Текст книги "Миссия Тревельяна.Дилогия."

Автор книги: Михаил Ахманов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 47 страниц)

– Благодарю, Шиар.

– Ньюри слишком добр, – прошелестело в ответ.

Через пару минут, обнаружив нужную световую картину, Тревельян очутился в хаосе камней и невысоких утесов, что имитировали горный пейзаж. Дорожка вскоре вывела его к лесной опушке; теперь справа высились деревья с темными и светлыми стволами, похожие на дубы и березы, а слева тянулся в бесконечность голограммы заросший травами луг. Изображение солнца на голубом иллюзорном небе клонилось к закату, двигались в вышине фантомы туч, закрывая по временам светило, и тогда на лес, поле и камни набегала тень.

Встреча с Шиаром подтолкнула раздумья Тревельяна в новом направлении. Экспедицию возглавлял похарас; таково было пожелание ФРИК, удовлетворенное научным отделом Хорады. Похарасне воевали с Землей и даже поддерживали с Федерацией дипломатические связи, так что просьба Фонда являлась вполне уместной. Руководитель из клана нитут не подходил – это могло вызвать напряжение между земными специалистами и кни’лина, совершенно лишнее в столь масштабном и сложном проекте. В остальном комплектование штата экспедиции было на совести Хорады. Теперь Тревельян знал, что в нее включили пятерых ни, четверых похараси Иутина, который, видимо, являлся креатурой достойного Джеба Ро; таким образом, баланс был соблюден, и ни один из кланов не терпел ущерба чести. Но слуги-то все относились к ни! А ведь на них лежала ответственная роль технического персонала! Они корректировали движение станции, следили за агрегатами жизненного цикла, готовили транспорт и оборудование для планетарных исследований и занимались прочими делами, от коих зависел комфорт достойных, не говоря уж о самом их существовании. Конечно, станция была автоматизирована и, по большому счету, не нуждалась в помощи со стороны людей, но высших кни’лина всегда и всюду сопровождали слуги. Их функции были много обширнее, чем у земных кухарок и дворецких, горничных, прачек, шоферов, которых тысячелетие назад сменили киберы; слуги клана являлись его работниками, солдатами и силой, производившей новые поколения солдат и работников. Лишь малая их часть была собственно слугами, прослойкой между знатью и миллиардными массами, что населяли десятки планет.

Избранные служители, и только из клана ни… Но почему? Может, слуги нинадежней, чем похарас? Либо, по неведомой причине, их нельзя сводить друг с другом? Либо Зотахи, Шиар и остальные – что-то вроде компенсации, гирьки на весах баланса – ведь руководитель экспедиции – похарас? Десять слуг, чтобы уравновесить Первого Лезвия с Джебом Ро… Не многовато ли?

– Стой! Ты в моем коно, мшак!

Хлопок в ладоши и резкий окрик заставили Тревельяна очнуться. Он замер на половине шага, потом быстро отступил назад. Иллюзорное солнце, выглянув из-за туч-миражей, освещало тонкую высокую фигуру Третьей Глубины. Видимо, она прогуливалась в парке; облегающий комбинезон-сайгор, сменивший парадную одежду, подчеркивал ее изящное телосложение, длинные ноги, полные груди и гибкую талию, лицо еще хранило отблеск безмятежности, но серые глаза пылали гневом. Не очаровательна, как Ифта Кии, решил Тревельян, но безусловно хороша. Красота охотящейся львицы или, возможно, змеи… Был ли он дичью или жертвой? Не исключено! Он заметил в ее кулаке стерженек парализатора и отодвинулся подальше.

– Прости, ньюри, я задумался и не заметил тебя.

– Меня можно не заметить?

Похоже, она была оскорблена. Стараясь исправить оплошность, Тревельян одарил ее самой обольстительной из своих улыбок, присел и вытянул руки жестом мольбы.

