Текст книги " Три закона Дамиано (СИ)"

Автор книги: Михаил Ротарь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– «Афины». Avanti! Вы должны пробежать двести сорок два круга.

Я побежал лёгким шагом: раз-два, раз-два!

Первые сорок кругов прошли под кайфом «стрихнина», было даже весело и интересно. Пятидесятый, шестьдесят второй круг. Кайф уже проходил, и я начал уставать

– Дамиано, может, хватит?

– Avanti!

Девяностый, девяносто пятый, сотый круг.

– Avanti, Фиддипид[13] !

Я бежал мимо шведской лестницы, впереди видел только пустынную дорогу. Людей нигде не было, только в некоторых местах виднелись следы проехавших телег и кучки лошадиного навоза.

Сто пятый, сто пятнадцатый, сто сороковой круг.

– Ты должен, Фиддипид, ты можешь, Фиддипид!

Почему-то я не удивился, что Дамиано называл меня чужим именем: так делают зомбирование, и препарат этот он дал не зря. Потом выдаст новые документы, сделает пластику на лице и пошлёт подрывать Акрополь. А это – только предварительная тренировка, чтобы убегать от греческих полицейских. Но те поднимут вертолёты в воздух и просто пристрелят меня сверху.

* * * * *

Я чувствовал себя намного старше своего возраста[14], но я обязан пробежать дистанцию, все 242 круга.

На сто восемьдесят пятом кругу открылось второе дыхание, на сто девяносто пятом туман начал рассеиваться, и я увидел какие-то строения.

Каменные стены, куча лачуг и небольшие группки людей: женщины, старики и дети, ни одного взрослого мужчины. Но не будут же в меня стрелять именно здесь! Ах да, это только тренировка, реальные действия будут потом!

На двести трицатом кругу людей стало появляться всё больше и больше, на двести сороковом кругу я увидел финиш.

И вот он, двести сорок второй круг!

Впереди столпилась масса людей, они смотрят на меня и чего-то ждут.

Наконец я услышал громкий крик:

– Афины!

И из меня вырвалась неизвестно откуда взявшаяся фраза:

– Радуйтесь, люди, мы победили!

Мне захотелось упасть, но я сделал ещё один круг, двести сорок третий, и только тогда упал на спортивные маты.

* * * * *

Туман в глазах рассеялся, и я увидел Дамиано.

Он удовлетворённо заметил:

– Совсем неплохо для непрофессионала: сорок два километра за два с половиной часа, Фиддипид бежал заметно дольше. Но поднимайтесь сейчас же, если не хотите повторить его судьбу. Теперь два круга простым шагом, и один круг – медленным.

Я выполнил все указания, после чего опять свалился и лёг.

Я приготовился умирать, но через пять минут раздался новый приказ мучителя:

– Подъём! В душ!

После душа я, ободрённый и живой, подумал, что пытка здоровьем закончилась. Уставший, но уже с хорошим настроением, вернулся в зал.

Дамиано достал кожаный шлем, похожий на танкистский:

– Теперь немного другого спорта.

В шлеме оказались наушники, я слышал не только голос, а даже дыхание Дамиано. Но всё было на фоне какого-то инфра– или ультразвука, а может быть, и того, и другого.

– Я наношу удар кулаком правой руки. Ваши действия: резко вскинуть левую руку, останавливая удар, правую руку резко подсунуть под мою. Выполняя правило рычага, заломать её и положить противника на землю.

Я выполнил всё в точности, и Дамиано оказался лежащим на полу, но моментально вскочил одним прыжком.

– Отлично! Теперь я наношу удар левой рукой. Ваши действия: резко вскинуть правую руку и отвести удар, а затем нанести свободной рукой удар в бок. Кулаки не разжимать!

Я сделал и это.

– Теперь я хватаю двумя руками Вас за шиворот. Складываете ручки «лодочкой», резко поднимаете их вверх и рывком раздвигаете мои руки в стороны.

Шум в шлеме усиливался, один приём сменялся другим. Он показал захваты, броски через колено, плечо и голову, защиту от ударов ножом, палкой, бутылкой. Освобождение от удушения сзади, подсечки и подножки.

Я опять чуть не падал с ног, а шум в шлеме был уже невыносимым. Так продолжалось три часа.

