Текст книги "Клад острова Морица"
Автор книги: Михаил Васин
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)
Экскурсия вторая
НЕВИДИМЫЕ ГИГАНТЫ
Кому принадлежит мир?
Отвечая на этот вопрос, ботаники заявят:
– Растениям.
Зоологи выскажут иную точку зрения:
– Конечно, насекомым.
Микробиологи тут же решительно возразят:
– О чем спорить? Мир весь во власти микроорганизмов.
Услышав такое, мы с вами лишь снисходительно улыбнемся: уж мы-то знаем, кому принадлежит мир. Нам! Людям!
Правда, наша уверенность дает небольшую трещинку, когда мы попадаем в больницу или амбулаторию. Трещинка расширяется, если мы узнаем, что, к примеру, в одном грамме озерного ила обитает миллиард микробов. Она становится еще шире, если нам говорят, что в каждой маленькой капельке мокроты, разбрызгивающейся при кашле туберкулезного больного, содержится 40 000 палочек Коха. И наконец, монолит нашей уверенности сплошь покрывается трещинами и разваливается на куски, когда нам сообщают, что общий вес микробов в верхнем слое почвы на площади в один гектар достигает 4–5 тонн; что в одном кубическом сантиметре воздуха крупного универмага (особенно по воскресным дням) содержатся сотни тысяч микроорганизмов и что при каждом вдохе мы вводим в свои дыхательные пути 500 таких «порций» микробов, а за минуту– 10 000; что бактерии, живущие в закупоренных консервных банках (в тех самых, которые «раздулись»), выделяют сильнейший яд: один его грамм способен убить 25 000 человек; что эпидемии заразных болезней, охватывающие время от времени села, города и целые страны, валят с ног миллионы людей; что микроорганизмы пожирают мрамор и кирпич, асфальтовые дороги, одежду и обувь, горючее в топливных баках самолетов и своими «телами» (образовавшимся в результате их деятельности осадком) забивают насосы, трубопроводы, выводят из строя двигатели…
Но микроорганизмы являются не только возбудителями болезней и разрушителями материальных ценностей. Среди них немало и помощников человека. Взять хотя бы тех невидимок, которые проживают в пахотном слое земли. Большинство их – не враги, а благодетели наши. Они заботятся о плодородии почвы, делают доступными для растений органические остатки, обогащают пашню азотом.
Помимо работающих на нас в течение тысячелетий бактерий брожения и гниения, молочнокислых бактерий, хлебных дрожжей в последнее время «пошли на производство» микроорганизмы, умеющие вырабатывать антибиотики, кормовые белки, аминокислоты, ферменты. Есть такие бактерии, которые предпочитают трудиться в сельском хозяйстве – борются с вредителями и болезнями растений. Все больше обнаруживается микробов – «специалистов» в горном деле и металлургии: они способны выщелачивать из бедных руд медь и молибден, извлекать германий и кремний, добывать железо и золото.
Обо всех наших микроскопических друзьях не расскажешь. Познакомимся поближе лишь с некоторыми из них.
Бактерии-химики
Одна из самых острых проблем сегодняшнего дня во всем мире – недостаток белков в пище человека и в рационе сельскохозяйственных животных. А что такое белок? Это основной строительный материал в организме. Причем материал крупноблочный. Каждый белок представляет собой блок, состоящий из разнообразных «кирпичей»– аминокислот. Эти блоки и использует организм человека или животного при строительстве своих органов и тканей. Однако использует своеобразно. Белки, поступившие с пищей в желудочно-кишечный тракт, он сначала расщепляет на составные части – аминокислоты, а уж из этих отдельных «кирпичей» строит свой собственный белок.
За подобную практику на наших строительных площадках по головке не погладили бы… Но у организма есть важное оправдание: он ведет строительство по индивидуальному проекту, он может использовать только особые «блоки», специфические белки. Вот ему и приходится на ходу из одних строительных деталей делать другие.
Ну, а если изменить систему снабжения – поставлять организму не «блоки», а «кирпичи» – аминокислоты? Или хотя бы добавлять к обычной пище самые необходимые аминокислоты – так называемые незаменимые? Такого рода добавки резко повышают питательную ценность пищи и кормов.