– Мы, земляне, так романтичны и мечтательны… Особенно в том, что касается женщин. Увидев тебя во время трапезы, я был потрясен твоей красотой и…

Ярость в ее глазах сменилась подозрением. Прервав Тревельяна, она сказала:

– Значит, потрясен? Хочешь преподнести мне апаш вместо пактари? Я ведь видела, как ты глядел на Ифту Кии, эту маленькую дрянь!

Апаш и пактари были блюдами местной кухни: апаш – фрукты под сладким соусом, а пактари – под кислым. В полной мере осознав идиому, Тревельян произнес:

– Не прими за обиду, ньюри, но я вас сравнивал. Она, конечно, очень хороша, но сравнение было не в ее пользу. В женщине важна не только внешность, но также ум и темперамент, одухотворенность и внутренняя сила – словом, интеллект, который обрамляет красоту и делает ее неотразимой. Так что не обижайся, прекрасная, что я был рассеян и не заметил тебя – ты явилась мне в грезах, вытеснив другие мысли.

Щеки Третьей Глубины порозовели, взгляд смягчился. «Ловок ты баб охмурять», – с одобрением заметил командор. «Не уверен, что с этой получится, – мысленно отозвался Тревельян. – Крепкий орешек!»

Инстинкт подсказывал ему, что зерна брошены и торопить события не стоит. Парализатор, который Третья Глубина сжимала в кулаке, куда-то исчез, напряжение развеялось, и глядела она на него почти благосклонно. Примерно так же, как смотрит хозяйка на пушистого котенка.

– Ты забавный, мшак… – Голос Третьей Глубины обрел игривую музыкальность. – Ты грезишь обо мне… Что ж, это я могу позволить. Мужчин, достойных моего внимания, здесь нет, и если бы ты был не таким волосатым…

– Это поправимо, – быстро промолвил Тревельян. – Земная медицина, знаешь ли, творит чудеса: одна крохотная капсула, и я буду лысым, как колено.

– Надеюсь, что на твоих коленях шерсть не растет, – молвила Третья Глубина и, вздернув подбородок, гордо проследовала мимо.

«Ведьма», – прокомментировал командор.

«На тебя не угодишь, – сказал про себя Тревельян. – Эта – ведьма, Найя Акра – стерва… Ифта Кии тоже тебе не показалась?»

«Сексуально озабоченная шлюха».

«Почему ты так решил?»

«У нее, похоже, имплант. Мои возможности к сканированию ограничены, но в этом я уверен. Очень странная штуковина. Тормозит выделение половых гормонов».

– Вот как! – произнес Тревельян вслух, приподняв в удивлении брови. Затем, подумав, добавил: – Выходит, у нас в наличии стерва, шлюха и ведьма… Ну, тогда я предпочел бы последний вариант.

Он миновал парковую зону и вышел в коридор земной секции. Маленький кибер-уборщик шмыгнул из-под ног испуганной мышью и скрылся в нише под стеной. Световых картин здесь было гораздо меньше, и изображали они не Йездана Сероокого, а различные сайкатские пейзажи: водопад, что рушится с высокой скалы, берег моря с живописными валунами, поросший лесом холм, темный зев пещеры, у которой сгрудились троглодиты терре. Они были менее крупными, чем тазинто, сухими, жилистыми, очень быстрыми в движениях, покрытыми светло-коричневой, серой или бурой шерстью. Их почти безволосые личики поворачивались вслед Тревельяну, будто изображенные на картине существа следили за ним с нескрываемым любопытством.

«Она тебе реверанса не сделала, не пожелала утренней радости и назвала „мшаком“, – внезапно напомнил командор. – Что это значит?»

– Ничего хорошего, – сказал Тревельян, перешагнув порог своих апартаментов. – Нам продемонстрировали презрение и намекнули, что у волосатых шансов нет. Правда, не запретили грезить… – Он опустился на диван у столика с компьютером и произнес: – Активировать словарь. Поиск: слово «мшак». Возможно, диалект клана ниили сленговое выражение.

– Мшак, – раздался бесстрастный компьютерный голос. – Мелкий хищник-трупоед, обитающий в лесах Йездана. Отличается обильным волосяным покровом, тягой к пожиранию отбросов и гнилья, а также мерзким запахом. Ближайшие земные аналоги – шакал и койот. В переносном смысле используется у кни’лина для обозначения представителей земной расы.