Наконец, Дамиано смилостивился:

– Что же, на одну поездку хватит. На чёрный пояс претендовать рановато, но сдачи всякой рвани дать сможете. Два круга лёгким бегом, затем опять в душ, и переодеваться!

После тренировки мы зашли в буфет неподалеку. Дамиано взял, как обычно, кофе, а я купил литр томатного сока, более крепкого напитка после таких занятий не хотелось.

Дамиано открыл «волшебный» дипломат:

– Вот ключи от машины, вот техпаспорт, с хозяином всё договорено. Машина будет стоять на том же самом месте, где проводилась операция «Ш».

У меня отвисла челюсть: ключи и документы той «Шкоды», которой я прокалывал колёса!

Дамиано увидел моё изумление и пояснил:

– Да-да, именно та машина! Но теперь хозяин для нас не посторонний. Он ещё не агент, но мы поговорили и намекнули про мост. Он всё понял и согласился. Не думайте, мост мы не подрывали: обыкновенный брак строителей!

* * * * *

Дженни сидела на диване.

Она могла придти вечером и остаться на несколько дней, но могла и собраться после какого-нибудь звонка и исчезнуть на неделю. Где она работает, чем занимается, я не спрашивал, а сама она ничего не рассказывала, при этом не вытягивала из меня денег, как предыдущие подруги. У неё были свои.

Такая неопределённость не совсем меня устраивала, но я когда-то насмотрелся фильмов, где главный герой проводил «внутреннее расследование». Тот копал вдоль и поперёк, и в конце концов выкапывал такую грязную правду, где все его близкие оказывались такими уродами, каких свет не видывал. А иногда таким же уродом оказывался и он сам. Единственным выходом оказывалась петля: «Не будите спящую собаку» [15] ! Поэтому я решил оставить всё, как есть.

Она уже сделалась моей визитной карточкой, своего рода «эскорт-леди», я не стеснялся показать её друзьям и сослуживцам. Выглядела Дженни всегда очень эффектно, и я часто слышал томные вздохи за спиной: «Мне б такую!»

Но никак не мог заставить её одеваться поскромнее. Она не признавала ни длинных юбок, ни строгих платьев, только мини, и только майка! Изредка позволяла себе джинсы, а лифчик принципиально одевала только на пляж.

– Но ты же всех мужиков провоцируешь, – уговаривал я. – Одень что-нибудь построже, на тебя все похотливые кабаны и так жадно пялятся!

– Пусть пялятся! Ты меня защитишь, если что. Когда стану бабушкой, тогда и буду одеваться так, как ты хочешь.

* * * * *

Мы с ней решили навестить Йена.

Он сидел на диване, одинокий и угрюмый, на столе стояла неполная трёхлитровая банка молока. Я знал, что на похмел надо пить соки, ещё лучше кисло-молочные продукты, рассол, маринад или окрошку.

Йен в этих случаях пил только молоко. Любой врач сказал бы, что молоко свернётся в желудке, будет расслабление или ещё хуже, а для его организма только это лекарство и подходило.

– Привет, Ромео!– провозгласил он, одевая рубашку.

– Привет, Отелло! – ответил я, расстёгивая сумку. – Похмел прибыл по расписанию.

Упрашивать его не пришлось, и стаканчик организовался самым волшебным образом.

– Можно Ариэля пригласить? Ему тоже плохо!

– Нет проблем!

Йен три раза стукнул кулаком в стенку, и через пять минут появился заспанный Ариэль. От налитого стаканчика он сразу стал свеженьким и бодреньким.

В коридоре послышался топот шагов и детский визг. Дверь открылась, и там показались две девочки, одной было лет пять, другой – восемь. Они сказали: «Здрассьте!», и сразу же открыли холодильник, который стоял у самого входа. Моментально схватили оттуда колбасу, пропищали: «Спасибо!» и убежали, хлопнув дверью.

Йен пожал плечами:

– Местная специфика.

И закрыл дверь на замок.

* * * * *

Этажом выше жила мама, которая выполняла демографическую программу государства.

