Текст книги "Око за око"

Автор книги: Михаил Учайкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 43 страниц)

Возвращаясь на велосипеде на базу после четырех кружек пива, Гольдфарб переосмыслил слова Раундбуша о том, что они «поплетутся» домой. Он радовался тому, что в таком состоянии ему не нужно вести машину. Гольдфарб не сомневался, что назавтра проснется с жестокой головной болью, но совершенно точно знал, что она не помешает ему хорошо делать свою работу. И уж ни в коем случае не станет преградой полету в истребителе.

Впрочем, головная боль, с которой он проснулся на следующий день, катастрофически отвлекала его от разумных мыслей, когда он направлялся на работу в барак, где группа Хиппла ютилась вместе с метеорологами. Дэвид постоянно думал о предстоящем полете и никак не мог сосредоточиться на решении ребуса, коим представлялся ему радар, снятый со сбитого самолета ящеров.

Бэзил Раундбуш выпил накануне больше четырех кружек – Гольдфарб не знал, сколько, – но казался свежим, точно майская роза, и весело насвистывал мотивчик, показавшийся Гольдфарбу незнакомым. Капитан Морис Кеннан поднял голову от кипы трехмерных чертежей и сказал:

– Во-первых, ты перевираешь мотив, а во-вторых, слова – а это уже кое о чем говорит.

– Спасибо, сэр, – весело ответил Раундбуш, и Кеннан поспешно склонился над своими чертежами.

Не будь Раундбуш летчиком, он мог бы стать отличным военным психологом.

Около десяти часов утра Гольдфарб перестал делать вид, что сегодня самый обычный день: Лео Хортон, его коллега, ткнул его в бок и прошептал:

– Вечно тебе везет.

После этого Гольдфарб только изображал, что работает. Примерно через час к нему подошел Раундбуш и хлопнул по плечу.

– По-моему, пришла пора нарядиться в наши блистающие доспехи и проверить, на что способна боевая лошадка.

Лексика времен короля Артура в других устах звучала бы глупо, но Раундбуша природа наградила беспечным нравом, который помогал ему делать подобные заявления совершенно хладнокровно и без малейшего смущения. Кроме того, он принял участие в огромном количестве воздушных поединков и чувствовал себя уверенно и спокойно. Гольдфарб кивнул и молча встал из-за рабочего стола.

Под яркими лучами летнего английского солнца в кожаном летном комбинезоне на меху было ужасно жарко, но Гольдфарб без единого слова жалобы застегнул все крючки и молнии. На высоте трех или четырех миль о летнем тепле придется забыть. «Метеор» мог подняться гораздо выше, чем «Ланкастер», на котором Гольдфарб летал раньше.

В «Ланкастере» он управлялся с радаром в просторном бомбовом отсеке. В новом двухместном «метеоре» Дэвид сидел за спиной пилота в удлиненной кабине. Сам радар крепился к корпусу самолета и находился за пределами кабины – перед Гольдфарбом располагались лишь монитор и панель управления. Если возникнут какие-либо неполадки, разобраться с ними Гольдфарб сможет только после приземления.

Механики и охрана вывели самолет из ангара на посадочную полосу. Гольдфарб множество раз слышал рев реактивных двигателей, но еще никогда не находился внутри самолета во время старта. Он бы с удовольствием обошелся без новых ощущений: уж очень они напоминали свидание с бормашиной.

– Немного шумновато, не так ли? – спросил Раундбуш по внутренней связи.

В тот момент, когда «метеор» начал разбег, Гольдфарб понял, что сменил лошадь с пивоварни на чистокровного скакуна. Вой двигателя стал оглушительным, и истребитель взмыл в воздух, словно его выпустили из катапульты.

Во всяком случае Гольдфарб думал именно так, пока Бэзил Раундбуш не сказал:

– Этот двигатель еще не выведен на проектную мощность, зато следующий будет обладать дополнительными возможностями.

– Благодарю, я и так потрясен, – проговорил Дэвид. – Какова максимальная высота полета?

– Около сорока тысяч футов, – ответил Раундбуш. – Мы наберем ее менее чем за полчаса, полагаю, оттуда откроется превосходный вид.

– Наверное, ты прав, – сказал Гольдфарб, вдыхая воздух через кислородную маску.

