Текст книги "Фартовые бабочки"

Автор книги: Михаил Черненок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

– Да, могли, – после некоторого раздумья согласилась Жанна. – В начале года, когда покупала «Форд», почти двадцать «лимонов» в сейфе лежало. И никто их не тронул, хотя и девчонки, и Паша Таловский об этом знали.

– Раз на раз не приходится. Любопытно, почему столь крупную сумму у вас запросили наличными? Не проще ли было оплатить стоимость машины перечислением?

– Вначале у нас была такая договоренность, но позавчерашним вечером, когда забыла замкнуть сейф, представитель автофирмы вдруг потребовал наличку.

– Чем он это объяснил?

– Сказал, что фирме надо оплатить какую-то неустойку и обязательно наличными.

– Вы не стали возражать?

– Для меня это особого значения не имело. Он посоветовал получить деньги в банке заранее. Ответила, мол, нет проблем.

– Фамилию и адрес этого представителя можете сказать?

Мерцалова замялась. На ее красивом лице промелькнула тень то ли нерешительности, то ли испуга. Бирюков хотел было приободрить Жанну, но она опередила с ответом:

– Знаете, Антон Игнатьевич, я попробую с этим человеком прежде побеседовать сама. Если замечу что-то подозрительное, немедленно приеду к вам.

– Опасаюсь, что ваша беседа может осложнить расследование, – сказал Бирюков.

– Нет, буквально завтра-послезавтра у меня будет полная ясность. Знаете, в торговле свои, неписанные, законы.

– Как у уголовников, заявить в правоохранительные органы – это «косяк», позор перед подельниками?

Мерцалова обаятельно улыбнулась:

– Я сказала бы по-другому, словами Пифагора: «Жить надо так, чтобы друзья не стали твоими врагами, а враги – друзьями».

«У Жанночки изворотливый ум, но почему она с ключом напутала?» – подумал Бирюков.

Дальнейший разговор ничего существенного не дал. По словам Мерцаловой, о красной «Вольво» и ее владельце она не знала. Погибший в автокатастрофе Артур Валентинович Заливалов ей известен не был. Не могла Жанна вспомнить и парня, с которым «славно чудила», с усмешкой назвав это чушью собачьей. Вчерашнюю поездку Таловского в Новосибирск она определила как обязательную. Если бы Паша своевременно не встретил в Толмачево самолет с сухофруктами, пришлось бы платить солидную сумму штрафа. Вернулся Таловский вчера с грузом в первом часу ночи, и рассказанное Мерцаловой о случившемся в магазине явилось для него полнейшей неожиданностью. Что касается вчерашней поездки Риты Календиной, то никакого криминала в этом Жанна не видела. И Шелковникова, и Календина постоянно навещали своих родителей, когда в магазине не было напряженной работы. Вчера был именно такой день. Ходовой ассортимент товаров разошелся, и Майя без нагрузки могла отработать за двоих. Даже Насте Весниной нечего было делать, поэтому Жанна и разрешила ей отлежаться дома.

Ушла Мерцалова от Бирюкова без малейшей тени угнетенности, как обычно уходят от прокурора знающие себе цену, ни в чем не виновные люди, волею судьбы-злодейки оказавшиеся в сложной житейской ситуации. После нее в кабинете остался тонкий аромат дорогих французских духов.

В отличие от Жанны Паша Таловский чувствовал себя явно неуверенно. Круглое мясистое лицо его было пунцово-красным, припухшие с отечными мешками глаза юлили, а могучая фигура с выпуклым животом, втугую обтянутым адидасовской трикотажной рубахой с расстегнутым наполовину замком-молнией, казалась не такой внушительной, как прежде.

Бирюков давно был знаком с местной спортивной знаменитостью. Паша даже присылал ему отпечатанную в типографии открытку с приглашением на «презентацию» безуспешного «Успеха», куда Антон, конечно же, не пошел, хотя многие руководители районных организаций не отказались повеселиться в ресторане на даровщину. При встречах Таловский и Бирюков постоянно здоровались, иногда обменивались шутками. Так, на вопрос Бирюкова: «Как живется, Паша?» тот обычно расплывался в улыбке: «Как тебе, Игнатьевич, сказать? Хреново нельзя – социализм». После сокрушительного краха соцсистемы стал отвечать по-другому: «Как в Польше, у кого денег больше, тот и пан». Обращение на «вы» Таловскому было неведомо. Паша со всеми был на «ты». В этот же раз, войдя после Мерцаловой в кабинет прокурора, Таловский изменил своей привычке и на вопросы Бирюкова отвечал с оттенком учтивого раболепия. Однако его ответы поначалу носили условный характер, так как Паша занял беспроигрышную позицию: «Моя хата с краю – ничего не знаю».

