сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 32 страниц)
Тут за стеклом замелькали сильфиды, движение усилилось, сгустилось в отдельные фигуры, близко подплывшие к дверям, створки немедленно разошлись, пропустив небольшую группку люд ей. Двоих Николай сразу узнал: Николай Селезнев по кличке Селезень и Андрей Филимонов по кличке Кит – его сортирные крестники. Еще трое были из той же породы мясных ублюдков – крутые парни, "шестерки" разных там мокрых дел. Все были вооружены чем попадя, но, в общем-то, однообразно: дубинки, у одного нунчаки, у другого – цепь, еще американская бита для игры в бейсбол. Сразу видно, что цель у них одна: не просто убить (застрелить, чего проще!), а медленно, сладострастно хакая, забить до смерти. Было во всем этом столько примитивного, животного, безумно-подросткового, что волна гнева захлестнула Николая.
Однако это не мешало ему изучать странную троицу, оставшуюся на крыльце, тогда как пятеро костоломов уже медленно спускались по ступеням под палящие лучи солнца.
Остались женщина и двое мужчин. Один высокий, лет за пятьдесят. Сытая жизнь облила его слоем сала, и, видимо, нелегко ему было носить свое тяжелеющее тело. С виду сильный, уверенный в себе. Внешность типичного кавказца, насмешливое превосходство во взгляде – это, конечно, хозяин. Второй мужик – весь какой-то серый, невзрачный, с длинным лошадиным лицом. Даже высокий рост не делал его приметным.
Он стоял позади своих спутников, нависая над ними подобно вопросительному знаку, и внимательно, хотя и отстранение, наблюдал за разворачивающимися внизу событиями. Женщина.., нет, девушка, лет семнадцати-восемнадцати, была красива той ошеломляющей восточной красотой, которая проявляется в ранней молодости, особенно если к восточной крови примешивается славянская. Видимо, мать у нее русская.
Смуглая, черные как смоль волосы, коралловые губы, агатовые глаза. Внешность необычайно яркая. Но ничто не нарушает гармонии.
Засмотревшись на девушку, Николай едва не забыл о маневрах боевиков, медленно окружавших его. Вернул к действительности спокойный голос главаря, конечно, Барона, то бишь Качаури Отари Карловича.
– Всыпьте ему, мальчики, по первое число.
Первым из мальчиков ринулся к Николаю туалетный Кит. Именно он был вооружен битой, что, учитывая его габариты, делало дубину смертельным оружием. На ходу он закрутился, замахиваясь, и тут же со страшной силой бита засвистела, рассекая воздух. Попади голова Николая под траекторию этого снаряда, череп превратился бы в разбитое сырое яйцо. Представив себе такую картину, Николай даже пригнулся и зажмурился от неприятного холодка, пробежавшего по хребту. Однако это лишь удесятерило его ярость:
Кит еще продолжал раскручиваться вслед за битой, когда кулак Николая врезался ему в ребра. Ярость, страх, бешенство в совокупности дают неожиданный результат: кулак как-то мягко, хоть и с треском, провалился внутрь. Кит замер, выпустив биту, тут же подхваченную Николаем, из горла у него брызнула кровь (видимо, было повреждено легкое), и завалился.
– Ну что, мальчики, продолжим? – в веселом остервенении спросил Николай и двинулся к оставшимся четырем бандитам.
Они было ринулись на него все вместе, но начавшаяся суета заставила двоих остановиться. Вперед выступили два мужика. Один с цепью, другой с нунчаками. Этим требовался размах. Тот, что с нунчаками, был представителем желтой расы. Именно желтые, пользуясь всеобщей голливудско-дебильной мифологией, успешно делают свой маленький бизнес, представляя свою расу самой талантливой в данной области. Помнится, однажды Николай в спарринге встретился с одним вьетнамцем, который после войны с Америкой резонно считал всех белых врагами.., чуть не пропустил удар; парень перед ним вновь замелькал как пропеллер своими деревяшками, выжидая момент всадить Николаю в лоб тяжелый брусок, который при умелом ударе мог начисто вышибить мозги. Раздражал и второй, тоже раскручивающий свою цепь. И именно он первый начал, резко хлестнув Николая цепью по ногам. Подпрыгивая, чтобы избежать удара, Николай выставил биту перед собой, в надежде запутать крутящиеся совсем близко нунчаки. Это удалось, биту едва не вырвало из руки, и вокруг палки с треском обвились цепочка и один из ударных брусков.