«Ланкастеру», на котором он летал раньше, приходилось тратить вдвое больше времени, чтобы набрать вдвое меньшую высоту, а Раундбуш жалуется, что двигатель недостаточно хорош! Слова пилота показались Гольдфарбу абсурдными. С другой стороны, не следует забывать, с каким врагом им предстоит встретиться.

«Метеор» слегка накренился. Сквозь разрывы в белых облаках Гольдфарб любовался зеленым лоскутным одеялом английского пейзажа.

– Хорошо еще, что мы поднялись в воздух сейчас, а не пару месяцев назад, – небрежно проговорил Раундбуш. – Тогда наши зенитки стреляли, едва заслышав шум реактивного двигателя – в уверенности, что он принадлежит ящерам. Несколько «пионеров» и «метеоров» получили небольшие повреждения. Впрочем, ни один из них зенитчики не сбили.

– Да уж, – пробормотал Гольдфарб.

К счастью, эта мысль не пришла ему в голову раньше. Он прекрасно знал, что, как только раздавался рев реактивных двигателей, зенитки немедленно открывали огонь.

– Как работает радар? – спросил Раундбуш, напоминая Дэвиду, зачем они поднялись в воздух.

Гольдфарб проверил электронно-лучевую трубку. Он никак не мог привыкнуть к тому, что с ее помощью получил возможность видеть намного дальше, чем если бы смотрел глазами. А в особенности на высоте орлиного гнезда, где Дэвид начинал чувствовать себя королем бесконечного пространства – весь мир лежал у его ног.

– Вроде бы все работает, как положено, – осторожно сказал он. – Я вижу несколько точек на экране. Судя по высоте и скорости, это наши самолеты. Мы можем взять южнее, я поищу самолеты ящеров?

– Смена курса на один-восемь-ноль, – отозвался Раундбуш в манере викторианского кучера, всегда готового ублажить пассажира-франта и отвезти его в Будлз[10]10
  Лондонский аристократический клуб.


[Закрыть]. Как и положено пилоту истребителя, Раундбуш внимательно смотрел вперед, пока «метеор» совершал поворот. – Я ничего не вижу.

Гольдфарб тоже ничего не замечал – его экран оставался пустым. Пожалуй, он был разочарован. С другой стороны, теперь он мог вздохнуть с облегчением: ведь если он не видит самолеты ящеров, значит, и они не засекли «метеор». Раунд-буш ясно дал ему понять, насколько велико преимущество самолетов ящеров.

Затем Дэвиду показалось, что на экране что-то промелькнуло – а в следующее мгновение появились полосы помех, похожие на северное сияние.

– Кажется, нас засекли, – возбужденно доложил Гольдфарб. – На пределе возможностей радара я заметил вражеский самолет, а потом возникли помехи – из чего следует, что они нас увидели.

– Из чего следует, что в самом ближайшем будущем к нам в гости пожалует пара ракет, – ответил Раундбуш. – Полагаю, при нынешних обстоятельствах дожидаться их не стоит.

И он стремительно бросил «метеор» вниз. Желудок Гольдфарба – так ему показалось – отстал на несколько тысяч футов. Дэвид изо всех сил старался удержать завтрак внутри: блевать, когда на тебе кислородная маска, не рекомендуется. Раундбуш проводил самые сложные противозенитные маневры, крылья самолета стонали. Гольдфарб решил, что пилот проверяет возможности «метеора». Оставалось надеяться, что самолет не подведет.

Дэвид выключил радар, чтобы ракета не нашла цель. Теперь он превратился в простого пассажира, бесполезный балласт. Раундбуш продолжал снижение. Земля неслась им навстречу. Они так и не узнали, пустили ящеры в них ракету или потеряли след «метеора». Последние минуты полета показались Гольдфарбу особенно страшными.

Как только шасси истребителя коснулись земли, Дэвид сказал:

– Спасибо. – И после короткой паузы добавил: – Нам предстоит еще очень много работы, не так ли?

* * *

Теэрц теперь управлялся с ниппонскими палочками для еды очень ловко. Он отправлял в рот рис и кусочки сырой рыбы, не уронив ни крошки. В последнее время Большие Уроды кормили его гораздо лучше, чем раньше. Он содрогнулся – прежде еда почти всегда внушала ему отвращение.

