тут же испарилась.

Вопреки ожиданиям Табан выглядел весьма жизнерадостно и разве что не катался по кабинету на новом кресле.

– Олег, смотрите какая прелесть, – возвестил он, стоило только Грабару перешагнуть порог. – Да в нем можно жить.

Кресло жалобно скрипнуло. Но Табан этого не заметил. И вообще лучился энергией, прекрасным настроением и явно желанием кого-то срочно затабанить вусмерть.

– Видел ваш ответ по "Хельтруде", – сообщил он, радостно потерев руки. – Чудесненько, прямо очень чудесненько. Прямо молодец, не знаю, как вам это удалось.

Олег с трудом удержался, чтобы не скривиться. Да, с таким радостным выражением еще не пытались обругать. Как тебе удалось? Туп же как табуретка.

Он сел рядом с Табаном, решив, что дождется, пока шеф выговориться. Тот, не чуя подвоха, снова уткнулся в монитор. Открыл было рот что-то сказать, но затрезвонил мобильный.

Ухватив трубку, шеф заговорил непривычно приторно и сладко. При этом совсем не работе. Олег только и мог разве что удивиться: уже нашел новую любовницу? Нужно было отдать должное, имея непримечательную внешность, опыт в очаровании девиц у Табана был шикарный. Те сами льнули к нему. О пассиях директора "Монтроза" сплетничала вся женская часть фирмы и немного завидовала мужская.

Присутствие собственного юриста Табана ни капли не смущало. С таким же успехом его в кабинете могло и не быть. Олег провел пальцами по крышке стола. Невольно отметил, что в кабинете Сокольского… Сглотнул. Сердце пропустило несколько ударов. Нет, все же даже два дня и три ночи, проведенные бок о бок с этим человеком, не дают быть таким, как раньше. Работа-то пошла прекрасно, а вот остальное. Олег прекрасно понимал, что смотреть на Сокольского только как на начальника – просто не сможет. И это… неправильно. На совещании нужно думать о деле, а не смотреть на то, как изумительно сильные и красивые пальцы сжимают ручку, перебирают бумаги, нажимают кнопки на телефоне. И слушать, что говорят, а не пропускать сквозь себя каждую интонацию бархатистого низкого голоса и чувствовать, внутри все почему-то сладко сжимается.

– Так что за вопрос-то? – вырвал из размышлений голос Табана.

Потребовалось несколько мгновений, чтобы очнуться и медленно положить перед Табаном заявление.

Снова зазвонил мобильник. Табан принял вызов, но при этом взял в руку заявление и откинулся на спинку кресла. Олег стиснул зубы. Пауза. Черт, это плохо. Табан все же не совсем дурак. И вполне способен, разговаривая с кем-то, оценить масштаб беды.

С каждой секундой он мрачнел. Отвечал при этом отрывисто и односложно. Совсем не так, как ворковал до этого со своей зазнобой.

Медленно отключился. Перехватил заявление двумя руками. Прочитал еще раз. Олег сохранял невозмутимое выражение лица. Только без нервов. Все так, как и должно быть. Еще чуть-чуть – и все решится.

Табан положил бумагу на стол, поднял взгляд на Олега и мягко уточнил:

– Итак?

Для начала совсем неплохо. Табан держит себя в руках, помрачнел, конечно, но при этом молча ждал, что скажет Олег.

Грабар все выходные обдумывал, что именно сказать. Правду, что вы, дражайший шеф, мудак, и вообще меня переманили на другую работу, отмел сразу. Понятное дело, что даже если б и над было сказать нечто подобное, подобрал бы очень мягкие формулировки. Профессионал все же. Но тут… Говорить о другом месте работы крайне неосмотрительно. Да, вряд ли Табан не узнает, что его юриста совратил… тьфу, сманил Сокольский. Поэтому решил сказать почти правду:

– Переезд, Виктор Евгеньевич. Сейчас семейные дела повернулись так, что надо с ними срочно разобраться.

Табан чуть приподнял брови, взял ручку, постучал задумчиво о крышку стола.