Так возникла проблема промышленного производства аминокислот. За нее взялись химики – и довольно успешно: сейчас они умеют синтезировать некоторые такие вещества из непищевых продуктов. Только вот беда: аминокислоты, рожденные в пробирке, построены из молекул двух видов. Принадлежащие к первому виду – точная копия тех, которые создаются в живой природе. Но есть и другие: они являются зеркальным отражением «нормальных молекул». И организм их не усваивает.
Освободиться от этих балластных молекул оказалось нелегко. Тут вот и «предложили свои услуги» обитатели микромира. Оказывается, некоторые из них как раз и специализируются на «изготовлении» разнообразных аминокислот, причем синтезируют именно те их разновидности, которые нужны животным и человеку.
Такие бактерии вот уже несколько лет проходят «производственное обучение» в лабораториях Института микробиологии Академии наук Латвийской ССР. Все началось с того, что одна из них прибыла в Ригу из Москвы, из Института биохимии имени А. Н. Баха. В дороге ее окружили, словно важную персону, заботой и вниманием. Потом физиологи тщательно изучали ее вкусы и повадки, специалисты лаборатории технической микробиологии составляли для нее меню и приучали ее работать с максимальной отдачей, сотрудники специального конструкторского бюро создавали аппараты, с помощью которых постоянно поддерживались необходимые ей условия. Все ради того, чтобы эта бактерия полностью использовала свои способности и энергично вырабатывала одну из наиболее важных аминокислот – лизин.
Миновало несколько лет, как бактерия, покинув стены института, вступила в большую жизнь: она успешно проходит испытательный срок на заводах. Ее продукция проверялась биологами и животноводами. Их вывод: обогащение кормов концентратом лизина увеличивает привес цыплят, свиней.
Недавно спроектирован специальный цех для производства лизина в больших количествах. Главные технологические операции здесь будут выполнять бактерии. Впрочем, туда, возможно, придут работать уже новые бактериальные «кадры». Ученые выявили среди микроорганизмов, обитающих в иле прибалтийских рек, в почве, в лечебных грязях лесных озер и даже в сточных водах, такие бактерии, которые обладают повышенной работоспособностью.
Анабиоз – уже факт?
Тучное пшеничное поле. От края до края гуляют тяжелые зеленые волны. Каждый видит: будет добрый урожай. И каждому понятно: значит, хорошо вспахали поле, вовремя посеяли; к сроку прошли дожди. Все ясно, все просто.
А вот если тщательно изучить свежий пшеничный лист, стебель, корешок или зерно, обнаружится немало непонятного. Оказывается, на любом растении обитают целые поселения микроорганизмов. Привольно микробам: здесь им и стол, и дом. Фитонциды – мощное химическое оружие растений – для них не страшны, они к ним приспособились. Но почему же так удалась пшеница, почему она не болеет, не чахнет под натиском микробов?
Около пятнадцати лет ученые изучают эту проблему. Обследованы самые разнообразные сельскохозяйственные культуры. Собрано полторы тысячи форм микроорганизмов – все они обитают только на здоровых, хорошо развивающихся растениях. И это ничуть не угнетает ни пшеницу, ни овес, ни горох. Более того, попытки освободить эти растения от «иждивенцев» нередко вели к замедлению роста и болезням.
Как выяснилось, многие из тех микробов, которые ученые принимали за иждивенцев и паразитов, не только не приносят вреда своим хозяевам, но и защищают их от болезнетворных бактерий и микроскопических грибов. А часть из них как бы в благодарность за пищу и кров поставляет своим зеленым хозяевам витамины группы В, аминокислоты, вещества, стимулирующие рост (типа гиббереллинов). Особое значение для будущего урожая имеет деятельность бактерий, обитающих на семенах: выделения микробов активируют биохимические процессы, протекающие во время прорастания.
Но если некоторые бактерии, так сказать, явочным порядком осуществляют заботу об урожае, то почему бы не узаконить их деятельность, не ввести ее в рамки плановости?
К сегодняшнему дню из сотен «претендентов» на штатную сельскохозяйственную работу ученые отобрали несколько десятков форм наиболее активных бактерий. Они прошли испытания в лабораторных, вегетационных и полевых условиях и показали, что зараженные ими зерновые и овощные культуры, а также сахарная свекла повышают урожай на 10–20 процентов.
