Текст книги "Требухашка (СИ)"

Автор книги: Михаил Северный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

– Послушай меня, Требухашка. Найди нового хозяина. Найди ловца на ангелов и продолжай действовать.

Кажется, у меня больше нет сил говорить, и я задыхаюсь, кашляю. Требухашка жалобно кричит и уносится вдаль, звук затихает в небе.

* * *

Я просыпаюсь резко, как насильно выдернутый из реальности и, теряя равновесие, лечу вниз. Кричу и ударяюсь локтем о пол. Электрическая боль как венами опутывает рукав.

С возвращением домой, Мишаня. Ты проснулся. Постанывая и держась за локоть я поднимаюсь.

Включая по дороге свет, вхожу на кухню.

– С возвращением, Требухашка, – говорю и ставлю табуретку на место.

Маленький монстр сжался в комок рядом с тарелкой мяса и смотрит на меня из-подо лба.

Глава 13

1.

«Кто ты? Почему я тебя не боюсь?»

Слишком яркие воспоминания еще не успели скрыться в глубинах памяти. Только от одного крика этой твари я был готов бежать голый через весь город, а сейчас мне нестрашно. Я даже чувствую себя чуть выше этой твари, и она поджала хвост.

«Что изменилось? Да и в принципе мне пофиг. Кто ты? Зачем пришла и посылаешь мне эти сны?»

Уродец молчит и смотрит в тарелку. Крылья спрятались на спине. Ушки легли вдоль головы. Котёнок, да и только. Маленький чёрный мурлыка.

«Ты ешь, не стесняйся. Для тебя оставил, Требухашка.»

Он вопросительно смотрит на меня и опускает голову в тарелку. Я вижу, как работает челюсть, вижу как дергается голова, заглатывая мясные отбросы и язык смешно вытирает тарелку за собой, после каждого куска.

«Ты ведь что-то хотел мне показать?»

Требухашка поднимает голову и опускает вновь.

«Эти сны, это информация или что?»

Я думаю о том можно ли погладить монстра пока он занят едой и не решаюсь, так можно и без руки остаться. Вот ты гладишь кожаную шейку и чмокаешь губками, «тю-лю-лю, му-лю-лю», а через минуту кричишь и баюкаешь свой обрубок, из которого хлещет кровь.

«Это ведь ты сны транслируешь, верно? И почему мне?»

Кто вы, мистер Требухашка?

«Мистер Требухашка» икает и вылизывает морду одним круговым движением языка.

«Жалко, что ты не умеешь разговаривать. Дорого бы отдал за пять минут общения, всю колбасу, что лежит в холодильнике».

Требухашка смотрит на меня, потом на дверцу холодильника, потом снова на меня. Миска у него пустая.

«А ты ведь всё понимаешь, да?»

Требухашка кивает, и я киваю тоже.

«Вот и договорились. Ну почти. Покажи мне кто ты. Питомец охотника на вампиров? Друг Ван Хелсинга? Собака Блейда? Или это ты водишь их на поводке? Покажи мне и получишь еду!»

Требухашка широко открывает пасть, так широко, что не видно его морды: только ряды острых клыков, слюна и гортань с острым язычком. Из пасти выплывает маленькая шаровая молния. Она медленно движется по воздуху потрескивая и шипя. В стороны от шарика расходятся и сразу пропадают белые, еле заметные лучи.

Я замираю и боюсь даже дышать. А шарик мягко, как мыльный пузырь, лопается, открывая разрез прямо в воздухе напротив меня. Разрез между реальностями медленно расширяется, открывая ту, другую сторону.

Это напоминает экран, окно в которое можно посмотреть и я осторожно заглядываю туда.

Там шумит от ветра дерево, листья медленно планируют вниз и планируют на асфальт. Игрушечный грузовик вверх кузовом лежит в песочнице. Рядом торчит из песка сине-желтая лопатка, как меч короля Артура. Проезжает карапуз на пластмассовой машинке, за ним бежит и смеется молоденькая мамочка.

Я узнаю это место. Это наш двор. Песочница в которой и я когда-то играл ребёнком. Это место прямо под моими окнами. Если встать, обойти Требухашку и выглянуть в окно то можно сравнить то, что в жизни и то, что в этом мини-кинотеатре. Кажется мне, что разницы не будет и этот мужик в шляпе сейчас там тоже стоит.

