сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 32 страниц)
– Но как же ты согласился? Тут говорят, что ты будешь драться с Гоблином? Это правда?
– Все может быть, все может быть, – сказал он. С Гоблином, так с Гоблином. Мне, правда, еще никто не делал никаких предложений, но, может быть, здесь так принято?
– Как? – удивилась Лена. – Тебе еще ничего не говорили?
– Представь себе, крошка, меня наняли каким-то охранителем пляжа за десять кусков в месяц. И все.
– Ой, не могу, – весело воскликнула Лена. И вдруг встревожилась. – Слушай, а может, ты сейчас тихо выйдешь, и пошли они все к черту! Я тебе свой московский телефон дам, позвонишь, что-нибудь придумаем.
– Нет, крошка. Не привык я бегать от неизвестности.
– Ну и зря. Кстати, не называй меня этим дебильным "крошка" и прочее.
– Хорошо, крошка, – кротко согласился Николай.
Она быстро взглянула на него и провела ладонью по его щеке.
– Извини, Коленька. Видишь, какая тут жизнь.
Волчья. Вот и срываешься, дорогой. На самом деле мне приятно быть крошкой. Любой женщине приятно. Просто здесь не до нежностей. Я и так тут с тобой вчера чуть не сорвалась.
– Все. Забыли, крошка.
Она невесело улыбнулась.
– Так что ты знаешь о Гоблине, или как там его еще?
– Я его не видела, по правде сказать.
– Я же не спрашиваю, видела ли ты его? Я спрашиваю, что ты знаешь?
– Немного. Наверное, как и все. У Барона живет какой-то чудовищной силы мужик. Он его где-то в Средней Азии купил. Или на Кавказе. В общем, чудовище. Он его выпускал всего несколько раз. Говорят, он просто разрывает противников на части.
Николай покачал головой.
– Успокоила. А я думал, меня хотят стравить с Серым.
– С ним, вероятно, тоже. Но, я слышала, Барон не считает, что Колян тебе соперник. Поэтому он хочет выставить тебя против Гоблина.
– А ты, оказывается, много знаешь. Спасибо, – иронично поблагодарил Николай. – Спасибо, что меня так высоко ценят.
– Пожалуйста. Только это к Барону.
Лена жалостливо покачала головой.
– А может, все-таки ноги в руки и в Москву? А, Коленька?
Он улыбнулся, потому что первый раз в жизни ему оказывала покровительство женщина. Во всяком случае, пыталась оказать покровительство.
– Ты улыбаешься? – спросила она. – О чем ты думаешь?
– Я думаю о том, что всю жизнь недооценивал себя. Вы за эти три дня открыли мне глаза. Когда Барон предложит мне этого Гоблина, я поторгуюсь еще об оплате.
– Ой, Коленька, надеешься переиграть Барона?
Николай отвернулся и посмотрел в зал, потому что ее лицо перестало быть лицом влюбленной женщины.
Когда мгновением позже он услышал ее смех, снова повернулся к ней и обнял за плечи.
– Ничего, крошка. И не в таких переделках были.
Спасибо, что сказала а Гоблине. А телефончик все же как-нибудь дай.
– Коленька!..
– Да?
– Если мне удастся ночью…
– Не беспокойся, крошка. Делай карьеру.
И он побрел прочь…
Пересечение зала – трудное занятие, особенно если он полон людьми и они расслабились настолько, что позабыли об условностях.
Николая запомнили, и если вначале инерция отстраненности действовала в общепринятом смысле, то теперь поглощенное спиртное сделало будущего аренного бойца достоянием всех и каждого. Его пытались остановить, что-то кричали, дергали за рукав. Он пробирался вдоль стены в обход людских толп и внезапно очутился среди длинноногих девиц, окружавших Качаури. Ну вот, на ловца и зверь бежит.
Качаури, судя по резким словам, срывающимся с его улыбающихся сторонним наблюдателям губ, как раз работал. Сейчас он то ли отчитывал девочек, то ли просто отдавал распоряжения. Наверное, последнее, потому как девы одна за другой разлетались после его инструктажа. Работа, конечно.
– Отари Карлович, – произнес Николай, не обращая внимания на нежное и пикантное женское окружение, – нам все-таки надо бы поговорить. Прояснить ситуацию до конца. А то, сами понимаете…
– Вы фаворит! – выдохнула одна прелестная крошка, задержавшаяся возле него. Она как раз проходила мимо с каким-то рыжим мужиком, улыбающимся настолько приятно, что тут же хотелось его стукнуть, дабы сменить приятное и презрительное равнодушие на более натуральное выражение. Хотя что может быть натуральнее гордыни?