Первый раз она просто «залетела» после пьянки, но когда родила первую дочку, её не побили камнями, а дали пособие. Вполне логично для государства, где население постоянно уменьшается, и с тех пор это стало её профессией. Как только заканчивался срок пособия на очередного ребёнка, она рожала следующего. Замуж с таким приданым никто не брал, но переспать после пьянки некоторые не отказывались.

В Швеции на пособие матери-одиночки можно нормально жить, содержать детей и даже отдыхать на курортах. Наше пособие позволяет только сводить концы с концами, и то, если у тебя и детей железное здоровье.

Выпить мама любила, особенно в компании, так появлялись новые отцы. Детям от пособия оставались только крохи, но кушать хочется всегда! Когда мамаша засиживалась в гостях, они сначала прибегали просто её проведать. Никто не смел отказать детям в куске колбасы или хлеба со стола. Они очень быстро это усвоили, а затем приходили уже без мамы и просили покушать. Потом перестали даже спрашивать, и стали совершать набеги на чужие холодильники, если там ещё что-нибудь оставалось.

Мама не сильно блистала красотой, но все её дочки были просто красавицами! Она уже строила планы выдавать их по очереди замуж, желательно за бизнесменов или артистов. Но самой старшей пока было пятнадцать: замуж – ещё рано, а «залететь» – уже можно. Поэтому процветания приходилось только дожидаться.

* * * * *

Ариэль хряпнул ещё стаканчик. Он вышел на балкон и начал энергично подмигивать. Теперь я понял его уже быстрее.

– Ну что, ты прочитал мою книгу? – тихо спросил он.

– Да, прочитал. Ничего вещица, занимательная, но там нет и половины текста. Есть начало, есть конец, а середины – нет!

Ариэль сначала не понял:

– Как нет?

– Так нет. Вот твоя повесть!

Я достал его фолиант. Ариэль начал пересматривать шедевр, и я даже услышал, как в голове тяжело вращаются шестерёнки, заржавевшие после вчерашнего. Тут он хлопнул себя по лбу:

– Точно!

Через десять минут у меня были недостающие страницы.

Я поглядел нумерацию, всё сходилось.

Призраки Вселенной

Дженни сладко спала на животе, раскинув руки на всю ширину постели.

Я выехал на место операции сразу же после лёгкого завтрака, который приготовил сам..

Проезжая мимо зелёных лесов и голубых озёр, я любовался их красотой. Не зря наши политики говорят, что на этой природе можно заработать огромные деньги. Только они так говорят, но ничего для этого не делают. И вместо баз отдыха, пансионатов и санаториев на берегах озёр множились свалки или плакаты: «Частная территория».

Дорога туда занимала часа два, назад я планировал вернуться примерно за столько же. Сама операция не должна занять более часа, и я уже предвкушал вечер «при свечах» со своей «леди».

По указателям увидел, что «зона» уже приближается.

Строго следуя инструкциям, я не стал подъезжать вплотную, а оставил машину за километр от театра предполагаемых действий.

* * * * *

Пора ещё раз ознакомиться с картой.

Так, магазин – здесь, школа – здесь, а мне – туда!

Пятиэтажки с выбитыми стеклами. Из окон квартиры крики типичной семейной разборки:

– Какого хрена в магазин попёрлась, не могла в киоске купить? И там, и там – одинаковое пойло, а в киоске на доллар дешевле!

Вот и место, куда лежал мой путь.

В столице киоски не выдерживали конкуренции с гигантами торговли, и один за другим закрывались. Здесь же пока сохранились, а некоторые торговали даже круглосуточно. Два из трёх закрыты, зато третья коммерсантка не скрывала радости: солнце светит, птички поют, ханурики похмеляются, а значит, бизнес процветает!

Рядом на траве расположились четыре деклассированных элемента. Они пили какую-то жидкость из пластмассовых стаканчиков, по-видимому приобретённой именно здесь. Трое из них меня совсем не интересовали, а вот четвёртый, в чёрной майке с черепом и берцовыми костями, был именно тем, за кем я приехал. Его фото в разных ракурсах я изучил перед поездкой: хиппи с длинными немытыми волосами и козлиной бородкой.

– Здорово, джигит, тебя Никколо зовут?– обратился я сразу к нему, не обращая внимая на собутыльников.

