Текст книги "Требухашка (СИ)"

Автор книги: Михаил Северный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

В одном домике свет, только в одном и я хочу закричать, позвать на помощь, но вовремя понимаю, что алкашня из Железнодорожного и не такое здесь слышала – никто не выйдет помогать, только летающую Требуху разозлю. Да, это не мой характер, не мои мысли, но и по дороге тогда бежал не я, а кто-то другой.

Этот перепуганный малец с босыми ногами, перепуганным лицом, штанами, полными песка и грязи, взлохмаченными волосами – это был не я. Теперь понимаю, что это был ведомый, а вела его тварь, кружащая над головой.

Потом я упал. Как-то по особенному неудачно споткнулся, да так и лег лицом вниз, просто посреди дороги. Выключился на время и очнулся от ощущения коготков на спине. Долго лежал вдыхая пыль и соображая, что происходит. Собака взгромоздилась у меня на спине и кружилась вокруг своей оси или это кот обнюхивает? А крылья? Ворона?

И тут я вспомнил, и монстр взлетел, а я ощупывал себя, стараясь понять, успел ли он выдрать кусок вкусной теплой плоти из спины, адский стервятник?

Опять этот страшный крик и я побежал, первые пару метров даже прополз, но потом ноги перестали дрожать и я продолжил бег. Здание железнодорожного вокзала приближалось, там точно должны быть люди. Если не пассажиры, то хотя бы дежурный.

Я приближался к зданию, на последнем издыхании, как Тереза Бенкс из сериала: пошатывался, стонал и тянул изуродованную ногу, а над головой кружил злобный дрон из потустороннего мира.

Конечно в пустом зале ожидания никого не было. Я ворвался внутрь задыхаясь, влетел как бабочка на свет, но кроме света, горевшего целую ночь никого. Я и крылатый урод, влетевший следом.

– Отстань! Отстань от меня!

Приближается электричка, а тварь начинает летать по вокзалу и биться о стены. Она будто потеряла выход и не может найти, паникует и психует, но мне было не до размышлений. Подлетела электричка и открыла двери, остановка пару минут.

Собрав все силы я бросился на улицу. Тварь закричала за спиной и забила крыльями, а я уже бежал на перрон. Ни один человек не вышел. Никто никуда не едет, я один здесь. Я и тварь, которая сейчас поймет, как вылететь из бетонной ловушки.

И вот я уже внутри вагона электрички. Сел на скамеечку и через окно, смотрю на тень, дергающуюся внутри здания. Пока-пока, урод. Поехали, пока оно не выбралось.

И мы поехали.

Глава 9

1.

Вечером в вагоне прохладно. Я озяб и чувствую холод железа и грязь пола голыми пятками. Пространство воняет потом и чесноком, несмотря на распахнутое окно вагона.

Здание вокзала медленно исчезает вдали и сменившись на одинокие крыши складов и рабочих помещений переходит в поле.

Меня бросает в дрожь от холода. Колотит так, что зубы болят и дыхание тяжёлое, как у астматика. Паника не отпускает, а только усиливается. Не знаю откуда взялся этот страх, но чувствую, как теряю контроль. Что это? Страх неведомого? Подсознательная боязнь смерти или паническая атака? Какой-то отходняк после пережитого стресса? Не знаю, я не психолог, но хорошо, что никто из знакомых меня сейчас не видит.

Ветка ударяет по крыше вагона (или это Требухашка с грохотом приземлился?) меня подбрасывает как на батуте и я еле сдерживаю желание убежать – «бежать куда глаза глядят», когда вдруг открываются двери и входит кондукторша.

В час ночи? Откуда ты взялась, увидела, что я вошел на остановке? Вспоминаю про голые ступни и прячу их под скамейкой.

Пока кондукторша приближается рассматриваю её украдкой. Совсем молоденькая девочка, наверняка первый год работает, примерно моя ровесница. Поэтому наверное и катается ночью, здаётся мне у этих тоже дедовщина – кто моложе тот в ночь.

Замечаю джинсики, облегающие тонкую фигурку. Замечаю желтые наручные часики. Глаза, почему-то не обведенные карандашом – им запрещают краситься на работе? В руках старомодный портфель с большой защелкой, раньше с такими ходили начальники, сейчас только пенсионеры и судя по всему билетёрши.

