Текст книги "Фартовые бабочки"

Автор книги: Михаил Черненок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

– Чем же вы насолили им?

– Видите ли, и в Новосибирске, и здесь я не крохоборничаю. Торгую по заниженным ценам. При нынешней ужасной инфляции важен не столько жирный «навар», сколько быстрый оборот капитала. Истина простейшая, однако перекупщики-недоумки этого не хотят понимать. Взвинтив цены до поднебесья, они трясутся над каждой, скажем, пачкой сигарет в то время, как у меня покупатели берут эти же сигареты блоками. Паша Таловский без устали снует между оптовыми базами и торговыми точками.

– Кстати, где он сегодня? – спросил Бирюков.

– Погнал грузовик в аэропорт Толмачево. Прямо из ташкентского самолета заберет выгодную партию сухофруктов, которых сейчас в райцентре днем с огнем не найдешь. Все покупатели будут мои. Вот за это конкуренты и точат зубы.

– В открытую угрожают или вы об этом только предполагаете?

– Участковый милиции Анатолий Кухнин недавно предупреждал, будто располагает информацией о том, что перекупщики хотят мне красного петуха запустить. Я посмеялась, мол, пусть дотла сжигают. Получу страховку – супермаркет построю и для охраны батальон омоновцев с автоматами найму.

– Отношения с участковым у вас нормальные?

– Вполне… – Мерцалова усмехнулась: – Правда, поначалу Толик настойчиво жаловался, что с женой у него нелады. Мол, служба участкового собачья, а сочувствия и женской ласки – никакой. Песня для меня знакомая, и в ласках я Толику отказала. Дескать, сама живу не кошечкой, кручусь, как белка в колесе, и, чтобы ласкать мужиков, ни времени, ни сил у меня не остается.

– Не обиделся?

– Кажется, нет. По-моему, Кухнин из тех бабников-оптимистов, которые живут по принципу: «Не вышло, не надо, мы сильно и не хотели»,

– А свои услуги по охране магазина участковый не предлагал? Сейчас совместительство стало модным…

– Было такое предложение.

– Тоже отказали?

– Посоветовала Толику договориться с Пашей. Мол, если Таловский согласится отстегивать от того куска, который плачу ему за охрану, дело его.

– Как отреагировал на такой «совет» Кухнин? Опять… «Не вышло – не надо»?

– Сразу взъерепенился: «Не пожалеешь, Жанна?» Погладила по плечу, улыбнулась: «Толик, ну я же не дойная корова. Не могу же я сорить деньгами направо и налево, чтобы подкармливать таких здоровых лоботрясов, как ты. Перетопчись, дружок, где-нибудь в другом месте». Засмеялся: «Вообще-то ты права. Баба с воза – коню легче. Грабанут твою «Марианну», а мне – до лампочки. Пусть каратист Таловский отдувается».

Мерцалова отвечала на вопросы спокойно, без многословия. Чувствовалось, что Жанна переживает случившееся, но старается не потерять выдержку и ясность мысли. Голос у нее был приятный, без наигранных интонаций. Иногда ей вроде бы хотелось выплеснуться, сказать больше и резче, однако ни разу она себе этого не позволила.

Из дальнейшей беседы Бирюков узнал, что торгует «Марианна» с восьми утра до восьми вечера. Обеденный перерыв с двенадцати до часу дня. Обедают продавщицы обычно в магазине. Работают поочередно: если с утра, как сегодня, начинает работу Майя Шелковникова, то после обеда и до закрытия за прилавком – Рита Календина. И наоборот. При скоплении покупателей в работу включаются обе. Обычно такое бывает при поступлении новой партии товаров. Кроме работающей продавщицы, в магазине всегда находится подсобница Настя Веснина. Это хотя и не на сто процентов, но все-таки уменьшает возможность разбойного нападения. В сегодняшний же день получилось так, что Шелковникова оказалась в магазине одна. Рита отпросилась в Новосибирск, проведать заболевшую маму, а Настя вчера уронила на ногу ящик с консервами и после работы кое-как похромала до дому. Благо, что идти недалеко: от «Марианны» – чуть наискосок на противоположную сторону улицы.

– У Насти свой дом? – спросил Бирюков.