– За что же тебе Мерцалова деньги платит, если ты такой незнающий? – в упор спросил Бирюков.

Таловский потупился:

– За то, что грузчиком вкалываю, как слон.

– На твоей совести еще и охрана.

– Не досмотрел, конечно, тут моя вина. Жанна за это мне уже всыпала горячих. Я, Антон Игнатьевич, вам обещаю, что под землей отыщу этих гадов и за шиворот приведу их в прокуратуру. Я с ними разберусь, как повар с картошкой.

– А ты знаешь, чем такие «разборки» заканчиваются?

– Знаю. До кровопускания дело не дойдет. Мы полюбовно договоримся. Вам останется только запротоколировать чистосердечное признание «мокрушников» и определить им меру наказания.

– Давай, Паша, обойдемся без самодеятельности.

– Антон Игнатьевич, клянусь, не перепутаю ваши карты. Спокойно ведите прокурорское расследование, а я поведу свое. Не в обиду вам будет сказано, мне мафиозные законы известны лучше, чем прокуратуре.

– Откуда у тебя такие знания?

– Ну, как откуда… – Таловский смутился. – В Афгане многое повидал. Да и в Новосибирске кое-чего понюхал. С корешами-афганцами общался, а они теперь чуть не каждый в коммерческих структурах охранниками вкалывают. Всю мафию наперечет знают.

Бирюков попытался вызвать Пашу на откровенность, чтобы нащупать хотя бы тоненькую ниточку к «мафии», однако Паша опять прикинулся незнайкой. Когда же Антон спросил его, какую машину собралась покупать Мерцалова, Таловский удивленно округлил глаза:

– У Жанны «Форд» отличный. Зачем ей еще одна тачка?

Бирюков недоверчиво усмехнулся:

– Не прикидывайся, Паша. Ты ведь хочешь у Мерцаловой «Форд» купить.

– Это шутка, Антон Игнатьевич, – растерянно проговорил Таловский. – У меня сейчас и денег таких нет.

– Деньги – дело наживное, а в каждой шутке доля правды есть. Или не так?..

– Ну это… как бы вам, – замялся Паша. – Был с Жанной разговор насчет «Ситроен-Ксантии». Я сказал, мол, от парней слышал, что шикарная машина, за нее не стоит жалеть и двадцати «лимонов». Ну и еще, мол, если надумаешь продавать «Форда», кроме меня, никому не предлагай. Жанна засмеялась: «Ты сначала хату себе построй». Она, конечно, права. Живу-то я в развалюхе. Пока цены на стройматериалы не взлетели до неба, надо успеть надежный теремок построить, а потом уж о «Форде» думать.

– Сколько тебе Мерцалова сейчас платит?

– Немного. Полтора – два «лимона» в месяц.

– И этого мало?

– Да нет, пока хватает. Имею в виду, что новосибирские, подобные мне, парни, в пять раз больше огребают.

– Остальные в «Марианне» как зарабатывают?

– Продавцы – тысяч по восемьсот. Иногда больше, в зависимости от выручки. Насте Весниной обычно перепадает «поллимона». Она эти «бабки» на жвачке и шоколадках прожирает.

– Ходил к ней сегодня ночью?

– Зачем?.. – будто удивился Паша.

– Чтобы не страшно одной было.

– Ах, вы вон о чем… – Таловский усмехнулся. – Измазала, дура, губной помадой окошко. Я только утром эту надпись увидел. Приехал-то ночью. К тому же долго с Жанной проговорили. Густая каша заварилась. Сегодня башка трещит, как с похмелья.

– И к какому выводу пришли?

– К нулевому. Я высказал предположение, что заложил нас автопродавец, но Жанна за него ручается головой.

