Текст книги "Жестокое счастье"

Автор книги: Михаил Черненок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Михаил Черненок
ЖЕСТОКОЕ СЧАСТЬЕ
_{Повесть}

1. Запонки «SEA LORD»

Июльское утро выдалось хотя и солнечным, но довольно прохладным. Начальник уголовного розыска Антон Бирюков, как всегда, пришел в райотдел за полтора часа до начала работы, чтобы на свежую голову, без суеты ознакомиться с оперативной сводкой происшествий. В дежурной части в это время обычно спокойно. Однако на этот раз, едва открыв дверь дежурки, Бирюков догадался: случилось что-то серьезное. Кроме дежурного по райотделу, здесь уже находились следователь прокуратуры Петр Лимакин, судебно-медицинский эксперт Борис Медников, старший оперуполномоченный ОУР по делам несовершеннолетних – сам похожий на щупленького подростка – Слава Голубев, эксперт-криминалист капитан милиции Семенов и проводник служебно-розыскной собаки высоченный сержант Онищенко. Все молчали – старались не мешать разговаривающему по телефону дежурному. Голубев по-мальчишески глянул снизу вверх на рослого Бирюкова и прошептал:

– Дежурный пытался к тебе домой дозвониться, телефон не ответил…

– Что произошло? – тихо спросил Антон.

– В Заречном промтоварный магазин обворовали. Тебя да прокурора ждем, сейчас поедем.

Зная, что прокурор большей частью выезжает на происшествия, связанные с убийством, Бирюков нахмурился:

– Труп?

– Колхозного сторожа, кажется, убили.

– Какое отношение имеет колхозный сторож к магазину?

– Пока неясно. – Голубев скосил взгляд на дежурного. – С нашим участковым инспектором из Заречного Эдуардом Востриковым разговаривает, а тот еще толком не разобрался.

Дежурный, закончив разговор, сказал проводнику служебной собаки:

– Тебе, Онищенко, с Барсом там делать нечего. Преступники на мотоцикле укатили.

Сержант пригнулся, чтобы не удариться макушкой о притолоку, молча вышел из дежурной комнаты. Почти тотчас в дверях показался прокурор района – пожилой грузный мужчина в форменном пиджаке с петлицами.

– Едем, Антон Игнатьевич? – обратился он к Бирюкову. Заметив, что Слава Голубев тоже намеревался ехать с оперативной группой, спросил: – А ты зачем?

– Есть предположение, подростки кашу заварили, – вместо Голубева ответил дежурный. – Кстати, Семен Трофимович, участковый говорит, сторож пришел в сознание. Может, выживет…

– Дай-то бог…

Через полчаса желтый милицейский «уазик» быстро пропылил по центральной улице малолюдного села, широко разбросанного над речным крутояром, и остановился у приземистого деревянного магазинчика с вызывающе крупной вывеской «Промышленные товары». Возле крыльца стояли два бородатых старика, смуглая молодая женщина в клетчатом платье и одетый по форме курносый участковый инспектор с погонами младшего лейтенанта милиции. Бирюков первым из оперативников подошел к участковому.

– Что здесь, Востриков, случилось?

– Сорванцы, понимаете ли, в магазин проникли… – Участковый взглядом показал на выдавленное в оконной раме стекло, затем – на любопытно насторожившихся стариков. – Я понятых уже пригласил. – И перевел взгляд на женщину. – А это продавец, она же завмаг, Тоня Русакова.

– Потерпевший где?

– Сторож?.. В медпункте. Кирпичом его оглушили. Хорошо, в теплой шапке был, а то бы насмерть…

– Он что, охранял магазин?

Востриков живо повернулся к заведующей магазином:

– Тонь, расскажи.

