Текст книги "Злая Звезда"

Автор книги: Михаил Медведев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 40 страниц)

– При чем здесь это?

– В свое время я позаботился о том, чтобы ты научился управлять космическими кораблями. Посмотри внимательно. Все каналы свободны.

– Правильно, – тихо пробурчал Сомий. – Как я не догадался сразу проверить? Значит, ты на «Гедабасе». Что дальше?

– Обрати свой взор немного выше.

Сомий послушно поднял глаза на экран сканирования помещений звездолета. Одинокая точка мерцала на квадрате, обозначающем капитанский мостик.

– Ты единственное живое существо на звездолете.

– Не факт. Совсем нетрудно сделать себя невидимым для сторожевых сканеров. Достаточно немного исправить управляющую программу корабельного кибермозга. Это тебе вполне по силам, – Сомий непроизвольно потянулся к рукоятке лучемета. – Где ты?

– С тобой разговаривает мой электронный клон.

– Эту чушь я уже слышал, – Сомий раздраженно замотал головой. – Каждый знает, что при снятии электронной копии с мозга все нервные ткани разрушаются. Никто и никогда не согласится умереть, чтобы потом возродиться в виде математического кода. Кроме того, при термосканировании сохраняются информационные блоки, но теряются данные о связях между ними. Если бы кому-нибудь, когда-нибудь удалось снять копию, не разрушив мозг, – это означало бы открытие секрета бессмертия. Можно было бы переписывать сознание из мозга в мозг, создавать идентичные личности и даже…

– Сохранять копии в безопасном месте, – Гарм закончил мысль, которую Сомий боялся даже додумать.

– Это невозможно. Гридеры не смогли создать ничего подобного. В противном случае Исток Сущего не представлял бы для них никакой ценности.

– Гридеры не смогли, – рожица на мониторе показалa Сомию язык, – а паразиты, разрушающие твою цивилизацию, сумели.

Гарм лукаво умолчал о том, что он самолично участвовал в налете на гридерскую лабораторию, где велись работы по практическому бессмертию. Его электронная копия прекрасно помнила, как выносили главный компьютер, как из мощных лупперов сжигали головы ученым и лаборантам, как закладывали взрывчатку в подвал. Вся операция заняла четыре минуты, а еще через две минуты, когда главный компьютер лаборатории уносился прочь от планеты, прибыла команда гридерских космодесантников. Варварам-наемникам Консулата Спасения остались только дымящиеся руины и обезглавленные трупы сотрудников. Никто не выжил. Некому было рассказать о том, что произошло. Следственная группа не нашла ни одного мозга, пригодного для термосканирования.

– Значит, если я стану одним из вас…

– То получишь бессмертие, – Гарм не дал Сомию договорить. Похоже, ему уже наскучил этот разговор, и он стремился побыстрее его закончить.

– А пирамида гравитрона?

– Она твоя. Не вся, конечно, но на пару тысячелетий безбедного существования вполне хватит. – Гарм лукавил. У подножия этой пирамиды сложили головы три экспедиции Скабедов, но заполучить сокровище пока еще не смог никто. Сомий всего лишь инструмент, а скальпелю не обязательно знать, что собирается делать хирург. Поэтому Гарм продолжал спокойно давать обещания, которые не будут выполнены никогда. – После небольшого испытания в качестве награды ты получишь грузовой транспортный звездолет с экипажем и охрану.

– Я не верю в бескорыстную щедрость.

– Я отнюдь не бескорыстен. В случае гибели Истока я получу гораздо больше. В конечном счете – власть над Галактикой, и ты станешь одним из моих придворных.

– Каким образом я смогу убить ее? – Сомий Джог не поверил ни одному слову Деда. Он склонялся к мысли,что кибермозг звездолета заболел редкой электронной формой мании величия. Будет лучше потакать ему вовсем. Главное – заставить свихнувшуюся электронику доставить его в любой из обитаемых миров. А потом «Гедабас» будет продан на металлолом, а Сомий останется единственным хранителем тайны пирамиды. Сейчас важно выбраться, а придумать способ вернуться к сокровищам можно и позже.

