Текст книги "Гончаров и маньяк"

Автор книги: Михаил Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Петров Михаил
Гончаров и маньяк

Михаил ПЕТРОВ

Гончаров и маньяк

Детективная повесть

Глава 1

В небольшом кабинетике городской газеты, в криминальном отделе, два корреспондента пили чай, щедро разбавленный спиртом, и вели оживленную беседу. Впрочем, в основном говорил один, высокий, спортивного покроя блондин, только что возвратившийся из пресс-центра ГУВД, где он получил массу впечатлений. Под влиянием услышанного он возмущенно, захлебываясь от волнения, излагал своему старшему коллеге о вчерашнем, леденящем душу, преступлении.

– Нет, Анатолий, ты только подумай! За месяц три аналогичных убийства с изнасилованием! – заедая чай сухариком, возбужденно ерзал он на стуле. Туши свет!

– Владик, перестань прыгать попугаем, – с видимым удовольствием прихлебывая напиток, посоветовал Анатолий Шульгин. – Лучше спокойно и толково объясни суть дела.

– А тут и объяснять нечего, – с новой силой взорвался журналист, выкладывая на стол несколько ксерокопий. – Изволь взглянуть своим опытным глазом. Может быть, ты скажешь, что эта девица вчера во второй половине дня пошла по грибы, а вместо этого в укромном уголке разделась, приколотила гвоздями свои ладони к пеньку и попросила проходящего мимо джентльмена поиметь ее во все мыслимые и немыслимые места, а в конце для полноты удовольствия потребовала вспороть ей живоn от лобка до грудной клетки?

– Не мели ерунды, – просмотрев фотографии, невозмутимо ответил Шульгин. – Ясно, что развлекался тип со сдвинутой психикой. Садист.

– Наконец-то до тебя дошло, – подливая себе хитрый чаек, с сарказмом заметил Серов. – Надеюсь, теперь-то ты не будешь отрицать тот факт, что в нашем городе завелся очередной серийный убийца и насильник?

– Господь с тобой, Владик, я этого и раньше не отрицал, только уверен не был.

– Извини, Анатолий, но надо быть полным ослом, чтобы не видеть идентичности этих преступлений. Все три молодые девицы прибиты к деревьям или пням ладонями вниз, все изнасилованы, и у всех вспороты животы. Чего же вам еще надо?

– Лично мне ничего, – достаточно резко ответил Шульгин. – Лично я увидел фотографии с места преступления только сегодня. До сих пор, как ты помнишь, дело ограничивалось одними разговорами.

– Так мне тоже их разрешали только посмотреть, – обидчиво ответил Серов.

– А сегодня дали в руки? – усмехнувшись, спросил Шульгин.

– Как тебе сказать... – замялся коллега. – Сегодня Андрюша Горлов немножко лопухнулся. Когда он разложил на столе эти снимки, его срочно вызвали к начальнику. Ну а я, пользуясь случаем и его ксероксом, позволил себе маленькую бестактность.

– За которую он, если узнает, отшибет тебе головенку.

– А то не узнает! Завтра же узнает. Надеюсь, что до вечера мы с тобой успеем состряпать убойную статью о новом суперманьяке нашего города?

– Как тебя понимать? Ты и меня хочешь втянуть в это дело?

– Обязательно, старичок, и ты мне еще скажешь спасибо.

– Сомневаюсь, более того, знаю точно, что ни капитан Горлов, ни наш Репей благодарности нам не вынесут. Однако работать нужно. Перейдем к существу дела. Бери лист бумаги и записывай, что нам известно по ранее случившимся преступлениям.

Итак, первой жертвой маньяка стала восемнадцатилетняя Валентина Степанова, абитуриентка филологического факультета педагогического института, – открывая пухлый потрепанный блокнот, начал Шульгин. – Ее труп был обнаружен в лесу недалеко от автовокзала в сторону Портпоселка и метрах в ста от дорожной магистрали. Двадцать пятого августа совершенно случайно на нее наткнулась гуляющая там парочка. Примерно на уровне метра от земли ее ладони были прибиты к стволу сосны. Лицом она была обращена к земле и находилась в полувисячем положении, так как полностью упасть на землю ей не давали вбитые по самую шляпку гвозди длиною до ста миллиметров. Тело ее было полностью обнажено, а вспоротая ножом одежда и нижнее белье находились рядом. Из-под живота свисали внутренности, выпавшие из тридцатисантиметрового разреза. У меня, кажется, все. У тебя есть что добавить?

