Текст книги "Непотерянный рай"

Автор книги: Михал Русинек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

XXIV

Начали разносить кофе. Ароматный запах горячего, по-бразильски приготовленного кофе поднимался над тележками, в которых его подавали, и захватил всю территорию, легко поглотив запахи мяса, приправ, фруктов.

– Берем кофе, – призывал Альберти. – Бразильцы варят прекрасный кофе, намного крепче нашего итальянского эспрессо.

– Итальянский кофе-капуцино восхитителен! – встрял Якуб.

– А почему вы не возьмете коньяк или кофе? – обратился Альберти к Анджею, вырывая его из задумчивости.

– Простите, конечно, беру, беру.

– Вот так, – размахивал Альберти пухлыми ручка-Ми, – Джордан похитил у нас синьору, поэтому мы должны довольствоваться кофе и коньяком. Но шутки в сторону. Джордан очень солидный, предприимчивый менеджер. Он представляет концерн, который выпускает легкую и серьезную музыку, кассеты и диски, располагает собственными эстрадными ансамблями. Фирма влияет на музыкальные программы телевидения и радио, причем оживленную деятельность проводит как центральная контора в Лондоне, так и филиал в Париже. Это объясняется тем, что Джордан по происхождению француз, поэтому французский филиал – под его личным наблюдением. Фирма разрастается. Я сам заключил с ними несколько взаимовыгодных сделок на субиздания.

– Субиздания? Я что-то слышал, хотя и не очень понимаю, – обратился Анджей к Якубу только затем, Чтобы о чем-то говорить, потому что музыкальные сделки Альберти в эту минуту его меньше всего интересовали.

– Музыкальные фирмы покупают права у автора, а потом взаимно обмениваются ими, получая от этого соответствующий процент. Международные торги по экспорту музыки, на чем можно тоже сколотить миллионы.

Анджей не слушал.

Итальянец продолжал хвалить Джордана. Якуб с жаром поддакивал и потягивал коньяк, запивая бразильским кофе.

– Хорошо, что мы познакомились с этим англичанином или французом, черт его знает, а может, и американцем, – говорил он Анджею. – Это стало возможным благодаря Альберти и, совершенно ясно, твоей очаровательной Эве. Она ему понравилась. Да, она очень хороша. Посмотри, какая она элегантная и прелестная. Непринужденность делает ее еще привлекательнее. А как танцует! Наклон шеи, спокойное движение плеч, изящество в каждом движении. Вон она, – кивком головы Якуб показывал в другой конец огромного зала.

– Там такая толчея, что трудно кого-нибудь заметить. Да мне и неудобно следить, как они танцуют.

– Ты злишься? Тебе не нравится этот англичанин?

– С чего ты взял?

– Видно. Ты смотрел на него как-то исподлобья. Ревнуешь?

– Успокойся, ты просто плохо меня знаешь.

Он постарался не касаться в разговоре Джордана. Восторги по поводу англичанина и его фирмы не пробуждали в нем особого интереса. Но на душе было неспокойно.

Недавний разговор Эвы с Альберти, сластолюбивое, «клеющее» поведение итальянца вызывало у Анджея лишь ироническую усмешку. А вот сейчас все наоборот. Стоило взглянуть на элегантного Джордана – и он сразу почувствовал, что это возможный соперник.

Смех Эвы при разговоре с Альберти не вызывал тревоги у Анджея, а вот ее напряженное и встревоженное лицо, когда Джордан пригласил танцевать, дало ему повод для размышлений. Приглашение на танец было для нее неожиданностью, может, поэтому она сразу согласилась.

«Могла бы шепотом объяснить мне. Не понимаю ничего. И опять допускаю ту же ошибку, веду себя глупо, все время забываю, что нынешняя молодежь поступает всегда по-своему, а я смотрю на современный мир, как тогда, в годы моего «потерянного рая». Он любил это определение, не понимая, что старит себя, отдаляя свою молодость, превращая ее в мифы и легенды.

Его раздражали пошлые словечки Якуба о том, как очаровательна Эва. Старый циник перечислял ее достоинства, как стати лошади! Анджею вспомнилось, как в Янове Подлесском, где он был как-то на пленэре, один из управляющих тамошнего конного завода, этакий Якуб Куня от коневодства, учил его оценивать лошадь: как ходит, как ставит ногу, достаточно ли длинная шея, сколько изящества при сгибании путовой кости, как трясет гривой, взмахивает хвостом и так далее…

«Якуб красивое женское лицо рассматривает как пригласительный билет в постель. Любит он поволочиться и за юными девицами, и чужими женами. Интересно, чего это я взъелся на Якуба, при чем он здесь?» – Анджей глотнул коньяк.

