Текст книги "Ставка на проигрыш (с иллюстрациями)"

Автор книги: Михаил Черненок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Относительно подков, Игнатьич, могу прочитать лекцию. Деревенскую лошадь обязательно надо ковать в период гололедицы, а летом при мягком грунте ей подкова совсем ни к чему. Опять же такой секрет имеется: лошадиные копыта растут, к примеру сказать, как у человека ногти. Поэтому – хочешь не хочешь – требуется регулярная перековка, иначе может получиться так, что подковы вместо пользы причинят огромный вред, и лошадь совсем обезножеет.

– Значит, Карька, на которой Глухов ездил к племяннику, не подкована? – внимательно выслушав «лекцию», спросил Антон.

– Вот как раз у нее-то и новенькие подковки!

Антон недоуменно поднял брови:

– Почему?

– Еще один секрет имеется. Карька попеременно с двумя меринами, Аплодисментом и Харланом, у меня занаряжена для работы на животноводческой ферме, где производится перевозка кормов и тому подобных тяжестей по мокрому настилу, на котором копыта без подков скользят, как смазанные солидолом. Меринов ковали последний раз по весне, а Карьку – на прошлой неделе.

– Она, случайно, не расковалась?

– Сегодняшним утром, перед разнарядкой, проверял. Все четыре подковки как припаянные. За лошадями, Игнатьич, слежу лучше, чем за собственным хозяйством. Натура у меня такая, когда вижу плохо кованную лошадь, аж сердце кровью обливается. К примеру сказать, тому же однорукому заготовителю такую взбучку дал, что вгорячах даже непечатными словами выразился. Представь себе, мотает человек кобыленку по асфальтным и гравийным райцентровским дорогам, а ковка такая хреновая, что того и гляди кобыла обезножеет.

Антон, наклонившись, поднял надломленную подкову, которую Торчков перед тем, как садиться, сбросил со скамейки, и, рассматривая ее, спросил:

– Это не от заготовителевой лошади?

– Нет. Вчера на дороге подобрал.

– Иван Васильевич, а вы можете определить, с какой ноги эта подкова?

Торчков повертел подкову в руках. Показывая на сильно износившиеся шипы, авторитетно заключил:

– От правой передней недавно оторвалась, потому как еще заржаветь стертая сторона не успела.

Антон, мельком переглянувшись со Славой Голубевым, спросил:

– Можно ее забрать как деревенский сувенир?

– Бери, – великодушно разрешил Торчков и усмехнулся: – Мы, Игнатьич, такие сувениры в металлолом сдаем.

Скрипнув калиткой, с улицы вошла в ограду пожилая женщина с обветренным лицом. Увидев ее, Торчков подскочил со скамейки.

– Матрена! Ты куда, шут побери, газету с лотерейной таблицей запрятала?

Женщина, похоже, хотела ответить что-то резкое, но, узнав Антона, приветливо поздоровалась и сразу спросила:

– Отдыхать приехали или с моим фокусником разбираться?

– Думали порыбачить, Матрена Прокопьевна, но вот у Ивана Васильевича неприятность случилась… – ответил Антон.

– Ох, наградил меня боженька Иваном Васильевичем, – сокрушенно вздохнула женщина. – Как отмочит номер, – хоть стой, хоть падай. Не напрасно говорится: один дурак такое натворит, что десять умных не разберутся.

Торчков задиристо вспылил:

– Ты давай без дураков! Куда газету дела?

– Под горячую руку на растопку печи пустила.

– Серьезно?..

– Чего шутить-то? Это только ты шутки выкамариваешь.

– Игнатьич сомневается в нашем выигрыше!

– От выигрыша рожки да ножки остались. – Матрена Прокопьевна, опять вздохнув, печально посмотрела на Антона. – Что мотоцикл на мой билет выпал, не сомневайтесь, Антон Игнатьич, а газету я вправду сожгла.

Торчков растерянно заморгал, сердито сплюнул и, переваливаясь с боку на бок, рванулся за калитку.

Разговор с его женой еще больше озадачил Антона. Подтвердив, что муж привез из сберкассы «ровно тысячу», Матрена Прокопьевна высказала предположение, будто остальные пятьсот рублей, причитающиеся за выигранный мотоцикл, он утаил от нее – «такой грех за ним водится». Ничего нового не добавила она и о заготовителе, кроме того, что у «однорукого уголовный взгляд и глаза красные, как будто не спал две ночи подряд». Проговорив минут двадцать, Антон, словно разминаясь, прошелся по перерытому свиньями двору вдоль тележного следа и попрощался. Когда вышли на пустующую деревенскую улицу, Голубев спросил:

– Следы копыт смотрел? Что увидел?