Палочки наткнулись на тонкий красноватый кусочек маринованного имбиря. Теэрц взял его, наставив на лакомство оба глазных бугорка. Еще совсем недавно он был пилотом истребителя, гордым самцом атакующего флота Расы. Удача отвернулась от него, и он попал в лапы Больших Уродов, живущих в империи, где принято считать, что настоящий воин в плен не сдается. Чтобы получить от Теэрца интересующую их информацию, они приучили его к употреблению предательского тосевитского зелья.

Теэрц быстро бросил кусочек имбиря в рот. Затем принялся нетерпеливо ворошить рис палочками: нет ли там еще? Он находил наркотик и быстро проглатывал. Ниппонский повар проявил сегодня удивительную щедрость. Интересно, почему? Ниппонцы никогда ничего не делают просто так.

Потом, когда имбирь начал действовать, Теэрц забыл о своих сомнениях и тревогах. Не имеет значения. Он легко перехитрит любого Большого Урода, будь то следователь или физик-ядерщик; у него хватит сил, чтобы согнуть прутья решетки на окнах камеры и сбежать из кошмарного плена.

Но он знал, что эти ощущения обманчивы. Следователи и физики сумели выкачать из него все, что он знал про расщепление атомов. Многое им было известно и раньше. Русские уже сделали бомбу. Как злорадствовали ниппонцы! И старались создать свою собственную.

Если бы Теэрц мог выбраться из своей камеры, он бы так и поступил. Только вот от подобных размышлений немного проку. Пару раз в самом начале, когда он впервые попробовал имбирь, Теэрц пытался сломать прутья, считая, что превратился в могущественную машину. Но на самом деле он продолжал оставаться самым обычным самцом Расы, который бессилен перед стальными решетками.

Обычно, когда Теэрцу давали так много имбиря, через некоторое время его вызывали на допрос. Ниппонцам нравилось разговаривать с ним, когда тосевитское зелье развязывало ему язык. Он ждал, что вот-вот появится майор Окамото, его переводчик и мучитель. Но он все не приходил.

С вершин, на которые Теэрц вознесся благодаря имбирю, он соскользнул в черную яму отчаянья. Он собрался свернуться калачиком в дальнем углу камеры, накрыться одеялом, чтобы немного согреться, а заодно и спрятаться от мерзкого окружающего мира. Но тут Теэрц услышал в коридоре тяжелые шаги.

Охранник открыл дверь камеры.

– Иди за мной, – приказал майор Окамото на языке Теэрца.

Теэрц больше не обращал внимания на его акцент.

– Будет исполнено, недосягаемый господин, – ответил Теэрц, но Окамото пришлось прикрикнуть на него, чтобы заставить подняться на ноги.

Молчаливый охранник, который всегда сопровождал майора прикрепленным к винтовке штыком, показал пленному, что он должен идти впереди него.

Прежде чем они вышли из тюрьмы, Окамото надел на Теэрца островерхую шляпу, в которых ходили ниппонцы, а также выдал ему рубашку и брюки. Он выглядел в тосевитской одежде глупо, но ниппонцев это не беспокоило. Они не хотели, чтобы разведывательный спутник засек Теэрца с воздуха.

Фургон, в который было запряжено животное, ждал у входа, но они поехали не в сторону лаборатории, как обычно, а в неизвестном направлении по узким, заполненным толпами людей улицам Токио.

– Куда мы едем, недосягаемый господин? – спросил Теэрц.

– На вокзал, а потом в Кобе, – ответил Окамото. – Доктор Нишина считает, что ты больше не можешь рассказать ему ничего полезного, поэтому тобой теперь займутся военно-морские летчики.

– Понятно, – мрачно проговорил Теэрц.

Теперь его печалило и пугало не только отсутствие имбиря. В целом ученые вели себя сдержанно, когда он чего-то не знал, но военные… Теэрц содрогнулся.

На вокзале оказалось полно ниппонцев – в рубашках и брюках, каких-то диковинных одеяниях, в военной форме – сухопутной и морской. Существование отдельного армейского подразделения для службы на воде казалось Теэрцу абсурдом, но на Тосев-3 имеется несколько океанов в отличие от Родины с его маленькими морями. Возможно, разумное зерно в такой организации армии все-таки есть.