– Есть. Судя по заключению судмедэксперта, она была убита и изнасилована за сутки до того, как обнаружили труп, то есть двадцать четвертого августа в шестнадцать часов. А кроме того, Анатолий, ты забыл или вообще не знал об одной существенной детали. Своим жертвам маньяк заклеивал рот.

– Впиши свои дополнения, и пойдем дальше. Итак, у нас на очереди Галина Гудко, продавщица магазина "Ольга". Двадцать один годик. Обнаружена четырнадцатого сентября двумя грибниками в том же самом районе, но ближе к Портпоселку. Здесь картинка здорово разнится, из чего я и заключил, что это зверство совершил другой преступник. Распростертое тело лежит на спине. Ноги и руки, схваченные удавками, растянуты по всем четырем сторонам света и привязаны к деревьям. Рот залеплен пластырем. Изнасилована, а потом убита точным ударом ножа в сердце. Эти различия и заставили меня усомниться в том, что в обоих случаях действовал один и тот же преступник. Сходится только место преступления, но не его характер. Какие будут замечания и дополнения?

– Замечаний нет, а вот дополнение, и довольно серьезное, есть. Эта Галина Гудко работала в магазине, который ограбили за два дня до ее смерти, и ее рот, точно так же, как и у других девчонок, был заклеен пластырем.

– Верно, примем это к сведению, а теперь обстоятельно расскажи, что напел тебе в уши капитан Горлов.

– То, что он мне напел, не суть важно, а вот то, что я видел собственными глазами, есть смысл рассказать подробнее.

Сегодня, в девять утра, когда ты болтался неизвестно где и занимался черт знает чем, я как пчелка трудился и собирал пыльцу. А начал я именно с пресс-центра ГУВД. Приехав туда, я был неприятно удивлен отсутствием капитана Горлова. Его помощница, рыжая бестия Танюша, после долгих и утомительных уговоров сообщила, что он только что, в срочном порядке, отправился на происшествие. И этим она сказала все. Я-то знаю, что на уличную драку или бытовое убийство Андрюха не поедет ни за какие пряники. Я вцепился в нее, как бульдог в свиной окорок, и уже через десять минут знал о неординарном изнасиловании и убийстве. Понадобилось сбегать в буфет и купить ей шоколадку, чтобы она соизволила сообщить и о координатах места происшествия.

Не пожалев денег на такси, я вскорости уже оказался недалеко от того леска, где обнаружили предыдущие два трупа. Не скажу, чтобы мое неожиданное появление было встречено громом аплодисментов, но факт оставался фактом – я прибыл туда как раз вовремя. У тела кучковался весь милицейский бомонд, а машина с судмедэкспертами только-только подъехала. Стараясь держаться скромно и незаметно, я потихоньку подползал к трупу, так, чтобы все сказанное экспертами было достаточно хорошо слышно.

– Не томи, давай подробности.

– О том, что я увидел, ты можешь судить по ксерокопиям. Поначалу я, правда, вышел на выгодную точку и, расчехлив фотокамеру, собрался было заснять всю картинку произошедшей драмы вместе с ее главной героиней, но это мое прекрасное начинание было сразу же пресечено нетактичными и даже грубыми действиями ментов. У меня попросту отобрали камеру и хотели вообще выгнать взашей. Только мое обаяние и присущий мне шарм помешали им это сделать.

Как ты уже заметил, девчонку прибили к полуметровому пню. Правой щекой она лежала на окровавленных руках, несмотря на рот, заклеенный широким скотчем, черты ее лица были искажены зверской, нечеловеческой болью. Видимо, умирала она долго, ее внутренности были раскиданы, перекручены и как солью пересыпаны песком. На это же указывает и перепаханная земля у нее под ногами. Судмедэксперт, Иван Захарович Корж, категорично констатировал ее смерть не далее как в два часа ночи. Как и в первом случае, ее одежда была разрезана ножом со спины и валялась в метре от нее, это хорошо видно на фотографиях. Вот, пожалуй, и все.

