Текст книги "Стихотворения (ПСС-1)"

Автор книги: Михаил Лермонтов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

Обручена, Увы, твой страх, твои моленья,

К чему оне? Ты знаешь, мира и забвенья

Не надо мне!

(ИЗ АЛЬБОМА С. Н. КАРАМЗИНОЙ)

Любил и я в былые годы,

В невинности души моей,

И бури шумные природы

И бури тайные страстей.

Но красоты их безобразной

Я скоро таинство постиг,

И мне наскучил их несвязный

И оглушающий язык.

Люблю я больше год от году,

Желаньям мирным дав простор,

Поутру ясную погоду,

Под вечер тихий разговор,

Люблю я парадоксы ваши,

И ха-ха-ха, и хи-хи-хи,

С[мирновой] штучку, фарсу Саши

И Ишки М[ятлева] стихи...

(ГРАФИНЕ РОСТОПЧИНОЙ)

Я верю: под одной звездою

Мы с вами были рождены;

Мы шли дорогою одною,

Нас обманули те же сны.

Но что ж! – от цели благородной

Оторван бурею страстей,

Я позабыл в борьбе бесплодной

Преданья юности моей.

Предвидя вечную разлуку,

Боюсь я сердцу волю дать;

Боюсь предательскому звуку

Мечту напрасную вверять...

Так две волны несутся дружно

Случайной, вольною четой

В пустыне моря голубой:

Их гонит вместе ветер южный;

Но их разрознит где-нибудь

Утеса каменная грудь.:.

И, полны холодом привычным,

Они несут брегам различным,

Без сожаленья и любви,

Свой ропот сладостный и томный,

Свой бурный шум, свой блеск заемный

И ласки вечные свои.

ДОГОВОР

Пускай толпа клеймит презреньем

Наш неразгаданный союз,

Пускай людским предубежденьем

Ты лишена семейных уз.

Но перед идолами света

Не гну колени я мои;

Как ты, не знаю в нем предмета

Ни сильной злобы, ни любви.

Как ты, кружусь в веселье шумном,

Не отличая никого:

Делюся с умным и безумным,

Живу для сердца своего.

Земного счастья мы не ценим,

Людей привыкли мы ценить;

Себе мы оба не изменим,

А нам не могут изменить.

В толпе друг друга мы узнали,

Сошлись и разойдемся вновь.

Была без радостей любовь,

Разлука будет без печали.

На севере диком стоит одиноко

На голой вершине сосна

И дремлет, качаясь, и снегом сыпучим

Одета, как ризой, она.

И снится ей все, что в пустыне далекой,

В том крае, где солнца восход,

Одна и грустна на утесе горючем

Прекрасная пальма растет.

УТЕС

Ночевала тучка золотая

На груди утеса-великана,

Утром в путь она умчалась рано,

По лазури весело играя;

Но остался влажный след в морщине

Старого утеса. Одиноко

Он стоит, задумался глубоко,

И тихонько плачет он в пустыне.

СПОР

Как-то раз перед толпою

Соплеменных гор

У Казбека с Шат-горою 1

Был великий спор.

"Берегись! – сказал Казбеку

Седовласый Шат,

– Покорился человеку

Ты недаром, брат!

Он настроит дымных келий

* Шат – Элбрус. (Прим. Лермонтова.)

По уступам гор;

В глубине твоих ущелий

Загремит топор;

И железная лопата

В каменную грудь,

Добывая медь и злато,

Врежет страшный путь.

Уж проходят караваны

Через те скалы,

Где носились лишь туманы

Да цари-орлы.

Люди хитры!

Хоть и труден

Первый был скачок,

Берегися! многолюден

И могуч Восток!"

"Не боюся я Востока!

Отвечал Казбек,

Род людской там спит глубоко

Уж девятый век.

Посмотри: в тени чинары

Пену сладких вин

На узорные шальвары

Сонный льет грузин;

И склонясь в дыму кальяна

На цветной диван,

У жемчужного фонтана

Дремлет Тегеран.

Вот у ног Ерусалима,

Богом сожжена,

Безглагольна, недвижима

Мертвая страна;

Дальше, вечно чуждый тени,

Моет желтый Нил

Раскаленные ступени

Царственных могил.

Бедуин забыл наезды

Для цветных шатров

И поет, считая звезды,

Про дела отцов.

Все, что здесь доступно оку,

Спит, покой ценя...

Нет! не дряхлому Востоку

Покорить меня!"

"Не хвались еще заране!

– Молвил старый Шат,

Вот на севере в тумане

Что-то видно, брат!"

Тайно был

Казбек огромный

Вестью той смущен;

И, смутясь, на север темный

Взоры кинул он;

И туда в недоуменье

Смотрит, полный дум:

Видит странное движенье,

Слышит звон и шум.