Русакова покраснела, но затараторила бойко:

– Сторожа у нас по штату нет. Магазин оборудован охранной сигнализацией. Колокол всегда исправно работал, а на прошлой неделе чего-то забарахлил – не включается, хоть разбейся! Я, конечно, понимаю: магазин без охраны оставлять нельзя. Доложила начальству в райпо и попросила своего свекра, чтобы ночью присматривал. Он тут, рядом, колхозный склад охраняет. Три ночи спокойно прошло, а сегодня вот…

– В магазин после случившегося не входили? – спросил прокурор.

– Ой, что вы! Нет, конечно… – Русакова кивнула в сторону участкового инспектора. – Эдик строго-настрого запретил туда соваться до вашего приезда.

– Замок не поврежден?

– Нет, контролька цела.

Прокурор посмотрел на судмедэксперта Медникова:

– Борис, пока мы здесь разбираемся, сходи в медпункт. Может быть, сторожу помощь нужна.

Бревенчатый магазин был тесно заставлен радиоприемниками, телевизорами, велосипедами и холодильниками. Одну из стен занимали полки с эмалированными ведрами, тазами, мисками и кастрюлями. Между ними лежали слесарные инструменты. В углу возвышался большой ворох резиновых сапог и ватных телогреек. Рядом стояла секция вешалок с верхней одеждой, а у разбитого окна на длинном прилавке пестрели тюки разноцветных тканей. Примыкающая к окну часть прилавка была застеклена. Под стеклом лежали наручные часы, дешевые браслеты, цепочки с кулонами, броши, кольца и перстни с искусственными камешками. На полках за прилавком располагались галантерейные товары и парфюмерия. Все в образцовом порядке, и с первого взгляда не возникало даже мысли, что в магазине побывали воры.

– Ой, кажется, ничего не успели украсть… – обрадованно проговорила Русакова.

– Видать, своевременно Назар Гаврилыч пуганул воришек, – высказал предположение один из понятых, а другой, хмыкнув в седую бороду, авторитетно добавил: – Ясно дело! Гаврилыч – старый солдат. Знает, когда надо пугать, чтоб воры пятки салом смазывали.

Бирюков, рассматривая на полу за прилавком осколки оконного стекла, спросил Русакову:

– Вчерашнюю выручку не оставляли в магазине?

– Я вчера не торговала, – бойко ответила заведующая. – Целый день на базе райпо провела. Потом, как привезла полученный товар, выкладку стала делать.

– Что получили?

– В основном галантерейную мелочь да парфюмерию.

– Товаров повышенного спроса не было?

– «Дефицитов»?.. Разве только золоченые «лордовские» запонки стоимостью по двадцать пять рублей.

– Где они?

Заведующая с разрешения Бирюкова зашла за прилавок и выдвинула один из ящиков. Затем она торопливо принялась двигать ящик за ящиком, но, так и не обнаружив того, что хотела показать, растерянно заговорила:

– Нету запонок. Девятнадцать комплектов, в общей упаковке. Одну пару на витрину выставила, а остальные сюда, под прилавок… Тут была и бутылка французского коньяка «Камю». У знакомого товароведа на базе выпросила. Мужу на день рождения…

Бирюков посмотрел на витрину прилавка, где среди прочих украшений заметно выделялась раскрытая импортная коробочка с желтыми запонками. На ее атласной подкладке под рисунком короны синела английская надпись «Sea Lord».

– Коньяка тоже нет? – спросил Бирюков.

– Нету.

– Что еще, на ваш взгляд, исчезло?

Русакова сосредоточенно наморщила лоб, долго рассматривала полки.

– Затрудняюсь ответить…

В присутствии понятых осмотр продолжался около часа и ничего утешительного для оперативной группы не принес. Случившееся напоминало банальную кражу. Повод к размышлениям давали всего лишь два факта. Их-то и решил выяснить Бирюков.

– Тоня, если бы охранная сигнализация была исправна, смог бы преступник проникнуть в магазин через окно? – спросил он заведующую.