Приземляясь после прыжка, Николай попытался заодно прижать и цепь ногами, но бандит успел ее выдернуть. Ладно. Схватив биту второй рукой, Николай рванул, вырвал рукоять нунчака из рук восточного ниндзя, тем самым обезоружив его. Тот немедленно ударил ногой Николая в грудь, с трудом сохранив равновесие, повернулся и, уже не имея возможности отбить встречный удар, мужественно встретил лицом рухнувшую сверху биту.
Трое. Двое с милицейскими дубинками, один с цепью. У Николая нунчаки и дубинка. Нунчаки оружие деликатное. Ими, при умении, и слабосильный может разогнать толпу. Безоружную и неумелую. Как все русские, Николай предпочитал дубину. На всякий случай засунув нунчаки за пояс, он ждал. Тревожило молчание той парочки на ступенях у входа. Ни тебе подбадривания, ни тебе беспокойства – просто молчаливое внимательное наблюдение.
Парень с цепью вновь бросился в атаку и уже целился не по ногам, а в голову. Инерционное оружие.
Пригнувшись, Николай вновь, как и с нунчаками, подставил биту: цепь наматывалась быстрее, чем противник пытался ее оттащить к себе. Конец цепи неожиданно так задел по голове выше уха, что в глазах потемнело. Справившись с болью, Николай схватил цепь и рванул к себе; бандита швырнуло к нему, где и произошло столкновение локтя Николая с носом мерзавца.
Теперь двое. Один из них – Селезень: квадратный рябой любитель кастетов. Вспомнил и тут же заметил: блеснуло на левом кулаке острие шипов. У второго в правой руке милицейская дубинка, в левой – кастет.
Николай с битой двинулся к ним. Бандиты зашевелились, расходясь в разные стороны. Энтузиазма у них уже не наблюдалось. И если бы не зрители на ступенях, парни, возможно, подумали бы об отступлении.
Или схватились бы за пистолеты. Но и то, и другое запрещено.
Пригнувшись, Николай достал битой Селезня по голени, тот заорал, упал на колено. Второй ударил; дубинка скользнула по сразу занемевшему плечу, и тут же кастет царапнул затылок. Николай не пытался замахиваться, ударил кулаком с зажатой круглой рукоятью биты в близкую рожу.., круглый набалдашник биты неожиданно попал бандиту прямо в рот, где Николай яростно его прокрутил, с удовольствием слыша хруст и треск.
Вырвав изгрызенный набалдашник, ударил со всей силы по ногам, слыша, как трескаются перебитые кости, еще раз по поднятой в защите руке. Потом сломал руку и Селезню и лишь тогда, тяжело дыша, остановился. Вот и все;
Глава 8
ЗАКОНЫ СУЩЕСТВУЮТ ДЛЯ БЫДЛА
И вдруг опять, вместе с солнцем, на него обрушилось опустошение. Привычная радость победы, скорее, просто удовлетворенный инстинкт выживания оставался при нем. Пустота же.., пустота, вероятно, явилась следствием того, что бесчисленные стычки, драки, поножовщины, катализатором которых необъяснимым образом становилось само его присутствие, уже давно потеряли смысл. Если раньше, по глупости, Николай пытался объяснить свой ратный путь высоким, отмеченным провидением и судьбой предназначением, то теперь давно смирился. Так происходит потому, что происходит. Ни судьба России, ни судьба мира тут ни при чем. Просто кому-то выпало быть президентом (мы знаем кому), кому-то ассенизатором, а кому-то бойцом.
Мужчины и девушка молча смотрели на Николая.
А он на них. Девушка поправила рукой выбившийся локон, повернулась и что-то сказала Барону. Тот коротко ответил, согласно кивнув.
Они не боялись.
Николай сделал по направлению к ним несколько шагов и вдруг ощутил неуместность деревянной дубины в своей руке. Странно! От этой троицы исходило нечто, что мгновенно сумело выдернуть его, Николая, из собако-волчьей системы координат, где он только что пребывал. И надо сказать, небезуспешно.