– Ты не сможешь убить ее, – продолжал разглагольствовать кибер. – Она не человек. Ее нельзя просто пристрелить. Ты отправишься на Эстею и любым способом – хитростью, подлостью, силой – будешь удерживать ее там. Скоро к Эстее приблизится крейсер-дыроносец «Злая Звезда». Своим оружием он разрушит структуру пространства, и в районе планеты образуется черная дыра. Надеюсь, оттуда она вырваться уже не сумеет.

– А я?

– Твоя электронная копия останется в памяти «Гедабаса».

– Но ведь я погибну вместе с Истоком. Какое мне дело до моей копии?

– Ты не сможешь погибнуть. Основной массив твоего сознания будет скопирован до начала операции, а текущие впечатления будут транслироваться постоянно. Как только твое тело погибнет, кибермозг звездолета разбудит копию. Возможно, ты будешь первым живым существом, которое сможет увидеть черную дыру изнутри и остаться в живых. Потом мы перепишем тебя в мозг клона по твоему выбору. Если захочешь, то получишь гридерское тело, как сейчас. Можешь стать розовым, или чернокожим гуманоидом, или даже самкой чернокожего гуманоида.

Гарм знал, что Сомий не верит ни одному его слову. К счастью, это не имело никакого отношения к успеху планируемого мероприятия. Вполне достаточно убедить это ничтожество действовать определенным образом.

– Ты можешь отказаться, – Дед достал из рукава давно припасенный козырь.

– Я, пожалуй, так и сделаю, – усмехнулся Джог, сообразив, что началась открытая игра. – В чем-то ты меня обманываешь. Сейчас вытащу Дио…

– В случае твоего отказа «Гедабас» не покинет орбиту этой планеты, – спокойно заявил Гарм Скабед. – Сейчас я отдам приказ разгерметизировать контуры охлаждения реакторов. Ты понимаешь, что гибель одного из моих электронных клонов не имеет для меня никакого значения. Я – бессмертен!

– Уговорил, – легко согласился Сомий. – При одном условии. Я хотел бы продолжить жить в своем теперешнем теле.

– На звездолете есть необходимое оборудование для клонирования.

– Я имел в виду в этом теле, – Сомий похлопал себя по груди, – а не в копии.

– Твое мнение будет учтено. И всё же я буду настаивать, чтобы на охоту за Истоком отправился именно ты.

– Ладно, посмотрим. Еще вопрос. Почему ты сам не хочешь сделать это? Ты сказал, что у тебя много копий. Одну из них ты мог бы отправить на поиски Чрева Разума.

– Исток Сущего не нужно искать. Я знаю, где он, точнее, она. И рядом с ней уже есть мой клон, причем не один. Слушай последнюю инструкцию…

– Почему последнюю? Ты решил меня покинуть?

– Нет, но осознавать себя сгустком электронных импульсов довольно противно. Я хотел бы на время погрузиться в виртуальную реальность, где у меня есть тело, и отдохнуть. Так вот последнее, что я хотел тебе сказать: «Гедабас» больше не нуждается в ремонтниках. После активации основной программы текущее обслуживание будет осуществляться специализированными роботами. До встречи на орбите Эстеи.

Рожица на мониторе помахала Сомию смешной маленькой ручкой и исчезла.

– Жду ваших приказов, господин Скабед, – произнес кибермозг женским голосом.

– Ты знаешь, что делать, – устало произнес Сомий. – Летим в гости к Истоку Сущего. Как хоть называется ее планета?

– Эстея, господин Скабед. Старт через пять минут.

– Точно. Именно Эстея, – Сомий откинулся в кресле. – Кстати, кибер, запомни, называть меня можно только господин Джог. Это приказ.

– Да, господин Джог.

– Умная девочка.

* * *

С сырого потолка равномерно и надоедливо капала вода. Каждая капелька долго набиралась сил. Тяжелела, вытягивалась, из последних сил цеплялась за шершавую каменистую поверхность и, наконец, переполнившись влагой, со звоном срывалась вниз. После стремительного падения ее короткая жизнь обрывалась похоронным шлепком о гладь грязной лужи.

