Текст книги "Требухашка (СИ)"

Автор книги: Михаил Северный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Глава 6

1.

Дом, милый дом. Вот я и добрался до своей комнатушки. Однокомнатная квартирка, которая досталась мне после смерти отца. Сестра не стала на нее претендовать, забрала маму к себе и я стал владельцем этой маленькой недвижимости. Мне хватает, а дальше видно будет. Пока неженат и без детей, могу здесь пожить.

Бросаю сумки не разбирая и иду в комнату. Открываю настежь шторы и окна. Сегодня хорошая, ясная, зимняя погодка. Без снега, ветра, ужасного мороза. Просто светит солнце и легкая прохлада. Самое то, чтобы проветрить квартиру.

После общаги будет одиноко, но сейчас мне в кайф. Я дома! И жизнь только начинается. А то, что над головой кредит висит и «чебурашки» снятся – это мелочи жизни.

Интересно то, что монстр бежал по автостраде и это был сон – факт. А вот мелькнувшая тень на крыше автобуса, которую заметил не только я? Мы стояли вооруженные сумками, готовые проходить сквозь «телевизоры» таможни, когда я увидел тень и быстро обернулся. Водила тоже её заметил и забыв про пассажиров кружил вокруг машины, но никого не нашел. Но я, то знаю, что я видел.

Потом, когда автобус летел уже по нашим дорогам, я слышал цокотание коготков над головой. Да, может это и не возможно, но каждый раз как автобус подпрыгивал на местном ухабе, я снова слышал тельце бьющееся о крышу, а один раз заметил мелькнувшее перед окном черное крыло.

«Сейчас не буду об этом думать – подумаю об этом позже».

Витька уже добрался, он приезжает раньше. Не звонил, ну и ладно. У него теперь своя жизнь – у меня своя. Разошлись как в море корабли, пусть привыкает к новой-старой компании, а я тоже перестану кудахтать как квочка над воспоминаниями. Где там коробка с документами?

Все документы у меня хранятся в картонной коробке, в тумбочке. Слава яйцам коробка не из под кошачьего корма. За полгода работы у меня выработалась стойкая аллергия на домашних питомцев и их приблуды.

Отбрасываю коробку и бегу в душ мыться. Почему я до сих пор этого не сделал? Нужно смыть с себя всю грязь заграницы, пыль дороги и запах собачьих завтраков. Хорошо, что воду до сих пор не отключили, но горячей почему-то ещё нет. Опять мэр что-то с бюджетом наколдовал и весь город моется в тазиках. Мне сейчас хватает и холодной – нужно освежиться и переодеться в чистое.

Когда выхожу, то долго чешу репу вспоминая, как швырнул коробку, потому что бумаги по всему полу разбросаны. Ни черта такого не помню – кажется, мне нужно в отпуск, с памятью и внимательностью проблемы. Собираю все книжки, квитанции, телефоны, счета. Парочка из них почему-то мокрые, как будто-то кто плюнул сверху. В комнате никого нет. Выхожу на кухню и осматриваюсь, на всякий случай проверяю тумбочки – никого.

Сажусь на кровать и «обкладываюсь» бумагами и деньгами со всех сторон, как капуста листочками. Нашел сумму кредита, приплюсовал сверху платежки за свет, воду, горячую воду, коммунальные платежи и обязательный интернет. Если взять все заработанные за полгода деньги и перевести по сегодняшнему курсу в нашу валюту, то на пару месяцев хватит на оплату задолженности по кредиту и квартиру. Ну и на еду, если без фанатизма и ресторанов. Два, максимум три месяца у меня есть, а потом жить будет не на что. Не вовремя меня уволили. Нужно искать работу.

2.

Прошёлся по улице, осматриваясь в поисках знакомых – никого. Поискал на интернет сайтах. Нужно что-то временное и не сильно напряжное, чтобы было время искать нормальную работу. Спокойного ничего не нашлось, за более-менее нормальные деньги тебя хотели высушить как тараньку. Вредничать сейчас не в моих интересах, поэтому поменял сим карту в телефоне и начал звонить.

Охранником не взяли – нужен полицейский или военный на пенсии.

Сторожем в садик не взяли – место занято.

Кладовщиком не взяли – опыта работы нет.

Хорошо, что отказывают на уровне телефона, иначе время бы тратил лишнее на прогулки.