В поезде было еще больше народа, чем на вокзале, но Теэрц, майор Окамото и мрачный охранник получили в свое распоряжение отдельный вагон, в котором их уже ждали чай и обед. Окамото промолчал, когда Теэрц набросился на еду. В его рис добавили имбирь, и настроение у него тут же резко улучшилось.

Резкий толчок, и поезд тронулся в путь. Над локомотивом поднялся черный столб дыма. Теэрц считал, что машины, работающие на угле, ужасно загрязняют атмосферу, но Большие Уроды его мнения по данному вопросу не спрашивали.

Неожиданно грохот локомотива и стук колес по рельсам перекрыл другой звук, так хорошо знакомый Теэрцу: высокий, воющий рев турбовентиляторного двигателя. Майор Окамото явно встревожился.

– Воздушный налет! – крикнул он, когда бомбы и снаряды обрушились на поезд.

Снаряды вгрызались в крышу вагонов, проникали внутрь, словно они были сделаны из тряпки. Рядом взорвалась бомба. Теэрцу казалось, что он попал в самую сердцевину яйца, в котором рождаются все землетрясения. Повсюду летали осколки стекла. Вагон сошел с рельсов и перевернулся.

Когда мир наконец замер, Теэрц понял, что сидит на потолке.

– Я жив! – вскричал он и добавил удивленно: – И даже не ранен.

Майор Окамото и молчаливый охранник, оба без сознания, лежали неподалеку, истекая кровью.

Теэрц схватил винтовку охранника и сквозь разбитое окно вылез наружу. Бросив взгляд на локомотив, он увидел, что тот превратился в груду обломков. Часть пассажирских вагонов горела. Большие Уроды, которым удалось выбраться, спасали своих товарищей. В данный момент самец Расы их ничуть не интересовал. Кроме того, на него не обращали внимания, поскольку на нем была тосевитская одежда и издалека он, наверное, походил на одного из них.

Теэрц знал: если нажать на курок, винтовка выпустит пулю Как передернуть затвор, он не имел ни малейшего представления Но один выстрел – это тоже неплохо. В самом крайнем случае он покончит с собой Теэрц помчался прочь от разбитого поезда. Он не имел ни малейшего представления о том, чем станет питаться и где достанет имбирь, но ему было все равно. Оказавшись на приличном расстоянии от железнодорожных путей, он сорвал с себя мерзкую одежду, в которую его нарядили Большие Уроды, и протянул руки к небу, к самолетам и спутникам, наблюдавшим за местностью, – по крайней мере, он на это надеялся.

– Заберите меня отсюда! – крикнул он. – Пожалуйста, прилетайте за мной!

Глава 4

Сэм Игер смотрел в окно ярко-желтого DC-3[11]11
  DC-3 «Дакота» – двухмоторный пассажирский и военно-транспортный самолет, местами эксплуатирующийся до сих пор. Выпущен в начале 1930-х годов фирмой «Дуглас Эркрафт». Производился по лицензии во многих странах мира, в том числе в СССР (под названием Ли-2).


[Закрыть] с того самого момента, как вылетел из аэропорта Лоури, расположенного в пригороде Денвера. До сих пор ему не приходилось летать на самолете Вид земли с высоты двух миль завораживал

Ульхасс и Ристин тоже поглядывали в окно, только с явным беспокойством. Каждый раз, когда машину подхватывал поток воздуха, они начинали испуганно шипеть.

– Ты уверен, что нам ничто не угрожает? – в сотый раз спросил Ульхасс.

– До сих пор никто не падал, – ответил Игер, но почему-то его слова не успокоили пленного ящера. Тогда он добавил: – Пилот никогда не поднялся бы в воздух, если бы сомневался, что сможет посадить самолет. Нам следует беспокоиться только о том, чтобы кто-нибудь из ваших друзей нас не подстрелил. Впрочем, против этого приняты все возможные меры.

Ульхасс наставил палец с когтем на Барбару, сидевшую впереди Сэма, через проход. Она опустила шторку на своем окне и тихонько посапывала во сне.