Оркестр играл без перерыва. После самбы зазвучал рок-н-ролл, потом, чтобы дать чуть передохнуть, оркестр исполнил сентиментальное аргентинское танго. Музыка раздражала Анджея, назойливо лезла в уши. Ожидание Эвы, казалось ему, никогда не кончится, оно длилось бесконечно, а на самом деле прошло лишь четверть часа.

Около Альберти опять крутилась одна из девиц, сопровождавших его в начале приема, поэтому Якуб продолжил разговор с Анджеем.

– В пятницу Альберти уезжает, поэтому завтра или, самое позднее, послезавтра он мог бы что-нибудь организовать для Эвы. Только не знаю теперь, стоит ли говорить с Альберти или лучше с этим новым? Если бы они послушали ее запись, может, что-нибудь получилось бы.

– Якуб, ты же слышал, она говорила, что не хочет никаких проб.

– А может, теперь передумает?

– Она достаточно хорошо себя знает и все понимает. У нас в стране, где выступления не носят сугубо коммерческий характер, она может петь, да и то не на большой сцене. Она отдает себе отчет, что мировой славы ей не добиться.

– Ты раздумал сделать из нее примадонну?

– Я никогда не относился к этому с восторгом. Мне только хотелось сделать для нее все, что я могу.

– А для меня ясно одно: она справится сама. Красота дает женщине такие возможности, хотя, правда, редко приносит счастье.

– Эва это знает, кое-что уже пережила.

– Послушай, а как долго вы пробудете в Канне? – Якуб переменил тему разговора.

– Мне хочется показать ей юг Франции, Марсель и Тулузу. Я сам там никогда не был. Не знаю, правда, хватит ли денег. Живем по-студенчески.

– В казино не зайдешь?

– Я не один и не могу себе позволить столь безответственное развлечение. Сколько раз я все там спускал, до последнего гроша.

– Ну, а я загляну, но только перед отъездом. Да, азартная там атмосфера.

Вернулись Джордан и Эва, возбужденные, раскрасневшиеся. Завязалась пустая болтовня ни о чем: Джордан хвалил танцевальные таланты Эвы, просил прощения, что лишил общество такой милой особы, Альберти расточал комплименты, а Якуб бегал за официантом в надежде раздобыть коньяк.

Эва с нежностью взяла Анджея под руку и тихо объясняла ему:

– Ты не сердишься? На той стороне зала – буфет, Джордан затащил меня выпить кофе.

– Кофе можно было выпить и здесь.

– Прошу тебя, не злись! У Джордана интересные планы, о которых он не хочет говорить при Альберти. Они тут все друг от друга все скрывают. Когда мы будем одни, я тебе расскажу.

Альберти отозвала в сторону светловолосая резвушка, и Джордан, воспользовавшись его отсутствием, обратился ко всей тройке:

– Мне очень приятно находиться в вашем обществе, но я должен вас покинуть, у меня еще несколько деловых разговоров, поэтому прошу меня извинить. Мне хотелось бы более обстоятельно поговорить с вами о моем предложении, но только без лишних свидетелей, могу ли я пригласить вас на обед в «Карлтон», например, завтра днем?

– Спасибо, мистер Джордан, благодарим, – первым, от имени всех, принял предложение Якуб, чувствуя нюхом, какая представилась возможность познакомиться с изысканным меню ресторана «Карлтон».

Эва вопросительно посмотрела на Анджея, но чувствовалось, что у нее есть готовое решение.

– Спасибо, спасибо, – согласились они одновременно.

Джордан долго благодарил, потом достал визитную карточку и вручил ее Анджею.

– Надеюсь на встречу. Завтра в час дня буду ждать вас в холле гостиницы. На всякий случай записываю на карточке номер комнаты и телефон.

Когда он отошел, Якуб вскинул вверх две раздобытые рюмки «мартеля».

– Бери, Анджей! Пьем за здоровье Эвы!

– Почему за мое?

– Потому что только благодаря вам нас пригласили в «Карлтон». Представляю себе, что это будет за обед.

XXV

Было около трех часов. День, солнечный с утра, начал хмуриться. Ветер теребил верхушки пальм и немилосердно гнул зеленые кипарисы. Пошел дождь. Он разошелся не на шутку, сплошная стена ливня отделяла «Карлтон» от бульвара Круазетт.

Эва и Анджей ждали такси. Машины подъезжали редко. Возле них Джордан прощался с кем-то из гостей.