– А почему бы нет? – удивилась Русакова. – Есть такие спецы – любую сигнализацию отключат.

– В вашем магазине никаких признаков отключения мы не обнаружили. Значит, о неисправности сигнализации было известно тому, кто сюда лез…

– А черт его знает! – вдруг вспыхнула завмаг.

– Давайте рассуждать дальше… – спокойно продолжил Бирюков. – Забравшись в магазин, преступник сразу открыл ящик, где находились запонки и бутылка коньяка.

– Может, он случайно на этот ящик наткнулся.

– Может быть. Но, согласитесь, слишком уж подозрительна такая случайность.

Русакова вроде бы растерялась:

– Что вы имеете в виду?

– Кражу совершил кто-то из осведомленных…

– Например?..

– Например, тот, кто вчера заходил в магазин, когда вы делали выкладку товаров.

– Кроме мужа, который помогал мне, в магазине никого вроде бы не было. Если его подозреваете, то как же он своего отца чуть не убил?..

Бирюков встретился с Русаковой взглядом:

– Тоня, мне надо знать: кто заходил в магазин, когда вы с мужем делали выкладку товаров? Вчерашний вечер был душным, дверь магазина наверняка вы открыли настежь. Так?..

– Ну так.

– Вспомните: может, кто-то заглядывал…

Заведующая тяжело вздохнула и принялась вспоминать вчерашних посетителей. Русакова припомнила троих механизаторов, колхозного зоотехника и звеньевого-кукурузовода. Все они «не вызывали ни малейших подозрений». После этого вспомнила, что пятиклассник Шура Востриков – братишка участкового инспектора Эдика – заглядывал в магазин и спрашивал: «Теть Тонь, новых лобзиков для выпиливания не привезли?»

– Что ему ответили? – спросил Русакову Антон.

– Сказала: «Нет, Шурик, в следующий раз привезу».

Антону показалось, что заведующая умышленно вспоминает не тех, кого надо, и он снова задал вопрос:

– Кто из подростков еще заглядывал?

– Еще два парня заходили. Нельзя сказать, что подростки, но молодые. Ненашенские они, не из Заречного.

– Как выглядят?

– Одному, наверное, лет семнадцать, от силы – восемнадцать. Высокий, симпатичный, в новеньких штатовских джинсах.

– В американских, что ли?

– Ну. Я сразу приметила – такие джинсы редко на ком из деревенских увидишь. И рубашка тоже американская. Синяя, с короткими рукавами.

– А другой что за парень?

– Другой – среднего роста. Годами постарше. Вертлявый, разговорчивый. Выпивши был… Одет простецки… Белая футболка на нем была с картинкой и надписью «Ну, заяц, погоди!».

– Что они хотели купить?

– Тот, который в джинсах, спросил: «У вас сигареты «Мальборо» есть?» Я ответила, что сигаретами в продуктах торгуют… – Русакова притихла и вдруг оживилась: – А другой – верно ведь! – коробку с «лордовскими» запонками увидел на прилавке и стал приценяться. А я убрала коробку и сказала, что торговать буду завтра… Парни сели на мотоцикл и уехали.

– Кто из них управлял мотоциклом?

– Который в джинсах.

– А мотоцикл какой?

– Без коляски. Толком через окно не разглядела.

– Об охранной сигнализации разговора не было?

– Нет, – поспешно ответила Русакова.

Бирюков посмотрел ей в глаза:

– Тоня, говорите правду…

Заведующая потупилась:

– Откровенно признаться, парень в футболке сразу показался мне подозрительным. Чтоб припугнуть его, я так это… между прочим, сказала мужу: «Знаешь, Миша, сегодня сторожу новых патронов к ружью привезла». А муж-то не понял, к чему это, и проворчал: «Ты давай-ка лучше начальство тереби, чтобы сигнализацию наладили».

– М-м-да, – с досадой обронил Бирюков.