«Хорошо тебя плешачка приласкала, – сказал командор и хихикнул. – Дальше некуда!»

– Для тебя, дед, что женская душа, что корабельная каптерка – все едино: темно и плесень по углам, – отпарировал Тревельян. – А в отношениях с женщиной важны нюансы. Ругает? Ну, пусть… Сегодня ты мшак, а завтра – благородный барс и сизый голубь.

«Смотри, голубок, чтобы на вертел не попасть», – предупредил Советник и замолк.

Усмехнувшись, Ивар сбросил парадные одежды, сел к компьютеру и погрузился в работу.

* * *

Сайкат был обнаружен почти одновременно фрегатом-разведчиком Звездного Флота и экспедиционным кораблем похарас. Обе расы, земляне и кни’лина, вели целенаправленный поиск в окрестностях желтых звезд, пытаясь найти пригодные для заселения планеты. Мир с кислородной атмосферой, с обильной водной средой и приемлемым климатом, биоценозом и гравитацией являлся огромной ценностью, так как подходил для гуманоидов и прочих рас вроде дроми, лльяно, парапримов. Пожалуй, только лоона эо, переселившиеся в заатмосферные города, и космические странники сильмарри не нуждались в подобных мирах, став обитателями Великой Пустоты. В принципе, любую планету подходящей массы можно было приспособить для жизни гуманоидов, отвести излишек тепла или, наоборот, обогреть искусственными солнцами, преобразовать атмосферу, перепланировать материки и даже передвинуть небесное тело на другую орбиту. Но операции по терраформированию стоили недешево и занимали изрядный срок, так что гостеприимный Сайкат, пригодный для землян и кни’лина, был поистине драгоценной находкой.

Из-за него возникли споры – впрочем, быстро угасшие. Земной отряд высадился на юго-западном материке, кни’лина приземлились на юго-восточном, в землях, где не было разумных тварей. Биологи, однако, утверждали, что флора и фауна Сайката подобны земному антропогену. [18]18
  На Земле в данный момент длится четвертичный период кайнозойской эры, сменивший третичный и начавшийся примерно два миллиона лет назад. Это период становления человека, поэтому его обычно называют антропогеном.


[Закрыть]и, значит, здесь должны быть протогоминиды. Вскоре их обнаружили полевые группы, отправленные на северный континент, и оказалось, что Сайкат, как и Земля в далеком прошлом, стал колыбелью двух разумных рас. Терре, невысоких и тощих пещерных жителей, можно было уподобить неандертальцам; несмотря на обильный волосяной покров, они по многим признакам стояли выше земных питекантропов и австралопитеков [19]19
  Австралопитеки, питекантропы – обезьянолюди, предшествующие появлению неандертальцев.


[Закрыть]Более крупные тазинто безусловно относились к кроманьонцам и на всех законных основаниях могли считаться предками будущей сайкатской расы.

Такое открытие поставило крест на планах заселения Сайката и возникших в связи с этим спорах, что было воспринято всеми с облегчением – и Земной Федерацией, и имперским советом похарас, и технократами ни. Кни’лина отступили без ущерба для гордости, ибо отступилась и Земля – согласно мнению галактических рас, миры, породившие разум, колонизации не подлежали. Мнение не имело характер договора или, тем более, закона, не подкреплялось военной силой или экономическими санкциями, но было мерилом цивилизованности той или иной культуры, определяя ее позицию в негласной табели о рангах. В эпоху мира, пришедшую на смену войнам, битвам и пограничным столкновениям, ценились не только мощь аннигиляторов и боевых флотов, но также взаимное доверие и соблюдение определенного пиетета. Пожалуй, даже бесцеремонные дроми, размножавшиеся как кролики, не рискнули бы захватить планету с примитивным населением.