– Негусто. Ее личность конечно же не установлена.

– Нет, потому что, как и в предыдущих случаях, дамскую сумочку на месте преступления не нашли, как не нашли и следов протектора от машины, и это дает нам основание считать, что в лес они пришли пешочком. А возможно, и по обоюдному желанию.

– Это говорит о том, что ныне мертвые дамы полностью доверяли своему кавалеру или кавалерам. Кстати сказать, а что сделано нашими доблестными ментами касаемо Валентины Степановой и Галины Гудко?

– Как я ни ловчился, как ни изощрялся, ответ у них один – работа ведется. Но в интересах следствия огласке не подлежит.

– Понятно, значит, они в полном тупике.

– Ну я бы так не сказал, – откинувшись на стуле, почесал переносицу Серов. – Насколько я могу судить по недомолвкам, по делу Галины Гудко у них есть какие-то ниточки. Но это их дело, а нам с тобой предстоит состряпать маленькую бомбочку к завтрашнему дню. С чего начнем?

– Твоя идея, ты и начинай. Лично я ума не приложу, за что здесь можно зацепиться. Кроме трех трупов, у нас нет никаких подробностей. Мы можем, конечно, строить свои предположения, но на этом далеко не уедешь. Мы даже не знаем имени последней девицы с фотографии. Мой тебе совет – позвони капитану Горлову и спроси, можно ли в порядке помощи следствию поместить в нашей газете портрет сегодняшней жертвы.

– А что, это идея, – набирая телефон пресс-центра, одобрительно причмокнул Серов. – Под это согласие мы и протащим свою чернуху.

– Действуй, а я пошел.

– Куда? – прикрывая микрофон ладонью, удивился Серов.

– Добывать для статьи хоть какую-нибудь фактуру. Насколько я помню, об ограблении магазина "Ольга" в наших газетах, кроме скупых информашек, ничего не было.

Глава 2

Ближе к полудню в магазин "Ольга" зашел респектабельный сорокапятилетний господин, привлекая внимание аккуратной бородкой и короткой стрижкой. Одет он был в черные брюки и светлый пиджак с кожаными заплатами на локтях. Внимательно осмотревшись по сторонам, он невольно улыбнулся обилию и разнохарактерности товара. В длинном узком торговом зале можно было купить абсолютно все, начиная от гвоздя и кончая ювелирными изделиями. Озадаченно почесав бородку, он обратился к ближайшей продавщице:

– Красавица, а как бы мне увидеть главу вашей ярмарки?

– Чего? – непонимающе захлопала глазенками она. – О чем вы?

– Я хотел бы видеть директора вашего магазина, или как там эта должность у вас называется, – досадуя на девичью непонятливость, пояснил он.

– А, так бы и сказали, – почему-то обиделась продавщица косметики. Кабинет Венеры Ибрагимовны находится в самом конце коридора с левой стороны.

– Премного вам благодарен, сударыня, – церемонно откланялся господин и направился в указанном направлении.

Прекрасная Венера больше походила на хорошо откормленную хавронью. Она восседала за рабочим столом в новомодном кресле, которое под бременем ее тяжести тоскливо и обреченно попискивало. Толстой сарделькой указательного пальца она тыкала в кнопки калькулятора и морщила лоб, видимо соображая, на чем и на сколько можно еще хоть немножко нагреть покупателя.

– Простите, Венера Ибрагимовна, – вежливо остановившись у порога, извинился господин, – я не помешал вам?

– Нет, что вы, проходите, – гостеприимно улыбнулась Венера. – Вы по какому делу?

– Дело у меня пустячное, но позвольте представиться – Анатолий Борисович Шульгин, заведующий отделом криминальной хроники газеты "Городские новости".

– А-а-а, – сразу поскучнела директриса. – Понятно. Жареные факты, ограбление и все такое. Но должна вас разочаровать, об этом уже писали.