Она подходит и останавливается рядом, смотрит на меня, и я как провинившийся школьник прячу взгляд. Вот и попал. Без денег – без билета. Сейчас попросят выйти на ближайшей остановке или вызовут полицию. А я босой, растрёпанный, и вообще дурка по мне светит.

Мимо окна проносится птица, ударив крылом по стеклу, и я вздрагиваю невольно. Девушка садится напротив и смотрит на меня в упор.

– Что это с тобой?

– Ничего.

– Где тапки потерял?

Пожимаю плечами. Не нравится мне, когда незнакомые люди «тыкают», но красоткам простительно.

– А почему так в окно смотришь? Ты наркоман?

– Не дождётесь.

– Ясно. И куда мы едем?

– Никуда. На следующей выхожу.

Если выйти на следующей, то пешком по шпалам я до утра домой вернусь. Если заеду дальше, то даже и не знаю.

– Извините, – поднимаюсь на ноги, и кондукторша смотрит на мои голые ступни. Холодно.

– Подожди, я тебе туфли принесу. Старые, Гришка иногда в них переобувается когда на смене, всегда хотела выкинуть. Воняют, терпеть невозможно. Но тебе не помешают.

– Мне выходить на следующей.

– Остановка через десять минут. Я успею, лишь бы размер подошёл.

Она тоже встает и быстро идет к двери.

– Ты подожди, я сейчас принесу.

* * *

Сижу, положив ноги на скамейку, когда девушка возвращается. Она забыла свой «чемодан» на сидении, я тупо смотрю и размышляю лениво, что там может быть внутри. Сколько денег? Толстый кругляшок с билетами. Влажные салфетки. Прокладки? Журнал, чтобы читать, когда скучно? Паспорт? Косметичка? Презервативы? Что носят молодые девчонки на нудную работу? Телефон здесь или в кармане джинсов?

– Попробуй, – она ставит черные ботинки рядом, и я без возражений меряю их.

– Нормальные.

– Дай-ка, – она трогает носок, – Великоваты, но домой добрести можно. Ты из города?

Я вынужден ей отвечать. Хотя бы из благодарности за обувь и потому что она не спрашивает о билете.

– Да.

– Бежишь от кого-то?

– Получается так.

Она кивает и печально улыбается:

– Понимаю. Просто так у нас без носков и билетов не катаются.

Она вдруг протягивает руку и мягко гладит меня по волосам. Неожиданно и приятно. Это успокаивает, заставляет забыть о преследующем тебя монстре, о кошмарах, о других мирах. О разбитой вдребезги машине и мрачных перспективах будущего. О маме, которая когда-то так же меня гладила, успокаивая. О запахе одеколона отца. Все в далеком-далеком прошлом. А сейчас пустая ночная электричка, ноль в кармане и чужие ботинки. Эта девочка как внезапная доброта, которую уже и не ждешь. Слезы предательски, по детски наворачиваются на глаза и я отворачиваюсь, вытираю нос и глаза, хрюкаю, икаю, стараясь удержать жалкие порывы жалости к себе и своей жизни.

– Чего ты, – говорит она, – все будет хорошо. Не плачь. Не плачь маленький.

Балиин. Легко ей говорить, а меня как будто прорвало. Вот тебе и мужик. Трясусь под ее рукой, слезами обливаюсь, стресс выходит накопившийся и негативная энергия. Лучше я бы в драку полез или напился, чем так…

– Ну-ну, – неловко успокаивает девочка, – не люблю мужские слезы. Как тебя зовут? Мы все люди и должны помогать друг другу. Я такие взгляды уже увидела на этом маршруте и не раз. Постоянно кто-то в беду попадает и мчится на дизеле, куда глаза глядят. Веришь, столько этих взглядов видела и никогда в помощи не отказывала. Помогу я тебе, потом кто-то моим детям поможет, если в беду попадут – веришь?

Мне кажутся очень знакомыми эти слова, как будто из сопливого сериала, но они работают. Действительно становится легче.

– Вот и хорошо. Если тебе переночевать негде, то через остановку наше логово. Домик, недалеко от станции, там все наши ночуют, когда пересменка или отдохнуть нужно. Понимаешь? Домик в деревне только для своих. Если хочешь выйдем там, я тебя отведу. Переночуешь, успокоишься, а с утра решишь что дальше делать. Может не так всё и плохо.

Я говорю «спасибо», я говорю, что «я даже и не знаю – неудобно», но она смеется и отмахивается. На пальцах нет маникюра – совсем простая девушка.