Элеонора зябко поежилась. В камере, куда ее запер Какун, царил холодный влажный полумрак. Желтоватый свет хиленькой лампочки едва пробивался сквозь густые заросли паутины. Он освещал голые камни стен и почерневшие кости человеческого скелета. Прошлый узник этого склепа умер, прикованный к стене железной цепью. Останки были настолько старыми, что давно превратились в кучку мусора, из которой пустыми глазницами задумчиво взирал череп.

Мебель в камере отсутствовала. Возможно, когда-то, в незапамятные времена, здесь имелось что-то вроде прибитой к стене откидной шконки и такого же откидного стола. Но сейчас от них остались только коричневые от ржавчины петли и дюжина болтов в покрытых плесенью лужах. Пол камеры, к счастью, был наклонным, и вода стекала к дальней стене. Таким образом, у двери образовался крошечный сухой островок. Здесь, под дверью, на холодных камнях, Элеонора иногда спала, свернувшись калачиком, как бездомная дворняга. Случалось это, правда, очень редко и только тогда, когда усталость побеждала страх заработать воспаление легких. Во время бодрствования королева слонялась из угла в угол или сидела на корточках, стараясь не касаться спиной стылых стен.

Пожалуй, графская тюрьма по условиям содержания была самой худшей из всех мест заключения, которые она могла себе представить. Еду здесь приносили крайне нерегулярно и неаккуратно. Просто забрасывали краюху хлеба сквозь специальное окошко в двери. Воду не давали совсем. Тюремщики справедливо полагали, что в камере и так достаточно влаги. Элька долго воздерживалась от питья, но в конце концов муки жажды стали невыносимыми, и теперь она смачивала пересохшие губы вонючей жидкостью из лужи.

Королева не знала, сколько дней прошло с тех пор, как ее бросили в этот каменный склеп. Черствый хлеб приносили пять раз, но Элька не была уверена, что это делали каждый день. Если судить по отросшим ногтям, то она здесь не меньше недели. Плохо. Очень плохо. Жаль, Виктор сейчас на Земле. Старый друг всегда умел выручить ее из любой беды. Еще с институтских времен она привыкла чувствовать рядом его надежное плечо. Помнится, когда на Земле Эльку похитили бандиты, ему потребовалось всего шесть часов, чтобы отыскать ее и вырвать из лап смерти. Кстати, в тот раз камера была гораздо комфортабельнее: чистые кафельные стены и лампы дневного света. Зато здесь ее не бьют.

Элеонора подошла к самой глубокой лужице и ладошкой зачерпнула немного воды. Потом она целый час простояла, почти не шевелясь. Ждала, пока осядет муть в горсти воды, и только, когда рука начала затекать и подрагивать от усталости, она сделала пару маленьких глотков и выплеснула остатки обратно. У скудной пищи и малого количества воды был один большой плюс: Эльке еще ни разу не захотелось в туалет. Подвергнутый жестокому стрессу организм жадно расщеплял, едва ли не на атомы, любую пищу, попадавшую в пищевод и, как губка, впитывал воду, ничего не исторгая наружу.

Скрипнула ржавая задвижка. С треском открылось смотровое окошко. Элька вздрогнула и испуганно оглянулись. Она никак не могла привыкнуть к этим звукам. В камеру влетела законная пайка тюремного хлеба. Окошко захлопнулось. Затвердевшая от старости горбушка упала в заплесневелую лужу. «Ужина сегодня не будет», – философски рассудила Элеонора и брезгливо вытолкала безнадежно испорченную еду на сухое место. Не хватало только развести тут мокриц!