– Может, и меня, только я иду не туда, куда меня зовут, а туда, куда хочу!– гордо ответил джигит, не меняя позы, и даже не смотря в мою сторону.

– Самостоятельный мальчик, хвалю! А выпить хочешь, не зтого пойла, а водяры нормальной?

– Доставай! А чего такой добрый? Спереть что-то надо, а сам не умеешь? –заинтересовался он.

– Воровать не умею, это правда, но не для этого ты мне нужен. Водка у меня там, в машине. Видишь на горочке «Шкоду»? Пойдём, объясню задачу.

Джигит стал чесать затылок и размышлять, сразу согласиться на это предложение или ещё поторговаться. Если тебе за просто так предлагают рубль, надо просить два! И именно эта логика и победила.

– Ноги лень таскать. Если надо что, сам неси, тогда и переговорим. Я не один, ты видишь. До твоей тачки – километр, а то и два, значит, и пузыря надо два, не меньше. Пройдёмся, парнишки? – обратился он к корешам.

– Пусть тогда три банки готовит! – вставил один.

От такой наглости у меня перехватило дыхание:

– Вы мне без надобности, я пришёл к Никколо, все остальные – фанера над Парижем. Летайте самолетами «Люфтганза».

Один из них, до сих пор гревшийся на солнышке, вдруг с ненавистью повернулся ко мне:

– Слушай, парень! Я вижу, ты издалека припёрся, но это твоё дело. Ты нам отдыхать мешаешь, компанию разбиваешь. Зачем тебе Никколо? У нас вечером ещё одно мероприятие намечено, при свечах!

Интересный поворот!

Я понимаю романтический ужин с дамой, бутылкой дорогого вина и дешёвыми котлетами с макаронами. Допускаю, что это можно сделать дома, на прожжённом окурками диване, если дама непривередлива, а электричество отключили за неуплату. Но романтический ужин при свечах четырёх забулдыг, с бутылкой дешёвого портвейна?

Может быть, в этом и есть эстетика наших дней?

– Мужики! Мне наплевать на вашу романтику, а Никколо мне нужен!

– «Мужики» на зоне пашут!– услышал я от того, что сидел ближе всего.

Его руки были щедро размалёваны, какие-то русалки вытягивали хвосты к ладоням, а их руки тянулись ухватить за шею.

Вполне безобидное слово для обывателя может стать оскорблением для того, кто прошёл «другую реальность».

На «зону» попадают по-разному: кто-то ворует по карманам с детства, кто-то сообразил торговать «дурью» среди малолеток, а кто-то просто покалечил любовника жены на месте преступления. Из них формируются разные касты. Те, чей дом – тюрьма, презирают тех, кто мечтает поскорее вернуться на свободу и ради этого честно работает. И назвать блатарей «мужиками» – это бросить им вызов. Но извиняться «за базар» перед такими не намерен!

«Русалочник» резко поднялся, за ним встали ещё двое. Один подобрал в кустах пустую стеклянную бутылку, которых там собралось немало, но сам Никколо оставался на месте.

Я сделал два шага назад и отбросил сумку в сторону.

Блатарь оказался весьма рослым малым, он и решил нанести удар первым.

Десантники и спецназовцы тренируются годами. Я занимался борьбой только вчера, всего один день, но вдруг машинально выкинул руку вверх и остановил удар, а сразу после этого двинул кулаком в живот. Бутылка упала из его рук.

Другой кореш попытался пнуть меня ногой. Я перехватил её руками и резко поднял вверх. Пока он стоял в позе «канкана», сделал подсечку, и он грохнулся, ударившись копчиком о землю.

Третий попытался скватить за шею сзади, но получил удар локтем в солнечное сплетение. Он грамотно оценил ситуацию, и сразу смылся с поля битвы.

На всякий случай я нанёс гладиаторам по паре контрольных ударов ногой, очень старательно, со всей силы.

Продавщица сразу же закрыла заведение, навесила замок и тоже убежала, повесив заранее заготовленную табличку: «Ушла на пятиминутку, буду через два часа».

Вероятно, такие ситуации она видела не впервые.

* * * * *

Откуда у меня взялись эти навыки?

На мне вчера был шлем, в котором свистел ультразвук. Новая секретная методика, позволяющая мышцам запоминать всё в десятки раз быстрее? И какое время я ещё буду их помнить?