– Идем, покурим, – говорит она, – дай сигаретку.

– Не курю.

Она мрачнеет моментально и мне кажется, что меня сейчас бросят и всё-таки зря я пропустил остановку.

– Плохо. Табак он успокаивает – проверено. Ты бы покурил и легче стало. Магические тамбуры с лечебным эффектом. Ну, так что, нужна тебе хата или нет?

– А как я потом в город доберусь?

– Автобус ходит. Деньги одолжу – отдашь, когда сможешь. Жаль, что сигарет мало осталось. И купить негде.

Она посмотрела в окно и задумалась.

– Ладно. Я пройдусь по вагонам и вернусь. Через пятнадцать минут наша остановка. Если надумаешь – жди в тамбуре, я вернусь.

Она подмигнула мне и взяла «чемодан».

– Не заглядывал?

– Нет, Синяя борода.

Шутки билетёрша не поняла.

2.

Я долго пытался вспомнить почему мне проводница казалась такой знакомой. Было бы о чем сейчас думать, когда сидишь полуголый в пустом вагоне, но никак не мог отделаться от мысли о том, что мы раньше встречались.

Если бы я был Нео, то сказал бы, что Матрица перезагружает систему из-за сильного чувства дежавю. Эти её фразы про курение, которое успокаивает. Где я их уже слышал? И этот портфель кажется знакомым.

Ответ так и не пришёл. Девушка вернулась и улыбнулась ещё с тамбура.

– О, привет! Я знала, что ты не уйдешь!

Я встал и пожал плечами. Я собирался довериться ей, а что мне оставалось?

– Откуда вы знали?

– Мы все люди и должны помогать друг другу.

Она подошла и протянула руку для знакомства, портфель болтался в другой руке, покачиваясь как коричневый маятник.

– Меня Лиза зовут. По пути нарвём одуванчиков? Ты кладбище ночью не боишься?

И тут я вспомнил. Сон с монстром на коленях! Тот самый, от первого лица. Как психопат ловил «потеряшек» на вокзале и заводил на кладбище, где творил с ними что-то наверняка плохое. И делал бы это еще очень долго если бы не вмешались двое… И последнюю жертву звали Лизка, откуси мне голову Требухашка, если это не она сейчас мне улыбается.

– Что с тобой? Всё хорошо?

Я киваю, потому что боюсь, что голос меня выдаст. Эти непонятные эмоции, которые кружатся вихрем в голове. Последняя жертва маньяка сейчас рядом со мной. И почему мне опять страшно? Что ты сделал со мной, Требухашка?

– Идём в тамбур, со мной постоишь? Нам ещё ехать пару остановок.

Киваю и мы проходим в тамбур. Там где шумно, грязно, накурено, и свежий воздух пробивается сквозь щели в дверях. Я иду за ней и оглядываюсь ненароком. Кого я ищу? Кого жду? Что со мной?

На сидениях никого. В окнах пролетают пустынные поля и редкие деревья. Двери закрыты и на потолке никто не висит вниз головой. Кого я хочу там увидеть?

– Забыл что-то? – спросила Лиза.

Я отрицательно качаю головой.

– Не разговариваешь со мной?

Жаль, что я не порылся в ее портфеле, когда была возможность. Откашливаюсь и улыбаюсь.

– Почему, разговариваю. Просто туфли неудобные.

Она смотрит на них и пожимает плечами.

– Других не было. С ног не слетают, уже хорошо. Закуришь?

Качаю головой. Не курил, и начинать сейчас не собираюсь. Смотрю как девчонка вытягивает из кармана джинсов помятую пачку сигарет и достает одну. Следом из другого кармана китайская дешевая зажигалка. Ее я тоже видел во сне. Закуривает, и я слышу запах жженой бумаги и дешевого табака.

– Ну как хочешь.

Она так бережно держит свой чемоданчик, прижала одной рукой к животу и дымит, наслаждаясь куревом. Интересно, что же там в этом совдеповском аксессуаре?

– А как называется наша остановка?

– Никак. Просто «остановочный пункт». Платформа со скамейкой и всё. Деревенские катаются в город с неё. А мы арендуем домик для своих, я же объясняла. Ты плохо слушал. Хотя я всё понимаю, стресс. Кстати не расскажешь от кого ты бежишь, теряя обувь?