– Как она может спать в этой смертельной ловушке? – возмущенно поинтересовался ящер.

– Ну, во-первых, когда женщина ждет ребенка, она очень быстро устает и постоянно хочет спать, – пояснил Игер. – А во-вторых, думаю, Барбара не считает самолет смертельной ловушкой. Мы скоро будем на земле.

Он снова выглянул в окно. Бесконечную плоскую Великую Равнину сменили сосновые леса и небольшие возвышенности. Самолет начал снижаться, и моторы завели новую песню, потом, выпустив закрылки, машина слегка подпрыгнула в воздухе.

– Что такое? – вместе вскричали Ульхасс и Ристин.

Сэм промолчал; его тоже удивило, что самолет выпустил закрылки. Река Арканзас на севере казалась узкой серебристой лентой. Тут и там в лесу виднелись одиночные дома. Самолет еще несколько раз подбросило в воздухе, моторы натужно ревели. У ящеров началась истерика.

Шум разбудил Барбару.

– А, пилот готовится к посадке, – сказала она и потянулась.

Ульхасс и Ристин, а с ними и ее муж поняли наконец, что происходит.

После очередного толчка самолет приземлился – так же гладко и уверенно, как взлетел в воздух. Он остановился перед зданием из ржавых листов железа. Тут же появился парень в хаки и подкатил лестницу к двери, расположенной у левого крыла.

– Выходите! – крикнул он.

На плече у него висела винтовка – на случай, если Ульхасс и Ристин окажутся опаснее, чем кажутся на первый взгляд. Впрочем, они не демонстрировали никакой враждебности, только жалобно ворчали, что расстояние между ступенями лестницы для них слишком велико.

Горячий удушливый воздух ударил тугой волной. Сэм уже много лет не играл за юго-восток и успел забыть, какой тут отвратительный климат.

Игер остановился у основания лестницы, чтобы помочь Барбаре спуститься. Проблем у нее не возникло, но она удивленно огляделась по сторонам.

– Хорошо, что ребенок должен родиться зимой. Я бы умерла, если бы мне пришлось рожать в августе, да еще в такую погоду.

– Пошли, ребята, спрячемся от жары, – сказал охранник, показав рукой на дверь здания аэропорта, где уже скрылись ящеры. Как только они отошли от лестницы, в самолет забралось несколько цветных, чтобы достать багаж.

Внутри здания оказалось еще жарче, чем снаружи. У Игера возникло ощущение, будто его поджаривают на чудовищной сковороде. Ульхасс и Ристин прохаживались взад и вперед и явно наслаждались «чудесной» погодой.

– Если бы мне было не лень шевелиться, я бы с радостью их удавил, – сказал Сэм.

Барбара кивнула. И даже от такого короткого движения на лбу у нее появились капельки пота.

От дальнего угла здания аэропорта отъехал крытый фургон, запряженный лошадьми, – он ничем не отличался от того, на котором они путешествовали из Чикаго в Денвер. Через минуту за ним последовал другой, потом еще один.

– Что там такое? – спросила Барбара.

– Вы и военнопленные поедете в следующем, – ответил охранник. – Они отправляются разными маршрутами, чтобы ящеры не предприняли попытку освободить пленных, которых мы перевозим в лагерь.

– А где он находится? – спросил Игер.

– Хот-Спрингс[12]12
  Курорт в центре штата Арканзас.


[Закрыть] расположен примерно в шестидесяти милях к западу, чуть южнее отсюда.

– Никогда там не бывал, – проговорил Игер.

– Неужели? Ты же играл в бейсбол, я думала, ты везде бывал, – насмешливо фыркнула Барбара.

Игер покачал головой.

– Я играл в Эль-Дорадо в Лиге хлопковых штатов, лет десять назад, на следующий год после того, как повредил лодыжку. Половину сезона лига проигрывала. Хот-Спрингс тогда в нее не входил. Я слышал, они стали членами лиги несколько лет спустя, когда она снова начала набирать силу.

Чернокожие носильщики сложили багаж в заднюю часть фургона и исчезли. Игер успел забыть, каким законам подчиняется жизнь на юге: здесь много цветных, и самая тяжелая работа всегда достается им. Неожиданно ему пришла в голову поразившая его мысль: что, если ящеры победят в войне и чернокожее население юга Америки встретит их криками восторга? Завоеватели станут обращаться со всеми – с белыми и неграми – одинаково… как с черными.