Бактерии-стимуляторы можно выращивать тоннами. Они неприхотливы и довольствуются отваром растений. Отвар этот заливают в особые аппараты – ферментеры, куда и высевают бактерии-производителей. Потом подается подогретый воздух – и через некоторое время жидкость буквально кишит (под микроскопом) живыми существами, готовыми взяться за предпосевную обработку семян. Примерно так же, но па других питательных жидкостях, можно вскармливать азотфиксирующие бактерии, которые делают доступным для растений азот воздуха.
Конечно, на практике все это выглядит не так просто. Но новая отрасль науки и техники– биоинженерия – справляется с трудностями. Правда, не со всеми. Скажем, заводские бактериальные препараты получают жидкими. А это – тонны балластной воды, бутыли, которые бьются, емкости, которые лопаются от мороза. Но как избавиться от воды – ведь без нее микроорганизмы погибнут?
В лаборатории технической микробиологии рижского Института микробиологии на этот счет имеется особое мнение. Ученые предложили погружать микробов в анабиоз – в состояние на грани жизни и смерти, когда все жизненные процессы прекращаются, но остается возможность «воскреснуть» в нужный момент.
Технология приведения микробов на грань жизни и смерти довольно сложна. Она основывается на природной способности этих организмов прекращать на время всякую жизнедеятельность. Но, как показывают опыты, лишь около 30 процентов некоторых разновидностей бактерий может сохранить жизнеспособность при простой вакуумной сушке. Ученые разработали целый ряд специальных приемов. В результате после двухлетнего пребывания в анабиозе «воскресают» 67 процентов бактерий.
Исследования в этой области продолжаются. Немало лабораторных колб наполнено сухим светло-серым порошком. Это и сухой нитрагин – азотсвязывающие бактерии, и различные виды бактерий-стимуляторов. С помощью сухих микробных препаратов, изготовленных в институте, уже удобрены тысячи гектаров посевов.
Микрометаллурги
Многими «профессиями» успешно овладевают микробы. Они пробуют свои силы и в горном деле, и в металлургии. Да что там пробуют – уже вовсю работают!
На Урале и в Казахстане они извлекают медь из сульфидных руд, в частности из халькопирита. Технология весьма проста. Берется, как правило, бедная руда (или даже «почти пустая» порода из отвалов, или, наконец, отходы металлургического производства – шлак), измельчается и увлажняется питательным раствором, в который перед тем поселили особую разновидность бактерий. Они, попав в каменное крошево, немедленно принимаются разыскивать мельчайшие крупицы руды и «вгрызаются» в нее, превращая нерастворимые соединения меди в медный купорос.
Требуется всего четыре дня, чтобы бактерии извлекли 80 процентов металла, содержащегося в отвальной породе или руде. Теперь нужно лишь собрать раствор в резервуары и, действуя на него железом (самая обыкновенная обменная реакция), получить чистейшую медь.
Особенности технологии, только что изложенные, дают возможность микробам-металлургам, перерабатывающим руду на поверхности земли, освоить и смежную профессию – горняков, которые добывают халькопирит в шахтах. Для этого необходимо лишь пробурить скважины к залежи полезного ископаемого, закачать туда питательную среду с бактериями. Глубоко в земных недрах они не только добудут металл, но и сразу же проведут гидрометаллургические процессы. Поэтому через некоторое время можно уже выкачивать практически готовую продукцию – раствор, обогащенный медным купоросом.
Микробиологические методы в горном деле и металлургии находят все большее применение. За рубежом микробы вырабатывают пять процентов всей меди, немало… урана и цинка.
В лабораторных условиях уже хорошо изучены микроорганизмы, способные добывать марганец, висмут, свинец, сурьму, литий, германий. Ученые уверены, что в список металлов, которые могут добывать металлурги-невидимки, скоро будут внесены никель, таллий, молибден, титан.
И это не все. Директор Института микробиологии АН СССР академик Александр Александрович Имшенецкий – ученый, широко известный своими исследованиями в этой области, утверждает, что микробиологические процессы имеют особое значение при переработке труднообогащаемых золотоносных руд: они позволяют в девять (!) раз увеличить выход драгоценного металла. Кроме того, советские ученые доказали, что бактерии могут с успехом очищать концентраты золота и олова от примеси мышьяка.