Мерцалова, раздавливая в пепельнице окурок сигареты, кивнула:

– От умершей матери достался. Одной Насте жить скучно, и Рита с Майей поселились у нее.

– А Таловский где теперь живет?

– На этой же улице, только в другом конце. Ради хорошей усадьбы купил избушку на курьих ножках. Хочет построить такой роскошный особняк, чтобы всех переплюнуть, – увидев на лице Бирюкова ироничную улыбку, Мерцалова тоже улыбнулась: – Вы же знаете широкую натуру Таловского.

– Знаю: стройка – «презентация» – банкротство.

– Ох, бесшабашный человек, – со вздохом проговорила Жанна. – Но я предупредила Пашу, что его собственные прожекты финансировать не буду. У меня своих забот уйма.

– Трудно в бизнесе?

– Ужасно. Каждый шаг, как в шахматах, надо просчитывать на много ходов вперед. В любых ситуациях нельзя терять имидж финансовой состоятельности. Скажем, если я, выбивая кредит, приеду к коммерческому банку на такси или в «Москвиче», со мной будут разговаривать не так уважительно, как с клиентом, который с шиком подкатит в роскошной иномарке. К тому же, при торговых сделках малейшая оплошность может загнать в большую кабалу. В бизнесе у нас нет джентльменов. Даже письменный договор – ни к чему не обязывающая бумажка. Так, для утешения души. Извините, на эту тему могу говорить долго и скучно. Словом, нелегкая это ноша.

– И все же вы ее тянете…

– Знаете, почему? Торговля – это как наркотическая игла. Сядешь на нее раз-другой и уже ломка начинается… – Мерцалова откинулась на спинку кресла. – Разговариваю вот с вами, а у самой на душе кошки скребут, мертвая Майя не выходит из головы. Ни за что не прощу подлецам! Разберусь с ними по большому счету! Они заплатят мне и за Майю, и за похищенные документы.

– Вот этого не советую делать, – сухо сказал Бирюков.

– Почему?

– Вы прекрасно знаете, чем заканчиваются такие «разборки».

Жанна гордо вскинула голову:

– Думаете, я их боюсь? Не на ту нарвались!

– Не надо пороть горячку.

– Что ж мне теперь, сидеть сложа руки? Ждать пока следствие заволокитит дело, и преступники заметут следы?

– Успокойтесь.

– Не могу! Меня дрожь колотит от беспрецедентной наглости налетчиков. Неужели им в Новосибирске не хватает, кого шерстить?

– Думаете, это дело рук новосибирцев?

– Не местные же дутыши на такое отважились.

– Дурное дело и для местных не хитрое, – Бирюков посмотрел Жанне в глаза: – Сходите, проверьте, на месте ли ключ от сейфа.

Мерцалова неохотно поднялась и ушла в другую комнату. Вернулась она быстро с большим двухбородчатым ключом. Показывая его Бирюкову, сказала:

– Пожалуйста, Антон Игнатьевич, убедитесь собственными глазами, ключ цел и невредим.

– Сколько у вас таких ключей? – снова спросил Бирюков.

– Три.

– И все они на месте?

– Ну, а где же им быть? Хотя я и не пересчитываю их ежедневно, но потеряться они не могут.

– А вы все-таки пересчитайте.

– Господи, какой вы…

– Зануда? – улыбнулся Антон.

– Нет, настойчивый.

Мерцалова опять ушла. На этот раз ее не было долго. Вернулась она с виноватым видом и смущенно проговорила:

– Действительно, одного ключа нет. Не могу понять…

– Вот вам и «Господи», – с упреком сказал Бирюков. – Давайте теперь вместе гадать, куда третий ключ девался.

«Гадание» кончилось тем, что Жанна вспомнила, как однажды, закружившись к концу рабочего дня в суете, чуть было не оставила ключ в замочной скважине сейфа, но Майя Шелковникова ей вовремя об этом напомнила. Случилось такое, примерно неделю назад, когда финансовых документов в сейфе еще не было. В нем хранили до вечернего приезда инкассатора накапливающуюся за день выручку.

– Теперь разве не храните? – спросил Антон.

– Храним только, когда большая выручка. А в такие дни, как сегодня, места для денег хватает в ящиках кассового аппарата.