Продавцом в супермаркет не взяли – я не молодая девушка.

Помощником продавца не взяли – нужен инвалид.

Лаборант – не стал звонить.

Машинист тепловоза – нет навыков.

Главный инженер – лаборант – нет диплома.

Слесарь – сантехник – нет.

Дизайнер мебели – что?

Заведующим складом готовой продукции – нет стажа.

Рабочий на производство – приходите на собеседование. Зарплата правда минимальная.

Химик – лаборант – нет диплома.

Машинист паровых турбин – звучит как что-то из Звездных войн, но нет.

Аппаратчик обработки зерна – далеко добираться.

Повар – не умею готовить.

Машинист котлов – это что-то из дизель-панка. Представляю себе танк на паровом ходу, цилиндры, смешные очки и огромные механические часы на руках – смеюсь. Я бы поработал, но не в этой жизни.

Что-то зашевелилось в углу, и я пошел проверить, не привез ли чего из-за границы – нет, никаких чебурашек-мутантов в сумке не было.

Ну что же. Кто на что учился.

Через час я вкалывал в продуктовом магазине.

Долго ломаться хозяева не стали – магазинчик маленький, но с бойкой торговлей, грузчики всегда нужны потому что часто спиваются или не выдерживают тяжелой работы.

– Только возьмешь человека! – дирижировал передо мной палкой колбасы усатый директор магазина, похожий на обрусевшего и разжиревшего Тараса Шевченко – а он через день уже с перегаром на работу приползает. И это ещё хорошо, если приползает! Обычно они не возвращаются, а мне в налоговую идти объясняться. Бумаги закрывать три дня вместо того чтобы деньги зарабатывать, понимаешь, мальчик?

– Понимаю.

– А как они после зарплаты пропадают, мальчик! Как в этом, как его, Бермудском треугольнике! Штабелями! Паллетами! Ты ведь не такой?

– Нет.

– Все так говорят! Но у тебя вроде лицо интеллигентное. Сможешь тяжести таскать? Как с выносливостью? У нас тут, мальчик, надо впахивать.

– Справлюсь. Оформлять будете?

Тут хозяин духом сразу упал, как и его усы.

– Я ведь говорю. Бермудский треугольник. Я тебя оформлю, а ты пропадёшь. Испытательный срок три месяца и хоть сегодня приступай.

– Месяц. И зарплата в конце смены. Мне ведь тоже гарантии нужны.

Я подумал, что шеф сейчас скажет, что «мы русские, не обманываем друг друга», но обошлось.

– Хорошо, – согласился он, – но первую неделю оплата товаром. По розничным ценам.

Пришлось согласиться.

* * *

Можно немного поработать грузчиком. Таскать ящики я научился на заграничном складе, поэтому нагрузок не боялся. Но там всё чистенько было и аккуратно. Здесь ящики мокрые, сочащиеся; коробки выгружали порванные, над мясом мухи кружили, над конфетами – пчелы, а продавщица сдирала наклейки с банок из-под майонеза. «Мне плевать на его махинации, но я здесь точно отовариваться не буду», – думал я, пока носил ящики из машины на склад.

Под конец смены спина все-таки дала о себе знать острыми болями и это несмотря на мой юный-нежный возраст. Нет, долго тут не протяну.

Познакомился с напарником, который попросил его звать дядькой Толей. Нос у него, конечно, разноцветный, но с преобладанием синего. Лицо в морщинах, волосы коротко стриженые под горшок и давно немытые. Кажется, меня по жизни будут окружать дурачки или алкаши.

Вечером он взял пивка и свалил первый, даже не прощаясь. Пакет весело звенел, а мужичок чуть не подпрыгивал как в старых мюзиклах. Вот интересно, почему же работники здесь так часто напиваются? В чем же причина, а?

Я взял колбасой. Зарплату выдавала девчушка – веселушка, которую я и не запомнил как зовут. Такая дородная девушка, рубенсовские формы и оглушительный смех.

– Ну что завтра-то придёшь? – подмигнула она, пряча товар в дешевый пакет.

– Поглядим, – сказал я, – скорее всего да. Если не выгонят.

– Не выгонят, – вздохнула она и добавила, – ты приходи. Работа ведь не тяжёлая. Привыкнешь. Тут бывает полдня куришь, потому что доставки нет. Потом за час разгрузил и опять сидишь, а денежку платить будут. Оформят тебя. Ты не пьющий, хороший. Такие здесь нужны.