Я подошёл к сидящему на траве Никколо:

– Теперь пошли пить!

Он всё понял правильно. Альтернатива: тебя или поят на-халяву, или больно бьют. Он выбрал первый вариант.

– За что ты так с ними?– спросил он, нехотя вставая.

– За тёплый прием.

Он поплёлся за мной. Я достал водку и налил полный стакан, пластиковая тара имелась в избытке.

Он одолел стакан одним махом, и я протянул пару бутербродов с колбасой. Судя по тому, как он сожрал их, я понял, что Никколо, как минимум, неделю ничего не ел, а только пил.

– А корешам нальёшь?

– Я не такой идиот. Они только что пытались меня замочить, а я им наливать буду?

– Креста на тебе нет!– ехидно заметил он.– Бог прощает всё. Подставить надо и другую щеку!

– Не ко мне, ты ошибся, я некрещёный. Если что, за пощёчину сдачи дам, могу дважды!

Тут он серьёзно задумался:

– Тебе повезло, можно и поговорить. Я той же философии. Может, даже станешь нашим со временем. Налей ешё один стакан. Краёв не видишь, что ли? Можешь и себе налить!

Я офигел от такой наглости:

– Я за рулём. И это моя водка, я сам решаю, кому и сколько наливать! И мог бы за водку хотя бы «спасибо» сказать!

– За баранкой не пьют только трусы. А этого твоего слова я не произношу уже давно. Если надо, есть другое слово: «Благодарю!»

Я вспомнил, что на зоне слово «спасибо» нельзя произносить. «Спаси тебя Бог!» – такая его этимология.

– Допьёшь пузырь и поедешь в столицу! – решил я прекратить дискуссию.

Осоловевший, он уже с трудом держался на ногах, но расстегнул ширинку и помахал передо мною тем, что он, вероятно, считал своим «достоинством».

Я повернулся спиной и постоял так пару секунд. Затем резко развернулся и ударил со всей силы кулаком в живот. Он моментально согнулся, а от удара ребром ладони по шее сразу свалился на землю.

* * * * *

Пьяных обычно перевозят на заднем сиденье, иногда на полу.

Мне это было категорически запрещено: он может проспаться и напасть сзади.

Я взял наручники, которые получил от Дамиано, и загрузил Никколо на сиденье справа. Прицепив его руку к двери, застегнул ремень и уселся за руль.

Гнать машину на полной скорости нельзя. Хотя все документы в порядке, машина не в угоне, но могут остановить за малейшее нарушение, а тогда появятся проблемы. Я трезв, пьяный пассажир – это не нарушение, но он в наручниках, а это уже перебор.

Никколо наверняка заорёт, что его похитили, а откуда у меня наручники? Полицейской «ксивы» мне не выдали.

«А на каком основании Вы нарушили конституционное право гражданина Республики?» Сто баксов могут урегулировать конфликт с 90 процентами патрульных, но могут попасться те пять процентов, которые работают на совесть за мизерное жалование, или те пять, что панически боятся подставы со стороны «службы внутренней безопасности».

Мы выехали за город.

«Хвоста» не было, да и не могли алкаши организовать операцию спасения собутыльника, им на него уже было наплевать.

* * * * *

Можно ли было избежать конфликта в такой ситуации?

Элементарно: можно было бы не хамить, а просто присоединиться к их компании, налить по сто граммов и даже подружиться. Потом предложить Никколо проехаться на машине до магазина, поставить корешам ещё пузырь и пообещать два после возвращения.

Про свечи Дамиано ничего не говорил, но чётко подчёркивал линию поведения:

– Вести себя резко, даже агрессивно!

Прошёл почти час, и пассажир начал приходить в себя. Минут десять он осоловело озирался по сторонам. Он был ещё пьян, но уже начинал реагировать на происходящее.

Я из интереса спросил:

– А что это у вас за вечеринка при свечах? Свет отключили, или с дамами встречаетесь? На романтика ты не похож.

– Не твоё дело, ты не наш. Куда везёшь?

– Я уже тебе говорил: в столицу!

– Вельзику я почти не должен. Осталась малость, мог бы и потерпеть немного.