– Помилуйте, Венера Ибрагимовна, то были просто короткие информашки, а мне бы хотелось написать полновесную статью об этом инциденте.

– А вот я этого не хочу, да и зачем? Что это изменит? Утрату-то вы не вернете.

– Как знать. Мы проводим свое собственное, журналистское расследование. Всякое бывает. Так вы согласны поговорить со мной минут двадцать?

– Куда от вас денешься. Садитесь. Только ведь я мало что знаю, господин Шульгин. Меня обо всем этом милиция уже десять раз спрашивала. Вы что предпочитаете, кофе или чай?

– Все равно. Расскажите, как все произошло.

– Наверное, так, как это всегда и происходит. – Не покидая своего насиженного места, директриса включила "тефаль", достала чашки и банку растворимого кофе. – Это случилось одиннадцатого сентября, две недели тому назад. Был понедельник, и наша торговля шла довольно вяло. Обычно по понедельникам у нас всегда так бывает. Но в тот раз мы этому были даже рады, потому что в обед хотели отпраздновать день рождения Софочки. У нас она сидит на кассе, и одиннадцатого сентября ей исполнилось тридцать два года. Не отметить день рождения было бы грешно. Мы намеревались поработать до двух часов, а потом повесить на дверях табличку "Перерыв до 17.00" и сесть за стол. Продукты, шампанское и коньяк мы приготовили заранее, а с двенадцати часов я отпустила двух продавщиц для того, чтобы они начали накрывать стол. Все были в приподнятом настроении, смеялись и шутили, словом, ничто не предвещало беды.

В два часа, как и предполагалось, мы напомнили зазевавшимся покупателям о том, что магазин закрывается и им пора покинуть салон. Когда вышел последний человек, я осмотрела торговый зал, проверила все закутки, засов служебного хода и только после этого своими руками накинула на дверные ручки скобу и замкнула ее на ключ. Можно было начинать наше празднество.

Мои девушки во главе с рабочим дядей Сашей стояли как шеренга солдат, дожидаясь моей команды. Зачитав поздравление нашей юбилярше, я вручила ей подарок и попросила всех следовать в мой кабинет, где к тому времени уже все было готово.

Выпили мы по рюмочке, потом по другой и, как это у нас водится, заговорили о работе. Прошло, наверное, около получаса, когда дверь неожиданно распахнулась и на пороге появились два человека, одетые в синие рабочие халаты. Их лица скрывали черные шапки с прорезями для глаз, а в руках у них были пистолеты.

– Всем лечь на пол лицом вниз и не шевелиться, – врубив телевизор на полную катушку, заорал крепкий коренастый парень. – Это ограбление. Если кто-то из вас вздумает дергаться, то может считать себя трупом уже сейчас. Пошевеливайтесь. Жаба, это и к тебе относится, – направив на меня длинный пистолет с глушителем, нервно предупредил он.

Едва живая от страха, я сползла на пол и улеглась рядом с моими девчонками.

– У кого ключи от сейфа и от кассы? – уперев мне под лопатку ствол, спросил он. – Говори, жирная свинья, или я тебя сейчас завалю.

– В кассе ничего нет, а ключи от сейфа лежат в правом верхнем ящике моего стола, – ответила я, потому что по его голосу поняла – он обязательно сделает то, что пообещал.

Пока коренастый держал нас под прицелом, длинный возился с замком сейфа, а когда понял, что это бесполезно, он поднял меня с пола и заставил открыть замки.

Поверьте, мне не оставалось ничего другого, как ему подчиниться, потому что кроме меня самой на карту была поставлена жизнь моих девчонок и дяди Саши. Скрепя сердце я подчинилась ему, открыла сейф, и он выгреб оттуда не только дневную выручку в сто тысяч, но и пятьсот тысяч, которые я приготовила для уплаты поставщику. Очистив сейф, они закрыли на ключ металлическую дверь моего кабинета и ушли. Поскольку замок там внутренний, сами выйти мы не могли. Я, конечно, тут же кинулась к телефону, но не тут-то было – они заблаговременно перерезали провода и обесточили магазин. Неизвестно, сколько времени мы бы так сидели, если бы не Галина Гудко, царствие ей небесное.