Бирюков глянул на часы:

– По моим предположениям, нападение совершено между двенадцатью и получасом первого. В это время магазин обычно закрывается на обеденный перерыв. Так?

– Конечно. Посетителей выпроваживаем и двери – на ключ.

– Выходит, Шелковникова сама открыла налетчикам?

– Вероятно, – Мерцалова задумалась. – Но не могу понять, зачем Майя это сделала.

– Перед поездкой в банк вы ничего ей не наказывали?

– Сказала, мол, если меня будут спрашивать, к двенадцати часам вернусь. Я к этому времени и приехала бы, но такая гроза бушевала, что страшно было в машину садиться.

– Может, кто-то из налетчиков был знаком Шелковниковой, и Майя впустила их, не подумав о возможных последствиях?.. Бывает, когда знакомым в обед открываете двери?

– Конечно, бывает, однако не так уж часто… – Мерцалова кончиками пальцев потерла виски, болезненно поморщилась. – Прямо мозга за мозгу заходит… Нет, Антон Игнатьевич, если следователь не найдет этих негодяев, я сама их разыщу.

– Еще раз советую: не затевайте «разборку». Она может оказаться не в вашу пользу. – Бирюков поднялся и, глядя в окно, попросил: – Покажите, где Настя Веснина живет.

Жанна тоже поднялась, подошла к окну:

– Вон, видите, на противоположной стороне улицы – большой зеленый дом с красной звездочкой на воротах… А слева от него – бревенчатый пятистенник. Это и есть Настино подворье.

Глава 5

К тому времени, когда Бирюков закончил разговор с Мерцаловой, труп Шелковниковой в сопровождении судмедэксперта уже отправили в морг, а следователь Лимакин после осмотра места происшествия, пристроившись у прилавка, заканчивал писать протокол. Эксперт-криминалист Тимохина подсказывала ему отдельные уточнения. Мерцалова, обхватив ладонями локти, остановилась возле них и сосредоточенно стала слушать. Оказавшийся вроде как не у дел оперуполномоченный угрозыска Голубев подошел к Бирюкову. Не сговариваясь, они вышли из магазина. Обычно оживленная улица на этот раз была малолюдной.

– С чего начнем, Игнатьич? – нетерпеливо спросил Голубев. – Что красивая хозяйка «Марианны» говорит?

Бирюков сжато пересказал содержание разговора с Мерцаловой.

– А начинать, Слава, надо с подсобницы Насти Весниной, – Антон взглядом указал на противоположную сторону улицы. – Живет она вон в том домике, рядом с зелеными воротами со звездочкой.

– По соседству с моим знакомым! – удивился Голубев. – В доме за теми воротами проживает семидесятисемилетний ветеран войны и труда Пимен Карпович Купчик. Разговорчивый до обалдения выпивоха.

– Как познакомился с ним?

– В прошлом году старикан по пьяной лавочке измял своей супружнице бока, с участковым Кухниным врукопашную схлестнулся. Пришлось мне разбираться. Затребовал я у Карпыча объяснение, почему систематически напивается. Он мигом накорябал: «Напиваюсь пьяным потому, что жинка систематически не дает закусывать, заявляя: «Кто не работает, тот не ест».

– Он, случайно, не шепелявит?

– Зубы у Карпыча со свистом, особенно, когда выпьет.

– А телефон в доме есть?

– Есть.

– По-моему, этот старик мне и звонил, – Бирюков подробно рассказал Голубеву содержание анонимного звонка.

– Это я выясню у Карпыча, – заявил Голубев. – Старикан меня уважает за то, что не посадил его в прошлом году на скамью подсудимых.

– Особенно постарайся выяснить насчет налетчика в милицейской форме. Может, форма та была военной. Кстати, почему участковый до сих пор здесь не появился?

– Посыльный гонец, запыхавшись, доложил, что Кухнина нет дома. Жена сказала, будто часа за полтора до грозы уехал на «Муравье» – это мотороллер у него такой, с грузовой коробкой – косить траву для кроликов и еще не вернулся.

– Чего это он, в рабочее время кроликами занимается?