Сэм, Барбара и ящеры проделали девятьсот миль от Денвера до Литтл-Рока немногим меньше, чем за пять часов. Шестьдесят миль до Хот-Спрингс они ехали целых два дня. Однако Игер не жаловался. Пока они не добрались до места своего назначения, можно считать, что у него отпуск. Местность вокруг поражала своей красотой: сосновые леса постепенно сменились эвкалиптами и амбровыми деревьями, растущими в живописных каньонах. А какие здесь витали ароматы – яркая, живая, молодая зелень!

Казалось, Арканзаса война практически не коснулась. Сэм заговорил с водителем фургона, и тот пояснил:

– Когда ящеры только прилетели, они довольно много бомбили алюминиевые заводы около Боксита, но их удалось восстановить. А так… нам не особенно досталось.

– Да, это видно и по шоссе, – заметила Барбара, и Сэм кивнул.

Они миновали всего несколько проржавевших машин, которые стояли у обочины шоссе 70. У большинства были открыты капоты, словно все автомобили решили одновременно обратиться за помощью к дантисту. Детали, которые могли оказаться полезными, разумеется, нашли новых владельцев.

К тому времени, когда фургон добрался до Хот-Спрингс, Сэм отчаянно завидовал чешуйчатой шкуре Ульхасса и Ристина. Москиты доставляли им с Барбарой массу неудобств, а ящеры, казалось, вовсе не обращали на них внимания.

– Может быть, мы для них невкусные? – предположил Ристин.

– Я тоже хочу быть невкусным, – мрачно заявил Сэм.

Хот-Спрингс оказался средним городком, удобно расположившимся между зелеными склонами гор Уошито. Шоссе 70 подходило к нему с юго-востока и шло дальше на юг, мимо бань (так сказал водитель). В более счастливые времена сюда съезжались люди со всего света и купались в горячих источниках, давших имя городу и принесших ему славу. Фургон миновал зеленый массив Арлингтонского парка, затем бани Фордиса, выстроенные из известняка и кирпича, затем оштукатуренное здание бань Куапо, крыша и купол которых были выложены красной плиткой и украшены мозаикой, проехали мимо административного здания национального парка Хот-Спрингс. Фургон повернул налево у заповедника, и глазам пассажиров предстали роскошные пятиэтажные башни военно-морского госпиталя.

Они миновали одноэтажное белое строение, въехали в крытый коридор, ведущий к одной из башен.

– Ну, вот и приехали, ребята, – объявил водитель. Оглянувшись через плечо, он посмотрел на пленных ящеров. – Вы должны постоянно оставаться под крышей, когда пойдете внутрь.

– Будет исполнено, недосягаемый господин, – ответил Ристин, хотя вопрос о том, готов ли он подчиниться на самом деле, оставался открытым.

Разведка у ящеров была поставлена великолепно, поэтому здесь старались устроить все таким образом, чтобы все представляющее хоть какой-то интерес находилось под крышей.

«Интересно, – подумал Игер, – а где фальшивые фургоны разгружают фальшивых пленных?»

Он оставил багаж в фургоне и поспешил за своими подопечными в здание госпиталя. Барбара последовала за ним. Оказавшись внутри, Сэм заметил, что Ульхасс и Ристин разговаривают на смеси английского и родного языка с симпатичным человеком с капитанскими нашивками на рукаве. Сэм решил, что незнакомец, наверное, его ровесник. Он подождал, пока офицер его заметит, затем отдал честь и сказал:

– Сержант Сэмюель Игер прибыл из Денвера с женой Барбарой и пленными ящерами по имени Ульхасс и Ристин.

Капитан ответил на его приветствие с сильным нью-йоркским акцентом:

– Рад познакомиться с вами, сержант и миссис Игер. Меня зовут Бенджамин Берковиц. – Он посмотрел в какие-то бумаги, скрепленные вместе. – Генерал Гровс чрезвычайно высоко отзывается о вашей способности общаться с ящерами, Игер. Насколько мне известно, его похвала дорого стоит. Генерал слов на ветер не бросает. Как вам удалось добиться таких поразительных результатов с пленными? До войны вы работали переводчиком?