– И как же она вас спасла? – оживился журналист. – Дверь вышибла?

– Нет, все гораздо проще. Еще в самом начале пирушки я отправила ее в кулинарию за заранее заказанным тортом. Она вернулась и вызвала милицию. Вот и все, что я знаю. Могу еще добавить, что кроме моих денег грабители унесли все дорогие часы и золотые украшения, что имелись на витрине ювелирного киоска, владелица которого арендовала у нас площадь, а это порядка двухсот тысяч рублей. Какие будут еще вопросы? Или таковых нет?

– Ну что вы, Венера Ибрагимовна, когда это у журналистов не было вопросов? Конечно же есть, и даже целый ворох.

– Ну что же, спрашивайте. По мере сил постараюсь удовлетворить ваше любопытство.

– Каким образом, по вашему мнению, грабители могли проникнуть в закрытый магазин?

– Я вам отвечу, но только это не мое мнение, а мнение милиции, однако я с ним полностью согласна. Еще до закрытия магазина один из грабителей – а как выяснилось позже, их было трое – спрятался в шифоньере стенки "Комфорт" и сидел там до тех пор, пока мы не пошли ко мне в кабинет. Переждав еще какое-то время, он через служебный ход впустил своих подельников и закрыл за ними засовы. А пока они нас окучивали, сам он, чтобы не терять времени даром, занимался ювелирным киоском. Видимо, у них все было заранее распланировано.

– Видимо, так, – согласился Шульгин. – Но не мог ли то же самое сделать кто-то из своих, например дядя Саша?

– Ну что вы. Во-первых, он работает у меня больше шести лет, а во-вторых, специально для него была куплена бутылка водки, которую я поставила возле себя, потому-то дядя Саша сидел по мою левую руку и не только не выходил за дверь, но и с места-то не поднимался.

– Значит, все же кто-то из ваших выходил из кабинета?!

– В том-то и дело, что нет, иначе они бы непременно заметили грабителей. Как сейчас помню, до вторжения мерзавцев все чинно сидели за столом.

– Сколько человек насчитывает ваш коллектив, а вернее сказать, сколько их собралось за праздничным столом?

– А все и собрались, кроме Галины Гудко разумеется. У меня восемь продавщиц, два кассира, бухгалтер, рабочий и я, Венера Ибрагимовна Ланская. Итого, за минусом Галины, за столом сидело тринадцать человек, потому как мы пригласили Светлану, продавщицу ювелирного киоска. Тринадцать человек. Роковая цифра, вам не кажется? Наверное, от этого и все наши несчастья.

– Может быть. Скажите, Венера Ибрагимовна, а кто больше всего пострадал от ограбления? Насколько я понимаю, ваш магазин частный

– Вы правильно понимаете. Больше всего пострадала я, поскольку являюсь основной владелицей. Тридцать процентов имеет бухгалтер, по пять кассиры, а остальные копейки поделены между девчонками. Ну и конечно здорово влипла Вика Соколова. Ей принадлежит ювелирный киоск. Скорее всего, она свои издержки предъявит мне. Пока только ворчит, но думаю, что кашу она заварит.

– Но ведь вы, наверное, застрахованы?

– Застрахована, а что толку. Они начнут ковыряться, разбирать документы, выявят массу типичных и почти неизбежных в любом магазине нарушений и выплатят чисто символическую сумму. Сейчас народ пошел ушлый, только себе и только под себя.

– Вы допускаете мысль, что кто-то из своих мог быть пособником у грабителей?

– А чего ж не допускать, конечно же допускаю.

– И кто же он или она?

– А вот этого я вам сказать не могу, просто не имею права. Вдруг наговорю на человека напраслину, а он окажется невиновен. Как я тогда жить буду?

– Через какой промежуток времени после того, как ушли грабители, явилась Галина Гудко? Были ли у нее среди ваших девушек близкие подруги?

– А они все тут подруги, но больше всех она терлась возле отдела электроприборов у Татьяны Смирновой. А что касается ее прихода, то появилась она минут через десять после того, как мерзавцы закрыли дверь моего кабинета.