– Семья, Игнатьич, у Кухнина большая. Четырех пацанов настрогал, один другого меньше. Жена, понятно, с таким выводком, сидит дома. Зарплата участкового – сам знаешь. Вот Анатолий и завел штук двадцать кроликов. А кролы жрут круглые сутки. Вообще-то по службе Кухнин не на последнем месте. Многие из наших участковых вообще в фермеров превратились. Коров, поросят, кур завели, – Слава огорченно махнул рукой. – Эх, Игнатьич, даже говорить неохота. Пойду знакомиться с Настей, авось что-нибудь расскажет…

Перейдя асфальтированную улицу, Голубев прошел по утоптанной гравийной дорожке через узкую калиточку и поднялся на невысокое чистое крыльцо. Дверь дома была на крючке. Пришлось настойчиво стучать, прежде чем за дверью раздался настороженный девичий голос:

– Кто там?..

– Почтальон Печкин, – шутливо ответил Голубев.

– Без шуток, кто?..

– Уголовный розыск.

– Чо случилось?

– Распространять государственную тайну через дверь нам запрещено.

– Серьезно спрашиваю…

– А я серьезно отвечаю. Открывайте, Настенька, честное слово, не обижу.

После продолжительной паузы щелкнул крючок. Дверь приоткрылась. У порога стояла пухленькая смуглянка, как показалось Славе, с испуганными черными глазами и феноменально могучим для ее небольшого роста бюстом. В белой с отложным воротом мужской сорочке, доходившей почти до колен, плотно обтянутых фиолетовыми лосинами, она походила на рано повзрослевшую школьницу.

– Если не ошибаюсь, Настя Веснина?.. – спросил Слава.

– Ну. А чо такое?..

– Душевный разговор есть. Войти можно?

– Входите, если надо, – вроде с неохотой ответила Настя и, прихрамывая на правую ногу с забинтованным большим пальцем, провела Славу в комнату-кухню.

Первое, что бросилось Славе в глаза, был прикнопленный к стене большущий цветной лист календаря с обнаженной японкой, мягко говоря, в не совсем приличной позе. В простенке между окон с горшочками цветущей герани – такого же размера рекламный плакат АвтоВАЗа, изображающий утомленную бездельем блондинку, вальяжно прислонившуюся к роскошной «Ладе». Все остальное в комнате было привычным. Кирпичная печь-плита, обеденный стол, старый буфет с посудой, небольшой диванчик с лежавшей на нем книгой «Анжелика и король» в яркой целофанированной обложке.

Голубев без приглашения уселся на стул:

– Как живется, Настенька?

– Плохо, – Веснина дернула ногой с забинтованным пальцем. – Вчера по-дурацки вот раскровянила.

– Не печалься, детка, до свадьбы заживет.

– Я особо и не печалюсь, – с натянутой усмешкой ответила Настя. – Лежу на диванчике да «Анжелику» почитываю.

– Во где житуха была, да?! – с наигранной завистью воскликнул Слава, хотя сам не читал про Анжелику ни единой строчки.

– А чо бы им не жить… Бездельничали, наряды меняли да сексом занимались. Не то, что мы, придурки, кувыркаемся.

– Насчет секса, Настенька, у нас теперь тоже есть не дураки. И картинок на эту тему хватает, – Голубев глянул на календарь. – Вон как японочка соблазнительно подставляется…

Веснина осторожно присела на диван:

– Вы насчет этого пришли со мной договариваться?

– Нет, лапушка, не на этот счет я пришел, – Слава посерьезнел. – В обеденный перерыв в «Марианне» сейф зачистили и Майю Шелковникову на тот свет отправили.

– С ума сошли?! – ужаснулась Веснина и уставилась на Голубева широко раскрытыми испуганными глазами под тонкими дужками выщипанных бровей.

– Лично у меня с головой все в порядке, а у налетчиков, видимо, не все дома.

– Ну, а зачем мне это сказали? Я в магазине не обедала, ничего не видела. Чо я вам, свидетельница, что ли?..

– Может, раньше что-то подозрительное видели…

– Абсолютно ничего. И вообще… торговля и сейф – не мое дело. Я только товары из подсобки к прилавку подношу да в магазине прибираю.

– Ключ от сейфа между делом не прибрали? – быстро спросил Слава.

