Текст книги "Браконьеры (СИ)"

Автор книги: Михаил Мещеряков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

– Зачем? И что за проблемы, если у вас там эта машина времени уже есть? Что к нам припёрся? Со своего времени нельзя было сразу в это стартануть? Энергии не хватает?

– Да нет. С этим как раз всё нормально обстоит, Машина сама себе энергия. Просто тогда много чего засохатить можно. В будущем, в нашем времени, то есть там, у нас. Вот ты на измену сел, я видел, как веревку щупал. Явно хотел себя ко мне прикрутить. Что бы я никуда не делся. А реально, если что с тобой случись, то мне сразу топиться можно. Потому, что дома полная жопа будет и срок астрономический.

– Ну-ну... Рассказывай... Мочканул бы по-тихому, никто бы и не узнал, там, у вас. Или ты весь камерами обвешанный?

– Причём здесь камеры? Ты что, девственник? У тебя уже трое законных детей, ну и левых, поди, раза два по столько наберется. От вас, до нас четыреста двадцать девять лет. Я тебя – шлёп! – у нас тысяч пять народу – бах! – и исчезло. И в отличие от тебя, приличные люди. Твоя ж кровь, потомки твои, все четыреста лет трахались не переставая. Сколько вас, за это время наплодилось? То-то же... Знаешь сколько подобную экспедицию готовят и обсасывают? Что бы ничего в своём времени не изменить. Вот у меня не единого потомка нет. Иначе бы не допустили. Никакого оружия, строжайший запрет на любые драки, инциденты, просто конфликты. Послал я телку здесь на хрен, она в депресняке бойфренду не дала, и нет у нас башковитого сенатора. Который лучше всех альтаирцев посылает. И не дает им повода межгалактическую войну развязать. Это я утрирую, конечно, гоню, как вы говорите. Но в принципе, всё так и есть. Я столько горя хапнул за эту подготовку, что сто раз пожалел, что меня выбрали. Забрасываться 'ступеньками' тоже, поэтому приходится. Чем меньше временной отрезок, тем больше шансов ничего не нагадить. К динозаврам, например, по любому нельзя. Слишком уж большой временной период. Комара прихлопнул – в нашем времени разумные медведи правят.

– А здесь значит посрать... Может с той рыбы, что мы здесь поймаем, у нас в Енисее рыбы вообще не будет. Про вас я уже не говорю.

– Будет. Всё как было, так и останется. Случай уникальный. Рыбачить можно здесь, ну и ещё кое-где. Мы там побываем. Вот тут, очень интересное место, кормовое и нагульное. Короче не важно. Практически вся рыба, которая в этом месте тусуется, зимовать уйдёт в Бухту. А её зимой накроет. Оползень будет страшенный. От последнего землетрясения. Целая сопка сползет. Даже потом, через тысячу лет, в ваше время, следы ещё видны. Островок в устье Бухты. А была это огромная гора, завалившая всю речку. И закрывшая ей выход в Енисей. Плюс разлом образовался, часть реки туда, под землю, поперла. Короче там много факторов, но рыбе этой всё равно пипец. Не всей, конечно. Но та, что останется, будет заперта в Бухте на несколько поколений. И в общей картине размножения роли играть уже не будет. Короче, это как лужа на лугу, после наводнения. А в ней караси остались. Выцедишь ты их бредешком, не выцедишь – природе это по фигу, им так и так пипец. И никому, кроме тебя от этого ни жарко, ни холодно.

– Ага, понятно... Ни хрена себе... Вот это свезло, так свезло... Даже в самых забубенных мечтах не посмел бы представить.

– В смысле?

– Тебе не понять... Ты не рыбачишь. Приходили мне мысли, но не так круто, конечно. Ну, когда ночь булькатишь, и все без толку. Порожняк. Бывало, думаешь: 'Было бы лет двадцать назад – рыбой бы завалился'. А тут 1047 год, еще ни одна падла здесь не лазила...

Кешка посмотрел на Енисей. Вода была черно-жёлтой, идеальной прозрачности. Изредка проплывал какой-то естественный мусор. Поваленные с корнем деревья, подмытые водой тальники. И никаких досок, ящиков, оторванных буйков, пустых бутылок или поплавков от сетей.

– Один, как в попе дырочка, – прошептал Кефан, – хорошо-то как!

Он тронул кнопку пуска двигателя.