В магазин заглянул Слава Голубев:

– Антон Игнатьич, Боря Медников сторожа из медпункта привел…

2. В цирке по канату ходят…

Колхозный сторож Назар Гаврилович Русаков оформился на пенсию два года назад, но поскольку здоровьишко у старика еще было, то он продолжал охранять по ночам зернофуражный склад. Село Заречное располагалось в стороне от магистральной дороги. Воровством здесь не грешили. Поэтому, когда сноха попросила Назара Гавриловича присмотреть за магазином, старик без всяких яких согласился.

В последний вечер перед дежурством Русаков почувствовал в правом плече «засевший от войны» осколок. Так бывало каждый раз при резкой перемене погоды от устойчивой жары к дождю. Опасаясь, не застудиться бы ночью, Назар Гаврилович, несмотря на июль, нахлобучил кроличью шапку и прихватил из дому брезентовый плащ.

Ночь выдалась не по-летнему хмурой. Правда, брызнувший с вечера дождик скоро перестал, однако сизовато-серые облака затянули небо так плотно, что не проглядывало ни единой звездочки. Привычно поправляя сползающий с плеча ремень двустволки, Назар Гаврилович прохаживался между магазином и складом. Заречное постепенно засыпало. Около полуночи Русаков присел на чурбачок у складских ворот. Неожиданно в ночной тишине послышался треск приближающегося от околицы мотоцикла. Сторож прислушался, и ему показалось, будто у магазина мотоцикл заглох. Назар Гаврилович тяжело встал. Стараясь шагать потише, двинулся к магазину. Внезапно из темноты возник высокий парень и хрипловато спросил:

– Батя, закурить не найдется?

Русаков сдернул с плеча двустволку.

– Ну-ка, топай отсюда!

Парень испуганно отскочил в сторону и скрылся в темноте. Русаков настороженно подошел к магазинному крыльцу, напряг зрение. Возле стены стоял мотоцикл, а в оконной раме как будто бы чернела дыра. Старик не успел еще сообразить, что предпринять, как земля рванулась из-под ног и стремительно опрокинула его навзничь…

– Это ж он, окаянный, кирпичом по голове меня огрел, – с обидой проговорил Русаков, снял с забинтованной головы шапку и протянул ее Бирюкову. – Во, глянь, сынок, тут даже кирпичный след остался.

– Тебе, Назар Гаврилыч, надо бы немедленно по ворюге дробью пальнуть!

– Легко, Григорьич, такое сказать… – Русаков сплюнул. – Если б, к примеру, на войне фашист предстал передо мной, одним разом его на тот свет отправил бы. А тут же, чую, наш парнюга… Разве поднимется рука в своего человека заряд выпустить?..

– Ясно дело! – солидным басом изрек другой старик и ухмыльнулся в седую бороду. – Вот, ядрена шишка, этот парнюга по-свойски и раскровил тебе голову.

Сторож махнул рукой – что, мол, после времени пустое обсуждать. Бирюков, возвращая ему шапку, спросил:

– Дальнейшее не помните?

– Ну, как же! Помню. Окончательно-то сознание потерялось после выстрела. Чтобы тревогу поднять, дуплетом бабахнул… – Назар Гаврилович болезненно сморщился. – От выстрела, можно сказать, и мозги отключились. Ружейный приклад так по больному плечу ударил, что… очухался в медпункте.

Дальнейшее, со слов Русакова, произошло «как в кино». После удара кирпичом сторож быстро пришел в себя. Парень, который просил закурить, уже сидел на трещавшем мотоцикле. В тот же миг из магазинного окна вывалился малый в белой майке. Накинув на плечо ремень спортивной сумки, он одним прыжком плюхнулся на заднее сиденье мотоцикла. Мотоцикл вильнул было к дороге, но, когда Русаков во весь голос закричал: «Стой! Стрелять буду!», на полном газу рванулся прямиком через пустырь, где метрах в пятидесяти от магазина протянулся длинный овраг. Проехать там было невозможно, и Назар Гаврилович ожидал, что мотоциклисты повернут назад, однако, к его изумлению, те перемахнули овраг, как будто по мосту. И вот после этого Русаков для острастки пальнул им вслед разом из обеих стволов.