Антон подбросил на ладони взятую у Торчкова подкову.

– Похоже, все ноги подкованы.

– Зря только полдня потеряли. Надо с другого конца к Глухову подбираться.

– Сегодня поедем домой.

– Да ты что, Антон? Чего спешку пороть? Давай еще с народом потолкуем, вечерок на озере посидим, выспимся капитально…

– Мне кажется, Слава, – перебил Антон, – что наступило такое время, когда нам с тобой спать можно, но не раздеваясь.

– Это почему же?

– Дорогой объясню.

Глава VII

Несмотря на раннее воскресное утро, в кабинете начальника райотдела собралась вся оперативная группа, выезжавшая в пятницу на происшествие к железнодорожному полустанку. Не хватало одного судебно-медицинского эксперта Бориса Медникова. Суровый не по возрасту следователь прокуратуры Петр Лимакин, нетерпеливо посмотрев на часы, сказал:

– Прохлаждается где-то наш доктор.

– Появится – мы его подогреем, – хмуро проговорил подполковник Гладышев, и Антон Бирюков догадался, что начальник райотдела сегодня не в духе.

Разговор не клеился. Собравшиеся обдумывали каждый свое. Лишь Слава Голубев как ни в чем не бывало с интересом рассматривал взятые у эксперта-криминалиста увеличенные фотоснимки дактилоскопических отпечатков.

Борис Медников влетел в кабинет запыхавшись. Одним кивком поздоровался со всеми, сел в кресло возле стола подполковника и спросил:

– Кого ждем?

– Тебя, – коротко ответил подполковник.

– Меня?.. А в чем, собственно, дело? Официальное заключение медэкспертизы я вручил следователю еще вчера утром. Не устраивает разве оно вас?

Гладышев сухо кашлянул.

– Мы, Боря, собрались посоветоваться. С момента происшествия миновало двое суток, но дело топчется на месте.

– Хотите, чтобы я его столкнул?

– Хотим посоветоваться. В первую очередь нас интересует причина смерти старика.

Медников посмотрел на подполковника, затем перевел взгляд на сидящего рядом со следователем прокурора.

– К сожалению, дорогие товарищи, больше того, что я написал в официальном заключении, ничего добавить не могу. Вскрытие показало, что смерть наступила в результате асфиксии, вызванной приемом ацетона.

Прекративший рассматривание фотоснимков Слава Голубев с иронией заметил:

– Боря, ты, как кандидатскую защитил, стал очень умно высказываться.

– Считаю, что разговариваю с умными людьми, – мгновенно отпарировал судмедэксперт. – Для остальных могу разъяснить: старик задохнулся от ацетона, капли которого обнаружены не только в дыхательных путях, но и в легких.

– Косвенных причин смерти с медицинской точки зрения нет? – спросил прокурор.

– Нет. Если не считать воспаления слизистой оболочки носа, называемой в простонародье насморком… – Медников хитровато покосился на Славу Голубева: – Я понятно говорю, товарищ Голубев?

– Понятно, товарищ кандидат медицинских наук.

– Так вот, если не считать хронического насморка, которым страдал старик, он был практически здоров. Перед тем как выпить ацетон, старик пил водку, однако признаков алкогольного отравления не обнаружено.

– Кто же ему подсунул этот ацетон? – будто рассуждая сам с собою, спросил подполковник.

– Вопрос не по моей части.

– Имею в виду: не сам ли старик хлебнул ацетона, чтобы свести счеты с жизнью?

– Для таких целей самоубийцы предпочитают уксусную и соляную кислоты. Ацетон у них не котируется.

– Сколько старику было лет?

– Семьдесят четыре – семьдесят пять.

Подполковник повернулся к эксперту-криминалисту Семенову. Привыкший к уставному порядку, Семенов поднялся со стула и открыл папку, которую до этого держал на коленях.

– У меня такое предположение, – заговорил он, – что ацетон, выпитый стариком, был налит в стакан другим человеком. Во-первых, на поднятой у трупа бутылке отпечатков погибшего нет. Есть они только на осколках стакана. Во-вторых, из отпечатков, обнаруженных на бутылке, самые свежие и пригодные для идентификации – отпечатки пальцев и ладони правой мужской руки. Они дают основание предполагать, что этот мужчина наливал ацетон в стакан. Пальцы крупные, рука, судя по величине и оттиску ладони, сильная. Есть пальцевые отпечатки этой руки и на осколках стакана, В нашей дактилоскопической картотеке подобных отпечатков нет. Отпечатков старика тоже не имеется…

– Надо запросить Главный информационный центр МВД, – воспользовавшись паузой, вставил Голубев.