Она подала пакет и невзначай дотронулась до моей ладони пальцем.

– А то ведь и поболтать не с кем. Одни алкаши.

Я быстро попрощался, пакет с колбасой и сардельками забрал и домой пошел, пока девушка не начала меня обрабатывать во всю силу своего мощного обаяния.

* * *

Живот урчал, но есть колбасу предварительно не нарезав на ломтики не хотелось. В идеале я бы ещё в кипятке подержал. По дороге заскочил за хлебом, поговорил на кассе еще с одной толстушкой-продавщицей (сегодня день такой что-ли) и вскоре доставал нож на кухне. В животе немецкие войска проводили парад, Гитлер произносил речи, толпа нацистов ревела от восторга, а я рукой обтирал с губ подтекающую слюну, так хотелось жрать.

Нарезаю вкуснятину и живот урчит еще громче, так, что злые соседи сверху могут с претензиями по поводу шума прийти. Нож стучит по разделочной доске. Живот подвывает не переставая и я разрываю упаковку с хлебом, раскладываю кубики колбасы вперемешку с кусочками масла на бородинском и живот издает пулеметные очереди. Хватаю первый бутерброд и замираю, прислушиваясь к организму. Да не так сильно он и бурчит. Задерживаю дыхание и опять слушаю – тишина внутри и бурчание за спиной. Оборачиваюсь резко и слышу знакомый озоновый треск. Присматриваюсь к воздуху, который будто сжался в кучку, собрав всю пыль в комок. В одной руке держу бутерброд, а в другой нож. В воздухе проявляется силуэт на четырех лапах. Тень уходит прочь и лапы мягко ступают на линолеум кухни. Тот, кого называли Требухашкой смотрит на меня и виляет хвостом.

Глава 7

1.

Тварь из моих кошмаров все-таки существует и стоит рядом. Хочется бросить в неё нож, перекинуть стол, пнуть стул и бежать на выход, но я помню, что оно умеет летать и быстро бегать. А ещё это мой дом и отступать мне больше некуда. Перехватываю нож поудобнее и делаю шаг назад. Монстр еле слышно рычит и только от его голоса дрожь проскакивает между лопаток. Никогда не играл в труса, но и таких созданий раньше не встречал.

Монстр шипит, открывая пасть, и я вижу тонкий как у змеи язык между челюстей. Если он сейчас бросится нужно отталкивать и бить. Не дай бог вцепится такой мощью – с половиной ноги можно попрощаться.

– Хороший котик – говорю, – спокойнее.

Котик еле слышно шипит и опять эта реакция. Мурашки скачут по спине, топоча всеми конечностями. Капли пота образуются на подбородке и тянутся вниз. Хуже только звук бормашины в зубном кабинете. От него я убегаю вместе с дверями. И это не шутка, был такой позорный случай.

– Чего тебе надо, тварь? Уходи, откуда пришла! Это мой дом!

Говорить с порождением кошмара это тот еще глупый квест. Животное шипит и смотрит в упор. По лысой коже бегут морщины, как волны у берега.

– Колбасы захотелось? Да фиг тебе, она моя!

Животное шипит и показывает зубы. Главное не делать резких движений. Левой рукой подтягиваю ближе доску: осторожно, медленно. Беру кусочек и показываю животному.

– Хочешь? Как там тебя? Хочешь вкусняшку?

Уродец шипит и высовывает язык, тот свисает как у собаки. Кусочек колбаски взлетает вверх и падает у стены. В лучших традициях страшных сказок нужно было кинуть еду в окно, чтобы тварь бросилась за ней и закрыть форточку.

Колбаса лежит у стены там собирая пыль и тварь шипит, распахивая пасть ещё шире. Зубы торчат частоколом. На еду она смотрит только мельком.

«Чего ты хочешь?» – я кидаю еще один кусок – он ударяется в стену и катится под ноги. Неудача. Беру сразу два кусочка и отправляю за предыдущими. Один кусочек подпрыгивает как на пружинке и бьет монстра по морде.