Я наклоняюсь ближе и присматриваюсь. Мужчина стоит у песочницы, и голова его закрыта от солнца широкополой старой шляпой. Он смотрит вверх на окна.

«Ну, привет, Юрабезотчества. Все-таки это был ты».

Человек не реагирует, не слышит, просто продолжает смотреть на мои окна. Продолжает ждать.

«И что же нам делать, Требухашка? Ты сможешь с ним разобраться?»

Зверёк рычит, и я встаю за колбасой, осторожно, чтобы не задеть портал локтем. Достаю палку и разворачиваюсь, когда Требухашка тявкает.

«Что?»

В портале началось движение: чёрный человек двинулся с места, и глаз Сарумана неотступно следует за ним, сопровождая.

«Интересно», – говорю я и роняю колбасу. Юрабезотчества подходит к моему подъезду, я узнаю двери по своим же надписям (дурак был в детстве) «Цой Жив», «Алиса дарит свой огонь» и «Янка forever». Требухашка подползает бесшумно и тянет колбасу к окну, а я продолжаю смотреть, как убийца входит в подъезд, открывает свой портфель и смотрит в него. Мы тоже стараемся заглянуть внутрь, но безуспешно, замок захлопывается перед носом. Почему-то я уверен, что точно знаю о содержимом портфеля.

Юра Безотчества поднимается по ступенькам.

«Блин. Чёрт. Эй, ты! Охотник на нечисть. Что делать?»

Требухашка молчит и разрывает колбаску поперек. Юра идёт. Кто-то спускается сверху, и они сталкиваются плечами. Юра поднимает шляпу и, кажется, извиняется перед алкашом-соседом. Тот что-то беззвучно кричит, машет кулаками и, держась за перила, осторожно, как инвалид, спускается вниз. Маньяк так и стоит, держась за шляпу, пока трое «бухаре» пошатываясь не пройдут мимо и не спустятся вниз, а потом он идёт к двери и нажимает на дверной звонок.

Требухашка вздрагивает и смотрит в сторону подозрительного звука. «Гоол!», – кричит дверной звонок. Глупости, но кто-то хотел соригинальничать.

«Это к нам. Ничего не хочешь сказать?»

Требухашка ничего не хочет сказать и жрет колбасу.

«Ладно».

Я встаю, и портал скукоживается, рана затягивается, и окно в другой мир закрывается, а в дверь стучат.

«Иду!» – кричу я и роюсь по полкам, где-то лежат мои старые нунчаки. А, вот они.

Достаю их и верчу немного в руках. Вращение по «восьмёрке» прямым, обратным хватом и за спиной. Перехваты из-за плеч снизу и сверху левой и правой рукой поочерёдно. Помнят руки.

Требухашка забился в углу и перепугано смотрит. Кожа его пошла волнами, глаза выпученные и дрожь по всему телу.

«Вот чего ты боишься? Обычных палок на цепи? А я то думал, ты крутой. Идешь со мной?»

Требухашка молча смотрит и не двигается с места.

«Почему я не удивлен? Ладно, если что, пиши сразу в тюрьму».

Медленно иду к двери. Стараюсь не бежать. Не знаю почему, но я не боюсь. Почему-то мне хочется схлестнуться с ним. Откуда эта тупая бравада.

– Кто там?

Отхожу вправо, на случай если он начнет стрелять сквозь дверь, как в кино.

– Выйди, поговорить нужно.

– Ещё чего, – говорю, – родителей дома нет.

На стене появляется тень, ушки торчат вверх, хвост трубой, Требухашка медленно выходит из кухни.

– Узнал? Тогда выйди, поговорим на нейтральной территории. Обещаю, что не трону. Мне нужен только зверёк.

– Иди детям позвони! Или жене! Напомни о себе! Отвали!

Он шумно сопит и я готов к тому, что сейчас будет атака. Но он продолжает:

– Требухашка. Он у тебя. Отдай его мне. Тогда про тебя забудут и отпустят. Не влезай в это дерьмо.

Требухашка стоит у меня за спиной, округлившийся живот тянется к полу. Монстр внимательно слушает, что же я отвечу.

– Я уже влез по самые уши.

2.

Я слышу как он уходит. Смотрю в глазок и вижу, что перед дверью никого нет. Требухашка разворачивается и возвращается на кухню.

– Но, – говорю я, – нельзя же так. Стой! Мы не можем отпустить его просто так. Где твой шеф? Скажи ему, что здесь есть работа. Стой!