А вокруг слышались стоны и хрипы… Николай пошарил в карманах, нашел зажигалку, пачку сигарет.
Вытащил одну, закурил. Потом решительно направился к стоявшим в тени наверху людям.
Они спокойно ждали.
Николай остановился метрах в полутора от них. Затянулся, выдохнул дым. Девушка вблизи выглядела просто ослепительно. Под полупрозрачным платьицем угадывалось нечто столь восхитительное, что мужики, наверное, от одного взгляда на нее срочно нуждались в холодном душе… Ничего другого они просто не могли себе позволить. За этим строго следил Барон.
Внимательно оглядев девушку с ног до головы и оценив прямой взгляд агатовых глаз, Николай наконец посмотрел на главаря. Тот неожиданно шагнул вперед, протянул Николаю руку.
– Качаури Отари Карлович.
Николай выпустил дым прямо ему в лицо и, не подав руки, заметил:
– Барон, значит.
Прятавшаяся в усах и в глазах Качаури усмешка так и рвалась наружу. Во всяком случае, было видно, что пренебрежительное отношение Николая нисколько не задело его, а даже позабавило. Девушка с холодным равнодушием и очень отстранение наблюдала за происходящим. Лошадиная морда длинного не выражала почти ничего – лишь вежливое любопытство. Он словно бы давал понять: не трогайте меня, я здесь по долгу службы, и все это меня совершенно не интересует.
Так мог бы вести себя телохранитель, однако своим безобидно простецким видом этот мужик не тянул на силовика.
– Кое-кто меня называет Бароном. Но, верите ли, с некоторых пор мне это не нравится, – сообщил Качаури.
Однако смешливость в изгибе губ утверждала обратное. Чувствовалось, что ему необычайно льстят преклонение и зависть.
– Позвольте представить, моя дочь. Нина.
– Николай.
Качаури ухмыльнулся и, кивнув себе за спину, сказал:
– Крокодил. Или лучше просто Геннадий Иванович. Наш спецназ.
Упомянутый Крокодил, или Геннадий Иванович, спокойно посмотрел Николаю в глаза и едва заметно кивнул. Качаури перевел взгляд на своих поверженных бойцов.
– Ловко это вы их. Знаете, не поверил бы, если бы не видел собственными глазами. Я вот не верю, что всему этому можно обучиться. Мое глубокое убеждение, что это природный дар. Если ты не рожден Эйнштейном, то хоть тебя всю жизнь учи, а Эйнштейн из тебя не получится. И Каспаровым надо родиться. И Шекспиром. То же самое и здесь. Вон мой Цой. В Японии пять лет стажировался. Не знаю, какой по счету черный пояс имеет. А что со своими палочками творит!.. Вот с этими, – кивнул он на нунчаки за поясом у Николая, – уму непостижимо! А вы его за какие-то пару секунд изуродовали. Нет, талант надо беречь и лелеять, – заметил Барон, сделав широкий жест рукой.
– Прошу быть нашим гостем, Николай Иванович.
Нина!
Красотка Нина взмахнула густейшими ресницами, искоса метнула на Николая опаляющий изумрудно-бирюзовый взгляд и величественно кивнула. Николаю ничего не оставалось, как принять приглашение.
Качаури повернулся и шагнул к стеклянным дверям, словно бы намереваясь протаранить их. Но те ловко раздвинулись, и вот уже опаловый светящийся полумрак принял их. Крокодил неслышно замыкал шествие.
Здесь было светло. Изнутри стало заметно, что многие отсеки стен, которые извне выглядели бетонными или металлическими, представляли собой по-разному тонированные стекла, так же разно пропускавшие и свет вовнутрь. Были фрагменты и витражные. В совокупности это насыщало внутреннюю атмосферу особым сиянием, что удачно гармонировало с каменной отделкой интерьера. Плиточное покрытие стен, пол, из которого, словно выдутое стеклодувом Гефестом (если бог занимался бы и каменным литьем!), выползала балюстрада молочно-голубоватой каменной лестницы. В общем, все было сотворено как бы из одного материала, словно весь хол, а может, и дворец были выточены из гигантского опала, оттого и создавалось это нежнейшее, радужное сияние…
И сколько же сюда было вбухано денег! Какие чудовищные суммы становятся достоянием отдельных наших граждан!.. После этого только и остается, что мучиться над такими важными вопросами, как, например: в чем смысл последних его драк? И как этот смысл согласуется со взмахом влажных ресниц прекрасной Нины? Или с геморроем Качаури?