Королева сделала несколько задумчивых кругов по камере. Многодневное бездействие порядком ей надоело. Все мысли уже сто раз передуманы, страхи и жуткие ожидания наскучили настолько, что стали совсем не такими страшными, как вначале. Элька ждала хоть каких-нибудь новостей, но ничего не происходило. Дифор, скорее всего, погиб. Жак всё не приходит, чтобы вызволить ее из плена. Если, конечно, он вообще способен куда-нибудь прийти. Кошмарный образ любимого, лежащего на пожухшей траве, предстал перед ее внутренним взором. Белое лицо, по щеке ползает зеленая трупная муха. Грудь пронзена мечом. Бурая кровь запеклась на блестящем клинке… Элька мотнула головой. Жак жив, и пока она не увидела его мертвым, нельзя думать о смерти. Унылые мысли только привлекают настырную костлявую старуху с косой. Пусть она и на этот раз пройдет мимо. Нужно думать только о хорошем. Правильно, Жак просто не может ее найти. Корабль взлетел быстро и почти сразу упал. Никто не знает, где он оказался. Хорошо, если кто-то заметил направление полета. Если же нет, то Жак вызовет второй бот с орбитальной крепости и пошлет его осматривать местность с небольшой высоты. Бот полетит по расходящейся спирали и рано или поздно пролетит над местом катастрофы.

«Пролетит мимо и отправится дальше», – безрадостно проскулил внутренний голос, и Элька была вынуждена с ним согласиться. Бот, на котором она летела, взорван, а на израненном теле Эстеи слишком много шрамов, чтобы обращать внимание на ничем не примечательную воронку. Жаку следует действовать иначе. Лучше всего связаться с имперцами. Король Эстеи всё равно собирался заключать с ними мир. Имперцы – отличные вояки. Наверняка они отслеживают перемещение всех воздушных целей в атмосфере планеты. Они укажут ему точное место падения бота, и очень скоро король будет здесь. Только бы он догадался обыскать подземелья. Ведь он может просто спросить графа Вонримса или Какуна, не навещала ли королева этот замок, и они соврут ему всё, что угодно, а Жак им поверит. Ведь у него нет причины не доверять этим мерзавцам.

«Меня может спасти только чудо», – сделала Элеонора неутешительный вывод. Только слабая надежда на капитана Дифора грела ее душу. Капитан очень красиво спрыгнул с балкона. Но выжить при падении с высоты башни он просто не мог, и даже если ему повезло, Какун немедленно отправил в погоню десяток стражников. Элька горестно вздохнула и посмотрела на сухой угол своей темницы. От безнадежных мыслей лучше всего помогает крепкий сон, но спать совсем не хотелось. Интересно, зачем всё это понадобилось графу Вонримсу? Лишить свободы королеву – серьезное преступление, чреватое потерей головы. Вряд ли это его личная инициатива. Граф – всего лишь незначительная фигура большого заговора. Возможно, нападение на королевский дворец – один из пунктов чьего-то зловещего плана. Кто же посмел встать на пути короля?

Тихий свист заставил Эльку задрать голову. Под самым потолком, рядом с лампочкой, появилась крошечная оранжевая точка. Она вращалась с бешеной скоростью и издавала неприятный писк, едва ощутимый на самой грани слышимости. Точка медленно раздулась до размеров большого мыльного пузыря и, словно наливаясь тяжестью, неторопливо опустилась вниз. «Похоже на сквозной гиперпереход, – с надеждой подумала Элька. – Давненько я не видела подобных фокусов. Неужели спасение всё-таки пришло? Сейчас шар раздуется, и можно будет войти в него и перенестись… Куда перенестись? Какая разница! Хоть в лапы скитмуров. Там однозначно будет лучше, чем здесь».

Между тем шар телепорта вел себя не совсем обычно. Он достиг полуметра в диаметре и начал вытягиваться вверх, неустойчиво дрожа пупырчатыми апельсиновыми боками. Элеонора отступила в угол и слегка согнула руки в локтях, будто собиралась отразить внезапное нападение. Свечение непонятной субстанции становился всё ярче. Оранжевый свет заполнил всё вокруг, окрасив древние камни в неожиданно легкомысленные тона. Оказывается, стены камеры были не асфальтово-серыми, а лимонно-желтыми с приятными малахитовыми прожилками. А может, это излучение шара искажало цвета? Неожиданно гигантский огурец с надутыми лоснящимися боками сдулся, пахнув в лицо Элеоноре резким запахом озона. На месте несостоявшегося телепорта появилось странное существо. Элькин рот сам собой открылся, а глаза округлились. Перед королевой стоял стеклянный скелет. Она уже встречала нечто подобное на одной погибшей планете. Элеонора хорошо помнила прекрасный храм на вершине пирамиды. Точно такое же существо сидело там на троне с большой книгой на хрустальных коленях. Но той планеты давно не существует, и скелет не мог уцелеть в той страшной катастрофе, уничтожившей целый мир. Слишком страшным был взрыв. Жак, помнится, утверждал, будто именно это загадочное создание помогло им спастись. Может…