Требухашка идёт на кухню не оглядываясь.

– Он же убьет ещё! Нужно остановить его! Сожри ему лицо, как ты умеешь! Ну, давай!

Требухашка тычет носом в пустую тарелку и смотрит на меня печально.

– Да пошёл ты. Я сам его возьму.

Требухашка печально смотрит как я убегаю в прихожую и не появляется, пока я натягиваю кроссовки, спортивную куртку.

– Нельзя так! – кричу я в пустоту. – Это не справедливо! Это молодые девчонки. Кто-то не остановил Чикатилло в свое время и тот убил больше сотни детей.

Требухашка молчит, и я открываю двери.

– Сам справлюсь! Колбаса в холодильнике!

* * *

Прошло совсем немного времени. Изуродованная морда не должна далеко уйти. Я прячу нунчаки и сбегаю вниз по ступенькам. Плана нет никакого. На улице ясный день. Народу бродит море, и тут я, охотник на маньяков, начну человека палками на цепи избивать посреди улицы.

Выскакиваю во двор и вижу его слева. Он идёт не спеша. На голове широкополая шляпа, в руках портфель. Идёт быстро. Я подпрыгиваю от адреналина бурлящего в крови и бегу за ним.

Нужно скрутить маньяка и сдать полицейским. Пусть осмотрят чемодан, пусть проверят кладбище, убийцу и меня заодно. Точно найдут что-то. А если ещё на его рожу посмотрят и на крылья за спиной. Я притормаживаю и смотрю на них. Небольшие крылышки, чуть выделяются над головой, но все-таки они есть. Черт, да они даже тень дают на асфальт.

Сейчас он свернёт налево и выйдет на оживленную улицу полную машин, ларьков и магазинов. А если пойдет вправо, то увидит парк. Маньяки любят лесные массивы, как и убийцы маньяков. Давай, шуруй влево.

Юрабезотчества останавливается. Медленно поворачивается, открывая обожженную изуродованную морду. Он внимательно смотрит на меня и лезет одной рукой в свой «совдеповский» портфельчик, открывает его и достает длинный кухонный нож. Я беру нунчаки и не скрываясь держу у бедра. Мы молча смотрим друг на друга и он делает шаг вперёд.

– Передумал?

Мир пульсирует вокруг каким-то миражом. Вдалеке проезжает машина, выпуская дым из выхлопной. Мимо пробегают пацаны с рюкзаками на плечах и с ними девочки с огромными бантами. Кто-то кричит в доме и с грохотом закрывает дверь на балконе. Кто-то кидает стеклянную бутылку в мусорный бак прямо с третьего этажа, и она разбивается об асфальт. Реальны только мы двое – я и убийца с ножом. Теперь мне кажется зря я называл инопланетного чудика монстром – монстр вот он, вполне человеческое создание. Две руки, две ноги и посредине гвоздик. А в одной руке жутко сверкающий нож.

– Требухашка сейчас под моей защитой! Забрать его можешь только через мой труп.

– Значит он здесь, – кивает Юра и добавляет, – О-о-о.

Шелест крыльев, поток воздуха, потрескивание озона и кто-то толкает ногу снизу. Я смотрю вниз и встречаюсь глазами с Требухашкой.

– Надумал? Ну спасибо.

Требухашка ухает, почти как обезьяна, и я думаю, сколько у него этих звуков разнообразных в башке. Теперь мы втроём внутри непробиваемого кокона тишины. Люди проходят и проезжают мимо, не замечая назревающей драки и собака-кошки с крыльями. Всё хорошо. Всё идет по плану.

Юрабезотчества протягивает левую руку и сдирает рукав. Как кожицу апельсина. Острым лезвием делает надрез и не один, скрипя зубами выводит что-то, напоминающее руну. Мы с Требухашкой смотрим ошеломленно. Кровь капает на землю, поднимая маленькие юркие тучки пыли, которые вертятся в сантиметре над землей, как гуттаперчевые балерины.

– Я призываю тебя! – кричит урод, и никто кроме нас его не слышит, случайные люди обходят наш пузырь стороной. – Я призываю тебя! Он здесь!

Требухашка страшно кричит и влетает пулей вверх. Там примерно на высоте третьего этажа открылся портал. Большой светящийся красный круг, который сейчас медленно опускается вниз. Требухашка кричит и кружит вокруг него.