Исследования последнего времени изумили даже видавших виды специалистов: оказывается, перед микробами не может устоять даже само золото, то самое вечное золото, которое растворяется лишь в адской смеси соляной и азотной кислот. Но теперь доказано: некоторые бактерии и микроскопические грибы образуют органические вещества, вступающие в соединение с золотом…
Говоря о перспективах новой технологии, академик А. А. Имшенецкий пишет:
«Методы прикладной геомикробиологии значительно снижают потери при подземных работах, связанных с добычей цветных и редких металлов. Достоинство этих способов заключается в возможности одновременного получения ряда элементов. Так, в медных рудах могут содержаться сера, железо, цинк, золото, серебро, кадмий, селен, теллур, индий, рений, галлий и другие полезные элементы. При стандартных методах значительная их часть попадает в отвалы. Во время обогащения полиметаллических руд теряется много галлия, теллура, лития. В шлаках иногда содержится также значительное количество олова, германия, таллия, осмия, меди, цинка и других металлов. Микробиологическое выщелачивание может касаться забалансовых и бедных руд, отвалов, „хвостов“ обогатительных фабрик, шлаков.
Итак, при переработке полиметаллических руд микроорганизмами станет реальным получение различных элементов без строительства шахт, без подземного труда. Сократится число пирометаллургических предприятий, заметно снизятся себестоимость ископаемых, расходы на очистку атмосферы и сточных вод. Площадь земли, занимаемая шахтами, обогатительными фабриками, значительно сократится»[2]2
«Правда», 1975, 21 янв.
[Закрыть].
Мир, который находится в нас
Если соскоблить с зубов налет и поместить под микроскоп, мы увидим множество змееподобных существ: они носятся с места на место, словно ищут что-то. Эти микроорганизмы, называемые спирохетами, – типичные и довольно безобидные обитатели полости рта человека.
В нашем кишечнике проживает несметное количество разнообразных микробов. Одни – просто безобидные иждивенцы. Другие даже помогают нам кое в чем: участвуют в переваривании пищи, вырабатывают аминокислоты. Третьи, зловредные, затаились до поры до времени.
Человек, можно сказать, начинен миллионами мельчайших существ. Но, зная о том, как распространены микроорганизмы, как они приспосабливаются к самым разным, порой неподходящим, с нашей точки зрения, условиям, эту их склонность – поселяться внутри нас – нетрудно понять. И даже примириться с нею.
Здесь мы не будем говорить о микробах. Речь пойдет о мире других живых существ, не менее удивительных, ведущих, если вдуматься, такой странный (странный своей «разумностью») образ жизни.
Возможно, кому-нибудь это и покажется ужасным, но, говоря теоретически, каждый из нас, как и вообще всякий многоклеточный организм, в любой момент может рассыпаться на миллионы самостоятельных живых существ – клеток. Более того, многие биологи не устают удивляться тому, что… ничего подобного с нами до сих пор не происходит.
В этой, как и во всякой другой шутке, однако, содержится немалая доля серьезного.
Как известно, любой организм вырастает из одной-единственной зародышевой клетки. Она делится, потом делятся ее «дочери», затем – «внуки». Количество клеток стремительно возрастает, их уже сотни, тысячи. Постепенно проявляется одно странное обстоятельство: подавляющее большинство из этого многочисленного потомства начинает почему-то все менее походить на свою прародительницу. Идет специализация клеток: одни из них образуют кожу, другие становятся «специалистами» по строительству костей, третьи слагают мышцы, четвертые принимаются вырабатывать гормоны, защитные белки и прочие вещества, необходимые для развития и жизнедеятельности зародыша.
Во взрослом организме почти все клетки приобретают строго определенную «специальность». Некоторые их виды так изменились, что в них не узнаешь ближайших родственников той первой клетки-родоначальницы. Есть даже такие, которые теряют один из главных признаков живого организма – способность к размножению. Таковы, например, нервные клетки.
Происходит удивительное: во время развития зародыша миллиарды клеток, этих сложно устроенных живых существ, подчиняясь интересам всего сообщества клеток, «отказываются от себя», от своей индивидуальности, самостоятельности и начинают выполнять именно ту работу, и только ту, которая нужна организму в целом.