Она так презрительно сказала «деревенские», что мне не хотелось отвечать, но девчонка из сна ждала ответа и неожиданно для себя я сказал:

– Чудовище с крыльями преследует меня. Я не знаю, что ему нужно, но мне никогда не было так страшно.

Она фыркнула и выронила портфель, который глухо ударился об пол и лениво разлегся среди окурков. Лиза засмеялась и подняла его, отряхивая.

– А, крылатый монстр. Наслышана.

– Вы слышали?

– Ну да. Давно уже говорят про крылатого зверя, который катается на крыше электрички и нападает на одиноких путников. Не ты первый бежишь ночью…

Она так уверенно это сказала, что я не нашелся, что ответить.

– Все знают об этой проблеме. Крылатые звери появляются ночью. Высматривают жертву на перроне, долго за ней следят и когда жертва выходит на безлюдной остановке, нападают. Говорят, что этих мутантов завезли из Китая. Здесь проводили секретные эксперименты. Монстр сбежал из подземной лаборатории и наплодил десяток детенышей, которые появляются на всех узлах. Мелкие нападают на женщин и детей, а папаша на мужиков. Похоже, ты встретился с папашей.

– Чё за бред? – я посмотрел ей в глаза, опасаясь увидеть откровенное безумие, но там скорее был смех. Сучка из сна просто издевалась, прикалывалась надо мной.

– Почему бред? Если ты во что-то не веришь – это не значит, что этого нет. Жертв очень много и нам даже обещали выделить патрульных для охраны ночью.

– Выделили?

Она затянулась и пожала плечами.

– Обещать не значит жениться. Пока трупами пути не будут завалены, не почешутся! Я вот, например, с собой оружие носить стала!

Она наконец-то открыла портфель и наполовину вытащила кухонный нож. Такой с длинным лезвием, довольно хорошо заточенным.

– Видишь? Этим зарежу летучку, если сунется. А этим по башке дам.

И она вытащила молоток. Выкинула сигарету и спрятала оружие.

– Я не боюсь монстров. Пусть только попробуют. У меня еще много сюрпризов с собой. Я много людей спасла. И тебя спасу. Спрячемся в домике, там никакой Требухашка нас не найдет.

* * *

На следующей остановке нужно выходить. Ещё пару минут, и я окажусь на безлюдном полустанке один на один с неадекватной девицей. У нее нож, молоток и бог знает что ещё. У меня хорошее настроение. Вру. Его тоже нет.

Это имя, которое она назвала. Откуда она его знает? Чем там всё кончилось во сне? Требухашка бросился на маньяка и сожрал ему лицо, кажется так. Но разве он представлялся? Болтовня и страх не дают сосредоточиться на воспоминаниях.

Она рассказывает о китайских мутантах, выведенных в специальных коммунистических лабораториях. Она рассказывает о том, что монстры, случайно выпущенные в наш мир вышли из под контроля. Она рассказывает, что из Китая приехали специально обученные охотники на нежить, вооруженные арбалетами со святой водой и один как раз сегодня отдыхает в нашей избушке.

– Он тебе поможет, – сказала она и, доставая очередную сигарету, сосредоточилась на пролетающем пейзаже, – подъезжаем. Пойдём напрямик через кладбище, там нарвем одуванчиков и отнесем узкоглазому, он любит вино из одуванчиков. Калым принесем, чтобы быстрее согласился.

«Что ты несешь, дура?»

Двери с шипением открылась, и Лизка спрыгнула на платформу.

– Ну, ты идёшь?

Глава 10

1.

– Ты идёшь?

Платформа освещается только одиноким фонарем. Огромная тень безумной девчонки падает на землю за её спиной и размахивает руками, как хозяйка.

– Ты чего встал, дядя? Испугался Требухашки? Нет его здесь, улетел он, а если вернётся – мы встретим.

Ситуация. Остаться в полупустой электричке и ехать дальше, неизвестно куда и без денег? Или выйти в ночь на полустанке с полубезумной девчонкой, у которой в портфеле острый нож? Времени «на подумать» совсем не осталось, и Лиза меняется в лице. Она поняла. Она увидела что-то в моих глазах. Сумасшедшие люди они невероятно наблюдательные и хитрые, насколько я знаю.