– Приветствую тебя в нашем мире! – радуется маньяк и пританцовывает, а Требухашка атакует портал и ещё раз и ещё, но каждый раз его отбрасывает и каждый раз все сильнее. Неумолимо как жизнь портал снижается, и летающий кот ничего с этим не может поделать. Поэтому он рвётся ко мне: кричит и машет крыльями, цепляется коготками за рукав и тянет в сторону. Шипит, открывая свой синенький проход и летит в него, оглядываясь. Потом удар, будто башкой в стену разогнался и Требухашка завывая крутится на земле.

Я осторожно трогаю синий круг – он холодный и твердый. Здорово звёрек приложился с разгона.

– Добро пожаловать, – скулит Юра из-за спины, и я оглядываюсь. Пригнув голову из портала выходит Нечто, похожее на человека. Он высокий, под два метра ростом. У него широкополая шляпа и джинсы клеш. У него мощные ладони с широкими пальцами, а ещё у него нет лица. Вместо лица туман и кружащиеся частицы атомов-электронов. Или просто мошки.

Маньяк усиленно кланяется и не решается смотреть на того, кого призвал. Нечто или я бы даже сказал «само Зло» гладит его по голове и смотрит на меня. Требухашка бросается в атаку.

Я только успел услышать шипение и краем глаза заметил, как летит черная молния. Молния врезается в кулак Зла и тот отбрасывает Требухашку как мячик о землю. Земля дрожит так, что я подлетаю вверх и падаю не устояв на ногах. Вокруг всё трясется как при землетрясении и существо делает первые шаги. Я вижу монстрика, он барахтается на спине, как перевернутая черепаха и пытается встать, но не хватает сил для рывка. Нечто подбегает и заносит ногу над Требухашкой… А потом опускает её. Я закрываю глаза и ужасный крик раздирает меня на части. Потом еще один глухой удар и еще и чвакание, и чавкание. Крики затихают и я открываю глаза. Зло, убившее зверя стоит спиной ко мне и вытирает ногу о траву. Из спины у него гигантскими листьями растут крылья. Они просто огромные, накрыть такими можно крышу моей пятиэтажки.

От Требухашки осталось только мокрое пятно на асфальте и разбросанные внутренности. А нет, вон еще тряпочка, то, что когда-то было оболочкой.

Зло поворачивается и я понимаю, что не могу убежать, ноги не слушаются и страх обездвижил, но этому существу плевать на меня. Оно осматривает вокруг и вдыхает свежий воздух.

– Нравится этот разрез, – голос трубный, густой как у Шаляпина, – наверное я здесь останусь. Эй ты! Иди сюда!

Юрабезотчества ползет на коленях, не поднимая головы.

– Ты выполнил задание. Пойдём со мной, я дам тебе крылья.

Существо одной рукой поднимает взрослого мужика как пушинку и швыряет в портал, в котором маньяк с воплем исчезает.

– Я всем дам крылья здесь. Как много работы. Нравится.

Воздух наполняется внешними звуками – сигналами машин, гудком с фабрики, плачем ребенка и воем полицейской сирены.

– Что с вами? Вам нехорошо?

Я оборачиваюсь. Стайка совсем мелких пацанов с любопытством смотрит на меня. Громадного человека больше нет. Я поднимаюсь и улыбаюсь деткам.

– Подскользнулся, упал, очнулся гипс. Ничего страшного парни.

– Фу, дохлая крыса! – кричит один из них и толпа с воплями убегает. От Требухашки осталась только шкурка, растянутая в пыли. Только тряпочка. Я оглядываюсь по сторонам и поднимаю ее. Отряхиваю, аккуратно сворачиваю и кладу в карман. Не знаю зачем, но так надо.

Глава 14

1.

Город вальсирует. Меня шатает, как неопытного матроса на палубе во время шторма. Небо кружится вокруг, словно синий плащ: то оно под ногами, то наверху, то сбоку. Стараюсь отдышаться и удержать равновесие. Сейчас мне всё равно, куда я иду и как выгляжу.

Ноги ведут сами. Мозг работает отдельно, пытаясь справиться с кошмаром, в который нормальный человек не может поверить. Порталы, спускающиеся с небес. Крылатые монстры. Баскетболисты в широкополых шляпах, без лица, но с крыльями.