От Урала до Дуная,

До большой реки,

Колыхаясь и сверкая,

Движутся полки;

Веют белые султаны,

Как степной ковыль,

Мчатся пестрые уланы,

Подымая пыль;

Боевые батальоны

Тесно в ряд идут,

Впереди несут знамены,

В барабаны бьют;

Батареи медным строем

Скачут и гремят,

И, дымясь, как перед боем,

Фитили горят.

И, испытанный трудами

Бури боевой,

Их ведет, грозя очами,

Генерал седой.

Идут все полки могучи,

Шумны, как поток,

Страшно медленны, как тучи,

Прямо на восток.

И томим зловещей думой,

Полный черных снов,

Стал считать Казбек угрюмый

И не счел врагов.

Грустным взором он окинул

Племя гор своих,

Шапку' на брови надвинул

И навек затих.

СОН

В полдневный жар в долине Дагестана

С свинцом в груди лежал недвижим я;

Глубокая еще дымилась рана,

По капле кровь точилася моя.

Лежал один я на песке долины;

Уступы скал теснилися кругом,

И солнце жгло их желтые вершины

И жгло меня – но спал я мертвым сном.

И снился мне сияющий огнями

Вечерний пир в родимой стороне.

Меж юных жен, увенчанных цветами,

Шел разговор веселый обо мне.

Но в разговор веселый не вступая,

Сидела там задумчиво одна,

И в грустный сон душа ее младая

Бог знает чем была погружена;

И снилась ей долина Дагестана;

Знакомый труп лежал в долине той;

В его груди, дымясь, чернела рана,

И кровь лилась хладеющей струей.

* Горцы называют шапкою облака, постоянно лежащие на вершине Казбека. (Прим. Лермонтова.)

Sie liebten sich beide, doch keiner Wollt'es dem andern gestehn.

Heine1.**

Они любили друг друга так долго и нежно,

С тоской глубокой и страстью безумно-мятежной!

Но, как враги, избегали признанья и встречи,

И были пусты и хладны их краткие речи.

Они расстались в безмолвном и гордом страданье,

И милый образ во сне лишь порою видали.

И смерть пришла: наступило за гробом свиданье...

Но в мире новом друг друга они не узнали

ТАМАРА

В глубокой теснине Дарьяла,

Где роется Терек во мгле,

Старинная башня стояла,

Чернея на черной скале.

В той башне высокой и тесной

Царица Тамара жила:

Прекрасна, как ангел небесный,

Как демон, коварна и зла.

И там сквозь туман полуночи

Блистал огонек золотой,

Кидался он путнику в очи,

Манил он на отдых ночной.

** Они любили друг друга, но ни один не желал признаться этом другому.

Гейне (нем.).

И слышался голос Тамары:

Он весь был желанье и страсть,

В нем были всесильные чары,

Была непонятная власть.

На голос невидимой пери

Шел воин, купец и пастух:

Пред ним отворялися двери,

Встречал его мрачный евнух.

На мягкой пуховой постели,

В парчу и жемчуг убрана,

Ждала она гостя... Шипели

Пред нею два кубка вина.

Сплетались горячие руки,

Уста прилипали к устам,

И странные, дикие звуки

Всю ночь раздавалися там.

Как будто в ту башню пустую

Сто юношей пылких и жен

Сошлися на свадьбу ночную,

На тризну больших похорон.

Но только что утра сиянье

Кидало свой луч по горам,

Мгновенно и мрак и молчанье

Опять воцарялися там.

Лишь Терек в теснине Дарьяла,

Гремя, нарушал тишину;

Волна на волну набегала,

Волна погоняла волну;

И с плачем безгласное тело

Спешили они унести;

В окне тогда что-то белело,

Звучало оттуда: прости.

И было так нежно прощанье,

Так сладко тот голос звучал,

Как будто восторги свиданья

И ласки любви обещал.

СВИДАНЬЕ

Уж за горой дремучею

Погас вечерний луч,

Едва струей гремучею

Сверкает жаркий ключ;

Сады благоуханием

Наполнились живым,

Тифлис объят молчанием,

В ущелье мгла и дым.

Летают сны-мучители

Над грешными людьми,

И ангелы-хранители

Беседуют с детьми.

Там за твердыней старою

На сумрачной горе

Под свежею чинарою

Лежу я на ковре.

Лежу один и думаю:

"Ужели не во сне

Свиданье в ночь угрюмую

Назначила ты мне?

И в этот час таинственный,

Но сладкий для любви,

Тебя, мой друг единственный,

Зовут мечты мои".

Внизу огни дозорные

Лишь на мосту горят,

И колокольни черные,

Как сторожи, стоят;

И поступью несмелою

Из бань со всех сторон

Выходят цепью белою

Четы грузинских жен;

Вот улицей пустынною

Бредут, едва скользя...