– Я не поняла, – медленно говорит Лизка, и я жду её неадекватной реакции, жду когда она выйдет из себя, выхватит нож, отбросит в сторону ненужный чемодан и бросится ко мне, в вагон. А потом нужно будет не думать о том, какого пола существо перед тобой, схватиться руками за поручни – изо всех сил пнуть ее ногой в живот, неожиданно, чтобы не успела осознать и пока она встанет, пока придёт в себя, электричка тронется и закроются двери. Никто даже не увидит что произошло и мы больше не увидимся.

– Я не поняла. Ты что здесь делаешь? Он мой.

Холодное железо мягко упирается в затылок и ощутимо толкает, так что я ударяюсь подбородком о грудь, клацая зубами.

– Выходи из вагона. Быстро.

Что-то острое упирается между ребрами и вынуждает слушаться. Мужской голос. Такой знакомый. Такой жуткий. Он странно шепелявит, пришепётывает, присвистывает. Жутко. Это страшнее Требухашки, то, что толкает меня сзади. Я слышал этот голос во сне, и я не сопротивляюсь. Слишком много оживших снов за последние сутки, где-то по дороге я давно растерял всю свою самоуверенность и чувство юмора.

– Но он мой, дядя Юра, – жалобно просит Лизка. Она отходит на шаг – даёт мне пройти и я вижу тень, которая накрывает нас с головой. Большая тень с отростками за спиной. Черт! Я оборачиваюсь и вижу, того, кто спускается следом.

Это мужик. Небольшого роста, неряшливо одетый – порванная тенниска, мятые и грязные джинсы, в руке поварской секач – мясницкий нож. Я когда-то видел такой за работой в ресторане и выглядит изделие жутковато.

Он мягко спрыгивает на перрон, ни на секунду не отводя от меня взгляда прищуренных глаз, топорик-нож занесен и готов рубить мясо. Деваха маячит за спиной, и я стараюсь держать их обоих перед глазами, но урод машет ножом, отгоняя меня на место, как перепуганную курицу.

Лицо у него изуродовано, я уловил каждую деталь. Лица нет, как будто он вышел живым из пожара, но не обгорел, просто огонь сожрал выступ его носа, губы, перемешал кожу на лице, и вдавил глаза глубоко в череп. Щёки опали и высохли. Лица нет, есть только дыры. Он замечает мой взгляд и довольно улыбается, зубы, как ни странно, на месте и выглядят нормальными.

За спиной ничего – никаких крыльев, показалось, наверное. Что-то я начал скучать по загранице, местные реалии как-то совсем не радуют. Провинция, хули. Маньяк на маньяке.

Двери электрички с шипением захлопнулись, и я остался наедине со своими новыми знакомыми.

* * *

Один нож он держит спереди, другой за спиной. Если броситься на мутанта и вырубить его, девчонка может подрезать сзади. Да и он не прост, судя по всему, я вижу как он держит нож, как покачивает лезвием, как отставил левую руку и держит дистанцию. Взгляд внимательный и ловит каждое мое движение. Нет, этот чувак совсем не прост – его так легко не взять.

– Ты назвала имя. Я заинтересовался. Всё. Парень мне не нужен.

– Что?

Я слежу за её тенью, если дёрнется прыгну в сторону и будь что будет. Побегу по рельсам. Я моложе – смогу уйти.

– Ты говорила с этим и вспомнила имя монстра, который сожрал моё лицо. Почему?

– Этот сказал, что его преследует крылатый монстр, я и приплела Требухашку.

Мутант зашипел как змея и сделал выпад в пустоту, но я всё равно автоматически дернулся, уклоняясь.

– Если бы маленький урод преследовал его, то далеко бы парень не ушел. Придумывает. Наркоман, наверное. Все вы наркоманы – новое поколение.

Тень дергается за спиной, и я оборачиваюсь. Девка ухмыляется и играет с ножом. Мужик играет со мной – ещё один выпад и я ещё раз вздрагиваю. Ни одной живой души вокруг. Когда там следующая электричка? Утром?

– Что вы хотите? – голос становится тонким, как у подростка.

– Что ей надо – она возьмет. Бояться нужно не монстров, бояться нужно живых людей.

– Таких как ты?

Лизка охает за спиной, и я жду нападения, я готов, но она кружит как лиса вокруг добычи. Урод раздвигает свои щёлки в улыбке.

– Именно.

– Я бы на твоем месте боялся Требухашку. Второй раз осечки не будет.