Делаю усилие над собой и останавливаюсь. Зубы скрипят от напряжения, тело рвётся в бой, ноги хотят шагать, но я упёрся по-бычьи и сопротивляюсь изо всех сил. Это моё тело, и я буду им командовать. Мир вокруг крутится всё быстрее и быстрее: дома скачут, приседая и поднимаясь, машины то гудят, то пищат вдалеке, птицы пикируют сверху в асфальт и снова бросаются в небо. Меня магнитом тянет назад, спину выкручивает, и я падаю, не удержавшись в строю. Желудок опорожняется, выбрасывая наружу всё, что он считает лишним. Ливень из горла длится вечность, но даже вечность когда-нибудь заканчивается. Сразу становится легче, и я отползаю в сторону от последствий рвоты. Люди проходят мимо, как тени: не останавливаются, не спрашивают, в чём дело, и не предлагают помощь. Равнодушие – главный порок нашего города, а может, и нации в целом. Если я сейчас загнусь, то приедут люди, заметут метёлкой на совочек и выкинут в ближайший мусорный бак. «И никто не узнает, где могилка его».

А ведь стало легче, когда содержимое желудка вылилось на тротуар. Звуки стали чище, воздух – свежее, а люди уже на людей похожи, а не на вампиров из аниме. Вот в такие моменты хочется закурить – говорят, это расслабляет. Ещё пошатываясь, как после болезни, бреду по улице. Справа начался парк, по левую сторону – дома и магазинчики. Ближе всего ларёк, и очень хочется кофе. Аромат манит к себе, и я иду, как зомби на запах свежих мозгов. Останавливаюсь у киоска и обыскиваю карманы в поисках мелочи. Только нунчаки, которые, кстати, носить с собой по улице запрещено. Как меня ещё полицейские не взяли – удивляюсь. Точно: «равнодушный город».

– Эй, ты, как там тебя! Миша-малыш.

Оборачиваюсь и вижу пузача с усами в козацком стиле. Шеф. Как его там по имени отчеству?

– Слушай, а ты разве не должен быть на работе? Там Толик не справляется, машина приехала, она сама себя не разгрузит.

Он разглядывает меня и ждет ответа, а я смотрю на маленькие полупрозрачные крылья, которые растут у него из спины.

– Алё? Ты на работу идёшь или как?

Под порывом ветра одно крыло складывается пополам и трещит сопротивляясь. Спазм в желудке скрючивает меня пополам, и я хватаюсь за стену киоска для равновесия. Изо рта некрасиво булькает.

– Ясно, – говорит мой бывший работодатель и кривит лицо в презрительной улыбке. – Наркоман. Очень жаль. Я думал ты не такой как остальные.

Он уходит, а у меня даже нет сил его остановить. И нет денег на кофе.

* * *

Город изменился. Что-то не так. Пока я бреду домой то смотрю на прохожих украдкой. Не знаю что со мной, но я вижу крылья. Не все прошедшие рядом обладают перьями, но многие. Вон пробежала стайка пацанов – обычные дети и никаких уродств. Вон парочка влюбленных на скамейке в парке – у него есть придатки, хоть и маленькие, а девушка чиста. Вон едет доставщик продуктов с фирменной сумкой и маленькие, как у бабочки крылья пыхтят, стараясь ему помочь набрать скорость. Вон безногий ветеран на мото-коляске – крылья у него огромные, но мёртвые, волочатся за ним по дороге как парашют.

Я устал. Нужно добраться домой и поспать пару суток и тогда все пройдёт. Прошедшее окажется обычным кошмарным сном, ангелы превратятся в людей, а крылья исчезнут. Требухашка оживет – порталы закроются, кошмары прекратятся, ага.

У подъезда меня уже ждут. Трое. Сосед и двое собутыльников. Они расселились на скамеечке, которая предназначена для бабушек – сплетниц, или прогуливающих уроки школьников. Алкашня обычно ищет другие места, подальше от глаз.

Чуйка меня никогда не подводит и сейчас она воет сиреной. Сосед клюет семечки и плюёт под ноги, братва напряглась и смотрит на меня. Я замер пытаясь собраться с силами и хотя бы вступить на территорию врага с прямой спиной. «Помятые» ждут.

Я икаю и, стараясь не шататься, иду мимо – получается не очень.

– Слышь, – хрипит сосед, – я тебе замок вставил, а ты мне по морде. Не хорошо. Ещё и телевизор сломал.

Крылья у него серые, с бледно розовыми прожилками. У собутыльников черные и размером поменьше.