Об этом чуде мы нередко даже не подозреваем. Для нас кожа – всего лишь поверхность тела, а не сообщество мельчайших существ, живущих для того, чтобы оберегать организм от микробов, атмосферных воздействий и механических повреждений. Для нас почка – просто орган, а не содружество клеток, которые однажды «решили» во имя высоких интересов организма всю жизнь без передышки выполнять довольно унылые обязанности – очищать кровь от отбросов.
Мы это не помним. Говоря о клетках, мы называем их кирпичиками, из которых, дескать, сложены все живые ткани. Кирпичики – значит, что-то неодушевленное.
Зато ничего не «забывают» сами клетки. И время от времени доставляют нам немало неприятностей. Например, когда клетке что-то (пока точно не установлено, что именно) угрожает, она вынуждена «вспомнить», что она – настоящее живое существо, что она не так уж слаба. Она решительно отбрасывает обременительные обязанности, возложенные на нее обществом других клеток, и мобилизует все свои силы на борьбу с опасностью. Потеряв специализацию, она начинает вести самостоятельную жизнь, бурно размножается. Возникает целая колония эгоистичных клеток. Бунт индивидуализма! Иначе это называют еще возникновением раковой опухоли.
Правда, не всегда проявление индивидуализма клеток является злом. Человек получил ранение – и рану заполняют неспециализированные, амебоподобные клетки, которые пожирают микробов и помогают «ремонтировать» поврежденные ткани. Если организм потерял много крови и красный костный мозг не справляется с ее пополнением, на выручку приходят клетки желтого костного мозга: они отказываются от своих скромных функций быть лишь хранилищем жира, начинают энергично делиться, и их потомство в конце концов оказывается эритроцитами и лейкоцитами – красными и белыми кровяными тельцами. Минует угроза – клетки-«цистерны» снова наполняются жиром.
Однако наиболее наглядно способности клеток к самостоятельной жизни проявляются при выращивании их, как говорят биологи, в культуре. Этот метод, широко распространенный в современной биологии, заключается в том, что живую ткань – кусочек какого-либо органа – обрабатывают особыми веществами, в результате чего она распадается на отдельные клетки, и помещают в питательный раствор. Получив свободу, многие клетки, если им не мешать, вскоре начинают вести самостоятельный образ жизни. Независимость, вероятно, у них «в крови».
Как видим, возможности клетки огромны. Но в обычных условиях она проявляет лишь некоторые свои способности – именно те, в которых заинтересованы другие клетки, весь организм. И вот здесь возникают многочисленные вопросы. Каким образом ей удается следовать «теории разумного эгоизма»? Почему она, словно понимая, что быть членом огромного «клеточного государства» безопасней и выгодней, чем жить в одиночестве, берет на себя однообразные, порой обременительные обязанности? Как она «узнает», кем ей надо быть, что, когда и как делать? Почему, если она попадает в особые условия, в ней вдруг просыпается доселе мирно дремавший «дикий зверь»?
Наука пока отвечает на эти вопросы лишь в общих словах. Всей жизнью клетки руководит программа, заключенная в ее хромосомах. В них «записан» весь процесс развития (в принципе почти из любой клетки можно вырастить целый организм), но клетка «читает» и выполняет только ту часть программы, которая необходима ей в данный момент и в данных условиях. Кто или что руководит ее «чтением», подчиняет ее общим интересам организма? Может быть, мозг? Железы внутренней секреции?
Детально механизмы управления жизнедеятельностью не изучены, хотя над этой проблемой – одной из важнейших теоретических проблем биологии – работают тысячи ученых. Поэтому всякий свежий факт, всякая новая крупица знания имеют здесь большое значение.
У родника, рождающего кровь
О результатах этих научных экспериментов можно было бы рассказать в нескольких строках. Вот они.
Советским ученым удалось в течение 24 дней поддерживать жизнь кусочков печени из эмбриона мыши в культуре ткани. При этом ни печеночные, ни кроветворные клетки не потеряли своей специализации.
Значение этой информации по достоинству оценят немногие – микробиологи, радиобиологи, некоторые медики. А между тем за ней скрываются важные проблемы. И то, что печень мышиного зародыша оставалась живой вне организма 24 дня, означает заметный шаг к решению этих проблем.
Чтобы разобраться в смысле и значении приведенных выше нескольких строк, нам придется отправиться за западную окраину Москвы, в Институт эпидемиологии и микробиологии имени Н. Ф. Гамалеи.