– Опять забыла меня? – весело спросил скелет. Элька зажмурилась. Ей померещилось, что стеклянный гость хитровато прищурился. Как может прищуриться прозрачный череп с двумя огромными ограненными рубинами в глазницах, было совершенно непонятно, но Элеонора готова была поклясться, что он именно прищурился. А сейчас очень мило улыбнулся. Хотя, может быть, это и не глюк. Все скелеты всегда очень широко и радостно улыбаются. Такая уж у них жизнерадостная натура. Да и в самом деле, чего грустить? Всё самое плохое уже позади.

– Надоела мне твоя игра в смертных, – с легким раздражением произнес скелет. – Лада просила передать тебе, что она закончила работу в новом мире. Теперь ты должна населить его разумными. Только она очень просила не уничтожать ее любимых гигантских рептилий. Почему ты каждый раз методично истребляешь их?

Искорка воспоминания на мгновение затуманила сознание королевы Эстеи.

– Эти твари злые и невкусные, – пробормотала она. Искорка погасла, и Элеонора снова с интересом новорожденного младенца начала рассматривать скелет.

– И всё-таки на этот раз она просила тебя воздержаться от массовых убийств невинных животных.

Грудная клетка чудища равномерно сжималась и расширялась, как будто он дышал. Элька зажала уши руками.

– Скажи еще пару слов, – попросила она его. – Никак не могу сообразить, как ты издаешь звуки. Ведь у тебя нет горла. Неужели это телепатия? Или я сошла с ума?

– Я думал, что безграничная глупость – это отличительное свойство тех якобы разумных, которых ты создаешь. Теперь я знаю, кто наградил их этим талантом, – челюсть скелета двигалась, как будто он действительно говорил, но, похоже, его слова напрямую транслировались вмозг. Зажатые уши ничуть не ухудшили слышимость.

– Галлюцинация, – убежденно заявила Элеонора. – Ничего страшного. В тюрьме такое случается. С призраком даже веселее.

– Дура, – обиделся скелет. – Твои игры плохо кончатся.

– А я и хочу, чтобы всё закончилось, – вздохнула Элька. – Зачем ты сюда явился, Хадаг? Я же сказала, что ухожу.

Ее прозрение было мгновенным и горьким. Она опять вспомнила всё. Всё, о чем мечтала забыть. Ревущее пламя рождающейся вселенной. Скорлупка звездолета мечется в еще не очень устойчивом пространстве, выискивая привычные четырехмерные «пятна». Двигатели могут работать только при трех пространственных и одном временном измерении. Волны искажений постоянно накатывается на звездолет. Вместо одной простой и понятной линии время периодически ощетинивается ежиком осей, и тогда бортовые компьютеры, захлебываясь и вереща от напряжения, записывают информацию из будущего и из прошлого. Превращают в магнитные коды рождение и гибель звездных систем, тяжелую поступь небиологического разума, сжимающего в каменистых объятиях трепещущие жизнью миры.

Силуэты двенадцати существ, стоящих на корабельном мостике, мигают и пропадают, но Сейдн крепко держит штурвал своей трехпалой рукой. Он каждый раз находит безопасную щелку между темпоральными взрывами и пространственными вихрями. Двенадцать разумных, двенадцать бессмертных выстроились у большого экрана. Их родная вселенная погибла, и уже нельзя сказать, была ли она когда-нибудь или только будет. Слишком сильно исказилось время. И неясно, где остались их родные планеты. Может быть, они уже не в прошлом, а в далеком будущем? Может быть, эти двенадцать бессмертных еще не рождены? Миллион вариантов прошлого. Миллиард вариантов будущего. Темные холодные планеты, вращающиеся вокруг погасших светил, остались только в памяти путешественников. Их родичи сделали всё, чтобы построить этот волшебный корабль и протолкнуть его в иное измерение. Они сожгли в топках последнее топливо, расщепили последний уран только ради того, чтобы эти двенадцать смогли принести пламя жизни в новую только появляющуюся вселенную. Никто не верил, что они вернутся и спасут тех, кто остался. Найти обратную дорогу сквозь дебри измерений не под силу никому. Последние из разумных той гибнущей вселенной дали жизнь новой вселенной, а сами остались умирать на скованных оледеневшим азотом планетах, кружащихся среди разрастающихся раковыми опухолями черных дыр.