Считалось, что в таких мирах нельзя вести разработки полезных ископаемых, строить заводы, распахивать землю, закладывать поселения и даже использовать планету в качестве курорта или охотничьего заповедника. Любой, даже самый щадящий вариант через тысячу-другую лет приводил к тому, что автохтоны, достигнув технологической стадии, получали объедки собственного мира: земли, потерявшие плодородие, иссякшие источники сырья, загрязненные воды и скудную фауну. Но непрерывный мониторинг и научные исследования не были под запретом. Считалось хорошим тоном проводить их с орбитальной базы или с рабочей площадки на удаленном острове, содействуя туземному прогрессу точно рассчитанными эстапами, подбрасывая полезные идеи и механизмы, облегчающие труд. Впрочем, аборигенам Сайката, в силу их примитивности, ни механизмы, ни идеи были пока не нужны.

С ними, однако, возникла проблема посерьезней. Не оставалось сомнений, что на Сайкате все пойдет по земному сценарию, то есть в ближайшее тысячелетие кроманьонцы-тазинто выбьют под корень неандертальцев-терре. Этот процесс уже начался и шел весьма активно; по оценке Первого Лезвия, антрополога, численность тазинто составляла миллионов шесть, а терре – на порядок меньше. Формой северный материк походил на жирную запятую с длинным, вытянутым в широтном направлении «хвостом» – гористым полуостровом длиной в семь тысяч километров, – и сюда тазинто вытеснили терре. Теперь племена более жизнеспособной и агрессивной расы двигались вдоль полуострова, уничтожая пещерных жителей. Эта миграция была неспешной, сроки ее прослеживались по костям, лежавшим на местах побоищ, и Джеб Ро со Вторым Курсом, занимавшиеся раскопками, полагали, что лет пятьсот-семьсот терре еще протянут. Но не больше; они находились в ловушке между вод морских и не имели ни плотов, ни пирог – ничего, кроме кремневых копалок, рубил, дротиков и плетеных из прутьев корзин.

В галактической Ойкумене Сайкат являлся единственным миром примитивных гоминидов, где старшие братья по разуму могли наблюдать, как эволюция перемалывает слабейших, вычеркивая из планетарной биосферы целый вид, который скоро станет ископаемым. Подобная коллизия не волновала дроми, лльяно или, например, лоона эо, произошедших не от обезьян и к гуманоидам не относящихся; разбираться с нею, как ближайшим родичам, полагалось инопланетным кузенам. Таких в Галактике тоже хватало, но, по праву первооткрывателей, судьбу Сайката вершили люди и кни’лина.

Смириться с исторической неизбежностью, оставить все, как есть? Это было бы слишком неинтересно, даже унизительно для созданий, способных погружаться в Лимб, странствовать среди туманностей и звезд и изменять планеты, подгоняя их под жизненный стандарт разумных гуманоидов. Итак, в необходимости вмешательства никто не сомневался; речь шла лишь о том, каким конкретно оно будет, кому излучатели СИС поднимут интеллект, а кому убавят прыти.

Можно было подстегнуть эволюцию терре и притормозить прогресс тазинто, установив тем самым паритет: ум и хитрость против многолюдства и жестокости. Не исключался вариант с переселением всех или части терре на юго-западный материк, где бы они развивались под патронажем сайкатской станции, овладевая искусством защиты от кровожадных соседей. Очень перспективным был бы рост популяции терре, ускоренный стимулирующими средствами, и замедление воспроизводства тазинто, дабы сдержать их силу количеством соперников. Воздействие на тектонические процессы позволило бы рассечь полуостров широким проливом и отделить его от континента, одновременно создав цепочки островов, ведущих к юго-восточному материку, что изменило бы пути миграции тазинто. Наконец, радикальное вмешательство в физиологию и ментальные процессы могли отвратить их от пожирания мясного и сделать нравы более мирными. Этот проект разработал Первый Лезвие, но Ивар сомневался в успехе: вегетарианцы кни’лина были весьма воинственны.