– Давай-ка вот отсюда, чуть повыше, зайдём... И поближе к берегу, мало ли чего, на фарватер пока не полезем, здесь течение потише... Вон пески симпатичные, наверняка курганы под водой есть...

Затем вытащил на нос лодки брезент с набранной сетью, посмотрел на ток воды, и сказал Игроку:

– Давай на малом газу, задним ходом, в реку и чуть наискосок вверх, запускаться будем.

До конца распустить сеть им не удалось.

– Стоп! Стоять! Не видишь – на зацеп сели! Гагара тонет! Давай, заходи на веслах на крест, сниматься будем.

– Подожди, подожди... что-то не то... Бля! Там что-то ворочается... топляк что ли поймали... Ух ты, лагом разворачивает... течение здесь приличное... Где гагара-то, бля? Куда её на хрен утянуло? О! Почти под лодкой! Греби вниз, разворачивай, инопланетянин грёбаный! Выворачиваем, выворачиваем сеть! На фиг ту рыбу! Ещё я, на старости лет сеть не резал! Разворачивай, сейчас вода через нос пойдёт!

Упершись ногами, он из всех сил держал собранные вместе верхнюю и нижнюю тетиву, и никак не мог поймать слабину, выбрать сеть в лодку. Примерившись, чуть припустил и тут же быстро об мотнул шнур о кнехт на левом борту. Лодка накренилась.

– Ещё, ещё греби! Вперед, вперед давай! Давай! Давай сильнее! – Кефану удалось забрать себе пару метров снасти.

– О! Что-то вывалилось! Живое! Бля буду живое! Вот это да! Всё равно кто-то есть! В вывернутой сети!

Из воды, у борта лодки, показалась в веревке плавешки серая спина. В длину рыбина была примерно с Кефана. Он ударил её по голове крюком, потом им же зацепил где-то под жабры, и как-то ловко, через колено, перевалил в лодку.

– А вот и первый осётр! Стоп! Что-то не то... Игрок! Я фигею... Это стерлядка!

– Не понял? И что? – весь мокрый и слегка охреневший от всех этих перипетий напарник удивлённо уставился на Кефана.

– Ничего! Хреново к экспедиции готовился! Учи ихтиологию, двоечник! Стерляди такой не бывает! Я слышал, что в низовьях до пятнадцати килограмм ловили, а в этой килограмм тридцать, не меньше.

– Тридцать два килограмма четыреста восемьдесят три грамма, если быть точным, – пролязгал зубами Игрок, направляя на рыбину свой неизменный телефон.

– Хорошая техника, передовая, из будущего, – одобрил Кефан, – а что зубами стучишь? Замерз что ли?

– От волнения. Испугался очень. Думал, утонем.

– Да ну... На Казанке пятой? Максимум, воды бы слегка черпанули. Поехали к берегу. Надо эту 'веревку' перебирать. Вишь, как сеть перекрутилась? Да рыбу приберем, нечего ей под ногами валяться.

Причалив, они выгрузили рыбину, отнесли её в кустики, в тенёк, и начали вытаскивать остальные пожитки.

– Здесь и устроим временную базу. А стерлядь, однако же, папик попался... Или всё-таки не стерлядь? Может в это время такие осетры были? Вряд ли... Осетру, я слышал, миллион лет уже. Сохранился в неизменном виде.

– Не, не миллион, намного больше. Стерлядка это, не сомневайся. В определителе 'стерлядь' стоит, а он ошибиться не может.

– Это в телефоне твоем? Не хилый телефончик...

– Он такой же телефон, как ты прима-балерина. Это очень сложный и многофункциональный прибор. Дисфункцию времени он и создает. Точнее коннектит с Машиной. Плюс здесь же копир. В общем сеет, пашет, жнет и косит. Только сексом заниматься не умеет. А остальное всё в него понапихано.

Кефан взглянул на часы. С учётом белых, северных ночей, время было ни о чём.

– Давай-ка перекусим, обустроимся, сетёнку наберем. Да подумаем, как жить дальше...

Они быстренько соорудили каганок, запалили костерчик и водрузили на это дело почти ведерный котелок. Очень интересно было бы понаблюдать со стороны. Игрок – сразу видно, мужик работящий и старательный. Вот он, пыхтя, таскает хахаряшки из лодки, волочит здоровую лесину на дрова. Примерившись, тюкает по ней топором.