Монстр смотрит как он катится по полу и я добавляю еще два, мягко подкидываю в разные стороны и выхожу за дверь. Захлопываю её и ожидаю удара, ожидаю воя, хруста челюстей, звук прогрызаемого дерева – щепки в сторону – чего угодно, а в ответ тишина. В одной руке у меня нож, в другой доска с нашинкованной колбасой и я плотно закрываю дверь и поворачиваю ручку. Тишина. Я стою и прислушиваюсь к ней. Потом заглядываю в окошко на двери.

Тварёныш сидит ко мне спиной, точнее хвостом, и, кажется, ест колбасу. Как кот он дергает головой совершая глотательные движения и работает челюстями – хвост бьет по полу, я наблюдаю за ним, а потом прячу нож и съедаю кусок колбасы. Ну а что? Я голодный не меньше этой твари, а так-то на жратву я сегодня заработал. Жаль, что хлеба с собой не взял.

Пришелец глотает последний кусочек и поворачивается. Вертит башкой, ищет меня, ищет еду – а ничего нет. Убирайся туда откуда пришел, урод!

2.

Доедаю порезанные кусочки колбасы без хлеба и заглядываю в окошко. Тварь стоит почти у самой двери и смотрит вверх. Отшатываюсь и замираю, только что мы встретились взглядами. И что мне делать? Блин, мы же не в Штатах, Охотников за привидениями не вызвать, разве что в «Битву экстрасенсов» звонить.

– Тяв! Тяв! – новые звуки из-за двери, как будто новорожденный щеночек только что открыл глазки и просит мамину титьку. Чудеса. Я ведь думал это кот. Он должен мяукать. Смотрю в окошко и мы опять встречаемся взглядами.

– Тяв! Тяв! – жалобно тявкает монстр и печально смотрит в глаза.

– Жрать что ли хочешь?

Он как будто понимает и шагает прочь от двери, забивается в самый темный угол, около раковины и смотрит. Глаза вращаются и не отрываются от двери, когда я медленно вхожу, готовый рвануть назад при любом неправильном движении. Никакой агрессии. Оно просто голодное, просто хочет жрать, как впрочем и я.

– Сейчас, – говорю и ложу досочку на стол, – сейчас.

Стараясь не шуметь и не делать резких движений нарезаю колбасу. Частично раскладываю по бутерам, частично сгребаю в кучку. Голодающий сидит неподвижно и смотрит.

– Знаешь, – говорю я и осторожно, по полу, подкатываю ему первый кусочек, – если бы я не видел, как ты отрываешь бошку змее, то подумал бы, что ты довольно милый монстрик. Особенно, когда тебе что-то нужно.

Монстрик глотает колбасу не жуя и получает добавку.

– Это всё интересно, но тебя кроме меня никто не видел. Возникают вопросы.

Монстрик вопросительно смотрит на мои руки. Кидаю еще один кусок и он ловит его, клацнув челюстями.

– Первый вопрос простой. Не псих ли я? Проверить легко, кому-то показать тебя, странное творение. Но кажется мне лучше этого не делать. Ведь если тебя не существует, мне лучше этого не знать, верно?

Монстрик продолжает наблюдать.

– Вопрос второй из программы по русской литературе. Что делать? Очень меня интересует этот момент.

Подбрасываю ещё еды, и монстрик жует уже медленно и со вкусом.

– И, конечно интересует сколько ты жрёшь.

Сверху доносятся крики и монстр поднимает голову, оторвавшись от еды. Уши, сложенные вдоль головы расправляются и тянутся острыми кончиками вверх.

– Это соседи ругаются. Алкаши. Напьются и орут целый вечер. Иногда дерутся, не обращай внимания.

Тот будто понимает и возвращается к еде. Крики сверху только усиливаются.

– Мрази, – говорю, – тюрьма по ним плачет. Так что же делать будем? Я живу один, и мне сожители с Красной Планеты не нужны.

Подбрасываю еды «инопланетнику».

– Можешь свалишь откуда пришел? Я видел, что ты умеешь перемещаться или нужно окно открыть?

Монстр урчит, и я вспоминаю, что сам не жрамши. Молча едим: я – бутеры и подкидываю остатки колбасы ушастому, подходить к нему не решаюсь, кто знает, что у него на уме. Несколько минут слышны только звуки жевания.

Потом я осторожно выхожу из кухни и закрываю дверь. Свет не выключаю, потому что кажется мне – демону это не понравится. Смотрю в окошко, он смотрит на меня.