– Простите меня, моя радость, – сказал Николай, ловя ее ручку и поднося к губам, – очень жаль, что ратные дела не дают мне возможности задержаться возле вас.
С этими словами Николай бесцеремонно взял за локоть Качаури и потянул его к центру зала. Тот, удивленный фамильярностью, посмотрел на руку Николая, перевел взгляд на его глаза, затем опять на руку.
Так как это не возымело действия, он подчинился.
Они начали продвигаться через зал, мимо множества беседующих друг с другом людей. Высоко над головами плыли разноцветные огни – либо лазерные спецэффекты, либо скользящий неон. Тихо звучала фоновая музыка.
Люди жужжали и копошились, словно пчелы в улье.
Судя по опустевшим столам на помосте, все перекочевали вниз.
Им, слава богу, удалось ни на кого не наступить.
Дышалось легко. Невидимые озонаторы впрыскивали заодно с освеженным воздухом какие-то цветочные ароматы. Вероятно, по традиции все мужчины были одеты в черные костюмы вроде того, что презентовали Николаю.
Женщины, как уже было отмечено, напоминали ярких бабочек.
– Я прослышал о том, что меня хотят использовать не в качестве охранника пляжа, а совсем в другом, – сказал Николай.
– Так оно и есть.
– Почему же мне не сказали? Почему я узнаю об этом от других?
– А зачем говорить раньше времени? Умный догадается, что с простым наемником так не носятся, как с вами. А дураку вообще не следует ничего знать.
Разумно?
– Не знаю. Но опыт подсказывает, что здесь пахнет смертью. И этот запах мне не нравится.
– Неужели смертью? А мне казалось, здесь приятно пахнет.
Качаури повернул голову на тугой шее и бросил на него насмешливый взгляд.
– Все эти ваши запахи легко забиваются запахом долларов.
– Десять кусочков ничем не пахнут.
Качаури густо и весело захохотал.
– Вы мне все больше и больше нравитесь.
– А вы мне нет.
– Оно и понятно: хозяин здесь я. Я тасую карты, а вы ждете, что я вам выкину.
– Я могу встать из-за стола, из-за вашего стола, – резко заметил Николай.
– Не кипятитесь. Вы еще не знаете всех условий игры.
Они наконец выбрались к помосту и, одолев ступени, поднялись к своим местам. Здесь была Нина и еще какой-то седой южный красавец, который, после того как Качаури что-то шепнул ему на ухо, молча склонил голову и удалился, бросив любопытный взгляд на Николая и пламенный – на Нину.
Они сели за стол. Выросшие за спиной официанты застыли в ожидании дополнительных указаний, но тут же исчезли, отпущенные хозяином. Все рюмки, бокалы и прочая посуда были вновь наполнены.
Николай взял рюмку водки, неопределенно махнул в сторону обоих Качаури и выпил. Закусил оливкой.
Подумал и отрезал кусок поросенка. Он был еще горячим. Успели подогреть, что ли?
Он украдкой взглянул на Качаури. Взгляд проследовал дальше, поймав через несколько столов Крокодила. Тот, ни на кого не обращая внимания, что-то ел.
Но, когда Николай посмотрел на него, тоже поднял глаза, поймал взгляд и равнодушно улыбнулся. Будто своим мыслям.
Николай взял вновь наполненную водкой рюмку и выпил. Пока ходил-гулял, разыгрался аппетит.
– Что вы хотели мне предложить? – повернулся он к Качаури. Нина между тем продолжала молчать. Барон медленно растянул губы в улыбке.
– Хочу предложить много денег. Очень много.
Проницательные темные глаза, всепонимающая манера говорить, цепко держа собеседника одним лишь взглядом. Редкие, но выразительные жесты, когда кажется, что он прямо-таки режет воздух ладонью. Черные волосы, на висках седина, высокие скулы, сталинские усы.
Барон здесь хозяин, он правит этим балом, и, по всему видно, происходящее вокруг доставляет ему неизъяснимое наслаждение, которое он и не скрывает.
Краем глаза Николай замечает, как Крокодил встает из-за стола и куда-то уходит.
Краем другого глаза по-прежнему видит напряженное ожидание в глазах Качаури и Нины.
– Подозреваю, с вашими подходцами эти большие деньги чаще всего остаются у вас. Говорите яснее: сколько? за что? каким образом?
– Сто тысяч долларов. Вы должны будете драться без правил с одним бойцом. Он сделает все, чтобы вас убить. Вы – как хотите.
– Зачем Коляну моя смерть?
– О-о! Вы знаете его имя? – Качаури бросил озабоченный взгляд на Нину. Она сделала едва заметный жест отрицания.
– Со сбором информации вы успешно справляетесь. Что-нибудь еще выяснили? – спросил Качаури.