Бирюков улыбнулся:

– Выходит, Паша, ты все-таки знал о покупке «Ксантии».

Лицо Таловского еще больше побагровело:

– Ну это… Антон Игнатьевич, Жанна мне рассказала о своем твердом намерении купить «Ксантию» только теперь, после случившегося. Если б она раньше от меня не таилась, я предусмотрел бы меры предосторожности. Тут большого ума не надо, чтобы сообразить, когда крупные «баксы» наличкой поворачиваются, держи ухо востро. По мелочовке только щипачи работают, а настоящие «крутые» меньше десятка «лимонов» брезгуют.

– Значит, в «Марианне» не мелочники «поработали»?

– Чудаку понятно.

– А кого ты на прошлой неделе из магазина выставил? Он хотел видеть Жанну, но ты лишил его такой возможности.

Таловский то ли изобразил задумчивость, то ли на самом деле задумался:

– Не знаю… Разве было такое?

– Говорят, было.

– Наверно, какого-нибудь навязчивого поклонника шуранул. До Жанны охотников много. Баба видная, богатая. На нее секс-гангстеры, как мухи на гов… то есть это, как на мед летят. Осточертели они Жанне. Поэтому у нее один ответ: «Паша, гони!»

– А из новосибирских «крутых» не знаешь такого, кто на нашего участкового Кухнина похож?

– На Кухнина?.. – Таловский наморщил лоб. – Был там один чурка, здорово смахивающий на Толяна, Мансур. Со своей кодлой возле железнодорожного вокзала оброк собирал. Совался вроде бы на Центральный рынок, но там менты быстро его бортанули. Где теперь шарашит, не знаю.

– На какой машине тот Мансур ездил?

– На черной «Ниссане».

– А красная «Вольво» не его?

– Не знаю, может, теперь и «Вольвой» обзавелся. «Крутые» меняют машины, как модницы перчатки.

– Артур Заливалов не из компании Мансура был?

– Все они там повязаны вкруговую, – уклончиво ответил Таловский. – Это какой Заливалов?

– Который в автокатастрофе прошлый год погиб.

– Слышал я басни про ту катастрофу. Там еще надо разбираться, кто погиб: Артур или Мансур.

– Подробнее можешь рассказать?

– Подробностей, Антон Игнатьевич, честное слово, не знаю. То, что «Икарус» превратил «Жигули» Заливалова в лепешку, это как дважды два. Но кто в тех «Жигулях» превратился в рваный мешок с раздавленными костями, по-моему, сам Бог не знает. Был слушок, будто заезжий чудик в Ордынке угнал с берега Обского моря машину Заливалова, а тот на мансуровской «Ниссане» на хвост угонщику сел и умышленно загнал его под встречный «Икарус». Месть такая, жуткая, понимаете?..

– Не пожалел даже своих «Жигулей»?

– Для Артура купить новые «Жигули», как для меня – пачку «Мальборо».

– Такой богатый?

– Фартовый сутенер.

– На продажных женщинах делает бизнес?

– На всем деньгу кует.

– Так, он погиб или нет?

– Честное слово, не знаю. Но через пару дней могу узнать полную биографию Заливалова. И о Мансуре последние сведения разведаю. Мне сегодня утром старик Купчик рассказал, что с налетчиками был мент, похожий на Кухнина. Я сразу на Мансура подумал.

– А сам Кухнин у тебя не вызывает подозрений?

– Что вы, Антон Игнатьевич! Толян – рубаха парень. Выпить любит, девок пощекотать, но с «крутыми» он не свяжется.

– Мансур в милиции не служил?

– Кажется, нет, но маскарады любит. Может и под милицию сработать. «Крутым» Шелковникова дверь не открыла бы. Это ее ментовская форма попутала.

– Паша, а как, по твоему мнению, налетчики сейф открыли? – спросил Бирюков.

– У него ж замок примитивный! Я много раз Жанне говорил: «Купи японский ящик». Там такая кибернетика, что пока сообразишь, как его отомкнуть, мозги набекрень свихнутся. А наш колупнуть – пара пустяков.

– Но открыли они очень быстро.

– Не знаю, может, заранее ключ подобрали.

– Для этого надо было пообщаться с кем-то из ваших продавцов.