Смысл в том, что все бессмысленно.
Они пересекли пустой огромный зал и подошли к овальным нишам, функциональное назначение которых, конечно, угадывалось – лифты, разумеется, – но исполнение (как и все здесь) было необычным и оригинальным.
Качаури нажал выпуклость в стене, и полированная каменная плита медленно уползла в стену, открыв кабинку с небольшим диванчиком, куда немедленно села Нина, слегка оголив при этом свои очаровательные ножки. У Николая пересохло во рту. Нина взмахнула опахалом своих ресниц и бросила мимолетный взгляд на Николая. Он поспешил отвернуться. "Не хватало еще покраснеть", – подумал он и ухмыльнулся.
Наблюдавший за всем этим Качаури улыбнулся, Крокодил смотрел в сторону. В этот момент кабина, запечатав внутренние стеклянные двери, поползла вверх.
Николай ожидал чего угодно, но не того, что произошло. Неожиданно они словно пронзили полированную монолитность здания и вырвались наружу. Это было так неожиданно! Почти темнота, слабо прореженная едва теплившимся огоньком скрытой лампочки, и вдруг – ослепительно синеющее море, огромным серебристым куполом дрожащее внизу. К этому часу прибавилось парусов, разбросанных и там, и здесь, словно стая белоснежных чаек, упавших на волны, среди которых оказался и красавец лебедь – большое трехмачтовое судно с полной оснасткой парусов медленно проплывало среди мельтешни водных мотоциклов, описывающих вокруг белые обзорные круги.
Вновь вошли в массив камня, и тусклая красная лампочка совсем попритухла после ярчайшего света дня снаружи. Лифт остановился, дверь, подождав пару секунд, раздвинулась. Они вышли в коридор, застланный ковровой дорожкой нежнейшего кремового цвета. Ноги по щиколотку тонули в ворсе, и надо было следить, чтобы ступня не запуталась случайно, чтобы не брякнуться лицом об пол. Николай вновь ухмыльнулся, живо представив, как они все вчетвером брякаются, причем коротенькая юбочка Нины, конечно же, задирается повыше, оголив прелестную попку восточной принцессы в невидимых купальных трусиках.
Наконец подошли к темно-коричневой тускло-блестящей двери, похоже, дубовой. Качаури вынул пластиковую карточку, сунул в приемную щель в стене, и дверь, сухо щелкнув, отворилась.
Они сразу попали в большой зал, где пол был полностью покрыт традиционным персидским (или похожим на персидский) красно-черно-пестрым ковром.
Аналогичный ковер висел и на стене, перекрещенный двумя кривыми саблями. Еще там были пригвождены старинного вида пистолеты, а под ними нашла себе место низкая, без ножек персидская тахта, тоже покрытая ковром. Вообще, ковров здесь был явный перебор, впрочем, это на славянский вкус Николая. Хозяин же, судя по фамилии и виду, человек восточный, могущественный, почему бы ему и не удовлетворить собственные желания, доставшиеся ему от предков. Так думал Николай, примериваясь куда бы ему сесть.
Качаури широко махнул рукой.
– Присаживайтесь, Николай Иванович.
Николай плюхнулся в кресло, возле которого стоял стеклянный столик, выдутый, казалось, из единого куска стекла. Стыки, во всяком случае, не заметны; этакий раскрывшийся цветок, с полированной верхней плоскостью. Оригинально. Столешница слабо светится радужными переливами теплых тонов. На столике хрустальная пепельница. Николай вытащил из кармана пачку сигарет, закурил. Крокодил неслышно прошел в угол комнаты, сел на стул и растворился среди мебели.
– Нина! Будь добра, девочка, сооруди нам что-нибудь легкое.
– Вы что предпочитаете? – обратился Качаури к Николаю. – Коньяк, вино, коктейль?
– И водку, – усмехнулся Николай. – Да нет, все равно, – великодушно согласился он.
Нина вышла в соседнее помещение. Проход туда не был завешен дверью. Оставался овальный проем в восточном луковично-арочном стиле, облицованный по краю прохладным даже издали, полированным камнем.