Двенадцать бессмертных не посрамили свои народы. Новая жизнь расцвела в этом пространстве, едва стихли бури Большого взрыва. Стоящий сейчас перед Элъкой Хадаг создавал новые планеты. Усилием мысли он сгущал пылевые облака, концентрировал межзвездный газ, и через пару миллиардов лет вокруг осчастливленных им звезд уже вращались новые миры. Тогда он уступал место ящероподобному вечножующему Сейдну. Смешливый монстр долго чесал толстую шкуру на своем животе и долго ползал по острым горячим камням новых планет. Когда он уходил, у планеты уже имелась плотная атмосфера, а бурлящий океан омывал угловатые первобытные скалы. Лада создавала животных и растения. После нее наступал черед Белой богини. Так ее звали до того, как богиня стала Элеонорой.

Элька раздраженно сплюнула.

– Какого черта? – процедила она сквозь зубы. – Ятебе уже объясняла, что хочу всё забыть. Бессмертные имеют право на смерть. Все остальные ушли, и я хочу. Мне всё надоело. Миллионы лет работы, и всё только для того, чтобы, когда в этой вселенной погаснет последняя звезда, жалкие остатки выживших разумных существ могли пропихнуть в новую вселенную очередной ковчег, на котором отправятся двенадцать несчастных бессмертных, дабы выполнить новую бессмысленную миссию. Почему ты отказываешь мне в праве на смерть?

– В прошлый раз я обманул тебя, сказав, что нас осталось только двое. Думал, ты осознаешь всю тяжесть возложенной на нас ответственности. Прости меня.

– А Кволуд?! Он растворил свое эфирное тело в плазме квазара!

– Кволуд – идиот! Туда ему и дорога. Без него будет легче. Концентрация зла, которое он проповедовал, безусловно, дает мощнейший импульс для выживания, но не способна стимулировать длительное развитие. – Скелет завертел своей хрустальной черепушкой, осматривая камеру. – Плохое жилище. Не могу поверить, что ты по доброй воле поселилась в этой убогой квартирке. – Хадаг толкнул плечом дверь. – Да еще и запертой снаружи.

– Ты всегда любил устраиваться с максимальным комфортом, – усмехнулась Элька и сделала круговое движение рукой с растопыренными пальцами.

Серые стены затянулись золотистой дымкой. Шершавый пол разгладился и превратился в мягкий ковер с аляповатым узором. Из него сами собой выросли два удобных кресла с высокими подголовниками. Скелет сразу же опустился в одно из них и щелкнул костяшками пальцев. Рядом с его правой рукой прямо из затхлого воздуха возник со вкусом сервированный столик. Хадаг поднял пузатую бутылочку и плеснул немного водянисто-зеленой жидкости в два изящных бокала. Элеонора села напротив гостя и взяла бокал за длинную тонкую ножку.

– Астральный курцегалоп. Мы пили его, когда были дома, – с ностальгической улыбкой проговорила она, рассматривая искрящийся напиток на просвет. – Ненавижу этот цвет раздавленной лягушки.

– Кстати, о земноводных, – скелет помахал своей костистой кистью перед ее лицом. – Здесь плохо пахнет.

Элеонора поставила бокал, снова растопырила пальцы и сделала несколько пассов. Ничего не произошло. Хадаг с насмешкой наблюдал за ней.

– Не мучайся, – сказал он. – Структура пространства вокруг этой планеты не совсем такая, как обычно. Здесь я позволил себе немного поэкспериментировать.