Кефан же наоборот, бродит по берегу не спеша, можно сказать меланхолично. Вроде, как ничего и не делает, а полог, на непонятно, когда вырубленных кольях, вырос будто сам собою. Дрова пока он мимо проходил как-то сами порубились и сложились в аккуратную кучку, сеть когда-то успела расправиться и приготовиться к набору. Даже три-четыре образовавшиеся от заброса дырки – глядь уже подвязаны.

– Главный залог успеха рыбака в чём, Игрок? – Кефан перебирал вытащенные напарником вещи. – Правильно, в лени! Что мы видим? Бася забрал в Дедовской избушке сито, а в балок положить не удосужился. Сунул в лодку, типа я приберу. И соль оттуда же, больше полмешка. Во-о-от... И это здорово! Сам бы я в жизни не взял. А так мы икру здесь же и отобьем, чтобы не замялась. Если Бог нам какую-нито 'мамашку' пошлёт. А лучше 'бабашку' – постарше, покрупнее. Да-а-а... 'Бабашка' бы не помешала, – иначе порожняком пойдем до дому.

– Почему пустые то? – удивился Игрок, тыкая ногой в гигантскую стерлядь.

– Потому... Рыбу отсюда с собой не потащишь. А вдруг увидит кто? И поймёт, что это стерлядка, а не осетрина. У нас знаешь, какие спецы в деревне имеются? А где ты в Бухте такую стерлядку видел? Пересудов, баек – на четверть века.

Они частично разделали рыбу. Точнее отвалили пару кусков в ведро, да парочку нанизали на рожны. Ровные, сырые ветки, воткнутые у костра.

– Вот это да, да... – тихонько взвыл Кефан, налаживая эти импровизированные, кухонные премудрости – ты только посмотри, какое мясо выбрасываем! Знаешь, вот бывает, продаешь осетрину... Она желтая вся, со слезой – красавица. Но ты-то знаешь – гавно. Её без хлеба вообще в рот не возьмешь. Да и с хлебом... попей воды – будешь дристать дальше, чем видишь. А это, глянь... Розовенькое, накачанное, подёрнутое жирком... а пахнет как? Не ели мы оказывается стерлядки, не ели...

– Пока готовится, я кину? – Игрок собрал один из спиннингов.

– Кидай, я думаю, это будет не долго.

– Что?

– Всё. И готовка, и твоя рыбалка.

Игрок отошёл шагов на десять ниже и сделал заброс в некое подобие коротенького переката. Там располагалась небольшая каргушка. По окончании карги, речнее, уходила россыпь из трёх-четырех больших камней.

Щ-щ-щик! Шлёп! Ту-ду-дух!

– В линию! Палку в линию вытяни! Сейчас пипец тому спиннингу приедет! – орал Кефан.

Стоило блесне коснуться воды, как откуда-то сбоку-сзади вскипел бурун, раздался удар по воде, спиннинг согнуло в кольцо и леска тут же освободилась. Игрок закрывал рот, глядя как пустую леску-плетенку, с разрывным тестом на 25 кг, сносит вниз по течению.

– Фига се, здесь страсти! – покрутил он головой. – Можно ж сказать ничего ещё не сделал. Так, пукнул в воду... И сразу такая реакция...

– А не хрен пердеть в нашу девственную, заповедную воду! Вперед! Бегом! Жрём и полетели!

Они потихоньку отрабатывали задним ходом в реку. Почти по той же траектории, что и в первый раз.

– Мне видится, всё здесь немного смешнее, чем нам казалось. Не было по первой тони топляков. Рыба была. Вопрос: КАКАЯ? Что это за рыба, которая 'гагару' на раз топит?

Кефан размётывал плавёшку. Запустить удалось едва ли половину, сеть снова встала. Буксирующий снасть деревянный крест, или как местные говорят 'гагара', сначала встал на дыбы, а потом стал уходить под воду.

– Пили к берегу! На моторе! Заходи на крест, делай кошель и пили вон туда! Я не знаю, что там, но хрен мы это вытащим!

Предвидя подобную ситуацию, Кефан заходил 'от берега в реку'.

Если опустить весь мат-перемат, как забирали 'гагару', как чуть не положили лодку на бок – то минут через десять нос лодки ткнулся в песок. Километра на полтора ниже временной стоянки.