– Она сама вызвалась принести торт или вы об этом ее попросили?

– Ни она не вызывалась, ни я не просила, просто уж так было заведено. Галка у нас была самая младшая, и ей это негласно вменялось в обязанность.

– Как она отреагировала на все произошедшее?

– Сразу-то я ее не видела, а вот когда приехала милиция и взломала дверь, мне она показалась очень перепуганной.

– Вам не кажется, что она могла видеть грабителей, покидающих магазин?..

– Кажется, и даже очень. Об этом ее спрашивал следователь, об этом се спрашивала я. Но ничего путного в тот вечер добиться от нее мы не могли. На следующий же день, когда я вызвала ее в кабинет и довольно жестко поговорила, она заревела и ответила, что действительно видела трех человек, которые бежали от служебного входа к машине, но она никого не запомнила, поскольку все они были в масках. Но вы сами понимаете, что это полная чепуха. Какими бы тупоголовыми ни были грабители, не станут они средь бела дня шастать в своих зловещих масках. Подумав, я вечером дозвонилась до следователя и поделилась своими сомнениями. Он понял меня с полуслова и обещал к открытию магазина быть у нас. А наутро Галина не явилась на работу и, как вы, наверное, знаете, больше не появится никогда, – не то нарочито, не то всерьез всплакнула хозяйка. – И я, поверьте, не знаю, что теперь думать. Проработала она у меня три года и ни в чем таком замечена не была. Не знаю... поговорите еще со Смирновой...

Поблагодарив директрису за полученные сведения, Шульгин подошел к секции электротоваров, где высокая и черноокая девица заверяла доверчивого покупателя, что приобретенный им вентилятор будет служить вечно и даже над его гробом не иссякнет легкий и свежий бриз. Видимо, последний аргумент сразил его окончательно, потому как, согласно кивнув, мужик поплелся к кассе платить за покупку.

– Вы Татьяна Смирнова? – улучив момент, спросил Шульгин.

– Я. – удивленно ответила брюнетка. – А в чем дело?

– Дело в вашей подруге, а точнее сказать, в вашей бывшей подруге Галине Гудко.

– Господи, но сколько же можно! Ваши товарищи уже несколько раз меня пытали, и все, что я знала, я им доложила в письменной форме.

– Вы немного путаете, я совсем из другого департамента и письменного ответа у вас не попрошу. Наша газета по этому поводу проводит совершенно независимое журналистское расследование, и с вашей помощью мы надеемся достичь определенных результатов. Я могу рассчитывать на вашу помощь?

– Понятно, но почему вы думаете, что я чем-то могу вам помочь?

– Вас мне рекомендовала Венера Ибрагимовна.

– Ясно, что вас интересует? – разглядывая протянутый покупателем чек, спросила она.

– Совсем немного. Как вы расцениваете поведение Галины после того, как произошло ограбление вашего магазина?

– Как крайне удрученное, – передавая мужику покупку, сдержанно ответила Смирнова.

– Вы можете найти этому объяснение?

– Нет, хотя я несколько раз пыталась вызвать ее на откровенный разговор.

– Вы знали ее близкого друга?

– Да, Миша Кузнецов, мой родной брат. Он недавно вернулся из армии и снимает комнату неподалеку, в частном секторе, но его подозревать бессмысленно, потому как в это время он ездил к нашим родителям в деревню. Милиция проверила, и этот факт подтвердился. Извините, но мне нужно работать.

– Это вы меня извините за то, что отвлекаю вас от дел. Всего хорошего.

К двум часам Шульгин вернулся в редакцию, отобрал у Серова последний бутерброд и, развалившись в драном кресле, поинтересовался, как идут дела.

– Отлично, – вытирая жирные губы бумажным листом, бодро ответил коллега. – Горлов с большим энтузиазмом поддержал нашу идею и даже прислал одну из фотографий, а я за время твоего отсутствия уже успел накатать полторы сотни строк. Мне кажется, что наш Репей останется доволен.

– Не гони лошадей, Владик, – доставая диктофон, осадил его Шульгин. Сперва послушай то, что мне поведали директор магазина "Ольга" и одна из продавщиц.