Но под чадрою длинною

Тебя узнать нельзя!..

Прочь, прочь, слеза позорная,

Кипи, душа моя!

Твоя измена черная

Понятна мне, змея!

Я знаю, чем утешенный

По звонкой мостовой

Вчера скакал как бешеный

Татарин молодой.

Недаром он красуется

Перед твоим окном

И твой отец любуется

Персидским жеребцом.

Твой домик с крышей гладкою

Мне виден вдалеке;

Крыльцо с ступенью шаткою

Купается в реке;

Среди прохлады, веющей

Над синею Курой,

Он сетью зеленеющей

Опутан плющевой;

За тополью высокою

Я вижу там окно...

Но свечкой одинокою

Не светится оно!

Я жду. В недоумении

Напрасно бродит взор: Кинжалом в нетерпении

Изрезал я ковер; Я жду с тоской бесплодною,

Мне грустно, тяжело... Вот сыростью холодною

С востока понесло, Краснеют за туманами

Седых вершин зубцы, Выходят с караванами

Из города купцы...

Возьму винтовку длинную,

Пойду я из ворот:

Там под скалой пустынною

Есть узкий поворот.

До полдня за могильною

Часовней подожду

И на дорогу пыльную

Винтовку наведу.

Напрасно грудь колышется!

Я лег между камней;

Чу! близкий топот слышится.

А! это ты, злодей!

ЛИСТОК

Дубовый листок оторвался от ветки родимой

И в степь укатился, жестокою бурей гонимый;

Засох и увял он от холода, зноя и горя

И вот, наконец, докатился до Черного моря.

У Черного моря чинара стоит молодая;

С ней шепчется ветер, зеленые ветви лаская;

На ветвях зеленых качаются райские птицы;

Поют они песни про славу морской царь-девицы.

И странник прижался у корня чинары высокой;

Приюта на время он молит с тоскою глубокой,

И так говорит он: "Я бедный листочек дубовый,

До срока созрел я и вырос в отчизне суровой.

Один и без цели по свету ношуся давно я,

Засох я без тени, увял я без сна и покоя.

Прими же пришельца меж листьев своих изумрудных,

Немало я знаю рассказов мудреных и чудных".

'"На что мне тебя? – отвечает младая чинара,

Ты пылен и желт, – и сынам моим свежим не пара.

Ты много вида'л – да к чему мне твои небылицы?

Мой слух утомили давно уж и райские птицы.

Иди себе дальше; о странник! тебя я не знаю!

Я солнцем любима, цвету для него и блистаю;

По небу я ветви раскинула здесь на просторе,

И корни мои умывает холодное море".

* * *

Нет, не тебя так пылко я люблю,

Не для меня красы твоей блистанье:

Люблю в тебе я прошлое страданье

И молодость погибшую мою.

Когда порой я на тебя смотрю,

В твои глаза вникая долгим взором:

Таинственным я занят разговором,

Но не с тобой я сердцем говорю.

Я говорю с подругой юных дней,

В твоих чертах ищу черты другие,

В устах живых уста давно немые,

В глазах огонь угаснувших очей.

* * *

Выхожу один я на дорогу;

Сквозь туман кремнистый путь блестит;

Ночь тиха. Пустыня внемлет богу,

И звезда с звездою говорит.

В небесах торжественно и чудно!

Спит земля в сиянье голубом...

Что же мне так больно и так трудно?

Жду ль чего? жалею ли о чем?

Уж не жду от жизни ничего я,

И не жаль мне прошлого ничуть;

Я ищу свободы и покоя!

Я б хотел забыться и заснуть!

Но не тем холодным сном могилы...

Я б желал навеки так заснуть,

Чтоб в груди дремали жизни силы,

Чтоб, дыша, вздымалась тихо грудь;

Чтоб всю ночь, весь день мой слух лелея,

Про любовь мне сладкий голос пел,

Надо мной чтоб, вечно зеленея,

Темный дуб склонялся и шумел.

МОРСКАЯ ЦАРЕВНА

В море царевич купает коня;

Слышит: "Царевич! взгляни на меня!"

Фыркает конь и ушами прядет,

Брызжет и плещет и дале плывет.

Слышит царевич: "Я царская дочь!

Хочешь провесть ты с царевною ночь?*

Вот показалась рука из воды,

Ловит за кисти шелковой узды.

Вышла младая потом голова,

В косу вплелася морская трава.

Синие очи любовью горят;

Брызги на шее, как жемчуг, дрожат.

Мыслит царевич: "Добро же! постой!"

За косу ловко схватил он рукой.

Держит, рука боевая сильна:

Плачет и молит и бьется она.

К берегу витязь отважно плывет;

Выплыл; товарищей громко зовет:

"Эй вы! сходитесь, лихие друзья!

Гляньте, как бьется добыча моя...