– Наши девки на такую спарку не пойдут. Да и знали они, что «бабок» в сейфе нет. На кой хрен им авантюра с бумагами?.. Жанна грешит на конкурентов, мол, разорить надумали. В Новосибирске такие случаи бывали. Это страшно для тех, кто химичит с налогами. Жанне такой беды нечего бояться. С налоговой инспекцией она живет по-корешовски, да и страховку платит будь здоров какую!

– Не обратил внимание, когда Жанна выдала тебе деньги на поездку в Новосибирск, она сейф замкнула?

Таловский крутанул головой:

– Мне сейф был до лампочки. Положил в карман двести кусков и с Толяном Кухниным ушел.

– При Кухнине это было?

– При нем. Толян еще усмехнулся, мол, не опасаешься такими пачками деньги носить? Я засмеялся: «Толя, у меня чуть не каждый день по «лимону» в карманах бывает. Прежде, чем их стебанут, любому «крутому», как гусенку, голову отверну».

– А как, на твой взгляд, Настя Веснина?

– Пробка. У Насти вся забота: и толстый-толстый… слой шоколада. На этот сладкий кусок она зарабатывает.

– Говорят, ты с ней подруживал…

– Мы и теперь дружно живем.

– Что же она на окне тебе написала: «Приходи, я все прощу»?

– Это, Антон Игнатьевич, мы с ней крепко поцапались, когда Настя чуть не расхлестала грузовик об телеграфный столб. Сдуру хотел обучить ее шоферскому делу, а она в ученье пень-пнем. Что касается матерков, тут Настя – спец высшего класса. Вот и спустили мы лаек друг на друга.

– О внуке Купчика, который на прошлой неделе с видеокамерой у Пимена Карповича гостил, что можешь сказать?

– Игорь такой же свистунок, как его дедуля. Наговорить может три короба, а толку – фунт дыма. Предлагал Жанне за сто кусков рекламный фильм о «Марианне» сделать. Жанна послала его подальше. У нас и без рекламы покупателей хоть отбавляй.

– Но фильм он все-таки сделал… – с намеком сказал Бирюков.

– Смотрел я ту киношку, – Таловский засмеялся. – Там главные артисты Пимен Купчик да Рита Календина. Крепко Игорек за Ритой ухлестнул, но вытянул пустышку. По этой части наши девки – кремень. Жанна их в узде держит. Приспичит, мол, охотка, катись в Новосибирск, а здесь чтобы никаких шашней не заводили. Сама тоже баба стойкая, вся в деле.

– В конце того фильма мелькнула красная «Вольво». Не обратил на нее внимания?

– Нет, совсем незнакомая мне машина.

Глава 10

Допрос Риты Календиной, проведенный следователем Лимакиным, информации почти не добавил. Судя по пасмурному миловидному лицу с навернувшимися на карих глазах слезами, Рита сильно переживала случившееся. Плотно сжав обтянутые джинсами колени, она безостановочно комкала в руках носовой платок и чуть не на каждый вопрос следователя отвечала со вздохом. Каких-либо предположений по ограблению магазина у нее не было. По ее словам, весь предыдущий день она провела в Новосибирске с больной мамой. Перестирала ворох накопившегося белья, прибрала в квартире и лишь в конце дня на полчаса отлучилась в булочную за хлебом. Другие продукты привезла с собой и основательно загрузила холодильник. Приехала из Новосибирска сегодня утром и узнала о случившемся от Насти Весниной. Придя в магазин, первым делом отдала Жанне ключ от сейфа и рассказала, как все получилось позавчерашним вечером. Ни малейшего сомнения в том, что преступники воспользовались или другим ключом, или отмычкой, у Риты не было. Когда Рита закрывала сейф, ни Майя, ни Настя не видели. О том, что в сейфе хранятся документы, а не деньги, Шелковникова и Календина знали. Настя же Веснина к сейфу никогда не проявляла интереса. К работе подсобницы она относится добросовестно и без разрешения не берет даже жевательную резинку, которую обожает не меньше, чем шоколадки.