– Не понимаю о чем ты говоришь, – подмигиваю «вахтеру» которому я точно врезал и медленно иду к подъезду.

– Э-э-э, – тупит сосед, и я вижу на стене дома, как встают тени за спиной. Особенно хорошо видны тени от крыльев. Только не ускорять шаг. Не показывать страх. Даже полумертвая собака которая ползет на перебитых лапах и грозно рычит на окруживших её волков внушает страх, и огромные хищники не решаются напасть первыми. А здесь всего лишь алкаши.

Я уже взялся за ручку двери, когда на плечо ложится рука. Меня оттаскивают назад и бросают на землю под кустом. Потом долго-долго пыхтя бьют ногами стараясь попасть по самым больным местам. Тут главное защитить «батарейки», иначе корчиться в травке буду полдня.

Надолго сил у алкашей не хватает и когда дверь подъезда открывается они прикрывают меня спинами и закуривают. Семейка с третьего выходит стараясь не смотреть в нашу сторону. Я лежу, пересчитывая зубы языком и вставать не хочется. На ладонь забралась букашка и прочесывает местность в поисках хоть чего-то понятного или вкусного.

– Что это с ним? Улыбается, как блаженный.

– Мало дали, давай еще добавим.

– Успакойся, ты. Пошли отсюда.

– Давай я добавлю.

– Слышь, пошли, я сказал.

Они поспешно уходят, даже встать не помогли, а я разглядываю божью коровку на ладони.

«Божья коровка полети на небо. Дай нам хлеба. Там на небе детки кушают конфетки».

2.

Город изменился. Я почувствовал это не сразу. Атмосфера даст о себе знать чуть позже, а сейчас я поднимаюсь с колен.

Отряхиваюсь, прихожу в себя и дую на божью коровку. Малявка наконец-то улетает и пропадает из вида. Я ведь мог достать оружие и вырубить троих, но не решился. Сейчас бы взять что-то потяжелее и догнать алкашей, но нет сил. Будем считать один – один. В расчёте. В конце концов, я первый начал.

Пошатываясь, иду домой. Закрываюсь на все замки, шкурку Требухашки кидаю в мусорное ведро и заваливаюсь на кровать. Сон почему-то не приходит, несмотря на усталость меня мучают мысли о совести, культуре и этике. Ворочаюсь с боку на бок – потом встаю и возвращаюсь на кухню. Роюсь в мусорном бачке и достаю шкурку, которая спряталась на дне. Отряхиваю и кладу на пол, под батареей, там, где Требухашка иногда сидел. Достаточно уважительно? Теперь можно и поспать.

* * *

Нет сна. Нет ничего. Подсознательно я ждал ещё одного видения, очередной подсказки. Но пришла только чернота и ночь, ничего более. Угрюмая злая тишина. Обычно люди во сне отдыхают – я страшно замучился, ворочался с боку на бок и звал маму, пусть включит солнышко.

Кода я проснулся темнота не ушла, и только грохот усилился. Странный грохот, будто в дверь кулаками лупят. Я открыл глаза.

За окном опять темнота – опять ночь. Я проспал весь день, уже как вампир хожу только по ночам – днем сплю в гробу.

Бах– Бах – Бах!

«Открывай, бля!»

Это ко мне. Протираю глаза и пытаюсь сообразить, что происходит. В дверь продолжают стучать, сопровождая грохот ругательствами. Еще немного и вышибут с таким усердием. Поднимаюсь и включаю свет в комнате.

«Есть он дома! Я же говорил! Свет включил! Слышь, дверь открой, сосунок! Не бойся, не обижу!»

Опять «избивают» дверь, уже вдвоем. Ну ладно. Достаю нунчаки, быстро одеваюсь и иду к двери. Удар по одной башке – перелом черепа, хорошо попасть второму по виску – труп, третий убежит сам и первым делом вызовет полицию. Кто будет виноват в итоге?

«Слышь, не боись! Нам только поговорить!»

Соседи напились, хотят подраться, не убивать же их? Нормальное желание для дебила поиздеваться над кем-то. Прощаюсь с моими деревянными дружками и прячу их под кроватью. В дверь перестали колотить – прислушиваются.

Не даю себе больше думать и вылетаю в прихожую. Клацаю замками и слышу радостные вопли.

Резко распахиваю двери, и первый же удар ногой приходится в живот любимому соседу, который хотел войти первым и так удобно стоял. Сосед охает и скручивается буковкой «Г». Не даю им опомниться и выскакиваю в коридор.