– Хватай тетиву и тащи, как бредень на берег, – орал Кефан взвалив свою часть сети на плечо, и тоже ломясь вверх по пабереге.

В оставшейся в воде коротенькой дуге сети, полностью закрученные в снасть, все в песке и галечнике, тяжело ворочались две огромные рыбины. Одна порядка трёх метров длиной, вторая чуть побольше.

– Вот это мать, так мать, твою перемать... – только и смог выдавить Кефан.

Он вытащил из песка полузанесенный топляк, толщиной со свою ногу, и забредя в воду, с ходу навернул по башке одной и другой добыче.

– Ну-ка! Взяли! Ещё раз взяли! – ухватившись за жабры они поочередно вытащили, сколько смогли, рыбу к кромке воды.

– Вот и осётр... 264 и 327 кг, – сквозь запых пробормотал Игрок, пряча в нагрудный карман свой универсальный прибор.

– Это не он, не осётр, это конец рыбалки. Эка мы приехали, ... – озадаченно почесал башку Кефан.

– В смысле?

– Смотри... – Кефан вытащил из ножен нож, быстренько освободил ближайшую к нему рыбину от сети, и одним мастерским движением располосовал её от анального отверстия до жабер. Внутренностей видно не было, все пространство было заполнено серебристо-серой массой.

– Здесь килограмм шестьдесят. Там ещё больше. Обе мамки. Точнее прапрабабки. Общей массой килограмм сто тридцать – сто сорок икры. Её срочно нужно обрабатывать.

– А что ты паникуешь? – удивился Игрок. – Сам же сказал: соль, сито есть. У меня тоже кое-что имеется. Смотри: Толстые полиэтиленовые пакеты. 10 штук. Вместо клеенки брал. Под жопу подстилать. Сто пятьдесят литров каждый. Соли литров по сорок в пакет – ничего и не помнется.

– Так-то оно так... Только куда ты её в деревне денешь? Кому ты её столько продашь? Хотя конечно... Вопросов нет... На восемьсот литров у меня морозилок есть... Мясо-рыбу повыбрасывать. Пристроить куда-то... Я еще знаю, кто на деревне морозилки продает... Галька-Пилотка вон, уезжает в Лесосибирск. Новый ларь 'Бирюсу' двухметровый сливает.

Посетовав на горькую судьбину (дома я после каждой тони 'плавёшку' не перебираю!), Кефан быстренько набрал сеть и решил повторить заход. Зайдя ещё два раза (запустить удалось снова не больше половины сети), и поймав по два осетра за тонь, они аккуратно выпотрошили пойманное, переложили икру в так удачно Игроком захваченные пакеты, выкопали яму в песке и зарыли остатки добычи. Сев в лодку поднялись до места стоянки и довели начатое дело до логического завершения.

– Это не рыбалка, это прям пахота какая-то несуразная, – прохрипел потный Кефан прополаскивая в воде сито после завершения засолки. – Есть желание ещё порыбачить?

– Не знаю, чуть жив, – ответствовал Игрок. На всё, про всё у них ушло часов шесть-семь чистого времени. – Может, просто на удочку попробуем что-нибудь поймать? Спиннинг я уже боюсь забрасывать...

– Давай. Ставь чаёк, я пока удочку подготовлю.

Он спустился к каргушке, где на перекате Игрок пробовал спиннинг, но не на течение, а как раз в затишек. В маленькую курейку образовавшуюся сразу после карги. Надо сказать, что снасть Кефан действительно 'подготовил'. Проще говоря, срезал все стоящие на одной из удочек причиндалы, и поставил то, что по его разумению могло соответствовать предстоящей рыбалке. От старого настроя остался только поплавок и грузила. Леску Кефан взял плетёнку, аналогичную той, что стояла у Игрока на спиннинге, может быть чуть послабее.

– Ну, уж на восемнадцать-то килограмм леска, я думаю, любую, мирную рыбу выдержит, – бормотал Кефан, привязывая к своему произведению рыбацкого искусства крючок, не разгибаемый даже плоскогубцами.

Приманку добыл трудолюбивый напарник. Следуя точным указаниям своего наставника.

– Поднимешься до тальников, где урез по большой воде был. Увидишь длинную полосу мусора, листьев, сучьев – вот там и ищи. Будут тебе черви, как штык.