Испуг на лице Весниной сменился возмущением:

– Вы что, идиоткой меня считаете?!

Голубев улыбнулся:

– Нет, Настенька, не считаю, но я могу и ошибаться.

Веснина не уловила иронии:

– Ничо себе ошибочка! Так, чего доброго, заодно с грабителями вы и меня под уголовную статью подведете…

Почти полчаса пришлось Славе крутиться вокруг да около, пока Настя пришла в себя и нехотя разговорилась. Собственно, конкретного в этом разговоре почти ничего не было. Веснина, по ее словам, любопытством не страдает и в чужие дела никогда нос не сует. Подозрительные типы, по мнению Насти, ни разу в «Марианну» не заглядывали, а если когда и приезжали «деловые мужики», так Жанна сразу уводила их к себе на второй этаж в квартиру, и о чем они там «калякали» даже продавщицы не знали, не говоря уже о подсобнице. Внешности «деловых мужиков» Настя не запомнила.

– Настенька, лапушка, ну хоть одного вспомните, – умоляющим тоном попросил Голубев.

Веснина поджала пухлые губки:

– Ну, честное-благородное, не помню. Так себе, замухрышки, а не мужики. Я таких не люблю, поэтому даже не разглядывала их.

– А каких ты любишь?

– Высоких, здоровых, чтоб на руках меня могли носить.

– Как Паша Таловский?

Веснина вроде бы насторожилась, но тут же скривила губы в усмешке:

– Пашу мне и даром не надо.

– Почему?

– У него одна забота: кого бы подмять под себя. Бычара колхозный, а не мужик.

– Зато силы – на сто пудов.

– Это правда. Если б рэкетиры при Паше сунулись в магазин, Таловский вышвырнул бы их, как слепых котят.

– Было такое, когда вышвыривал?

– Не было. «Крутые» от одного Пашиного взгляда выметаются из магазина.

– Серьезно?

– Куда уж серьезней. На прошлой неделе какой-то широкоплечий красавчик с усиками попросил меня Жанну пригласить. Она из подсобки втихаря глянула на него и шепотком Паше: «Угони». Паша танком вырулил в торговый зал – красавчика и след простыл.

– На машине подкатывал? – мигом ухватился Слава.

– Само собой не пешим прихилял.

– Какая машина?

– Красная.

– А модель?..

– Как мой сосед обычно говорит, «дразнилка из-за бугра», то есть заграничная, конечно, но какая, сказать не могу. Я в машинах не разбираюсь.

– Сосед – это Пимен Карпович Купчик?

– Кто ж еще.

– Номер той «дразнилки» не помнишь?

– У меня привычки нет цифры запоминать.

– А что за «красавчик» был, не поинтересовалась у Жанны?

– Ритка с Майкой интересовались. Жанна вместо ответа шутливо пропела: «Ой, было, девки, было, я славно с ним чудила, поверила ему», – потом погрозила пальцем: «Но все же вы, девчонки, не верьте никому».

– Больше тот «чудила» не появлялся в «Марианне»?

– Не видела, не знаю. – Веснина, опустив глаза, уставилась на забинтованный палец. – Неужели правда, что Майки Шелковниковой нет в живых?..

– Правда, Настенька, к сожалению, правда.

– Не пойму, как же она сплоховала?.. Жанна постоянно наказывала: «Если, не дай Бог, нагрянут рэкетиры, когда Паши нет, не сопротивляйтесь, девки. Отдавайте выручку без слов. Деньги мы заработаем, а жизнь дается только раз»… – Настя, нахохлившись, помолчала. – Кошмар! Не ушиби я вчера ногу, сегодня наверняка бы вместе с Шелковниковой трупом была. Судьба, что ли, меня уберегла?..

– Конечно, судьба, – согласился Голубев. – Кому суждено быть повешенным, тот не утонет.

– Не ворожите… – кукольное круглое личико Весниной побледнело. – Разве я виновата, что не погибла?

– Пословица такая, – успокоил Слава и сразу спросил: – А сотрудники милиции часто в «Марианне» бывают?

– Из ментов один участковый Толик Кухнин у нас постоянно пасется. То жвачку для своих грызунов выпросит, то шоколадку или пригоршню конфет.

– С кем он больше всего контачит?