Вся эта информация была Тревельяну известна, но в общих чертах. Сейчас он углублялся в детали; предполагалось, что записи инопланетных коллег и собственные его наблюдения послужат основой для доклада Фонду, готовившему комплексную экспедицию. Он являлся лакмусовой бумажкой, брошенной в неведомый раствор, и должен был определить позицию кни’лина: какие идеи возникли у них, к какому решению они склонялись и как их выводы согласуются с намерениями Фонда. Но чем дальше он углублялся в ворох отчетов, видеозаписей, карт с путями миграций и статистических таблиц, тем делалось яснее, что единого мнения у кни’лина нет. Больше того, он ощущал, что между ними идет некое внутреннее противоборство, вызванное, вероятно, конкуренцией кланов и их лидеров. Первый Лезвие был сторонником жестких мер относительно тазинто – как минимум, сокращения их численности и изоляции в восточной части северного материка. Его поддерживали Второй Курс, биолог, и Третья Глубина, суть работ которой сохранялась в тайне. Другую коалицию, включавшую Зенда Уна и Найю Акра, возглавлял Джеб Ро; они полагали, что тазинто надо оставить в покое и работать с терре, переселив их на юго-западный материк и интенсивно прогрессируя в течение ближайшего столетия. Для этого координатором был разработан план, включавший знакомство с огнем, строительство хижин, одомашнивание двух видов травоядных, способных давать шерсть и молоко, и разбивку плантаций мясного гриба, происходившего с Йездана, чтобы восполнить недостаток белков в рационе терре. Остальные члены экспедиции явно уклонялись от участия в спорах: красавица Ифта Кии – в силу своей некомпетентности, Четвертый Пилот вообще не относился к специалистам по генетике и биологии, а Пятый Вечерний дальше своей ботаники носа не совал. Что касается Иутина, то этой рабочей лошадке собственного мнения иметь не полагалось.

В последующие дни, что остались до полета на планету, Тревельян провел в своем отсеке, вновь и вновь изучая записи коллег, хранившиеся в памяти искусственного интеллекта. Здесь были заметки Зенда Уна о языках и системе знаков терре и тазинто, результаты антропологических исследований, произведенных Первым Лезвием и Вторым Курсом, подробный ботанический атлас, составленный Пятым Вечерним – с указанием, какие животные обитают в том или ином краю, солидный меморандум Найи Акра о психологических особенностях обеих рас, богато иллюстрированный журнал раскопок, которые палеонтолог Джеб Ро осуществил в различных областях Сайката, даже на прибрежном шельфе, и большой доклад генетиков, подписанный Ифтой Кии и Иутином. Лишь одного не нашлось среди этого изобилия: отчета первого генетика Третьей Глубины.

Нужно признать, что вопрос о взаимоотношениях двух крупных и десятков мелких кланов изучен недостаточно. Большей частью мелкие кланы являются верными вассалами нии похарас, следующими в кильватере их политики и безропотно снабжающих работниками старших партнеров. Вполне понятным является исчезновение нескольких мелких кланов, генетически близких к крупным и растворившихся в их среде (нам известно о поглощении клана тудонгакланом ни, но, очевидно, были и другие подобные случаи). Однако временами мы улавливаем отголоски более бурных событий. Война, проигранная ни, нарушила стабильность в обществе кни’лина и привела к активизации центробежных процессов, о результате которых остается лишь догадываться. Из того, что нии похарасудержали власть, следует, что с диссидентами расправились. Но насколько жестокой была та расправа? И кто подвергся ей? Мы не имеем ответа на эти вопросы.

П.Федоров, А.Георгадзе.

«Кланы кни’лина. Пример искусственной эволюции»

Интермедия 1
Ненавидящий

Его тайное имя было Алемут, что на древнем, почти позабытом языке кни’лина означало «Ненавидящий». Ненависть являлась смыслом и целью его существования, как и у всех, кто входил в Первую Луну, организацию настолько скрытную, что Тень Ареопага и агенты технократов о ней не подозревали. Они страшились клана валлс, чьи невидимые руки могли дотянуться до любого горла, даже императорского. У других мелких кланов, если не считать сайилии конно, утерянная воля к сопротивлению трансформировалась в легенды и мифы, герои которых, великие воины и мудрецы, обретали награду за верность, породнившись со знатными похарасили ни. Лживые сказки! Нии похараснуждались не в героях, а в слугах, большей частью в солдатах – особенно в периоды войн с Землей.