– Настолько серьезные, что надо увольняться?

– Я не знаю, когда вернусь, – развел руками Олег, стараясь удержать печально-скорбное выражение лица. – Здоровье ребенка, сами понимаете.

Табан бросил на Грабара взгляд. Явно же, похабник, решит, что внебрачный ребенок или еще что. Ведь по документам в отделе кадров Олег шел как холостой. Табан это прекрасно знал.

– Ваш ребенок? – коротко спросил он.

Объяснять, что нет, моей соседки. То есть, не совсем моей, то есть… было глупо. Только решит, что Грабар неумело и некрасиво врет. Хочешь, чтобы тебе не поверили – скажи правду.

– Мой, – коротко ответил он.

Пусть думает все, что хочет. Только подставь свою чертову подпись.

Табан вновь опустил взгляд в бумаге. Явно о чем-то раздумывал. При этом возникало ощущение, что уход Грабара его не особо расстроил. Точнее, расстроил, но не глобально. Словно было что-то, чему Олег мешал.

– Так-так, Олег Олегович, вот какой вы… – протянул Табан.

Обращение по имени-отчеству насторожило, но встретить взгляд шефа удалось невозмутимо.

– По возможности, без отработки, Виктор Евгеньевич. Вот-вот будет операция, я все равно буду тогда писать заявление на свой счет.

Табан хмыкнул:

– Ставите условия, Олег?

– Изначально поставили их мне жизненные обстоятельства, – ответил он с каменным лицом. – Поэтому и выбора нет.

– Фу, как грубо, – поморщился Табан.

Снял колпачок с ручки, получилось почему-то с оглушительным щелчком. Олег едва сдержался, чтобы не вздрогнуть.

"Нервы совсем не к черту, – подумал он. – Не съест уже он меня. Даже не покусает. Что за глупости вообще?"

– А я вам самое, можно сказать, сокровенное доверил, – покачал головой Табан. – Вот душу и сердце всего "Монтроза".

Врешь, старый хрыч. Душа и сердце всего "Монтроза" в финансовом отделе. А юристам доставалась только головная боль.

Но вслух озвучивать этого не стал, уговаривая себя еще немного потерпеть. А еще почему-то появилась какая-то необъяснимая тревога. И что хуже всего – с работой не связанная.

Вспомнив, что Табан пристально смотрит и ждет хоть какой-то реакции, Олег тяжело вздохнул. Ну, насколько это было возможно. Актерские способности имелись, хоть сегодня и не особо слушались.

– Виктор Евгеньевич, вы же понимаете…

Табан неожиданно быстрым росчерком подписал заявление.

– Ну, что ж. Я же не зверь какой, могу понять, – сказал он ровным голосом. – Дети – цветы нашей жизни, тут и впрямь можно понять. Поработали мы с вами неплохо, Олег. Хотя сами прекрасно понимаете, специалист вы так себе. Но это, думаю, можно будет все исправить, все же до пенсии далеко. А опыт в "Монтрозе" получили неоценимый.

Он подвинул заявление к Грабару. Посмотрел едва ли не с отеческим укором. Олег потерял дар речи, мысленно только сумел восхититься. Это ж надо было так вывернуть. Одновременно и увольняемого опустил, и себя поставил на место всепрощающего и всепонимающего начальника. Олег бы даже зааплодировал, да только настроения подкалывать и язвить не было.

– Да, – медленно сказал он, выдыхая, что резолюция в углу заявление гласила, что уволить Грабара О.О. сегодняшним числом. – Опыт я получил и правда… неоценимый.

Сколько было убито нервов посчитать достаточно сложно. Да и бессонные ночи тоже имелись. Не говоря уже про мандраж перед встречей с "Корсаром", который мог раздавить фирму после ведением дел Касумяном словно муху.

Табан еще некоторое время смотрел на Олега. Кажется, хотел сказать что-то, но потом только махнул рукой.

– Ира все бумаги выдаст, скажите Сереже – сотрет учетку. В общем… удачи.