И действительно, Игрок насобирал червей с литр, их оказалось полно. Единственно, что нести найденное пришлось в карманах. Банок тут не оказалось. Вооружившись кружками с чаем, выложив между собой на последнем пакете вареное и жареное стерляжье мясо, лук, хлеб и полную чашку свежепосоленной икры, мужики собрались рыбачить.

– Хотя бы на берегу, и есть надежда, что слишком уж резких телодвижений не предвидится, – порадовался Игрок.

Кефан успел забросить удочку, откусить и отхлебнуть. Прожевать и поставить кружку на место уже не успел. Сперва, как-то сразу, без предисловий пропал поплавок, затем леска со звуком 'з-з-з-з-з' пошла вглубь и вправо, следом поползла из рогатки удочка.

– Держи её, бля! – заорал Кефан, выливая на себя полкружки кипятка. – Не вздумай удилище поднимать! Пяться жопой!

Он перехватил у напарника удочку, оценил величину угрозы, и достаточно свободно вывалил на берег довольно симпатичную рыбёху. В ней было сантиметров восемьдесят длины, сантиметров тридцать ширины, и пять восемьсот, как сообщил Игрок, весу.

– Сиг. Такие и у нас водятся. Правда, лично я не видел. Таких здоровых. Но слышал. На Северах и по шесть с половиной килограмм сигов ловили. В нашем времени.

Поправив слегка разрушенный 'стол', они снова забросили удочку и продолжили трапезу.

– Ну вот, бывает и здесь не клюёт, – закурил Игрок, в течение минуты осторожно жевавший, не сводя глаз с поплавка.

– Мне это затишье кое-что напоминает, – хмыкнул Кефан. – У нас обычно, когда что-то крупное подходит, вот тогда 'мелочь' и прячется.

В это время поплавок начал медленно смещаться, чуть заваливаясь набок.

– У-уп-с! А я что говорил? – Кефан мастерски подсёк неведомую добычу.

Подсечка удалась. На этом процесс и закончился. Рыба забрала с катушки метров семь лески, и все встало колом.

– Ни туда, и ни обратно, как зацеп, – пыхтел Кефан, осторожно выкачивая неизвестного противника. – Щас ка-а-к даст – и только мы эту леску и видели.

Прошло минут семь. Кешка держал снасть в тугом натяжении, не форсируя процесс, но и не допуская, ни малейшей слабины.

– О! Пошла, пошла, пошла родимая! – зашептал он, подматывая леску и держа согнутую в дугу удочку.

Из воды показалась черно-серая спинища. Толщиной сантиметров двенадцать. Потом показалась небольшая голова. Тут рыба неожиданно завалилась на бок, и как бревно, покорно потянулась за буксирующей её леской. Она была больше метра длиной, сантиметров шестьдесят шириной и вся какая-то серебристо-голубая. С тёмной, почти чёрной спиной.

– Вот это чир, так чир! – восхитился Кефан. – Сколько?

– Двадцать четыре восемьсот! У вас такие бывают?

– Мне известно про двенадцать. На Севере. Здесь, пожалуй, в другом прикол. Я ни разу не слыхал, чтобы чира на удочку ловили. Нигде. У нас Гаденыш тоже извращался, экспериментировал. Не клюёт он ни на что. Думали, что совсем травоядный. Ан нет, гляди ты, берет.

– Ну, что? Харэ на первый раз? – спросил Игрок, осторожно спихивая чира обратно в реку.

– Харэ-э... Вот действительно... И понимаешь всё, и знаешь, что этой рыбе пипец по-любому, а губить рука не поднимается. Такого красавца... – Кефан наблюдал, как Игрок возвращает рыбину в родную стихию. – Только подумать, что всей этой красоте зимой кирдык придет...

– Не только этой. Жизнь штука длинная и сложная... Динозавры может быть, тоже красавцами были.

Они стали собираться. Время было полчетвертого ночи. Северная ночь скорее напоминала легкие сумерки.

– Надо посмотреть осторожненько: что там, на месте вашей Бухты сейчас творится. Вдруг живет кто? Нельзя чтобы нас какие-нибудь дикари увидели.

– Замочат что ли?