Временами судьба этой безропотной мелкоты печалила Алемута. Печалила, и только, ибо его клан к ним не относился. Собственно, клан этот не был кланом, так как не имел ни лидера, ни правящей верхушки, ни представительства в Хораде или каких-то прочных связей с ниили похарас. Не клан, а просто общность людей, объединенных древней кровью, чьи предки выстояли в век ужаса и бедствий, выстояли и спаслись. Возможно, это было чудом, какие являет Йездан – недаром же он сказал в священной Книге Начала и Конца: нет бури, которая ломает все деревья. И еще сказал: зверь всегда рядом с вами.

Зверь пробуждался при воспоминании о Чанре Ита. В такие моменты Алемут был готов взять ритуальный клинок и вырезать печень у всех похарас, нии их клевретов. Сдерживала только мысль о его миссии, о братьях и сестрах из Первой Луны, доверившихся его уму и терпению.

Первая Луна, о которой не ведали имперские службы, шпионы нии Очи Хорады с их палустарами, являлась тайным и мощным оружием. Другие кланы такого не имели, и потому Йездан прописал их судьбу самым мрачным из пророчеств Книги: жизнь их – как смех полоумного в пустоте. Кланы пнирраи тадиг, близкие к похарас, были поглощены и стерты из памяти расы; нипоглотили клан тудонга, а хитти ахаонобыли обескровлены в войне с землянами. Валлснадеялись, что поражение нипозволит отделиться от метрополии, но их мятеж обернулся кровавым дождем, а спустя десятилетие Хорада объявила, что такого клана нет и не было. Ненадежных сайилипохарасотправили на астероидный пояс Кагиры Зенты, где они пребывают до сих пор и, прожив три века в невесомости, стали похожими на пауков. Конноподвергли генетической трансформации, вырастив им шерсть на голове и спине; теперь они не больше люди, чем земляне-мшаки. После этого устрашились все, кроме валлс, но и они ушли в вечерний цвет [20]20
  Уйти в вечерний цвет – непереводимая игра слов. С одной стороны, это означает раствориться в темноте, то есть уйти в подполье. С другой стороны, вечерний цвет – синий, траурный, и уйти в него значит умереть или уподобиться праху покойного.


[Закрыть]и спрятались в нем, как прах сожженных в погребальных кувшинах.

У Алемута имелось множество причин для ненависти, и он делил их на мелкие и крупные. С мелкими можно было бы жить, смирившись и став слугой какого-то клана, даже выбиться в достойные, что при его талантах отнюдь не исключалось. Но кровь, стоявшая между ним и знатными, не позволяла позабыть о мести. Валлс тоже о ней помнили – временами их рука, протянувшись из пустоты и забвения, вдруг наносила внезапный удар, намекая, что время Второй Луны [21]21
  У Йездана, материнского мира кни’лина, был один естественный сателлит, затем планета захватила Вторую Луну, что привело к глобальным катаклизмам. С этими обстоятельствами связана определенная символика: время Первой Луны – благополучная древняя эпоха, время Второй Луны – эпоха смут, вражды и бедствий.


[Закрыть]еще не закончилось.

Для Алемута поводом к смертельной ненависти была гибель Чанры Ита и их нерожденного ребенка. Представители его клана были способны давать потомство и с ни, и с похарас– факт, который свидетельствовал об их приоритете, их преимуществе над измененными в период пандемий и катастроф. По сути, они являлись тем катализатором, который с течением лет способствовал бы растворению всех кланов, сделав расу монолитной и единой, как в далеком прошлом. Похараси нисчитали это прямой угрозой для своего владычества. Поэтому наказанием за межклановую связь были бессрочные рудники Кагиры Зенты, Тунибы или Ортахароса, а если женщина носила плод – ее уничтожение с развеиванием праха. Чанру Ита сожгли у него на глазах из бластеров. Сожгли слуги нии похарас, но знатные тоже были там и следили, чтобы не осталось ни частички плоти, пригодной для клонирования. Сожгли в горах Зумрайи, где он и Чанра Ита, гонимые ужасом, пытались скрыться…