– Нет, сэр, я профессиональный бейсболист, – покраснев, ответил Сэм. – Все знания о существах из космоса я почерпнул, читая научную фантастику.

Берковиц ухмыльнулся и стал похож на ребенка.

– Знаете, сержант, я тоже. Более того, благодаря этому мы с вами на два шага опережаем всех остальных. Потому что обладаем гибким умом! – Он еще раз заглянул в свои бумаги. – Мы решили разместить вас с супругой и пленных наверху в комнатах четыреста двадцать семь и четыреста двадцать девять. Давайте сегодня устраивайтесь – ужин у нас в восемнадцать ноль-ноль, иными словами, через полчаса, – а завтра в восемь ноль-ноль явитесь сюда вместе с ящерами.

– Очень хорошо, сэр, – ответил Сэм. – Хм-м… наши вещи остались в фургоне, сэр.

– Вам их принесут, – ответил Берковиц. – Ваша задача – пасти наших новых друзей.

Комната в госпитале наверняка будет не такой удобной, как их квартира напротив здания Денверского университета, но мнения Игера никто не спрашивал. Он надеялся, что Барбару не слишком огорчит перемена. Она ведь не имеет к армии никакого отношения, но все равно вынуждена терпеть неудобства, связанные с военной службой.

Когда вся компания поднялась на четвертый этаж, выяснилось, что комнаты, которые им отвели, гораздо лучше и просторнее, чем предполагал Сэм. Окно 429-й было забрано решеткой – с внутренней стороны, чтобы ящеры не разглядели ее с самолетов. Значит, она предназначена для пленных.

Негр в форме цвета хаки внес багаж. Сэм вытащил из кармана полдоллара, однако парень покачал головой.

– Сержант, я служу в армии, так же как и вы. И выполняю свою работу.

– А мне все равно. Ты можешь быть хоть конгрессменом, приятель, но если ты выполняешь такую работу в такую погоду, тебе за это причитается награда.

Игер бросил монету парню, тот ловко поймал ее, отсалютовал и пошел по коридору, насвистывая «Землю Дикси».

Привлеченный шумом в коридоре, из комнаты номер 431 вышел ящер, чтобы посмотреть, что происходит. Такой раскраски Сэму видеть еще не приходилось. Ристин и Ульхасс вот уже несколько месяцев как перестали раскрашивать свои тела, и потому контраст произвел на Сэма ошеломляющее впечатление. Тело стоявшего перед ним самца сверкало от переплетения золотых, серебряных и красных спиралей и кругов.

У Ристина и Ульхасса в буквальном смысле отвисли челюсти, они наставили глазные бугорки на причудливо раскрашенного ящера так, словно их притянули сильные магниты. А затем стали наперебой лепетать приветствия, каких Игер еще ни разу от них не слышал.

– Высокородный господин! Величественный господин капитан! Как вы здесь оказались, благородный господин?

Барбара не так хорошо, как Сэм, понимала язык ящеров, но возбужденные вопли и жестикуляция говорили сами за себя.

– Важный ящер, – шепотом сказала она.

– Уж можешь не сомневаться, – тихонько ответил Сэм.

Его два чешуйчатых друга пресмыкались перед раскрашенным типом, совсем как поклонники Фрэнка Синатры, увидевшие своего кумира. Сэм подошел к ящеру, старательно изобразил вопросительный кашель и произнес на языке ящеров:

– Могу я поинтересоваться, как вас зовут и какой у вас чин?

Он сознательно не использовал ни одного из титулов и обращений, использованных Ристином и Ульхассом, – в конце концов, ящер ведь военнопленный.

Самец отвернулся от своих соплеменников и посмотрел на Игера.

– Вы говорите на нашем языке не хуже тех тосевитов, с которыми мне довелось встречаться, – проговорил он и выразительно кашлянул. Сэм широко улыбнулся, у него возникло чувство, будто он только что выиграл подачу. Ящер продолжал: – Меня зовут Страха, я капитан «Двести Шестого Императора Йоуэра». Точнее, бывший капитан – благодаря потрясающей воображение некомпетентности адмирала Атвара.