Я не знал, кто такой Вельзик, но и виду не подал:

– Вельзик уже не при делах, не к нему едем. С тобой хочет поговорить Дамиано.

Если сказать, что он вздрогнул, то это значит: ничего не сказать!

По его телу прокатилась судорога, на лбу появилась струйка пота. Если бы он не был прикован наручниками, то сполз бы на пол со своего сидения.

– Я к нему не поеду, я ему не должен ничего! Поворачивай назад!

– Я могу показать ответ, только руки заняты, ширинку расстегнуть нечем.

Он замолчал, но на его глазах появились слёзы.

– Прошу, не надо!

– Надо, Никколо, надо. Могу только налить ещё стаканчик, на привале, через пять минут.

Мы проехали маленький посёлок и свернули в лесочек. Никколо чуть не вывалился на землю, когда я открыл дверь. Я застегнул браслеты и помог ему вылезти.

– А как я так отолью?– с трудом выговаривая слова, он смотрел на меня мутными глазами.

– Сможешь, если очень захочешь.

Он справился, и стал оглядываться по сторонам. Я тоже отлил и закурил.

– Слушай, дай закурить!

– Без проблем!

Он затянулся с явным отвращением, но докурил до конца и выплюнул бычок.

– Как тебя там?

– Виктор.

– Витюк, у меня от твоих бутербродов живот свело, я сейчас обделаюсь. Расстегни браслеты.

Это было похоже на правду: после долгого воздержания бутерброды могут наделать всякого. И я нарушил инструкцию, расстегнув наручники, хотя полностью не снял.

Никколо отошёл вглубь лесочка и присел возле какой-то берёзы:

– У тебя есть бумага?

– Да, в машине. Кажется, называется: «Опережая желания». Или ты предпочитаешь «Профессионал» с запахом леса?

– Мне не до смеха. Принеси, если не трудно.

– Только ради тебя. Инструкцию по пользованию дать?

Пока я искал бумагу, прошло не более пары минут. Я нашёл её и вернулся к тому месту, где оставил Никколо.

Но этот козёл исчез!

Бить себе морду некогда. Звонить Дамиано? Я достал телефон, хотя он запретил звонить до конца операции. И даже включить я его не смог, хотя специально заряжал ночью. Значит, надо исправлять ошибки самому!

* * * * *

Никколо с глубокого похмелья, убежать за две минуты далеко не мог.

Если бы он продумал побег заранее, что маловероятно, то побежал бы по лесу полукругом, стараясь выйти на шоссе, а после этого ловить попутку. Вряд ли кто захочет сажать такого попутчика в свою машину, но можно закричать, что его похитили, что надо вызвать полицию. И можно так убедительно попросить, что мало не покажется!

Что делает беглец, если освободиться удалось случайно? Инстинктивно бежит вперёд, подальше от преследователей. Значит, он побежал туда!

Я ринулся вглубь леса, нашёл единственную тропинку, и через сотню метров увидел сломанный сучок, на котором висел кусочек чёрной ткани. Похоже на огрызок его майки.

Где-то впереди хрустели сухие ветки.

Лесок скоро закончился. Если бы дальше было засеянное поле кукурузы или подсолнечника, у меня оставалось бы мало шансов найти его. Но здесь давно уже ничего не сеяли, рос только бурьян. Слава богу, у нас разрушили не только промышленность, но и сельское хозяйство!

Через две минуты я увидел подопечного. Если бы он упал или прилёг на землю в высокой траве, ещё была бы вероятность, что он.спрячется, дождётся темноты, а потом смоется.

Но он бежал сломя голову.

Ну что же, побегаем!

* * * * *

Где-то на юге Африки живёт племя степных кочевников.

Женщины следят за детьми, мужчины промышляют охотой. Слоны хорошо организуют оборону стада, обезьяны считаются родственниками, тигры и львы могут дать сдачи, к тому же у них и мясо невкусное. Из остальной фауны можно питаться только копытными.

Охотники, обнаружив стадо антилоп или зебр, не загоняют всех сразу, в этом нет никакого смысла. Поймать всех до единой невозможно, а наесться до отвала и умереть от голода через две луны – тоже печальная перспектива.