Костный мозг давно привлекает внимание исследователей. Клетки этой ткани были одними из первых, которые удалось выращивать вне организма, в культуре.
Костный мозг – вовсе не мозг и никакого отношения к нему не имеет. Это – главный орган кроветворения. Он представляет собой колонии клеток, населяющих костные полости. Среди этих клеток есть такие – их называют стволовыми, – которые размножаются, дают всё новые и новые «ветви» потомства. После определенного количества делений, «ветвлений», молодые клетки, удалившиеся от «ствола», начинают специализироваться: одни теряют свое ядро и превращаются в эритроциты, другие становятся лейкоцитами. Созревшие кровяные клетки проникают сквозь стенки сосудов и восполняют естественные потери красных и белых кровяных телец. Они уже размножаться не могут, а выполняют другую работу – транспортируют от легких к органам и тканям кислород, уничтожают проникших внутрь организма микробов.
Стволовые, родоначальные клетки ученые пытаются выращивать в лабораториях. Растут они в культуре неплохо. Одна беда: очень скоро перестают превращаться в красные и белые кровяные тельца – словно забывают, как это делается. Торжествует индивидуализм. И никому, ни одному ученому за десятилетия кропотливой работы не удавалось воспрепятствовать «одичанию» культуры ткани костного мозга.
Не удавалось до тех пор, пока австралийский ученый Меткаф не обнаружил интересный факт. Он культивировал почечные клетки мыши и заметил, что они выделяют какие-то вещества, образующие как бы пленку, подложку. На эту подложку Меткаф поселил клетки мышиного костного мозга. И они прожили на подложке целых двенадцать дней, не потеряв способности к кроветворению! Это был крупный успех!
Но в чем здесь дело? Может быть, на них повлияла подложка, оставленная другими клетками? А не значит ли это, что клетки способны оказывать руководящее воздействие друг на друга? Возможно, в организме не так уж велика, как принято считать, централизация управления, и клетки могут правильно поступать и без постоянных команд «сверху» – например, со стороны головного мозга? Ведь известен такой опыт. Выращивают культуру ткани сердечной мышцы. Образуется колония – плотное поселение сотен и тысяч клеток. И вот – неизвестно почему – одна из них вдруг начинает ритмично сокращаться. Вскоре пример ее увлекает ближайших соседей. А через некоторое время эпидемия подражательства охватывает всю колонию…
Эти размышления привели сотрудников Института эпидемиологии и микробиологии к решению попробовать растить не однородные кроветворные клетки, а культуру, как принято говорить, органной ткани – кусочек органа, в котором живут одним коллективом и кроветворные и какие-либо другие клетки. Для первого опыта была выбрана ткань печени мышиного эмбриона. Дело в том, что костный мозг за время развития зародыша несколько раз меняет место своего обитания и лишь впоследствии поселяется в костях. В печени эмбриона как раз и находятся, наряду с печеночными клетками, кроветворные. Если они сотрудничают там, почему бы им не влиять друг на друга, когда они попадут в питательный раствор?
Но из этого ничего не получилось. Когда кусочек печени оказывался в растворе, ткань «рассыпалась», клетки, отделившись друг от друга, «расползались» и вскоре «дичали».
В чем причина? Может быть, помеха всему – неблагоприятные для кроветворных клеток условия опыта? А какие условия им необходимы? Что они хотели бы иметь? Клетки молчали.
Ученые использовали разнообразные, часто весьма изощренные приемы. Один из таких очень тонких, деликатных способов – культивирование ткани на границе двух фаз. При этой технологии кусочек мышиной печени все время находится в воздухе и лишь касается поверхности питательного раствора.