Игер от удивления потерял дар речи. Как, черт подери, американцам удалось захватить в плен капитана корабля? По его сведениям, капитаны оставались в космосе, где люди не могли им угрожать и уж тем более поймать.

– Недосягаемый господин, перед вами один из самых главных самцов нашего флота, – пояснил Ристин. – Выше чин только у капитана флагманского корабля и адмирала флота.

Большую часть своей речи он произнес по-английски, и Барбара его поняла. Теперь и она открыла рот от изумления.

– А что он здесь делает? – спросила она на секунду раньше мужа.

– Что вы здесь делаете, капитан? – спросил Сэм на языке ящеров. Он обратился к Страхе, назвав его чин, но без витиеватых красот.

Тот не обиделся.

– Русские взорвали свою плутониевую бомбу – вам про это известно? – Он дождался кивка Игера. – Когда выяснилось, что в некоторых районах наша кампания далека от успеха, я один осмелился предложить заменить бесполезное существо, которое мы именуем адмиралом нашего флота Меня поддержали многие, но не три четверти голосов, как того требует закон. Я потерпел поражение.

– О господи! – прошептал Игер.

Рассказ капитана Страхи звучал так, словно он рассказывал о событиях в Южной Африке или на Балканах. Сэму почему-то никогда не приходило в голову, что у ящеров тоже могут иметь место политические распри. Теперь инопланетяне казались ему более… похожими на людей. Он снова перешел на их язык:

– И что произошло потом?

– Я знал, что господин недосягаемая некомпетентность мне отомстит, – ответил Страха. – И не мог чувствовать себя в безопасности среди флота вторжения. Я взял с собой своего пилота, челнок и сдался тосевитам.

– Господи, это то же самое, как тогда, когда Рудольф Гесс прилетел в Англию, – сказала Барбара, когда Сэм перевел ей слова Страхи.

– Точно. – Продолжая говорить по-английски, Сэм вслух подумал: – Интересно, у нас остался корабль, на котором он прилетел? Если остался, возможно, нам удастся построить такой же. А если мы сможем…

– Если вы сумеете это сделать, вы будете представлять для Расы гораздо более серьезную опасность, чем прежде, – заметил Ристин тоже по-английски.

«Почему он не перевел свои слова для Страхи? – подумал Сэм. – Может быть, не доволен тем, что капитан подарил США такой шанс?»

Отбросив эти мысли, Сэм снова обратился к Страхе.

– Капитан, теперь, когда вы попали к нам, что вы намерены делать?

– Я уже начал действовать, – ответил инопланетянин. – Я обратился по радио к самцам Расы и сказал им, что война будет проиграна из-за глупости тех, кто руководит кампанией, – или планета погибнет. Я посоветовал им сдаться самцам тех империй, на территории которых они находятся.

– Правда? – с восхищением в голосе спросил Игер.

Военнопленные ящеры и раньше обращались к своим соплеменникам, но они были мелкими сошками, и никто не принимал их всерьез. Однако Страха занимал весьма высокий пост. Если он сотрудничает с землянами – события могут начать развиваться чрезвычайно интересно.

* * *

Запись получилась неполной, в ней что-то шипело, стучало, скрипело, постоянно возникали помехи. Тосевитское оборудование оставляло желать лучшего, а радиопередачи Больших Уродов были неустойчивы к воздействию и их звезды, и электрических разрядов в атмосфере. Тем не менее переданное сообщение прозвучало достаточно ясно и привело Атвара в ярость.

Страха говорил:

– …в проведении нашей кампании допущены ошибки на самом высоком уровне, а потому мы лишились надежды на победу, за которой послал нас Император. Мы стали жертвами высокомерия и излишней самоуверенности адмирала флота, который упорно отказывается прислушаться к советам тех, кто знает, что следует делать в сложившейся ситуации. А если мы не можем выиграть войну, какой путь нам остается выбрать?

– Избавиться от предателей – первый и самый разумный шаг, – сердито вскричал Кирел.

– Кто мог предположить такое? – согласился с ним Атвар. – Попасть в плен во время сражения – не стыдно. Но бежать к врагу, в особенности если он не является представителем Расы… Ничего подобного в истории не случалось с тех самых пор, как у нас на Родине возникла Империя.