Красное пятно морды становится белым, и рожа мутанта дрожит, как тесто во время готовки. Капля слюны вытекает из правого угла рта. Лизка ругаетсяза спиной. Я сжимаю кулаки и улыбаюсь.

– Требухашка оставил тебя в живых не для того, чтобы ты продолжал, ЮраБезотчества.

Я угадал, и он завывает, рычит как мотор, но не нападает. Следит за моей ухмылкой дырами своих глаз.

– Кто ты такой? Откуда знаешь?

Свистит нож и я успеваю отскочить, не задумываясь ладонью слева направо прилетает затрещина и Лизка кружась вокруг своей оси отлетает назад. Нож падает вниз, со склона в траву и она с воплями бросается за ним. Мы остаемся на платформе одни. Нюанс – я вижу, что противник щурится – плохое зрение. Интересно насколько плохое?

– Я – посланник. Я – парламентер Охотников. Пришел с белым флагом, – говорю первое, что в голову придет, но мне, кажется, верят.

– Охотников?

– Я специально искал тебя, чтобы передать послание от Требухашки.

Девка уже нашла нож, и карабкается на платформу, на четырех ногах, как паук – нож она держит по-пиратски в зубах. Урод жестом останавливает ее и поворачивается ко мне.

– Какое?

– Охотник и Требухашка хотят, чтобы ты завязал. Второго шанса не будет.

– С чем завязал? – он внимательно смотрит, и луна блестит на кончике ножа. Девчонка тяжело дышит и готова прыгнуть в любую секунду.

– Ты знаешь.

– Или что?

– Или они вернутся.

Я жду только знака. Первого резкого движения – удара. Я готов драться, уже готов – разговор дал мне время собраться. Вырублю двоих, может отделаюсь неглубокими порезами. Девка – дура, этот опасен. Грёбаный Чикатилло – его нужно давить первым.

– Парламентёр. И как ты нас нашел парламентёр?

– По крыльям, – говорю я, – уродские простыни воняют мертвечиной.

Мутант опять меняется в лице, никакого самоконтроля.

2.

Тень с крыльями была совсем не случайной. Где-то я «попал».

– Воняют? Ты чувствуешь их?

– Да. Поэтому я «парламентёр». Могу найти «крылатых» по запаху. Что тебя, что Лизку.

Маньяк поднимает нож и поигрывает им.

– Но у неё ведь нет…

Девчонка злобно хихикает. Сейчас я контролирую взглядом обоих, но не контролирую разговор. Меня уже поймали на вранье или ещё нет?

– Всё у неё есть. Просто я вижу, а ты нет.

– О, – говорит деваха и вращает глазами, ухмыляясь, – я же говорила. Я чувствую их, чувствую как они растут.

Он смотрит на меня внимательно. Смотрит и о чем-то думает, что-то решает. Я выпрямляюсь и пытаюсь расслабиться.

– Ну, так что мне передать?

Стараюсь говорить громко и уверенно, но голос, падла, выдаёт.

Он молчит, я вижу как пляшет кончик лезвия, нарезая дуги из воздуха. Напарница нетерпеливо подпрыгивает и смотрит то на меня, то на него. Пауза затягивается, и я теряю уверенность, капля за каплей.

– Дядя Юра, я закурю?

– Заткнись. Много кудахчешь, дура.

Он смотрит. Я смотрю. Напряжение можно черпать ложками просто из воздуха. Девчонка лезет в портфель и грязно ругаясь отбрасывает пачку в сторону.

– Эй, парламентёр Мишка! Закурить не будет?

– Не курю.

– А, ну да. Ты говорил.

Она нервно осматривается по сторонам и плюет под ноги.

– Курить охота. Дядя Юра, давай в город смотаемся. Ты Жигуленка спрятал у кладбища, как всегда?

– Заткнись, дура, – не выдерживает он и говорит со мной. – Как же я домой вернусь? Что жене скажу? А с этой что делать? Её сразу менты примут, она охранника в торговом центре убила.

(Я в курсе)

– А что? Он сам полез, – возразила Лизка. – Нечего руки распускать было.

– И что с ней делать?

– Мне всё равно, – говорю, – делай что хочешь.

Он вдруг резко выбрасывает руку, и нож кувыркается в воздухе. Я бы даже не успел ничего понять, если бы целились в меня. Не успел бы среагировать, но на этот раз хрипы не мои.