Элька вздохнула и опустила руку. Янтарно-абрикосовый туман, окутывавший стены, внезапно рассеялся. Непонятно откуда подул пропитанный йодом свежий ветерок. Он шевелил Элькины волосы и шуршал большими душистыми листьями на толстых виноградных лозах. Гибкие стволы со всех сторон обступили кресла и, переплетаясь, образовали живой свод над Элеонорой и ее гостем. Зеленая беседка стояла на самом краю утеса, глубоко врезающегося в бурлящее где-то внизу море. Перламутровое светило опускалось к самому горизонту и красиво тонуло в бирюзовых волнах, отбрасывая лазоревое зарево на нежно-оливковые облака. На далекой линии, отделяющей небесную сферу от водной глади, виднелся роскошный трехмачтовый парусник.

– Где это мы? – восхищенно спросила Элеонора.

– Моя фантазия, – отмахнулся Хадаг. – Разумная жизнь не может существовать рядом со светилами такого спектрального класса.

– А было бы неплохо попробовать, – Элька сделала маленький глоток из бокала. – На такой красоте можно вырастить добрую и сильную расу.

– Кажется, ты начинаешь возвращаться в ряды живых. Честно говоря, мне порядком надоело бороться с суицидальными настроениями среди богов.

– Ты действительно считаешь нас богами? – Элеонора взяла в руки пару изящных бамбуковых палочек и извлекла ими из красивой вазочки что-то непонятное, но очень ароматное. Чувство голода, а точнее, воспоминание о нем продолжало терзать ее, хотя бессмертные и не нуждаются в обычной пище. Они способны получать энергию из чего угодно, но сейчас ей хотелось просто от души налопаться.

– А кто же мы, по-твоему? Вечные, всемогущие, несокрушимые. Мы создали эту Вселенную.

– Эта Вселенная существовала до того, как мы пришли сюда, – Элька положила кусок незнакомой пищи обратно в вазочку и сотворила себе аппетитного цыпленка табака на одноразовой тарелке. Немного подумала и добавила к нему чесночную подливку с куском черного хлеба.

– Мы принесли сюда жизнь и разум, – высокопарно произнес Хадаг. Его челюсти обиженно щелкнули. Он всегда злился, когда кто-то пытался принизить его заслуги.

– В момент Большого взрыва, когда наш ковчег вошел в только что рожденное пространство, сюда проник кто-то еще, кроме нас, – возразила Элеонора.

– Да. Свора тараканов на камбузе нашего звездолета, – сварливо пробурчал Хадаг. – Эти твари расплодились, поумнели и подросли. Теперь их потомки, по прозвищу скитмуры, свирепствуют по всей Галактике и не дают покоя даже мне.

– Я говорю не про скитмуров. Я имею в виду того, кто пришел независимо от нас. Возможно, именно он привел нас сюда.

– Я не верю в Того, Кто Над Нами. Эту глупую легенду придумали сами демиурги, – отмахнулся скелет. – На этутему тебе лучше поговорить с восьмируким Маго, зажигающим звезды.

– Тогда, боюсь, ты не поймешь причины моего ухода, – Элеонора с аппетитом обсосала куриную косточку, потом макнула хлеб в соус и сунула его в рот. Ее глаза сами собой закрылись от удовольствия. Морской пейзаж при этом ничуть не изменился. Она еще несколько раз для проверки опустила и подняла веки. Ни виноградные лозы, ни парусник не исчезали. Пропадали только Хадаг, стол и кресла.

– Жулик! – весело выкрикнула она. – Это же наведенная галлюцинация! Так и я могу!

– А чего зря стараться? Ты решила родиться в человеческом теле, прожить человеческую жизнь и умереть человеческой смертью. Вот и получай обычные человеческие чудеса.

– Не злись, – примирительно произнесла Элеонора. – Мне, действительно, всё надоело. Наша работа бессмысленна. Боюсь, мы не те боги, которые нужны этой Вселенной.