– Со всеми одинаково. Даже со мной заигрывает, а я там пятое колесо в телеге.

– Не обижает?

– Как сказать… Для понта иногда построжится, мол, покупатели жалуются, что обсчитываете. Девчонки прикинутся овечками, глазки ему построят, Кухнин и расплывется от уха до уха. Жанна над ним подтрунивает: «Толик, зачем ты нищету плодишь? Ради чего столько гавриков наковал?» А он, жеребец, ржет: «Жанночка, мне очень нравится кузнечная работа. Это мое хобби. Хочешь, я и тебе сынулю задарма откую?» Жанна в ответ: «Для меня кузнецы – не тот уровень. Предпочитаю иметь дело с интеллигентами».

– Много у нее этих, «интеллигентов»?

– Не знаю. Может, в Новосибирске и есть, а тут Жанна строго себя ведет. И нам постоянно наказывает, чтобы не увлекались. Мол, пойдут о вас разговорчики, а это может отразиться на престиже «Марианны». Для нее престиж магазина – превыше всего.

– Значит, монахинями живете?

Веснина кокетливо повела глазами:

– Вам прямо все до ниточки надо рассказать и показать? Нормально живем, как вся нынешняя молодежь живет.

– Почему замуж не выходите?

– За кого сейчас выходить? Кругом одни алкаши.

– Ну, Настенька, ты не права. Есть у нас и «крутые» мальчики, умеющие пить в меру.

– Тунеядцы. Работать не хотят, а «бабки» обожают. С таким свяжись – передачки в зону таскать надоест. На фиг такое счастье.

– А тебе какое надо?

– Такое, какое имею. Живу свободной птицей, никому ничего не должна и мне никто ничо не должен.

– Выходит, ты счастливая?

– Вполне.

– Разбогатеть, как Жанна Мерцалова, не хочешь?

Веснина крутнула головой:

– Нека, не хочу.

– Почему?

– Вы бы посмотрели, как Жанна каждый божий день урабатывается. Самые дубовые Иванушки-дурачки так не ломают горб. «Лимонов», конечно, у Жанны хоть отбавляй, да какой от них толк. У нее же личная жизнь – не жизнь, а чумная тусовка до соленого пота.

– Без труда, Настенька, не вытащишь и рыбку из пруда. Миллионы заработать – тем более.

– Ну и пусть зарабатывают те, кому это нравится. На фиг мне много денег, от них одна боль.

– Надо ломать голову, куда истратить?..

– При теперешних ценах можно за час расфуговать сколько угодно.

– Тогда, в чем же боль?

– В шляпе, а шляпа на папе – и так далее… – с усмешкой ответила Настя.

Чем дольше Голубев разговаривал с Весниной, тем больше убеждался, что она из той категории молодых людей, которые предпочитают деньги получать, но не зарабатывать. Умом Настя явно не блистала и старательно пыталась скрыть это под маской почти детского равнодушия. Порою, словно бездарная актриса, Веснина даже переигрывала, и тогда ее напускной инфантилизм походил на откровенную глупость. Кукольное личико Насти почти не отражало эмоций. Всего несколько раз оно становилось испуганным, когда разговор касался смерти Майи Шелковниковой. Но и при этом, как показалось Голубеву, пугало Настю не то, что погибла Майя, а что она сама лишь по чистой случайности избежала страшной участи.

О своих сожительницах по дому Веснина рассказывать не захотела. На просьбу Голубева охарактеризовать их в моральном плане ответила лаконично: «Нормальные девки, без закидонов. Живем одной семьей. Чем занимались в Новосибирске и с кем дружили? Фиг их знает. Я не любопытная».

Завершая разговор, Слава на всякий случай заглянул в «девичью спальню». В небольшой чистой комнате стояли три кровати с аккуратно прибранными постелями. Возле них на полу – маленькие пушистые коврики. На двух, составленных рядом тумбочках, красовались японский телевизор и видеомагнитофон. На стенах – календари-плакаты с обнаженными до пояса культуристами. Одну из стен полностью загораживал импортный платяной шкаф. На его ручке висела гитара.

На этом Голубев и попрощался с Настей. Едва он вышел на крыльцо, за дверью тотчас звякнул крючок.