– Нет, конечно. Просто мы можем из ничего, какую-нибудь новую религию организовать. Ты возвращаешься домой, а там христианства и в помине нет. Ни попов, ни церквей, и все верят в каких-нибудь Богов-Пришельцев-На-Лодке. Да и в виду деревни возвращаться нельзя. Где-то повыше выходить в ваше время будем. То-то кто-то на Голубом Дунае офигеет, когда около деревни из ниоткуда лодка появится.

– А я не знаю, как буду нашу икру реализовывать... Охота издохнуть на этой икре, но никому такую красоту, ни продавать. Ни я, и уверен никто в нашем времени, подобного и не пробовал. Ты посмотри, какая крупная! А как отбивалась? Я бы сутки нынешнюю мантулил, такое количество. А цвет, какой благородный? Серебристо-серая, мля. Как бриллианты рассыпаны.

– Один из самых дорогих видов икры так и называется – 'Бриллиант'. Белужьей, правда. И стоит чуть не столько же, как название. Правда она уже давно 'дикой' почти не бывает. Обычно 'откормочная'. Хотя и позиционируют, как 'дикую'. И с твоей, Кефан, она рядом не валялась. Осетровые рыба донная. А всё гавно нашей цивилизации, в конце концов, на дно и осаживается. Так что настоящую, осетровую икру уже давно-о-о никто не пробовал. А что крупная, да разделяется хорошо, так это поспевшая, зрелая икра. Выношенная настоящими, взрослыми самками. А не теми подростками, что вы ловите. Отсюда и цвет, и качество.

Они потихоньку тронулись, внимательно следя за окружающей обстановкой. Лодка была не то что 'затарена', а 'сурово перегружена'. Почти под предел грузоподъёмности. Вокруг не было ни души. Видели несколько медведей, сохатых и больше никого.

– Счастлив наш Бог, Кефан – выходим!

Глава вторая.

Спал Кешка интересно. После чистейшего воздуха. Действительно, как младенец. Правда, поспать, вволю не удалось. Часиков в двенадцать, сквозь сон услышал, как его жена Наташа материт не к месту припершегося Муху.

– Нету! Нету его говорю! Спит он, под утро приехали! Вали отсюда! Приходи часа через три. Он просил не будить!

– Я хоть раз приходил просто так? Без веской причины? – отбрехивался Муха.

– Иди, говорю! Он всё равно никакой, пока не проснется! Категорически просил не будить! Ему опять в ночь ехать, на хрен ему твои дела!

– Годи, годи Наталья! Ты поднимай, а там посмотрим. Может он после разговора и не поедет никуда.

Последний довод 'может не поедет никуда' действует на жён особенно убедительно. Полупроснувшийся и в пол-уха слышавший всю эту бодягу Кефан, почувствовал, как его осторожно трясут за плечо.

– Олежа! Там Муха приперся. Говорит дело срочное, никак отложить нельзя.

Кешка спустил ноги с дивана, шатаясь и прикуривая на ходу, пошаркал на веранду. Где его ожидал не ко времени пришедший Муха.

Тут надо сказать пару слов о Сергее Леонидовиче Наймушине.

Вообще-то Муха был не наш. В смысле не красноярец, да и не сибиряк даже. Просто давно уже жил в Красноярске, был яростный рыбак и охотник, а также весьма полезный для многих человек. Поэтому и считался за своего. На самом деле, он был родом из Питера. Из весьма благополучной и старой питерской семьи. Отец Мухи, в конце семидесятых, был военным атташе в Иране. И маленький Серёжка, лет пять жил за границей. С тех пор, Муха вполне серьёзно и грамотно, мог разговаривать на персидском, фарси и ещё каком-то ближневосточном языках. И хоть никогда и не подумаешь, глядя на здорового, краснощекого Муху, но был он в детстве слаб здоровьем. Не то что б малокровие, но икорку, в качестве лекарства, ему тогда местные, иранские врачи тогда прописали. Так что пристрастился Муха к хорошей икре с детства. Шли годы, ребенок выздоровел, Муха вырос. Но любовь к черной икре не прошла, а со временем превратилась в хобби. Он окончил питерский институт востоковедения, давно уже имел свой бизнес, никак, кстати, с икрой не связанный. Но в определенных кругах был известен как большой любитель и знаток черной икры. Его частенько приглашали на презентации какие-то икорные фирмы, и вообще, в этом деле он был человек известный и сведущий.

А теперь надо добавить пару строк к характеристике нашего главного героя Кешки.