Поэтому каждый из воинов выбирает себе свою жертву. И всегда находится какая-нибудь глупая лань, которая в панике отрывается ото всех и убегает в сторону. Теперь охотник бежит за ней. Медленно, но уверенно, и только за ней!

Лань пытается вилять, иногда пытается вернуться в общую кучу, но уже поздно. А охотник не петляет, он преследует именно её, и может бежать за ней до захода солнца, а если нужно, и до рассвета.

Бедная лань впадает в панику, она бежит, не зная ни дороги, ни укрытий. Она бежит, не сберегая сил, и скоро выдыхается. Когда лань обессиленно падает, охотник неторопливо подходит, перерезает ножом горло, взваливает тушку на шею – и ровным шагом несёт домой.

* * * * *

Никколо увидел меня и прибавил скорости.

Не бойся, мы играем не в твою игру: «кто кого перегонит», а в мою: «кто кого догонит!»

Я ни на йоту не сменил темпа, и дистанция между нами то уменьшалась, то увеличивалась. Но преимущество аффекта заканчивалось, зато стал сказывался эффект похмелья и нерегулярного питания.

Скоро он стал спотыкаться, три раза падал, поднимался на ноги, бежал и снова падал. Наконец, свалился уже окончательно. Я неторопливо подошёл, тяжело дыша.

Никколо лежал лицом вниз и тоже тяжело дышал. Я перевернул его на спину и увидел на оголившейся груди татуировку.

Сейчас модно делать «тату»: драконы, дельфины, китайские иероглифы и прочая ерунда. К одному специалисту пристали подростки с просьбами выколоть что-нибудь по-китайски. Принесли для образца консервную банку, украденную из магазина. Так теперь и ходят с наколками: «Великая Стена» (этим ещё повезло), «Свиная Тушёнка», «Сделано в Шанхае», «Срок хранения – два года».

У зеков свой ассортимент – соборы, с крестами или без крестов, голые бабы или русалки, черти, тюремные афоризмы, очень часто с грамматическими ошибками.

У Никколо на правой груди была выколота небольшая пятиконечная звезда в кружочке, а на левой – эмблема пацифистов: окружность, разделённая вертикально на две части, и два радиуса, влево и вправо. При небольшой коррекции – фирменный знак «Мерседеса».

Под этим рисунком три буквы: ЕЕЕ .

«Тоже мне пацифист!»

Никколо совсем не был похож на пламенного борца за мир. Он даже попытался, рванувшись из последних сил, схватить меня за горло, пока я рассматривал наколки. Но я перехватил его руку и заломал кисть так, что он взвыл и отпустил кадык.

Отдышавшись, пристегнул его руку к своей и поднял его на ноги.

– Спринтер ты неплохой, но стайер хреновый. Пошли, пока машину не увели, я даже ключи там оставил.

– Лучше пристрели меня здесь! Тебя никто не осудит, ты все равно в «Него» не веришь! И совесть мучить не будет!

– Насчет совести ты прав, я тебя полдня знаю, и ты мне уже успел понравиться. Но нет у меня пушки, а душить тебя неэстетично. И самое главное: мне не за это платят!

* * * * *

Чтобы не сбиться с пути, назад мы добирались прежним маршрутом. Возле машины я перестегнул на нём наручники, но теперь уже за спиной. К счастью, машину с ключами в замке, брошенной в лесочке, никто не успел обнаружить.

Я достал ещё одну бутылку водки:

– Открой рот, некрофил козлячий!

Никколо покорно выполнил команду. Я заливал в него водку до тех пор, пока он не стал захлёбываться.

– Извини, дорогой! За нарушение правил проезда из салона первого класса переводишься в «плацкартный вагон»! Если там обделаешься, ничем помочь не смогу, но багажник отмывать заставлю!

Я закинул его тело рядом с запасным колесом и захлопнул крышку.

Первое объяснение в любви

Вместо четырёх вечера я вернулся в столицу в восемь.

Как только пересёк черту города, телефон вновь заработал. Отрапортовав о выполнении задания, я получил новые инструкции, и повёз «груз-200» по месту назначения: улица Заречная, 140А.

Красивый сад на самой окраине города, высокий забор с железными воротами, которые открылись при моём появлении и сразу же закрылись, как только я проехал во двор.