Когда-то меня учили драться в общаге. Познакомился я там с одним бешеным старшекурсником, который прожить без драки и без водки не мог ни дня. Сначала водка – потом красные глаза в поисках жертвы и следом обязательно драка. Он выходил «сам на сам», и один против двоих, и против троих даже. Один раз нарвался на очень большую толпу, которые ещё и ментами оказались – в больничке потом месяц лежал, но не отступил.

Так вот он мне и объяснил, почему всегда кричит не своим голосом во время драки и бросается первым. Это эффект неожиданности, никто не ожидает неадекватного поведения – обычно просто толкаются: «а поговорить», посылают друг друга и могут даже разойтись не решившись начать. Он говорил мне, что начинать нужно первым – всегда. За тобой будет преимущество, первые удары, противник будет ошеломлен, многие пугаются и уже морально проигрывают вначале схватки. Одни плюсы. А чем громче кричать, тем больше ты дезориентируешь противника.

«Ты думаешь я ничего не соображаю? Кричу, „ля“, и на стенки лезу потому что дебил? Я контролирую каждое свое действие, каждый свой удар. В голове у меня порядок, а бардак я устраиваю, чтобы сбить с толку дурака. Можешь плакать и бить, можешь орать, можешь головой колотиться о стенку, но внутри будь собран. Это всё комедия – ширма, пацан. И чем больше противников перед тобой, тем худшим дебилом будь».

Я запомнил его слова, но применять на деле тактику как-то стеснялся. Это стиль «пьяного мастера» какой-то.

– Чё, суки! Зарублю, на! Порешаю всех!

Я бросаюсь на второго человечка, трудно быть спокойным, когда ведешь себя как дебил и ладонью бью в челюсть справа. Не прекращаю верещать, как дурная баба и прессую его слабыми ударами, как могу. Сосед валяется у стены и смотрит круглыми глазами, на помощь собутыльнику не спешит.

Я хватаю жертву за грудки и вдыхаю вонь перегара, немытой кожи, нестираной одежды. Трясу придурка изо всех сил.

– Чё хотели от меня! Чё ты хотел, бля! Кто меня на улице избил, бля! Ты? Ты, (редиска, нехороший человек)

Дальше там такая серия мерзких ругательств пошла, что у самого ушные перепонки плавились от стыда, а мужик только краснел и стучал зубами.

– Где третий, ля! – отшвыриваю его на ступеньки и оборачиваюсь, хохоча. В глазах красные занавески то взлетают, то опускаются – с этим состоянием берсерка нужно быть поаккуратнее, а то из него можно и не выйти.

Сосед прижался к стене и изображает невидимку. Третий отступает и вытянул дрожащие руки вперед:

– Эй, парень. Успокойся. Ну, ты чё! Мы извиниться хотели. И вообще это он нам приказал.

– Э!

«Убиили!»

Я не сразу обратил внимание на крик, потому что был занят своими воплями, но сейчас он прорвался как лучик света в царстве тьмы.

«Люди!!! Убииили!!»

– Людка, – сказал сосед, – с третьего. Кого убили?

Я уже бежал наверх, перепрыгивая через ступеньки. Тетя Люда, женщина лет пятидесяти, живет одиноко на третьем вместе со своим мужем дядей Мишей – электриком. Хорошие люди – спокойные, тихие. Миша мне помог с краном, когда из него струями вода начала валить, заливая пол. С тетей Людой я болтал иногда на скамеечке у подъезда и за лекарствами бегал. А недавно они вроде квартирантов взяли: строителей-гастарбайтеров.

Двери открыты, и я без стука вхожу. Здесь случилось нехорошее: весь пол в крови, а тетя Люда прислонилась спиной к холодильнику, и Мишка головой у нее на коленях лежит. Лицо белое как у мертвеца. Глаза закрыты, и нож из пуза торчит.

В комнате кто-то громко храпит, я заглядываю и вижу одного из квартирантов. Обоссаный, рука свешивается с кровати и пальцами вытирает пол. Пальцы в крови. На лице тоже кровь.

– Ни хрена себе, – я оборачиваюсь и вижу соседа, который осторожно входит в квартиру. Смотрит на меня косо, но решается подойти. – Слышь, а че тут случилось?

– Похоже, один из жильцов зарезал хозяина по пьяной лавочке и лёг спать.