Что ж вы стоите смущенной толпой?

Али красы не видали такой?"

Вот оглянулся царевич назад:

Ахнул! померк торжествующий взгляд.

Видит, лежит на песке золотом .

Чудо морское с зеленым хвостом;

Хвост чешуею змеиной покрыт,

Весь замирая, свиваясь, дрожит;

Пена струями сбегает с чела,

Очи одела смертельная мгла.

Бледные руки хватают песок;

Шепчут уста непонятный упрек...

Едет царевич задумчиво прочь.

Будет он помнить про царскую дочь!

ПРОРОК

С тех пор как вечный судия

Мне дал всеведенье пророка,

В очах людей читаю я

Страницы злобы и порока.

Провозглашать я стал любви

И правды чистые ученья:

В меня все ближние мои

Бросали бешено каменья.

Посыпал пеплом я главу,

Из городов бежал я нищий,

И вот в пустыне я живу,

Как птицы, даром божьей пищи;

Завет предвечного храня,

Мне тварь покорна там земная:

И звезды слушают меня,

Лучами радостно играя.

Когда же через шумный град

Я пробираюсь торопливо,

То старцы детям говорят

С улыбкою самолюбивой:

"Смотрите: вот пример для вас!

Он горд был, не ужился с нами:

Глупец, хотел уверить нас,

Что бог гласит его устами!

Смотрите ж, дети, на него:

Как он угрюм, и худ, и бледен!

Смотрите, как он наг и беден,

Как презирают все его!"

СТИХОТВОРЕНИЯ

1828-1836

1828

ОСЕНЬ

Листья в поле пожелтели,

И кружатся, и летят;

Лишь в бору поникши ели

Зелень мрачную хранят.

Под нависшею скалою

Уж не любит меж цветов

Пахарь отдыхать порою

От полуденных трудов.

Зверь отважный поневоле

Скрыться где-нибудь спешит.

Ночью месяц тускл и поле

Сквозь туман лишь серебрит.

3 А Б Л У Ж Д Е Н И Е К У II И ДОНА

Однажды женщины Эрота отодрали;

Досадой раздражен, упрямое дитя,

Напрягши грозный лук и за обиду мстя,

Не смея к женщинам, к нам ярость острой стали,

Не слушая мольбы усерднейшей, стремит.

Ваш подлый род один! – безумный говорит.

С тех пор-то женщина любви не знает!..

И точно как рабов считает нас она...

Так в наказаниях всегда почти бывает:

Которые смирней, на тех падет вина!..

Ц Е В Н И Ц А

На склоне гор, близ вод, прохожий, зрел ли ты

Беседку тайную, где грустные мечты

Сидят задумавшись? Над ними свод акаций:

Там некогда стоял алтарь и муз и граций,

И куст прелестных роз, взлелеянных весной;

Там некогда, кругом черемухи млечной

Струя свой аромат, шумя, с прибрежной ивой

Шутил подчас зефир и резвый и игривый.

Там некогда моя последняя любово

Питала сердце мне и волновала кровь!..

Сокрылось все теперь: так поутру туманы

От солнечных лучей редеют средь поляны.

Исчезло все теперь; но ты осталось мне,

Утеха страждущих, спасенье в тишине,

О милое, души святое вспоминанье!

Тебе ж, о мирный кров, тех дней, когда страданье

Не ведало меня, я сохранил залог,

Который умертвить не может грозный рок,

Мое веселие, уж взятое гробницей,

И ржавый предков меч с задумчивой цевницей!

ПОЭТ

Когда Рафаэль вдохновенный

Пречистой девы лик священный

Живою кистью окончал,

Своим искусством восхищенный

Он пред картиною упал!

Но скоро сей порыв чудесный

Слабел в груди его младой,

И утомленный и немой

Он забывал огонь небесный.

Таков поэт: чуть мысль блеснет,

Как он пером своим прольет

Всю душу; звуком громкой лиры

Чарует свет, и в тишине

Поет, забывшись в райском сне, Вас, вас!

Души его кумиры! И вдруг хладеет жар ланит,

Его сердечные волненья

Все тише, и призрак бежит!

Но долго, долго ум хранит

Первоначальны впечатленья.

1829

К II......НУ

Забудь, любезный П[етерсe]н,

Мои минувшие сужденья;

Нет! недостоин бедный свет презренья,

Хоть наша жизнь минута сновиденья,

Хоть наша смерть струны порванной звон.

Мой ум его теперь ценить иначе станет.

Навряд ли кто-нибудь из нас страну узрит,

Где дружба дружбы не обманет,

Любовь любви не изменит.

Зачем же все в сем мире бросить,

Зачем и счастья не найти:

Есть розы, друг, и на земном пути!

Их время злобное не все покосит!..