– Уже запросили, – взглянув на него, сказал подполковник.

Семенов достал из папки несколько фотографий, разложил их в определенной последовательности на столе и заговорил снова:

– Любопытные выводы напрашиваются при изучении следов на проселочной дороге в районе обнаружения трупа. Судя по тележному следу и отпечаткам копыт лошади, у которой правая передняя нога не подкована, подвода двигалась со стороны полустанка. Метров пять не доезжая до костра, она свернула с дороги и остановилась на опушке рощи. За нею ехали на другой подводе, которая двигалась в этом же направлении и останавливалась на дороге, свернув к обочине, напротив костра. Судя по тому, что лошадь ни разу не сменила ногу, стоянка была короткой, но со стороны костра кто-то подходил к телеге. Отпечатки сапожных подошв сорок шестого размера подсказывают, что это был рослый мужчина.

– Возница не слезал с телеги? – спросил подполковник.

– Следов нет.

– А лошадь подкована?

– Да. После костра подводы поменялись очередностью и, проехав проселочной дорогой около ста метров, выехали на шоссе со щебеночным покрытием. Здесь их след обрывается… – Семенов, задумчиво глядя на разложенные по столу снимки, помолчал. – Бирюков привез из Березовки надломленную подкову. Вместе с ним мы пробовали определить: не от той ли лошади, которая сворачивала к роще, эта подкова? К сожалению, положительного результата не добились, так как к расковавшемуся копыту налип грунт и гипсовый слепок со следа получился неудачный. У меня все.

– Ну а что Бирюков с Голубевым узнали в Березовке насчет Глухова? – спросил прокурор.

Антон спокойно, с необходимыми подробностями стал докладывать о своих наблюдениях, не умолчав при этом и о «художествах» Торчкова. Когда он закончил говорить, началось оживленное обсуждение, итог которому подвел подполковник Гладышев:

– Считаю, товарищи, версию с Глуховым надо отработать до конца. И вот почему. Во-первых, ацетон на полустанке обнаружен только у его племянника; во-вторых, в четверг Глухов приезжал к племяннику на лошади и вернулся в Березовку поздно ночью; в-третьих…

– Смерть старика наступила близко к полуночи с четверга на пятницу, – быстро добавил судмедэксперт Медников.

– Правильно, Боря, – посмотрев на него, сказал подполковник.

Следователь Лимакин повернулся к прокурору:

– Может, вызовем Глухова на допрос? Или мне в Березовку съездить с ним побеседовать?

Прокурор отрицательно покачал головой:

– Не торопись становиться на официальные рельсы. Если Глухов виновен, это прежде времени насторожит его. Надо обстоятельно допросить племянника. Признаться, первоначальные показания этого молодого человека мне совершенно не нравятся. Что-то крутил он тебе…

– А я сейчас же поеду в райпотребсоюз искать однорукого заготовителя, – решительно сказал Слава Голубев. – Не случайно, по-моему, состоялась ночная прогулка по Березовке до дома Глухова.

Прокурор утвердительно кивнул:

– Хватит совещаться, начнем работать.

Гладышев посмотрел на Антона:

– Останься на минутку.

Все почти одновременно поднялись. Когда дверь за ушедшими закрылась, подполковник, глядя на Антона, заговорил:

– Из управления торопят, чтобы ты ехал к новому месту работы. Я взял на себя смелость сказать, что в ближайшие дни выехать не сможешь, поскольку работаешь в группе по расследованию происшествия. Приказ о твоем назначении уже подписан, но, если согласишься недельку поработать у нас, управление возражать не будет.

– Откровенно говоря, Николай Сергеевич, перевод в областной розыск меня особо не радует, – сказал Антон.

– Вот это напрасно. Годы идут, расти по службе надо. Повременить с отъездом прошу лишь до той поры, когда прояснятся обстоятельства смерти обгоревшего старика. Интуиция мне подсказывает, что расследование пойдет трудно. Прокуратура, как сам слышал, уже два дня впустую работает. – Подполковник задумался. – И потом… Встревожил меня лотерейный билет Торчкова. Неужели в сберкассе нечистые на руку людишки завелись?.. Жаль, сегодня воскресенье – сберкасса закрыта… Когда Торчков получал там деньги?

– Говорит, в начале августа, число не помнит.

– Надо бы узнать точно, чтобы с конкретными сберкассовскими работниками говорить.

– В день получения денег Торчков привозил в поликлинику старушку Гайдамакову из Березовки. В регистратуре должна остаться отметка, какого числа она была на приеме у врача.