– Спать хочу, – отчитываюсь перед ним, – извини, но дверь прикрою.

Тащу из прихожей тумбочку и подпираю ею дверь. Демон устроился под батареей, голову положил на лапы и прислушивается к звукам наверху. Алкаши никак не могут успокоиться, но мне все равно – голова гудит, глаза слипаются, ещё немного и рухну просто в коридоре, не добравшись до кровати.

По-быстрому раздеваюсь и на всякий случай блокирую стулом дверь в комнату, чтобы никто не вошел. Ныряю под простыню, закрываю глаза и вижу очень странный сон.

3

Я это не я. Я другой человек. Я это понимаю. Я вижу его глазами. Слышу его ушами, но я не мразь. Я – не он.

* * *

Он «засветил» ее ровно сорок шесть минут назад и теперь никуда не спешил. Лиза сидела на скамеечке у вокзала, как и все до нее – с таким же немного отсутствующим видом, только паника иногда выглядывала из-за спины перепуганной феей, когда она смотрела на солнце или на желтые наручные часики.

«Эта не потерялась, – подумал он – Сбежала из дома. Может быть от сутенера. Захотелось независимости и больших денег. Нет. По сторонам не оглядывается, значит не боится, что за ней придут. Да и не похожа на „давалку“. Нет, это просто малолетняя шлюха».

Он уже пропустил свою электричку и делал вид, что ждет следующую. Когда «засветишь» очередную девку, то время летит как сумасшедшее, нужно быть осторожным, чтобы не запомнили работники вокзала или случайные пассажиры. Поддавшись азарту охоты он мог забыть об этом, но достаточно натренировал интуицию, которая его еще не подводила.

Никто не смотрит на тебя! Веди себя естественно!

«Спасибо», – сказал он мысленно, и медленно сложил газету. Открыл свою коричневую сумку и аккуратно положил бумагу внутрь. Заглянул любопытствуя.

«Здесь они, здесь! – подсказала интуиция. – У меня все под контролем. Только не забывай благодарить!»

Действительно. Кухонный нож с остро заточенным лезвием был на месте, как и моток веревки и его любимая изолента. А также гвозди, пачка «Примы», молоток и ручная пила.

– Спасибо, – пробормотал он чуть громче и закрыл сумку, щелкнув замком. Если бы милиционер совершенно случайно решил проверить его – это был бы номер. «Если бы конь имел меня, я наверное помер», – подумал мужчина и хихикнул. Девушка посмотрела на часы, и он тоже бросил взгляд на свои «командирские». 16.00 Время очередной пригородной электрички. И точно, девушка поднялась и зашагала к перрону.

«Ну почему опять не в мою сторону», – подумал мужчина и тоже встал. Шел за ней неспешно, чтобы ни привлекать внимание. Хоть он и поедет в противоположную от дома сторону он отлично знает, что будет остановка. Через полчаса. У леса. Только бетонная площадка и никого рядом. Там люди выходили чтобы еще пять километров топать по дороге в село, по тропинке через лес. Ходили слухи, что там находили тела. Тела продажных женщин. Говорят, что с ними расправлялись сутенеры, поэтому люди старались обходить проклятый лес стороной. Он не верил в эти слухи и никого не боялся. Никого кроме своей жены и начальника цеха. И директора. И мастера, который громко орал, когда с конвейера выходил брак.

Он отбросил плохие мысли прочь и сел в вагон, убедившись предварительно, что она тоже зашла. Поехали!

* * *

Попутчица курила, противная девчонка. Тушь потекла, по щекам – плакала. Быстро отвернулась, но он успел заметить и как всегда возбудиться. Ох уж эта черная тушь, стекающая по щекам. Он подмигнул девчонке и отошел в противоположную сторону тамбура. Она не ответила, но покосилась осторожно, разглядывая его украдкой и хлюпая носом. Он поставил сумку на колено, открыл и достал пачку сигарет. Закрыл сумку и поставил у стенки, между ног.

Беспомощно оглянулся. Забыл зажигалку – какая досада. Вспомнил, что девушка курит и на секунду задержался взглядом на огоньке сигареты. Испуганно отвернулся, смущаясь, чтобы не подумала ничего. Постоял немного рассматривая бесполезную сигарету в руках и решился.