О красном «Вольво» Рита вспомнила лишь после того, как Лимакин показал ей фотографию, сделанную с видеозаписи. Оказывается, неизвестный парень предложил Рите прокатиться с ним и на природе попить баночного пива. Рита, конечно же отказалась. На том и кончился короткий разговор. Артура Валентиновича Заливалова она не знала и об автомобильной катастрофе на Ордынском шоссе ничего не слышала. Парню, предлагавшему прокатиться, было лет около тридцати. Широкоплечий, симпатичный, можно даже сказать, красивый. В сером импортном костюме. Русые волосы волнистые, стрижка «Молодежная». Усики черные.

– На того красавчика не похож, которого на прошлой неделе Паша Таловский выставил из магазина? – спросил Лимакин.

– Это какого? – будто не поняла Рита.

– С которым Жанна «чудила». Помните ее ответ: «Ой, было, девки, было, я славно с ним чудила»?..

Календина вдохнула:

– Это ведь Жанна в шутку сказала.

– Но парень тот не шутя в магазин заходил. Что ему надо было?

– Не знаю. Попросил пригласить хозяйку, но вместо Жанны из подсобки вышел Паша. О чем они говорили, не слышала. Но парень очень быстро смотал удочки.

– Как он внешне выглядел?

– Вы знаете… – опустив глаза, Рита помяла в руках платочек. – Чем-то эти парни похожи, хотя уверенно сказать, что это один и тот же человек, не могу. Просто я не приглядывалась. Мало ли бывает мимолетных флиртов.

– При опознании сможете его узнать?

– Вряд ли… Вообще-то на зрительную память я не жалуюсь. Может быть, и узнаю.

Задав еще несколько вопросов и получив на них неопределенные ответы, следователь попросил Календину рассказать, как отмечали в магазине день ее рождения. Рита спокойно пересказала почти то же самое, что участковый Кухнин рассказал Славе Голубеву. Когда она дошла, что называется, «до шапочного разбора», Лимакин стал уточнять подробности.

– Какую сумму и какими купюрами Жанна выдала Таловскому? – спросил он.

Календина чуть подумала:

– Две пачки в банковских упаковках тысячными. Значит, двести тысяч.

– Таловский их пересчитывал?

– Нет, Паша сразу положил деньги в карман, и они с Кухниным пошли из магазина. В это время зазвонил телефон. Такие частые звонки, как обычно междугородная связь по автомату вызывает. Жанна ответила, сказала, чтобы ей перезвонили на квартирный телефон и, положив трубку, сразу пошла к себе, наверх.

– Прямо из подсобки пошла?

– Да, если магазин открыт, она всегда через подсобку ходит. Основным ходом, со двора, пользуется, когда нас в магазине нет. Иными словами, когда магазин закрыт.

– Как Жанна разговаривала со звонившим, на «вы» или на «ты»?

– Сказала: «Перезвони».

– Вам что-то говорила?

– Ничего особенного. «Девчонки, наводите порядок и закрывайте магазин». Вот, буквально так. Майя с Настей стали убирать посуду, а я замкнула кассовый аппарат, смотрю – в сейфе ключ торчит. Повернула его на два оборота, как всегда, и положила в свою сумочку. Хотела дома Майе отдать, чтобы она потом передала Жанне. Но когда домой пришли, сразу стала собираться в дорогу, к маме, и как-то само собой из головы все вылетело. Может потому, что после застолья мы были немножко навеселе…

– А дневную выручку куда дели?

– Выручку пятьсот с половиной тысяч я сдала инкассатору еще до того, как за стол сели.

– О том, что Мерцалова надумала купить новую машину, лично вы знали?

– Никто из наших девочек об этом не знал. Паша Таловский недавно хвастался, дескать, Жанна скоро новую тачку себе купит, а я у нее «Форда» заберу. Вот тогда, мол, девки, покатаемся. Мы посмеялись над ним. У Паши замыслы всегда опережают возможности.

– По-моему, Мерцалова ему хорошо платит, – сказал Лимакин.

– Это правда, – Календина вздохнула. – Но тратит Паша деньги еще лучше. В командировках обедает только в ресторанах. Раскатывает на такси. Если останавливается в гостинице, то непременно в номер-люксе. Курит только «Мальборо» или «Кэмэл». Тысячерублевых банок пива может за один присест опустошить десятка полтора. Да и с девочками любит поразвлечься. Однажды приезжает из Новосибирска опухший, глаза красные, помятый, как из-под автобуса, и по секрету хвастает нам с Майей: «Во, девки, вчера отколол номер! За одни сутки «лимон» устосал. Такая ярая брюнетка попалась, аж вспомнить жутко».