Николай пожал плечами.
– Когда тебя загоняют в угол, как вы со своими протоколами, приходится быть пошустрее. Но я так и не понял, что Колян имеет против меня?
– Ничего особенного. Ему сказали, что Упыря убрали вы и деньги взяли тоже вы. Кроме того, ему пообещали, что, если он вас убьет, ему простят его.., прегрешения. Даже оставят здесь работать.
– Я польщен вашей откровенностью. – Голос Николая звучал несколько натянуто. – Кроме того, меня разбирает любопытство: кто такой Гоблин?
– Ото! С вами следует держать ухо востро.
– Только не надо опять начинать! – отмахнулся Николай.
– Хорошо. Гоблин – это наш основной фаворит.
Пока его никто не смог победить. Я не предлагаю вам биться с ним, потому как не уверен, что вы сумеете хоть недолго продержаться. Но, если бы вы согласились, вам выплатили бы куда больше. Скажем, пятьсот тысяч долларов.
– У вас тут, я вижу, печатный станок. Ну и размах!
Николай посмотрел на Нину. Она спокойно слушала отца. Но Николаю показалось, что это спокойствие дается ей с большим трудом. Почему она так волнуется? Почему Качаури все время играет с ним, будто кошка с мышкой? Вопросы, вопросы…
– Это плата за страх. Кстати, если боец погибает, деньги, согласно завещанию, пересылаются любому указанному лицу. Если никого нет, то, конечно же, они остаются у нас.
– Я тоже должен буду писать завещание?
– А вы согласны? – быстро спросил Качаури.
– Что? – спросил Николай. – Что согласен?
Качаури засмеялся.
– С вами приятно иметь дело.
– А с вами нет. От вас исходит запах мертвечины.
Качаури улыбнулся.
– Мертвечины? Вы хотите меня оскорбить?
– Нет, просто констатирую факт. Кстати, с вашим Серым я, пожалуй, соглашусь завтра выйти.
– Вот и отлично. Я удовлетворен.
Качаури взял из вазы большое яблоко, с хрустом надкусил.
– Не хотите ли потанцевать? Молодежь любит танцевать.
– После общения с вами хочется еще выпить, – ответил Николай, беря рюмку.
– Где, кстати, вы только что были? – неожиданно спросил Качаури.
– Гулял. Должен вам сказать, у вас такой огромный дворец, такой огромный!.. Есть где погулять, – ухмыльнулся он.
– Ну, ну, – проговорил Качаури.
– Пожалуй, пойду-ка еще пройдусь, – сказал Николай.
– Не хотите ли кого-нибудь в компанию?
– Обойдусь, в одиночестве лучше думается.
– Ну, значит, по рукам. Завтра можно на вас рассчитывать?
– Только Колян, только Колян.
Глава 26
НОЧНОЕ ВОСХОЖДЕНИЕ В ГОРЫ
Он встал из-за стола, чувствуя, что выпил и съел достаточно, больше не хотелось. Не глядя по сторонам, не обращая внимания на попытки заговорить с ним и дружеские похлопывания по плечу, он прошел до все еще приоткрытой двери, возле которой продолжали отдыхать привратники-бугаи.
Вышел в вестибюль, ярко, празднично освещенный. Особенно ярко после цветного полумрака зала.
Входная дверь вежливо пропустила его наружу и, закрывшись за ним, почти отсекла громкие музыкальные звуки праздника.
Здесь уже была ночь. Черная, томительная южная ночь с млечной россыпью звезд и неумолчным рокотом несдающихся волн.
Николай прошелся по пляжу. Хотелось уйти подальше от этой сверкающей громады здания, стеклянно-сияющей сзади. Побыть одному, уйти от тревожных чувств, навеянных переизбытком спиртного.
Было странно, он не мог понять… Может, Ленка права и следует, пока есть возможность, уйти отсюда? Ведь его здесь ничто не держит. Барон заблуждается. Эти липовые протоколы не имеют для него никакого значения. И вообще, они ничего о нем не знают. А он уже узнал достаточно. Так почему же он еще здесь?
Николай запрокинул голову: над ним быстро, ломано ткали воздух летучие мыши. Их было ужасно много: темные быстрые молнии на фоне огромных серебристых звезд. И где-то спрятался месяц…
Он здесь три дня, отпуск едва начался, а он уже завяз: старший лейтенант со своей девчонкой. Упырь, двое его убийц, последовавших за ним по тропе небесных охотников. А еще Нина, а еще жизнелюбивая Ленка, а еще Барон с замком и всеми своими угодьями.
А еще вся эта эсэнговская знать, где нет только президентов и членов правительств, потому они безупречны и ни в чем не бывают замешаны.