Мягко ступая, смущенно, бочком-бочком он шел к ней со стеснительной улыбкой. Показал сигарету и улыбнулся. Она молча кивнула и достала дешевую китайскую зажигалку. Он благодарно кивнул и щелкнув несколько раз впустую выдавил огонек – закурил. Вдохнул дым с наслаждением (дома не курил никогда).

– Спасибо, дочка. Что-то я спешил наверное, оставил зажигалку на работе. Сашка одолжил на перекуре и не вернул. Эти бухгалтера умеют хорошо считать только в свою сторону. Я и сам бухгалтер. Юрий Александрович, а вас как звать?

Он улыбался доброжелательно, но на неё не смотрел, только следил боковым зрением за движениями девушки. Она не убегала, не уходила, не сжималась как пружина – просто посмотрела на него.

– Лиза.

– Будем знакомы. Можешь называть меня просто Юра, без отчества.

– Хорошо, Юра Безотчества.

– Закурим еще? Я вижу, ты тоже заядлый курильщик. Вредная привычка, согласна?

– Конечно вредная. Бросить хочется, но не могу.

– Все мы так говорим. Никто не любит курить, все хотят бросить, но пачку в день покупают, верно? Бери, я угощаю. Вид у тебя замученный. Случилось, что?

– Нет.

Она чуть не закрылась. Резкий ответ, хотела достать сигарету из пачки, но вдруг руку убрала и отвернулась к окну. За окном закончилось поле, и начались одноэтажные постройки – скоро первая остановка, а рыбка срывается. Не нужно было так наседать резко. Ох уж это возбуждение и штука в штанах, которая мешает думать.

– Бери сигарету, чего ты. Да мне все равно, что там у вас случилось. Ничего спрашивать не буду – мы люди чужие. Закуривай, легче станет. Я всегда чтобы успокоиться и расслабиться – курю. Говорят, что это не помогает и всего лишь самовнушение, но я не согласен. Это они себе внушили о нашем самовнушении. Почему люди курят когда нервничают? Почему после скандалов на заседаниях выскакивают на перекур? Почему студенты после экзаменов бегут курить? Потому что табак – идеальное успокоительное. Если бы это было не так, то бросить было бы намного легче. Верно я говорю?

Лизка кивнула и поезд остановился. Перрон был с противоположной стороны и двери открылись только там. Он тупо смотрел, как влезает по ступенькам в тамбур очередная баба с клетчатой торбой и чуть не пнув его сумку, проходит в вагон.

– Вы заберите вещи, – сказала Лиза, – а то украдут. С платформы схватят и ноги в руки, не догоните. Я видела такое.

«Кому нужна моя изолента и нож», – подумал он, а сам кивнул и пошел за сумкой. Поднял ее и выглянул наружу, вдохнул свежего холодного воздуха. На перроне никого не было. Деревня – всё удовольствие здесь жить это чистота лесов и свежесть воздуха. Но и чистоты становится все меньше с каждым годом.

– Так дадите сигарету или нет? – спросила Лиза и он улыбнулся.

– Как я могу отказать такой хорошей девушке.

Двери автоматически закрылись. Бабка села в левом дальнем углу вагона, лицом правда к ним. Хорошо, что далеко. Губы сжала и смотрит грозно. Все равно ни черта не увидит. Слепая карга.

Еще две остановки. Скоро им выходить.

* * *

Понемногу она растаяла и уже не смотрела на него как перепуганная овца. Пятнадцать минут до второй остановки и они уже смеялись над шутками друг друга.

«Кажется, я ей понравился. У меня есть шанс на этот раз. Лишь бы не сглупить как всегда».

Не то чтобы ему не везло с женщинами, но рыбка срывалась часто. Он уже почти потерял надежду, когда подцепил будущую жену на стадионе, она там с тремя подружками пыталась контролировать вес, а он пробовал познакомиться с упругой, мышечной, пахнущей потом спортсменкой. Познакомился с Нинкой. Так подцепил, что уже и отбиться шансов не было. Прогулки под луной – секс на стадионе. Еще немного прогулок. Она стала заходить на работу – подкармливать его и знакомиться с коллегами. Потом знакомство с родителями. Серый Загс с громогласной теткой внутри. Родители вытирают слезы. Пьяная свадьба с дракой – все как положено. Дочка, потом через год сын и бытовуха засосала так, что иногда трудно имя жены вспомнить. Да и какая разница как ее зовут? Дети выросли и разлетелись из родительского гнезда. Осталась только работа, злобная, острая на язык жена и Лиза в воспоминаниях. Иногда он ходил ее искать. Часто ему казалось, что находил.