– Да, при таком размахе на «Форд» трудно скопить «лимоны», – сказал следователь и с намеком спросил: – На стороне Таловский не подрабатывает?

– Имеете в виду рэкет? – уточнила Рита.

– Рэкет и грабеж – близнецы-братья, – уклончиво ответил Лимакин.

– Если говорить о нападении на наш магазин, то Паша здесь с боку припека. Может, по своей природной безалаберности навел рэкетиров, но сознательно он на такое никогда не пойдет. Таловский будто под гипнозом обожает Мерцалову и предан ей пуще верной собаки.

О связях Таловского в Новосибирске Рита ничего не знала, хотя, как показалось Лимакину, она просто не захотела на эту тему говорить.

Самые значимые сведения с помощью Тимохиной в этот день раздобыл Слава Голубев. Допрос Весниной он начал, как и прошлый раз, в полушутливой манере. Глядя на взлохмаченные кудряшки безмятежно жующей резинку Насти, Слава в улыбочкой сказал:

– У тебя оригинальная прическа. Как называется?

– «Я упала с сеновала», – с претензией на остроту ответила Настя.

Слава сделал разочарованное лицо:

– А я считал, что-то новенькое. Говорят, теперь в моде «Взрыв на макаронной фабрике». Не видала такую?

– Увижу – сделаю.

– Обязательно сделай. По-моему, тебе подойдет. Ну, дождалась вчера Пашку-керю?

Веснина вместо ответа выдула из жвачки розовый пузырь. Голубев осуждающе покачал головой:

– Настенька, мы ведь не в детском садике. Сотрудник уголовного розыска беседует с тобой, как с очень важной свидетельницей, а ты воздушные шарики надуваешь. Разве можно так себя вести?

Настя обидчиво отвернулась:

– А чего вы мне Пашку клеите…

– Не серчай, ласточка. Я читал твою записку на Пашином окне. Отчего тебе было страшно в прошлую ночь?

– Ни фига себе вопросик!.. Ритка уехала, Майю убили, я осталась в доме одна. Думаете, ночью не страшно?

– Ты разве видела Майю убитой?

Настя перестала жевать:

– Нет, не видела.

– Чего ж тогда говоришь? Может, ее не до конца убили.

– А как?

– Наполовину. Возьмет да выживет. И все нам расскажет, как ее хотели убить.

Настя, задумавшись, скривила пухлые губки:

– Ну уж фигушки. В морге не выживают.

– Откуда тебе известно, что Майя в морге?

– Жанна сегодня утром Пашке говорила, а я слышала.

– Ты уже вышла на работу?

– Хотела выйти, но Жанна сказала, пока не разберется, что произошло, магазин не откроет.

– А что Паша Жанне говорил?

– Сказал, разыщет рэкетиров и те, орелики, вернут все, что из сейфа утащили.

– Что именно они утащили?

На круглом Настином лице появилось нечто вроде удивления:

– Что, что… Деньги, наверное.

– И много денег там было?

– Я, по-вашему, их считала, да?..

– Рита, вернувшись из Новосибирска, что-нибудь тебе рассказывала?

– Чо интересного она может рассказать?.. Это я ей рассказала, какой разбой у нас тут случился. Ритка от испуга чуть не трахнулась…

– С кем? – мигом ввинтил Слава.

– Не «с кем», а в обморок. Думаете, только в постели трахаются? Ритка, оказывается, трусливее меня.

– Ты разве трусливая?

Настя усмехнулась:

– Словами могу любого отбрить, а мертвых боюсь.

В кабинет неожиданно вошла криминалист Тимохина. Извинившись, она положила перед Голубевым дактилоскопическую карту с отпечатками пальцев Весниной. Тихо сказала:

– Это с дверной ручки подсобного помещения.

Голубев удивленно глянул на насторожившуюся Веснину, затем порассматривал так и этак отпечатки и, словно не веря своим глазам, спросил Тимохину:

– Лена, это не ошибка?