– Похоже, мы со следователем напрасно сюда приехали, – сказал Бирюкову прокурор. – Преступление, как говорится, по вашему ведомству…

Бирюков молчал. Он посмотрел на пустырь, за которым сейчас, в дневное время, был хорошо виден размытый ливневыми водами овраг, и спросил Русакова:

– Каким же образом, Назар Гаврилович, мотоциклисты перепрыгнули эту ямищу? На крыльях, что ли?..

Сторож развел руками:

– Там, вообще-то, рельса лежит, но если соображать с умом, то проехать по ней не всякий циркач сможет…

Все пошли к оврагу. Ширина его, как прикинул на глазок Бирюков, была не меньше пяти метров, а глубина – около двух. Когда-то через овраг был перекинут пешеходный мостик. Теперь же от него остался лишь кусок железнодорожного рельса, лежащего основанием вверх и вдавленного концами в землю. Антон достал из кармана миниатюрную рулетку, присел на корточки и замерил ширину рельсового основания. Показывая Голубеву тринадцатисантиметровую отметку, спросил:

– Можно по такой нитке ночью проехать на мотоцикле?

– А что?.. – оптимистично ответил Слава. – В цирке и по канату ходят…

– Придется этих «циркачей» искать. Кстати, один из них носит американские джинсы… – Бирюков повернулся к заведующей магазином. – Тоня, а фирму джинсов на том парне не приметили?

– На карманчике рубашки «Рэнглер» было написано, – ответила завмаг. – По-моему, и джинсы той же самой фирмы.

– А второй парень, значит, в белой футболке?

– В белой… Только не с зайцем – такие у нас продавали, а с волком, как в мультиках.

3. Потерянная туфля

Когда вернулись из Заречного в райотдел, Слава Голубев прежде всего занялся картотекой типичных происшествий. Выудить ничего не удалось. Слава вздохнул и стал припоминать знакомых подростков, которые лихачили на мотоциклах. Среди состоявших на учете в инспекции по делам несовершеннолетних такие молодчики были, но, насколько знал Слава, никто из них не имел импортных джинсов, тем более еще и рубашки. Не доводилось ему встречать в райцентре и парня в футболке с нарисованным волком.

Бесплодно поразмышляв. Голубев взялся за телефон и по памяти набрал номер. Когда в трубке послышался голос директора Дома культуры, скороговоркой сказал:

– Люда, это Слава Голубев. Привет.

– Здравствуй, Славочка.

– Люд, сегодня будут танцы?

– Конечно. А что?

– Хочу посмотреть, как мои подшефные танцуют.

– Несовершеннолетних мы на площадку не пускаем.

– Паспорта при входе спрашиваете?

– Зачем? Их по внешности видно.

– Слушай, Люд, ты не видела среди подростков такого парня, который носит американские джинсы и рубашку с этикетками «Рэнглер»?

– Мне, Славочка, некогда этикетки рассматривать, с оркестровкой замаялась. Приходи, сам увидишь.

– Спасибо, радость моя, приду.

Огороженная высокими синими рейками летняя танцевальная площадка располагалась в густой тополевой роще, рядом с полузаросшим озером и высоким старинным мостом через речку, пересекающую райцентр. Вечерами здесь гремела музыка. Энтузиасты самодеятельного ансамбля в поте лица выколачивали из немудреных электромузыкальных инструментов модные джаз-ритмы, а залитая светом люминесцентных ламп танцплощадка в это время походила со стороны на встревоженный муравейник.