– С удовольствием, а ты тем временем ознакомься с моей писаниной.

– Да, Владик, у меня такое впечатление, что ты неправильно выбрал место работы, – швырнув на стол исписанные страницы, заметил через несколько минут Шульгин. – Тебе бы фантастические романы писать или детские сказки-страшилки. Откуда ты все это взял?

– Из головы. Но моя интуиция подсказывает, что все происходило примерно так.

– Свою интуицию можешь засунуть себе знаешь куда... Ты работаешь не в издательстве "Буратино", а в газете, причем в криминальном отделе, и твоя буйная фантазия здесь совершенно неуместна.

– Нет, Толик, тут ты не прав. Ты только представь себе, на мою основу мы наложим твою информацию и подкрепим все это совершенно реальными фотографиями. Получится такой салат, что пальчики оближешь.

– Как хочешь, лично я умываю руки и свою подпись под этой белибердой ставить не собираюсь и тебе не советую. Если уж тебе так хочется крови, то обработай мой материал, но безо всякой привязки к убийствам и изнасилованиям. А фотографию последней жертвы дай с короткой информацией, но воздержись от комментариев. На сегодняшний день объема будет достаточно. Дерзай, а я пошел.

– Куда?

– Сначала в суд, а потом домой, надо закончить статью по делу Смакова. Ежели Репей будет спрашивать, то буду завтра после обеда.

* * *

К двум часам следующего дня Шульгин закончил отличную, бомбовую статью о господине Смакове, ловком мошеннике и пройдохе по части обмена квартир. Вполне довольный собой, в половине третьего он вошел в кабинет главного редактора и протянул уже готовый материал.

Главред, лысая гадина с щеголеватыми усами, припечатал рукопись пухлой рукой и вежливо осведомился о здоровье.

– Спасибо, вашими молитвами... – соблюдая этикет, ответил журналист.

– Плохо же ты на меня молишься, засранец, – чавкнув раскрыльями щек, пожурил его шеф. – Тебя кто на работу взял, когда даже ассоциация ассенизаторов отказалась от твоих услуг?

– Вы взяли, Аркадий Михайлович, – покорно согласился Шульгин. – Только мне кажется, что в этой конторе запах тоже не очень-то воодушевляет.

– Ме-е-ерзавец, – со вкусом пропел Рейпин. – А ты помнишь, какой ты пришел? Зябкий, гиблый, как зимний воробей! А помнишь, что ты у меня просил? Если забыл, то я могу напомнить. Магнитофон у меня работает двадцать четыре часа в сутки. Ты же у меня попросил хоть немного денег, соглашаясь даже на должность корректора. Я дал больше, чем ты просил, но с одним условием. Ты помнишь его?

– К сожалению, да, – проклиная проституцию своей профессии, согласился Анатолий.

– Сколько лет ты у меня работаешь?

– Почти два года.

– У тебя хорошая память, – прикуривая непривычную ему сигару, одобрительно кивнул редактор. – Теперь скажи, твои жена и дочка довольны, что ты приносишь такую сумму?

– Да, они вас просто боготворят.

– Я рад, рад, что хоть кто-то понимает мою доброту. А теперь скажи мне, газетный мазилка, на кой черт ты ляпаешь мне такие опусы, от которых у меня дыбом встают волосы? Согласись со мной, какать в ту же чашку, из которой кушаешь щи, это противоестественно.

– Да, насчет какать вы правы, но в остальном... То, что там написано...

– Можешь этим подтереться, – брезгливо отодвинув машинописные листы, отстранился Рейпин. – От моего имени выпиши себе аванс, а точнее, месячное выходное пособие, и можешь считать себя свободным, как черноморская чайка.

Шульгин прекрасно понимал, что журналист он неплохой, не советский, не кадетский, а сам по себе, и такое отношение к себе считал оскорбительным.

– А может быть, вы передумаете? – уже твердо намереваясь бежать из этой газетенки, с издевкой спросил он.

– Могу, – заранее приготовленным словом ответил Рейпин. – Но с условием, что ты прекратишь кропать подобные никому не нужные статейки. Договорились?