Что же тогда мучает его? Что?
– Ворон считаете? – услышал он за спиной вежливый голос. – Вороны давно спят. Или, может быть, звезды? Бесполезное, скажу я вам, занятие.
Насмешка все же чувствовалась в этом безликом ватном голосе. Николай повернулся. Сзади, заслоняя часть дворца, длинно и узко взметнулся совершенно черный силуэт.
– Это ты? – узнал Николай.
– Я? Кто я?
– Крокодил.
– Вот интересно, меня здесь в лицо никто Крокодилом не называет.
– А как тебя называют?
– И на "ты" никто не называет, – словно не слыша, сам с собой разговаривал тот.
– Как же тогда?
– Геннадий Иванович.
– Это длинно. Я тебя буду Крокодилом величать.
Скажи мне. Крокодил, ты только женщин привык убивать или мужиков тоже?
– Кто попадется.
– А за что? Босс приказывает или тебе самому дозволено выбирать?
– Все во имя дела.
– А ты ханжа, Крокодил. Хочу тебе по секрету сказать, не люблю холуйствующих рептилий.
– У каждого свой вкус, – усмехнулся тот.
– Нет, ты, Крокодил, послушай. Не ускользай.
Когда я встречаю рептилию, мне хочется ее раздавить. И я, что интересно, давлю.
– Вам следует отдохнуть. Завтра трудный день.
– Ты заботишься обо мне. Ты заботишься, да? Люди такие неблагодарные, ты заботишься, а они неблагодарные.
Николай подошел к нему вплотную. Месяц вдруг вырвался из-за тучки, ярко залил все вокруг необыкновенно белым светом. Длинная физиономия Крокодила была над ним. "Не меньше двух метров", – подумал Николай. При неожиданно ярком лунном свете видна была вместо лица ничего не выражающая маска. Николай почувствовал гадливость и, особенно не напрягаясь, ударил в подбородок. Так ясно представил, как Крокодил хладнокровно расстреливает пьянчужку, так ясно, будто сам видел, а не слышал от влюбленного старшего лейтенанта.
Крокодил длинно, как жердь, завалился на песок.
Николай сделал шаг вперед. С закрытыми глазами, словно бы во сне или в сомнамбулическом трансе, Крокодил медленно извлекал из-под полы пиджака пистолет-пулемет "АГРАМ-2000" с длиннейшим глушителем и, хоть и не видя, точно целился в Николая.
Уже не с отвращением, а скорее с гадливым удивлением Николай нагнулся, отобрал оружие, выпрямился и ударил носком туфли телохранителя в висок.
Не для того, чтобы убить, просто, чтобы успокоить на время.
Повернулся и быстро зашагал по дороге. Ему казалось, что движение успокаивает. Дорога привела к КПП, где у ворот его остановил охранник. Посветил фонариком в лицо и неожиданно, без слов пропустил, скользнув напоследок лучом по руке, в которой Николай все еще сжимал рукоять пистолета.
Николай попробовал куда-нибудь приспособить пистолет, но глушитель сильно мешал. На ходу отсоединил, сунул в карман, а пистолет закрепил за поясом. Дорога слепо фосфоресцировала под луной. Он сошел с дороги, двигаясь почти на ощупь, оказался на склоне и стал карабкаться, цепляясь за траву, кусты, деревья. Не думал – куда? зачем? – лез и лез, прилагая все силы. Ему хотелось утомить мышцы, довести себя до изнеможения.
Вдруг склон окончился. Николай оказался на поляне, окруженной низкорослыми деревьями. Моря здесь не было видно, но оно все еще слышалось даже отсюда, шумело за спиной. Он быстро пошел в сторону от моря: хотелось самым коротким путем забраться на скалу, возвышающуюся над всем окрест.
Он обходил деревья, вытянув руки, чтобы вовремя отводить ветки. Выйдя вскоре еще на одну поляну, вспугнул стадо каких-то животных. Скорее всего диких свиней, а может, и оленей; животные шумно, треща ветками, унеслись сломя голову прочь. Месяц вновь исчез за тучками. Вслушиваясь в темноту, он терпеливо ждал, когда вновь станет светло. Ожидание затянулось. Наконец он услышал идущий снизу, продолжительный далекий шум – гул, с которым ветер разгонял волны. Не раздумывая, направился в противоположную сторону.
Вновь разорвались облака, стало светло, и ближняя вершина поплыла над ним; он двинулся напрямик по склону, не обращая внимания на то, что временами, погружаясь в переплетения кустарников, перестает что-либо видеть.
Взобравшись наверх, обнаружил, что находится на небольшом скальном выступе, который чуть выше был уже покрыт сухим, трещавшим под ногами мхом.