Зумрайя, родной мир… Для всякого, кто не считался похараси ни, родиться там было большой удачей. Планета с тысячелетней историей: ниотыскали ее, терраформировали и заселили, но, после завершения пейзажных работ и прокладки дорог, служители, трудившиеся на Зумрайе, были высланы. Остались только знатные нии ближние слуги, миллионов пять или шесть в благодатном мире с тремя материками и теплыми морями. Места оказалось много, и похарасиз сословия аристократов выкупили часть земель – с тем условием, что планета останется под властью ни. С похарасявились их слуги из малых кланов, но и с ними население Зумрайи было небольшим. Мир зеленых лесов и бескрайних степей, прозрачных вод и вечно ясного неба… Мир для избранных, для тех, кто пожелал удалиться от суеты промышленных планет и грохота мегаполисов… Мир, где благоденствовали даже слуги, и от того им казалось, что они почти равны достойным…

Чанра Ита была из них, из достойных похарас. Странная девушка, не признающая обычаев, одна из тех, о ком Йездан сказал: редки люди утренней радости. Редки и уязвимы, мог бы добавить Алемут, ибо правят ими чувства, а не разум. Самые же сильные из чувств – любовь и плотская страсть, которые особенно неодолимы, когда приходят на заре жизни, соединяя молодых, восторженных, наивных и неопытных. Откуда было им знать, к чему приведут их встречи в лесу, объятия на ложе из цветов и трав и нежные слова, так тихо сказанные, что их не слышал даже ветер? Откуда им знать? Он, Алемут, не относился к ближним кланам, дававшим потомство с похарас, и у любви их не могло быть продолжения.

Они ошибались. Цена этой ошибки – сожженное тело Чанры Ита и восемь лет на рудниках. Там бы он и остался и умер в проклятых горах Ортахароса, если бы не братья из Первой Луны. Вытащили из шахты, подстроив мнимую гибель, увезли на Кхайру, обучили, сделали достойным и даровали новую жизнь и новую судьбу… От прошлого остался только пепел – серая пыль, развеянная по ветрам Зумрайи.

Пепел и ненависть.

Ненависть питала чувство долга. Долги были разными; долг перед Первой Луной мог быть измерен, взвешен и оплачен, но перед Чанрой Ита – никогда. Долг перед мертвым вечен, говорил Йездан, и это являлось истиной: как заплатишь долг тому, кто превратился в прах и даже лишен погребального кувшина? Кровь сотен похараси нине могла считаться платой, хотя убийцы– валлсдумали иначе. Сам он понимал, что истребить большие кланы невозможно – уже по той причине, что это поставило бы расу на грань выживания. В Первой Луне об этом знали и делали ставку на иные варианты развития событий. Не всеобщее уничтожение преобразованных, а единичные, но точные удары… не попытка силой вырвать власть, а ее компрометация… не бунт и резня, а посев из зерен недоверия… Тайная информационная война, провалы власти, ее просчеты, поражения, рухнувшие проекты – особенно с участием чужих… Долгие, медленные, терпеливые усилия…

За горами – горы, сказал Йездан.

Психология кни’лина отличается от человеческой тем, что отношения между ними более скрыты, более завуалированы, чем между людьми. Будучи их гостем и наблюдая их в естественной среде, я убедился, что самая свирепая ненависть и самая страстная любовь, не говоря уж о симпатии, неприязни или недоверии, не выставляются напоказ. Это нельзя считать лицемерием или фарисейством, хотя приговор обычного человека с нормальной психикой был бы именно таким. Специалисты, однако, знают, что сокрытие истинных чувств есть инстинкт расы, представители которой отличаются таким крайним индивидуализмом, что лишний шаг в их сторону расценивается как оскорбление.

Чезаре Биано.

«Пять дней в Посольском Куполе кни’лина».