– Какие статейки, я вас не понимаю.

– Отлично ты меня понимаешь, просто забыл, но я могу тебе напомнить, швырнув на стол свежую газету, рассвирепел редактор. – Может быть, скажешь, что этот опус вышел не из-под твоего пера? Позор! Писать такой вздор, не имея реальных подтверждений. А я-то, как дурак, купился. Да еще и похвалил твоего Серова, такого же мазилку, как и ты. И подписались-то ведь как хитро – собственные корреспонденты. Собственные... Или ты хочешь, чтобы нас прикрыли?

– Нет, – взглядом пробегая целую полосу и все понимая, ответил Шульгин. – Но почему эта статья вызвала у вас такое негодование? Согласен, она немного вымышлена, немного высосана из пальца, но не мы первые и не мы последние – в нынешней свободной прессе такое сплошь и рядом.

– Почему я в негодовании? И ты еще корчишь из себя святую простоту? Да хотя бы потому, что час назад звонили из милиции и снимали с меня стружку, а после этого был еще один премиленький звоночек. Какой-то хрен с наипаскуднейшим голосом справился о здоровье моей жены и дочери, а потом посоветовал мне ради них же больше такое не печатать. Кстати сказать, он спросил, кто непосредственно состряпал этот опус.

– И вы, конечно, ответили.

– Милый мой, а что же мне оставалось делать? Подставить за твои проказы собственную жену и дочь? Согласись, это нелогично.

– Нет, но вот когда вашу дочь изнасилуют и убьют, тогда вы запоете по-другому.

– Убирайся, пока я не запустил в тебя чем-нибудь тяжелым...

– А пособие?

– Можешь считать, что я пошутил.

– Отличная шутка, и главное – ко времени сказанная. В кармане у меня нет даже рубля. Я далек от того, чтобы стоять перед вами на коленях, но деньги мне нужны, хотя бы на хлеб. И вообще лучше нам с вами разойтись по-доброму, потому как мой сволочной характер знает каждый второй житель города, а обвалять в дерьме вашу персону большого труда мне не составит, и помощников тут будет хоть отбавляй.

Рейпин поковырял в носу, расправил три волоска на макушке и признал речь Шульгина содержательной и резонной.

– Ладно, уговорил, иди в кассу, с тобой действительно лучше не связываться, но только уговор – как получишь капусту, чтобы и запаха твоего в редакции не было.

– "... И никогда меня вы не найдете, ведь от колес волшебных нет следа", – ответил Шульгин словами Новеллы Матвеевой и, тактично хлопнув дверью, потрусил в бухгалтерию.

Костя Крымов сидел на краешке стула, лепил Шурочке глаза и канючил на бутылочку.

– Шурочка, я только что от шефа. Он приказал Крымову денег не давать. Говорит, что еще не заработал.

– Шульгин, душа моя, у меня совершенно иная информация. Мне не велели давать деньги ни тебе, ни Крымову. Как тут быть и кому не давать?

– Давать надо всем, и лучше деньгами, – подумав, ответил Анатолий.

– Козел ты, Шульгин, нет чтобы женщину попросить о чем-нибудь приятном, все у тебя один разговор...

– А я и хотел попросить вас о приятном, – не моргнув глазом, признался журналист. – Сейчас вы мне даете денежку под расчет, и мы с этим алкоголиком, Крымовым, вместе катим ко мне домой. Тачка под парами, Крымов под духами, а ваша Леночка, наверное, давно соскучилась без тесного общения со мной, компания будет еще та...

– А что на это скажет ваша жена?

– А ничего она не скажет, потому как вместе с дочерью укатила в Минск и появится только через неделю.

– Ну что с тобой сделаешь? – оправляя юбку, улыбнулась Шурочка.

– Он и мертвую достанет, – хихикнула Леночка, уже сейчас готовая на все тяжкие.

Бесшабашный и лихой таксист, вместе с заездом в магазин, докатил их до дома за двадцать минут.

– А тебя правда, что ли, шеф с работы попер? – расплачиваясь с шофером, осведомилась Шурочка. – Вроде у нас хороших журналистов негусто.