– Нет, Слава, – Тимохина указала на дактилокарту. – Обрати внимание, папиллярные линии располагаются по дуговому узору. Такой узор встречается очень редко. Идентичность отпечатков на дверной ручке с образцами пальцев полная.

Голубев встретился с настороженным взглядом Весниной:

– Ох, Настенька, и загадала же ты нам загадку!

– Чо такое? – растерянно спросила Веснина.

– Оказывается, ты, ласточка, пряталась в подсобке, когда после налетчиков мы с понятыми вошли в магазин.

– Ну уж и придумали глупость! – возмутилась Настя.

– Не лезь в пузырь, – спокойно сказал Слава. – Против заключения дактилоскопической экспертизы не попрешь. Зачем ты тайком ушмыгнула из магазина?

Веснина ошарашенно заморгала:

– Не разыгрывайте…

– Мы не на одесской юморине, чтобы веселить публику. Если хочешь облегчить свою судьбу, рассказывай все откровенно. Почему ты оказалась в подсобном помещении, когда налетчики душили Шелковникову?

– Может, это раньше я входную дверь подсобки открывала, – неуверенно проговорила Настя.

– Если раньше, то почему после тебя на дверной ручке других отпечатков нет?.. – Голубев указал на Тимохину. – Мы вот с экспертом отлично слышали, что при нашем появлении в магазине дверь подсобного помещения открылась и тут же захлопнулась на замок. Сразу сняли с дверной ручки отпечатки пальцев, они оказались твоими. Значит, после тебя никто эту дверь не открывал и не закрывал. Улавливаешь логику?..

Веснина долго смотрела на Голубева немигающим взглядом, потом вдруг закрыла лицо ладонями и разрыдалась, будто уличенный во лжи ребенок. Слава налил из графина стакан воды, подавая его Весниной, успокаивающе сказал:

– Не надо плакать, Настенька. Ну, чего разревелась, как маленькая? Ведь не ты же задушила Майю…

– Ко-ко-конечно, не я, – отстраняя рукой стакан, еле выдавила сквозь слезы Настя.

– Вот видишь! Рассказывай, ласточка, все начистоту. В ограблении магазина тебя никто не обвиняет. Нам от тебя нужна только правда. Если боишься грабителей, поверь, что защитим от них. Мы теперь не с голыми руками ходим… – Слава из внутреннего кармана пиджака достал макаровский пистолет, с которым в последнее время почти не расставался. – Погляди, какая у меня пушка. Пусть только рэкетиры рыпнутся! Я сразу им – пиф-паф! Руки вверх!..

Мало-помалу Веснина стала успокаиваться. Прежде всего она вытолкнула языком изо рта на ладонь жвачку и, приподнявшись со стула, бросила ее в мусорную корзину возле стола. Всхлипывая, достала из карманчика кофты крохотный платочек и сосредоточенно принялась вытирать бегущие по щекам слезы. Из сбивчивого, перемежающегося всхлипами рассказа Голубев понял, что пришла Настя в магазин за шоколадками. Хватилась перед обедом, а в доме – ни одного «Сникерса» или «Марса». Остававшиеся в запасе две шоколадки съела за утренним чаем.

– Настенька, давай все по порядочку, – сказал Слава. – Когда ты пришла в магазин?

– Ну я на часы не глядела, – Веснина промокнула платочком покрасневшие от слез глаза. – Наверно, минут на десять раньше того, как старик Купчик постучался за «Амареттой». Хотела взять шоколадки и сразу уйти, но заговорилась с Майей. А тут гроза навернулась, аж потемнело кругом. Решила перекусить в магазине. Только хотела включить электрочайник – в дверь опять застучали. Из подсобки говорю Майе: «Пошли их всех на фиг, не открывай». А Майя – мне: «Это Толя Кухнин с парнями». И вроде бы пошла к двери. Что и как там произошло, не видела. Только услышала Майин крик: «Ой, не надо, не надо!» У меня сердце в пятки ушло. Думаю, ни фига себе, участковый милиционер каким делом занялся! За коробки с макаронами спряталась. В подсобке.

– И ничегошеньки не видела?

– Честное благородное, ничего.

– А слышала, кроме крика Шелковниковой, что?