Пусть добродетель в прах падет,

Пусть будут все мольбы творцу бесплодны,

Навеки гений пусть умрет,

Везде утехи есть толпе простонародной;

Но тот, на ком лежит уныния печать,

Кто, юный, потерял лета златые,

Того не могут услаждать

Ни дружба, ни любовь, ни песни боевые!..

К Д____НУ

Я пробегал страны России,

Как бедный страмник меж людей,

Везде шипят коварства змии;

Я думал: в свете нет друзей'

Нет дружбы нежно-постоянной,

И бескорыстной, и простой;

Но ты явился, гость незваный,

И вновь мне возвратил покой!

С тобою чувствами сливаюсь,

В речах веселых счастье пью;

Но дев коварных не терплю,

И больше им не доверяюсь!..

ПОСВЯЩЕНИЕ. N. N.

Вот, друг, плоды моей небрежной музы!

Оттенок чувств тебе несу я в дар.

Хоть ты презрел священной дружбы узы,

Хоть ты души моей отринул жар...

Я знаю все: ты ветрен, безрассуден,

И ложный друг уж в сеть тебя завлек;

Но вспоминай, что путь ко счастью труден

От той страны, где царствует порок!..

Готов на все для твоего спасенья!

Я так клялся и к гибели летел;

Но ты молчал и, полный подозренья,

Словам моим поверить не хотел...

Но час придет, своим печальным взором

Ты все прочтешь в немой душе моей;

Тогда – беги, не трать пустых речей, -

Ты осужден последним приговором!..

ПИР

Приди ко мне, любезный друг,

Под сень черемух и акаций,

Чтоб разделить святой досуг

В объятьях мира, муз и граций:.

Не мясо тучного тельца,

Не фрукты Греции счастливой

Увидишь ты; не мед, не пиво

Блеснут в стакане пришлеца;

Но за столом любимца Феба

Пирует дружба и она;

А снедь – кусок прекрасный хлеба

И рюмка красного вина.

ВЕСЕЛЫЙ ЧАС

(Стихи в оригинале найдены во Франции на стенах одной государственной темницы)

Зачем вы на меня,

Любезные друзья,

В решетку так глядите?

Не плачьте, не грустите!

Пускай умру сейчас,

Коль я в углу темницы

Смочил один хоть раз

Слезой мои ресницы!..

Ликуйте вы одне

И чаши осушайте,

Любви в безумном сне

Как прежде утопайте;

Но в пламенном вине

Меня воспоминайте!..

Я также в вашу честь,

Кляня любовь былую,

Хлеб черствый стану есть

И воду пить гнилую!..

Пред мной отличный стол,

И шаткий [О] старинный;

И музыкой ослиной

Скрыпит повсюду пол.

В окошко свет чуть льется;

Я на стене кругом

Пишу стихи углем,

Браню кого придется,

Хвалю кого хочу,

Нередко хохочу,

Что так мне удается!

Иль если крыса, в ночь,

Колпак на мне сгрызает,

Я не гоняю прочь:

Меня увеселяет

Ее бесплодный труд.

Я повернусь – и тут!..

Послыша глас тревоги,

Она – давай бог ноги!..

Я сторожа дверей

Всегда увеселяю,

Смешу – и тем сытей

Всегда почти бываю.

Тогда я припеваю

"Тот счастлив, в ком ни раз

Веселья дух не гас.

Хоть он всю жизнь страдает,

Но горесть забывает

В один веселый час!.."

К ДРУЗЬЯМ

Я рожден с душою пылкой,

Я люблю с друзьями быть,

А подчас и за бутылкой

Быстро время проводить.

Я не склонен к славе громкой,

Сердце греет лишь любовь;

Лиры звук дрожащий, звонкой

Мне волнует также кровь.

Но нередко средь веселья

Дух мой страждет и грустит..

В шуме буйного похмелья

Дума на сердце лежит.

Р О М А Н

Коварной жизнью недовольный,

Обманут низкой клеветой,

Летел изгнанник самовольный

В страну Италии златой.

"Забуду ль вас, – сказал он, – други?

Тебя, о севера вино?

Забуду ль, в мирные досуги

Как веселило нас оно?

Снега и вихрь зимы холодной,

Горячий взор московских дев,

И балалайки звук народный,

И томный вечера припев?

Душа души моей! тебя ли

Загладят в памяти моей:

Страна далекая, печали,

Язык презрительных людей?

Нет! и под миртом изумрудным,

И на Гельвеции скалах,

И в граде Рима многолюдном

Все будешь ты в моих очах!"

В коляску сел, дорогой скучной,

Закрывшись в плащ, он поскакал;

А колокольчик однозвучный

Звенел, звенел и пропадал!

ПОРТРЕТЫ

Он не красив, он не высок;

Но взор горит, любовь сулит;

М на челе оставил рок

Средь юных дней печать страстей.