Одетый в штатское Слава Голубев появился возле летнего места отдыха районной молодежи еще засветло, когда музыканты во главе с энергичной худенькой директором Дома культуры отлаживали свистяще-хрипящую «оркестровку». Слава издали понаблюдал небольшую очередь у кассы и, не приметив интересующих его лиц, прошел к заросшему тальниковыми кустами берегу. Отсюда хорошо была видна не только билетная касса, но и вход на площадку. Постепенно очередь у кассы стала расти. Купившие входные билеты разбредались парочками по сумрачным аллеям среди тополей.

Недалеко от берега, на низенькой скамейке под кустами, несколько подростков лет по одиннадцати-двенадцати, чуть не уткнувшись друг в друга носами, оживленно о чем-то разговаривали. Над головами мальчишек вился сизоватый дымок. Голубев тихо подошел к ним и внезапно спросил:

– Какую отраву курим, мужики?

– «Космос»… – растерянно ответил один из подростков – черноголовый, с большими карими глазами, и мигом придавил ногой окурок.

– Ого! Семьдесят копеек пачка. Где такие деньги взяли, аристократы?

– По десятничку сбросились.

– А потом по рублю на бутылку станете бросать?

Почувствовав неладное, мальчишки со всех ног брызнули в разные стороны. Лишь черноголовый ошеломленно остался сидеть на скамейке. Голубев подсел к нему.

– Тебя как зовут?

– Борька.

– А фамилия?

– Муранкин.

– Родители кто?

– Папка в прошлом году умер, а мамка на железнодорожном вокзале мороженым торгует.

– В каком классе гранит науки грызешь?

– Нынче в пятый пойду.

– Хорошо учишься?

– В основном трояки…

– Вот видишь… – Слава показал на раздавленный окурок. – Задымил себе голову и маешься. Чем курить, лучше бы книжки читал. Или пошел бы в Дом пионеров, записался в какой-нибудь кружок. Знаешь, какие там отличные кружки?

– Знаю, я в фотографический ходил. Почти две недели. А как банка с проявителем нечаянно разбилась, меня выгнали.

– Ну, Борис, не повезло тебе, – посочувствовал Слава и сразу спросил: – Сами сигареты покупали?

– Самим нам не продают… Васек купил.

– Кто такой?

– Студент. К тете Марусе Данильчуковой приехал.

– А кто такая тетя Маруся?

– На нашей улице живет, на Заводской.

– Вы просили Васька купить вам курева?

– Он сам догадался. Увидал, что мы у табачного киоска тремся, и говорит: «Что, шнурки, курить хочется? Давайте деньги». Мы по десять копеек ему собрали, а он нас обманул. По одной сигаретке только выдал, а пачку себе забрал.

– Чего ж так?

– Вредно курить, сказал.

– Молодец Васек. Воспитатель! – Слава покачал головой. – Он здесь, наверное? На танцы пришел?

– Ушел уже.

– Топай-ка и ты, Боря, домой. И запомни: курить действительно вредно.

Мальчишка угрюмо кивнул, вскочил со скамейки и задал стрекача по аллее к Заводской улице. Голубев посмотрел на часы – приближалось начало танцев. Молодежи возле площадки заметно прибавилось. Мелькнуло несколько футболок с нарисованными зайцами, но «волка» не было видно. Неторопливо обогнули площадку знакомые Славе дружинники. Затем как из-под земли вынырнули сразу три парня в джинсах. Голубев прошелся мимо них и невооруженным глазом определил продукцию местного промкомбината, хотя у одного парня на штанах без зазрения совести была пришлепнута затертая этикетка фирмы «Монтана».