* * *

– Вы когда выходите? А то заболтаемся и проскочите свою остановку, – спросила девчонка. Она уже перестала курить одну за одной (слава всем богам) и расслабилась.

– Мы на следующей.

(Быстрый взгляд)

– То есть я, конечно, я. На следующей выхожу, там моя мама живет в селе. Нужно помочь, понимаешь? Дрова нарубить, воды из колодца натаскать. Двадцатый век на дворе, а мы еще как при Царе живем, ага. Если тебе переночевать негде, то можешь у мамы пожить, пока все не наладится.

Она дернулась и посмотрела на него исподлобья. Он улыбнулся мягко, нешироко, не смотрел ей в глаза – это пугает, смотрел как в американской армии учат – периферийное зрение.

– Я ведь уже старик и жизнь повидал. Сразу понял, что тебе плохо. Веришь, столько этих взглядов видел (он не врал) и никогда в помощи не отказывал (помощь его была особенной). Помогу я тебе, потом кто-то моим детям поможет, если в беду попадут – веришь?

Она кивнула и вдруг заплакала.

– Да ладно, – сказал он. – Ты чего? Ну не надо. Я не люблю женские слезы (несчастный врун). Перестань. Ну-ну…

– Не нукайте мне, – сказал она, всхлипывая, и он увидел улыбку, которая проступала сквозь слезы, как солнце сквозь тучи, – я не лошадь.

Он засмеялся и она тоже. И через секунду хохотали оба, наслаждаясь хорошим настроением, веселой, хоть и не смешной шуткой и ясным солнечным днем. Поезд пыхтя, стуча, фыркая шел, разрезая желтые поля, и синие небеса приближаясь к следующей остановке. «Граждане на выход», -должен сказать кондуктор, но сегодня не скажет.

– Ну что? Нужна моя помощь? Познакомить тебя с мамой?

Лиза кивнула не задумываясь и тихо согласилась: «Спасибо.»

– Мы все люди и должны помогать друг другу, Лиза, – сказал он и подумал о маме. Давно ли он приносил ей цветы? Мама и так расстроена, что его давно не было, а если сын без цветов явится. Нет, так рисковать он не будет. – Нарвём по дороге одуванчиков? Мама любит дуть на них и смотреть, как летают белые парашютисты.

– Конечно, – сказала Лиза. – Почему бы и нет?

* * *

Поезд убежал вперед, оставив пассажиров на полустанке. Их было только двое и солнце над головой горело третьим. Пожилой мужчина, девочка-шестнадцатилетка и солнышко.

– Идём? – спросил он, и первый спустился по серым облупленным ступенькам вниз с платформы. Остановка абстрактно торчала посреди зеленого поля, и только тропинка вела в сторону леса, к ней он и спустился, чуть расставив руки в стороны для равновесия.

Лиза оглядывалась по сторонам. «Чего ищет?» – подумал он и сдавил ручку дипломата, так что побелели пальцы.

«Лиза? Мама ждёт».

«Как-то неудобно», – замялась девочка, а он смотрел на нее снизу верх, на ее джинсики, обтягивающие подростковые формы и молчал. «Поезд ушел, куда ты денешься», но сказал не то, что думал.

– Неудобно спать на потолке. А меня мама учила, что нужно помогать тем, кто попал в беду. Поверь мне, я жизнь прожил и знаю, что ты в беде. Поможем тебе и нам с мамой зачтется на том свете. Карма, если ты понимаешь о чём я.

– Я не знаю, что сказать, – она все смотрела на него сверху вниз и не делала шага навстречу. Он протянул руку.

– Скажешь спасибо когда-нибудь.

Рука зависла в воздухе. Он ждал. Противная Лизка все еще не двигалась, не решалась. Нехорошая девочка.

– Ты идёшь?

– У вас могут быть проблемы из-за меня, – выдавила она, – я не должна вас подставлять.

– Ты никому ничего не должна, – подтвердил он, – жизнь сложная штука. Закурим?

Лизка кивнула и спустилась. Они закурили.