Власы из нем, как смоль, черны,

Бледны всегда его уста,

Открыты ль, сомкнуты ль они:

Лиют без слов язык богов!..

И пылок он, когда над ним

Грозит бедой перун земной!

Не любит он и славы дым:

Средь тайных мук, свободы друг,

Смеется редко, чаще: вновь

Клянет он мир, где вечно сир,

Коварность, зависть и любовь!..

Все продлял он как лживый сон,

Как призрак дымныя мечты.

Холодный ум, средь мрачных дум,

Не тронут слезы красоты.

Везде один, природы сын,

Не знал он друга меж людей:

Так жертву средь сухих степей

Мчит бури ток сухой листок.

Довольно толст, довольно тучен

Наш полновесистый герой.

Нередко весел, чаще скучен.

Любезен, горд, сердит порой.

Он добр, член нашего Парнаса,

Красавицам Москвы смешон,

На крыльях дряхлого Пегаса

Летает в мир мечтанья он.

Глаза не слишком говорливы,

Всегда по моде он одет.

А щечки – полненькие сливы,

Так говорит докучный свет.

Лукав, завистлив, зол и страстен,

Отступник бога и людей;

Холоден, всем почти ужасен,

Своими ласками опасен,

А в заключение – злодей!..

Все в мире суета, он мнит, или отрава,

Возвышенной души предмет стремленья слава.

Всегда он с улыбкой веселой,

Жизнь любит и юность румяну,

Но чувства глубоки питает,

Не знает он тайны природы.

Открытен всегда, постоянен;

Не знает горячих страстей.

Он любимец мягкой лени,

Сна и низких всех людей;

Он любимец наслаждений,

Враг губительных страстей!

Русы волосы кудрями

Упадают средь ланит.

Взор изнежен, и устами

Он лишь редко шевелит!..

К ГЕНИЮ

Когда во тьме ночей мой, не смыкаясь, взор

Без цели бродит вкруг, прошедших дней укор

Когда зовет меня невольно к вспоминанью:

Какому тяжкому я предаюсь мечтанью!..

О, сколько вдруг толпой теснится в грудь мою

И теней и любви свидетелей!.. Люблю!

Твержу, забывшись, им. Но, полный весь тоскою,

Неверной девы лик мелькает предо мною...

Так, счастье ведал я, и сладкий миг исчез,

Как гаснет блеск звезды падучей средь небес!

Но я тебя молю, мой неизменный Гений:

Дай раз еще любить! дай жаром вдохновений

Согреться миг один, последний, и тогда

Пускай остынет пыл сердечный навсегда.

Но прежде там, где вы, души моей царицы,

Промчится звук моей задумчивой цевницы!

Молю тебя, молю, хранитель мой святой,

Над яблоней мой тирс и с лирой золотой

Повесь и начерти: здесь жили вдохновенья!

Певец знавал любви живые упоенья... ...

И я приду сюда и не узнаю вас,

О струны звонкие! .....

Но ты забыла, друг! когда порой ночной

Мы на балконе там сидели. Как немой,

Смотрел я на тебя с обычною печалью.

Не помнишь ты тот миг, как я, под длинной шалью

Сокрывши голову, на грудь твою склонял

И был ответом вздох, твою я руку жал

И был ответом взгляд и страстный и стыдливый!

И месяц был один свидетель молчаливый

Последних и невинных радостей моих!..

Их пламень на груди моей давно затих!..

Но, милая, зачем, как год прошел разлуки,

Как я почти забыл и радости и муки,

Желаешь ты опять привлечь меня к себе?..

Забудь любовь мою! покорна будь судьбе!

Кляни мой взор, кляни моих восторгов сладость!..

Забудь!., пускай другой твою украсит младость!..

Ты ж, чистый житель тех неизмеримых стран,

Где стелется эфир, как вечный океан,

И совесть чистая с беспечностью драгою,

Хранители души, останьтесь ввек со мною!

И будет мне луны любезен томный свет,

Как смутный памятник прошедших, милых лет!..

ПОКАЯНИЕ

Дева

Я пришла, святой отец,

Исповедать грех сердечный,

Горесть, роковой конец

Счастья жизни скоротечной!..

Поп

Если дух твой изнемог,

И в сердечном покаянье

Излиешь свои страданья:

Грех простит великий бог!..

Дева

Нет, не в той я здесь надежде,

Чтобы сбросить тягость бед:

Все прошло, что было прежде,

Где ж найти уплывших лет?

Не хочу я пред небесным

О спасенье слезы лить

Иль спокойствием чудесным

Душу грешную омыть;

Я спешу перед тобою

Исповедать жизнь мою,

Чтоб не умертвить с собою

Все, что в жизни я люблю!

Слушай, тверже будь... скрепнся,

Знай, что есть удар судьбы;

Но над мною не молися:

Не достойна я мольбы.