– Такси очень трудно сейчас поймать, я могу вас подвезти на своей машине, – любезно предложил он Эве и Анджею.

– Спасибо, – отказался Анджей, он не любил пользоваться чужими услугами. – А вот и такси.

– Тогда до свидания, до вечера.

– До свидания. Еще раз спасибо за прием.

– Я здесь ни при чем. Вы были гостями фирмы, в которой я работаю.

Когда они закрывали двери автомобиля, Джордан нагнулся к окну:

– Я прошу вас побыстрее решить этот вопрос, и, конечно, положительно.

– Хорошо.

Спустя пять минут они входили в скромный холл «Амироута», который не шел ни в какое сравнение с залами «Карлтона».

Старинный лифт неторопливо полз вверх и, приветствуя каждый этаж стуком, будто пританцовывая, проскакивал пороги между перекрытиями. Они молчали, делая вид, что вслушиваются в эти отзвуки. Деланная сосредоточенность несколько разряжала тягостное молчание.

Первой попробовала прервать его Эва.

– После «Карлтона» наша гостиница выглядит понуро, – сказала она, выходя из лифта.

– Я предупреждал, что это третьеразрядная гостиница. В первый день она тебе нравилась.

– Мне и сейчас она нравится, но они на это смотрят иначе. – Эва ответила сухо, и снова наступило молчание.

Они понимали, о чем надо говорить, но тема так неожиданна и необычна, что не хватало сил начать разговор. И только когда они вошли в номер, оказались наедине, Анджей, переборов себя, спросил:

– Ты довольна обедом?

Эва укоризненно посмотрела на него. К чему эта нелепая дипломатия, разговор должен идти о другом, ведь пятнадцать минут назад, когда они уже сидели в такси, Джордан еще раз напомнил, что ждет ответа, вот об этом должен сейчас говорить Анджей. И она не знала, что он скажет.

– Наверное, все, кого Джордан пригласил, были довольны, – ответила она уклончиво. – Ты ведь слышал восторги Якуба, ему чертовски нравятся всякие затейливые блюда, дорогие напитки. А я первый раз в жизни ела подобные лакомства, но они мне совсем не понравились.

– Не о еде речь.

– Понимаю.

Снова наступило молчание. На сей раз заговорила Эва.

– Почему ты не скажешь прямо: «Давай говорить о предложении Джордана!» Ты ведь все слышал.

– Да, я услышал сегодня, и, надо признаться, эта новость свалилась на меня неожиданно. А вот ты, по-моему, была подготовлена.

– Хочешь сказать, что он разговаривал со мной еще вчера, на приеме у бразильцев?

– Да, я думаю, ты имела время на размышление.

– Анджей, ты упрекаешь меня? Действительно, вчера вечером я ничего тебе не сказала, была так ошеломлена этим бразильским приемом и к тому же не приняла его слова всерьез, а сегодня…

– Дорогая, – стараясь быть спокойным, остановил он ее, – я далек от каких бы то ни было упреков. Ты поступишь так, как сочтешь нужным. Ты должна решать сама, я на это не имею права.

Эти слова задели ее, она подошла вплотную и посмотрела ему в глаза:

– Ты имеешь право, если, конечно, желаешь мне добра. Ведь со вчерашнего дня ничего не изменилось. Анджей, я прошу тебя, посмотри на меня, как раньше. Я готова немедленно отклонить любые лестные предложения, если ты будешь хоть немного против, можешь в этом не сомневаться.

Ее слова, как сладкий мед, пролились на его душу. Неужели она действительно не воспользуется таким соблазнительным предложением? Это даст ей возможность побыть несколько месяцев за границей, она будет работать секретаршей во вновь открываемом, как объяснял Джордан, филиале фирмы для обмена музыкальной продукцией с соцстранами. Может быть, это приманка, хотя для солидного менеджера такой прием чересчур наивен.

Якуб, как только услышал от Джордана о намерении основать отдел для сотрудничества с польскими фирмами, конечно, пришел в неописуемый восторг.

После обеда, когда все общество перешло в гостиную пить кофе, Якуб подсел к Анджею и, пока Эва и другие гости развлекались за соседним столом, начал убеждать:

– Слушай, Анджей, это удача для Эвы, и не только для нее. Ты понимаешь, что значит иметь своего человека в аппарате такой солидной фирмы? Она поможет в распространении нашей легкой музыки в мире, будет содействовать обмену ансамблями, певцами и так далее. Почему ты молчишь?

– Есть в этом что-то подозрительное. Эва тоже сразу не дала ответа.