Бедная девчонка схватилась обеими руками за горло, пытается что-то сказать и падает на колени. На секунду я вижу маленькие крылья, одинокое перо на холодном бетоне и потом только кровь заливает всё у её ног. На моих глазах еще никогда не убивали человека. Так нельзя! Да какая бы она ни была. Я поворачиваюсь, но поздно. Первый удар в кадык, так что захлебывается дыхание и красный поток крови в глазах, следом несколько толчков в живот, тяжелый удар по затылку и я обнимаю темноту.

* * *

Опять сон. Я понимаю что это он, но всё так реалистично и я внутри всеми четырьмя чувствами. Это сон, но управлять им я не могу, как и выйти в реальность.

Чертово подсознание. Вспоминаем еще один страх, ты – глубинная тварь? Начали с боязни воды, продолжили боязнью высоты и что на очереди? Опять эпизод из детства?

Я иду по школе. Это холл. Слева раздевалка, справа классные комнаты и музей ВОВ. Впереди центральный вход (или выход, с какой стороны смотреть) я следую туда.

На мне белая рубашка, пиджак тесный в плечах и наглаженные брючки. Сегодня 5-й А дежурный по школе и я должен стоять у входных дверей. Проверять сменную обувь. Записывать опоздавших, здороваться со всеми и помогать родителям советами. Всегда хотелось попробовать, покрасоваться перед девчонками, и вот я здесь.

Я очень ответственно отношусь к обязанностям дежурного. Учителя хвалят меня. Классная хвалит меня. Даже техничка улыбнулась и потрепала по голове, а я всё проверяю и проверяю «сменку». Заставляю переобуваться тех, кто не сделал этого, отправляю домой тех, кто забыл сменную обувь. Всё по правилам. Сегодня мне не нужно идти на первый урок, потому что я нужен на посту.

Играет звонок, сначала один раз, потом второй и третий – «школота» бежит по классам, расходятся учителя и холл понемногу пустеет. Я остаюсь, чтобы записать опоздавших и передать списки техничке. Она улыбается и тоже скрывается на втором этаже.

Дежурный всегда остаётся один. Я прикрываю двери, чтобы не гулял по этажу сквозняк, когда вижу как приближаются опоздавшие. Они идут через школьный двор не спеша, смеются и машут пакетами с парочкой учебников. Старшаки. Местные второгодники. Длинного зовут вроде Слава.

Я возвращаюсь на пост полный решимости и целеустремленности.

– Ты чего малой? – спрашивает Слава, и друзья его округляют глаза и ржут, некрасиво, как кони.

– После звонка нельзя, – говорю я, придерживая двери.

– Чего?

Они ржут всем стадом, и Славка толкает дверь. Я упираюсь ногами и пыхтя удерживаю первую атаку.

– Ты чего? – дальше он наворачивает такую матерщину, что у меня мелкого даже не остается воспоминаний, я просто не знаю этих слов на тот момент.

– После звонка нельзя, – говорю я, представляя себя как минимум неуловимым мстителем среди белых офицеров. Если бы у меня были очки на носу, я бы их сейчас лихо поправил, как Валерка в кино.

Стадо вдруг ухает и втроём налегает на дверь, я пытаюсь удержать и отъезжаю в сторону как на коньках вместе с ней. Пацаны пробегают мимо, не обращая на меня внимания, спешат в раздевалку. Только старший остаётся и я иду к нему с гордо поднятой головой.

– Мне нужно записать твою фамилию и класс.

Он молча толкает меня обоими руками в грудь и я лечу на пол, спиной вытираю там, где наследили десятки школьников и прошлась мокрой тряпкой уборщица. Второгодник подбегает и добавляет пару раз с ноги. Я пытаюсь увернуться, закрыться руками и один удар попадает по пальцам. Слезы унижения перемешиваются со слезами боли. Старшак уходит, а где-то вдалеке ржут его друзья.

Весь в слезах и всхлипывая поднимаюсь, мокрый и грязный от пыли – стараюсь отряхнуться и не по-мужски плачу, не могу остановиться.

А мимо проходит шестой «Б» на музыку, и они смотрят на меня. И я прячу взгляд, но никак не могу остановиться. И хоть я знаю, что она тоже идет в тех рядах, я знаю, что нельзя так себя вести – она же увидит, я все никак не могу остановиться.

Страх номер три.

Унижение. Слабость. Невозможно дать сдачи. Почему этот сон вернулся? Что послужило толчком?

И чем это так воняет?