Я не знала, что такое

Счастье юных, нежных дней;

Я не знала о покое,

О невинности детей:

Пылкой страсти вожделенью

Я была посвящена,

И геенскому мученью

Предала меня она!..

Но Любови тайна сладость

Укрывалася от глаз;

Вслед за ней бежала младость,

Как бежит за часом час.

Вскоре бедствие узнала

И ничтожество свое:

Я любовью торговала

И не ведала ее.

Исповедать грех сердечный

Я пришла, святой отец!

Счастья жизни скоротечной

Вечный роковой конец.

Поп

Если таешь ты в страданье,

Если дух твой изнемог,

Но не молишь в покаянье:

Не простит великий бог!..

ПИСЬМО

Свеча горит! дрожащею рукою

Я окончал заветные черты,

Болезнь и парка мчались надо мною,

И много в грудь теснилося – и ты

Напрасно чашу мне несла здоровья,

(Так чудилось) с веселием в глазах,

Напрасно стала здесь у изголовья,

И поцелуй любви горел в устах.

Прости навек! – Но вот одно желанье:

Приди ко мне, приди в последний раз.

Чтоб усладить предсмертное страданье,

Чтоб потушить огонь сомкнутых глаз,

Чтоб сжать мою хладеющую руку...

Далеко ты! не слышишь голос мой!

Не при тебе узнаю смерти муку!

Не при тебе оставлю мир земной!

Когда ж письмо в очах твоих печальных

Откроется... прочтешь его... тогда,

Быть может, я, при песнях погребальных,

Сойду в мой дом подземный навсегда!..

Но ты не плачь: мы ближе друг от друга,

Мой дух всегда готов к тебе летать

Или в часы беспечного досуга

Сокрыты прелести твои лобзать...

Настанет ночь; приедешь из собранья

И к ложу тайному придешь одна;

Посмотришь в зеркало, и жар дыханья

Почувствуешь, и не увидишь сна,

И пыхнет огнь на девственны ланиты,

К груди младой прильнет безвестный дух,

И над главой мелькнет призрак забытый,

И звук влетит в твой удивленный слух.

Узнай в тот миг, что это я из гроба

На мрачное свиданье прилетел:

Так, душная земли немой утроба

Не всех теней презрительный удел!..

Когда ж в санях, в блистательном катанье,

Проедешь ты на паре вороных;

И за тобой в любви живом страданье

Стоит гусар безмолвен, мрачен, тих;

И по груди обоих вас промчится

Невольный хлад, и сердце закипит,

И ты вздохнешь, гусара взор затмится,

Он черный ус рукою закрутит;

Услышишь звук военного металла,

Увидишь бледный цвет его чела:

То тень моя безумная предстала

И мертвый взор на путь ваш навела!..

Ах! много, много я сказать желаю;

Но медленно слабеет жизни дух.

Я чувствую, что к смерти подступаю,

И – падает перо из слабых рук...

Прости!.. Я бегал за лучами славы,

Несчастливо, но пламенно любил,

Все изменило мне, везде отравы,

Лишь лиры звук мне неизменен был!..

ВОИНА

Зажглась, друзья мои, война;

И развились знамена чести;

Трубой заветною она

Манит в поля кровавой мести!

Простите, шумные пиры,

Хвалы достойные напевы,

И Вакха милые дары,

Святая Русь и красны девы!

Забуду я тебя, любовь,

Сует и юности отравы,

И полечу, свободный, вновь

Ловить венок небренной славы!

РУССКАЯ МЕЛОДИЯ

В уме своем я создал мир иной

И образов иных существованье;

Я цепью их связал между собой,

Я дал им вид, но не дал им названья;

Вдруг зимних бурь раздался грозный вой,

И рушилось неверное созданье!..

Так перед праздною толпой

И с балалайкою народной

Сидит в тени певец простой

И бескорыстный и свободный!.

Он громкий звук внезапно раздает,

В честь девы милой сердцу и прекрасной

И звук внезапно струны оборвет,

И слышится начало песни! – но напрасно!

Никто конца ее не допоет!..

ПЕСНЯ

Светлый призрак дней минувших,

Для чего ты

Пробудил страстей уснувших

И заботы?

Ты питаешь сладострастья

Скоротечность!

Но где взять былое счастье

И беспечность?..

Где вы, дружески обеты

И отвага?

Поглотились бездной Леты

Эти блага!..

Щеки бледностью, хоть молод,

Уж покрылись;

В сердце ненависть и холод

Водворились!

Не привлекай меня красой!

Мой дух погас и состарелся.

Ах! много лет как взгляд другой

В уме моем напечатлелся!..

Я для него забыл весь мир,

Для сей минуты незабвенной;

Но я теперь, как нищий, сир,

рожу один, как отчужденный!