С каждой минутой оркестр начинал звучать слаженнее. Ровно в девять под его тоскующий аккомпанемент пухленькая юная певичка с распущенными волосами, чуть не целуя микрофон, ностальгическим голосом затянула:

 
Я еще не успела испить свою осень,
А уже снегопад сторожит у ворот…
 

Это явилось своеобразным сигналом к началу танцев. У входа на площадку тотчас создалась толкучка – по необъяснимой причине всем почему-то захотелось пройти через узкую калитку одновременно. В дело вмешались дружинники. Созерцая оживленную толпу. Голубев обратил внимание на стройную нагловато-красивую девицу в ярко-оранжевом батнике и в джинсах явно не промкомбинатовского изготовления. Девушка бесцеремонно оттолкнула плечом белобрысого парня в футболке с зайцем, решительно прорвалась мимо дружинников на танцплощадку и заметалась по ней, словно пойманная в клетку птица. Сделав несколько стремительных зигзагов среди топчущихся на одном месте пар, тут же бросилась назад, к выходу. С разбегу наскочила все на того же белобрысого «футболиста», опять двинула его плечом. «Полегче, корова!» – оскорбился парень. «Заткнись, деревня!» – громко огрызнулась девушка, выбежала за ограду площадки и нервно огляделась. Выражение ее лица при этом было таким, как будто она срочно кого-то искала.

Голубев подошел к дружинникам. Показывая взглядом на девушку, спросил:

– Кто такая?

– Приезжая краля, – ответил один. – Вторую неделю здесь с каким-то пареньком вихляется, тоже не из наших.

– Как тот паренек выглядит?

– Современный, в импорте.

– Какой фирмы «импорт»?

– Кто его знает.

Слава опять скосил глаза на девушку:

– Нервничает чего-то…

– Винцом от нее попахивает, – сказал дружинник. – Выпила и психует.

Девушка с трудом выдернула из заднего кармана джинсов яркую пачку сигарет, демонстративно закурила и, чуть покачиваясь на высоких каблуках, удалилась в затененную аллею.

Из динамиков грянула магнитофонная запись джаз-музыки, и старенький пол танцевальной площадки застонал от дружного топота молодых ног.

Выяснив у дружинников, что вертлявый парень в футболке с нарисованным волком ни разу не попадался им на глаза, Слава Голубев принялся бродить по аллеям. Летний вечер быстро угасал. Призрачным светом над площадкой вспыхнули люминесцентные лампы. В аллеях сразу потемнело. У приречных кустов Слава вспугнул целующуюся пару. Подошел к скамейке, на которой перед началом танцев беседовал с курильщиком Борькой, устало сел и принялся обдумывать различные предложения. Место было укромным, затишливым. От реки веяло прохладой.

Неожиданно из кустов послышался злобный, сквозь сжатые зубы, голос: «Шлюха!» В тот же миг раздался звук пощечины. «Кошка! Гадина!» – Голос по-мальчишечьи сорвался на дискант. Пощечины посыпались одна за другой…

Голубев бросился к кустам. С разбегу ворвавшись в темноту, он ничего не успел разглядеть – кто-то сильно ударил кулаком в лицо. Слава мячиком отлетел назад. Мгновенно вскочив на ноги, приготовился отразить очередной удар, но сквозь гулкий звон в ушах запоздало услышал удаляющийся топот. Сразу кинулся вдогонку, однако быстро сообразил, что в темном лабиринте кустов погоня – бессмысленное дело.

Левую скулу, казалось, прижгли раскаленным железом. Слава приложил к больному месту носовой платок. На платке отпечаталось темное пятно крови. Злясь на свою опрометчивость, стал выбираться из кустов. Внезапно наступил на что-то упругое и поднял с земли женскую туфлю на высоком каблуке.

От танцевальной площадки, заглушая музыку и голос певицы, доносился ритмичный гул отплясывающих «Желтоглазую ночь». Уставшая за вечер директор Дома культуры, когда Голубев подошел к ней, испуганно всплеснула руками:

– Славочка!.. Это кто тебя так?..

– Пусть не лезут, – мрачно отшутился Слава и протянул туфлю. – Объяви, Люда, через микрофон. Может, найдется хозяйка этого башмачка…