– Попробуй сегодня это выяснить.

– Поликлиника, по-моему, тоже сегодня не работает.

– Ну это не сберкасса. – Гладышев придвинул к себе телефонный справочник. – Сейчас позвоню заведующей на квартиру, договорюсь с ней…

В поликлинике Бирюкова ждало разочарование – Гайдамаковой там даже и не числилось. Перебрав многолетнюю картотеку пациентов, фамилии которых начинались на букву Г, и внимательнейшим образом прочитав длинный список посетителей за последние два месяца, Антон извинился перед заведующей, что напрасно побеспокоил ее в выходной день, и вышел из регистратуры. Затем на всякий случай завернул к дежурному врачу районной больницы, но там, как и следовало ожидать, имелись сведения только о больных, лечившихся или лечащихся стационарно. На ходу прикидывая, куда и по каким делам могла приезжать в начале августа старуха Гайдамакова, Бирюков неожиданно словно натолкнулся взглядом на скромную вывеску районного отдела социального обеспечения. Судя по открытому рядом с вывеской окну, в райсобесе, несмотря на воскресенье, работали, и Антон решил навести справку здесь.

Заведующая собесом, похожая на добрую старую учительницу, быстро нашла пенсионное дело. Бирюков внимательно перелистал его и, что называется, своими глазами убедился: пенсия Елизавете Казимировне Гайдамаковой, 1900 года рождения, назначена в 1947 году, 13 июня, в связи с потерей единственного сына-кормильца. В документах имелась справка военкомата, что рядовой Гайдамаков Виталий Петрович, 1917 года рождения, являвшийся кормильцем нетрудоспособной по состоянию здоровья Гайдамаковой Е. К., погиб в марте 1942 года.

– Почему только через пять лет после гибели сына Гайдамаковой назначена пенсия? – спросил Антон заведующую собесом.

Та заглянула в документы, порылась в них и объяснила:

– Пенсия назначена с того времени, как Гайдамакова обратилась к нам с заявлением. Первоначально к заявлению было приложено извещение, что сын пропал без вести. Пришлось уточнять через военкомат.

Антон закрыл скоросшиватель с документами и, увидев на корочке сделанную карандашом надпись «5 августа 1974 г.», поинтересовался:

– Что это за дата?

Заведующая устало потерла переносицу.

– В связи с недавним Указом правительства мы проводим увеличение пенсий потерявшим кормильцев в годы войны. Видите, приходится даже в воскресный день работать. Так вот, пятого августа Гайдамакова была у меня на приеме. Я объяснила ей, что теперь она будет получать ежемесячно на пятнадцать рублей больше.

«Вот когда Кумбрык привозил в райцентр Гайдамакову», – подумал Бирюков, ругнул в душе своего земляка, который умудрился спутать райсобес с лечебным учреждением, и, поблагодарив заведующую, заторопился к себе на работу. Слава Голубев уже был там. Его сообщение оказалось неожиданным. Директор заготконторы райпо авторитетно заявил Голубеву, что из-за неукомплектованности штата в этом году выездные заготовители Березовку не обслуживают.

– Как это так? – недоуменно спросил Славу Антон.

– Элементарно. Никто из заготовителей нынче в Березовку не ездил, – быстро ответил Слава. – И еще могу добавить: одноруких заготовителей в заготконторе вообще нет.

– Да?..

– Да… – Голубев сделал многозначительную паузу. – Когда шел в заготконтору, блондинку одну встретил, которая в сберкассе работает. Лидой зовут. Так, значит, эта Лида говорит, что в августе месяце мотоцикл «Урал» с коляской выиграл врач-стоматолог Станислав Яковлевич Крохин. Здоровый такой, кудрявый. Знаешь?..

– Знаю.

– Больше аналогичных выигрышей в этом году в нашем районе не было. Выдумал все Торчков, как я и предполагал.

Бирюков устало опустился на стул.

Глава VIII

Бориса Медникова, как сказали его соседи Антону, вызвали на срочную операцию. Пришлось идти в больницу и ждать в ординаторской. Из операционной Борис пришел осунувшийся, утомленный. Равнодушно посмотрев на Антона, он тяжело опустился на покрытую белой простыней кушетку и устало закрыл глаза. Узнав, что Бирюкова интересует стоматолог Крохин, сказал:

– Осторожный мужик Крохин.

– И это все, что можешь о нем сказать?

– Почти все.

– Знаешь о том, что он выиграл по денежно-вещевой лотерее мотоцикл «Урал» с коляской?

– Все в больнице и поликлинике об этом знают.