Кефан тоже был бо-о-о-льшой специалист по икре. Только он её не ел, он её делал. Ловил и делал. И имел на этом деле солидный авторитет. Конечно, зарабатывалось это признание не враз, а за многие, многие годы. Но к его сорока годам, в Туруханском, по крайней мере, районе, так как Кефанова, ценилась, может быть, только икра Вовки Мальцева. Кешка своим именем дорожил, никогда не продавал не выходную или подкисшую икру, и даже как-то раз изрядно побил одного своего знакомца из Бора. Который зарядил на некий теплоход, всего-то две баночки своей, вполне нормальной икры. От его честного имени. Это беспокойство и гордость вполне можно понять, если учесть, что именно его икру, капитаны, директора ресторанов и прочие заинтересованные люди, брали всегда охотно, не проверяя, и по изрядно большей, чем у других-прочих цене. Даже в сезон, при 'затоварке', когда предложение икры на реке превышало спрос, а перекупщики опускали местных рыбаков 'ниже плинтуса', Кешкина икра уходила первой и по вполне приемлемой, не нищенской цене. К тому же он всегда знал, когда и куда продавать. Так что, рыдая Игроку в жилетку: 'да это мне на всю оставшуюся жизнь' – он тихо прибеднялся. Продавал он за сезон и по столько, и побольше продавал.

– Ну? – затянулся сигаретой Кефан, тараща заспанные глаза на Муху.

– Даже не знаю, как начать...

– Давай конкретно и покороче. И я пошел досыпать.

Кефан врал. Врал как сивый мерин. Сердце уже почуяло что-то до жути перспективное и теперь он был словно остро отточенный нож. Само внимание, сна ни в одном глазу. Однако афишировать это Кешка не собирался.

– Нет, давай-ка лучше поподробней, потом 'досыплешь'. Кеха, ты в курсе, что наша, сибирская икра на порядок дороже каспийской?

– Первый раз слышу. Ты открыл мне глаза и Америку. Это все?

– Прошу пардону. Насколько выше ценится 'енисейская', 'обская' и 'ленская' икра вы знаете не хуже меня. Но ты согласен, что вы её продаете практически даром?

– Нет. Мы её просто дарим людям. От широты сибирской души. Себе оставляем только на хлеб. Без икры.

– Короче, со мной ещё весной разговаривал один типок. Из Москвы. Имеющий отношение к Каспию. Они хотят укрупняться. Монополизировать. Расширить ассортимент. Вы им при вашем количестве никак не стучите, но если приплюсовать Дальний, идет отсюда много. Ежели собрать все. Вот они и хотят собрать. Всё. Чтобы в оконцовке никто, никогда, ничего не искал. Чтобы людям, всегда было, куда чего продать. Левых хотят отсеять. Стрельбы, конечно, не будет. Времена не те. Будут давить деньгами. Потом, наверно, начнут и цены диктовать и прочие прелести появятся, но вот сейчас, они добрые, как телята. У меня есть добро, на разговор с известными 'производителями'. А уж кого я этими 'производителями' назначу – это моё личное дело. Ну, как?

– Я пока не вижу конкретного предложения.

– А предложить хочу следующее... Сегодня ночью, на 'Карачарове', мне привезли катер, Buster Magnum Pro. С 225 Ямахой. Две тонны горючки, мощный холодильный моноблок, производительностью 30 кубов, десять литров консерванта, три двухсотлитровых спец термоса. И заказ. На сколько угодно енисейские икры. Цена просто сахарная. Весь вопрос в качестве. Икра нужна не мороженная. Чем больше – тем лучше. Катайся по району, ищи, собирай, скупай на корню. Есть даже отмазка, на случай если заметут с товаром. Хотя на такой технике меня взять, пока все не сбросил, просто не реально. А вообще есть серьезная бумага на 'не обыскивать'. Вот такие условия. Теперь к тебе... Нужна помощь. Бросай все. Давай набьём маршрут, покатаемся, договоримся с людьми, определимся, куда надо ездить, а где не фиг делать в принципе. В идеале забирать совсем свежую, а солить тебе самому. Как дело поставим, захочешь – будешь сам продолжать ловить. Не захочешь – будут люди на нас работать. Ну, как?

– Никак. Есть встречное предложение. Сейчас я тебе принесу кое-что попробовать. Потом будем говорить дальше.

– Я же серьезно...