– Она хочет посоветоваться с тобой, а ты сразу скис, будто у тебя во рту не коньяк, а уксус. Что здесь подозрительного? Что красивая девушка производит впечатление? Неужели ты не понимаешь, что Джордану просто нужны привлекательные сотрудники. А за Эву не бойся, она взрослый человек.

– Но согласись со мной, что все это весьма неожиданно. И решать надо сразу, сегодня, в крайнем случае завтра.

– Так всегда разговаривают деловые люди. И вы не тяните, уговори ее, чтобы она сразу же согласилась, Сначала она пройдет проверку здесь, в их секции на фестивале, ознакомится с работой, а потом поедете на месяц или два в Париж – прекрасная перспектива.

– Я слышал, что он предлагает и другой вариант: Эва возвращается отсюда в Варшаву, оформляет все бумаги и за их счет приезжает во Францию.

– Тогда дело расползется по швам. Надо ковать железо, пока горячо! Какое оформление бумаг? У нее есть паспорт – значит, все в порядке. Пусть едет в Париж, через два месяца она вернется в Варшаву и приготовит все к приезду Джордана. Он, естественно, захочет приехать в Польшу, чтобы на месте оговорить все вопросы обмена. Я повторяю, надо ковать железо – немедленно подписать контракт и завтра же переехать в «Карлтон».

– Спокойно, я пока еще в здравом уме. Зачем переезжать в другую гостиницу. По-моему, это ничего хорошего не сулит.

– Анджей, не калечь судьбу девочке! Такой шанс выпадает раз в жизни. И с завтрашнего дня она должна начать работать. Поэтому ей необходимо будет сразу же, чтобы не компрометировать фирму, перебраться в «Карлтон». Что тебя волнует? Он же платит не из своего кармана.

– Эва поступит, как захочет, я умываю руки, не желаю иметь с этим ничего общего.

Они не заметили Эву, которая стояла совсем рядом и слышала весь их разговор.

– Анджей, ты цитировал Пилата, а вернее, своего приятеля Петра, я не ослышалась? Почему вы умываете руки? Кого хотите распять? – спросила она с издевкой. – Не надо заниматься моей персоной. Я сказала Джордану, что завтра он получит ответ, а какой – мое дело, – отчеканила она и выразительно посмотрела на Якуба.

На этом разговор прервался…

Вернулись к нему только в гостинице «Амироут».

«Я готова немедленно отклонить любые лестные предложения», – звучали в ушах Анджея последние слова Эвы. – Неужели она действительно готова отказаться от предложения Джордана? Нет, нельзя, правду говорил Якуб, такое случается только раз в жизни. Может быть, у Эвы начинаются семь библейских лет «изобилия» после тех «голодных» лет разочарований и унижений?»

– Анджей, не сердись. – Голос Эвы звучал нежно. – Ведь и этот неожиданный подарок преподносит мне судьба только благодаря тебе. Без тебя меня здесь не было бы, я прозябала бы в Варшаве и хлестала бы водку. Не нужен мне ни Джордан, ни Альберти, ни Якуб, никто. Я люблю тебя, потому что ты ни на кого не похож. Ты другой, понимаешь?

Они сидели рядом. Спор утих. Эва посмотрела ему в глаза. В ее взгляде было столько правды, уважения, любви, что это могло растрогать и более твердого, чем Анджей, человека. Он любовался своей любимой Эвой, казалось, сама ее душа светилась в ее прекрасных глазах, он никогда не видел таких глаз ни у одной из женщин, нарисованных его любимыми великими мастерами.

– Родная, – ласково произнес он, – я сердился на Якуба, когда он уговаривал меня не медля согласиться на предложение Джордана, но сейчас, подумав, считаю, что отказываться не надо.

– Ты искренне это говоришь? – В голосе Эвы звучало удивление.

– Да. Я считаю, что ты должна неделю поработать, попробовать свои силы, познакомиться с их фирмой. Вечером на концерте ты скажешь Джордану, что согласна и что мы завтра переезжаем в «Карлтон». Я буду оплачивать номер неделю, до конца фестиваля.

– Он говорил, что фирма…

– Когда ты подпишешь контракт, они будут платить, но только за тебя.

– Но ведь гостиница очень дорогая.

– Знаю. Пусть тебя это не волнует. На неделю, наверное, нам хватит. А потом? Сократим путешествие, а возможно, ты поедешь с ними в Париж, тогда я полечу в Варшаву и буду ждать тебя там. Насколько я понимаю, он хочет, чтобы ты, познакомившись с их фирмой, работала для них в Польше. Во всяком случае, так он говорил.