– Из дома сбежала? Отчим бьет, мать пьет? Неблагополучная семья, угадал?

Она хмыкнула и выпустила дым вверх, к солнышку.

– Нет. Это было бы слишком очевидно, да? Не угадали.

– Интересно, – он подумал о том, когда будет следующая электричка и успокоился. Время еще есть.

– Знаете кто такие курьеры?

– Я не настолько стар.

– А кладмены?

– Кажется смотрел у Малахова что-то, – он задумался, вспоминая, – Наркотики? Разносите в пакетиках и прячете в подъездах?

– Типа того, – она вздохнула и очень глубоко затянулась, уничтожив почти полсигареты за раз, – Только меня поймали.

* * *

– Это плохо, – сказал он, – конкуренты или недовольные клиенты?

– Опять не угадали, – она вздохнула. – Хуже. Менты.

Собеседник молча кивнул.

– Я подработать хотела. У родителей денег нет, чтобы помогать, бывает голодаешь по нескольку дней. Вернуться назад в село не вариант, здесь тоже тоска. Деньки, деньги, деньги. Везде только они. Без них ты не просто никто, ты еще и ни с чем. А закладки? Что в них плохого? Пусть себе люди травятся чем хотят, я их не заставляю, не «подсаживаю». Я просто приношу товар – уношу деньги. Заработок не то чтобы очень большой, но и времени много не тратишь. Да, вы там про карму сказали – конечно, запачкала ее, но думаю немного – краешек плаща.

– Красиво сказала, – кивнул он, – идём, по дороге расскажешь.

– Когда я прятала пакетик под урной супермаркета меня схватил охранник, тупой бык, – продолжала девочка, будто загипнотизированная. ЮраБезотчества хотел ее прибить прямо здесь и оттащить, так быстрее было бы, но пожалел больную спину, сорвал на заводе. Лизка продолжала трещать.

– Он ничего не подозревал, просто не понравилось, что я у мусорных баков «шарюсь», а потом пакетик выпал, и он всё понял. Вывернул мне руку и хотел вызвать полицию. Обзывал по-всякому. Хорошо, что никто не видел нас, за торговым мы стояли.

– И что дальше было? – ему было неинтересно, но история должна закончиться рано или поздно. Тогда они продолжат путь.

– А дальше я ударила его ножом в шею.

4.

Он подумал о том, что лежит в портфеле и вздрогнул.

– Да, – сказала Лизка и глаза у нее вдруг резко, как тучи, набежавшие на ярко-голубое небо, наполнились слезами, – Я убила человека.

– Однако, – он изобразил интерес, хотя если честно думал совсем о другом. – Думаю, маме мы об этом не скажем.

– Он хватался за шею и хрипел, – хлюпала девчонка и смотрела ему в глаза, будто искала прощения – кровь ручьями текла сквозь пальцы.

– И ты убежала? – понял он, – ясно. Пойдем, мама заждалась.

– Я ударила ещё раз. И ещё.

Она зарыдала и вдруг бросилась к нему, обняла и выла, орошая куртку слезами. Он чуть не отпихнул ее, чуть не выхватил нож, но сдержался. Девчонка не атаковала, она искала мужское плечо, искала поддержку.

– Тихо, тихо. А зачем ты это сделала?

Она прижалась к нему так тесно, так сильно сжала в объятиях, что он опять возбудился. Лишь бы не почувствовала, лишь бы не почувствовала. Она ничего не заметила, а продолжала исповедоваться перед ним, как перед ксендзом.

– Я испугалась! Я испугалась, что он выживет и доползет до своих, они вызовут скорую и откачают его. А потом охранник опишет мои приметы, а может он даже знает меня – город маленький. И через сутки я буду сидеть в КПЗ, ожидая суда.

* * *

– И ты ударила ещё несколько раз?

– Да. И потом убежала.

Она отстранилась от него на шаг, потом оттолкнула и отошла еще дальше.

– Сдадите меня милиции? Наверное так и нужно. Я устала бегать.

– Еще чего, – сказал он и зашагал по тропинке, – только маме не говори. Придумаем что-нибудь.

Пока они шли через поле, отбрасывая то вправо, то влево громадные тени она молчала, но шла покорно следом. Когда приблизились к лесу, она заговорила, «подозрительная сучка». Опять вопросы. Всегда они спрашивают.