– Значит, ты уходишь? – Голова Хадага низко наклонилась на гибких шейных позвонках. Рубиновые глаза смотрели исподлобья. В них вспыхивали целые снопы багровых искр. Элька помнила, что это означает крайнюю степень раздражения. Обычно, когда у Хадага так пылали глаза, он взрывал планеты и гасил звезды, чтобы успокоиться. – Значит, ты считаешь свою работу законченной? Ничего не хочешь исправить и желаешь выяснить, существует ли единый и всемогущий Создатель, причем намереваешься сделать это самым дурацким способом, доступным даже самому ничтожному смертному?

– В том-то и дело, что я больше вообще ничего не хочу, – Элька с сожалением отодвинула тарелку с обглоданными до блеска куриными косточками. – Дай мне еще пять минут.

– В твоем распоряжении целая вечность, – буркнул скелет. Искры в его глазах стали бледно-сиреневыми от безнадежности.

Элька решительно встала. Ее кресло осыпалось на ковер серебристыми блестками. Богиня пружинистым шагом подошла к краю утеса и посмотрела вниз. Звук прибоя едва доносился сюда, на невероятную высоту, где она стояла. Солнце почти зашло, оставив маленькое облако одиноко догорать в темно-синем небе. Черные волны безмолвно накатывали на узкую полоску пляжа. Элеонора провела рукой по груди, и одежда послушно исчезла, обнажив ее заметно ослабевшее после болезни тело. Женщина недовольно покачала головой. Ее кожа сразу порозовела и натянулась, став упругой и бархатистой. Дряблые мускулы налились силой и наполнились жаждой движения. Элеонора всё еще была недовольна, и через секунду она с ног до головы покрылась шоколадным загаром. Удовлетворенно мотнув распушившейся гривой волос, она раскинула руки и прыгнула в пропасть. Воздух уперся в ладони, послушной волной пробежал по груди и бедрам. Элька уверенно планировала по пологой траектории. Последние лучи светила погасли, и теперь перед ней раскинулась непроглядная чернота, в глубине которой поблескивали отражения звезд. Элеонора шевельнула руками и нащупала восходящий поток. Теплый ветер боднул ее в живот и без усилий потащил ввысь. Элька вытянулась в струнку, откинула голову назад, и вот она уже стремительно вознеслась к небу, обгоняя ласковые и надежные воздушные потоки. Выше! Еще выше! Вот и солнце опять появилось над горизонтом, но звезды в небе так и не погасли. Элеонора закувыркалась в лучах, каждой клеточкой впитывая неповторимое ощущение полета. Она всегда любила летать. Особенно, когда что-то не получалось и очередное созданное ее руками человечество сжигало себя в огне ядерных пожаров или гибло от боевых вирусов. Она возвращалась в обезлюдевший мир и перед новым великим подвигом творения долго парила над планетой, мечтая о том, как всё вокруг изменится через какую-то жалкую тысячу лет. Ни разу ее мечтам не суждено было сбыться! Люди, едва научившись ковать металл, в первую очередь использовали его для ножей и наконечников стрел. Люди строили великолепные города только ради того, чтобы было сподручнее обороняться от себе подобных. Они убивали и мучили друг друга. Порабощали и унижали слабых и миролюбивых. Даже, если на какой-то территории удавалось создать общество, ориентированное на созидание и мир, его немедленно поглощали более прагматичные и жестокие соседи. Как рыдала она в последний раз, когда осознала, что очередной эксперимент провалился и все жертвы, все человеческие страдания оказались напрасными. А победа казалась такой близкой!

– Последний раз спрашиваю, – громыхнул в голове голос Хадага, – ты остаешься с нами или уходишь?

– Ухожу и забываю!

Элька очнулась от звука шагов в коридоре. Во рту стоял устойчивый вкус курятины. Странно, ей даже не снилось ничего похожего на курицу. Ей вообще ничего не снилось. Однако откуда этот курино-чесночный привкус? И есть совсем не хочется! Элька вскочила на ноги и несколько раз подпрыгнула на месте, разминая мышцы. Воздух в камере был удивительно свеж и приятно пах морем. Может быть, она начала сходить с ума? Во всяком случае, с органами чувств явно не всё в порядке. Интересно, сколько времени она проспала?