– Дверка сейфа лязгнула. Потом, кажется, магазинная дверь хлопнула.

– Сколько времени ты в подсобке просидела?

– Не знаю. Пока гроза громыхала. От Майи – ни звука. Когда гром утихать стал, вылезла из укрытия. На цыпочках подошла к двери, ведущей в торговый зал, и чуть не обмерла – Майя, связанная, за прилавком лежит. Подойти к ней смелости не хватило. Думаю, надо позвонить в милицию, а тут опять слышу, как будто к магазину автомашина подъехала. Куда деваться?.. Снова за коробки спряталась. В магазин вроде бы люди зашли, заговорили. И тут только вспомнила, что через заднюю дверь можно тайком из подсобки выскользнуть…

– Почему же сразу мне об этом не рассказала? – с упреком спросил Голубев.

– Ага, попробуй расскажи… – Настя вновь заплакала. – Я и в магазине была, и ничего не видела. Кто в такое поверил бы?

– Но теперь ведь рассказываешь.

– Теперь деваться некуда. Хотите верьте, хотите нет.

– Настенька, а как у тебя со слухом? – внезапно задал вопрос Слава.

– Нормально, не глухая, – глядя в пол, ответила Веснина.

– А я вот в этом сомневаюсь.

– Почему?

– Потому, что в подсобке отлично слышно, а ты уловила лишь, как дверка сейфа лязгнула. Может, налетчики глухонемыми были?

– Скажете тоже, глухонемыми… Они между собой немного переговаривались.

– От фонаря придумала?

– Что уж я, круглая дура, придумывать… – обиделась Настя. – Тот, что орудовал у сейфа, сказал: «Здесь здоровенный тюк упакован». А из зала другой голос: «По объему двадцать «лимонов» будет?» Тот в ответ: «По объему, пожалуй, больше. Вспороть?» Из зала: «Бери без шума и линяем». Вот, честно, весь их разговор.

– Голоса знакомые?

– Кажется, нет.

– Настенька, ласточка, ну вспомни хорошенько, – умоляюще попросил Голубев. – Может, раньше ты где-то их слышала…

Веснина провела мокрым платочком по щекам:

– Из зала говорил вроде бы таким же голосом, как тот парень, которого Паша Таловский на прошлой неделе выгнал из магазина.

– Это, который просил тебя пригласить Жанну? – уточнил Слава.

– Ну.

– А голос Кухнина не слышала?

– Нет.

– Сколько человек разговаривали в магазине?

– Двое.

– Куда же Кухнин девался?

– Не знаю.

– Но ты уверена, что участковый был с налетчиками?

– Ни в чем я не уверена. Это Майя мне так сказала. Сама я ни участкового, ни других не видела.

– Ошибиться Майя не могла?

– Не знаю. Перед грозой потемнело, будто поздним вечером. Может быть, она через окно не разглядела толком, кто там: Кухнин или не Кухнин.

– Чем же налетчики открыли сейф?

– Наверно, ключом. Они очень быстро, прямо в одну минуту, все дело обстряпали.

Слава посмотрел Весниной в глаза:

– А что ты хотела простить Паше Таловскому?

– Ничего.

– Зачем же на окне написала: «Приходи, я все прощу»?

Настя отвела взгляд:

– Обматерил Пашка меня. Взялся обучать на грузовике ездить. Я по неопытности в сторону зарулила, чуть на столб не наехала. Ну Таловский и раскрыл хайло: «Ты чо, б…, шары вылупила?! Так все столбы пересчитаешь!» Понятно, от хамства я тоже взорвалась…

– Не научилась рулить?

– Нека. Только заводить да глушить мотор умею.

Тяжело вздохнув, Голубев стал записывать показания Весниной. Когда он задавал уточняющие вопросы, Настя сразу настораживалась, начинала сомневаться, но быстро брала себя в руки, и голос ее становился уверенным. Подписывая протокол, она в который уже раз всхлипнула и робко спросила:

– Меня не посадят?

– Настенька, свидетелей сажают только за ложные показания, – ответил Слава.

– Но я же вам, честное благородное, ничего не соврала.

– Значит, ласточка, тебе нечего бояться. Не расстраивайся и живи спокойненько.