Огромный дом, стоящий там, не было видно с улицы: его стены густо заросли плющом.

Я заглушил машину, вывалил пьяного Никколо на землю и демонстративно небрежно кинул ключи на траву. Он лежал лицом вниз и не шевелился.

Дамиано внимательно посмотрел на то, что я привёз, аккуратно перевернул тело и посмотрел на его «фейс». Он одобрительно кивнул головой.

– Дамиано, нам надо объясниться! – моему бешенству не было границ.

Дамиано невозмутимо посмотрел в мою сторону:

– Естественно, но только через пять минут, можете даже засечь время. А пока подведём итоги. Вы привезли его, и это самое главное. Нарушили инструкции, оставив без наручников и без присмотра. Пришлось побегать, сами виноваты. Но Вы разрулили ситуацию, поэтому считаем инцидент исчерпанным. За машину не беспокойтесь, её доставят хозяину и без Вас. А теперь я весь внимание!

Мне хотелось вцепиться в его горло, хотя ещё вчера он показал, что парою взмахов руки может расплющить и размазать меня по капоту.

Он дал мне ещё некоторое время остыть. Я тяжело дышал, но внутренне уже считал до десяти. Наконец, переведя дыхание, я выпалил:

– Вы говорили, что действуете легальными методами. Но это – похищение человека, уголовная статья, а не мелкое хулиганство! Пусть это алкаш, пусть отморозок, но это не даёт нам права так с ним обращаться. И наручники без санкции прокурора мы не имели права на него одевать!

Дамиано немного помолчал, но затем, чётко выговаривая каждое слово, с явным сарказмом, ответил:

– Во-первых, я говорил: «Мы стараемся избегать криминала». Во-вторых, Вы спокойно взяли наручники и воспользовались ими, а сейчас предъявляете претензии! В третьих, наносить удар ему перед посадкой было Вашей личной инициативой, кстати, весьма уместной. И тогда Вы не вспоминали про права человека!

Дамиано был прав на все 100 процентов. Я молчал, а он продолжал:

– Мы могли бы дать Вам специальный аэрозоль или шприц. Пшикнули бы ему в лицо, и он был бы паинькой всю дорогу, мурлыкал тихо песенки, никому не мешая. Могли дать маленький фургончик с надписью «мясо», его никто бы по пути не остановил. Но нам надо было посмотреть, как Вы решаете задачи, поэтому дело было поставлено именно так, как было поставлено!

– Пощекотать мне нервы захотели?

– Нет, проверить Вашу самостоятельность. А что касается прав человека, то это не человек.

– А кто же?

Дамиано подошел к лежащему. Я думал, он пнёт его ногой, но он сорвал с него остатки майки.

– Человек... Звучит гордо, только выглядит отвратительно, как говорят ваши шоумены. Видите наколку на груди?

– Увидел, когда подбирал в поле, сейчас это модно.

– Это не звезда советской армии, это «пентакль», знак Дьявола. Переверните его – и получите «печать Бафомета». А эта эмблема – не знак мира, а «крест Нерона». Апостола Петра распяли на «Южном Кресте», это крест Иисуса, перевёрнутый вверх ногами. А если перекладины в знак презрения ещё и обломать, то получите этот «символ мира». Только до середины двадцатого века его называли иначе, я уже сказал.

Меня чуть не хватил удар. Дамиано это заметил, но продолжил:

– На левой руке у него наколка «666». Что это означает, даже дети в садике знают. Если бы он просто отмечал «чёрные мессы», мы его бы не трогали, но он готовился к ритуальному убийству. Это его «должок Вельзевулу», как он выразился.

– А что означают буквы «ЕЕЕ»?

– Буква Е – шестая буква русского алфавита, «666». В латинице используют «FFF».

– Тогда почему его не отдать полиции?

– Наличие в доме сатанистской атрибутики и наколки такого рода само по себе преступлением не является. «Церковь Сатаны» легально действует во многих странах, в том числе и вашей. А полиция рассмеётся в глаза любому, кто потребует предотвратить злодеяние. Они палец о палец не ударят, пока не появится реальный труп. А если он всё-таки «организуется», то того, кто об этом предупреждал, ещё и привлекут за соучастие.