Так путник в темноте ночной,

Когда узрит огонь блудящий,

Бежит за ним... схватил рукой...

И – пропасть под ногой скользящей!..

РОМАНС

Невинный нежною душою,

Не знавши в юности страстей прилив,

Ты можешь, друг, сказать, с какой-то простотою:

Я был счастлив!..

Кто, слишком рано насладившись,

Живет, в душе негодованье скрыв,

Тот может, друг, еще сказать, забывшись:

Я был счастлив!..

Но я в сей жизни скоротечной

Так испытал отчаянья порыв,

Что не могу сказать чистосердечно:

Я был счастлив!

ТРИ ВЕДЬМЫ

(Из "Макбетам Ф. Шиллера)

Первая

Попался мне один рыбак:

Чинил о", весел, сети!

Как будто в рубище, бедняк,

Имел златые горы!

И с песнью день и ночи мрак

Встречал беспечный мой рыбак.

Я ж поклялась ему давно,

Что все сердит меня одно...

Однажды рыбу он ловил,

И клад ему попался;

Клад блеском очи ослепил,

Яд черный в нем скрывался;

Он взял его к себе на двор:

И песен не было с тех пор!

Другие две

Он взял врага к себе на двор:

И песен не было с тех пор!

Первая

И вот где он, там пир горой,

Толпа увеселений

И прочь, как с крыльями, покой

Быстрей умчался тени.

Не знал безумец молодой,

Что деньги ведьмы – прах пустой!

Вторая и третья

Не знал, глупец, средь тех минут,

Что наши деньги в ад ведут!..

Первая

Но бедность скоро вновь бежит,

Друзья исчезли ложны;

Он прибегал, чтоб скрыть свой стыд,

К врагу людей, безбожный!

И на дороге уж большой

Творил убийство и разбой...

Я ныне близ реки иду

Свободною минутой:

Там он сидел на берегу,

Терзаясь мукой лютой!..

Он говорил: "Мне жизнь пуста!

Вы отвращений полны,

Блаженства, злата!., вы мечта!.."

И забелели волны.

К НИНЕ

(Из Шиллера)

Ах! сокрылась в мрак ненастный

Счастья прошлого мечта!..

По одной звезде прекрасной

Млею, бедный сирота.

Но как блеск звезды моей,

Ложно счастье прежних дней.

Пусть навек с златым мечтаньем,

Пусть тебе глаза закрыть,

Сохраню тебя страданьем:

Ты для сердца будешь жить.

Но, увы! ты любишь свет:

И любви моей как нет!

Может ли любви страданье,

Нина! некогда пройти?

Бури света волнованье

Чувств горячих унести?

Иль умрет небесный жар,

Как земли ничтожный дар?..

К N. N.

Ты не хотел! но скоро волю рока

Узнаешь ты и в бездну упадешь;

Проколет грудь раскаяния нож.

Предстану я без горького упрека,

Но ты тогда совсем мой взор поймешь;

Но он тебе, как меч, как яд, опасен;

Захочешь ты проступку вновь помочь;

Нет, поздно, друг, твой будет труд напрасен:

Обратно взор тебя отгонит прочь!..

Я оттолкну униженную руку,

Я вспомню дружбу нашу как во сне;

Никто со мной делить не будет скуку;

Таких друзей не надо больше мне;

Ты хладен был, когда я зрел несчастье

Или удар печальной клеветы;

Но придет час: и будешь в горе ты,

И не пробудится в душе моей участье!..

НАПОЛЕОН

Где бьет волна о брег высокой,

Где дикий памятник небрежно положен,

В сырой земле и в яме неглубокой

Там спит герой, друзья! – Наполеон!..

Вещают так и камень одинокой,

И дуб возвышенный, и волн прибрежных стон!.,

Но вот полночь свинцовый свой покров

По сводам неба распустила,

И влагу дремлющих валов

С могилой тихою Диана осребрила.

Над ней сюда пришел мечтать

Певец возвышенный, но юный;

Воспоминания стараясь пробуждать,

Он арфу взял, запел, ударил в струны...

"Не ты ли, островок уединенный,

Свидетелем был чистых дней

Героя дивного? Не здесь ли звук мечей

Гремел, носился глас его священный?

Нет! рок хотел отсюда удалить

И честолюбие, и кровь, и гул военный;

А твой удел благословенный:

Принять изгнанника и прах его хранить!

Зачем он так за славою гонялся?

Для чести счастье презирал?

С невинными народами сражался?

И скипетром стальным короны разбивал?

Зачем шутил граждан спокойных кровью,

Презрел и дружбой и любовью

И пред творцом не трепетал?..

Ему, погибельно войною принужденный,

Почти весь свет кричал: ура!

При визге бурного ядра

Уже он был готов – но... воин дерзновенный!..

Творец смешал неколебимый ум,