Эва не ожидала такого оборота – возражения, поучения, что угодно, но согласие… «Кто знает, – думала она, – может, и его устраивает такая перемена? Ведь уже несколько месяцев я сижу на его шее…»

Минуту назад она готова была кричать, что не нужен ей ни Джордан, ни Париж, ни Канн, что она вообще не пойдет вечером на концерт, потому что хочет быть только с ним, с Анджеем, что с Канном никогда не будет связано столько неповторимых воспоминаний, как с милой Венецией. Все это она была в состоянии объяснить Анджею и сдержать слово, надеясь доставить ему радость, но теперь, когда он сам уговаривает ее согласиться работать в фирме «Лондон-мьюзик», ответ ее прозвучит иначе:

– Если ты советуешь, я попробую. Начну зарабатывать и перестану чувствовать себя обузой.

– Эва, милая, не говори так! Никакая ты не обуза. Я думаю только о том, чтобы твое самочувствие…

Она не дала закончить.

– Ты прав, работающий человек чувствует себя лучше, чем тот, кто вынужден жить за чужой счет. Не перебивай. Ты никогда не был в таком положении. Понимаешь, уважения достоин только работающий, а значит, независимый человек.

– Ты права. Ты имеешь право считать себя независимым человеком и сама решать свою судьбу.

– Поэтому вечером я скажу Джордану, что с завтрашнего дня приступаю к работе, а утром, как ты решил, мы переезжаем в «Карлтон». – Она рассмеялась. – Все как в оперетте. Знаешь, одно время я очень любила ходить на оперетту. Там все всегда хорошо кончается. Теперь и у меня все как в сказке, прямо из Варшавы – и вдруг Лазурный берег, «Карлтон», господи боже мой! Головокружительные перемены, не хватает только принца или гусара и дюжины шампанского. – Она обняла его. – Знаешь что, старик, а не выпить ли нам по рюмочке коньяку?

– Коньяк ты не получишь, вчера уже напробовалась. Поэтому разрешается выпить по бокалу вина.

– Вино так вино. Миримся? – Она протянула руку.

– Не было ведь никакой ссоры, но, если ты так считаешь, тогда миримся.

– Я люблю тебя, Анджей!

Вечером Эва дала Джордану положительный ответ, На следующий день после завтрака они стояли с чемоданами в холле «Карлтона», а два посыльных, портье и лифтер, ждали, когда можно будет подхватить их багаж. Анджей протянул паспорта услужливому администратору. Все было крайне неприятно, он с тоской думал об очаровании тихой «Амироут», с ресторанчиком и кафе-баром.

Час спустя одна из секретарш фирмы «Лондон-мьюзик» водила Эву по секции концерна, из одного бокса в другой, Анджей тем временем сидел с Якубом в клубной комнате, пил кофе и слушал его наставления:

– Ты правильно все решил, я был убежден, что ты не сделаешь глупости. Из этого секретариата Эва может выскочить еще и на эстраду. Как она должна тебя ценить! Я заказываю два коньяка, на счастье.

– Хорошо, но плачу я.

– Согласен. Правду говоря, это мне на руку. Вчера ночью я немного продулся в казино.

– Пошел все-таки?

– Тянет.

– Рулетка?

– Ага, на «шмендефер» денег не хватило. Впрочем, мне ни в то, ни в другое не везет, наверное, черт сидит в этом шарике. А такому вот Альберти всегда фартит. Фортуна – она всегда поворачивается задом к тому, у кого в кармане пусто.

– Слышал об этом, – поддакивал Анджей, который бывал в казино.

Впрочем, сейчас ему было не до этого, он опять не спал всю ночь и совершал сложные подсчеты: «Карлтон» в четыре раза дороже, чем «Амироут», отель за неделю поглотит все деньги. Надо менять планы. Если Эва действительно подпишет контракт и уедет в Париж, то он ни одного дня здесь не задержится, если же нет, они немедленно вернутся в Варшаву. Голова раскалывалась от мыслей.

Кельнер поставил на столик два «мартеля», а Куба продолжал:

– Я знал, что девочке повезет. Она фантастически красива, и голова на плечах. Приедет из Парижа через два месяца, не узнаешь ее. За ваше здоровье!

– Ты думаешь, что все уже решено?

– Наверняка. Испытательный срок – обычная липа. Им нужны молодые служащие в отделе для Восточной Европы, Альберти говорил, что они заинтересованы в контактах с соцстранами. Ладно, все ерунда, а чем ты думаешь заняться?

– Наверное, буду рисовать. Когда я один, у меня иногда появляется желание.

– Ну, замечательно. Твое здоровье, Анджей!