– Я тоже. Жди.

Кефан не торопясь пошел на кухню. Удача была неслыханная. Всё складывалось одно к одному. Даже то, что супруга, после его отъезда, взялась мыть лари-морозильники. И привезенная икра, на данный момент времени, оказалась лишь слегка охлажденной. В сутки отключенных ларях.

Кефан не глядя забрал из домашнего холодильника фасованную четырехсот граммовую банку-контейнер, взял в ящике кухонного гарнитура чайную ложечку, и вернулся к Мухе.

– Пробуй.

Муха не сразу пришел в себя. Сначала минуты две внимательно смотрел на открытую, пластмассовую, одноразовую баночку. Потом, игнорируя принесенную ложку, достал из внутреннего кармана какой-то странный не то футляр, не то чехол, и вытащил оттуда небольшую, на вид стеклянную палочку. Осторожно, священнодействуя, поворошил кончиком палочки несколько икринок.

– Что это? Откуда?

– Ты будешь пробовать?

– Я такое видел и пробовал всего один раз в жизни. Это была белужья икра в платиновой баночке на двадцать пять грамм, и она была намного, намного хуже этой, – буквально прошептал он, наконец-то зацепив толику икринок своей палкой и покатав их на языке.

– Естественно. Это же я сам солил, – согласился Кефан, – куда уж твоим арабам до профессионала.

– Ты хоть знаешь, СКОЛЬКО ЭТО СТОИТ? – задушено спросил Муха.

– Сейчас узнаю.

– Сколько её у тебя?

– Цена?

– Совсем мало быть не может. Такая икра в мелкой рыбе не плавает. Сколько её у тебя?

– Цена?

– Я не знаю. О таком качестве речи не шло. Такого качества просто не существует в природе... Давай я заберу всё на сохранение, у тебя просто нет нужного оборудования. Ну и срочно отправим им образец на оценку и экспертизу. А это, из банки, надо срочно в стекло. Нельзя, что бы поганая пластмасса даже прикасалась к такой икре.

– Эко тебя, Леонидыч, повело... А сам-то как хранить будешь?

– У меня термоса фарфоровые. Твою мать! Да что же это за счастье такое! – Муха катал во рту очередные три икринки.

– Точно ненормальный. Ну ладно, давай так. Ждать мне некогда, поэтому жить будем следующим образом: Данного товара у меня 396 кг 860 г. Отдам я его тебе по два евро за грамм, так пойдёт?

– Для такой икры – это даром.

– Заметь, не я это сказал! Уговорил чертяка языкастый – по три евро за грамм. Расчет возьму частично деньгами, частично товаром.

– В смысле?

– Катер и горючку забираю. Ещё кое-что по сетям и оборудованию, что у тебя есть с собой. Остальное деньгами. Так пойдет?

– Не вопрос! За такое количество, такого товара, на них можно ездить верхом. Лет десять. Они будут только благодарно хрюкать.

– Странно такое о серьезных, как ты говоришь, людях слышать.

– Ты просто не в теме. Смотрел на меня при дегустации, как на идиота. А ведь я далеко не фанат. Просто понимаю кое-что в этом деле. А есть люди, на икре просто повернутые. Очень, кстати, богатые граждане. Шейхи, олигархи... Для них это нечто вроде наркотика.

– Если я ещё привезу, ты возьмешь? Сколько?

– Без ограничений! По любым условиям!

– А что не спрашиваешь, где поймал?

– Зачем? Чтобы меня лишний раз послали?

– Молодца! Поехали перевозиться. Если что, я на тебя пашу. И катер якобы твой. Ты же все равно с народом по икре общаться будешь?

Глава третья.

С обеда Кефан паковал в Мухины хахаряшки и перевозил проданную икру.

Взмыленный Муха в это время заканчивал доделывать 'холодильную комнату'. Руководил мужиками. Они присобачивали к купленной у Ромы избушке холодильный агрегат. С наружной стороны, в прорезанную дырку. По расчетам и инструкциям, в помещении должна была поддерживаться температура от плюс пяти, до минус пятнадцати. Как настроишь.

Игрок скрывался по поселку. Сегодня был не его день. Соседка бабы Зины, Машка Непряха, вчера пошла в загул. И поддав сегодня утром, решила, что ей срочно нужно трахнуть девственника. Определила на эту роль беднягу Игрока.