В комнату врываются ещё люди: соседи снизу и сверху, начинается галдеж и беготня. Пытаются набрать полицию, но безрезультатно, трубку никто не берёт.

«Когда они нужны, нет никого!» – надрывается незнакомая женщина в бигудях и халате.

«Они перегружены – сообщает мужик, он вертит в руках статуэтку фарфоровую, которую взял с полки – У меня кум – полицейский, его домой не отпускают. Все будто с ума сошли: убийства, грабежи, изнасилования. Я детей на улицу не выпускаю на всякий случай. Слышали, у нас мужика перед подъездом избили?»

Он смотрит на меня и «ойкает», густо краснеет и извиняется. Народ крутится вокруг потерпевшей, забирают мужа и она воет безумно, когда её ведут на кровать. Безмолвный муж остаётся лежать на полу.

– Слышь, – говорит мне сосед еле слышно и оглядываясь, – я трезвею от такого беспредела. Боюсь жмуров.

– Идём. И своих возьми.

Я вхожу в соседнюю комнату, и когда сосед с приятелями присоединяются, показываю на убийцу.

– Нужно его связать. Только осторожно, он может быть невменяемым.

– Хорошо, – подтверждает сосед. – Только я не знаю как.

– Тогда двери закройте и охраняйте, чтобы он не вышел. Так даже лучше. Улики, следы, вся фигня. А я за полицией. Одноклассник там служит, может ускорит всё.

– Ты это, – сосед мнется и чешет затылок, – ну ты это. Не обижайся. Мы, того, перепили, я накрутил себе гадостей. Водка злая попалась.

– Понятно. Не бойся, не скажу. Сейчас совсем не до тебя. Хотя ребра у меня побаливают, сосед.

– Ну, так это, слышь? Может мировую бахнем, и всё пройдет?

– Не сейчас. Может быть позже. Я погнал.

В полицию никто до сих пор не дозвонился, и я выхожу в подъезд. Убийца, который безмятежно храпел сейчас, тоже отрастил крылья. Я видел их и даже пытался потрогать, пальцы прошли мимо, ничего не зацепив.

У людей в комнате отростков на спинах практически не было, а если и были, как у соседа, то невзрачные, мелкие, робко лезли из спины. Убийца обладал достаточно широкими, но мерзкими, водянистыми лопухами, которые обвисли, как и его сознание. Есть в этом зависимость и, кажется, я понимаю какая.

* * *

Дома роюсь по шкафчикам и нахожу кастет. Долго смотрю на него, прячу в задний карман джинсов, на всякий случай, на крайний случай. Конечно с таким заходить в полицию не очень умно, но лучше чем с нунчаками.

На улице свежий воздух, открытое пространство – чувствую заработаю я клаустрофобию скоро с этими поездами с маньяками, и квартирами с трупами.

Набираю Лёшку и долго слушаю гудки, рассматривая полумесяц луны. Наконец он берет трубку.

– Да, Миха! Чего хотел, говори быстро времени нет. Если что-то не важное, может подождать и т.д. и т.п.

– Убийство у нас в подъезде.

– Ты?

– Нет, конечно. Сплюнь. Квартирант зарезал мужика и спит спокойно. Дозвониться в полицию не можем.

– Ясно. Вызывайте скорую в первую очередь, убийцу постарайтесь удержать, соберите мужиков и т.д. и т.п. У нас тут завал со вчерашнего вечера, пипец. Ни одного свободного человека нет! Город с ума сходит, я не знаю, может американцы подсыпали психотропного в воду – убийство на убийстве, брат. Веришь, не могу приехать, дел по горло.

– Ты чего, – говорю я, – Так убийство у нас. Труп лежит. Убийца рядом спит.

– Я и говорю, скорую вызывай, пусть скрутят его, если вы не можете. А они потом с нами свяжутся и сделают всё, что нужно.

– Ты болван? – вдруг срывается у меня с языка – Здесь труп и женщина воет, плюс убийца. Мы, блин, обыватели. Вам деньги за это платят, чтобы нас охраняли! Выполняй свою роботу, дебил!

– Слышишь? Иди на…

В трубке пошли гудки. Меня бросает в дрожь от бешенства, чуть телефон об стену не жмякнул. Ах ты урод, понабирали тупорылых по объявлению, а ещё одноклассник. Ладно, придется явиться лично и притащить его сюда за шею, как в школе таскал.