– Крохин показывал лотерейный билет?

– Почти неделю с ним как с писаной торбой носился.

– На радостях?

– Крохину сам бог велел радоваться – у него долгов словно семечек в подсолнухе…

– Откуда эти долги?

– Дом недавно построил, и тут сразу очередь на «Жигули» подошла… – Медников помолчал. – Понимаешь, чтобы скопить денег, мужик больше года почти на одном винегрете перебивался. Жене на обед по полтиннику выдавал.

– Где его жена работает?

– Контролер в сберкассе.

– Боря… – Антон на какую-то секунду задумался. – А не могла она обмануть моего земляка, чтобы присвоить лотерейный билет? Ты ведь слышал, как я сегодня утром у подполковника рассказывал о Торчкове?..

– Нет. У меня даже мысли не мелькнуло, когда тебя слушал, о какой-то связи между выигрышами Торчкова и Крохина. Я прекрасно знаю Машу: исключительно порядочная женщина. Да и сам Станислав не махинатор. Скопидом он изрядный, но уголовный кодекс чтит.

– Ну и что Крохин?.. Получил мотоцикл или деньгами взял? – опять спросил Антон.

– Не интересовался.

– Боря, расскажи о нем подробнее как о человеке.

– Как человек Крохин неплохой. Институт закончил с отличием, дело свое знает великолепно. Не в каждом районе найдешь такого стоматолога. Короче, это очень неглупый человек, жизненное кредо которого: лучше быть в провинции личностью, чем в столице замухрышкой.

Антон задумался. Медников устало повел плечами и, не дожидаясь дополнительных вопросов, продолжил:

– Понимаешь, появился у нас в последнее время этакий своеобразный тип интеллигента районного масштаба. В общем-то, как правило, это неглупые, но… ленивые умственно люди. Их не прельщают высокие посты, не влекут большие города. К чему рисковать, если жизнь дается один раз?.. Не лучше ли обосноваться в уютненькой гавани, года четыре поработать добросовестно на создание собственного авторитета, а потом… пусть авторитет с полной отдачей трудится. Иными словами, когда заслуженный честным трудом авторитет достигает апогея, интеллигент тихонечко уплывает в тень. В районе его все знают, уважают, а он между тем заводит собственную автомашину, добротный особнячок комнат на пять, приличный огородик, пасеку и… живет-поживает.

– Боря, мы отвлекаемся, – Антон посмотрел на часы. – Давай о Крохине.

– А что о нем еще говорить?

– Значит, он обогащается?

– Изрядно.

– По-твоему, лучше в потолок плевать?

– По-моему, живи, как хочешь, но не увлекайся обогащением, не превращайся в заскорузлого мещанина.

– Крохин увлекается?

– Беспардонным образом.

– Чувствую, ты его ненавидишь.

– Почему только его? Я ненавижу всех стяжателей-мещан.

– Как супруги Крохины живут между собой?

– Плохо. Несколько лет назад даже разводились официально. У них был приличный свой дом. При разделе имущества он достался Маше. Станислав, пользуясь тем, что он ценный для района врач, сразу после развода получил благоустроенную квартиру. Маша за восемь тысяч продала дом и собралась уезжать в Новосибирск. Станислава словно подменили. Видно, приложил все свое обаяние и уговорил Машу начать все сначала. Понял, какой трюк сделал Стас с официальным разводом? И квартиру благоустроенную получил, и денежки за собственный домик на сберкнижку пристроил, а после строительство добротного особняка затеял.

– И жена на это согласилась?

– А куда денешься, если Крохин так влез в сердце, что Маша ничего с собой поделать не может. Любит она Станислава. Умом понимает, кто он есть, а вот сердцем… Как-то в одной компании вместе праздник отмечали. Выпила Маша и со слезами ко мне: «Боренька, есть такое лекарство, чтобы я разлюбила Стаса? Неужели мне всю жизнь маяться?..»

Антон прошелся по ординаторской.

– А чем Крохин в свободное время занимается? Хобби у него есть хоть какое?

– Хочешь, про хобби свежий анекдот расскажу?

– Анекдоты после, Боря. – Антон уже который раз поглядел на часы. – Дети у Крохиных есть?

– Нет и никогда не было. А увлечение Станислава – рыбалка. Каждую свободную минуту готов с удочкой на берегу сидеть.

– Сколько ему лет?

– Недавно сорок пять исполнилось.

– Как бы с ним встретиться?

– Сейчас Станислав в отпуске. Домой к нему можешь зайти. Улица Береговая, номер дома не помню. Да ты сразу его увидишь – добротный зеленый терем с мезонином.