Однако и этот способ не давал результатов. Тогда исследователи стали экспериментировать с фильтрами, на которых располагается культура ткани, особым образом готовить воздух, обогащать его углекислотой, варьировать состав раствора, применять специальные меры стерилизации для борьбы с микробами. В конце концов подходящие условия были найдены. Культура стала хорошо расти, клетки делились. Через каждые два дня в чашках меняли раствор и «снимали урожай» – брали один из посевов культуры на исследование. И на второй, и на четвертый, и на восьмой, и на десятый день клетки оставались нормальными, не «дичали», а исправно продолжали, словно они находятся в организме, производить кровяные тельца. Но что будет на двенадцатый день? Ведь это грань, которую не смогла переступить культура ткани у Меткафа…
И на двенадцатый день никаких трагедий не произошло. На четырнадцатый – тоже! Перекрыт мировой рекорд. На шестнадцатый – все в норме. Так продолжалось до тех пор, пока не были изъяты на исследование все посевы. Опыт был многократно повторен. Культура прожила двадцать четыре дня, и в ней не удалось обнаружить вырождения, потери клетками костного мозга своей специализации. Следовательно, не исключено, что таким путем можно будет сохранить жизнеспособность клеток и дольше.
Открывается новая перспектива – попробовать выращивать костный мозг взрослой мыши. Однако соседствовать с ним должна костная ткань – ведь у взрослых мышей он обитает в костях.
Но почему опять – мыши? Потому что произвести точную проверку, не переродились ли клетки в культуре ткани, можно только на живом организме. Мышь надо облучить смертельной дозой ионизирующей радиации и тем самым убить весь ее костный мозг – он погибает при сравнительно небольших дозах облучения. Потом в вену вводят небольшое количество костного мозга, выращенного вне организма. Его клетки обладают «инстинктом дома», поэтому быстро находят свое место, поселяются там, заменяя погибших при облучении своих собратьев, и принимаются за работу. Если эти искусственно выращенные клетки здоровы и работоспособны, то дней через десять они создадут новые колонии кроветворных клеток. В принципе они могут восполнить урон, понесенный организмом, и лучевая болезнь закончится выздоровлением.
Здесь, естественно, возникает вопрос о практической важности работы ученых. В самом деле, если проблема искусственного выращивания костного мозга будет до конца решена, то нетрудно представить себе, как упростится во многих случаях борьба с лучевой болезнью. Скажем, у человека возьмут заблаговременно немного костного мозга, в лаборатории клетки размножат, поместят в ампулы, хорошо защищенные свинцом от излучений, и передадут хозяину. И если случится беда, человек сможет ввести себе в вену несколько кубиков своего собственного костного мозга. Проблемы биологической несовместимости тканей при этом не будет существовать.
Или другая заманчивая, хотя и весьма далекая, перспектива. У человека – рак крови, то есть «одичали», «озверели», перестали работать клетки костного мозга. Но среди этих взбунтовавшихся всегда есть некоторое количество нормальных, еще здоровых. Их, в принципе, можно отделить от больных и размножить, вырастить нужное количество полноценного костного мозга. А потом? Потом облучить заболевшего человека такой дозой, чтоб убить все клетки его костного мозга – и раковые, и нормальные. После этого остается ввести в вену тот, выращенный в пробирке костный мозг…
Однако только длительные комплексные исследования могут дать первые практические результаты. И если дальнейшие эксперименты подтвердят надежды, в работу должны включиться специалисты многих смежных областей.
«Ничейный» корень
…Чудес в этой маленькой комнате, уставленной стеллажами, по мнению ее хозяев, нет никаких. На полках– от пола до потолка – сотни колб. В каждой, словно тающий весенний снег, – комки белой, желтоватой или бледно-зеленой ноздреватой массы. Это культуры растительных тканей, то есть колонии клеток, которые были взяты из листьев, корней, стеблей, плодов различных растений и теперь искусственно выращиваются на желеобразном агаре, сдобренном сахаром, минеральными солями и микроэлементами.
В углу комнаты мерно постукивает качалка, колышет в колбах, установленных на ее платформе, мутную жидкость. Здесь тоже развиваются и размножаются клетки, но в питательном растворе, в жидкой среде.
– На этой полке у нас растет раувольфия змеиная, на этой, в основном, женьшень, – рассказывает профессор И. В. Грушвицкий.
Разглядываю на стеллаже колбу за колбой. И вдруг – странное чувство: будто вчитался в строки фантастической повести и неожиданно, без перехода и подготовки, сам оказался по ту сторону страницы, в невероятном и невозможном мире. Прямо перед глазами, внутри склянки, из бесформенного комка желтой клеточной массы выполз, судорожно извиваясь, длинный, ветвящийся корень какого-то растения. Он жадно гложет питательное желе и гонит живительные соки… в никуда: самого растения в комке клеток не было и нет, здесь таинственно возник только этот корень.